Электричество из пиротехники
или Иван Суворов,
кандидат технических наук
Что важнее: изобрести что-то сногсшибательное, или взять (купить, украсть, скопировать и т.д.) чужое изобретение и внедрить его в промышленность и торговлю?
Наука и техника знает множество случаев, когда гениальный изобретатель продает (отдает за смехотворную цену или вообще бесплатно) свое изобретение, а предприимчивый делец наживает огромное состояние на продаже этого изобретения. Знаменитый Эдисон сам ничего не изобрел, но мы считаем его гениальным изобретателем. Кто помнит «говорящий телефон» Белла, лампочку накаливания Лодыгина? Да почти никто. Весь мир считает и телефон, и лампочку продуктом ума и рук Эдисона. А кто изобрел радио? Попов или Маркони? Претендентов очень много, но разбогател на внедрении радио, пожалуй, один Маркони. И таких случаев в научно-техническом прогрессе – миллионы. Изобретатель, как правило, не способен на практическое внедрение своего детища. Счастливых исключений из этого железного правила очень немного, например, капитан Немо, который изобрел «Наутилус» и даже сумел его построить и использовать. Или инженер Гарин, который изобрел нечто вроде мощного лазера и чуть не стал с его помощью властелином мира.
А в практической жизни таким счастливцем можно назвать спецхимика Альфреда Нобеля, который изобрел динамит и бездымный баллиститный порох, но и нажил на производстве и продаже этих своих изобретений огромные деньги, о которых мы сейчас немного знаем по нобелевской премии. Обычно же гениальный изобретатель отличается исключительной беспомощностью в практических делах и заканчивает свою жизнь, как пишут в исторических романах, в безвестности и бедности.
Но не будем о грустном. Советская наука и спецхимия в частности полны примеров совсем другого рода. Мы без лишней скромности брали достижения неизвестных нам ученых и инженеров и внедряли их в наше, советское производство. Эта тенденция успешно продолжается в суверенной, независимой России. Особых претензий от истинных изобретателей не поступает, потому что такие работы надежно закрыты могучими засовами государственной тайны. Руководители таких работ получают большие награды, Государственные премии, высокие звания и титулы. Рядовые исполнители обычно довольствуются простой зарплатой, квартальной премией и небольшим вознаграждением при завершении работы.
Одна из таких работ – получение электрического тока при горении пиротехники. Эти пиротехнические источники тока (сокращенно ПИТ) сейчас все шире внедряются в промышленность, не только в оборонную, но и в другие, вполне мирные отрасли, например, в противопожарную автоматику и т.д.
Кто и где впервые додумался до такого, науке неизвестно. Но, как говорили древние, все гениальное – просто. Что такое электрический ток? Это поток движущихся электронов. А что такое горение? Это поток электронов от горючего к окислителю. Когда мы любуемся завораживающей игрой языков пламени в костре или камине, мы не думаем, что перед нами всего-навсего химический процесс окисления дров или угля кислородом воздуха. Нейтральные молекулы кислорода воздуха отнимают электроны от молекул и атомов горючего и превращаются в отрицательные иона с двойным зарядом.
И вот кто-то нашел способ заставить эти электроны поработать, прежде чем улететь в атмосферу в виде углекислого газа и других продуктов горения. Скорее всего, мы не найдем самого первого изобретателя, как это случилось с радио. Наверное, таких изобретателей было немало, и каждый на микроскопический шаг приближал свое открытие к практическому использованию.
Герой этой новеллы, Иван Степанович, оказался одним из тех, кто внедрил теорию в практику, кто пламя маленького пиротехнического заряда сумел превратить в электрическую батарейку. Я не называю его фамилию,ибо он жив и процветает, и я не хочу ни малейших осложнений в его судьбе.Я не знаю, был ли он здесь первым. Скорее всего нет. Первые такие реальные пиротехнические батарейки, ПИТы, давали слабенький, едва уловимый приборами ток, который длился всего мгновение. Но инженеры упорно продолжали трудиться, и Иван Степанович сумел получить настоящие пиротехнические источники тока, которые уже надежно приводили в действие мощные противопожарные системы или сложнейшую пироавтоматику управляемых ракет.
Конечно, он работал не один. У него были начальники, которые руководили его работой, у него имелись подчиненные, которыми руководил он. Как я уже говорил, время гениальных одиночек давно кануло в Лету, и наука сейчас развивается усилиями многих больших научных коллективов, в которых очень трудно определить «первого».
Иван Степанович родился в небольшом селе неподалеку от Архангельска, здесь он закончил школу, потом – кафедру химии и технологии гетерогенных систем (ХТГС) в Ленинградском технологическом институте имени Ленсовета. С 1973года он работает в Подмосковье.
Здесь он стал разрабатывать малогазовые пиротехнические составы, вроде всем известных термитных составов, и «изделия» из них. Такие безгазовые, точнее, малогазовые системы «изделия» очень широко применяются в самых различных устройствах пироавтоматики. Они аккуратно отделяют от ракеты отработавшие ступени, - упаси Бог, если ракета при этом получит хоть малейший силовой импульс от выделяемых при горении газов,тогда она сойдет с заданной траектории и улетит к черту на кулички.Они надежно воспламеняют в нужное время другие пиротехнические заряды. Они расплавляют твердый электролит в бортовых источниках питания управляемых ракет, и автоматика этих ракет мгновенно «оживает». Они применяются при автоматической пайке, сварке и резке всевозможных металлических конструкций по «команде» с пульта управления.
Эти работы сами по себе очень интересны и сложны, и Иван Степанович стал в этой области признанным специалистом. В 1977 году по этим работам он защитил кандидатскую диссертацию. А потом ему вместе с этими работами пришлось разрабатывать впервые в нашей стране пиротехнические источники тока. Он пока еще не Лауреат, не доктор, не профессор, но у него все это впереди. Если, конечно, судьба не сыграет с ним какую-нибудь злую шутку, на которые она мастерица, особенно в нашей стране.
В отличие от большинства своих коллег, которые просто более или менее добросовестно отбывают на работе положенные восемь часов, на считая обеденного перерыва, Иван Степанович обладает неуспокоенной душой, без которой человек не может стать творцом. Ему мало забот на работе, он еще десяток лет читал лекции студентам, когда мы организовали кафедру по его специальности при одном местном филиале Московского ВУЗа.
Вот эта работа по совместительству оказалась куда тяжелее основной. Кафедра начала функционировать в год ухода Ельцина с поста Президента. К этому времени в России и высшее образование, и даже школьное были основательно разрушены. Студенты приходили на первый курс, не имея практически НИКАКИХ знаний. Чему их учили в школе – большая загадка. Но отсутствие знаний – полбеды, знания дело наживное. Но наши студенты оказались в большинстве своем неспособными к обучению. Школьные учителя не только не дали им никаких знаний, но, страшное дело, их даже не приучили учиться!
Я преподавал этим студентам неорганическую химию, и меня поражало, что на очередном занятии они не помнят абсолютно ничего из прошлой лекции, не говоря уже о курсе школьной химии. Как-то я пожаловался на это Ивану Степановичу. Он тяжело вздохнул:
- Если бы они не знали только неорганику…
Сам он преподавал органическую химию и почти всегда уходил с занятий сильно удрученным.
Когда мы организовывали эту кафедру, мы были уверены, что творим благое. Во-первых, мы отвлекаем молодежь города от криминальной и маргинальной улицы. Во-вторых, мы даем им специальность, востребованную в нашем НИИ. В-третьих, мы будем принимать на работу молодых специалистов, уже имеющих родительское жилье в городе, нам не придется строить им ни общежития, ни квартир. То есть, мы хотели, как лучше, но получилось, как всегда, средне между плохо и очень плохо.
Сразу выяснилось, что выпускники школ нашего уездного города к нам на кафедру не идут, они предпочитают поступать в более престижные московские ВУЗы. К нам поступали выпускники школ из окрестных сел, даже иной раз весьма отдаленных, даже из других областей. Чтобы обеспечить «набор», мы принимали довольно слабых абитуриентов, а потом мучились с ними, вытягивали их на тройку. И большинству этих студентов требовалось общежитие! А после защиты диплома нашим молодым специалистам оно требовалось еще сильнее.
К тому же, руководство НИИ решило держать молодых специалистов на голодном пайке. Средняя зарплата в НИИ была много ниже средней городской и, тем более, средней по Московской области. Опытные сотрудники с огромным стажем получали зарплату, на которую едва можно прожить. Для начала нашим молодым специалистам установили зарплату чуть выше средней по НИИ, и это вызвало бурю недоумения и даже гнева у работников со стажем. Получалось, что опытные специалисты предпенсионного возраста зарабатывают меньше, чем зеленые молодые специалисты. Но эта «повышенная» зарплата совершенно не устраивала наших молодых специалистов, и они разбегались от нас, устраивались кто куда, лишь бы получать «по-человечески». Студенты знали о низкой зарплате в нашем НИИ и потому не особенно старались постигать тонкости нашей спецхимии. Руководство НИИ так и не справилось с этой проблемой, а она не стоила выеденного яйца: достаточно было повысить раза в два среднюю зарплату по НИИ. Деньги для этого имелись, но руководство их куда-то экономило.
И это не все. Когда мы организовывали кафедру, в головном Московском ВУЗе имелась военная кафедра, наши выпускники заканчивали ВУЗ с воинским званием младших лейтенантов и освобождались от обязательной военной срочной службы. Но правители России ликвидировали почти все военные кафедры в ВУЗах, и наши выпускники после защиты дипломов теперь призывались в армию на общих основаниях.
И это не все беды нашей кафедры. Инициатором ее организации стал директор нашего городского филиала московского ВУЗа, энергичный доктор наук, профессор, член-корреспондент какой-то из многочисленных российских академий. Он же считался и заведующим нашей кафедрой. Но лет через восемь-десять ему почему-то перестало нравиться его служебное положение, он как пушкинская старушка из сказки о золотой рыбке, решил стать ректором всего Московского ВУЗа. В соответствующий момент он подал документы на конкурс, хотя его отговаривали и свои коллеги и московские. Всем известно, что наши конкурсы на замещение вакантных должностей в ВУЗах – чистейшая формальность, там все давно оговорено и вообще, как говорили в ельцинские времена, - все схвачено. Естественно, он не прошел на высокую должность ректора, но успел сильно испортить отношения и с настоящим ректором, и со всем Ученым советом Московского ВУЗа. Поэтому, когда подошел срок его конкурса, как директора филиала и заведующего кафедрой, злопамятные члены московского Ученого совета его «прокатили», и он остался рядовым профессором своей кафедры.
На его месте директора оказалась совершенно не способная к управлению филиалом его бывшая подчиненная, родственница большого начальника из руководства нашего города. Лет за пять она довела филиал до полного развала, и кафедра наша прекратила свое существование не то, чтобы ко всеобщему удовлетворению, но и без драматических эмоций.
В годы совместных мучений с малограмотными студентами мы сблизились с Иваном Степановичем и героически пытались вместе с другими преподавателями решить неразрешимую проблему: сделать химиками и даже спецхимиками наших малограмотных студентов, которые НЕ ХОТЕЛИ становиться спецхимиками.Сразу скажу, что это нам не удалось. Можно ли научить чему-то людей, которые сознательно не хотят работать по своей ВУЗовской специальности,указанной в их дипломе о высшем образовании?
Единственным практически полезным результатом моей более чем 10-летней совместительской преподавательской работы в этом филиале стало издание учебника по химии для технических ВУЗов. Меня пригласили участвовать в создании этого учебника два профессора из крупнейшего в России технического ВУЗА - МГТУ им. Баумана. Учебник с тремя авторами вышел в свет и до сих пор распространяется через Интернет-магазин.
Заодно я потерпел крах и по другому, совершенно частному вопросу. Мне удалось вырастить виноград в нашем мало солнечном и довольно хмуром Подмосковье. Климат в Подмосковье к этому времени заметно потеплел, и уже многие дачники стали разводить виноград. Я посадил одну лозу, и результат меня приятно удивил. Особого ухода виноград не требует, зато собирать его осенью – огромное удовольствие, не говоря об огромном удовольствии вкушать свой собственный экологически чистый виноград. Я решил внедрить свой виноградарский опыт в широкие народные массы и стал массово раздавать черенки от своей лозы всем желающим. К моему изумлению, желающих почти не оказалось, все мои знакомые почему-то крайне неохотно брали черенки, хотя я раздавал их совершенно бескорыстно.
За несколько лет из моих черенков вырастили нормальные лозы только 2,5 человека. 0,5 человеком стал Иван Степанович. Черенки у него принялись, дали побеги по первому году, но он не сумел их сохранить. На вторую зиму он решил их утеплить как следует, закрыл лапником, а сверху для надежности засыпал торфом. Это и сгубило его успешное начинание. При мягкой зиме молодые ростки винограда под слоем торфа сопрели и весной не ожили. Поскольку Иван Степанович, как большинство моих знакомых, не проявлял большого энтузиазма в разведении винограда в Подмосковье, я прекратил свои новаторские потуги. Насильно мил не будешь. У меня же виноград рос отлично, успевал созревать, и я весь свой дачный участок засадил виноградными лозами.
А Иван Степанович все свои усилия сосредоточил на научно-техническом прогрессе в области спецхимии, и я надеюсь, что со временем у нас появится еще один Лауреат.