Мир стекал в ладони каплями дождя.
Вера разбивала руки в кровь ледяными осколками.
Маленькая девочка с грустными глазами улыбалась мне и рассказывала о смерти, о которой она знала больше, чем о жизни.
Серые города и серые люди.
У меня серые глаза.
И мысли, что этой девочки нет и не будет.
Мир смеется, тянет жилы, ломает позвонки.
Кофе за доллар. Шоколад. Немного надежды. Сдачи не нужно.
Город-могила. И город-тоска.
Город, где по крышам ходит девочка с грустными глазами и представляет себя весенней капелью. И падает вниз. Разбивается. Смеется. Тянет ко мне окровавленные руки. И смеется.
Смеется.
Смеется.
Смеется.
Смеется.
Смеется.
Смеется.
Смеется.
Смеется.
Открыть глаза и не забыть сделать вдох. Проклясть всех богов мира, что снова в мире этом просыпаюсь. Нарисовать ее глаза. Написать пару стихов. Черкнуть пару строчек друзьям и знакомым.
Да, жив.
Все отлично.
Это лично.
Ничего не болит.
Спасибо.
До свидания.
Мир стекает в ладони каплями дождя и становится страшно карминного цвета.
Девочка с грустными глазами просит показать, где у меня болит, а я не знаю, с чего начать. Во мне болит целый город серого цвета с красными прожилками.
Прижимаю к векам пальцы. Они холодные.
Зато сердце горячее.
Или его отсутствие.
- Извини, когда-нибудь я отболю в тебе, - смеется эта девочка. И я априори ее прощаю. И люблю этот чертов город.