начало http://www.proza.ru/2015/04/16/1882
Утром после завтрака я решила долго не рассиживаться у компьютера, а сразу отправиться в деревню доделывать вчерашние дела. Солнце давно поднялось, снег за окном отсвечивал искристым сиянием, от которого на улице наверняка будет слепить глаза.
– Ты куда собралась? Выходной ведь, – спросила мама, увидев, как я складываю папку в сумку и распихиваю по карманам разные мелочи.
– Разбираться с трупом в Борисовку поеду. Родственников искать.
– А завтра разве нельзя? Хоть один денек нормально отдохни, книжки почитай, телевизор посмотри, – по доброте душевной предложила мама.
– Можно завтра, и послезавтра можно, через полгода тоже можно. Ничего страшного – в камере хранения морга пусть полежит… лет десять, – ответила я с иронией, застегивая молнию на пуховике.
– Так бы и сказала, что срочно. Но, Лиля, ты же без оружия.
– Лучшее оружие участкового – его папка, – вспомнила я шутку Данилова.
Мне не раз коллеги делали замечание, что я становлюсь самоуверенной. Это рискованно, но пока мне везет.
– Лиля, я буду звонить каждый час. Если не ответишь – сразу 02 наберу.
– Давай каждые три, я не всегда могу взять телефон.
Не хватало еще доставать дежурных звонками.
– Ладно, через три часа звякну.
– Скажи, как я выгляжу, – попросила я маму, когда уже была при полном параде.
В выходной день мне полицейская форма ни к чему. Вместо нее я облачилась в новый красный пуховик с капюшоном и меховой опушкой, теплые джинсы и ботинки, внешне напоминающие мужские. В таких ботинках удобно по снегу бегать и на льду они меньше скользят.
– Отвратительно! – недовольно сморщив нос, безапелляционно высказалась мама.
– Почему? – растерялась я и осмотрела себя в зеркале еще раз.
– Мне не нравится, что ты капюшон на голову накидываешь, а шапочку не носишь. У тебя сквозняк в волосах гуляет, так можно и менингит схватить.
– Я же на машине, сяду в салон и там его скину.
– Все равно не нравится.
Я нащупала на верней полке красную вязаную шапочку с маленьким козырьком, расправила и натянула ее до самых бровей.
– А так?
– Просто прелесть! Теперь тебе лет двадцать на вид… даже меньше… подросток-хулиганка, – умилилась мама.
– Хорошо, что не десять. Ладно, уговорила, – засмеялась я, поцеловала ее и открыла дверь.
Натужно покряхтев стартером, автомобиль кое-как завелся. Пока мотор грелся, я понаблюдала за соседкой. Она вывела своего ротвейлера на прогулку, и тот еще непривыкший к морозу прыгал, словно на горячей сковородке, поднимая каждую лапу по очереди, стараясь не касаться голыми подушечками холодного снега. Я мысленно пожалела беднягу. Наконец из печки подул чуть теплый воздух, и я тронулась в путь.
Я быстренько заскочила в свой опорный пункт и нашла адрес Стожковой. Дорога в Борисовку занимает немного времени. Это старая деревня, домов на тридцать, жители ее работают в основном в городе. Она прикреплена к моему участку. Я решила не выезжать на трассу, а проехать по тому маршруту, которым добирался Вихров. Поэтому я сначала добралась до его подъезда, а оттуда уже поехала в деревню. Судя по спидометру, расстояние составляет около полутора километров. Да… упорства Вихрову не занимать. Если бы снег выпал на день раньше, то по этой дороге он вряд ли добрался бы до цели на комнатной инвалидной коляске.
Многое предстоит выяснить. Если бы коляска стояла на дороге с трупом или лежала бы на боку, то было бы все ясно. А тут тело оказалось от нее в двух метрах. Не мог он так далеко вылететь. Может, кто-то «помог»? Ладно, чего думать, приедем – разберемся.
Возле дома Стожковой лежал снег до самого порога, окна были заколочены, а дверь на замке. Я в растерянности, похлопывая себя по бокам словно пингвин, походила взад-вперед вдоль оградки и пошла в соседний дом. Дверь мне открыла сгорбленная старушка и сразу прищурилась от яркого солнечного света.
– Здравствуйте, бабушка. Не подскажете, где Стожкову найти? – обратилась я с вежливой улыбкой.
– В городе у старшей дочери она, а где точно – не знаю. А ты кто?
– Я участковая ваша.
– Врач?! – обрадовалась бабушка и пошире распахнула дверь, надеясь заманить к себе и поговорить о болячках.
– Нет, я из полиции.
– Из полиции? Так ты же ребенок совсем, – не поверила бабуся.
– Мне двадцать пять лет, какой же я ребенок? – обиделась я. – Лучше помогите ее найти.
– А-а... ты выйдешь от меня, пойдешь по дороге в сторону города. По правой стороне будет сине-зеленый забор. Он один такой яркий, не ошибешься. Там Юрка Протасов живет. Его Нинка тебе и скажет, где мать ее.
«Наверное, это Нина Вихрова и есть», – подумала я и через полминуты на машине добралась до нужного забора.
Я засунула подмышку папку и закрыла дверь электронным брелоком. «Хонда» три раза пискнула, бодренько ответив, что все в порядке. Я открыла калитку цвета морской волны и… стоп! Вспомнила! Такая же сине-зеленая отметина имелась на коляске. Я наклонилась, внимательно осмотрела столбики, держащие петли калитки. Как раз примерно на высоте подножника коляски виднелась свежая довольно глубокая царапина. Одно из двух: либо Вихров так разогнался, что с силой врезался в столбик, но, учитывая его пьяное состояние, это маловероятно, либо кто-то посторонний толкал его сзади. На самой калитке с обратной стороны имелись такие же царапины, которые еще не успели потускнеть. Я разгребла снег и увидела четкий след, напоминающий велосипедный. Что же я вчера не догадалась пройтись вдоль деревни и посмотреть? Получается, патрульные сбили меня с толку. Еще и Дима со своими идиотскими шуточками. Доверяй, но проверяй. Выходит, Олег был здесь. А ППСникам хозяева ничего не сказали. Почему? Странно как-то. Я достала из кармана миниатюрный выкидной ножик, отыскала в бардачке полиэтиленовый пакетик и отковыряла от древесины несколько кусочков краски. Надо будет отправить эти образцы на экспертизу.
Из трубы на крыше поднимался кудрявыми завитушками светлый дым. Я не увидела ни одного свежего следа во дворе, значит, хозяева находятся дома и сегодня на улицу не выходили. Да и немудрено – выходной. Хрустя подошвами по свежему снегу, я пробралась к дверям. На заднем дворе послышалось похрюкивание свиньи, ей сразу протяжным мычанием ответила корова. О чем они переговаривались непонятно, наверно обсуждали деревенские сплетни.
– Входи! Чего стучишься?! – пробасил мужской голос из-за двери.
Я потянула за сальную ручку и перешагнула порог. В деревянной избе пахло пирогами, а за кухонным столом сидели двое: женщина лет сорока, маленького роста, худенькая, черноглазая, с темными кудрявыми волосами, а напротив нее, скрестив руки на груди, расположился светловолосый мужчина, чуть помладше Данилова, но выше и покрепче. Он бросил короткий взгляд на папку в моих руках и нахмурился.
– Я подумал – соседи стучатся. Вам чего надо? – спросил он. Судя по тону, вежливостью и гостеприимством хозяин не отличался.
– Извините за вторжение, я разыскиваю Нину Аркадьевну Вихрову.
– Это я – Вихрова! – бойко откликнулась женщина, вытянув шею. – А для чего я вам?
– Мне бы хотелось задать несколько вопросов по поводу…
– А вы вообще кто будете?! – перебил меня мужчина.
– Я участковая по вашему району – Касаткина Лилия Сергеевна, лейтенант полиции.
Тут мужчина повел себя весьма странно.
– Мы вчера все сказали вашим ментам. Никого у нас не было. Нечего нам надоедать, – он вскочил со стула и, напирая всей тушей, попытался вывести меня за порог.
Я уперлась, схватилась одной рукой за косяк, а другой надавила на его грудь и со всей силы оттолкнула неотесанного деревенского чурбана. Мужчина не ожидал от меня такого сопротивления и отлетел к стене напротив.
– Гражданин Протасов! Либо сядьте на место, либо я сейчас вызову наряд, и вам устроят в отделе отдельный допрос с пристрастием, – властно потребовала я.
– Это мой дом! Захочу – впущу, захочу – выгоню! – не унимался он.
– Юра! Прекрати! – прикрикнула Нина.
Хозяин, сверля меня недовольным взглядом, сел обратно на стул. Я сняла пуховик, повесила его на вешалку и прошла к столу. Достала из папки листы и принялась заполнять. В натопленной избе было очень жарко, пришлось и шапочку снять.
– Ищут чего-то, вынюхивают, говорили же – мы никого не видели, – гундел опять Протасов. – Лучше бы делом занимались.
– Гражданин, вы курите? Сходите, покурите или поросят покормите. А я вас чуть позже позову, – начала заводиться я. – Не заставляйте меня принимать кардинальные меры!
– Юра! Выйди, пожалуйста! Почему ты так себя ведешь? – крикнула на него Нина.
Тот, не переставая ворчать, нехотя поднялся, надел фуфайку и вышел за дверь. Что-то в сенях стукнуло, и через полминуты я услышала, как скребет лопата по дорожке, ведущей к дому.
– Итак, приступим… – произнесла я. – Вы наверно уже в курсе, что вчера на краю деревни нашли тело вашего мужа Олега Вихрова? Рядом стояла его инвалидная коляска.
– О, боже! Нет, первый раз слышу, – растерялась Нина. – Как он сюда попал? Но он бывший муж.
– Вы с ним формально не разведены, значит, официально – муж. Странно, я думала, в деревне буквально через час все узнают о случившемся.
– Я не выходила на улицу вчера, кто бы мне рассказал? А что с ним произошло?
– По предварительной версии гражданин, находясь в сильном алкогольном опьянении, выпал из коляски, заснул и потом замерз.
– Почему Олег здесь очутился и как он вообще сюда добрался? Ничего не понимаю. Он мог бы позвонить.
– Павел Синельников прислал его к вам. Я была у него вчера, он мне так и объяснил.
– Зачем?! – поразилась она.
– Прощения у вас просить и чтобы вернулись к Олегу назад.
– Прощения просить? Для чего? Ведь все закончилось… – Нина разволновалась еще больше, поднялась со стула и стала открывать ящики стола и дверцы шкафов.
– Вы сигареты ищете? – догадалась я.
– Да.
Я достала из сумки нераспечатанную пачку «LM», зажигалку и предложила:
– Курите, я держу у себя на всякий случай.
– Спасибо! – поблагодарила она меня и, жадно вдыхая дым, раскурила сигарету. – Я уж полгода назад бросила, но стоит понервничать, так опять хватаюсь. Павлик послал… Павлик добрый и наивный как ребенок, про таких говорят – ему бы девочкой родиться надо.
– Не знаю как насчет девочки, по-моему, он обычный интеллигентный мужчина, – не согласилась я. – Беседовала с ним довольно долго и кое-что о том, как вы жили с Олегом, он мне рассказал.
– Что он может знать? Он к нам почти не ходил. Подозреваю, чужих пересудов наслушался.
– Знает. От него мне известно, что вы в больницу попали с травмами.
– И все?!
– Муж вас частенько жестоко поколачивал.
– А вот и нет. Как говорят – лучше спросить у самого человека, чем доверять неизвестно кому, – раздосадовано покачала головой Нина.
– Вот я и приехала к вам во всем разобраться.
– Давайте я расскажу. Мы по молодости с Юрой дружили, но однажды Олег приехал к нам Борисовку на дискотеку с Павликом и пригласил меня на танец. Когда-то здесь клуб был небольшой. Так мы и познакомились, дальше пошли встречи под луной, посиделки у реки… Юрка не хотел уступать, даже дрался с Олегом. Только смысла уже в этом не было, душа моя принадлежала другому. Свадьбу сыграли. Двоих детей родила. Счастливая была – муж непьющий, работящий, ребятишки у нас редко болели. Беда пришла неожиданно. Олег на мальчишник к Петренко пошел, там подшутить решил над друзьями. Хотел постучаться с балкона в соседнее окно, где все сидели. Пошутил. Не удержался и сорвался с пятого этажа. Стал инвалидом…
Мы с ним надеялись до последнего, что можно что-то исправить. Я возила его по больницам, в областном центре три месяца пролежал, но, в конце концов, врачи вынесли вердикт – ничем помочь нельзя. Я переживала за него, в ванне запрусь и реву в полотенце. Поддерживала, как могла. Потом и вовсе смирилась, решила – такова наша с ним судьба. Жили, работали. Я в магазине продавцом на полторы ставки, он дома обувь чинил. На жизнь нам хватало, подумывали автомобиль купить с ручным управлением. Старший сын в школу пошел, учился хорошо. Олег не хотел быть обузой, помогал мне во всем. Заедет на кухню, нож отберет и сам картошку чистит. Даже пылесосить наловчился. Трубу удлинил, а пылесос на коленях держал и по ковру туда-сюда щеткой…
Нина замолчала и несколько раз затянулась сигаретой.
– Когда перелом в отношениях произошел у нас, даже не поняла сначала. Ни с того ни с сего возникли вспышки ревности. Выпьет с мужиками во дворе, придет домой и начинает – ты с грузчиками спишь да с шоферами. Я ему клялась и божилась: одного тебя люблю и не надо мне никого. Мне хватало того, что он мог приласкать, прижать к себе…
Нина прервала рассказ, поскольку из комнаты выбежала девочка лет восьми и принялась дергать мать за руку.
– Мама, а можно я гулять пойду? – спросила она.
– Иди, иди, только шарф и варежки пуховые надень.
Девочка убежала одеваться, а Нина некоторое время помолчала, собираясь с мыслями.
– Как-то раз Олег предложил с Павликом переспать. Мне тогда так смешно стало. Всерьез не воспринимала его ревность. Думала – перебесится, поверит, что я ему верна. Он пьяный руки попробовал один раз распустить, но не получилось. Я маленькая ростом и верткая как юла, разверну коляску или на диван запрыгну, а он бесится, катается на ней взад-вперед и ничего сделать не может. Олег нашел выход из положения: подобрал палку во дворе, привез ее домой и хотел меня отлупить. Я вырвала эту дубинку из рук, замахнулась и предупредила – еще раз так сделает, получит промеж глаз. После этого он больше никогда ко мне не лез. Так что тут Павлик не прав, постоять я за себя всегда могла.
Нина замолчала, а я не торопила ее.
– Мама, я пошла, – сообщила у дверей уже одетая дочка.
– Иди! Вот егоза! – ответила Вихрова и продолжила свой рассказ. – С какого-то времени к нему все реже и реже обращались, количество заказов уменьшилось. Люди начали жить лучше и старую обувь чаще выкидывали, чем ремонтировали. Если вдруг появлялся клиент, Олег отремонтирует ему обувь и на заработанные деньги тут же водку покупает, для семьи ничего не давал. Напьется, уставится на меня красными глазами и бубнит: «Шлюха ты да бл… подзаборная». Я все терпела, стиснув зубы. Потом предложила ему попробовать в Интернете деньги зарабатывать. Хотела отвлечь от пьянства. Вон старший сын целыми днями за компьютером сидит, за уши его не оттащишь. Но ничего у меня не вышло.
Нина потянулась за следующей сигаретой. Слава богу, изба просторная, табачный дым рассеивался в пространстве и меня не раздражал.
– …уговаривала его закодироваться, но если человек сам не желает, смысла тогда нет. С какого-то момента я поняла, что не могу видеть его рядом и перешла спать на кровать дочери. Олег меня окончательно возненавидел, и мы превратились в двух зверей, готовых в любую минуту вцепиться друг другу в глотку. Я не выдержала и в один прекрасный момент, услышав очередное «шлюха», сорвалась и стала кричать: «Я ненавижу тебя, чтоб ты сдох!». Он схватил хрустальную вазу со стола и кинул со всего размаху в меня, я успела пригнуться, но она в дверь попала и разлетелась, а все осколки отпружинили и в спину вошли… потом больница… два месяца только на животе спать могла. Вылечили, выписалась и вернулась в Борисовку, в отчий дом. Юра все эти годы не был женат, встретил меня случайно на улице, а когда разговорились, предложил к нему переехать. Он хороший человек. Дети мои хоть и не очень нравятся ему, но виду не показывает. Вот такая жизнь у нас с Олегом и была…
Обычная банальная история, подумала я. Единственное отличие от других: женщина нашла в себе силы признаться, что тащить крест на плечах ей оказалось не под силу.
– А почему вы не ушли к матери, как только он начал вас оскорблять? Возможно, это его бы отрезвило, – спросила я.
– Хотела, но мать и сестры накинулись на меня: «Ты что?! Его надо жалеть! Бабья доля такая…». Вот именно, что бабья. У нас в магазине Зина Зайцева работала. Она нечаянно упала под перрон в тот момент, когда поезд проходил мимо. Осталась без ног. Так муж ушел от нее в тот же час, как ему сообщили трагическую новость. Даже в больницу не приехал. Видите ли, мужикам неприятно на женщин без ног смотреть. Это им можно сбегать от трудностей, а нам нельзя.
– У меня последний вопрос к вам, если не захотите, можете не отвечать. Допустим, Олег пришел бы к вам, попросил прощения и уговаривал вернуться к нему, что бы вы ему сказали?
Я думала, что она ответит сразу, но Нина молчала и словно ушла глубоко в себя, разматывая в душе клубок противоречий. Наконец, она произнесла:
– Я бы предложила ему бросить пить, а там видно будет.
– Ясно. Нина Аркадьевна, прочитайте и распишитесь в протоколе, – попросила я.
Она взяла лист, посмотрела и удивленно подняла глаза на меня.
– Так тут всего две строчки: «…с мужем Вихровым О.А. отношения не поддерживала и не встречалась. 25 октября находилась в доме по адресу… откуда не выходила до 26 октября». А я столько рассказывала…
– Вашу семейную историю я записала на диктофон, а протокол это всего лишь протокол, – ответила я и стала собираться.
– А с Юрой вы не будете разговаривать?
– На улице побеседую. Как его отчество?
– Иванович.
Я попрощалась с Ниной. Она стояла рядом: маленькая, хрупкая с узенькими плечами, в серенькой кофточке, а под ней на спине прятались шрамы… от креста…
Протасов продолжал старательно скрести дорожку. Я остановилась рядом, понаблюдала за ним и с усмешкой бросила:
– Хорошо следы отскребли? А то от коляски глубокие отметины могут остаться.
Протасов остановился, метнул в меня недовольный взгляд и ответил:
– Что за следы от коляски? Тут один снег.
– Погода в ночь с пятницы на субботу сначала была теплой, значит, следы от протектора хорошенько отпечатались в грязи. Юрий Иванович, я вам сразу скажу – в полиции не дураки работают. Хоть заскребитесь, но я знаю точно: вы разговаривали с Вихровым прямо на этой дорожке.
– А вы видели? Нет? Ни с кем я не разговаривал. Я спал ночью.
– А откуда тогда вы знаете, что он приезжал именно ночью, а не под утро или поздно вечером?
Неожиданный вопрос застал Протасова врасплох.
– Ну… вечером мы ничего не слышали…
– Давайте отойдем подальше, мне не хочется, чтобы наш разговор услышала Нина, – предложила я.
Мы дошли до машины, я открыла дверь и положила папку на сиденье. Морозец все крепчал, и руки быстро замерзли. Я пошарила в карманах пуховика и надела кроличьи вязаные варежки.
– Не хотите признаться? – спросила я прямо.
– В чем?
– В том, что выбросили Олега возле дороги. Благодаря вам он замерз и скончался.
Протасов злобно сверкнул глазами, ему так хотелось, чтобы я от него отвязалась, но он не знал, как это сделать. Была бы его воля, он точно бы прихлопнул меня своей широкой деревянной лопатой, словно надоедливого комара.
– Вы что, русского языка не понимаете?! Я его вообще не видел, – в привычной для себя манере ответил он.
Мне надоело смотреть на его туповатое лицо и слушать жалкие отговорки, и я решила перейти в наступление.
– Я не знаю, Юрий Иванович, что вы собой представляете. Может, Нина и считает вас хорошим, даже прекрасным человеком, но судя по тому, как вы грубо выталкивали меня из своего дома, вы им не являетесь. Давайте так. Вы мне рассказываете все, что произошло вчера. Если честно признаетесь, то даю вам слово офицера, что подумаю, чем вам помочь и постараюсь переквалифицировать преступление в менее тяжкое. Хотя вы этого не заслуживаете. Если откажетесь, то, как бы вы там ни скребли во дворе, у меня найдутся все доказательства вашей вины. На коляске остались частицы краски с вашего забора.
– Ну и что с того? Значит, он где-то наехал на мой забор, а я виноват в его смерти?
– Юрий Иванович, дурака не надо включать. Я даже то место нашла, откуда она содрана. Если не хватит этой улики, я еще накопаю. Поверьте, я дотошная – все найду. Наследили кругом, ни о чем не подумали. Обещаю – завтра утром вы уже будете арестованы. Лет семь потом придется махать лопатой на Крайнем Севере. Зима там долгая да и снега побольше.
Протасов сразу изменился в лице, сглотнул слюну, облизал губы и, выдержав паузу, тихо спросил:
– А какая статья менее тяжкая?
– Все понятно – уже торгуетесь. Ну что, будем признаваться?
Протасов нервно затоптался на месте. Я задрала рукав пуховика, подставила часы ему под нос и показала на секундную стрелку.
– Даю вам одну минуту и потом вызываю экспертов.
Юрий Иванович как загипнотизированный смотрел на часы, а стрелка неумолимо двигалась. Пятьдесят восемь секунд… пятьдесят девять…
– У вас часы мужские, – произнес он.
– Это что-то меняет? – удивилась я.
– Да… то есть нет… сознаюсь… в общем это я сделал… думал он очнется и заползет на свою коляску. Не знал я, что к утру мороз ударит. Дурацкая случайность. Так нелепо получилось…
– Давайте подробно и с самого начала.
Юрий Иванович отвернулся в сторону и затараторил:
– Вихров приехал на своей тележке где-то в полвторого ночи. У нас на калитке замка нет, он свободно проехал во двор и закричал: «Нина! Нина!». Я сразу поднялся с кровати. Нина крепко спала и ничего не слышала. Я открыл форточку и цыкнул: «Тихо! Не ори – всех разбудишь, я сейчас выйду». В ту ночь было тепло, я шибко не одевался – накинул фуфайку на голое тело и вышел. Жутко пьяный Вихров, еле ворочавший языком, принялся меня упрашивать, чтобы я разрешил ему поговорить с Ниной. А на меня такая злость напала, всю жизнь его ненавидел – увел ведь Нину у меня когда-то. Я ему отказал и послал подальше: «Вали отсюда на фиг и больше здесь никогда не появляйся». Он еще что-то бубнил нечленораздельное, я не стал его слушать, схватил коляску за ручки и повез в сторону выезда из Борисовки. Олег тем временем отрубился. На окраине деревни я приподнял поручни и выкинул его возле дороги. Снегопада еще не было, так маленькие редкие снежинки кружились. Утром ко мне полиция нагрянула, я увидел сколько вокруг снега намело и сразу все понял. Вот так.
– Это все?
– Все.
– Вывалили из коляски живого беспомощного человека на снег, словно помои из тачки, и спокойно отправились спать. Утром к вам пришли полицейские, а вы сказали, что ничего не знаете. Вы меня поражаете! Вас ничто не мучает, не скребут кошки в душе? В ту ночь хорошо спали? – возмутилась я и посмотрела ему прямо в глаза.
Протасов, понурив голову, молчал, а я раздумывала, что делать дальше. Можно арестовать его прямо сейчас. Диктофон, лежащий в кармане, я незаметно включила заранее, теперь признание записано, осталось сделать анализ краски и отлить слепки следов обуви Протасова возле места трагедии. Почистить землю от снега, наверняка они там обнаружатся.
– Но Вихров нехороший человек, он Нину чуть не искалечил, – произнес Протасов неестественным для него тусклым голосом, не поднимая лица.
– Пытаетесь оправдаться или считаете, что поступили правильно? Вы понимаете, что фактически являетесь убийцей? – высказалась я резким тоном.
Он ничего не ответил, а я продолжала размышлять, как действовать. Если его посадят в тюрьму, будет ли от этого какая-то польза? С другой стороны люди, совершившие преступление, все равно должны отвечать перед законом. Я решила вопрос по-своему.
– Я не стану возбуждать против вас дело, но при двух условиях.
– Каких? – встряхнулся он и в глазах появились проблески надежды.
– Первое – похороните Олега Вихрова по-человечески, как полагается, а то у него нет здесь родных. Его тело находится в первом городском морге. Это самое простое. А второе – вы расскажете Нине всю правду.
– Я не смогу, – растерялся Протасов, и искорки в глазах исчезли. – Вдруг она не так все поймет?
– Придется. Я обязательно проверю. Жаль, совести у вас совсем нет или она слишком крепко спит. Буду надеяться, что когда-нибудь проснется. Потому оставлю вас в покое… и еще мне хочется, чтобы мы с вами никогда больше не встречались.
Я забралась в свою «Хонду», завела двигатель и уехала. В зеркале заднего вида отражалась только снежная пыль, не видно – стоял ли на дороге Юрий Иванович или уже ушел. О случившемся я никому не заикнулась: ни Данилову, ни девчонкам из опорного, ни маме. До сих пор не понимаю, почему я так поступила? Если кого и пожалела, то не Юрия Ивановича. Признался он Нине во всем или нет, мне неизвестно. Через пару месяцев я проезжала мимо Лермонтова 6, свет в квартире Вихровых горел, но кто там находился – не знаю. А расследование оказалось совсем простым.
продолжение http://www.proza.ru/2015/04/29/1588