Глава сто двадцатая,
Гретхен делает шаг навстречу будущему, но её лишают выбора
Гретхен уклонилась от прямого вопроса старца о том, каким ей представляется её будущее. Что она могла сказать? Что в мечтах её Ларт неизменно рядом, что в этом счастливом будущем она самозабвенно любит и так же сильно любима? Что без Ларта она не видит и не представляет своей жизни потому, что ей всё равно каким будет её существование, если без него… Нет, не могла она обнажиться перед ними. Да и какой смысл в такой откровенности? Или за словами признания они должны услышать: дайте мне его, подарите! Стыдно и бессмысленно…
У Гретхен появилось ощущение, что всё рушится - мечты, надежды. Что после этой встречи что-то переменится и уже ничего не останется у неё, только потери! Гретхен сморгнула, чтобы прогнать навернувшиеся слёзы и спохватилась, что старец обращается к ней, а она не слышит его. Гретхен испуганно вскинула на него глаза - старик помедлил и сказал:
- Твоя подруга Аманда… Находишь ли ты её образ жизни привлекательным и желаемым?
Гретхен прикусила губку. Необходимо собрать всю волю и подчинить ей свои чувства, она всё ещё стоит перед ними, они всё ещё испытывают её своими вопросами. При этом она не видит, не понимает к чему они ведут, а ведь там, в конце разговора - определение её судьбы. Значит, надо призвать на помощь самообладание и попытаться не отпускать ситуацию на волю случая.
Аманда… Ответ у Гретхен был, но как объяснить его? Тем ли, что Аманда очаровательна, бесконечно добра и бескорыстна, но ей, Гретхен, не достает лёгкости, чтобы так же порхать изо дня в день? Дом Аманды всегда полон людей, а Гретхен по душе уединение. Почти каждый день у Аманды встречаются либо поклонники поэтического искусства, либо музыки, танцев… Там собираются интересные, талантливые люди, и Гретхен бывает на этих Салонах тоже. Ей нравится, что в общей беседе поощряется собственное суждение, она не прочь поучаствовать в увлекательном споре, но - всё в меру, а не все дни напролёт, и даже ночи…
- Аманда - удивительный, своеобразный и щедрый человек, - заговорила Гретхен. - Её душа так богата, что она без оглядки делится ею с другими. Она очень талантлива, потому к ней так тянутся. Я не обладаю никакими талантами, мне нечего отдать другим.
- Бог со всей щедростью одарил тебя красотой и умом - неужели это столь малоценно в твоих глазах? Твои суждения глубоки и оригинальны, и нам известно - многие из творческих людей жаждут именно твоей оценки. Ты уже и теперь становишься сосредоточием, к которому тянутся одарённые талантами. Помогать их совершенствованию, быть мерилом истинного дарования, уметь безошибочно отличить талант от ремесленничества - разве это под силу многим? И при том быть восхитительной женщиной, деликатной и тактичной, уметь вдохновлять своей красотой, видеть у своих ног достойнейших мужей, и дарить и знать мгновения высочайшего слияния духа и тела.
- Вероятно, для меня в этом состоит одно из главных препятствий, - излишне торопливо проговорила Гретхен. И как ни пыталась она произнести слова со всей твёрдостью, голос её дрогнул: - В том, что всякий будет считать себя в праве добиваться не только моего внимания, но и любви.
- Чего ты ждёшь, Гретхен? Чего хочешь?
Помедлив, Гретхен сказала то, о чём ещё мгновение назад не думала:
- Если бы мать Гелла позволила мне остаться в храме на острове…
- Ты считаешь, что твой жизненный путь - это путь храмовой служительницы? - спросил старец.
- Да, - замирая сердцем, ответила Гретхен.
- Нет, - сказала мать Гелла.
- Гелла, - старец повёл взглядом в её сторону, - мы пригласили эту женщину, чтобы выслушать её, а не отвергать то, что она желает сказать. Ты скажешь. Но прежде мы должны услышать её.
Мать Гелла молча склонила голову в знак согласия.
- Милое дитя, - помедлив, снова обратился он к Гретхен, - ты предпочитаешь отдать свою любовь богу любви, но не хочешь одарить ею живого мужчину. Почему? Не стремишься ли ты в храм, как в убежище?
Гретхен собиралась ответить отрицательно и остановилась, поняв, что такой ответ будет не искренним.
- Для чего ты ищешь убежища? Для тела или для души?
И снова Гретхен не нашла что ответить, потому что старец задавал вопросы, на которые она ещё и себе не ответила. Но кажется, ему и не нужны были слова - он находил ответы в её молчании и шёл по ним, как по вехам.
- Скажи нам дитя - твоё сердце больно любовью?
Гретхен вздрогнула. Да! Её сердце болит, страдает, оно больно, оно отравлено, оно - кровоточащая рана! Гретхен ещё не собралась с силами, выбитая из колеи этими словами, но её мягко спросили:
- Ты назовёшь нам имя твоего счастливого избранника?
Она едва заметно покачала головой.
- Твой отказ назвать его может означать лишь одно: на пути к вашему счастью ты видишь непреодолимое препятствие?
Гретхен смогла только кивнуть, потому что горький спазм сжал её горло.
- В таком случае, эта болезнь требует излечения. Как ты думаешь, может быть, другая любовь излечит твоё сердце?
Другая любовь? - грустная улыбка чуть тронула ее губы. - Разве они не понимают, что других просто нет… кроме Ларта.
- Послушай внимательно, дитя, - вновь заговорил старик. - К Вершителям обратился гражданин с просьбой разрешить ему взять тебя в жены. Что ты думаешь об этой просьбе? Мы хотим знать твоё мнение до того, как примем решение.
Если бы в эту минуту над Гретхен разломился потолок, это не произвело бы такого эффекта, как слова Вершителя. Как она не поняла причину этого приглашения?! Как могло случиться, что угроза Ала да Ланга и сам он, как будто стерлись из её памяти?! Разве не узнала она его настолько, чтобы понять, как он настойчив и целеустремлен в достижении своей цели, и его обещание ни в коем случае нельзя считать пустым звуком!
- Нет! - испуганно вскрикнула Гретхен. - Я не хочу выходить за него замуж!
- Но человек, желающий связать свою судьбу с твоей, один из достойнейших граждан нашей страны. И если бы мы не убедились в том, как он любит тебя…
- О чём я должна просить вас? О справедливости? О милосердии? - с отчаянием выговорила Гретхен.
- Ты не спросишь имени его?
- Я его знаю…
Это всё не имеет значения… Твои слова не имеют значения… Всё решено… - откуда-то издалека на Гретхен начал наплывать отупляющий звон, сияние белых одежд теперь ослепляло, и некуда было укрыться от пронизывающего её света. Она вдруг ощутила тяжесть золотого потока, что лился на неё сверху - как будто он внезапно обрёл материальность и теперь непереносимым весом давил ей на плечи. Гретхен испугалась, что может упасть без чувств.
- Милое дитя, - едва расслышала она голос Геллы, - я не знаю, что ты взяла себе в руководители в этот момент. Но я знаю, что тобою может управлять как чувство достоинства, так и долга и даже просто страх. Отдайся на волю проведения. Вспомни свой сон, вспомни человека из сна. Мы не спросим у тебя его имени. Но ты должна знать, что никто не привёл его в твой сон - он вышел из глубины твоей души и твоего разума, оттуда, куда ты, может быть, и сама не осмеливаешься заглянуть. Этот человек пробудил тебя для любви, он - твоё истинное желание. И теперь возьми себе в советчики один лишь этот пророческий сон, когда скажешь своё окончательное решение.
Мне не нужно никакого пророчества, чтобы понять, кого я люблю! - в отчаянии Гретхен готова была закричать. - И оставьте меня наедине с этим, не вмешивайтесь в мою судьбу!
Но в это мгновение по её натянутым нервам будто громом ударил звук, показавшийся оглушительным - она услыхала позади себя твёрдые, самоуверенные шаги. Человек остановился за её спиной, и дыхание его коснулось волос. Сердце её вдруг захлебнулось, и кровь отхлынула от лица. Гретхен стремительно обернулась.
- Ларт! - в изумлённом шепоте-стоне выплеснулись её чувства.
- Гретхен, я прошу твоей руки перед Всевышним и перед моими товарищами.
Это было последнее, что смогла она видеть и слышать.
http://proza.ru/2015/04/21/1640