40.
За своим конструктором я как за каменной стеной!
В воскресенье утром, стоило мне звякнуть насчет совместной поездки к Боссу — надо, мол, прояснить все проблемы и задать все вопросы — как он тут же переиграл свои планы на день и как штык без четверти два был у меня. Эх, всегда бы с такими людьми иметь дело!
Я еще опросила инженеров по всем системам, записала их вопросы, но ехать с нами не пригласила: у Босса вряд будет много времени, вот и нечего разбазаривать его по мелочам. Ему назавтра в дорогу... Да я и сама спешила к Гери.
Асен подобрал нас на мерседесе, а это значит, поездка обещала быть сравнительно спокойной; на сверхмощном BMW он выпендривается так, что волосы дыбом встают. Наш путь лежит в село неподалеку от городка Самоков, километров в 60 с гаком к юго-востоку от Софии: там уже год как готов дом Босса.
Мне любопытно было, что собой представляет эта постройка. Кто ее архитектор? И почему Босс не пригласил его на новый проект? Впрочем, какой бы ни была причина, мне-то жаловаться не на что.
С главного шоссе мы свернули к селу Бели-Искар, проехали через его центр и покатились вдоль реки к вздымавшимся вдали горным склонам. Остановились перед чем-то... вроде небольшого продолговатого строения... с трапециевидной стороной. Дом с верху до низу облицован местным камнем и идеально вписывается в окружающий горный пейзаж. Он вообще похож на огромный, скатившийся со склона камень: угловатый, чуть асимметричный. Крыша плоская — или умело маскирующая наклон за каменными парапетами. На фасаде обращенного задней стеной к горам строения имелось всего два узких проема, покрытых металлическими жалюзи под цвет камня. Их легко было не заметить. Общее впечатление в первый момент было... чего-то прагматического, даже технического — вроде трансформаторной будки. Но использованные материалы говорили о солидности и богатстве.
Пока я колебалась, не зная, как реагировать, мой конструктор аж присвистнул:
- Кто тот Немо, в чью голову пришла идея этого дома-наутилуса? Обрати внимание, ведь тут не облицовка, а кладка. И камни крупные, чуть ли не циклопические! Неприступная крепость... Браво!
Я, помнится, говорила, что конструктор Иван хотел стать архитектором. Только на приемных по рисунку его срезали.
Асен нажал какую-то кнопку на мобилке, и перед нами бесшумно отъехала в сторону часть стены — мы раньше и не заметили, что там был вход. Поднявшись по единственному пролету узкой лестницы, мы оказались в тоже, по-моему, единственном помещении дома: длинном, узком и сумрачном. В глубине его, чуть по диагонали, стоял бледно-голубой, почти белый диван, а перед ним висел огромный экран, верхняя часть которого загибалась и занимала часть потолка. Приблизившись, мы обнаружили, что это витринное окно, смотревшее на могучие скальные массивы Рилы. По-моему, стекло было с легким оптическим эффектом: гора перед нами и сосны на ее склонах казались такими близкими, а от того еще более величественными и опасными... Ничто другое в этот «кадр» просто не вмещалось. Прямо за витринным окном участок обрывался в глубокое ущелье, по дну которого змеилась река. Само ущелье можно было разглядеть, только прижавшись носом к стеклу и скосив глаза вниз. Тут взгляд притягивало только одно: вид на вершины. Уютное, теплое помещение перед лицом влажных, опасных, гигантских гор воспринималось как оберегающие тебя ладони. Как гнездо...
Никогда прежде не испытывала я такого чувства огражденности и покоя. Вот так, наверное, чувствовали себя первые люди в своих пещерах.
По дороге сюда я пыталась представить себе дом нашего инвестора. Знала, что он человек со вкусом и с большими деньгами. И мне виделось большое имение в горах. Разумеется, с тщательно спланированными полянами и соснами. Возможно, с горным потоком, чье новое русло проложено через участок. Камень и дерево по фасаду были бы тоже в порядке вещей. Как и гараж на несколько машин, крытый бассейн. Предполагала, что Игорь спросит обо всем этом моего мнения, и готовила компетентный ответ...
Мы с Евгением придерживались принципа не обсуждать, а точнее не хулить работу других архитекторов. Коллегиальная этика. Места под солнцем всем хватит. Если, конечно, кто-то рискнет вложить в тебя деньги. Так что я собиралась высказаться одобрительно, демонстрируя прежде всего свою собственную компетентность и нетрадиционные взгляды.
Но строение, в котором мы находились, было настолько из ряда вон, что я и зданием-то его не назвала бы. У меня не было готовых слов, чтобы определить его стиль, его архитектуру, и даже тривиальные характеристики «красивое», «оригинальное» к этой постройке не подходили. «Нетрадиционная» тоже ничего не значило — так много нетрадиционного и вполне уродливого на свете!
Вопрос Босса застал меня врасплох:
— Ну, как тебе мое бунгало.... Нери?
Он впервые обратился ко мне по имени. Подчеркнуто — ко мне и только ко мне. Как будто здесь больше никого не было.
Пора мне раскрыть вам тайну: по обычаю, родители дали мне имя бабки — Недялка. Ужасно, правда? У маминой мамы характер был нелегкий, ни она, ни имя ее мне никак не нравились. Будь моя воля, уж я бы себя Недялкой ни за что не окрестила бы. Все называли меня Нели — пока мне не исполнилось пять и я наконец-то научилась произносить звук «р». Гордясь своим достижением, я стала где попало заменять «л» на «р». Вот так Нели превратилась в Нери — и все, а в первую очередь я, были очарованы оригинальностью нового имени.
Мне известна только одна моя тезка — диктор телевидения. Красивая женщина, и экзотическое имя ей очень шло.
— Волнующе, величественно... Эта... огражденность — и в то же время устремленность в горы, к вершинам.
Я просто нутром почувствовала его отклик: именно это ему и хотелось услышать!
— Кладка несущая или на железобетонном каркасе? - Ивана интересовали профессиональные подробности. Он осматривался, выстукивал стены, охал и ахал перед окном, которое, как оказалаось, был отлито из одного гигантского листа стекла.
Асен скользнул в какой-то тянувшийся параллельно длинному помещению коридор. Очевидно, он вел в кухню, ванную комнату и прочее. Ширина здания подсказывала, что и они были узкими и длинными. На одной из стен — книжная полка. Мне бросились в глаза три книги — две на французском (наверное французском; я этого языка не знаю) и одна на русском - «Двести лет вместе» Солженицына.
Игорь извинился и пошел помочь Асену. Вместе они вкатили металлический серевировочный столик. На его нижней полке были напитки... как бы это сказать поточнее?Любые. А на верхней — неглубокие мисочки с закусками: сыры, ореховые смеси и крошечные ржаные тарталетки с черной и красной икрой, бутерброды с семгой, увенчанные ломтиками лимона. Очевидно, все было приготовлено заранее — нас здесь ждали.
Очень приятно!
— Прошу! Давайте сейчас слегка перекусим, чтобы отдать должное ужину: в селе сегодня местный праздник, и специально для нас зажарят на древесных углях козленка.
Какой еще ужин? Асен ничего такого не говорил.
Мы с конструктором хором рассыпались в благодарностях и стали уверять, как жалко, что мы не сможем остаться. Я забеспокоилась, что не успею к шести к Гери. Наверное, надо было на своей машине ехать, ни от кого бы не зависела.
Игорь настойчиво на меня взглянул:
— Нери, пожалуйста, останься! Нам с тобой многое надо обсудить, решить. Асен отвезет коллегу, раз нельзя иначе, а мы с тобой поедем вместе, позже. Мне ведь тоже надо в город, завтра у меня ранний самолет.
Пришлось объяснять, кому и что я обещала, и Босс видимо померк. Подумалось: он как я, не умеет скрывать свои чувства. Что ж, стыдиться тут нечего.
Мы все трое выбрали водку. Игорь рекомендовал какую-то настоянную на сибирских травах разновидность. Она чуть горчила, но быстро подняла настроение, всем не терпелось приняться за работу. Под тарталетки с икрой шла просто замечательно. Игорь собственноручно положил парочку мне прямо в рот. Сказал, что у мусульман это принято как выражение самых дружеских чувств. Что ж, значит мы уже друзья?
Конструктор свои вопросы систематизировал заранее, так что обсудили мы их быстро. У меня подход был другой — мы начали по порядку, с подвала, и добрались до крыши, уточняяя все до мельчайших подробностей.
По сути, все, что я до сих пор сделала, получило его одобрение!
Примерно часу нам хватило на обсуждение проекта. Игорь налил еще по одной, а мы поклялись, что это по последней.
— Отец у меня болгарин.
Ну, значит мать — русская!
— Они на улице Гурко жили, недалеко от того участка, где этот проект будет строиться. И я там жил, пока мне пять не исполнилось, так что и я то место помню. Смутно, конечно. Но это счастливые воспоминания... Неудивительно: когда ребенку пять, родители у него молодые, здоровые, веселые... он как принц, окруженный любовью и нежностью. Беспокоиться ему не о чем — сплошное незамутненное счастье. Вот и у меня так было, поэтому об улице нашей я помню не что-либо конкретное, а только ощущение... солнца и чистоты. И маминой руки, когда она меня переводила через улицу. Машин не было. Помню наш угол и парк напротив. Помню лъва в зоопарке — зоопарк тогда был на углу Гурко и проспекта Толбухина.
Помолчав, он продолжил:
— Мне хотелось скупить домовладения от одной улицы до другой: целый квартал. Например, от улицы Шишмана до проспекта. Или от улицы 6 сентября до Шишмана. Но пока никто не продает. Только этот вот участок и сумел приобрести. Сам ходил от двери к двери, разговаривал с домовладельцами. И я могу их понять. Сколько им врали... станешь тут недоверчивым. Они надеются, что цены значительно подскочат. Занете, как это получается... Цена, которую я им предлагал, была нереально высока. Они друг с другом советуются, обмозговывают — как поступить? И в конце концов находится кто-то, кто скажет: не продавайте, прогадаете! Раз вам такие деньги предлагают, то на самом деле цена еще выше! А в некоторых домах такая бедность... Буквально нищета. Старые апартаменты, с высокими потолками...
Игорь поворачивается ко мне:
— Вот и мы такие будем делать.
Потом продолжает свою мысль:
¬— А в них больные старики... Воздух затхлый, плесенью несет, запустением. Экономят на всем — в первую очередь на паровом отопление, платить за которое им не по силам. А на стенах — картины. Не репродукции, а оригиналы. Мебель прекрасная, но в таком же состоянии, как хозяева. Видно же: на ладан дышат, но продавать не решаются. У большинства дети давно перебрались за границу, и что здесь происходит им в общем-то все равно. Я им предлагал большие деньги. Дал бы и больше, если надо. С такими деньгами они могли бы купить маленькую, аккуратную квартирку — сейчас понастроили много приличных домов в хороших южных кварталах, с видом на горы. Того, что останется, хватило бы и детям за границу послать, и самим до конца жизни! Так ведь нет — как окаменели... несчастные они люди...
Мне только кивать оставалось. Я его очень даже понимала. У меня ж мама перед глазами и ее подруги. Жалко, а что поделаешь?
— Нери, вот как мы с тобой будем действовать. Благоустроим и придадим новый облик силуэту квартала между двумя улицами. Асен с адвокатом уже продвинули предварительный договор. Все это — в подарок жителям. Наше здание будет облицовано плитами из твердого известняка. Тот же камень пойдет на облицовку всех соседних домов квартала: от угла до угла. Поменяем им оконные рамы, отремонтируем балконы. Не так уж их много. Озеленим щедро. Тротуары тоже подправим, где надо — поменяем покрытие, отведем точное место для мусорных контейнеров. Работы нам хватит.
Он что — псих, этот человек? Или мечтатель... или ограбил банк, а теперь совесть заговорила?
— Это мой долг... перед отцом.
Разговаривали мы в полумраке. Мощные горы, в подножии которых стоял дом, затянуло зловещей темной пеленой. Того и гляди, повалит снег. Надо поскорее возвращаться.
Асен словно ниоткуда возник перед машиной.
С Игорем мы договорились, что во время его двухнедельного отсутствия все вопросы, если они возникнут, ему будут передавать Асен или секретарши.
На прощанье, он задержал мою руку в ладонях, а потом наклонился и поцеловал ее. Как необычно... давно забытый, но приятный жест.
Когда я была маленькая, мужчины целовали дамам руки. Отец, например. Но уже много-много лет я только в деревне это видела: там все еще принято целовать руки старикам.
Но я-то не старик.
/ Следует /