***
Июнь.
Сухой западный ветер раскачивает сады палисадов.
С утра вся деревня вышла на улицу. На обочине дороги в окружении учеников стоит и плачет Клавдия Семёновна, наша учительница. Она молодая и красивая. Сегодня деревня провожает на войну её мужа, Сашу, колхозного бригадира. Лучшего деревенского гармониста.
Напротив школы посередине дороги стоит тарантас-подвода для его отправки в райцентр, в военкомат. А потом туда, где горит земля, где не видно солнца от дыма, где ломаются судьбы.
На козлах тарантаса сидит чёрнокудрый Ванька Зворыгин. На груди его значок «Готов к труду и обороне». Ждёт, когда вернутся из конторы правления колхоза рекрут и сопровождающие его председатель и другие уважаемые в деревне люди.
Ванька в этом году окончил среднюю школу, и все знают, тоже ждёт повестки — явиться в военкомат.
Он то и дело спрыгивает с козел, чтобы ещё раз проверить упряжь Вороного, самого любимого в деревне жеребца, чтобы поворошить сено в кошёвке, где будет сидеть будущий солдат. Путь неблизкий — двадцать пять километров по Сибирскому тракту.
Большие ворота правления медленно открываются. Появляется рекрут и все остальные сопровождающие. Прощаются.
Вороной прядёт ушами: скоро в путь.
И вот уже пылится дорога — в кровожадную пасть войны отбыл ещё один солдат.
Как будет жить одна его молодая жена? Только-только поженились... Когда он достроит свой дом ? Вернётся или не вернётся он в родную деревню?
Время обеденное, но почему-то не поют петухи. Остробокое облако закрыло солнце. По-прежнему горячий неуёмный ветер теребит вершины высоких тополей.
Сгорбленные и зарёванные люди медленно расходятся по домам. Иногда слышатся никем не жданные детские голоса, от которых просыпается заклиненная горем душа, и быстро высыхают на ветру слёзы. Эти голоса — не со зла. Они будто вещают какую-то надежду: утешьтесь, люди, всё неизбежно идёт к переменам. Лихо уйдёт, и счастье не оставит вас! Не оставит!
***
Кричат, играют или вздорятся между собой в утреннем небе вороны, поднятые кем-то или сами по себе, по своим правилам. Беспорядочно крестя намеченный путь, они низко летят куда-то на восток.
Лера, второклассник, с сумкой в руке спешит в школу. Он пытается сосчитать сколько летит ворон, хочет разведать, какая ворона ведёт стаю, и узнать, принимает ли она участие в игрище или драке. Неожиданно сзади слышит шаги.
— Мальчик, скажи, пожалуйста, где в деревне находится школа?
Лера оглядывается: вслед за ним широким шагом идёт молодой человек с портфелем в руке. За плечом — нечто в чёрном матерчатом чехле. Леру охватило некоторое волнение. Таких в деревне не увидишь. Высокий, кудрявый,черноволосый красавец. Чёрный костюм и белая рубашка, галстук. Таких Лера видел только в журналах, которые привозил из района отец. Лера, несколько смешавшись от увиденного, тихо, будто боялся вспугнуть сказочное видение:
— Идите по левой стороне.Вот туда, прямо. Пройдёте примерно с полкилометра и увидите нашу школу.
— Ну ты же идёшь в школу. Вот меня и доведёшь. Меня зовут Николай Александрович. Я учитель и буду преподавать в вашей школе. Как же тебя зовут и в каком ты классе учишься?
— Меня зовут Валерий. Учусь во втором классе.
Лера хотел поправить кепку, которая съехала почему-то на глаза, и вдруг обнаружил: некая ворона приняла Лерину кепку за туалет!
Конфуз Николай Александрович постарался не заметить:
— Валерий, а где же теперь ваш прежний учитель?
— Дмитрий Васильевич? Ушёл на войну. Что-то давно нет от него писем. Клавдия Семёновна беспокоится...
— Клавдия Семёновна? Это его жена?
— Нет. Это наша учительница. На днях её муж тоже ушёл на войну. На следующий день ушёл на войну и Дмитрий Васильевич.
— Вы любили его?
— С ним было интересно. Он катал нас на велосипеде, даже по субботам нас подстригал... На его проводах мы плакали.
— Клавдия Семёновна рассказывает вам о войне?
— Николай Александрович, конечно! Она каждый вечер ходит в контору правления колхоза и по телефону узнаёт все последние сводки о войне. Мы знаем, наши войска временно отступают. Клавдия Семёновна отмечает на географической карте каждый захваченный фашистами город.
Николай Александрович на уроках пения и на переменах играл на скрипке. Дети да и некоторые их родители впервые увидели этот музыкальный инструмент и услышали его звучание.
Ученики сразу полюбили молодого учителя. Но через месяц пришла повестка, и Николай Александрович простился со школой. Его скрипка перестала звучать.
Уже перед Новым годом Клавдия Семёновна сообщила своим ученикам:
в бою под Ровно Николай Александрович геройски погиб смертью храбрых.
***
Буквально перед войной мы построили новый дом. В нём было много комнат и очень уютно. Нам, детям: мне, Анатолию, Лии, Шуре, очень нравится наш новый дом.
Папа года два планировал, как будет обустроены прихожая, кухня, спальни, детская комната, общий зал. При свете керосиновой лампы он что-то чертил, писал. Часто обращался к маме — надо было что-то согласовать, уточнить. Не отрываясь от чертежей, бывало говорит:
— Наташа, ты очень занята? Подойди посоветуемся...
Мама тут же появлялась рядом и всегда была готова высказать толковое мнение. Папа очень любил её. Мама — красавица: коса с девичьих пор чуть ли не до полу, крупные серые глаза, прямой, но не длинный нос и вобщем очень-очень весёлое, доброе лицо, и папа часто целовал её в румяную щёчку.
Однажды я слышал, как мама очень тихо, спокойно сказала:
— Вася, я думаю, спальню надо будет сделать побольше. Ты же знаешь, у нас будет малыш...
Я понял: наша семья увеличится.
И вот мы в новом доме.
Уже сходили в баню. Все шестеро сидим за большим чёрным столом в общем зале.
На столе тихо, будто стесняясь, гудит медный самовар. Позванивают чашки. Пахнет мёдом. Пьём чай.
Июнь. Война.
Кто-то постучал в дверь.
Это сосед, Пётр Иванович Калинин. Вобщем-то редкий гость. Встречаемся на улице, в огороде — не в доме.
— Чай с сахаром!- приветствует он нас и снимает фуражку. Мама приглашает его за стол. Вежливо, по-деревенски отказывается.
— Я ведь что пришёл-то, — стеснительно, тихо говорит он, переминаясь с ноги на ногу.
— Повестка пришла. Забирают меня. Пантелей вот тоже... Полмесяца прошло. Писем нет от брата... Совсем мальчишка.
В повестке — явиться в военкомат с кружкой, ложкой. Хватились с Пелагеей — кружки подходящей не нашли.
— Эка беда. Да возьмите хоть эту, — мама подаёт Петру Ивановичу синюю эмалированную кружку.
— Кто знал, что и меня призовут. Двое детей. Как выживёт Пелагея с малолетними...
— Да, немцы прут. Отступаем мы, Пётр Иванович, — говорит папа. — Город за городом сдаём.
Папа мой — инвалид. Ещё подростком он получил увечье — нога в колене не гнулась. Мы надеялись, папу не призовут, но ровно через неделю пришла повестка из военкомата. Папу призвали в трудармию. -
— Это — война... — последние слова, сказанные папой.
***