Мы с отцом сидели на террасе деревенского дома и любовались закатом после трудового весеннего дня. По дороге несколько раз проехал туда-сюда белый «Запорожец». Катались местные ребята. После третьего проезда на отца нахлынули воспоминания о его собственном «Запорожце».
–
– В восьмидесятых был у меня «Запорожец», – начал рассказывать отец, – по тем временам шикарная машина. Так вот, иногда вечерком, нет-нет, да и поедешь покалымить немного. После десяти вечера общественный транспорт ходил реже, такси не дождёшься, а жаждущих добраться домой было предостаточно. И вот где-то в это время я и выезжал.
Катаешься по центру города, смотришь – кто-нибудь голосует. Остановишься, узнаешь куда надо ехать, и если человек нормальный, сажал, вёз. В основном, конечно, подвозил девок, посимпатичнее, а пьяных не брал совсем.
Плату за поездку не обсуждал, а когда приезжали на место, кто, сколько давал и ладно, кто рубль, кто три. Меньше червонца за вечер никогда не привозил. Деньги, как правило, тратил на запчасти для машины. А на бензин какие-то сущие копейки уходили, да ещё меня научили одни дельцы, как заправляться за полцены. Ночью, часиков в двенадцать, подъезжаешь к бензоколонке, где заправляются грузовики, вставляешь «пистолет» в бак и идешь в кассу платить. Отдаешь деньги, например, за десять литров, а кассирше говоришь: «Двадцать». И идешь, заливаешь бензин. Суть была вот в чём: днём заправлялись грузовики по талонам, им топливо не доливали, поэтому к полуночи на заправке лишний бензин оставался, и кассиры его, естественно, продавали. Знающие люди всегда в это время туда ездили.
Про запчасти тоже был эпизод. Подвозил один раз грузина. Разболтались, слово за слово – разговор зашёл о запчастях. Я говорю, что у нас по субботам работает авторынок, там всё для машин купить можно, но по спекулятивной цене. Кольца для поршней, например, там по двадцать пять рублей продают. «Да ты что? – говорит, – у нас в Грузии эти же кольца по сто!». Сказал ему, где этот рынок находится. В общем, обеспечил Грузию запчастями, наладил, так сказать, межреспубликанские связи.
С девками тоже часто истории всякие романтические происходили. Однажды еду, стоят две – голосуют. Остановился. «Отвези нас в Рощу», – говорят. Почему не отвезти? «Садитесь», – говорю. Едем, болтаем. Добрались. Одна вышла, а вторая говорит: «Вези меня обратно!» – поехали обратно. Доезжаем до места, а она не выходит. И я понимаю, что интерес у неё в отношении меня какой-то имеется, так как крутит-вертит чего-то, болтает всякий вздор. Слово за слово – я к ней поближе. Тут она говорит, пойдем, мол, на лавочке во дворе посидим. Пошли. В общем, я и так к ней и эдак, и тут она признаётся, что, мол, подумалось ей, что я инвалид. На таких машинах, дескать, инвалиды ездят. Поэтому и на улицу вытащила, хотела посмотреть, хромой я или без ноги может. Я ей говорю: «Какой нахер инвалид? Я на шпагат сажусь». Что, собственно, ей тут же и продемонстрировал. После пару раз с ней ещё встречался…
Но самый интересный случай был вот какой!
Еду я, значит, по улице Дачной, а там с одной стороны железная дорога и скверик весь в кустах и деревьях. На тротуаре стоит мужик, голосует. С виду приличный. Останавливаюсь. «На Московский подкинешь?» – спрашивает. Время уж почти полночь в глухомань ехать как-то не очень хотелось, да думаю, ладно. «Садись», – говорю. Он, значит, в сторону кустов кричит: ребята, мол, залезай. Ребятами оказались двое мужиков с большими сумками, в которых посуда звенела. Думаю про себя: «Не поздновато ли бутылки-то сдавать?» Ладно, сели, едем. На Московском двое вылезли, а тот, что голосовал, попросил довезти его чуть подальше. Выходя из машины, дает мне, значит, червонец и бутылку водки. «Хватит?» – спрашивает. «Хватит», – отвечаю.
Спустя пару дней еду по той же улице. Про пассажиров со стеклотарой уже и позабыл. Вижу, этот же мужик голосует. Останавливаюсь. Он меня, как только увидел, сразу в сторону кустов кричит: «Ребята! Свои! Давай загружайся!» И они баулы со стеклотарой из кустов ко мне в машину волокут. По дороге разговорились. Поведали мне, как они воруют потихоньку. За той железной дорогой располагался ликероводочный завод, одной стороной, который как раз и примыкал к «железке». Эти ребята оттуда водочку и таскали. В заборе была дыра, они с начала в неё, а потом через рельсы перетащат в скверик, положат в кустах, и один стоит на дороге голосует, чтоб кто-нибудь подвез. Предложили мне, тоже принять участие в их деле, каждый день на этом месте их забирать – червонец и бутылка водки гарантируется. «Нет, говорю, ребятки, с вами так в историю попадешь, никакого червонца с водкой не захочешь». Отказался, в общем, я от их предложения.
Когда выгрузились, расплатились они за поездку – червонец и бутылка водки, да пошли куда-то в темноту, позвякивая стеклом в сумках.
На всякий случай улицу ту объезжал стороной, и больше я их не встречал.
Через некоторое время забросил я эти калымы, а потом и «Запорожец» продал.
–
Когда отец закончил воспоминание, солнце закатилось за горизонт, стало смеркаться. Появились комары.
– Пора собираться спать, – сказал я.
– Да, пора, – ответил отец.
Мы оторвались от кресел и вошли в дом.
Всю ночь по деревне колесил «Запорожец», не давая спать и напоминая о рассказе отца.