Тетрадки – в переполненной сумке, журнал – под мышкой, указка – в правой руке, плечом – дверь. Вошла. Бочком, естественно.
Класс как класс. На окнах – шторы, сквозь которые квадратами пробивалось осеннее солнце, на подоконниках – цветы в горшках. Герань. На стене – портреты русских классиков.
Шумно встали. Кроме одного.
Волнения не было. Окинула 4 «А» строгим взглядом. Отметила еле скрываемое любопытство и прошла к учительскому столу. Поставила на него тяжёлую сумку, а рядом положила классный журнал и указку. Посмотрела на стул. Каждое движение должно было бы выверено, как у фокусника. Кнопки не было, а должна быть!
– Здравствуйте, ребята!
– Здрав-ствуй-те! – нда, как и все, ничего нового. – Меня зовут Марья Ивановна. Я буду замещать Марью Ивановну. Она поехала на курсы повышения квалификации... А почему не все приветствуют преподавателя? – строго взглянула на сидящего ученика.
– А штарая Марья Ивановна мне рашрешила не вштавать, – ответил ученик.
– Ты что, не успел прожевать? Говори чётко и внятно!
– Да у него зубы болят! – заступилась школьница с бело-бантовой косичкой. Марья Ивановна вспомнила, как её зовут: Таня Мякота, староста.
– И поэтому ему разрешили не вставать, когда учитель стоит?
Толстяк начал, кряхтя, подниматься, опираясь обеими руками о парту. Покраснел от натуги.
– Нет, – ответила та же ученица, – у Саши Головко ножка болит, он с палочкой даже ходит!
Только тут Марья Ивановна заметила тросточку, висящую на стуле. Учительнице стало неловко:
– Тогда и я разрешаю. Садитесь, ребята!
Класс шумно уселся и притих. А толстый ученик с тросточкой и больными зубами всё ещё садился, неловко отставляя в сторону ногу. И, наконец, пристроился за партой.
Марья Ивановна прошла между рядами, убедилась, что на каждой парте стояли полные чернильницы, лежали ручки со вставленными перьями и перьечистки. Вернулась на своё место. Опять посмотрела на стул. Кнопки не было. Явно не тот Вовочка, не тот! Не успевает за событиями! Улыбнулась и уселась.
И тут же подскочила с воплем «Ой-ёй-ёй!». Провела сзади рукой и показала всем кнопку, якобы снятую с платья. Причём, это у неё получилось, как и планировалось, так естественно, что класс поверил, и замер.
В окно билась муха.
– Кто это сделал? – сделав вид, что возмущена, сказала Марья Ивановна. – Признавайтесь, а то весь класс будет наказан! – учительница ещё раз показала всем кнопку и скривилась от боли.
Это немедленно вызвало возгласы возмущения:
– Это не мы! Мы не такие! Мы так не делаем! – загалдели ученики. Встала давешняя заступница, тряхнула чёлкой:
– Марья Ивановна! Мы такого не делали! А если сделали... – она обвела класс глазами, – то пусть этот негодяй не струсит, а встанет и признается! Лучше в угол одного, чем пятно на репутацию класса! – Таня села за парту, громко хлопнув крышкой.
Поднялась ещё одна стройная ученица, перекинула ярко-рыжую косу на спину (судя по всему – звеньевая Женя Лазорева):
– Ребята, это подло, в конце концов! Мы здесь не просто отдыхаем! Мы обязаны помогать нашим педагогам... – замялась, сообразила, что говорит что-то не то и не так. Вспыхнула, потупила взгляд. – Марья Ивановна, простите! Мы больше не будем! – чуть подняла хитрые глаза на учительницу и тут же опустила.
Муха продолжала биться в окно. Марья Ивановна прошла вдоль доски влево, вправо, остановилась. И осторожно уселась, подвинув к себе журнал. Сумка с торчащими из неё тетрадями явно мешала, но учительница предпочла пристроиться с краю стола. Даже стул поставила так, чтоб сесть ближе к углу.
Посмотрела в притихший, ничего не понимающий класс. Блестели стёкла очков. На глаза попалась лёгкая трость Саши Головко. Почему он её не прячет?
Марья Ивановна молчала. Никто и не смог бы проявить «смелость», потому что кнопка была выдумана. «Да, получилось неприятно... Что же делать?» Руку потянул вихрастый за лопоухими ушами ученик с отгрызенным концом пионерского галстука. Ага, это он, Вовочка Харсеев. Тот самый, который должен был хулиганить.
– Слушаю тебя...
– Марья Ивановна! – Вовочка снял очки с конопатого носа. – А если кнопка попала на стул случайно? Упала со стола. На столе ведь могли быть кнопки? – он вертел очки в мозолистых пальцах.
Учительница сделала паузу, как бы обдумывая его слова. В принципе, это было выходом:
– А что, ребята? На столе действительно лежала кнопка. И когда я клала журнал на стол, я могла её случайно смахнуть, а она вполне могла упасть на стул. А я и не заметила...
Марья Ивановна поймала недоверчивый взгляд Тани и тут же отвела глаза. – И закончим на этом! Кто дежурный сегодня?
Со второй парты встал долговязый худой ученик, блеснул обритой наголо головой:
– Я, Коля Лезнов!
– Что-то сегодня маловато ребят. Кто отсутствует? – учительница чуть было не открыла журнал, но успела остановить движение руки и даже её отдёрнула, как будто обожглась.
Коля шмыгнул носом и прошамкал:
– Нету Веры Таныгиной, Тани Арзамасцевой... – и назвал ещё пару фамилий.
– И тебе не известно, Коля, что с ними? Эпидемия какая-то!
– Погода меняется, резкие скачки давления... Звонил Гриша Самсонов, он не смог найти портфель, поэтому опоздает. А Олю Глумову вызвал завуч!
– Вот новости! Она что-то натворила?
– Ага! Высмаркивалась в шторы...
Класс замер.
– Какая невоспитанность! Придётся идти её выручать. – Марья Ивановна немножко помедлила, но потом продолжила: – Я проверила контрольные работы, которые мне передала ста... прежняя Марья Ивановна, и выставила оценки в журнал. Тетради раздам, когда вернусь с Олей. Надо её «спасать»! – класс заулыбался. – Коля, ты, как дежурный, следи за порядком. – Марья Ивановна вышла. За ней вылетела и муха.
За дверью остановилась и прислушалась. Пока тихо. Сделала несколько громких шагов в сторону учительской, а потом на цыпочках подкралась к двери и посмотрела в замочную скважину. Ничего там не увидела, как ни пыталась: мешало солнце, бившее в окно.
И тут сзади раздалось лёгкое шуршание. Марья Ивановна резко, не разогнувшись, обернулась и увидела ученицу с портфелем, полотняной сумкой для сменной обуви и мешочком с чернильницей. А шуршал её накрахмаленный белый фартук, надетый на коричневое платье, прикрывавшее колени. Косички торчали рожками на затылке – так туго они были заплетены синенькими легкомысленными капроновыми бантиками в горошек.
От резкого движения Марья Ивановна поскользнулась и чуть было не упала. Ученица успела подхватить её за руку и помогла устоять.
– Ой, вы чуть не упали, милая!.. – произнесла сгоряча ученица, а потом замялась и покраснела.
– Спасибо, что поддержала! – произнесла учительница. – Ты не Оля Глумова?
– Ага, – ответила ученица.
– А почему ты не у завуча? – Марья Ивановна была немного задета словом «милая», а так же озадачена: неужели завуч отпустила ученицу так скоро? А ведь договаривались...
– Я извинилась и пообещала постирать все шторы в классе... У нас дома прекрасная стиральная машинка. Фаина Григорьевна меня извинила.
– Ах, вот как! А я за тобой шла к завучу, хотела выгораживать. А ты сама нашла выход! Молодец! – И вдруг вспомнила, в какой неприглядной позе застала её ученица. Плохо! – Ну, пойдём в класс!
И тут из-за двери раздался громкий хлопок.
– Ага! – сказала Марья Ивановна. – Кто-то очень любопытный... – и осеклась, взглянув в сторону Оли. Но та только часто-часто моргала. – Не волнуйся. Сейчас узнаем, что там произошло!
Марья Ивановна резко открыла дверь и вошла. Муха влетела следом и тут же метнулась к потолку.
От стола в сторону открытой фрамуги тянулось облачко дыма. Возле стола стоял, конечно, испуганный Вовочка. Прижавшись к доске, открыв рот, стоял дежурный Коля. Валялся учительский стул, сумка и рассыпанные по полу тетради. Ученики все встали и с любопытством смотрели на эту сцену. А тут ещё и учительница чуть ли не ворвалась! Марья Ивановна, глядя на застывшие странные позы учеников, вспомнила детскую игру: «Смешные фигуры, замри!».
– Что тут случилось? – пришлось грозно произнести педагогу. – Ну ни на минуту нельзя вас оставить одних! Вовочка! Зачем ты взорвал журнал?
– А я хотел посмотреть... – тёр кулаками глаза хулиган.
– Я его предупреждал! – крикнул Коля и закашлялся. Потом с трудом стал на коленки и начал собирать тетради, засовывая их в сумку.
Опять вскочила Таня, подбежала на помощь Коле:
– Марья Ивановна! Он просто открыл журнал, а он как хлопнет! А сумка как упадёт!
– Ну, не знаю. То у вас кнопки сами по себе на стульях появляются, то журнал взрывается... Вовочка, ты хотел испортить журнал, чтоб никто не узнал, как ты написал контрольную?
– Я не знал, как написал...
– Открыл, увидел и бросил хлопушку?
– Я ничего не увидел! – проказник тёр глаза, шмыгал мясистым носом в красных прожилках, по одутловатым щекам прочертила дорожку слеза обиды.
– Пойди в туалет и умойся! – приказала учительница. – Коля, отведи его, а то ещё шишку по пути набьёт! – дети заулыбались.
Дежурный поставил сумку на стол и подтолкнул Вовочку в двери. Но тут в щель приоткрытой двери всунулась голова Оли Глумовой с косичками-рожками. Конечно, Вовочка, летевший к двери, наскочил на школьницу и чуть ли не повис на ней. Испуганная Оля билась в объятиях, а хулиган старался удержаться и не отпускал. Хорошо ещё, что подскочили Коля и Таня и поддержали парочку.
Класс захохотал. Вова, наконец, отпустил Олю, которая сразу же начала приводить себя в порядок. Мальчишки улизнули за дверь, резонно опасаясь нервной реакции Оли.
– Успокойтесь! – с опозданием потребовала Марья Ивановна. – Всё, хватит! Оля, Таня, пройдите на свои места! – Потом положила тетради на стол, а сама сдула с открытых страниц журнала пепел хлопушки. Покачала головой, взяла влажную тряпку с доски и вытерла ею стол. Подняла стул. Ученики уселись.
Но староста, Таня Мякота осталась стоять. Она пристально смотрела на учительницу. Потом произнесла:
– Всё неправильно!
– Что неправильно? – поинтересовалась Марья Ивановна.
– А всё! И вы ведёте себя неправильно!
Учительница покраснела и произнесла:
– Ты не имеешь права так говорить!
– Имею. Я не хотела это произносить вслух. Да и контракт запрещает. Но я запла...
– Стоп! Прежде всего, согласно контракту, учебный план, сценарий проведения мероприятий и поведения на уроке разрабатывает исполнитель. И всё, что я делаю, учитывает пожелания заказ... то есть учащихся. Например, в приложении номер 2 контракта с Владимиром Петровичем Харсеевым пожеланием номер семь стоит кнопка на стуле... Причём, эту кнопку он должен был подложить сам!
– Да, но было и моё пожелание, не помню номер, чтоб никаких кнопок не было! Потому что это – анекдот с бородой, который всем надоел! И именно про Вовочку!
– Вы не правы, нашёлся заказчик, которому акт с кнопкой был интересен. Поэтому я имею право использовать его мечту!
– А как же быть с моей мечтой?
– Ваше пожелание вполне исполнила прежняя Марья Ивановна. Она ни разу не села на кнопку!
– Это демагогия!
Класс загалдел. Встала Женя:
– Таня, ну как ты не поймёшь, что наши пожелания могут быть противоположными!
Таня насупилась, подумала и сказала с обидой в голосе:
– Так не честно! Получается, что школа не может выполнить контракт!
– Наоборот! – заявила Марья Ивановна, – школа удовлетворит любое ваше желание! У нас был вариант перевода Мякоты в 4 «Б», но...
– Я туда не хочу! Там Сергей Четверня! А я его не люблю!
– А кроме того, там сегодня девчонок дёргают за косы. А это тоже запрещено контрактом с вами. Поэтому было выбрано меньшее из двух зол! Тем более, что «кнопка» была сформулирована чётко.
– Подождите! Но ведь Вовочка не мог подложить кнопку!
– Почему это?
– Потому что я бы увидела. Я вошла с ним, уселась за парту и он не вставал со своего места до вашего прихода!
– Ты права. И в данном случае кнопку пришлось подложить мне самой!
Класс опешил.
– И журнал вы заминировали?
– Конечно. Тот же Владимир Петрович пожелал, чтоб его любопытство всё время наказывалось, причём разными способами.
– А ещё я видела, как Марья Ивановна подглядывала... В замочную скважину... – сказала Оля.
– Как всё наиграно у вас, Марья Ивановна, – недовольно сказала Женя.
– Подождите, ребята! – сказала невысокая девочка. Марья Ивановна вспомнила, что её зовут Маша Луговая. – Мы ведь знали, что нас тут ждёт... И совсем не обязательно, чтоб все роли игрались гениально! Вот ты, Таня, свою роль вообще сорвала! Что ты тут начала за разборки? Это можно делать только после уроков!
– Маша права, – сказала Женя. – Мы с вами сорвали урок! И нахамили учительнице!
– А это было моим желанием... – задумчиво сказал Саша Харсеев – однофамилец Вовочки, теребя седые усы.
Марья Ивановна спрятала недовольное деловое лицо и надела маску строгой возмущённой учительницы. Посмотрела на «ребят»:
– Ну что, начнём, наконец, урок? Сегодня у нас стихи Некрасова. Отвечать идёт... – учительница перебирала в журнале фамилии, но смотрела краем глаза на «лес рук». – Маша Луговая! – конечно стон неудовольствия: многие хотели бы отвечать!
Муха уселась на нужный портрет.
И Маша прочла:
Ух, жарко!.. До полдня грибы собирали.
Вот из лесу вышли – навстречу как раз
Синеющей лентой, извилистой, длинной,
Река луговая; спрыгнули гурьбой...
Конечно, на слове «луговая» всем стало весело, даже муха перестала бегать по портрету и прижукла.
Маша после запинки продолжила. Но и на этом всё не закончилось. После слов «спрыгнули гурьбой» в открывшуюся дверь, прихрамывая, вломились мокрые с головы до ног Вовочка и Коля.
– Что такое?! – испугалась Марья Ивановна.
– Это всё он! – прошамкал Коля, тыча пальцем в спину хулигана.
– А я стихи вспомнил про речку... – оправдался Вовочка.
Класс грохнул от смеха.
«План выполнен на все сто! – подумала Марья Ивановна, – сегодня повеселились, рассердились, поволновались...»
А в дверь вошла завуч собственной персоной.
– Марья Ивановна! Этих школьников я задержала в туалете. Думала, всего лишь курят, а они брызгались! Это возмутительно! Там настоящий потоп! – сказала Фаина Григорьевна, – Замечание в дневники и срочно домой! Не хватало им простуды кроме камней в почках и болей в суставах. Были бы моими детьми, отшлёпала бы!
– Да мы уже высохли, Фаина Григорьевна! – Вовочка провёл рукой по седой щетине, капли воды брызнули во все стороны, учительницы взвизгнули и попятились от этого дождика, пытаясь закрыться руками. Даже мухе досталось.
– Живо мерить давление! Явно подскочило!
И пенсионеры понуро пошли к последней парте, где стоял тонометр. Класс их провожал смехом. А Татьяна Михайловна Мякота сказала, глядя им вслед:
– Все там будем!
Апрель 2015