«Нет в России семьи такой, где б не памятен был свой герой...» Это строчка песни из кинофильма «Офицеры», за которой стоит суровая и безжалостная правда. Правда о том, что победа в Великой Отечественной войне досталась нашему народу чудовищной ценой. Война прошла через судьбу каждой семьи. И примерно такой же рассказ о своих предках мог бы написать практически каждый мой ровесник. Хотя далеко не каждый из них застал при рождении своего дедушку живым, потому что из поколения наших дедов, из тех, кто был рождён в начале 20-х годов, живыми с войны вернулось 2-3 процента.
А мне сравнительно повезло. Мой дед по отцовской линии Иван Федорович остался в живых. Другой дед, Павел Александрович Мухин, был призван в армию ещё в 1940 году. Служил в Латвии и в первые же дни войны оказался в плену. Через два года был освобождён нашей наступающей армией. И ещё два года воевал в штрафбате. Он умер от ран в госпитале под Кенигсбергом весной 1945 года. Похоронка на него пришла именно 8 мая 1945 года, на следующий день вся деревня праздновала окончание войны. А в доме у бабушки моей Антонины Филипповны собрались в тот день со всей деревни солдатские вдовы.
Дедушка Иван Федорович говорил, что и он скорее всего не дожил бы до дня Победы, если бы не тяжёлое ранение, после которого его на фронт уже не посылали. До войны Иван Федорович жил в Белоруссии. И фамилия у него была не Баранов, а Баран. Подобные фамилии широко распространены среди белорусов и украинцев. Две буквы в конце фамилии мой дедушка приписал собственноручно, когда получал паспорт в 1943 году. Он был старшим из братьев в многодетной семье. И вся она погибла в оккупированной Белоруссии. Как известно, в той войне был убит каждый четвёртый белорус. В борьбе с партизанами фашисты применяли тактику «выжженной земли», безжалостно уничтожая мирных жителей целыми сёлами и деревнями. Чтобы они не снабжали партизан продовольствием.
На фронте Иван Федорович был снайпером. Когда его часть располагалась на берегу Дона к северу от Воронежа, поступил приказ провести разведку боем. Взводу автоматчиков поручили переправиться на противоположный берег Дона и выяснить, как много там немцев, и можно ли в этом месте устроить большую переправу для остальных войск. Вместе с автоматчиками отправили в разведку и снайпера.
Переправились на лодках перед самым рассветом довольно тихо и благополучно. На другом берегу находилось большое село, которое разведчики не спеша обследовали. В самом центре его в одном из домов обнаружили семерых вражеских солдат. Те, убедившись, что уступают в численности, бросили оружие и без оглядки побежали в сторону леса. Командир взвода приказал моему деду стрелять по ним, но только по ногам, чтобы раненых потом можно было допросить. И дедушка аккуратно уложил в траву всех семерых, ни разу не промахнувшись. Он был настоящим снайпером. Поскольку немцы обычно оружие не бросали, командир заподозрил, что это могли быть не немецкие солдаты, а какие-нибудь из их союзников. (Ведь, как известно, вместе с гитлеровскими войсками на нашу территорию вторглись итальянские, румынские, венгерские, словацкие, финские войска. Была ещё добровольческая «Голубая дивизия» из Испании, добровольцы из Франции и других стран Европы).
Однако раненые солдаты были в немецкой форме. И хотя без оружия они не оказали никакого сопротивления, но и ни на один вопрос не ответили, вообще не проронили ни слова. И тогда командир взвода собственноручно из пистолета добил всех семерых выстрелами в затылок. Он сказал, что скорее всего эти семеро были власовцами. Именно потому и не проронили ни слова, не хотели показать, что они русские.
Вскоре после этого село подверглось массированному артобстрелу противника. И командир принял решение переправляться обратно на свой берег, куда перебралась только половина взвода, остальные погибли. А мой дед получил серьёзное ранение: левую руку ему перебило в локте. И больше она уже никогда не сгибалась.
После госпиталя его комиссовали, и он уехал в Приморский край. Там долгие годы работал председателем сельсовета. Там женился. И было у него, как в сказке, три сына. Мой отец был средним из братьев. Младший его сын мой дядя, дядя Миша, рассказывал мне, что как то пристал к моему деду с вопросом - сколько ты убил фашистов. Дед поправил его - я их не убивал, я их уничтожал.
Не раз дед говорил, что есть у него такое нескромное желание, чтобы его фамилию в газете напечатали. В его времена к газетам относились с большим уважением. Увидеть своё имя там было престижно и почётно. Не знаю, чтобы он сказал, если бы узнал, что один из его внуков стал журналистом. Думаю, ему было бы приятно. Скончался Иван Федорович Баранов в 1989 году.
Наша семья долго пыталась узнать о судьбе другого моего деда. За все годы войны от него пришло только одно письмо, присланное из госпиталя, в котором он умирал. Но единственное, что удалось выяснить, - это место его захоронения. Восточная Пруссия, как известно, после войны была разделена на две части. Северная стала российской Калининградской областью, а южная отошла к Польше. Мой дед Павел Александрович Мухин похоронен в братской могиле в польской части Восточной Пруссии в городе Бранево. Так назвали поляки этот бывший немецкий город, который находится теперь у самой границы.
Сергей БАРАНОВ
(опубликовано в газете "Панорама Красивомечья" № 7, 18 февраля 2005 года)