Раньше осени не было. Точнее, она ничем не отличалась от лета. Потому что лета тоже не было. А был длинный-длинный сезон от весны до зимы, который назывался летосень. Листья хранили свою зелень до последнего, а потом разом высыхали, и не удерживаясь, валились на землю. Спустя несколько дней их, похрустывающих и свернувшихся, накрывал первый снег.
В середине сезона, когда вяли цветы и успокаивался звенящий зной, становилось скучно и однообразно зелено. Так, во всяком случае, считала одна маленькая кикимора. А мнение даже одной кикиморы может изменить целый мир.
Кима сидела на бревнышке на берегу полувысохшего болотца и болтала своими трескучими тонкими ножками. Клик-клик, - слышалось при каждом взмахе. А она грустно смотрела на слегка увядшую траву и бормотала.
- Ну как же скучно. И так еще дооолго жить – до самой зимы. Вот кто, скажите на милость, придумал летосень такой длинной – и неинтересной.
Она соскочила с бревнышка и побрела по болотцу.
- Клик-хлюп, клик-хлюп, - раздавались ее шаги.
Кима дошла до ближайщего кустарника малины, где краснели несколько оставшихся ягод.
- Вот красивые какие, - с завистью разглядывала она темно-розовые крупинки. – И цвет яркий.
Маленькая кикимора любила яркие цвета. Все лето она украшала волосы венками из одуванчиков или клевера, прикалывала к паутинному платью букетики колокольчиков или ромашку. И несмотря на неписаное правило, что кикиморы должны жить исключительно в глуши леса, частенько валялась на лугу - пахнущем теплой травой и пестревшем разноцветными пятнышками цветов.
Но это длилось не так уж и долго – всего половину летосени. А вторую половину Кима ходила хмурая, с высохшими цветами в волосах. У нее не было друзей, готовых разделить ее любовь к разноцветию, потому что все правильные кикиморы и лешие прятались в самой гуще леса или изучали мастерство вождения кругами. Хотя туда, где они жили, никто из людей уже давно не ходил.
Поэтому Кима общалась с деревьями и цветами, а иногда и с кустами – когда совсем было тоскливо.
Кима продралась сквозь малинник и отправилась в дальнюю осиновую рощу. Она не очень дружила с осинами – они все время тряслись и чего-то боялись. Но в этот раз ей очень хотелось кого-нибудь расшевелись. А то все – напряженные, чтобы сохранить зеленый цвет – стояли неподвижно и молчали.
Шум осинника она услышала издалека.
- Посмотрите на него, придумал тоже, - раздавались шелестящие возмущенные голоса.
- Немедленно опадай, позор какой, - поддакивал кто-то.
Киме стало интересно, и она поспешно перескочила через овраг, разделявший глушь и светлый лес. Там, на одной из опушек, раскинулась большая осиновая роща.
- Что у вас тут происходит? – сгорая от любопытства, прямо на бегу крикнула Кима.
Все разом затихли, испуганно шелестя листьями. Потом самая высокая осина нехотя, раскинула свои ветки.
- Вот, балуется.
Рядом с осиной тянулась ввысь молодая поросль. Пять тоненьких деревьев шелестели зелеными листочками и, кто как может, пытались отодвинуться от шестого. Который стоял, усыпанный пунцовой листвой и смущенно, но твердо глядел на Киму.
- Ух ты! – Она обошла красную осинку со всех сторон. Деревья вокруг тихо и степенно ждали ее решения. Издавна в лесу кикиморы решали все вопросы, касающиеся деревьев и цветов. Осинник был уверен, что непослушный красный безобразник будет изгнан, а то и уничтожен. Поэтому все не сразу поняли вопрос юной кикиморы:
- А вы так можете?
- Ч-что? – зашуршали непонимающе старые деревья.
- Можете менять цвет? – Уточнила она. – Наверняка же можете, если он смог.
- Тебя как зовут? – Обратилась она к раскрасневшемуся подростку.
- Осин-красный лист, - весело отозвался он. – Я покраснел, чтобы спрятать подосиновики. Зесь грибное место, и их очень видно в зеленой траве под зелеными деревьями. А так я листочков накидал, и никто грибов не замечает. Я им тоже предлагал, - кивнул он в сторону старейших осин. - А они ругаются.
В голове у Кимы мысли неслись со скоростью самых быстрых птиц. На лице расцвела радостная улыбка. Да! Больше не будет унылой летосени. Будет буйство красок и новая многоцветная красота! Будет…
- Будет осень. Да, осень, - воскликнула она, радуясь, что можно почти не менять привычного названия и тем не менее, отметить юного Осина. – Объявляю новый сезон, где каждый должен будет показать всю свою красоту.
Она строго посмотрела на замерший осинник и хлопнула в ладоши:
- Начнем с вас!
Деревья дрогнули, на миг сбросив напряжение, с которым держали ускользавший зеленый цвет. Легкие, бросившиеся на встречу ветру, листья смущенно порозовели. Кто постарше, добавил багрянца, кто-то слегка пожелтел, а Осин от восторга смешал сразу все краски.
И полетела новость – ее несли птицы и освобожденные от тяжкой обязанности держаться до конца, листья. Следующие зажелтели березы, стали охряно-коричневыми дубы, а веселые клены расписали свои резные листья такими красками, что даже малинник ахнул от зависти. Лес ожил – все перебрасывались многоцветием, роняя листву на пожелтевшую траву, а ветер гонял ее по полям, поднимая над лесом и унося прочь.
Всем захотелось поучаствовать в новом сезоне, никто не хотел отставать. А счастливая Кима, украсившая себя плащом из самых ярких листьев, бродила по ожившему лесу, следя за тем, чтобы никто не отлынивал от приятной работы. Да, листва опадала быстрее, но никто не жалел, рассыпая золотисто-алый ковер по подмерзшей от первых холодных ночей земле.
Киме, конечно, досталось, от старейшин – шутка ли, менять привычный многовековой уклад за один день. Но вскоре даже самые суровые согласились, что лето и осень слишком разные, чтобы тянуться вместе. С тех пор маленькая кикимора со своим другом Осином каждый год начинают осенний бал – розовея от смущения и разбрасывая осенние краски по всему лесу.