ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ВРЕМЯ ХИЩНИКОВ
Последний сеанс здорово выбил его из колеи. Они знали, что это их последняя работа и сделать её необходимо, хоть и устали до предела. По программе должен был идти Мирослав, но он ещё от прежнего сеанса не отошёл, и Андрей запретил ему. Мирка имел глупость обидеться, чем и укрепил Андрея в уверенности, что с другом ещё не всё в порядке. Работать вызвался Стеф, а повёл его Андрей сам, потому что много труднее находиться здесь, в безопасности, в удобном кресле, но сознанием, мыслями, чувствами быть всё равно с тем, кто ушёл сквозь тысячелетия; не позволять себе расслабиться ни на мгновение, видеть и чувствовать, как он, но, кроме того – до тончайших нюансов читать его состояние, даже то, чего он ещё и сам не осознал, предугадывать поступки. Последние несколько сеансов это было балансированием на лезвие бритвы.
Ничего особенного в тот раз как будто не случилось. И раньше приходилось, как в выгребную яму, с головой окунаться в безумную, бессмысленную жестокость, в инквизиторское изуверство, в кровь, в грязь, в варварство. Он давно научился скручивать свои эмоции и не отводить глаза, внешне оставаться равнодушным наблюдателем. Он научился говорить себе: "Это твоя работа. Ты её выбрал и обязан делать хорошо". Он научился, но в тот раз его неожиданно захлестнула волна чёрной ярости, в одно мгновение сломав волю и разум Разведчика. Он испугался себя и испугался за Стефана, что тот сорвётся, потащит меч из ножен – Стеф не замечал, как побелели его пальцы, стиснувшие рукоять; каждое мгновение Андрей готов был выдернуть его из того ада... Стеф выдержал. Только когда вернулся, на него старались не смотреть – тут ведь нечем утешить, нечего сказать и глупо повторять очевидное, что людей тех нет уже тысячи лет и не о ком сожалеть. Тут каждый наедине с собой решает: или выдерживает, или уходит. Да нет, никто не ушёл из–за этих "фантомных болей", но выматывают они невероятно. Это Андрею хорошо знакомо – возвращаешься, но весь ещё там, в прошлом, всё внутри зажалось, оцепенело... От фантомных болей страдания нисколько не слабее, чем от настоящих.
Прошло время, и Стеф привёл себя в норму, а Андрей – никак. Стоит чуть расслабиться и виденное вновь овладевает им, снова и снова прокручивается перед глазами, как закольцованное. И за всем этим – необъяснимое чувство вины и стыда. Стыда, что страдание сделали предметом изучения: приходят благополучные, защищённые мощью своей цивилизации, чужие, лишние, незваные.
Вот о чём думал тогда. И о чёрной пугающей бездне, открытой в себе самом, когда от гнева потемнело в глазах, и спазмы сжали горло.
Внизу, под деревом послышался резкий шум, визги, клёкот, предсмертное хрипение. Хищники... Если предположение верно, и это, действительно, Эрит начала Интервенции, то хищники рыщут повсюду.
Андрей хорошо знал Эрит, последнее время отряд работал именно с ним. И Андрей успел полюбить гордый народ маленького государства. Учёные теперь дотошно копаются в его истории.
Когда болезненные амбиции Наримы, властителя могучего Регистана, начали воплощаться в конкретные формы. Когда несметная рать отъявленных головорезов, навербованных по всему свету, двинулась от границ Регистана, и Нарима, подобно спруту, стал вытягивать свои щупальца, тогда Эрит мог стать достойным соперником Регистану. Что им помешало? Миролюбие? Внезапность нападения? Вероятно, и то, и другое, и что–то третье, страна оказалась поверженной в рабство. Но видно, свободолюбие жило в генах эритян, потому что и через несколько поколений они не превратились в рабов, их дух остался непокорённым. Пришло время, и распрямился великан, накопивши силы. Но это был уже другой Эрит – ожесточившийся, злой, не брезгливый к любым средствам в достижении цели. Сам сбросил ненавистное иго и помог освободиться соседям. Не из соображений братской гуманности, а оттого, что живой щит надёжно закрыл бы его границы.
Вот так и появилось на планете два непримиримых соперника. И все технологии уродливого прогресса имели единственную цель – вооружаться, опередить в создании ещё более грозного, убойного оружия. Победителя в безумном состязании не оказалось, даже ничья не состоялась.
Когда экипаж "Странника" обнаружил незнакомую планету, посетить её никому не захотелось, слишком уж страшненьким оказался найдёныш, хотя признаки цивилизации читались ясно. И правильно, что не высадились, не было здесь ничего хорошего – радиоактивная почва, вода, остатки атмосферы, скалы в окаменевших потёках, бесконечные просторы пустынь. А от цивилизации – останки мегаполисов, глубоко вросших в тело планеты. Их наземная часть обросла толстым слоем пыли и пепла. Впрочем, в подземной тоже никто не уцелел. Атмосфера почти полностью сорвана гигантским взрывом и серией последующих, когда начали детонировать упрятанные в недра арсеналы "супер-оружия".
Светает или глаза привыкли к темноте? Надо бы вздремнуть, завтрашний день не обещает быть лёгким. И завтрашний, и все последующие. Скорее бы утро. Нужна определённость. Почти на сто процентов это Эрит. Но всё же – почти.
Спать не хотелось. Впервые мысли об Эрите не вызывали досаду, их не надо было прогонять и упрекать себя в бессмысленности терзаний. Сейчас он имел на это право. К псам установку на пассивное наблюдение! Он теперь волен в своих поступках. Его шанс (и очень симпатичный!) в нарушении прямоточности времени. Он создаст побочную ветвь, ребята догадаются, будут искать временное ответвление. Как? Об этом Андрей думать не хотел. Но если это возможно теоретически, значит и практик найдётся. Сколько им потребуется времени? Андрей знал, что для его спасения сделают всё, даже невозможное, Разведчики всех поставят на ноги, но... Если бы не «но»… Впрочем, об этом не его голове болеть. У него своя работа, и будьте спокойны, ребята, я исполню её без халтуры.
Джайва и лугары http://www.proza.ru/2015/04/22/829