Винт провернулся последний раз и замер. Отстучал последний такт и смолк двигатель. Вокруг медленно оседала пыль, поднятая зарулившим на стоянку самолётом. Лётчик сдвинул назад фонарь кабины и тяжело откинулся на бронеспинку сидения, даже не сняв шлем. Не хотелось ни шевелиться, ни думать, ни, даже, курить. Этот вылет был вторым за сегодня, и бог знает каким за последние две недели наступления. В начале июля полк, закончивший переобучение на новые машины Як-7б, в составе истребительной дивизии был переподчинён 5-му истребительному авиакорпусу 2-й воздушной армии Воронежского фронта. И с самого начала операции под Курском прикрывал наземные войска. Сначала пехоту, державшую оборону на южном фасе Курской дуги. А последние несколько дней прикрывали наступление 5-й гвардейской танковой армии Ротмистрова. Пять – шесть боевых вылетов в день. И хотя командование старалось давать им возможность отдыхать, кому нужен полусонный истребитель в воздухе, усталость накапливалась.
Лётчик открыл глаза, стащил с головы шлем. Вокруг машины уже суетились техники и бойцы службы вооружения, заправляя самолёт горючим, пополняя боезапас для пушки и двух крупнокалиберных пулемётов. На крыло забрался механик, вопросительно посмотрел. Лейтенант поднял большой палец. Механик скупо усмехнулся и кивнул головой в сторону борта. Пилот покачал головой. Механик ободряюще кивнул и исчез под фюзеляжем. Они были вместе с момента формирования полка и понимали друг друга с полуслова, а иногда и без слов. Прошедший диалог сводился к следующему:
- Как машина?
- Полный порядок.
- Сбил кого, звёздочки малевать будем?
- Пока нет.
- Нормально, немцев на наш век хватит.
Теперь лейтенант начал обращать внимание на происходящее вокруг. Их эскадрилья, состоящая из шести машин, сегодня летала удивительно удачно. На общем счету два сбитых и один подбитый фриц, потерь и даже сколько-нибудь серьёзных повреждений нет. Сам он всё ещё сидел в кабине своего Яка, а другие лётчики уже были на земле. В эскадрилье было трое ведущих и трое ведомых. Лейтенант был ведомым и его ведущий, большой, спокойный и улыбчивый человек, уже о чём-то беседовал со своим механиком. Чуть дальше командир эскадрильи что-то выговаривал ещё одному из ведомых. До них было далековато, и пилот не слышал голосов, но догадывался о чём идёт речь. Этот молодой и горячий пижон полночи, вместо того, чтобы спать, где-то валандался с одной из девушек-связисток. Разумеется, сил это ему не прибавило, и теперь комэск популярно объяснял, что с ним положено сделать в боевой обстановке. Собственно положено было отстранить его от полётов на сегодня, а при повторном нарушении вообще перевести в «извозчики». Ну, т.е. пересадить на связной У-2 или что-то в этом роде. Хотя лейтенант был уверен, что до этого не дойдёт. Этого щёголя любили не только связистки, но и старшие товарищи-лётчики. Он был бесстрашен до бесшабашности. Его ведущий, уверенно и осторожно, не торопясь делал из него отличного воздушного бойца. Да и замены для него у капитана не было.
В воздух взлетела ракета, и лётчики бросились к своим самолётам. Лейтенант торопливо надел и застегнул шлем, задвинул фонарь кабины. Снова ракета и, взревев двигателями, машины пошли на взлёт. Мелькнула шальная мысль, как им, всё-таки, повезло с этими новыми Яками. Як-7Б был переделкой учебной машины Як-7 в боевой самолёт, что объясняло удивительно лёгкое управление. Ещё бы, оно ведь было рассчитано на обучение молодых лётчиков. Поднимать эту машину в небо было приятно и легко.
Эскадрилья летела в направлении Томаровки. Там, на смежных флангах Степного и Воронежского фронтов, наступали корпуса 5-й гвардейской танковой армии Ротмистрова. Немцы стремились бомбовыми ударами задержать их продвижение. Задачей истребителей было этому помешать. На подлёте к линии фронта эскадрилья встретила самолёты, закончившие барражировать небо в поисках противника и направляющиеся на дозаправку. Теперь выполнение задачи прикрытия наземных войск перешло к ним.
Некоторое время в воздухе было чисто. Но вот выше и левее показались тёмные точки. Ещё несколько мгновений и они превратились в восемь самолётов Ме-109Г, или проще «мессеры». Фрицы шли нахально, мол, вот они мы, словно сейчас был не 43-й, а снова 41-й год. Иначе говоря, слишком нахально. И словно вдогонку его мыслям ведомый командира доложил:
- Внизу справа группа «юнкерсов», до 20 машин.
Последовал приказ комэска. Пара лейтенант и его ведущий связывают боем «мессеры», остальные бьют бомбардировщики. Это значит, что им двоим достаётся восемь немецких самолётов. Да, накаркал механик, на его век немцев точно хватило. А больше времени на размышления не было. Весь его мир превратился в карусель, где вертелись чужие самолёты, с крестами на крыльях, и надо было вцепиться в хвост ведущего и не дать никаким «крестовым» его достать. Он отогнал одного короткой очередью, увернулся от другого, краем зрения отметил, что там, где дерётся основная группа, тоже творится чёрти что. Он успел засмеяться, когда один из «мессеров» закувыркался вниз. А потом его ведущий погнался за другим, не обращая внимания на третий, зашедший в хвост. Он был уверен в своём ведомом и не зря. Лейтенант уже поймал наглеца в прицел и нажал на гашетку. Оружие не сработало. Он ещё не верил, давил и давил, словно собираясь дотянуться пальцем до пушки и пулемётов. А они молчали. И в этой внезапной тишине, посреди грохота боя, он увидел, как задымился и начал падать Як со звёздами на крыльях. Никто не пытался отодвинуть фонарь и покинуть машину, видимо пилот был уже мёртв или слишком тяжело ранен. На доли секунды перед глазами встал улыбающийся большой человек с какой-то травинкой в зубах. И лейтенант снова вернулся в грохочущее и ревущее небо. Он понимал, что сейчас вся оставшаяся свора фрицев кинется на четвёрку истребителей, занятых «юнкерсами» и «мессерами» непосредственного прикрытия. Ну, уж нет, этому не бывать и одинокий «Як» ринулся в атаку.
И немцы поступили как надо. Решили разобраться с одним, а уже потом заняться остальными. Они набросились на него всем скопом и … ничего. Попробовали снова – результат тот же. Им попался какой-то совсем ненормальный «русский». Он не просто уходил от атак. Он атаковал. Со стороны это выглядело так, словно стая коршунов накинулась на голубя и, вдруг, оказалось, что это не голубь, а сокол. Он сражался и не собирался отступать или сдаваться.
Лейтенант уже не видел ни небо, ни землю. Его мир был расчерчен огненными трассами пушечно-племётных очередей и чёрными крестами. А ещё он постоянно держал где-то на краю внимания бой основной группы и медленно уводил от неё свои «мессеры». Он не просто уворачивался. При первой же возможности он ловил в перекрестье прицела фрица и всем видом демонстрировал, что вот сейчас выстрелит. Немцы спешно отваливали и бросались на него ещё злей. А потом всё закончилось. Это было настолько неожиданно, что он судорожно закрутил головой, пытаясь понять, что происходит. И увидел уходящие немецкие самолёты. Расстреляв боезапас и растратив горючее они уходили к линии фронта. Это было невозможно! Он остался жив. Трасса прочертила воздух, и самолёт вздрогнул от удара. В крыле появилась дыра, но машина, пока, слушалась. Радость от того, что он всё ещё жив, сыграла с лейтенантом плохую шутку. Противников было семь, а из боя уходило всего шесть машин. Седьмой «мессер» пристроился сзади и сейчас атаковал его. На доли секунды сознание выключилось из управления самолётом и в дело вступило тело. Отворотом вправо со снижением машина вышла из-под атаки. Немец был так уверен в успехе, что от неожиданности проскочил вперёд. Правая нога, ручка влево на себя и «мессер» впечатался в прицел. Палец чисто автоматически давит на гашетку. Только зачем, ведь он и так знает, что стрелять невозможно. А теперь это знает и фриц. Опытный вражина, понял ведь, что по всем понятиям уже должен гореть, а русский не стреляет. Немец отвалил в сторону и, сделав вираж, пристроился сбоку. Лейтенант видит тонкое лицо с хищным носом, очки сдвинуты на лоб. А этот гад растягивает губы в улыбочку и грозит пальцем, а затем демонстрирует жест – большой палец вниз. Тоже мне, римский патриций выискался. «Мессер» начал вираж. Спокойно так, не напрягаясь, мол, куда ты денешься. Частью сознания лейтенант понимал, что это уже конец, но откуда-то изнутри поднималась холодная ярость, которой так завидовали французы из «Нормандия-Неман». Они говорили, что драться с такой яростью, но не терять головы и действовать с холодным расчётом одновременно могут только русские. И этот пресловутый холодный расчёт тут же возник в голове лейтенанта. Из всего вооружения Яка у него осталась только манёвренность. И именно это он должен использовать. Фриц уверен, что он у него в руках, осторожничать не будет, а значит надо увести его на предельно низкую высоту, где «Як» имеет все преимущества. «Мессер», тем временем, закончил вираж и лёг на боевой курс. Лейтенант ушёл боевым разворотом, выполнил бочку, потом переворот и бросил самолёт в пике. Немец попался. Погнавшись за «своим», стопроцентно безопасным, русским, поздно заметил опасную потерю высоты. Он не был трусом и до последней секунды пытался вывести самолёт. В какой-то момент лейтенант даже подумал, что фрицу удастся. Но «мессер» зацепил хвостом землю, а в следующую секунду раздался взрыв. Лейтенант бросил взгляд на приборы. Горючего оставалось в обрез, и он повернул к дому. Он летел, радовался тому, что пополнил свой боевой счёт, и удивлялся, что жив, и не знал, что вписал новую страницу в историю авиации. Первый и последний раз в истории воздушных боёв один безоружный истребитель вступил в схватку с семью противниками и ПОБЕДИЛ!