Враг подошёл к Одессе. Чуть больше 30 тысяч солдат, ополченцев и моряков оборонялись от более чем 300 тысяч солдат 4-й румынской армии. Враг наступал, и в двадцатых числах августа Одесса оказалась в окружении. В чёрных бушлатах и синих тельняшках, в бескозырках, с названиями ещё сражающихся или уже погибших кораблей, моряки стеной встали на пути фашистских армий. Но, всё же, силы были неравны. И румынские пушки начали обстрел города и порта из районов Чабанки, а также Старой и Новой Дофиновки. Положение города становилось угрожающим.
В один из дней, в Севастополе, был выстроен 3-й полк морской пехоты, заканчивающий своё формирование. Капитан, командир нового полка, вышел вперёд.
- Товарищи матросы. Все, кто имеет парашютную подготовку – шаг вперёд.
Их особое десантное подразделение уже несколько дней проходило ускоренную подготовку. Официально их готовили для организации партизанских действий в тылу врага, но… Молодой моряк поднял голову и осмотрелся. То, что для других было тяжёлой нагрузкой, он переносил легко и даже, где-то, с удовольствием, сказывалась отличная физическая подготовка. Он был потомственным моряком. С дедов - прадедов. И первым, кто собирался нарушить семейную традицию. В детстве, когда ему было лет восемь, отец взял его в Киев и там он впервые увидел парашютистов. Расцветающие в небе белые купола поразили его детское воображение. Уже потом отец не раз сетовал, что взял его с собой не в морской поход, а на эту показательную выброску. Но, что было, то было, он хотел быть только десантником. Когда из-за малого роста это стало причиной насмешек, он занялся борьбой самбо и через несколько лет его уже никто не смел задирать. А потом он вырос, и слава бойца и отличного парня создали ему авторитет вожака на улицах Одессы. В семнадцать лет он впервые совершил настоящий прыжок с парашютом, и мечта оказалась на расстоянии вытянутой руки. Но в 39-м его отца, командира с подводного плавания перевели на Балтику. Там он и погиб, во время войны с белофиннами. Когда пришло время призыва, он попросился на флот. Так он стал комендором 76мм орудия на эсминце «Быстрый». На восьмой день войны его корабль подорвался на мине, и он стал комендором береговой батареи, а когда начался набор в морскую пехоту, одним из первых подал рапорт.
И он знал, что их готовят не в партизаны. Слишком специфичной была их подготовка, слишком странные у них были учителя. Например, метать ножи их учил пожилой циркач. Каждый раз, перед первым броском, он долго готовился и тяжело вздыхал. После этого он метал ножи из любого положения и, на заказ, с закрытыми глазами, попадал в указанную точку на манекене. Когда кто-то, в шутку, спросил, о чём он так вздыхает перед первым броском, старый циркач тихо сказал
- Всю жизнь я метал ножи, чтобы, не дай бог, не попасть. А теперь я учу таких молодых людей, штоб вы были мне здоровы, попадать в сердце или в горло. Штоб он издох тот проклятый Гитлер.
С тех пор они тренировались, молча и с ещё большим ожесточением. Материальную часть нашего и трофейного оружия, а так же его использование в ближнем бою преподавал коренастый сероглазый старшина с медалью и орденом Красной звезды на гимнастёрке. Ненамного старше их, он был абсолютно седым и никогда не расставался с выцветшей и потёртой зелёной пограничной фуражкой. Дело своё он знал и знал хорошо. То, что он творил с ППШ или с немецким «шмайсером» могло считаться цирковым номером, если бы не было смертельно для противника. Он учил их стрелять на звук в темноте, стрелять на бегу, стрелять в падении. Заставлял на ощупь разбирать и собирать любое оружие. Их учили бросать гранаты и объясняли, как вывести из строя телефонные линии. Зато парашютную подготовку давали вскользь. Оно и понятно, вызывали ведь готовых парашютистов. Вот только ему казалось, что многие вообще видели парашют только на картинке.
Поздно вечером 21 сентября их группе сообщили задание. Высадиться в районе высоты 57.3, рвать линии связи, нарушать управление и создавать панику до подхода сил морской пехоты. Они были вооружены автоматами с тремя запасными дисками, парой гранат и кинжалом. Не долго думая, он заменил большую часть сухарей на дополнительные патроны и гранаты. А старый циркач подарил ему несколько своих метательных ножей. Он оказался прав, их готовили не в партизаны. И ещё раз, когда по вопросам боевых товарищей понял, что с парашютом они не знакомы. В нескольких словах он постарался дать рекомендации, а потом взревели двигатели, и говорить стало невозможно.
В половине второго ночи ТБ-3 произвёл выброску. Едва оказавшись в воздухе, он понял, что ветер сильнее обычного, а темнота затрудняет ориентирование. Но он-то был опытным парашютистом и уверенно сел в запланированном районе. Один. Ветер и темнота сделали своё чёрное дело, и группу разнесло кого куда. Выждав несколько минут и поняв, что никого из своих на подходе нет, он решил действовать в одиночку. Сориентировавшись по звездам, моряк стал двигаться в направлении Старой Дофиновки. Пройдя сотню шагов, он наткнулся на телефонный провод. Вспомнил инструктаж и принялся за дело. Первым делом вырезал кусок провода длинной метров десять, а потом стал ждать. Через десять, примерно, минут послышались голоса и в темноте появились силуэты двух человек. Наконец они нашли обрезанный провод и тени разделились. Один солдат остался на месте, другой пошёл искать второй конец провода. Там, где прошло детство моряка, было много молдаван, а потому он понял, что румынский солдат ругает и ночь и своего командира и Одессу, из-за которых он должен таскаться посреди ночи по этой темноте. Больше румын ничего сказать не успел. С ножом в горле не очень-то поговоришь. А моряк тенью метнулся ко второму румыну. Тот попытался стащить со спины винтовку, но не успел. Моряк слёту ухватился за ремни чужой формы и, проведя бросок через бедро, припечатал румына об землю. Что-то хрустнуло, и солдат дико заорал. Удар ножа прервал крик, но было поздно. В нескольких сотнях метров взлетела ракета, осветив склонившуюся над врагом фигуру, и следом захлопали выстрелы. Моряк откатился в сторону и дал очередь из автомата. Влетела ещё одна ракета и ещё одна, правее. Оттуда тоже раздались выстрелы. Он услышал знакомый звук ППШ и злую очередь немецкого пулемёта. Наш автомат смолк, и моряк тщётно ждал, что он снова подаст голос. Тем временем и к нему стали подбираться многочисленные тени. Выждав, он швырнул гранату, а следом за взрывом снова открыл огонь. Когда движение впереди прекратилось, моряк стал отползать в сторону. Ему казалось, что в наступившей тишине шуршание формы по земле гремит как гром, но он всё полз и полз. Наконец ему показалось, что опасность миновала, и он попробовал встать. И сразу невесть откуда взявшиеся рослые солдаты в немецкой форме накинулись на него из темноты. Один вцепился в него сзади, второй попытался вырвать автомат. Автомат он отпустил сразу и немец, рассчитывая на сопротивление, рванул слишком сильно и, потеряв равновесие, рухнул на спину. Следом рухнул на колени и он сам, перебрасывая второго через спину. Да так удачно, что тот въехал подкованными сапогами прямо в лицо напарнику. Моряк выхватил кинжал и кинулся на фрица. В последнюю секунду тот попытался перехватить нож и это ему почти удалось. Моряк просто налёг на рукоятку всем телом и почувствовал, что хватка немца ослабла. Правда сзади оставался ещё один, хотя и оглушённый. Времени на разбирательство не было. Он подхватил свой автомат, нащупал немецкий и взял его тоже. Всё так же на ощупь снял с убитого немца запасные магазины и побежал. И бежал, пока не свалился в траншею, на голову румынским пулемётчикам. В короткой свалке он получил удар ножом в бок, но отвалившись в сторону, дал очередь в упор. Один из румын скорчился и осел возле пулемёта, ещё двое, истошно вопя, сбежали. А он ощупал рану и понял, что это его последний причал. Бежать он больше не сможет, да и идти, пожалуй, тоже. А раз так…. И он начал устраиваться в окопе. Проверил пулемёт – заряжен, лента полная – хорошо. Положил рядом свой верный ППШ, с другой стороны пристроил трофейный «шмайсер». Достал и разложил гранаты, прислушиваясь к перестрелкам вокруг и радуясь, что друзья живы и бьют фашистов. Одну гранату пристроил на груди. На последний момент. А потом полезли румыны. Он стрелял то из пулемёта, то из ППШ, то из «шмайсера», бросал гранаты. В голове шумело от потери крови. Кажется, в него попали ещё несколько раз, но сознание отгораживало боль. Главное, он свою задачу выполнил, устроил панику, уничтожил несколько солдат врага. Отомстил за отца, за друзей, за любимый город и за себя тоже. Он ещё успел услышать гул корабельной артиллерии и грохот разрывов тяжёлых снарядов, а потом земля встала на дыбы и бросилась ему навстречу…