Весна была ранняя. Стоял март, а снег уже растаял везде, улицы были чистыми и сухими. Лютая зима осталась позади, и хотя мартовские оттепели бывают обманчивыми, морозы отступили надолго. Воробьи радовались весне больше всех: чирикали и прыгали по теплой зиме, разыскивая, чем бы поживиться. Рядом бродили одичавшие голуби. Им бедным тоже досталось в зимние холода, а теперь они оживали. Милосердные горожане подкармливали птиц хлебными крошками, семечками, а одна бабуля, порывшись в сумке, достала пакет с пшеном и насыпала его небольшой горкой прямо возле скамейки автобуса. Птицы подходили с опаской, но, попробовав угощения, становились смелее.
Елена вместе со всеми терпеливо ждала на остановке прихода троллейбуса, но его все не было и не было… Наконец кто-то сказал, что на линии поломка, и движение остановлено совсем. Елена вздохнула, посмотрела на часы. Небольшой запас времени еще был, и она решила пойти на работу пешком. Она поправила шарф, плотнее укуталась в него и совсем уже направилась на работу привычной дорогой, но почему – то передумала, свернула с магистральной улицы и пошла по тем улочкам, которые ещё сохранили свой прежний вид. Женщина оказалась на улице своего детства. Те же дома, тот же горбатенький деревянный мостик через Бурхановку, и та же дорога, вот только тополя подросли, стали стареть, а некоторые из них были просто спилены за ненадобностью. Дорога была вымощена асфальтом, но давно не ремонтировалась. Огромные выбоины делали её труднопроходимой. Тротуаров не было по-прежнему. Елена пошла вдоль обветшавших заборов, постаревших домиков. Девчонкой бегала она здесь босиком, играя в догонялки, и больно ударялась об выступавшие из-под земли корни тополей. Теперь она шла неторопливо, и ей было как-то особенно хорошо. Солнышко припекало, становилось жарко. Елена Николаевна сняла шапку, взъерошила свои коротко остриженные седеющие волосы.
Скинуть бы годков тридцать, попрыгать через скакалочку, поноситься в догонялки, поиграть в прятки. Господи! Как жили тогда трудно. Трудно, но дружно. Видно беда сплачивает людей. А сколько было детей в каждой семье. На улице всегда кто-то был, и поиграть можно было в любые игры. Как было весело! Теперь все друзья разбрелись по свету. Люба в Москве живет, Катя – в Хабаровске, Наташа с мужем – офицером переезжает с места на место так часто, что и теряется иногда из виду. Не собраться им вместе и не вспомнить былое!
-Посторонись! – услышала Елена грубый окрик.
Из открытых ворот выезжала машина. Женщина невольно заглянула во двор через распахнутые ворота и вдруг увидела маленькую избушку, в которой уже никто не жил, потому что рядом возвышался добротный дом, а домик служил как сарай. Елена Николаевна всмотрелась в него, и вдруг ее обожгло воспоминание. Оно действительно обожгло! Стало почему-то больно-больно, слезы выступили на глазах. Она вспомнила Ванечку. Да-да. Ванечку, которого любила вся улица, которого жалела вся улица, которого оплакивала вся улица.
Вот также весной открывались здесь ворота, и из них выезжала коляска. Что это была за коляска! Она сверкала, горела на солнышке всеми никелированными частями и передвигалась неведомым образом. Ванечка качал блестящий рычаг из стороны в сторону, и коляска медленно выезжала на проезжую часть улицы. Ванечка никогда не отправлялся на прогулку один. Немного позади, но так, чтобы можно было положить руку на плечо сидевшему в коляске Ванечке, шла его мама. Она всегда клала руку на левое плечо сына, как будто хотела своей маленькой женской ладошкой закрыть ему сердце. Женщина всегда была нарядно одета, в светлой косыночке, маленькая, хрупкая, очень похожая на подростка, а не на взрослую женщину.
- Ваня выехал! Ваня! – раздавался на улице чей-то крик, и мигом сюда высыпала детвора. Мальчишки бежали к коляске, начинали подталкивать ее так, что Ваня бросал свой рычаг и отдавался в руки отчаянной шпане. А мальчишки тянули коляску, облепив ее со всех сторон. Движение увлекало Ивана, и он покрикивал весело:
-Давай! Наддай, ребята! Веселее! Наша сила верх берет!
- Ура! – кричали пацаны, и коляска неслась по улице с очень большой скоростью.
Однажды Ваня заметил ее – маленькую трехлетнюю Леночку.
- Стой! Стой! Это чья такая пригожая?
- Моя! – вышел вперед её старший брат Федя.
- Смотри, какая синеглазая. Садись ко мне на сидение. Прокатись со мной!
- Садись, Лена, садись! Не бойся!
Не успела она и слова сказать, как чьи-то руки подхватили её и посадили на блестящее кожаное сидение инвалидной коляски с ручным приводом.
Леночка знала, что Ваня – калека, она слышала это слово, но не знала его точного смысла. Она в свои годы уже знала, что была страшная война недавно, но она закончилась. А на войне люди калечились, покалечился и Ваня. Теперь она увидела все своими глазами. Штанины брюк у парня просто болтались плоско, потому что ног у него не было. И один рукав пиджака тоже был заправлен в карман, как шланг. Левой руки у него тоже не было. Какой-то взрыв отнял у него все, кроме самой жизни. Он выжил чудом.
- Не робей, Лена! Держись мне за карман.
Девочка подняла голову и увидела очень доброе смеющееся молодое лицо, светлый, пшеничный чуб и голубые глаза. Она робко улыбнулась.
-Так-то лучше! Ну, что, хлопцы, погнали?
Мальчики только и ждали этой команды. Они погнали. Погнали так сильно, что она, Лена, не могла удержаться на сиденье. Ее мотало из стороны в сторону, она подпрыгивала на каждой рытвине и ухабе, рискуя вылететь прочь, ее маленькое тельце билось о подлокотник сиденья.
Ваня заметил это и стал покрикивать на мальчишек:
- Убавь обороты, убавь! Э! Э! Полегче! Полегче!
Но пацаны или не слышали, или не хотели слышать. Они бегом катили коляску, и она разгонялась все сильнее и сильнее.
- Остается одно – держаться! – бодро крикнул Иван, но, увидев, что Лена держится из последних сил, он, вдруг, своей единственной рукой привлек ее к себе, защищая и закрывая ее от беды. На очередной яме коляска так подпрыгнула, что Ваня вместе с маленькой Леной упал с сидения коляски на пол. Ему можно было удержаться, если бы он перестал защищать маленькую девочку, но он этого не сделал. Как хорошо, что их не выбросило прямо на дорогу. Не миновать тогда было бы беды.
- Стойте, стойте, оглашенные! – закричал кто-то из взрослых. Мальчишки остановились. Иван выпрямился, с укором взглянул на них:
- Да, братва, подкачали вы сегодня! Испугалась?
- Н-нет.
- Молодец! Не дивчинка, а настоящий боевой товарищ! Хлопцы, теперь помедленнее!
Кто-то из взрослых подошел и помог Ване сесть на сидение. Коляска поехала медленнее. Вся улица видела, что Лена едет в коляске, и вся улица ей завидовала!
Сколько же мне лет тогда было? Три, четыре? Да, похоже, четырех еще не было!
Она вспомнила еще, как ей стало до слез жалко Ивана, и она стала ко всем приставать с вопросом, кто так сделал? Кто такой злой? За что с Ваней так поступили? Кому он что-то плохое сделал?
Взрослым было некогда отвечать девочке на её наивные вопросы. Наконец, нашлось время у мамы.
-Недавно была война, ты это знаешь. На нас напали фашисты. Они хотели нас подчинить себе. Собрали огромную армию и очень много оружия и пришли нас порабощать. Кто не сдавался, тот шел на фронт.
И маленькая Лена узнала тогда, что и мама, и папа были на войне. А она родилась сразу после войны. На войне папа был ранен, а мама контужена. Также, как и Ваня, она оказалась рядом со взрывом, и её ударило взрывной волной. Поэтому мама плохо слышит. А Ваня оказался прямо в центре взрыва. Чудом уцелел. А отец Вани погиб на войне. У него одна мама. Она работает банщицей, чтобы прибегать почаще домой, к сыночку своему и помогать ему. Живут они в избушке, потому что дом не успели построить. Отец Вани ушел на войну и там погиб. А маленькая мама Вани носит своего большого сына на руках. Вся улица ходит к ней, чтобы помочь перенести Ваню в коляску, просто вынести его на скамейку, чтобы он подышал свежим воздухом, подать Ване нужные предметы, накормить его, если его мама на работе.
-Кому нужна война? Зачем она нужна? Зачем люди воюют? Ей никто ничего сказать не мог. За назойливость её даже поставили в угол.
Ваня стал теперь для Леночки добрым другом.
-Привет, Елена Прекрасная! Как дела, боевая подруга? Не хочешь ли ты прокатиться со мной ещё раз.
Девочка робела и отказывалась.
Прошло лето, наступила зима. Коляска выезжать перестала, а следующей весной она не появилась совсем. Может быть, и говорили взрослые о судьбе Ванечки, только Елена никак не могла вспомнить хоть что-то, что бы прояснило в памяти его судьбу.
Целый день на работе женщина чувствовала какое-то беспокойство. Вечером, предупредив домашних, что она задерживается, Лена отправилась навестить своих стареньких родителей.
-Лена! Девочка! Доченька! Проходи! Отец спит, намаялся, приступ опять сердечный был. Дала таблеток, вроде бы отпустило. Пойдем на кухню, чайку попьем.
Елена пила чай из знакомой с детства чашки и терпеливо слушала о том, как дела у всех внуков, как поживает соседка справа и соседка слева. Что сказала врач, которая недавно у них была на вызове, и какие новые лекарства она им с отцом прописала. Наконец, темы для разговоров иссякли, и мама замолчала.
-Мама! А ты не помнишь, что случилось с Ваней, инвалидом Отечественной войны с нашей улицы.
-С Ванечкой? А ты почему о нем вспомнила?
-Сегодня прошла по нашей улице и вспомнила.
-Дом наш снесли, теперь многоквартирный дом стоит на том месте. А мне так хочется побывать там. А вот завтра сяду на автобус и проеду на нашу улицу и похожу там. Я там молодею. Столько воспоминаний!
Мама вздохнула.
-А с Ванечкой история была печальная. У мамы сердце не выдержало. Мгновенно умерла. Остался Ванечка один на всем белом свете. Его в госпиталь забрали. Мы всей улицей его провожали, а он одной рукой как вцепился в косяк дверной и никак не отпускал её. Замычал так страшно. А потом руку отпустил. Смирился.
Попал в военный госпиталь в Новосибирск. Там даже на заводе работал. Радиодетали они выпускали. Он писал соседке своей письма долго. Она даже навещала его в госпитале. За могилкой матери его я всегда смотрю, когда прихожу на кладбище навестить своих. Ванечка даже женился на такой же инвалидке, как и он. Сынок у него родился. Он фотографию присылал. Такой славный мальчуган! До пятнадцати лет он сынка своего успел поднять. Потом пришло письмо, что ушел Ваня из жизни.
Как хорошо, что мы вспомнили о нем! Получил похоронку на отца и отправился мстить. Пришел в военкомат в прифронтовой полосе, а там посмотрели, что парень рослый и взяли его. Он недолго повоевал. В первых боях покалечен был. Семнадцатилетний мальчик, а превратился сам в осколочек. Аня его привезла из госпиталя. Да сама не стерпела муки такой страшной. Как смотреть на свою детку каждый день и сострадать всем материнским сердцем своему сыночку?
-Мама! А прочему мы Ванечку никогда не поминаем?
-Как, не поминаем? Мы всех поминаем, когда выходим с ленточками на улицы, когда выносим фотографии фронтовиков, когда ставим поминальные рюмки с кусочком хлеба на стол. Мы всех поминаем. Я и подружек своих дорогих вспоминаю. Женскую нашу роту. Многие под Сталинградом полегли. А отец твой своих однополчан поминает. Как, не поминаем? Грех это, забывать тех, кто полег на полях сражений. А я ещё и свечки перед иконой зажигаю и молюсь за упокой их душ светлых.
Пока будем жить и будем помнить. И вы, дети, никогда не забывайте их.
-Да, мама! В День Победы мы всех вспомним. И близких родственников, и дальних, и родных, и знакомых, известных и неизвестных! Вспомним и вздохнем горестно и тихо скажем: «Земля им пухом!» Всем – всем, а значит и Ванечке с нашей улицы тоже пусть она будет пухом! Мама! А на войне страшно было?
-Очень.
-А как же ты?
-Мужалась, а что оставалось делать?
Мама улыбнулась. Невысокая и голубоглазая совершенно седая старушка совсем не была воинственной. У неё был тихий голос, неторопливые жесты, огромная сердечная доброта, сострадание, терпение, глаза василькового цвета, теплая улыбка. Но папа часто подшучивал над ней. Он подходил тихонько к своей жене и громко окликал её свои командирским голосом.
-Ефрейтор Татарникова.
И мама вытягивалась в струнку, козыряла и говорила?
-Есть!