Утро рабочего дня у медицинского персонала, как всегда начиналось с планёрки. Она проходила в большом, светлом и уютном здании недавно выстроенной больницы. Но в это утро планёрка носила напряжённый характер. Главврач больницы Стародубцев Николай Иванович, бледный, с видом затравленного матёрого волка, объявил своим новым и, пока ещё малознакомым, сотрудникам, что к ним из окружного центра едет большая комиссия в составе очень серьёзных, компетентных и безкомпромисных специалистов для проверки пригодности нового здания больницы к приёму пациен-тов. И, чтобы перед ними не ударить в грязь лицом, всем предстоит напрячь по максимуму свои силы и очень постараться.
Утро началось с авральной уборки и без того чистых и сверкающих помещений больницы. Врачи по третьему кругу перекладывали и перепроверяли документы в своих кабинетах, медсёстры занимались медикаментами, а санитарки убирали несуществующую пыль в самых недоступных местах, когда по больнице прошелестели волнительные возгласы:
- Приехали!!!
Представители комиссии действительно были солидной и очень серьёзной публикой. Неподкупные и строгие лица не оставляли никаких надежд даже на самую безобидную поблажку. Коллектив всего медперсонала чувствовал себя, как недостойная бактерия под пристальным взглядом микроскопа. Николай Иванович, незаметно промакивая промокшим носовым платочком пот со лба, водил за собой комиссию из кабинета в кабинет, из палаты в палату. Строгие корифеи медицины скрупулёзно и подробно вникали в мельчайшие недостатки и придирались к самым несущественным мелочам. Невооружённым взглядом было прекрасно видно состояние главврача, едва сдерживающего внутри себя нарастающую лавину нервозности. Он знал, что в больнице всё в порядке, что можно спокойно начинать работу. И что больным здесь будет очень комфортно. И, когда уже, казалось бы, не к чему было придраться, один из членов комиссии сделал замечание:
- Почему на швабре не написано, для какой цели она предназначена? То есть, на ней должно быть подписано конкретное место уборки.
Главврач несколько секунд стоял в растерянности, затем, резко повернувшись к своему заму, сдержанно произнёс:
- Пётр Сергеевич, пожалуйста, проводите наших коллег в столовую. Люди с дороги, устали. Надо бы их угостить хорошим обедом.
Пётр Сергеевич улыбнулся и милым жестом пригласил гостей за собой в большую и светлую столовую, предназначенную для будущих больных пациентов.
Тем временем главврач, пройдя быстрым шагом в сторону санитарной комнаты, где собрались взволнованные переполохом, нагнетённом комиссией, уставшие от авральной уборки женщины. Он с силой распахнул дверь и, бегающим взглядом стал осматривать углы, где стояли как на параде выстроенные в ряд швабры и вёдра с развешенными на них влажными после уборки тряпками. Осмотрел полки, на которых лежали в ряд клизмы, обёрнутые стерильными пелёнками и новые «ут-ки», перевёрнутые вверх дном. Не найдя того, что искал, он дрожащим от волнения голосом, спросил, ни на кого не глядя:
- Женщины, милые, у нас есть хоть какая-нибудь масляная краска и любая кисть?
Санитарки смотрели на него с недоумением и любопытством. Всегда такой спокойный и уверенный в себе главный доктор больницы в эту минуту был похож на мальчишку, желающего нашкодить надоевшему и вредному учителю, который поставил ему незаслуженную двойку в дневник.
Одна из санитарок достала из-под высокого стеклянного шкафа трёхлитровую банку с остатками половой краски и небольшую плоскую кисть, обёрнутую куском старой марли, и протянула Николаю Ивановичу, прошептав еле слышно:
- Вот… больше ничего нет…
Доктор улыбнулся и, сказав: «Спасибо, вот и ладненько», - вышел из санкомнаты по направлению в туалет. Санитарки с любопытством переглянулись, пожали плечами, улыбнулись друг другу с недоумением и направились вслед за ним, предчувствуя какой-то подвох. Зачем главврачу краска, а тем более, где?!
Главврач, зайдя в туалет и, наклонившись над унитазом, стал тихо насвистывать популярную шутливую мелодию. Санитарки обступили дверной проём, стараясь разглядеть, чем это интересно занимается их начальник. Но вот мелодия стихла и главврач, удовлетворённый проделанной работой, повернулся к женщинам и отдал одной из них банку и кисть. Улыбаясь, он молча вышел из туалета и направился в столовую, где гости с удо-вольствием обедали.
За его спиной раздались еле сдерживаемые смешки и хихиканье санитарок.
- Ишь, учудил, так учудил! – разглядывая унитаз, удивлялась, качая головой пожилая санитарка, а те, что помоложе, не в силах сдержать весёлый смех, держались за животы.
За обедом в столовой велись серьёзные разговоры о том, что надо сделать ещё для приёма больных.
А тем временем, больные, как никто другой, нуждались в новой больнице, и им было не важно, написано на швабре или нет, для чего она предназначена.
После обеда комиссии предстояло пройти последний отрезок пути проверки состояния больницы. И члены комиссии были настроены не очень дружелюбно, даже плотно пообедав. Им по долгу службы положено было вести себя строго и без поблажек. Придирчиво осмотрев санкомнату и не найдя там никаких огрехов, все стали проходить мимо того самого туалета, куда так же необходимо было заглянуть для порядка. И то, что они там увидели, вызвало у них громкий смех. Прямо на ободке унитаза было жирными буквами выведено мас-ляной краской всего два слова «для попы».
Больные переехали в новое здание больницы на следующий же день, оставив на окраине посёлка старое ветхое сооружение, некогда служившее северянам единственным островком надежды на медицинскую помощь.