Январская прогулка в Альпы. Подруге
Приглашаю тебя, мой друг, на прогулку в Альпы.
Подключим воображение ... и – в машину! Серёжа нас уже ждёт внизу у подъезда. Прежде, чем спуститься с четвёртого этажа, глянь в любое окно, выйди на балкон: со всех сторон на тебя смотрят высокие холмы и скалистые вершины. Ты – уже в Альпах, в самом их начале.
... Где тебе удобнее? Выбрала заднее сиденье? Ну, тогда я сяду рядом с нашим водителем. Не забудь, пожалуйста, тоже пристегнуться ремнём, как и мы. У карабинеров в последнее время увлечение - первостепенный контроль "пристёгнутости".
Советую сесть справа: увидишь (а если опустишь стекло, то кое-что и услышишь) речку Аньо, каскады, быстрый серебристый бег воды, даже каменное дно. Увидишь, как атласно-зелёные франтоватые селезни и их скромные бежевые спутницы жизни лихо опрокидываются вниз головой - раскормленные зады стрелкой будильника с девяти часов мигом перескакивают на двенадцать и застывают, монументально, солидно, символом утиной сытости. Минута-полторы, и стрелки-хвосты снова - на девять ...
С твоей стороны - чуть выгнутые спины немного помпезных каменных мостов, на противоположном берегу - набережная, платановая аллея, двухэтажные виллы, утонувшие в голубых кедрах и лиственницах.
На последнем городском светофоре перед текстильной фабрикой Марзотто (главной промышленной достопримечательностью Вальданьо) поверни голову налево. В осанке трёхэтажного здания, похожего на железнодорожный вокзал, с размахом, добросовестно и крепко построенного в начале 20-го века, есть что-то от вышколенности и презентабельности дворецкого, услужливости и неболтливости гостиничного швейцара. Это, и правда, вокзал. Только трамвайный. Был трамвайный. Сейчас - автобусный. Он имеет всё, что обязан иметь любой уважающий себя вокзал: билетные кассы, информационный центр, вместительный и удобный зал ожидания, журнальный киоск, бар, туристическое бюро, забегаловку с плотной синей шторкой для срочного фото.
От урны к урне кружит уборщик в оранжевой униформе, с тележкой, начиненной разнокалиберными щётками и набором ярких пластиковых бутылок с моющими средствами.
Полицейский, крашеная блондинка, при полном параде, расхаживает возле машин и с вредной гримасой отличницы-зазнайки и ябеды подсовывает под дворники на передних стёклах квитанции со штрафом за неправильную парковку.
Когда-то здесь кончался маршрут единственного общественного транспорта. Наш друг Дино, любитель удивить, ошарашить собеседника, несмотря на почтенный возраст и серьёзный род занятий, страдающий слабостью, почти невинной, сгущать краски, уверяет: в юности, чтоб добраться на трамвае до Виченцы, главного города провинции, он тратил целый день. Ну, если, во-первых, удастся поверить, что наш безобидный фантазёр ел жареных ежей, восемь лет дважды в день ходил мимо Ниагарского водопада, работая в Канаде, живя в Америке, а его пёс Чарли славной дворняжьей породы рождён семнадцатилетней старушенцией из аристократической семьи спаниелей, и если, во-вторых, раза в два-три сократить (для приближения к достоверности) продолжительность пути Дино-мальчика из Вальданьо в Виченцу, то можно заключить, что часов шесть требовалось. Так как трамвай подбирал по ходу всех желающих, делал длительные остановки на станциях. (Станции, меньшие по размерам, чем вокзал, башни-замки в миниатюре, цвета бордо, отреставрированные, превращённые в пиццерии, бары и рестораны, до сих пор - на своих прежних местах. Хоть там, где проходили рельсы, уже долгие годы стоят и успели состариться жилые дома и небольшие фабрики.)
Трамвай - целая эпоха: с его появлением город на отшибе начал приближаться к большой цивилизации. Трамвай здесь помнят и любят воспоминания о нём. Видишь? Правда, Серёжа чуть-чуть загораживает: за автовокзалом под навесом на обрезанных с обеих сторон рельсах навсегда остановился старый, последний, трамвай, не брошенный, не грустный, чистый и ухоженный, со свежевымытыми окнами - пенсионер в заботливой семье.
Теперь снова смотри направо. Там, наверху, на холмах, на гладких уютных буграх, перемежающихся пологими впадинами, обнаружили неолитические стоянки человека. (Третье тысячелетие до нашей эры. Новый каменный век.)
А чуть вперёд - гора Чивиллино. Городок Вальданьо, где мы живём, соседствует с местами боёв между автро-венгерской и итальянской армиями. Пройдя два-три километра к северу от дома, уже можно наглядно изучать фрагменты истории первой мировой войны.
К вершине монте (горы) Чивиллино, где находился наблюдательный пункт итальянцев, летом шагать - одно удовольствие, с биноклем, видеокамерой, фотоаппаратом, ловить объективом муху или мотылька на кивающей головке клевера, юрких ящерок, замирающих на ходу огненных саламандр. Слушать птичью братию, подставлять лицо солнцу, переводить дух в тени отвесной скалы, обтянутой скользким прохладным плащом лиан. Мирную, в землянике, фиалках, белых незабудках тропу теперь называют страдой (дорогой) Героев.
Несмотря на то, что склоны за столетие заросли елями, с девятисотметровой высоты прекрасно просматриваются две долины и перемычка меж ними. А горы с севера свитком географической карты разворачиваются перед глазами в подробных деталях...Но оставим лирическое отступление.
Долина сильно сужается. И поэтому из машины трудно разглядеть кьезу (церковь) высоко на отдельном крутом холме. Кьезочка – сохранившаяся и восстановленная часть замка начала тринадцатого столетия, наверное, один из самых старых архитектурных памятников, связанных со знаменитой семьёй Триссино, которая сыграла во многом прогрессивную роль в истории долины, начиная со второй половины двенадцатого века. Произошла любопытная метаморфоза, характерная для человеческого бытия, знак минус обратился плюсом, враг и захватчик – благодетелем.
Дело вот в чём. Во второй половине двенадцатого века через здешние места прошёл с огромной по тем временам армией (главная сила - тяжелая, закованная в стальные доспехи, рыцарская конница) Фридрих Барбаросса (Красная Борода), император Священной Римской империи, в которую входили многочисленные германские государства и теперешняя Австрия. Италия становилась фактически независимой от империи, и немцам надо было завоевать ее вновь.
Барбаросса отдал в полное владение долину горного потока Аньо одному из своих подданных, Ольдерико Триссино. С этого момента, можно сказать, поселение в пятнадцать-двадцать семей стало постепенно превращаться в город Вальданьо (валле дель Аньо означает – долина Аньо, отсюда – Вальданьо). Из поколения в поколение наследники и потомки немецкого завоевателя занимались обустройством итальянского края. \
Не всё, естественно, проходило гладко. Вернёмся, например, к маленькой кьезе. Ольдерико поделил землю между детьми - без семейной вражды и войн не обошлось. Вот сын Ольдерико, Панисакко (его называют ещё и Панинсакко ), в 1212 году и выстроил на крутом холме замок, чтоб защищаться от нападения родственников.
Позже замок постепенно пришёл в упадок, кьеза осталась и действует до сих пор. Она носит имя Святой Марии Панисакко, посвящена рождеству Марии.
Было время, на холме прятались в засаде разбойники и грабили тех, кто проезжал по дороге.
Подняться к кьезе сейчас возможно только одним способом, преодолев двести тридцать пять ступеней лестницы, которая начинается от тесной каменной террасы с остатками средневекового монастыря. Мы туда забирались. Кьезочка - крохотулька. Скромный алтарь. Поразила хорошо сохранившаяся старая надпись, выбитая на наружной стене у входа: «Здесь продают индульгенции». Удобно, надо сказать, устроились разбойнички: напали, обокрали, убили - сбегали к священнику и выкупили грехи. И с чистой душой - опять за грабёж!
Не буду перечислять все культовые сооружения, исторические памятники и места, которые попадаются нам на пути. Они на каждом шагу. Стоит упомянуть о чём-то – и ниточка потянется к прошлому, захватывающим событиям, интересным фактам... Неожиданные переплетения исторических, политических имён, судеб художников, писателей, общественных деятелей, подвижников...Не уложимся в рамки лёгкой прогулки.
... Справа внизу (из машины не видно) - в резервуарах, через которые протекает чистейшая вода из Аньо, разводят форель.
Вот дорога раздваивается. Мы едем прямо. А если бы взяли левое направление, поднялись бы по серпантину на тысячу метров, на гору, покрытую пирамидальным еловым лесом, до живописной поляны, где летом устраивают джазовые и фольклорные фестивали. А ещё выше - место для зимнего спорта и летнего отдыха: длинный пятиэтажный отель, сплошь обёрнутый тёмными квадратиками некрашеных деревянных балконов и поэтому похожий на огромные промокшие соты; уютные домики, которые можно снять на несколько дней; подвесные дороги; детские площадки. Зимой здесь катаются на лыжах, летом – на лошадях, просто гуляют. Ещё выше - вершина Фальконе, с которой съезжают на лыжах зимой, а летом любители острых ощущений - на велосипедах. Забираются на неё по канатной дороге. С Фальконе (высота около 1800 метров) видны на все стороны света горы и долины. (А сама Фальконе, кстати, видна с балкона нашей квартиры.)
...Въезжаем в Рекоаро Терме, тесно зажатый горами курортный городок, знаменитый лечебными горячими источниками.
Прямо над Аньо стоит фабрика, где воду из источников газируют и закупоривают в бутылки с этикетками "Минеральная вода Рекоаро". По сути, это родниковая вода, очень и очень вкусная (она же течёт из водопроводного крана у нас на кухне и в ванной). Похожих фабрик в округе множество, так как горы богаты водоносными слоями, повсюду водопады, потоки, бьют ключи.
Рекоаро - своеобразный городок. Из-за стиснутости со всех сторон и затейливой изрезанности местности, впадинами, расщелинами, руслами ручьёв, улицы и дома располагаются причудливо: крыши или балконы одних строений находятся на уровне подвалов и гаражей других, извилистые дороги висят над домами так, что при неосторожном управлении машиной водитель и пассажиры вместе с автомобилем рискуют свалиться на веранду, где под шезлонгом расслабился, мирно попивая винцо, какой-нибудь солидный гражданин. Соседи, живущие на разных уровнях или разделённые пропастью, ходят друг к другу через крытые мостики или хитрую систему лестниц и галерей.
В связи с особенностью рельефа в городе лишь одна большая площадь. Большая - громко сказано: таких площадей в наш просторный московский двор, например, войдёт, наверное, восемь или десять. Улочки узкие, трудно разъехаться. Но несмотря на это, у дверей, выходящих прямо на проезжую часть, выставлены массивные кадки с цветами, а возле баров (они на каждом шагу) под открытым небом расставлены столики. За столиками всегда полно народу. Никто не шарахается от проходящих машин, все спокойнёхонько беседуют, едят, пьют. Вообще, городок - очень нарядный, весёлый.
Нам нравится здешний праздник "Вызов марта". Он проводится раз в два года. Съезжаются с окрестных контрад (сельских, преимущественно семейных, поселений) крестьяне, в одежде, извлечённой из фамильных сундуков, с сохранившейся от дедов и прадедов домашней утварью, орудиями труда, со своей продукцией. На телеги, тракторные прицепы, борта грузовиков для всеобщего обозрения выставляются фрагменты обстановки крестьянского дома, сыроварни, мастерской, мельницы, шахты, каменоломни, лесопилки, типичной сельской кухни...всего не перечислишь. Длинная процессия проходит по улицам города, с музыкой, песнями, шутками, да ещё и пританцовывая.
В Рекоаро и вокруг него живёт много представителей чимбри, этнического меньшинства, народа, пришедшего сюда с севера в средние века. В некоторых источниках говорится, что чимбри - это старинные немецкие переселенцы из теперешней Баварии, а язык "чимбра" - не что иное, как немецкий многовековой давности, в силу оторванности и изолированности не прошедший тот же путь развития, что язык современной Германии.
Чимбри расселились в горах и лесах провинции Виченца и в автономной области Тренто (бывшая территория Австрии). Естественно, постоянно происходит взаимовлияние, взаимопроникновение различных культур. Даже в Вальданьо, где мы живём, а это южнее Рекоаро, ещё до недавнего времени разговаривали и понимали древний язык "чимбра". Родители наших друзей из Вальданьо знают "чимбра", но уже, как в молодости, не используют его, потому что теперь их мало кто поймёт: прежний замкнутый мир горцев перестал существовать, в последние десятилетия настроено много прекрасных дорог, люди свободно мигрируют.
Здешние чимбри считают себя итальянцами - "итальянцами-чимбри", так как уже многие поколения вросли в эту землю. Горы для них – родной дом. Понятно: века прошли. Однако, то, что в давние времена чимбри принесли когда-то с собой, остаётся до сих пор той духовной ценностью, которую холят и лелеют и которой гордятся.
Встреча марта выливается в день культуры, местных традиций, с акцентом на особенности чимбри.
Стекается столько народу, что машины оставляют за несколько километров до Рекоаро, а дальше идут пешком.
... Из Рекоаро поднимаемся вверх. Перевал "Хоn" ("Зон", название - только на местном диалекте). Следующий перевал - на границе с бывшей австрийской землёй. Возле дорожного указателя с надписью "Автономная провинция Тренто" - несколько отелей, рестораны, автостоянки. Летом здесь негде яблоку упасть - невозможно припарковаться. Отсюда по проложенным маршрутам по утрам расходятся люди в горных ботинках, с рюкзаками за спиной, с палками, похожими на лыжные (для опоры). А сейчас тут пустынно. Некоторые отчаянные головы, правда, пытаются кататься на лыжах. Но это чревато: склоны не оборудованы для зимнего спорта, снег прикрыл опасные места, провалы, острые каменные глыбы.
Дальше дорога, извиваясь, нависая над глубоким ущельем, медленно ведёт то вниз, то вверх, минуя единичные жилища крестьян и летние казы (дома для отпуска), селения, порой из десятка домов, но устроенные по-городскому. (Дома со всеми удобствами, кьеза, почта, главная площадь, чаще - единственная, крохотная, но, как правило, с памятником или скульптурой, обязательно футбольное и баскетбольное поле, отель, бар, ресторан, хлебопекарня.)
За одним из поворотов Серёжа тормозит, обнаружив свободную площадку, где можно безбоязненно оставить машину: скалы отошли далеко вправо - камни сверху не угрожают. Место широкое. Таких мест в горах много. Смотришь снизу, издалека, кажется: тут сплошная отвесная поверхность. А заберёшься сюда - оказывается, много горизонтального пространства.
Отсюда можно пойти по любой из троп. И куда бы ни пошёл, везде тебя встретят горы со своими секретами, о которых никогда не узнаешь ни из книжек, ни из телепередач.
Сначала идём по протоптанной тропинке к полям, мимо каменного убежища от непогоды, размером с двустворчатый шкафчик: четыре стены с тесным входом, крыша. Кто-то позаботился об удобстве путников, принёс старый стул с ободранной спинкой и просунул его внутрь каморки.
Пересекаем поля, покрытые сухой травой, со следами снега. Внизу, у подножия Альп, с января уже начинают перепахивать землю. А здесь, на высоте около семисот метров приступят к этому в конце марта. Поля разделяет дорожка, стены которой выложены камнями. Вот по ней мы и идём. Лес начался с нестарых деревьев на узких рукотворных террасах, поддерживаемых каменной кладкой. Во времена изолированности горных селений здесь жило много народу, на террасах были поля и огороды.
Страшно подумать, сколько сил и времени угрохано на сооружение террасс, ограждений. Как только человек всё обустроил для жизни, надобность в том, что он сделал, отпала. И не только здесь, повсюду в горах встречаются искуственные террасы, созданные столетиями, каменные кладки стен. Многие террасы поросли лесом. Некоторые, правда, до сих пор используют для выпаса скота, огородов. Там, где потеплей, пониже, на солнечных склонах, на террасах, продолжают выращивать оливки, виноград. А стены, выложенные прапрадедами, продолжают служить нынешним поколениям крестьян, обозначая границы собственности.
Дальше уже пошёл лес постарше. Возле разрушенного и заброшенного жилья - знак уважения к прошлому: табличка "контрада Австрия". Вдоль бывшей военной дороги, по которой почти сто лет назад возили орудия, идём вверх - минуем заросшие соснами траншеи, бункеры с хорошо сохранившимися стенами: следы первой мировой войны.
На полянках выстроились красные кубики ульев, ещё закрытые. Но возле одного, почему-то, кружат пчёлы, то ли забытые хозяином с осени, то ли первые, рано выпущенные из зимнего укрытия.
Семейство прошлогодних пластинчатых грибов вытряхнулось на тропинку горкой тёмных, окислившихся монет из полуистлевшего тайника. Золотом и медью кое-где начинает цвести орешник. Сухим ягодам шиповника и собачьей розы на голых ветвях зябко и неуютно. Не успевшие разлететься парашютики с семенами каких-то травяных растений заячьими хвостиками дрожат на отживших былинках.
Повсюду разбросаны сиреневые шапки вереска, который, кажется, вбирает, как губка, солнце и всегда тёплый. Здесь через месяц-полтора под деревьями, где почти не видно почвы, а только - камни, раскроются нежные белые звёзды морозника, цветов редкостной красоты.
Высокие сосны с длинными иголками постепенно сменяются более низкими, с коротенькой хвоей и маленькими шишками. Дальше они перейдут в карликовые. На некоторых елях – прошлогодние клубки седой паутины и засохшие ветки: непарный шелкопряд добрался и сюда, где природа до сих пор не жаловалась на здоровье.
Птицы ожили и объявляют об этом отрывистым посвистыванием и щебетом, смахивающим на шёпот скороговоркой.
Стоп! Что за звук? Животное. Наверное, осёл подаёт голос из загона. (Их держат почти в каждом хозяйстве.) Мирные интонации перешли на сердитый крик. Крик настойчиво повторяется ещё и ещё... Да нет, на осла не похоже. Именно так на нас кричал со скалы дикий козёл, когда мы летом карабкались вверх по уступам к голым горным зубцам. Ну, конечно, это - козёл, страшно недовольный, что его потревожили. А, может, причина его раздражения иная - январский воздух, уже пронизанный тревогой весны, предчувствием любви.
Подходим к сухому руслу горного потока. Его перегородили в нескольких местах огромными ступенями, чтоб во время ливней и таяния снега вода сбавляла скорость.
Напротив нас - пологие склоны осыпающихся гор, похожие на живую каменную реку. Слышно, как шуршит галечный ручеёк. Когда камешки шлёпаются вниз, представляется, что крупные капли дождя падают на листья. От нашего разговора и смеха кусочки доломитов скатываются дружней.
...У Серёжи замёрзли ноги: слишком легко обулся. И мы уже зашмыгали носами: рановато ещё гулять без капюшона... Лица у нас обветрели, покраснели.
... Ну, что - в обратный путь?
Дома нас ждёт пицца, белое деревенское вино и розовая форель, я сама её солила. Тебе, надеюсь, понравится.
Фото автора.