Застывшая музыка времён

АЛЕКСАНДР БАЛАШОВ

ЗАСТЫВШАЯ МУЗЫКА ВРЕМЁН
.
Честная документальная проза об атомном моногороде Курчатове и его обитателях

ВСЁ НАЧИНАЕТСЯ С ВОКЗАЛА...

Всё  в истории Курской АЭС и города Курчатова именно так и началось -  с вокзала. Как и  положено начинаться любой хорошей истории…
В Иванинском районе, где еще в середине 60-х годов запроектировали  возведение  ГРЭС, ничего более подходящего для временной «конторы» строительства  электростанции, чем старенький вокзал, помнивший еще бомбардировки немецких самолетов,  не нашлось.
…Вокзал станции Лукашевка. В  снежном январе 1968-го вокзал имел совсем другой вид -  совершенно непрезентабельный, как бы мы сегодня сказали, зачуханный  вокзалишко маленькой станции. Стоял он на том же самом месте, что и вокзал нынешний, построенный сравнительно недавно.
Итак, перенесемся в снежную зиму 68-го. Чемоданы, вокзал, дорога… В тесном зале ожидания яблоку упасть негде. 
- Откуда, ребята? – спрашивает Яков Афанасьевич Башкирев, первый начальник  отдела кадров на строительстве электростанции.
- Да кто откуда! – улыбается парень в клетчатой рубашке. – Я из Татарии, Николай – с Украины, Михаил – из-под Гомеля. Интернациональный десант! Русские, калмыки, украинцы, белорусы, грузины, башкиры… Словом, широка страна моя родная!
- А делать что умеете? Есть профессиональные строители? – деловито спрашивает Яков Афанасьевич. Он, бывший фронтовик, видит, как говорится, птицу по полету.
- Шофёр, говоришь? – сверлит взглядом Башкирев. – С «ЗИЛом» справишься?
- Да я и на «БелАзе» работал, и на «Татре» могу…
Главный инженер стройки В.А.Королевцев, изучавший трудовую книжку комсомольца-добровольца,  молча кивает головой.
- Берем! – жмёт руку парню Башкирев. – Водители нам нужны!
- А каменщики? – спрашивает улыбчивый парень с гитарой в руках.
- С руками оторвём! -  устало улыбается Королевцев.
- Отрывать не надо, -  смеётся паренек. – А то чем же я кирпичи буду класть?
Шумно, дымно и душно в зале ожидания Лукашевского вокзала. На улице порхает и порхает снег. Его уже столько нападало, что пешком ходить трудно, в пору на лыжи вставать.
- Ребята, ребята! – шумит уборщица тетя Клава. – Марш курить на улицу! И без вашего дыма дышать нечем…
Будущие строители города и атомной станции гурьбой, с шутками-прибаутками высыпали на вокзальный перрон.
- Скоро  пассажирский Киев-Воронеж, - посмотрев на часы, говорит кто-то из ребят. – Вообще не протолкнуться будет.
- И местные прут… Ну, как прорвало. И всё без очереди, без очереди норовят. Мол, своих – в первую очередь записывайте!
- Все мы – свои. А вот где ночевать будем, где жить? Не на вокзале же?
- Говорят в ПДУ какое-то повезут, - вставил кто-то из ребят.
- Лишь бы не в КПЗ,- хохотнул парень с гитарой. – А что такое ПДУ?
Башкирев, вышедший на вольный воздух подышать, оказался невольным свидетелем этого разговора.
- ПДУ – это передвижные домовые установки.
- Вагончики, что ли?
- Целый городок недалече от станции поставим. Туда и потопаем, как только примем еще одну партию строителей, - ответил Яков Афанасьевич.

***

В 1988-ом, когда я приехал на строительство Курской атомной электростанции в качестве редактора многотиражной газеты управления строительства (УС КАЭС, как  еще для удобства сокращали название управления) «Энергостроитель», временный городок  первых курчатовских строителей был еще жив. И курчатовцы по-прежнему называли его ПДУ . Автобус, курсировавший между Лукашевкой и Курчатовым, делал на ПДУ остановку.  В одном из вагончиков еще «функционировал» магазинчик. Вот и всё, что я застал от бывшего временного городка, сформированного из строительных вагончиков.
 Атмосферу тех дней и строчки моего старшего товарища по перу, прекрасного поэта, курянина Егора Полянского: «Еще вагон – наш постоянный дом. Мы скусываем головы редисок, мы щи хлебаем из железных мисок…».
И дальше:

Набиты постояльцами избушки.
Снабженцы по району месят грязь.
И рады мы свободной раскладушке,
Придя со смены, замертво упасть.

Книжка  в зелёной  обложке «Золотая стрелка», изданная в Москве (приличным и тогда для поэзии тиражом) на моей книжной полке занимает  почётное место. На титульной странице «Золотой стрелки» - размашистый автограф большого курского поэта. Егор подписал мне свой сборник стихов в день моего рождения в Шебекино, что на Белгородчине, в день первого межобластного семинара молодых  авторов Курской и Белгородской областей. Он был одним из руководителей творческого семинара. Помню, как Полянский лукаво подмигнул мне и, приспособив книжку на  своём широком колене, как на столике для автографов, тут же, как он говорил, «родил строку»: «Александру Балашову плюс прозаику большому в день рождения новой курской прозы».
Егор, Егор…  Последний раз я его встретил в Курске,  у драматического театра. За три дня до его смерти. Он  сидел на лавочке, недалече от памятника А.Пушкину, и кормил бродячих собак. Бездомные псы хорошо знали Егора и по-собачьи преданно любили этого человека со всеми его достоинствами и недостатками. Наверное, он и сам откусывал от батона, и  хлебные крошки застряли в  его роскошной  «карабасовской» бороде.
- Привет, Курчатов! – как обычно поздоровался он со мной. Я присел рядышком, косясь на кормящихся псов. Он всегда так меня приветствовал – «Привет, Курчатов!».
- А знаешь, Курчатов могли построить совсем в другом месте, - вдруг  выдал мне Егор. – Всё от стрелочника зависит, от писаря в штабе…
В  его «Золотой стрелке» есть и такие стихи:


Ах, если б в марте,
если б в марте
приехал составитель карт!
Ручей бы стал рекой на карте,-
Так в марте входит он в азарт.


Но я-то точно знаю, почему «составители карты» выбрали эти заповедные места. Красота взяла своё. В эти живописные места просто нельзя было не влюбиться членам экспедиции Л.Тер-Гевондянав, изыскателлям, гидрогеологам, геологам и геодезистам.
История оставила нам их имена.  Как знать, быть может, это кто-то из них и забил первый колышек там, где стоит сегодня красавец-Курчатов.
Думаете, красота не имеет своей чарующей магии? О-го-го, какую силищу она имеет. Не зря же говорят, что красота – страшная сила. Шутка? Но в каждой шутке только доля шутки. Остальное – истинная правда.
Влюбились в эти места гидрогеологи А.Трофимова, Г.Савченко, Т.Баринова, Е.Формулевич, геодезисты А.Коляда, Д.Данзанова, геологи О.Егоричева, Т.Алешина, В.Соловьева,  технический руководитель экспедиции В.Кузнецов.
Вот что пишет о  наших заповедных местах первый директор Курской АЭС Ю.К.Воскресенский: «В пойме Сейма приютился сосновый лесок, где обитали кабаны и лоси. Потом на этом месте разлилось Курчатовское водохранилище. Уже в те времена родилось предложение разместить пионерский лагерь и профилакторий Курской АЭС в той части леса, куда не дойдет разлив».
Строительство станции и поселка в тот период, о котором вспоминает первый директор Курской АЭС Ю.К.Воскресенский, уже шло полным ходом. Жили первостроители по-прежнему в основном в ПДУ. Будущий Город Любви начинался именно здесь, в городке, выросшем из строительных вагончиков в двух-трёх километрах от бывшего райцентра Иванино.
- Во временном поселке ПДУ,- рассказывал мне бывший секретарь комитета комсомола стройки Николай Павлюк, -   в отделе кадров стройки, находящемся  тоже в вагончике, располагались первый директор станции  Воскресенский и начальник отдела кадров Руднев. Они принимали специалистов, прибывающих на строительство. На этом вагончике висел плакат: «Ты приехал на строительство ГРЭС!». О строительстве атомной электростанции тогда официально, - ни в местной, ни в центральной прессе, - даже не упоминалось.  Так, кстати, было и на других «атомных стройках», например, на строительстве Смоленской АЭС. Везде фигурировали ГРЭС.  Но вскоре эта «секретность» была снята. Всё встало на свои места. И уже в мае 1971 бюро обкома ВЛКСМ приняло постановление «Об участии комсомольцев и молодежи в строительстве Курской АЭС». Стройка стала  областной комсомольской ударной. А в январе 1972 года специальным постановлением ЦК ВЛКСМ строительство Курской атомной станции было объявлено Всесоюзной ударной комсомольской стройкой.
- Стройка ударная, комсомольская да ещё и всесоюзная, - не успевал записывать я за Павлюком, который, увлекаясь своим рассказом, незаметно для слушателя взвинчивал темп до «пулемётной скорострельности», - значит, люди сюда ехали со всей страны в основном молодые? Так?
- Так…
- Значит, не только работали, строя город, станцию, но и влюблялись, строили свои семьи…
-  Ах, вот ты о чём!...Свадеб, и правда, было много! И никого тогда не пугали вагончики ПДУ, бытовая неустроенность, отсутствие горячей воды и прочих вещей… Дух романтики явственно ощущался и в этих некогда заповедных местах. Я к тому времени уже успел поработать учителем в сельской глубинке, в Суджанском райкоме комсомола… Опыта за плечами кой-какой был, когда по путёвке комсомола направили на самую грандиозную стройку Курской области да и всего центрального Черноземья...
- И с чего начал?
- В  1973 – 1974 годах был секретарем комитета комсомола Всесоюзной ударной комсомольской стройки, принимал первые комсомольские отряды «Курчатовец» и «Гайдаровец», прибывшие на нашу  ударную стройку. Потом работал старшим инженером-диспетчером штаба строительства КАЭС. А когда УС КАЭС сперва развалили, чтобы потом реорганизовать и акционировать крупнейшую в области строительную организацию, стал начальником гаражного кооператива… Ну, ты сам всё знаешь…
Николай Михайлович Павлюк  был моим другом. Другом настоящим, верным, надёжным, я бы сказал. Он первым прочитал наброски к этому повествованию и долго думал, проговаривая вполголоса предложенное мною название, когда я поделился с ним своей задумкой – назвать документальную повесть не «Курчатов и курчатовцы», а «Город любви».
- Это ты намекаешь на то, что  сегодня Курчатов – единственный город не только в Курской области, но, пожалуй, и во всей России, где рождаемость превышает смертность? – улыбнувшись, спросил он.
- Знаешь, Коля,  свою творческую автобиографию, опубликованную в биобиблиографическом справочнике «Писатели Курского края», я назвал «Любовь и творчество», -  так тогда я ответил  Николаю. – И там же утверждал, что без любви, этого созидательного чувства, заложенного в нас Создателем, ничего стоящего создать невозможно – ни дома построить, ни города, ни стоящей строчки написать… Потому и «Город любви».
Он выдержал паузу, о чём-то размышляя, а потом горячо согласился:
- А ведь ты прав, Дмитрич! У моих яростных стройотрядов тут явно без любви не обошлось!.. Возводя Курчатов и атомную станцию, они вложили в дома, корпуса атомки частичку и своей души, и своей любви к жизни.
Павлюк «заводился», переходя на «скорострельность», как я определял его манеру горячо доказывать то, что лично ему было уже очевидно и ясно.
  - «Город Любви» - классное название! – воскликнул он. - Только с одним условием…
- Каким же?
-  Слово «Любовь» - обязательно с большой буквы. Это, думаю, очень важно. Ведь речь идёт не только о любви к женщине. Тут, так сказать, обобщающее значение.
И добавил, хлопнув меня по плечу:
- Короче, я голосую за эту шапку для твоей документальной повести. Считай, что бывшие комсомольцы Всесоюзной ударной стройки твоё название единогласно одобрили.

***

Мой друг Колька,  даже когда серьёзно заболел, похудел и раза два-три в квартал, по его выражению, «залегал на больничную койку», частенько звонил мне по вечерам. Людмила, супруга моя, шутила, когда не было звонка:
- Запишу Первому  комсомольцу Курчатова прогул! Не отметился сегодня  звонком «твой Павлюк».
Он не стыдился, когда его называли «Первым комсомольцем города». Так его жарким летом 2010-го у гроба с телом Николая Павлюка назвал первый начальник строительства Курской АЭС Евгений Владимирович Ипатов: «Мне не верится, что сегодня мы провожаем в Вечность нашего Первого комсомольца города, светлого человека и верного моего помощника и товарища Николая Павлюка…». Сегодня я понимаю:  это был «парень из нашего города, нового помола и  нашенских кровей…».
Многие курчатовцы, пришедшие в тот невыносимо жаркий и душный день лета – 2010, чтобы проводить Павлюка в последний путь, плакали.
…На глаза наворачивались слёзы, рубашка стала мокрой от пота. Почему-то вспомнились стихи Егора Полянского, которые любил мой друг Коля:

И снова по путевкам комсомола
на жестких полках тысячи парней,
как говорится, нового помола,
а все ж ребята нашенских кровей
не на блины спешат к любимой теще
и явно не в курортные места, -
им нынче жить понятнее, да не проще,
как формула Энштейна – не проста.
    
МОРЕ, МОРЕ…

Не было у  Курской земли морских берегов. Да вот соорудили, что  так прозаически называется  в строительном  проекте «прудом-охладителем», а в народе – Курчатовским морем. И  стали у земли древней Курской свои  морские берега…
 Всему есть своё начало. И всему – свой конец. Тут никто спорить не будет. Конечно же, станция и город берут своё начало не от указа о присвоении посёлку атомостроителей статуса города, а  от первого колышка, забитого в чистом поле более полувека тому назад. С этого колышка начинаются не только мегаполисы, но и моногорода. И даже Города Любви.
Но была же предтеча  и этому колышку – точка на карте геологов и изыскателей! Вспомним, что предварительные изыскания провели ленинградские проектировщики. Но основная тяжесть работ легла на плечи коллектива комплексной изыскательной экспедиции №1 (КИЭ-1).
Надо полагать, что рукотворное Курчатовское море тоже началось с точки на карте проектировщиков и гидрогеологов.
 «Напоить водой АЭС» был призван Сейм. Или -  Сёмушка, как эту реку ласково называли в народных легендах и сказаниях.
А.И.Дородных, возглавлявший «Курскэнерго» (1971-1976) вспоминал:
«Первоначально проектировщики выбрали вариант строительства на реке Сейм в районе станции Лукашевка ГРЭС на привозном угле мощностью 2,4 МВт. Однако ограниченность ресурсов традиционного топлива в центре страны повлекла за собой отказ от этого варианта. И выбор пал на  электростанцию на ядерном топливе. И вот, в 1966 году было принято Постановление Правительства СССР о строительстве Курской атомной электростанции».
Мудрые люди говорят: что ни делается – всё к лучшему. В нашем случае трудно не согласиться. Как-то в одной из своих журналистских командировок я встретился с путевым обходчиком на перегоне Льгов-Готня. Старый железнодорожник, кивнув на заржавленные рельсы,  хмыкнул в усы:
- По этому пути предполагалось возить уголь с Украины  на будущую  ГРЭС. Дорогу полвека назад  уложили, а уголек, слава Богу, не понадобился. А то бы ГРЭС та давно уж бы закоптила всю округу! А так, видишь, сад яблоневый жив.  И Курчатовская  атомка ему не помеха. И пчелы меда в хороший год столько дают, что качать не успеваю…
Но это к слову. Хотя в истории мелочей нет. Тут любая «бабочка из прошлого», каждая пчелка свою роль играет. Наступи ногой на бабочку – и история пойдет «другим путём», как утверждал известный фантаст.
 Думаю, приняли бы в середине 60-х годов решение строить ГРЭС – и подписали бы приговор нынешней красоте. Да и большинству  сёл, располагавшихся по берегам Сейма. Кто из моего поколения не читал «Прощания с Матёрой» Валентина Распутина? Конечно же,  тема  «рассевания русского крестьянства по городам и великим стройкам», порой ломавшихся в городах судеб селян и жизненных трагедий при «семимильных шагах технического прогресса» присутствует и при возведении атомных станций. Но масштабы потерь при строительстве ГРЭС и АЭС – всё-таки разные. Для русской деревни и экологии – существенно разные. В этой связи мне вспоминаются слова начальника стройки Л.Н.Абрамова, которые он написал в своей статье, посвящённой пуску четвёртого энергоблока Курской АЭС: «Мы вышли победителями с наименьшими потерями».
Что происходит с землёй при строительстве платин при сооружении гидроэлектростанций на наших реках? Обязательное затопление соте (а то и тысяч) гектаров сельхозугодий. Я не раз по весне проплывал  на теплоходе мимо  печально торчащей из  тёмной волжской воды Калязинской колокольни. И всякий раз мне будто слышался тревожный набат утопленной техническим прогрессом церкви...
  К Сейму атомостроители подошли, я бы сказал, и благородно, и даже где-то благоговейно...Именно Сейм, по замыслам проектировщиков, должен был наполнить водой море (пруд-охладитель), напоить реакторы АЭС и тем самым охладить их «атомный пыл».

 Позаботились и о том, что будут пить  будущие жители атомограда.
Еще до прихода строителей были проведены колоссальные инженерные изыскания  под сооружения станции и города: разведаны  Тарасовский (Курчатовский), Дичнянский и Липинский водозаборы питьевой воды, а также месторождения песков и суглинков для строительных целей.
В марте 1972 года вышел первый номер газеты «Энергостроитель», которую я имел честь возглавлять  «на закате» многотиражной рабочей прессы города Курчатова,  в конце 80-х – начале 90-х годов. Но подшивки газеты атомостроителей за 70-е и 80-е  годы бережно хранились в парткоме у Владимира Ерохина. Он вообще придавал печатному слову большое значение, любил классическую и хорошо знал современную литературу, лично был знаком со многими писателями и поэтами, тогда приезжавшими и высаживающими на курчатовской земле целыми творческими  десантами - «за вдохновением и подзарядкой»  (по выражению Егора Полянского) в Город Любви.
 Вот что писал «Энергостроитель»  в своем очередном номере от 1 декабря 1973 года: «27 ноября 1973 года на стройке произошло событие, которое заставит географов внести изменения на карте области: древний Сейм по воле человека понес свои воды по новому руслу. Недалеко от поселка Курчатов он как бы выровнял свой вечный изгиб и стал короче на 10 километров, освободив место для будущего моря, а точнее говоря, водохранилища Курской атомной электростанции.
Этому событию предшествовала большая и длительная работа гидромеханизаторов. Еще три года назад земснаряды Ю.П.Вихрова и Д.Н.Чернухи вышли на исходные позиции. Восемь километров прошли они за это время и вынули из канала 8 млн. 500 кубометров грунта».
Вот такие земснаряды  с двух сторон шли по рукотворному руслу в этом месте, которое я снял в начале лета 2008 года.
Признаюсь: снимать Сейм и Курчатовское море – моя слабость. Вода ведь – одна из тех стихий, которая привораживает, очаровывает и околдовывает человека. Хотя, заглянув в любой справочник, никаких упоминаний о красотах Сейма  там не найдешь. Вот как  писала еще в советские времена энциклопедия о главной реке Курского края: «Сейм – река в Европейской части СССР, левый приток Десны. 748 км. На Сейме стоят города Курск, Льгов, Рыльск, Путивль».
И всё. Ни о Курчатове, ни о Курской АЭС в том толстенном словаре – ни словечка, хотя издан он уже был в 1985-ом.
Гораздо  ярче  образ Сейма у поэтов, в народных сказаниях.  На Сейме-батюшке когда-то стояла прибрежная деревенька Леоновка, сохранившаяся  и по сей день, и вот этот деревенский дом на набережной шестого микрорайона, доживающий свой долгий век уже на берегу рукотворного Курчатовского моря.
Наверное,  так, как это представлено в экспозиции Курчатовского краеведческого музея, еще совсем недавно выглядело убранство здешних хат. Милые сердцу воспоминание всех тех, кому дороги наши русские корни. Но, согласитесь, слава Богу, что «тот», еще вчерашний  уклад  местной жизни стал  теперь только музейным достоянием.
Сорок лет назад исторический поворот сделал не только Сейм, но и вся здешняя жизнь. Хорошо это или плохо? Думаю, так ставить вопрос, по крайней мере, некорректно по отношению к любому прогрессу, движению вперед, а не назад.  Ностальгические вздохи  мне понятны тоже, но ведь никто, кроме юмористов, не ставит на повестку дня лозунг: «Вперёд, к лучине!».
Еще не было города Курчатова, еще только готовился к пуску первый энергоблок атомной станции, а поэт Егор Полянский прозорливо  усмотрел за сеймским перекатом  семицветную «курчатовскую радугу», новый свет, без которого Россию не возродить:

Славлю Сейм!
Пусть плещет быстриной
выгнутой подковы туго-натуго,-
затаилась где-то за горой
мирная курчатовская радуга.

Скоро батюшка Сейм будет поить своей водой и атомную станцию замещения – Курскую АЭС-2. Новая атомная станция уже строится недалеко от старой, энергоблоки которой вот-вот поочерёдно начнут выводить из эксплуатации. Уже сегодня под селом Макаровка Курчатовского района разворачивается одна из самых грандиозных строек нашего времени – возводится атомная станция с реакторами последнего поколения. Эти «атомные котлы» рассчитаны  более чем на полвека проектной (!) эксплуатации. А что – потом? Модернизация блоков, их реанимация и продление жизни  и этим реакторам, в конструкцию которых атомщики заложили последние достижения в области надежности эксплуатации опасных объектов.
А что будет с Курской АЭС-1? К сожалению, этот вопрос пока висит в воздухе. Опыт консервации атомных станций пока что ничтожно мал (в активе отечественных атомщиков  - ЧАЭС и малюсенькая Обнинская атомная электростанция). По всему, чтобы обеспечить безопасность остановленной  атомной «старушке», на Курской АЭС долгое время придётся держать дежурные смены. До каких пор? До тех, пока у атомщиков не появится достаточно эффективная технология консервации отработавших свой век атомных гигантов.
- Нет, конечно, говорить об абсолютно «чистой энергии» сегодня рановато. Загаживаем всё-таки медленно, но верно,  отходами атомных станций планету нашу, - в своё время признался мне один из лучших инженеров, занимавшихся радиационной безопасностью атомной станции в Курчатове  Валерий Гальберг. – Горькая плата, признаться,  уже и за не такую  дешёвую, и не такую уж мирную, вспомните Чернобыль, энергию атома… Нужны эффективные технологии утилизации ядерных отходов. Хранилища, так называемые ХАЯТы, - просто временные склады отходов АЭС. А нужна полная их нейтрализация, очистка от радиоактивной грязи езё до их похорон. Такова плата за освобождённую энергию атома. За всё в этой жизни человеку приходится платить.      
Плата за страх. Плата за энергию атома. Дай-то Бог, чтобы не было расплаты за чьё-нибудь разгильдяйство на «потенциально опасном объекте» - атомной станции, где сконцентрирована, спрессована адская энергия сотен атомных бомб, сброшенной американцами на Хиросиму.




ПАРОХОДИК НАШЕЙ  ПАМЯТИ

Давно хотел снять вот этот старый кораблик. Он уже тогда, лет десять назад, еле держался на воде. Хотелось успеть запечатлеть его для потомков. Нет, я – не «морская душа», которая не может без моря…  Но этот кораблик для меня и многих моих сверстников  –  корабль нашей памяти. И по волнам памяти я вновь и вновь отплываю вместе с ним в наше «светлое прошлое». Как там у Митяева?

Наш пароходик отходит в светлое прошлое,
В лето с рубашками в клетку, в наивность речей.
В песни забытые и в ожиданье хорошего,
В шелест плащей из болоньи и прочих вещей.


Сегодня я смотрю на этот кораблик, отплывающий по волнам моей памяти на сорок лет назад, и верю, что он, такой легкий и даже хлипкий на вид, выдержит любые штормы, которые ему ниспошлет судьба.
Как выдержал их Заслуженный строитель России, почетный гражданин города Евгений Владимирович Ипатов. Или первостроитель Вадим Алексеевич Михин. В уже очень далёком от нас 1968-м году трудился  Вадим на строительстве Курской АЭС инженером-электриком. А с 1969-го – главный энергетик стройки, потом заместитель начальника по монтажу. Всех его должностей не упомнишь, наград тоже. Да не в них, в  высоких постах, наверное, дело. Главное все-таки память людская. Помнят курчатовцы  первостроителя, начальника стройки Евгения Владимировича Ипатова, сегодня  скромного пенсионера, живущего всё в той же квартире, которую ему выделили  сорок лет назад.

Евгений Владимирович Ипатов  13 сентября 1971 года был по приказу министра энергетики и электрификации СССР был назначен начальником управления строительства. Работал он и главным технологом, заместителем  гендиректора ОАО «Курскатомэнергострой» по жилью и соцкультбыту, дважды награжден орденом Трудового Красного Знамени, медалями. Ему присвоены почетные звания «Заслуженный работник Минтопэнерго РФ», «Почетный строитель Курской области», «Почетный гражданин города Курчатова». Это под его непосредственном руководстве в нашем городе построены 14 детских садов, шесть средних школ, кинотеатр «Прометей», сдано в эксплуатацию более 600 тысяч квадратных метров жилья.
Я познакомился с Евгением Владимировичем, когда возглавил редакцию многотиражной газеты управления строительством КАЭС «Энергостроитель». Секретарь парткома УС КАЭС Владимир Ерохин, «курировавший», как тогда говорили, многотиражку и меня, начинающего курчатовского редактора, посоветовал зайти к Ипатову.
- С какой целью? – спросил я.
- Он  на строительстве электростанций прошел, как говорится, и Крым и Рим, - ответил Владимир Дмитриевич. – Подскажет актуальную острую тему. Человек он принципиальный, профессионал, каких поискать еще надо. Посоветует, подскажет… Газета только выиграет от такого сотрудничества.
Разговор Ипатов  начал для меня неожиданно.
- Ты где живешь? – спросил он меня, откладывая в сторону какие-то  деловые бумаги.
- В новом микрорайоне… - неопределенно начал я.
- В шестом, значит. В новом доме. А посмотри, как «исписаны» панельные дома в пятом, четвертом микрорайонах! Это трещины замазывают, а не художники-абстракционисты на стенах свои «шедевры» малюют. Придет время – и твой дом запестрит такими же  разводами.
Он встал из-за стола, походил по небольшому кабинету немного сутулясь – поджарый, «лёгкий на подъём», как у нас говорят.
- Давай, редактор, помогай в борьбе с бракоделами.
И  через день вызвал в свой кабинет (за «круглый стол» с острыми углами)  всех лиц, повинных в браке. Материал получился  острым и актуальным для города. Один из руководителей подразделения, которому больше других «досталось на орехи», перестал здороваться при встрече. Но польза от публикации  для города была ощутимой – брака стало заметно меньше. Позже ответственный секретарь «Курской правды» Сергкй Турбин, которому, по его просьбе,  я посылал некоторые  номера «Энергостроителя»,  поинтересовался: «А тебе за тот «круглый стол» от своего свтроительного начальства по шапке не  попало?». – «Так этот материал само начальство, в лице Ипатова, и организовало. Такое вот у нас  продвинутое начальство, Серёжа. Ипатов, как Отче наш, повторял на «круглом столе» «Энергостроителя», что газета – это прежде всего коллективный организатор. И контролёр общества».
Позже я «зауважал» Ипатова еще больше. Оказалось, что Евгений Владимирович, несмотря на строительное образование, - заядлый  «книгочий»  - таким словом  в словаре Даля назывался любитель чтения, много читающий человек.    То бишь -  первый книголюб Курчатова. Он собрал поистине выдающуюся личную библиотеку, которой может позавидовать любая государственная. Не зря, видно, окончил Питерский политехнический институт. Северная Пальмира и сегодня самая читающая столица мира.
- Курчатов,  - утверждал мой друг,  известный курский писатель и ответственный секретарь Курского отделения Союза писателей России Владимир Детков, - самый читающий город Курской области.  Ты знаешь, что в библиотеке Ипатова – почти все твои книжки, изданные в Курске и Воронеже. Евгений Владимирович годами собирал не только книги классиков русской и зарубежной литературы, но и книжки наших, курских поэтов и писателей. Чем не пример для подражания для нынешних власть предержащих!
Этот разговор произошёл во время последнего приезда Владимира Павловича в Курчатов. Тогда  Курскую писательскую организацию, директор Курской АЭС Юрий Иванович Слепоконь пригласил на экскурсию по городу и Курской атомной станции. Для Володи это была последняя в его жизни поездка в  наш город любви. Он любил бывать в Курчатове. В 2008-м, когда Детков ещё  выхлопатывал для меня квоту для поездку  на операцию в  известную столичную кардиологическую клинику,  у меня дома, на Набережной, он полистал черновик «Города Любви».
- Ты думаешь, почему я так часто бываю в вашем, как ты его называешь, городе любви? – спросил  меня Владимир Павлович и тут же ответил на свой вопрос: - Подзаряжаюсь в Курчатове творческой энергией. Как в стихотворении Юры Асмолова:

Я подустал, и времени в обрез,
Но пригласили – полетел, как птица,
В Курчатовград, на Курскую АЭС –
Энергией мечтая зарядиться.

Евгений Владимирович Ипатов воспитал целую плеяду высоких профессионалов, зодчих, как  их называли на Руси, настоящих мастеров строительного дела.  Нынешним «менеджерам» учиться, учиться и учиться у этого Мастера  главному искусству управленца - искусству выстраивать отношения с людьми, которые находятся под твоим подчинением.
Не так жавно я позвонил Ипатову на домашний телефон. Евгений Владимирович поднял трубку и очень обрадовался, когда понял, что им  кто-то ещё интересуются в этом городе, хочет узнать его мнение о том, как живёт моногород в новых экономических условиях, когда доллар с евро будто сорвавшись с цепи, атакуют российский рубль. А мне просто хотелось пообщаться с первостроителем Курчатова, поговорить о том, о сём, справиться о здоровье Евгения Владимировича, которое сильно пошатнулось в последнее время.
- Знаешь, Саш, «Знергостроитель», подшивки которого я храню до сих пор, - сказал мне Евгений Владимирович, - под твоим руководством был боевой газетой! Увы, его не удалось сохранить… Но вот и городскую газету «Курчатовское время», которую  именно ты так назвал и семь лет возглавлял её, похоже, совсем угробили нынешние горе-редактора!.. Пустота,  блажь, сплетни на  на дворовом уровне, а не газета! А ведь при твоём редакторстве её выписывала каждая семья!
- Спасибо на добром слове, Евгений Владимирович… - начал было я, но старик перебил меня:
- Спасать «Курчатовское время» нужно! Срочно к тому же! Это же стыдно иметь такое убожество в городе, где живут курские атомщики, где самый высокий  в области образовательный ценз у населения…
Он помолчал и добавил, откашлявшись:
- Может, вернёшься?
Теперь паузу взял я.
- Нет, дорогой Евгений Владимирович – дважды войти в одну реку невозможно… Так, кажется, древние утверждали?
Он снова закашлялся.
- Понимаю, - тихо ответил Ипатов. – Я вот хотел мэру предложить сделать общественный совет при редакции… Чтобы за уши вытянуть газету нашего славного города из болота…
- И что?
- Не соединяет меня с мэром секретарша…
- Как не соединяет?
- Да  вот так, - вздохнул он. – Такие вот, брат, дела...
- А здоровье – как, Евгений Владимирович?
Он помолчал и тихо сказал:
- Не так больно, как обидно.
Больно и обидно… Ну, что тут добавишь к словам мудрого человека? Одно пожелал Ипатову,  совести города курских атомщиков (и это не фигура речи!):
- Живите долго, Евгений Владимирович! Придут, обязательно придут другие времена. А вместе с ними и другие люди. Мне очень хочется, чтобы  я и вы  дожили до этих времён. Думаю, что они не за горами…
Ничего не ответил старый строитель. Только трубка отозвалась короткими гудками отбоя… 


ТРУДНО БЫТЬ ПЕРВОПРОХОДЦЕМ

Земляки! Курчатовцы мои!
Вместе мы справляли новоселье,
чтобы породнились соловьи
с ядерной жар-птицей подземелья.
(Егор Полянский, «Перед дорогой»).

Вот дом №1 по улице Ленинградской. А названа она так в честь ленинградских проектировщиков, поскольку город сначала проектировали специалисты Ленинградского института «Теплоэнергопроект». (От этой проектной организации начиналась «долгая дорога»  в жизнь).
Но, оказалось, что каменный дом под номером один на улице Ленинградской возвели не первым. С пуском завода КПД в городе  «ударными темпами», как писали раньше (по-другому, наверное, и сегодня не скажешь)  развернулось панельное домостроение.
- Мой муж, мастер завода КПД, а потом мастер ДСК Николай Павлович Черных, - рассказывала мне вдова первопроходца Города Любви (уверен, «первопроходец»  -  вполне русское слово, образованное по аналогии со словами «первооткрыватель») Инна Михайловна Черных,- возводил первую  жилую пятиэтажку по Коммунистическому проспекту. Это потом аналогичные панельные дома назовут «хрущобами», а тогда это была первая и очень большая радость новосёлов, переезжавших из вагончиков ПДУ  с своё отдельное (!) и благоустроенной (!!) жильё. Первым среди панельных  сдали в эксплуатацию «дом Черных». А потом новоселье справили в панельном доме  номер семь по улице Ленинградской.
На лавочке перед домом №7 по улице Ленинградской  я застал бывших строителей  различных подразделений Управления строительства Курской АЭС, возводивших первые дома Курчатова и первыми же справлявших в них новоселье, Татьяну Тимофеевну Дрюкову,  Нину Михайловну Согачёву, Раису Александровну Железняк. Из окна приветливо смотрела на свой милый сердцу дворик бывшая бетонщица «Жилстроя» Лидия Михайловна Агаркова.
Это они  почти с «нулевой версты» начинали  путь города, устремляя его в будущее.  Это они строили первые дома и справляли в них новоселья.
- На заслуженном отдыхе, девоньки? – спрашиваю я, «прицеливаясь» объективом  фотоаппарата в «первостроительниц». .
- На заслуженном, на заслуженном, - в ответ улыбаются  бывшие маляры и каменщики.
- А пенсию-то большую себе заработали?
            Только машут рукой: мол, чего спрашивать, коль сам всё знаешь…
- Не в деньгах счастье! – отшучивается кто-то. – Было бы здоровье… Чтобы пореже в поликлинику ходить. На нашу бесплатную медицину нынешней пенсии маловато будет! 
Щедры ветераны строительства  на любовь свою к городу. Супругов Гузенко Антонину Михайловну и Ивана Федоровича я встретил у плаката, призывавшего любить и беречь свой город. Они и без призывов его беззаветно любят и служат ему верой и правдой. Антонина Михайловна 47 лет проработала в школе. Начинала еще в Лукашевке, потом долгие годы работала в городской школе учителем. Иван Федорович Гузенко  трудился на строительстве Курской АЭС работал, с 1974 года. Был начальником механизированной колонны домостроения, затем директором завода ЖБИ. Награжден орденом «Знак Почёта», медалями «За доблестный труд», «Ветеран труда», знаком «60 лет ГОЭРЛО», ныне член общественной палаты при главе города Курчатова.
Бывший комсомольский секретарь  (хотя «бывших» комсомольцев, наверное,  не бывает) Николай  Павлюк, о котором я уже упоминал в связи с участием комсомольцев и молодежи в строительстве города и АЭС, когда я ещё только собирал материал для «Города Любви»,  рассказывал  о создании первого  в области общественного совета. (Потом совет переименовали  в общественную палату при главе города, но, видно, посчитали слово «палата» громким, вернулись к совету).
- Семьдесят  процентов нашей палаты, - говорил мне тогда Павлюк, - это ветераны труда и войны, люди, чей драгоценный жизненный опыт не даст принять опрометчивого решения. И мэр  города   обязан сверять  курс администрации, исполнительной власти с нами, ветеранами Курчатова. Все самые важные решения – будь то строительство  новой набережной, бульвара Победы, торгового центра, какие-то вопросы по благоустройству города, проведение городских праздников и торжеств  –  всё  сначала выносится на суд общественности. Наверное, так и положено в гражданском обществе, к пониманию которого мы только начинаем приходить. Пока что на своём опыте убеждаюсь: скажешь правду, потеряешь не только друга, но и работу.
Мне порой кажется, что в конце 90-х и начале двухтысячных мы были ближе к гражданскому обществу, чем сейчас. Может быть, общая беда, и правда, объединяет?
В этой связи добрым словом хочется вспомнить и бывшего мэра Курчатова Владимира Михальчева, который в конце 90-х одним из первых в постсоветской России, заручившись поддержкой депутатов городской Думы первого созыва, начал регулярные социальные выплаты  городским бюджетникам и самым незащищенным слоям городского населения. Владимир Михайлович, будучи первым главой города, избранный курчатовцами, делал всё возможное и невозможное, чтобы сделать городской бюджет социальным. Чтобы  городская казна помогала человеку  нормально жить, а не «героически выживать» в трудных жизненных ситуациях. Во дни экономических кризисов, которых, увы, вступив на путь капиталистического развития, не избежать и России, прошлый опыт городским думцам и чиновникам администрации Курчатова, думается, был бы весьма полезным.
Пишу об этом со знанием вопроса, ибо четыре года сам был депутатом  Курчатовской городской Думы второго созыва и всё это время возглавлял постоянную депутатскую комиссию по  вопросам социальной политики. Известно ведь, что истинный гуманизм любой власти определяется прежде всего её отношением к детям. И старикам.
Всмотритесь в глаза ветеранов города. Глаза – зеркало души, как говорил Чехов. Эти глаза не соврут. Лишь бы мы были честны перед ними.
 Когда хорошо городу, хорошо и горожанам. И душа поёт: «Доеду до Советской я, сверну на Ленинградскую и на Садовой улице я постою чуть-чуть…».
 Улицы нашего города. Они понят тех, кто дал им жизнь и присвоил имена. Это, конечно, здорово, что первые многоэтажки, «ростом» в 14 этажей,  поднялись в небеса не в Курске, а сперва у нас, в Курчатове.
Символично и то, что первый проспект был назван Коммунистическим. Хорошо, что его не переименовали в начале «лихих» 90-х.  «Комунистический» - это ведь не в честь компартии. Это   тоже память о времени, «когда мы были молодыми и чушь прекрасную несли…». Символично и то, что первая улица получила название Молодежная. (Город строили молодые). Есть улица Строителей. Есть Энергетиков. Есть Набережная, Садовая и даже Советская…
Одна из площадей города (бывшая Комсомольская)  в конце девяностых  стала называться площадью Николаева. Именем легендарного курчатовца – Тома Петровича Николаева, отведшего чёрную радиационную  беду от  города. Да и  не только от города, от всей  России, по большому счёту...


ПЛОЩАДЬ  НИКОЛАЕВА

Это ведь всегда загадка:  когда и кто даёт имя городу? На вопрос «когда?» еще ответить можно. На вопрос «кто?» - почти никогда. Это, можно сказать, коллективное решение, результат общественного согласия. Вот решили всем миром, и неважно, кто инициировал это решение. Главное – прижилось, срослось, и теперь форма неотделима от содержания.
Доподлинно известно следующее. 22 декабря 1971 года Указом Президиума Верховного Совета РСФСР «Безымянному» (такое вот было первоначальное название точки на карте Курской области) рабочему посёлку было присвоено наименование –  Курчатов. В честь физика-ядерщика Игоря Васильевича Курчатова, к памятнику которого сегодня по традиции съезжаются курчатовские молодожёны в день свадьбы.
  Позже посёлок стал городом. Неизменным осталось одно – имя. Имя гордое. Имя светлое. Имя, которое  будто подхлестнуло ХХ век и  саму эпоху: «Время, вперёд!». С пуском первого энергоблока Курской АЭС в декабре 1976 года время ускорило своё поступательное движение к будущему. В летописи атомной энергетики страны появилась такая запись: «19 декабря в 21 час 34 минуты энергия первого энергоблока Курской АЭС влилась в объединенную энергосистему европейской части страны. Строительные работы приняты Государственной комиссией с оценкой «хорошо», монтажные – с оценкой «отлично».
Но эпоха Курчатова, Курчатовское время. В 1992-м я предложил, чтобы так переименовали и городскую газету, которая называлась до этого около года называлась  «Нашей газетой». В Воронеже, в управлении по контролю за СМИ, мне насчитали пять газет с таким названием.
- Пришли другие времена, - сказал я на малом совете города, - времена, которые приближал и Игорь Курчатов, имя которого носит наш город.
И напомнил депутатам, что поселок Безымянный  получил название – «посёлок Курчатов» ещё  в  1971 году.
Проектирование Курской АЭС еще в шестидесятые годы велось с учетом многолетнего опыта строительства и эксплуатации в стране канальных уран-графитовых реакторов на Ленинградской, Белоярской АЭС, промышленных реакторов первой в мире АЭС в городе Обнинске, а также современных достижений в ядерной технологии. И всё это уже было тесно связано с  именем академика И.В.Курчатова.
Но вот поди ж, каков подарок судьбы. Строителям Ленинградской АЭС приглянулось название Сосновый Бор.  А городу близ Сейма повезло больше: ему досталось звучное имя. Имя-символ эпохи прогресса и мирного атома – Курчатов.
С тех пор, как  благодарные курчатовцы воздвигли памятник человеку, чьё имя носит самый молодой город Соловьиного края, у   монумента  Игорю Васильевичу лежат живые цветы от молодожёнов, благодарных горожан. Здесь – и это уже стало традицией – проходят  все городские  митинги.
В информационно-аналитическом центре  организован музей академика И.В.Курчатова. Через жизненный путь одного из виднейших ученых России и всего мира вы, побывав в музее, узнаете историю научных достижений в области ядерной науки и техники. Сюда не зарастёт народная тропа. На стендах – редкие архивные фотографии и документы, личные вещи академика, а также интерактивные макеты, демонстрирующие работу первого реактора, принцип защиты кораблей от магнитных мин, схему циклотронной установки, разрез термоядерного реактора.
Есть здесь и музей главного инженера, заместителя директора Курской АЭС по науке, ученика академика Курчатова, лауреата Ленинской премии Тома Петровича Николаева. Его именем названа и одна из площадей города Курчатова. А 2006 год в Курчатове объявлялся годом Николаева.
И в этом – благодарная память курчатовцев о тех, кто беззаветно служил своему делу, Отечеству  и людям.
Вот что говорил в одном из своих интервью бывший первый секретарь Курчатовского горкома партии, почетный гражданин города, директор государственного унитарного предприятия «Агропромышленный комплекс Курской АЭС», председатель Общественной палаты Курской области Николай Михайлович Киселёв:
 - Уровень знаний Тома Петровича в атомной энергетике и смежных ей областях был велик, Том Петрович – ученик и соратник легендарного Курчатова. С ним советовались крупнейшие учёные-атомщики СССР и зарубежных стран, проектировщики и конструкторы. Ему как-то при мне звонил президент академии наук СССР А.П.Александров, когда на Чернобыльской АЭС произошла катастрофа. Именно благодаря настойчивости Тома Петровича подобная авария была предотвращена на Курской АЭС.
Мой друг Вадим Корнеев, большой поэт, с которым мы когда-то вместе начинали  тернистый путь в литературу, написал проникновенное стихотворение, которое назвал коротко, но предельно точно -  «Спасибо!». Именно так, с восклицательным знаком. Вот как оно начинается:

СПАСИБО!

Памяти Т.П.Николаева,
В 1986 году – главного инженера
Курской АЭС

С народом своим не спесиво
Живём, а ведь сгинуть могли...
Вам, Том Николаев, спасибо,
Что Вы от нас смерть отвели.

Высочайший профессионализм всегда подразумевает  и высочайшую ответственность. Особенно когда имеешь дело с атомом. Он может быть мирным. Но не терпит скоропалительных решений, не переносит невежество и безответственность. И тогда атом может выйти из повиновения человеку. Как это произошло в Чернобыле 26 апреля 1986 года.


.

ЖУРАВЛИ ЧЕРНОБЫЛЯ

Курчатовцы помнят, как в 2002 году на бульваре Победы состоялась церемония освящения закладного камня на месте, где в будущем предполагалось воздвигнуть первый в России монумент жертвам ядерных катастроф и ликвидаторам аварии на Чернобыльской АЭС.
Именно тогда у И.Ф.Зиборова родились  вот эти строчки:

Тяжеленный
Без меры
Камень горя и слез,
Символ скорби и веры
Лёг к подножью берез.
 
А ровно пять лет назад, в год 20-летия Чернобыльской катастрофы, в Курчатове был открыт памятник жертвам радиационных катастроф. Первый подобный памятник в России, который в народе до сих пор называют «Журавли».
Вряд ли вы еще найдете в России город, где работают и живут свыше полутора тысяч ликвидаторов аварии на ЧАЭС.  Почему же именно в Курчатове – да простится мне бухгалтерский термин -  так много «ликвидаторов на душу населения»?  Ответ лежит на поверхности. Просто на четырёх блоках Курской АЭС и на  четырёх блоках Чернобыльской АЭС  работали одни и те же по типу -  канальные уран-графитовые реакторы  РБМК-1000. (Позже  появился даже  такой термин – «реактор чернобыльского типа»).
 26 апреля 1986 года на ЧАЭС взорвался реактор четвертого энергоблока. И уже через короткое время курчатовцы  стали ездить на ликвидацию  Чернобыльской аварии целыми сменами. Станции-то - однотипные. И даже города-спутники чем-то очень похожи друг на друга.  Курчатовские ликвидаторы аварии мне рассказывали, что силуэты девятиэтажек, «объектов соцкультбыта»  Припяти  «до боли знакомы». Похожи города-спутники АЭС в Соловьином крае и на реке Припять... Были. Четверть века нет уже такого города - Припять. Остался город-призрак, мёртвый город в «зоне отчуждения».  «Отчуждённый» от нас радиацией город. Город без настоящего и будущего.
Когда в марте  нынешнего года Японию постигла ужасная природная катастрофа, а потом взорвались два энергоблока на её прибрежных атомных станциях, ко мне в гости нагрянул старый друг – бывший инженер  АЭС, в восьмидесятые годы работавший заместителем начальника пусконаладки на Курской  атомной станции Василий Иванович Горохов. Годы мужской дружбы связывают его, «физика» (правда, Вася не только «технарь», но и  прекрасно знает русскую поэзию и литературу), и меня, «чистого лирика». Когда-то он начинал свою инженерную карьеру в номерных городах Сибири, где Горохов  в засекреченных КБ создавал ракетный щит Родины. Вернувшись в Курский край, до пенсии проработал на Курской станции.  Выйдя на пенсию, не успокоился на печке: где-то за Байкалом работал на строительстве газопровода – контролировал качество сварки. Тянул лямку, пока сил хватало... Год назад попал в больницу, с сердцем.  И  только тогда уже  окончательно «вышел на пенсию». «В тираж», как шутит он.

КОМЕНАДАНТ ЗОНЫ ОТЧУЖДЕНИЯ

Вася Горохов – человек уникальный даже среди курчатовских ликвидаторов аварии на ЧАЭС, которые 26 апреля, в любую погоду,  вот уже пять лет кряду приходят к «Журавлям» - памятнику жертвам радиационных катастроф в городе курских атомщиков. В январе 1987 года Горохов, уже к тому времени проявивший себя на ликвидации последствий радиационной катастрофы с самой лучшей стороны, генеральным директором ПО «Комбинат» (так тогда  «шифровались» в  официальных бумагах), Е.И. Игнатенко   своим приказом назначил Василия  «первым санитаром первой зоны», как шутливо называли его коллеги. По существу Горохов в самое  грозное, «звенящее»  (от радиации) время  волею большого начальника Минэнерго СССР стал «комендантом зоны отчуждения» - города Припяти.
...Он пришёл ко мне в марте 2011-го, когда из новостных программ всех каналов ТВ не исчезала картинка дымящихся после взрывов энергоблоков японской  атомной станции.  Молча протянул какой-то пакет. Я вопросительно посмотрел на старого друга.
-  Тут снимки, сделанные в Чернобыле 25 лет тому назад, мой чернобыльский дневник...Может, тебе на что сгодятся, - сказал Вася. – Вставишь в какую-нибудь книжку. Хотел было сам писать, но, наверное,  уже не осилю... А потомкам знать о том, что было двадцать пять лет назад в Чернобыльском районе, думаю, не повредит. После взрывов на японских станциях, думаю, нужно менять стратегию ядерной безопасности АЭС.
Странное дело, но с местными журналистами у Горохова контакта как-то не получилось. Те всё больше по  действующему начальству, как он говорит, «шарят». «Я для них – раритет, почти антиквариат», - грустно улыбается Горохов. Зато через Интернет ещё в 2002 году его нашёл главный  редактор русскоязычного американского интернет-журнала «Кругозор» Александр Балясный и опубликовал на своём сайте интервью с бывшим «комендантом зоны отчуждения».
Я же листаю его  чернобыльский дневник. В «амбарной книге», как когда-то называли этот формат, как в «дембельском альбоме» собраны фотографии тех лет, какие-то воспоминания, записи...  Тут, как говорится, без бутылки не разберёшься. Но вот листаю потёртые листы «амбарной книги» - и впиваются в глаза кривые, какие-то колючие строчки, написанные в короткие часы отдыха. А чаще –  бессонной ночью. Если не было тревожного вызова на очередное ЧП.

ИЗ ЧЕРНОБЫЛЬСКОГО ДНЕВНИКА ВАСИЛИЯ ГОРОХОВА

«…После приказа Игнатенко ребята стали меня называть «санитаром  первой зоны». Я не обижаюсь. Пусть хоть горшком назовут, только бы в печь не ставили… Ведь «печь» та – 4-й энергоблок ЧАЭС -  искорежена и пронизана смертельными лучами радиации».
«Пожалуй, в зоне отчуждения работать нисколько не проще, чем на ЧАЭС, где я, прибыв из Курчатова на ликвидацию аварии, в последнее время числился заместителем директора ЧАЭС... Игнатенко выдал на руки второй экземпляр приказа. Сказал: «Это тебе, Горохов, на память». Интересно, как будем вспоминать эти события, скажем, лет через двадцать пять? Не терплю пафоса. Никакого «героизма». Просто такая «сволочная работа» - дезактивировать то, что запачкано радиацией. Одним росчерком пера сделали меня комендантом мёртвого города!  Вроде бы всё просто на бумаге: «Приказываю: возложить на заместителя директора ЧАЭС тов. Горохова Василия Ивановича со всей полнотой ответственности обязанности по координации и организационно-методическому обеспечению дезактивационно-восстановительных работ на территории и объектах Припяти»... Ключевые слова – «со всей полнотой ответственности». Тут по-другому простоя нельзя». 
... «Вчера с вертолетчиками летал над развороченным четвертым блоком, снимал взорвавшийся блок своим «Зенитом». Потом был  на совещании. На нём присутствовал «сам» академик Александров. Прилетел старик, не стал отсиживаться в академическом кабинете, ссылаясь на солидный возраст. Попросил коллегу сделать снимок с этого совещания, где я рядом с Александровым. В принципе, рядовое производственное совещание руководителей разных подразделений... Но «фоткнуться» рядом с Анатолием Петровичем  Александровым – это уже история. Это для внуков и правнуков! (Дай Бог, что б они были!). И ещё правду говорят, что нет худа без добра. Лучшие умы собраны здесь, на ликвидации аварии, которую они уже называют катастрофой,  – академики Александров, Легасов... Тут – самые, самые. Начиная от академика и кончая рядовым солдатиком  химроты. Хотя молодость живёт по своим оптимистическим законам.  Жизнью рискуют, хотя часто и не понимают этого:   ведь радиация без звука выстрела,  цвета и запаха... Бесшумная коварная смерть. Хлюпикам тут не место. Но наши, курчатовские ликвидаторы, - молодцы. Надёжные ребята. Тут надёжность – главное качество человека. Без неё – никуда».
...«У дороги, где стоит  указатель «Припятский р-н», видел мертвых собак. Погибли они не под колесами машин, как это обычно бывает  на курских дорогах.  Радиация такая, что ничто живое уже не выдерживает... Только крысам, кажется, всё ни по чём».

ЧЕРНОБЫЛЬСКИЙ СИНДРОМ

Судьба  Горохова во многом типична для  ликвидаторов, подолгу  работавших в Чернобыле сразу же после взрыва атомного котла: «поймал» высокую дозу радиации в Припяти, потом  долго болел, лечился... Но получить инвалидность удалось лишь год назад. И то - «по общему заболеванию». Будто  это чернобыльская беда в его нынешних  болячках  совершенно не виновата...
- Чёрт с ней, инвалидностью, Сань! -  в сердцах говорит Горохов. – А что жив до сих пор - спасибо пчёлкам...
Потом он долго уверяет меня, что  в НИИ пчеловодства, куда Горохов, по совету знающих людей, попал после  длительной командировки  на ЧАЭС и в Припять, его спасли... пчёлы. Сумел, мол,  вывести из отравленного радиацией организма  накопившуюся в нём «гадость»  натуральным мёдом и прочими   живительными продуктами пчеловодства.
Если это так, то ему действительно очень повезло. Эффективно бороться с «тихим убивцем» ещё не научились. Йодные таблетки – это хорошо. Но что там таблетки, если доза радиации в разы (!) превышает кем-то и когда-то установленную норму...
 Ликвидатор аварии на ЧАЭС Юрий Плавский, проживавший в Пенах,  написал и  даже сумел издать художественно-документальную повесть о тех курчатовцах, которые  самой высокой ценой спасли жизнь миллионам украинцев, русских, белорусов. Первые наброски своей повести «Мёртвые собаки» Плавский приносил в редакцию многотиражки строительства Курской АЭС  «Энергостроитель». Выдержки из его «Мёртвых собак» впервые были опубликованы мною в нашей строительной газете. И публикация вызвала бурную дискуссию в городе. Кто-то спрашивал: «Зачем об этом лишний раз напоминать? Ведь ещё болит рана…». Но большинство одобрило публикацию – это, говорили они, в назидание потомкам. Атом, даже мирный, разгильдяйства, непрофессионализма и гордыни не прощает.
В то время, когда в Курчатове, шла дискуссия о будущем атомной энергетики и уроках Чернобыля, директором Курской АЭС работал В.И.Гусаров.  С эти неординарным человеком я был знаком лично и до сих пор горжусь этим. В 2006 году Владимира Ивановича не стало… А на доме, в котором жил Гусаров, в мае 2007 года открыли мемориальную барельефную доску. Курчатовцы   помнят...
Ничего не забыл и ликвидатор аварии на ЧАЭС Гусаров. Он сам не раз бывал в Припяти и на ЧАЭС уже после 26 апреля 1986 года. Вот что он писал в книге «Чернобыль. Неизбежность или случайность?», изданной в Москве  к 10-летию  Чернобыльской катастрофы в 1995 году:
«За три года в восстановительных работах и пуске трех блоков ЧАЭС приняло участие более 700 работников Курской атомной станции… Мне тоже приходилось неоднократно побывать на ЧАЭС. Масштабы аварии мне были хорошо известны. Груды щебня, бетона, труб, обломков оборудования и металлоконструкций, хаотично торчащих из-под завалов – на всё это было очень тяжело смотреть. Больно было смотреть на брошенный город с пустыми улицами, застывшими глазницами окон. В пустых квартирах - беспорядочно разбросанные вещи, бумаги, детские игрушки, покосившиеся портреты и картины на стенах, оборванные обои, на дверях подъезда – надпись мелом: «Прощай, Припять!», трепещущие из форточек занавески – словно город машет платочками, прощаясь с его обитателями. Навсегда. Для многих горожан Припять был Родиной и трудно осознать, что её у тебя уже нет.
Синдром Чернобыля дал много отрицательного, и прежде всего подорвал авторитет ядерной энергетики. Какую бы правду об АЭС мы ни рассказывали на протяжении вот уже десятилетия, нас все равно подозревают в обмане. Как доказать обратное? Только инспекционными проверками и диалогом с общественностью на равных».


Сегодня Курская АЭС, её работа  уже  не за «железном занавесом», как это было  «до Чернобыля». Станция   старается быть открытой для общественности.  Хорошо помню тот декабрь  2007 года, когда  дирекция Курской АЭС  организовала экскурсию для  нас, курских писателей.  За два часа нашего хождения по станции нам показали всё, что  хотели и могли  показать -  начиная от реакторного цеха, заканчивая центральным щитом управления.
Ведущие инженеры АЭС, начальники служб, отвечающие за безопасность работы атомной станции, рассказывали о  своей работе. И мы, - а с писателями на станцию и в Город Любви приехала большая группа журналистов ведущих СМИ области, - верили, что они произносили  только  честные слова. Кто поверит тебе, хотя бы единожды, но обманувшему?..
Хотя, считаю, «чернобыльский синдром», когда авария (либо  атомный инцидент) происходит для общественности под грифом секретности («по умолчанию», как говорят программисты) нет-нет, но ещё порой даёт о себе знать. Так, в 2010 году нынешнее руководство Курской АЭС попыталось, мягко говоря, «умолчать» об аварии на первом энергоблоке. Произошла она 21 июля и была связана с выходом из строя одного из каналов СУЗ (системы управления защитой реактора). Аварию устранили. Синдром, считаю,  всё-таки остался...Именно против нечестности, лукавства, ложного представления о «чести мундира» в конце своей жизни всеми доступными ему способами, широко используя гласность Интернета, боролся пенсионер, бывший инженер Курской АЭС, ликвидатор последствий аварии на ЧАЭС Василий Иванович Горохов. И, как мне кажется, победил. Несмотря ни на что.
Могущественный концерн "Росэнергоатом" (Курская АЭС - филиал этой атомной корпорации), видимо, так и не простил бесстрашному Горохову, что тот "вынес из ядерной избы радиационный мусор". Бывшее руководство атомной станции постаралось "забыть" и инцидент с аварий СУЗ (её впоследствии журнал "Росэнергоатом" определил как одну из самых серьёзных на станциях с реакторами "чернгобыльского типа"  РБМК-1000), и самого Горохова. Слаётся мне, что бесстрашного Василия Ивановича записали в "атомную оппозицию", а бывшее руководство Курской АЭС сделало всё, чтобы на его могиле выросла трава забвения... Самый гадкий сорняк из числа наших чертополохов.
Мне вспоминаются сегодня его слова: "Знаешь, Сань, я не противник ядерной энергетики... Да как я им могу быть, коль полжизни отдал именно ей. Но я противник разгильдяйства в атомной энергетике. Аварии случаются и на более современных станциях (вспомни Фокусиму), от них никто не застрахован. Я не терплю непрофессионализма в "потенциально опасной отрасли". Вот и сражался на полях Интернета за то, чтобы больше не было повадно "атомным генералам" выжимать из старого блока, выработавшего своей проектный ресурс, всю мыслимую и немыслимую мощность. Ради чего? Да всё ради барышей, сверхприбылей... Такие рекорды, какие поставили на нашей станции в 2010 году, могут очень дорого всем  обойтись.Забыли, что на ЧАЭС тоже "рекорд" пытались поставить... А моя гласность - это просто один из способов взять под общественный контроль "потенциально опасную атомную отрасль". Правда, тут нужно иметь мужество, чтобы контролировать тех, кто к общественному контролю никак не привыкнет. Мол, вам ли со свиным рылом соваться в калашный ряд! Но я-то не случайный человек в атомной энергетике... А почти два года с теми, кто ставил "рекорд" при аварийном канале СУЗ, воевал... И чего добился? С кем воевал, того наградили и в Моску, на повышение, перевели. Вот тебе, дедушка, и цена нынешней бесцензурной гласности...".
Да, не простили концерн и станция бесстрашного Горохова. Умер он буквально на руках горнальских монахов под Суджей - сердце старого ликвидатора не выдержало... Не смирилось. Надеюсь, что многочисленные ученики Горохова будут помнить своего Учителя, несмотря на траву забвения, которую сеют "официальные летописцы" славной Курской АЭС. 

Вообще, тема «гласность и атомная энергетика» - стара, как и первая в России АЭС. Среди  пишущей братии Курщины  есть  в строю ещё  те, кто, как и я, помнит «День открытых дверей» на Курской АЭС.  В конце 80-х для общественности Курской области  по инициативе тогда уже заместителя директора станции по науке  Тома Петровича Николаева устроили на станции самый первый в атомной отрасли «День открытых дверей». Вот это был самый что ни на есть поступок гражданского общества... Поднимать железный занавес над АЭС – дело тяжкое и небезопасное для открывателя.  Думается,   сегодня традиции лауреата Ленинской премии, ученика самого Игоря Васильевича Курчатова должны быть живы не только за стёклами в музее Тома Петровича или академика Курчатова, которые созданы в ИАЦ (информационно-аналитическом центре) станции. Нам всем (не только атомщикам) нужна – идеология безопасности атомной станции. Именно идеология. То есть то, что  должно органично входить в голову, в сердце, в кровь человека, в его сознание, как «Отче наш». И уж, конечно, эту идеологию должен исповедовать каждый атомщик – от рядового электрослесаря до директора станции. Только так, уверен, и начинается  истинная надёжность и безопасность атомных станций. И не нужно тогда будет «героических жертв», которые неизбежны при радиационных авариях и катастрофах. Особенно, если происходят они из-за пресловутого «человеческого фактора»... Как там было в приказе Игнатенко при назначении Горохова «комендантом зоны отчуждения»? «Возложить обязанности со всей полнотой ответственности»...


«ОТВЕТСТВЕННОСТЬ БЕРУ НА СЕБЯ»

 Курчатовцы знали таких людей, живших по принципу «всей полноты ответственности за ядерный объект повышенной опасности». Об этом говорит и короткая, но уже довольно ёмкая история города Курчатова, её лучших атомщиков.  Имена директоров Курской АЭС Юрия Кондратьевича Воскресенского, Владимира Кузьмича Горелихина, Владимира Ивановича Гусарова, главного инженера тогда ещё строящегося «ядерного объекта» Александра Павловича Немытова, Тома Петровича Николаева, работавшего главным инженером станции с 1974 по 1979 год, Юрия Николаевича Филимонцева ( главный инженер АЭС с 1979 по 1984 гг.) золотом вписаны в историю ядерной энергетики  не только области, но и страны. Многие из перечисленных мною – почётные граждане Курчатова.
С особым чувством курчатовцы всегда говорят о Томе Петровиче Николаеве. Это я  и мой хороший товарищ, актёр Курского драматического театра им.А.С.Пушкина и писатель Николай Шадрин, хорошо поняли, побывав в музее Тома Петра Николаева. Говорят, что это именно он, Николаев, отвёл от Курчатова чёрную беду, не дав согласия на сомнительный «эксперимент» с   РБМК-1000, реактором «чернобыльского типа». А через какое-то время та шляющаяся по «атомным дворам и задворкам» беда  дала о себе знать миру  Чернобыльской катастрофой, накрыв своим чёрным крылом не только «ридну Украину»... Отказать очень высокому «атомному начальству», наверное, не просто.  Тут, согласитесь, нужен характер. «Курчатовский характер», если говорить о  его прочности и надёжности, соизмеряя поступок Тома Петровича с характером    академика-ядерщика.
 Человек «николаевской породы». Наверное,  сегодня  в Курчатове это высшая похвала и гарантия надежности человека, работающего на атомной станции. Этот «запас прочности» хорошо ощущается и в курчатовских  ликвидаторах последствий Чернобыльской катастрофы, которых в Курчатове  больше, чем в любом другом городе России. Они выполнили свой долг до конца. «До донца», как писал поэт. А кто  им долги отдавать будет?


 Владимир Иванович Гусаров ещё в конце 90-х писал, что государство  в долгу перед ликвидаторами Чернобыльской катастрофы. Курчатовцы помнят и об этом. Ничто не забыто... И верится, что и  никто не будет  забыт... И вспоминать будут не от даты к дате... Тем более – скорбной.
 Должна же наконец разрушиться  всё ещё глухая стена между  ликвидаторами-чернобыльцами и государством. Муниципальная власть должна чутко  прислушиваться к голосу Курчатова, где так велика концентрация ликвидаторов аварии на ЧАЭС на одном квадратном метре городской площади. Концентрация человеческого горя и страдания вообще чревата...
Долг памяти, уважения перед теми, кто укротил «атомных чернобыльских  коней», был в Курчатове исполнен еще в год 20-летия Чернобыльской катастрофы.  Город тогда  горячо  подержал авторов проекта «Журавли» скульптора В.Бартенева (Курск) и городского архитектора В.Мостовых в реализации скульптурной композиции. Память вдохнула жизнь в идею воздать должное тем, кто ценой своего здоровья,  - а то и жизни! - сберег миллионы жизней «трех журавлей, трех сестер» – России, Украины и Белоруссии, наиболее пострадавших от последствий радиационной катастрофы на ЧАЭС.
Почему-то именно здесь, у курчатовских «Журавлей» на память приходят вечные слова песни, написанные на стихи Расула Гамзатова:

 Мне кажется порою, что солдаты,
С кровавых не пришедшие полей,
Не в землю нашу полегли когда-то,
А превратились в белых журавлей…

Рядовые Чернобыля... Кажется, что и эти журавли, прошедшие через чернобыльский  ад, превратились в серых, будто покрытых слоем  радиационного пепла, печальных  птиц…
Вася Горохов, кристально честный инженер-атомщик, первый комендант «зоны отчуждения» - города Припять, умер летом 2014 года. Так получилось, что сердце его остановилось на пороге дома, который для него приготовили монахи Горнальского монастыря, что в Суджанском районе. Они пригласили Василия Ивановича помочь «братьям» завести пасеку, научить работать с пчёлами… Они же его и похоронили на городском кладбище в Судже.
Накануне своего последнего дня жизни Вася позвонил мне по сотовому.
- У меня отличная новость, - сказал он радостно и даже, как мне показалось, немного торжественно, - белорусские кинематографисты хотят меня снять в их документальном фильме, посвящённом ликвидации аварии на Чернобыльской станции. Я, старик, согласился. Как считаешь?
А через какое-то время меня разыскал о.Евгений, настоятель одной из церквей Суджи, и рассказал, как хоронили Горохова, первого коменданта «зоны отчуждения». Хоронили монахи Свято-Никольского Горнальского монастыря. Ни одного представителя от атомной станции, которой он отдал не один год своей жизни, на похоронах не было.


ЗАСТЫВШАЯ МУЗЫКА  ВРЕМЁН

 Когда речь заходит об архитектуре, то вспоминаются слова Шеллинга, называвший архитектуру «застывшей музыкой времён».
Архитектура - это, конечно же, искусство. Архитектура – это память времени. Она  всегда отражает своё время.
 Город знает имена тех, кто годами  любовно и со знанием дела «лепил»  его неповторимое «лицо», его современный  образ  и, завершая начатое, развивал традицию. Особое слово благодарности нужно отдать архитектору, члену Союза архитекторов России Александру Воскобойникову. В далёком от нас 1985 году из Астраханской области приехал Александр Николаевич в город атомщиков. Работал ведущим архитектором группы рабочего проектирования института «Атомэнергопроект», архитектором проектного предприятия «Поиск». В соавторстве с архитектором В.Б.Смахтиным осуществил такие проекты, как вход стадиона «Энергетик», детский сад №14, ансамбль храма Успения Пресвятой Богородицы.
  В Курчатове нередко в архитектуре  русская традиция  органично сочетается с  «инновационным  решением» нового времени. Но какие бы «ветры перемен» не дули в сторону  курчатовских градостроителей, механической эклектики,  чисто внешнего соединения внутренне несоединимых методов,  к счастью, не произошло. Даже ТЦ «Европа», перепроектированная  и построенная на базе городского «долгостроя», органично вписалась в  архитектурный ансамбль площади Свободы.
Не забывают в городе о преемственности поколений. Так, храм Успения Пресвятой  Божией Матери, который возродился  почти на том же месте   разрушенного  большевиками еще до войны  храма в селе Успенка, не просто засиял золотыми куполами. («Купола в России кроют чистым золотом, чтобы чаще Господь замечал», - пел Высоцкий).  Воскобойников позаботился, чтобы Курчатовский храм вобрал в себя лучшие традиции русского церковного зодчества. Обратите внимание, какой светлый, белокаменный храм Успения Пресвятой Богородицы! Есть в нем что-то и от  старинной Новгородской  церкви Спаса Преображения на Ильине, и от церкви Покрова на Нерли, и от знаменитого Владимирского собора. Архитектурная мысль курчатовских зодчих органично впитала выработанный еще в эпоху Киевской Руси характерный тип крестово-купольного белокаменного храма. Разбирающийся в «застывшей музыке веков» человек скажет, что  белокаменные стены  нашего храма  как бы впитали даже ту идею единства русской земли, которая столь страстно прозвучала в «Слове о полку Игореве».
Порой курчатовские зодчие творчески переосмысливали уже построенное, созданное.  В своё время летний кинотеатр «Пионер» весьма неплохо реконструировали во временное пристанище храма Серафима Саровского. Перестроить здание гражданского назначение в церковь было непросто. Но идею воплотили в жизнь. О. Николай, настоятель церкви Серафима Саровского в Курчатове, не раз при случае благодарил горожан за  помощь и содействие в возведении  храма Серафима Саровского.
 Во временном храме преподобного батюшки Серафима частенько гостила чудотворная  Пряжевская Икона Пресвятой Богоматери. Её привозили сюда  монахи Белогорского Свято-Никольского мужского монастыря, что в Горнале. Чтобы православные Курчатова смогли поклониться чудотворной иконе и попросить у Богородицы покрова, помощи и защиты:

Помоги мне достроить собор,
Помоги мне сейчас не погибнуть.
Помоги мне остаться собой,
Помоги мне Тебя не покинуть.
                (А.Вознесенский. «Молитва»).


Исторические хроники донесли до нас, что эта чудотворная Икона была привезена  в Россию из Греции  в  ХVI веке. В Курчатове эта национальная святыня гостила множество раз.
 Недавно с помощью Божьей, концерна «Росэнергоатом» и мирян города Курчатова, то есть жителей города Любви, вознёс к небу свои золотые купола   храм Серафима Саровского. Батюшка Серафим -  особо почитаемый в наших краях святой - он уроженец земли Курской. А рядом с храмом, будто пришедший в Город Любви из заоблачной сказочной страны, курчатовцы поставили памятник двум влюблённым, я бы сказал – присновлюблённым: Петру и Февронии.  Так Город Любви увековечил Вечную Любовь в камне. Сюда, к символу Любви и Верности, частенько заглядывают молодожёны, возлагают цветы, мечтают прожить так же долго и счастливо – значит, в Любви. Памятник этот изготовили талантливые скульпторы из столичной мастерской имени Вячеслава Клыкова. Этого великого скульптора, пришедшего в мировое искусства из курского селения Мармыжи, отличало прежде всего талантливое, ЛЮБЯЩЕЕ СЕРДЦЕ. Как хорошо написал об этом Вадим Корнеев:

И мрамор был и был гранит
Как раньше – глина в тёмных сенцах,
Но это только внешний вид,
А матерьялом было сердце.

Как-то, вернувшись с орловскими родственниками из поездки в Коренную пустынь, мы решили заехать к Петру и Февронии в  нашем городе Любви. Орловцы с радостью согласились, тем более, что они не видели ни этого чудесного памятника Любви и Верности, ни нового храма Серафима Саровского и всех святых, просиявших в Земле Русской.
Кто-то из друзей предложил и нам с супругой сфотографироваться «на фоне памятника Любви». Мы встали и, не сговариваясь, взялись за руки.
- Улыбнись, дорогая, – сказал я. – И не грусти, всё будет хорошо.

Не грусти – не нужна мне другая,
Вот пишу – и не дрогнет рука.
Я скажу о тебе: «дорогая», -
И почувствую, как дорога!

И другого мне счастья не надо:
Словно солнышко внешнее пью –
Светом ясного милого взгляда
Осветила ты душу мою.
(В.Корнеев, «Благодарение»).


В православии благодарению отводится особая роль.  Православие – наша вера, наша надежда, наша Любовь. Где веры нет – всё шатко. В городе, расположенном в трех километрах от атомной станции, человеку жить без Бога, равно как и без совести,  нельзя. Эту мысль не раз подчёркивал в своих проповедях владыко Герман. Курская епархия  следила за ходом строительства, приближая счастливый день открытия нового храма, который поражает гостей города своей, прямо скажем, сказочной архитектурой, своей «застывшей музыкой Любви».
...Очаровательная, вдохновенная, чудесная пора – раннее утро. Встаёт солнце, просыпаются люди, оживает город – красавец, город-труженик, город-творец. И вместе с ним  будто просыпаются, казалось, задремавшие творческие силы.
Солнце играет золотыми бликами на кресте животворящем храма Успения Пресвятой Богородицы. Солнце  озаряет рукотворное море, высвечивая его дно до последнего камушка,  зеленовато-синей водоросли… Солнце катится по крышам домов  Курчатова, его «зайчики» разбежались по улицам-садам, по цветам и лицам прохожих, рожицам пацанов, шагающим в школу с модными ранцами за спиной.
Курчатов – это и Город Любви, и Город Солнца. Не «солнца ядерных реакторов», а Солнца талантливых сердец, которые вместе со светом  тоже дают самое желанное, человеческое тепло. Без этого тепла жизнь на планете Земля невозможна.
Город прекрасен в любое время суток. Он загадочен, таинственен и по-своему хорош  ночью. Манят огни, проплывают мимо меня незримые тени… Курчатов и ночь. Это целая поэма, гама удивительных, причудливых красок и чувств.
Жизнь города не замирает даже тогда, когда наступает ночь. Огни Курчатова особенные. Даже ночью ощущаешь  особую энергетику, теплоту тепло города и его доброту.
И в этом со мной согласен один из самых интересных курских поэтов Юрий Асмолов.  В одну из лютых зим, когда замёрзло даже обычно не замерзающее Курчатовское море, мы вышли с ним прогуляться на заснеженный берег водохранилища. Подошли к заиндевевшей березке, которую я «снял на цифру», то есть сфотографировал. Морозы, оттепели и ветры за зиму с невероятными  температурными перепадами  изрядно потрепали  белоствольную «невесту».
- Как думаешь, переживёт зиму? -  задумчиво спросил Юра.
- В мае проверим, - ответил я.
В мае мы отыскали нашу березку. Перед 9 маем, Днём Победы, она уже  весело  бушевала молодой  весёлой листвой. А недалеко пошумливала  своими листьями с  серебряным отливом молоденькая  осинка.
И вдруг у Юры  родилось стихотворение:

Обниму сестру-осину,
Поздороваюсь с кустом,-
Вроде пережили зиму,
Уж теперь-то заживём.
Так, наверно, в День Победы,
С комом в горле от потерь,
Думали хмельные деды:
Уж теперь-то, уж теперь…



ЗОРЕВЫЕ СОЛОВЬИ КУРЧАТОВА
К 70-летию Победы в Великой Отечественной войне

Всю  светлую июньскую ночь, до самой утренней зори,  у меня под окном пел наш  соловей. «Соловьи, соловьи, не будите солдат…», - невольно вспомнилась некогда популярная песня.
Курчатов – город молодой, так сказать, глубоко послевоенный. Но в Великую Отечественную в этих краях шли упорные кровопролитные бои.
У храма Успения Пресвятой Богородицы на братской могиле всегда живые цветы и венки от благодарных горожан. Вторая  фамилия в скорбном списке погибших – Балашов. Кем он был, мой однофамилец?
Солдат России, отдавший жизнь за свободу и независимость Родины. И какая разница, кем он был до своего последнего часа. Он умер как солдат. Значит, как герой. Как тысячи, миллионы русских солдат…

На братских могилах не ставят
                крестов,
    и вдовы на них не рыдают.
К ним кто-то приносит букеты
                цветов
    и Вечный огонь зажигает.
Здесь раньше вставала земля
                на дыбы,
а ныне гранитные плиты.
Здесь нет ни одной
                персональной судьбы –
все судьбы в единую слиты.

Лучше Высоцкого о наших  братских могилах не споешь и не скажешь… Живи и помни. Не забыть бы, не растерять в суете будней наших, в погоне за  призрачной «синей птицей»…
Курчатов –  город с ёмкой исторической Памятью. Самое главное, что помнят не только ветераны, чья грудь в орденах и медалях. Помнят молодые. Значит, в суете жизни не растеряли святое -  Память целого народа. Жива она  в кадетах, девчонках и мальчишках, в молодых прапорщиках (в том числе и в этих девушках в пагонах), которые несут нелегкую службу по охране атомной станции.
Русский дух воинства курского, «хороброго», жив у ребят из военно-исторический клуб «Русь». Последние годы его возглавлял мой сын – сперва студент истфака КГУ, затем аспирант кафедры истории России. Как-то весной на территории православного лагеря «Исток», что в живописном местечке под   селом Дичня, собрались члены таких же военно-исторических клубов из Курска, Старого Оскола, Белгорода и Курчатова. Организатором ристалища был клуб исторического фехтования «Русь» из Курчатова.
И зазвенело оружие в поединках, когда «мечи в мечи, глаза в глаза»… И уже не веришь, что это историческая реконструкция боя.  И будто через боевой звон  слышишь далекий, но сильный  голос самого автора «Слова о полку Игореве»: «Куряне – воины хоробрые!».
 «Тогда Москва лежала в колыбели, а Курск уже сражался за Москву».
Курчатовские «воины хоробрые» не посрамили своей земли  и в этих схватках «понарошку». Правда, синяки и ссадины у моего сына, ныне  научного сотрудника НИИ археологии КГУ Александра Балашова были самые   настоящие.

Ой, куряне! Ой вы, кочеты мои!
Зоревые побратимы-соловьи,
Вам по гнездам не советь, не соловеть –
Ратной славой в древнем «Слове» прогреметь.
(Егор Полянский, «Зоревые соловьи»)

Сегодня многие городские традиции еще только складываются, оформляются, приобретают, так сказать, внутренний стержень. Но есть один святой праздник, который уже давно объединяет  курчатовцев, как и всех россиян. Святой это для курчатовцев день – День Победы. По  уже сложившейся городской традиции, тысячи курчатовцев в торжественных колоннах, впереди которой идет бронетранспортер и воины бригады, дислоцированной в Курчатове, от площади Свободы шефствуют к братскому захоронению в селе Тарасово. Там  же возлагаются живые цветы и проводится торжественный митинг. Праздник со слезами на глазах…


Зарыты в нашу память на века
И даты, и события, и лица,
А память как колодец глубока –
Попробуй заглянуть – наверняка
Лицо – и то – неясно отразится.
     (В.Высоцкий).


Город хорошо знает  фронтовика, принимавшего участие в Сталинградской битве и бившего фашистов на Курской дуге, Н.Д.Космалюка. В том, что в Курчатове слова «Никто не забыт, ничто не забыто» - не просто красивая фраза, а руководство к действию для молодежи – в этом есть немалая заслуга Николая Дмитириевича. Долгие годы он возглавляет в городе совет ветеранов войны и труда, Вооруженных Сил и правоохранительных органов, член правления областной ветеранской организации.
2 февраля 2008 года в областной филармонии Космалюку вручали  «Курскую антоновку» - «Золотое яблоко» как символ общественного признания. Жюри присудило фронтовику «антоновку» в номинации «Честь и достоинство». Когда ведущие говорили о боевых и трудовых заслугах Николая Дмитриевича, перечисляя его боевые ордена и медали, зал встал.
Яркие софиты били солдату России в лицо. Он стоял на авансцене, щуря глаза, и я, снимая его «на цифру», вдруг понял – ведь он не видит, что весь зал приветствует его стоя. Когда аплодисменты по знаку ведущих смолкли, все ждали ответной речи. А он  стоял и просто молча смотрел в тёмный зал. Долго смотрел, не то смущаясь, не то собираясь с мыслями…
 А потом  поклонился честному народу… Как испокон веков  повелось на русской земле.  И этот  солдатский поклон был красноречивее любых  самых высоких слов.
Спустя месяц я побывал у него дома, чтобы сделать дубль снимка. Николай Дмитриевич, надев пиджак с наградами, – два ордена Красной Звезды, медь «За отвагу»,  орден «Отечественной войны»,  многочисленные медали, – присел у телефона в коридорчике своей квартиры. Устав, он уже не позировал, а просто разговаривал со мной о житье-бытье. Вспоминал  слова президента России, его майские указы… «Пока опять гладко только на бумаге, - вздыхал он, - всё больше обещают. Мол, всё у вас, дорогие ветераны, будет – дайте только срок. А многие фронтовики так и не дождались  исполнения обещанного, ушли уже, улетели с журавлиными стаями…Теперь вот память о них сохранить надобно. Память – это святое. Беспамятное поколение – потерянное поколение».
Подвиг Солдат России – бессмертен. И об этом в Курчатове помнит и стар, и мал. И Николай Дмитриевич делает всё, чтобы о подвиге дедов, помнила курчатовская молодежь. Эту работу он считает для себя главной. Ведь детей в Курчатове рождается больше, чем в любом другом  российском городе.  Люди, уверен он, должны жить долго и счастливо. Как, скажем, курчатовские старушки. Отдельные рекордсменки уже отметили 100-летний юбилей. А тех, кому уже за 90 – я уже и не сосчитаю: боюсь  со счёта сбиться.
  Скоро Николаю Дмитриевичу -  90 лет. Жив, жив курилка!..  Как-то в канун 9 мая  прошел  по городу слушок: «Космалюк в реанимации!».  И вдруг  встречают его на торжествах, тормошат вопросами, а он только смеётся в ответ:  мол, слухи о  его смерти сильно преувеличены.   Примета тая есть – кого  хоть раз «хоронили по слухам», тот живёт долго.
В 43-м его родные уже получили извещение, что Николай «пропал без вести».  А он после ранения  пять месяцев пролежал в госпитале. Но в строй вернулся. И  9 мая 1945 года встретил в  освобожденной Праге.
Вот такая судьба у  этого человека, когда-то работавшего на ПДУ начальником отдела рабочего снабжения, и о котором курчатовские школьники сегодня восторженно пишут  в своих сочинениях как о патриоте  малой Родины и патриоте России.
Как-то учительница русского языка и литературы  средней школы №4 Нина Алексеевна Апалькова, создавшая со своими  воспитанниками первый школьный литературный музей,  пригласила меня на открытый урок. Разговор с пятиклассниками шел о патриотизме. Изучив биографии  ветеранов войны, проживающих в Курчатове, ребята говорили о тех, кто  в лихую годину грудью защитил Родину. А потом встала одна девочка с косичками и сказала:
- Мой дед воевал на фронтах Отечественной войны, а папа в Афганистане.  Хорошо, что папа остался жив. Ведь на войне даже тюльпаны чернеют от горя…
Сыновья  оказались достойны отцов. В МУП «Гортеплосети» я несколько лет назад  познакомился с удивительным человеком, простым рабочим парнем Сергеем Жильцовым. Он храбро воевал в Афгане, спас от верной гибели молодого бойца, своего подчиненного, за что был награждён орденом Красной Звезды. Восемь лет назад не стало и Сергея... Война продолжает счёт своим жертвам.
Курчатовцы  живут и помнят. Помнят и живут.  И думаю,  далеко не случайно 9 мая 2008 года, на параде в Москве, Знамя Победы нёс воспитанник Курчатовской  средней школы №4, военнослужащий Юрий Тарасов. Высокой чести  был удостоен молодой воин Российской Армии. 
9 мая 2015 года курчатовцы вместе со страной  достойно встретили Главный праздник России – 70-летие Победы в Великой Отечественной войне.
...Иногда я подхожу к братской могиле у Успенского храма, где лежит  солдат России   по фамилии Балашов, мой однофамилец. А над ним – каменный солдат. Совсем не такой, как в Трептов-парке, куда меня, ещё пацаном, привёз из военного гарнизона немецкого городка Стендаля мой отец – фронтовик, прошедший по горящим дорогам войны от Курска до Берлина. (Подполковник Дмитрий Васильевич Балашов умер на 88 году жизни, похоронен в Твери, на аллее ветеранов Великой Отечественной войны).
Я кладу свой цветок к ногам каменного солдата, возвышающемся над братской могилой, вглядываюсь в застывшие на века черты его  лица.

Он – не такой,
Как в Трептов-парке –
Гигант с двуручным кладенцом.
Я вижу молодость отцов –
Того бойца, что кровью харкал,
Прижав к раздавленной груди
Ладонь, пропахшую соляркой...
И танк, подбитый позади
(В.Корнеев, «Солдат»).
 
ЮБИЛЕЙ НЕ ПЕРВЫЙ, НО И НЕ ПОСЛЕДНИЙ...

В 2016 году Курской атомной станции исполнится 40 лет. После этого юбилея курчатовцы отметят 50-летие своего атомограда.  Полвека -  время свершений... Говорят, что на стыке двух веков, двух   «цветов времени» труднее всего моногородам. А Курчатов был и остаётся моногородом. Но город, несмотря ни на какие кризисы и заокеанские санкции, устремлён в будущее. 
 С началом строительства атомной станции замещения, Курской АЭС-2, город обретает второе дыхание.  Придёт немного  времени, и развернётся  вторая очередь строительства  не только городской  набережной, но и «новой очереди»  современного, интересного по архитектурной мысли жилья. Прежде всего – жилья для молодёжи, молодых семей, которых в Городе Любви становится всё больше и больше. Город должен помогать  крепко встать им на ноги. Хочется верить, что наконец-то в Курчатове начнётся строительство жилья эконом-класса, доступного и молодой семье, и молодому специалисту. Хорошо бы в уникальном Городе Любви снизить и всё ещё не доступную для  многих процентную ставку  ипотеки.   
Ведь многие дома-хрущёвки на улицах Ленинградская и по Коммунистическому проспекту давно отслужили свой проектный срок. Это экспонаты из прошлого.  Всему своё время.   Время разбрасывать камни и время их собирать…
            Егор Полянский давно заглянул в  неизбежное будущее почерневшего от времени, вросшего в землю деревенского дома на Набережной. Ещё недавно в нём жили старик со старухой... Каким-то чудом этот домик дожил до наших дней.

«Баба» ухает в стены глухо,
Балки рушатся. Пыль и прах!
А в сторонке сидит старуха,
Словно беженка, на узлах.

В книге-победителе Всероссийского литературного конкурса «Наше культурное наследие» «Курская антоновка», соавтором которой был и я, есть очерк об участнике Сталинградской и Курской битвы Николае Космалюке. Назвал я его «Всем смертям назло». И попал, как мне кажется, в точку. Дожил старый солдат до 70-летия Победы. Да не простоя дотянул на лекарствах и диетах – всегда жил на полную катушку, отстаивая свои священные рубежи, выстраданные принципы и в мирное время. Никогда не забуду его энергичный рассказ, как Николай Дмитриевич, Почётный гражданин Курчатова учил одного из мэров Курчатова уму разуму, добиваясь, чтобы каждый ветеран войны получил к 70-летию Победы жильё или  хотя бы смог за счёт муниципалитета отремонтировать свои  квартиры в старых  городских «хрущобах».
Тогда он так сказал мне на прощанье:
- Строить – значит жить! И это, поверь, не просто громкие слова. Память о подвиге – дело святое. Но нужно помнить и о живых, о молодёжи, в руках которых сегодня будущее Курчатова. А вот тут есть над чем чиновникам задуматься... Квартир эконом-класса в Курчатове пока что не строят. Да и вообще жилищное строительство с конца 80-х годов в городе замерло – ни одного крана в курчатовском небе. Тут щедрыми посулами не отделаешься. Тут дело нужно делать, строить и развивать город дальше. Тогда и будущее у Курчатова будет.
Этими словами Почётного гражданина Курчатова, так похожими на завет, я и закончу этот очерк о прошлом, настоящее и будущем самого молодого города Соловьиного края.