Среди экспонатов Литературного музея А.С. Пушкина а Москве
можно встретить два ломбардных стола, крытых зеленым сукном, на
которых в прошлые времена играли в карты, а также несколько
старинных книг, посвященных хитростям карточных игр. Эти
экспонаты в музее не случайны. Наш великий литератор многие
часы вдохновения отдавал не одной лишь поэтической музе, широко
и щедро расходовал он их и на карточные игры. С позапрошлого
века сохранился один любопытный в этом плане документ,
составленный московской полицией, - список карточных игроков.
В списке под номером 36 значится: «Пушкин - известный в
Москве банкомет». Впрочем, и сам поэт не скрывал своего
пристрастия к картам. Известны его слова, написанные в одном
из писем: «Страсть к игре есть самая сильная из страстей».
Насколько эти слова соответствуют истине, подтверждают
примеры из жизни самого Александра Сергеевича. В одно время его
карточной долг составлял 20 тысяч рублей - сумма в пушкинском
веке весьма значительная.
Сохранилось воспоминание А. М. Загряжского, проживавшего в доме московского друга поэта П. В. Нащокина, о его игре с Пушкиным. Поэт проиграл ему все имеющиеся у него деньги. После этого предложил сыграть на только что оконченную пятую главу романа «Евгений Онегин» и снова проиграл. После этого на кон была выставлена пара дуэльных пистолетов. Тут счастье, пишет Загряжский, «перешло на сторону поэта: он отыграл и пистолеты, и рукопись, и еще выиграл тысячи полторы».
Известны и другие случаи, когда Пушкин проигрывал не только все наличные деньги, но и ставил на кон рукописи неопубликованных стихов, главы «Евгения Онегина».
Не будем, однако, упрекать поэта в этой слабости: по канонам прошлого века, ничего в ней предосудительного не было. Карты, карточные игры были обычным делом, являлись, так сказать, своеобразной моделью жизни дворянского общества.
В качестве примера можно привести одну занимательную историю, случившуюся в Москве в 1802 году. Молодой князь Александр Голицын, известный в обществе как мот, картежник и шалопай, доигрался до того, что поставил на кон свою жену, Марию Гавриловну (урожденную Вяземскую). И... проиграл. Необычный выигрыш достался одному из наиболее ярких московских бар графу Льву Разумовскому - сыну гетмана, меценату и хлебосолу, чьи празднества в доме на Тверской гремели по всей Москве. За этим последовали развод и второе замужество Марии Гавриловны. Так что лермонтовская «Тамбовская казначейша» имеет под собой вполне реальную основу. И не только она.
Значительное число произведений выдающихся наших литераторов, начиная с Г. Державина, А. Пушкина, М. Лермонтова, и заканчивая Л. Толстым, А. Куприным и А. Чеховым, построены, как правило, на реальных случаях, на причудливых интригах карточной игры, в процессе которых самым неожиданным образом проявляются человеческие характеры, возникают невероятные коллизии в отношениях между партнерами. Не будь в отечественной истории карт, человечество не знало бы таких литературных шедевров, как повести «Пиковая дама» и «Выстрел» Пушкина, драма «Маскарад» и повесть «Фаталист» Лермонтова, повести «Два гусара» и многие главы романа «Война и мир» Льва Толстого... В этом смысле историю карт нужно рассматривать не только как определенное слагаемое жизни общества, но и как часть общенациональной культуры. И вовсе не случайно поклонниками карт были многие выдающиеся личности. «Что ни толкуй Вольтер или Декарт, мир для меня - колода карт...» - признавался Лермонтов, и это признание вместе с ним могли разделить многие его современники.
Что привлекало людей, в том числе и незаурядных, выдающихся, в картах, кроме возможности выиграть определенную, подчас значительную сумму денег? Прежде всего сама ситуация, острая ситуация поединка, требующая не только определенных навыков, но и выдержки, расчета, психологизма, умения своим видом повлиять на партнера, навязать ему свою волю. Привлекали и непредсказуемость Его Величества Случая, зависимость от него собственной судьбы, появление необъяснимой мистической веры в потусторонние силы и их влияние на существующий порядок вещей.
Вновь сошлемся на пример нашего великого предшественника. Пушкин в лицейские годы, совершенно безразличный к математике, увлекшись картами, начал усиленно интересоваться математическими дисциплинами, объясняющими философию случайностей. Особый интерес у него вызывала математическая теория вероятностей.
Карточная игра предполагала определенные правила поведения, следования традициям, обязательным для всех игроков. В ходе игры не позволялись никакие вольности, шутки, допускался лишь обмен отдельными словами, фразами, имеющими непосредственное отношение к тому, что происходило за столом. При этом использовалась, как правило, специальная терминология. Все это способствовало развитию особого языка - языка карточной игры, который проникал в сферу культуры, в язык эпохи.
Наиболее распространенными в России играми были «фараон» и штосс. Каждый игрок получал свою колоду карт. Колоды - только новые, нераспечатанные. Дважды играть одной и той же колодой не допускалось, и после полной прокидки всей колоды карты бросались под стол и заменялись новыми.
Игровой стол застилался зеленым сукном, которое служило для записей ставок и долгов, а также для ведения всех расчетов. Перед каждым игроком размещались куча монет, мелок и счетка. Расчет мог производиться сразу, но допускалась игра и «на мелок» - в долг.
Платить долги было делом чести. Не заплативший долг лишался общественного уважения. Как и человека, растратившего казенную сумму денег или подделавшего завещание, отказавшегося от дуэли или проявившего трусость на поле боя, его не принимали в порядочном обществе. А вот проявление во время игры сомнительной честности, «благородное шулерство» прощалось светом, хотя подобные случаи нередко заканчивались вызовом на дуэль.
В процессе эволюции общества отношение к карточной игре менялось. Из разряда «благородных занятий» она все больше переходила за грань, где доминировали «низменные страсти», становилась их атрибутом. Сегодня азартная карточная игра и вовсе превратилась в некий символ уголовного мира. Если что и осталось от прошлых времен, то, пожалуй, лишь преферанс - умная и благородная игра, наиболее распространенная в офицерской среде.