МОЛОЧНАЯ РЕКА – КИСЕЛЬНЫЕ БЕРЕГА
Покинув Мальдивские острова, Белая Ворона отправилась на запад и совершила вполне героическое путешествие. Пересечь в этом месте Индийский океан и оказаться над побережьем Африки для такой небольшой птахи – поступок воистину геройский. Но героиней Ворона себя не ощущала, хотя… несмотря и стараясь не обращать внимания на песенку, крутящуюся на все лады в голове, продолжала движение вглубь материка. А в голове крутилось: не ходите дети в Африку гулять (два прихлопа, два притопа). В Африке акулы, да, да, да (три прихлопа), в Африке гориллы (три притопа), в Африке большие злые крокодилы (прихлопы и притопы повторить). Ни крокодилов, ни акул пока не наблюдалось и Ворона, заложив плавную дугу, двигалась над саванной. Слова песенки испарились из головы. Место пусто не осталось, его заняло красивое слово: саванна… Плавное и тугое, похожее на растянутую пружину. Слово переворачивалось в голове, звучало на разные лады, оно нравилось Вороне, а вот откуда оно взялось, путешественница не задумалась ни на мгновение. Саванна и саванна… чего тут раздумывать? Это как тогда, в давние времена, когда Ястреб впервые упал с неба на косогор перед лесным озером, и Ворона подпрыгнула от неожиданности, подумав, что их бомбят… откуда она могла знать, как это: «бомбят»? …но, тем не менее, подумала. Так и теперь под путешественницей была - саванна.
Спустившись пониже, чтобы разглядеть всё получше, Ворона увлеклась невиданными ранее пейзажами. Одно дело (откуда-то) знать, совсем другое – видеть собственными глазами, что эта самая саванна из себя представляет. И тут на глаза нашей непоседе попалось существо, вид которого привёл в замешательство. Рот (вернее клюв) Вороны сам собой открылся, крылья замерли, и она свалилась на спину ничего не подозревавшего «зверя», скатилась с его спины на землю, мигом как-то пришла в себя, подхватилась и с большим усилием, не раз взмахнув крыльями, поднялась и очутилась над его головой. Обнаружив на голове рожки, Ворона уселась между ними и, понимая, что поступает не слишком почтительно, выпалила вопрос:
- Ты кто?
«Зверь» попытался скосить глаза, так чтобы разглядеть, кто же свалился ему на голову, потерпел неудачу в этом нелёгком деле и осторожно ответил:
- Я - Жираф.
Стараясь не трясти головой, чтобы не дай бог не повредить неожиданного гостя (вдруг там дама?), Жираф замер в ожидании. Ворона снялась с его головы, пролетела перед его носом, давая разглядеть себя, и, вернувшись на облюбованное место между рожками, представилась:
- А я – Белая Ворона. Можно просто – Ворона.
- Очень приятно и неожиданно… - отозвался Жираф и продолжил движение. Беседа на время прервалась. Ворона сидела, поджав лапки, устроившись как в гнезде, между рожками на голове нового друга (решив, что они уже достаточно близки для дружбы) и думала: «Какой он большой и в то же время грациозный, кого-то он мне напоминает…». Немножко покрутив головой и перебрав всех своих знакомых, она решила, что Жираф похож на Журавля, такой же педант. Размеры, конечно, разные, но дело ведь не в размерах и не в окраске. Окрас Жирафа, кстати, Вороне очень понравился. И вообще в новом друге Вороне нравилось всё, начиная от рожек на голове и заканчивая неспешной плавной походкой. Первое впечатление о Жирафе, напомнило ей Журавля, и она тут же объединила их в категорию «педанты», ну раз Журавль – педант, то и Жираф тоже.
О чём думал Жираф, для Вороны осталось тайной, он с ней своими мыслями не поделился.
Целый день Жираф (с Вороной на голове) перебирался от акации к акации, жевал листья и слушал Вороньи истории. Ворона на время перекусов друга перемещалась на ветку очередного дерева и беседы не прерывала. Вскоре у Жирафа сложилось вполне красочное представление о жизни обитателей далёкого лесного озера. С Ястребом Жираф даже оказался заочно знаком, через двоюродного брата Орла, дружившего с Жирафом в позапрошлом году, а сейчас куда-то переселившегося. Куда? Да бог его знает…
К вечеру и сам Жираф разговорился, и беседы потекли, доставляя удовольствие обоим. Днём друзья (теперь уже точно друзья) развлекались историями, бегом и полётами наперегонки, добыванием пропитания (благо для этого не надо было прилагать много усилий) и разглядыванием экзотических (для Вороны) пейзажей. Посмотреть было на что. В саванне стояла пора цветения и флора радовала глаз не только Вороны, но и её друга, который перестал быть загадочным, оставшись изысканным в движениях и благородным в мыслях и поступках. Жираф показывал новой подруге свои любимые места и однажды они добрались до реки. Сначала Ворона заметила, что появились заросли кустов, трава вокруг стала выше и сочнее, а потом и сама река выкатила воды между двумя пологими холмами. Гадать о названии реки не пришлось. Цвет воды говорил сам за себя. Такой желтой воды Вороне видеть ещё не приходилось. Жираф спустился к самой кромке, постоял, любуясь видом с пологого берега, отошёл чуть в сторону от воды и удобно улёгся на берегу среди невысокой травы. Ворона отправилась прогуляться по берегу пешком. Добравшись до желтой воды, она с опаской смотрела на неё, раздумывая: насколько та может быть опасной для здоровья? И тут из этой желтизны выбралась на сушу зелёная ящерица. Стряхнув с себя желтые кали, она превратилась в ослепительно синее создание. Видно луч заходящего солнца пробрался в этот момент через заросли кустов и осветил её столь эффектно. Ворона попятилась и вспорхнула на Жирафа, устроилась между его длинной шеей и теплым боком, подальше от непонятного существа.
- Может это вовсе и не ящерица… - раздумывала Ворона, наблюдая за происходящим. – Вон, какая яркая. Ядовитая скорее всего. Я бы такую есть не стала, даже если бы она была серая, а не синяя…
Решив, что ящерица ей в роли ужина не нужна, Ворона прикрыла глаза, но через пару секунд опять взяла под контроль окружающее.
Ящерица обежала вокруг Жирафа, нашла, куда от неё спряталась белая птица и, выбрав камешек повыше, устроилась на нем так, чтобы её видеть. Вытаращила на Ворону глаза и замерла.
- Вот ещё новости! – фыркнула Ворона, но, сообразив, что больше ничего не изменится, смежила веки и со спокойной душой уснула. Утром, открыв глаза раньше Жирафа, Ворона обнаружила ящерицу на том же месте в той же позе. Деля вид, что не обращает на неё внимания, птица взлетела и уселась на ближайшую ветку приводить в порядок белые пёрышки. Ярко синяя ящерица (цвет её за ночь не потускнел, несмотря на то, что солнце сейчас её не освещало) развернулась к Вороне и опять вытаращила глаза. Так она и сидела, пока Жираф не поднялся и не принял к себе на голову подругу. Друзья отправились на прогулку с завтраком, а ящерица исчезла следом в траве. Желтая река осталась позади, а перед путниками разостлалась цветущая саванна и приятнейший день впереди. С тех пор так и повелось: стоило Жирафу с Вороной обустроиться на ночлег – появлялась синяя ящерица, забиралась на самый высокий камешек и вытаращивала глаза на Ворону. Птица быстро к этому привыкла и перестала обращать внимания на синюю спутницу. Где та проводила день и как умудрялась каждый вечер оказаться рядом, Белую Ворону не волновало. Жизнь превратилась в приятную увеселительную прогулку, Вороне уже начало казаться, что все свои оставшиеся вороньи дни она проведёт именно здесь и именно со своим прекрасным другом, как всё рухнуло в одночасье. Слетав как-то позавтракать в одиночестве, Ворона вернулась и обнаружила рядом с Жирафом точно такое же существо, ну разве что чуть поменьше ростом… Упав на ветку дерева, возле которого стояла пара, Ворона предалась раздумью. Она даже не услышала, как Жираф представил ей свою спутницу:
- Знакомьтесь, это Жоффи, - сказал он, слегка наклоняя голову, - а это Белая Ворона.
- Очень приятно, - улыбнулась Жоффи и продолжила прерванный завтрак.
Ощипав самые нежные листочки, пара жирафов отправилась, грациозно переступая большими ногами, к следующей акации. Белая Ворона осталась на ветке дерева. Она смотрела им в след и никак не могла выйти из замешательства, в которое её повергла только что увиденная сцена. Из задумчивости её вывело озарение. Ворона (как у неё всегда бывает в таких случаях) свалилась с ветки, подхватилась над самой землёй и на дерево вернулась совсем другой птицей.
- Как же я сразу не поняла этого! – сокрушалась она, - как раньше не увидела?
Перед глазами у неё замелькали такие знакомые и такие разные силуэты:
Попугай и Цапля, Лебедь и Филин, Ворон и Райская Птичка, Ястреб и Павлин в конце концов. Павлина она, правда, не видела, но очень много слышала о нём от Ястреба и очень ярко его себе представляла
- Они все такие разные! Вот у них и не получается жить в любви и согласии! Одному нужно одно, другому другое! Для того чтобы были мир и любовь существа должны быть одинаковыми! Это как две половинки одного яблока! Оооо! – стенала Ворона, - где были мои глаза раньше? Нужно срочно искать свою половинку! Тогда любовь и покой будут гарантированы.
Почему Ворона увидела это на примере жирафов, осталось для неё неведомым…
Может быть потому, что уж слишком они были ни на кого не похожи? Или потому, что слишком большие? Тут и не захочешь, да увидишь…
Уверившись в своём открытии, Ворона осталась на акации до конца дня. Она перебирала новые мысли так и этак, но всё сводилось к одному: счастливой можно быль лишь со своей второй половинкой и найти её стало наиважнейшей целью.
- Вот и весь секрет счастья! – восхищалась Ворона своим мыслям, - всё просто: мы должны быть половинками одного целого!
Вечером, проводив солнце за горизонт, ворочаясь на непривычной ветке, Ворона глянула вниз. Там, на камне, блеснуло что-то синее, но неугомонная птица, озабоченная своими мыслями, не обратила на это никакого внимания.
Утро было ранним (!) совершенно не свойственным для Вороны. А каким же оно ещё могло быть, если появилась четкая и ясная цель! Внизу под деревом на камне таращила глаза синяя ящерица.
- Где здесь живут белые вороны? – спросила птица ящерицу, на всякий случай, пока вокруг не было более достойного и знающего собеседника.
- Возле Белой реки, - ответила та, не спуская с Вороны глаз, - вернее, возле водопада на Белой реке.
- Далеко? – уточнила Ворона.
- На запад, день пути, - успела услышать птица и снялась с ветки.
Добиралась Ворона не день и не два. Но к концу недели перед ней открылась Белая река с белыми же берегами. Спланировав к самой воде, Ворона сунула клюв в реку и обнаружила, что она молочная… а берега (как ни странно) кисельные…
- Бывает же такое… - удивлялась Ворона, но не поверить своим собственным органам чувств не решилась. Хлюпая лапами по кисельному берегу, птица выбралась на место посуше, взлетела на ветку ближайшего дерева и огляделась.
Очищая лапы от молочного киселя, Ворона думала о превратностях природы и том, что она ещё слишком мало успела увидеть на белом свете. Приведя в порядок и лапы, и пёрышки, почувствовав себя готовой к следующим переменам, птица решила всё досконально исследовать в этом необычном месте. Исследовать (естественно) было что… День она просидела на ветке, разглядывая окружающее. Прямо перед ней несла свои «воды» Белая река. Справа чуть поодаль виднелся водопад. Он не был обрывистым, и вода скатывалась по нему полого, почти не бурля и не нарушая кисельных берегов. Через реку на том берегу (там, где Вороне было видно) стояли деревья, а на их ветках сидели парами белые вороны.
- Большая стая… - бурчала под нос Ворона, в пятый раз пытаясь пересчитать присутствующих белых пернатых. Посвятив целый день наблюдениям, Ворона выяснила, что пары общаются между собой и почти не знаются ни с кем другим. Сидят на ветках парочками, любуются друг другом, целуются клювиками, обихаживают друг друга и никого другого не замечают, как будто вокруг никого нет. И ещё одна вещь удивила бывалую путешественницу. Вокруг реки с водопадом разливался такой покой, какого ей не приходилось встречать. Ничего не нарушало мирного блаженного течения времени. Солнце светило, река несла свои воды, птички миловались – идиллия сплошная – рай земной.
Спустился вечер, где-то внизу под деревом в киселе мелькнул синий след, ночное покрывало накрыло молочную реку, а Ворона, засыпая, подумала:
- Ухнуть некому… да и незачем…
Утром Ворона проснулась оттого, что к ней на ветку опустилась птица. Незнакомец оказался вежлив, потому сразу представился:
- Позвольте быть полезным. Меня зовут – Берт, я из стаи белых ворон. Живу здесь не так давно, но все порядки и обычаи уже знаю. Ты моя вторая половинка.
- Ничего себе скорости, - подумала Ворона, а вслух сказала, - очень приятно познакомиться. А как ты определил, что именно я твоя вторая половинка?
- Всё просто и всё предусмотрено! Кем не спрашивай, у провидения нет имени…
И тут Берт поведал Вороне то, до чего она сама бы никогда не догадалась. Оказывается она – самая обычная белая ворона, абсолютно такая же, как все. Белыми воронами никто не рождается, ими (так же как и она) становятся в процессе вороньей жизни. А, став белой, ворона покидает свою прежнюю стаю и начинает скитаться по свету, поскольку серые вороны своей её больше не считают. В конце концов, она находит эту Белую реку с белым водопадом и свою стаю. У кого-то на это уходят месяцы, а у кого-то долгие годы. Но результат всегда одинаков – белая ворона оказывается здесь. И здесь её встречает вторая половинка, ну или она сама садится и ждёт прихода своей половинки.
- У нас с тобой сложилось так, что ждал я. И я очень рад видеть тебя, моя дорогая! Я счастлив нашему знакомству и нашей долгожданной встрече! – с легким пафосом закончил Берт своё повествование.
Выслушав всё это, Ворона спросила:
- И никогда ни одного нарушения порядка?
- Нет. Ты глянь, - ответил Берт и повёл крылом, как бы добавляя: посмотри вокруг.
Ворона посмотрела. Она ещё вчера всё это увидела: вокруг сидели пары белых птиц увлечённых только друг другом.
- Закончились твои скитания. Ты дома. Нет другого счастья. Его просто не бывает. Поверь, я знаю что говорю, я сам прошёл через такие же невзгоды, и я тебя понимаю, - добавил Берт, когда Ворона подняла взгляд и оглядела округу.
- Господи, я же всю жизнь хотела вот так: глаза в глаза, навсегда, только вдвоём, только с родным и близким, понимающим, таким как я. Чего же я испугалась, что всё так быстро произошло? И где же быстро? Я же к этому шла всю свою жизнь. И вот оно – счастье! Птичий рай! – и Ворона принялась смотреть на Берта.
Её вторая половинка оказался очень симпатичной, довольно молодой, но уже умудрённой опытом особью. Такому любимому могла позавидовать любая другая птица.
- Вот и пусть завидуют, - счастливо вздохнула Ворона и сняла невидимую пылинку со своего возлюбленного.
Теперь они сидели на ветке вместе. Утром, проснувшись, вместе чистили пёрышки. Потом вместе ловили завтрак, потом вместе делали облёт водопада и дремали до позднего обеда и раннего ужина. Они в одно время хотели спать, в одно время есть. Ели они тоже одно и то же. Им не было ни до кого никакого дела, им незачем было общаться с кем-то ещё, всё своё время они посвящали друг другу, смотрели друг другу в глаза и чистили друг другу пёрышки. Они даже не заметили, что появилась ещё одна белая ворона и села ждать свою вторую половинку. Всё было как всегда и ни разу никто не нарушил заведённого порядка. Да и зачем было нарушать? Кто же откажется от счастья? Кому в голову придёт покинуть птичий рай? К тому же наступило время строить гнёзда и откладывать яйца. Ворона знала, что вылупятся серые птенчики и, став на крыло, они покинут стаю, улетят к своим серым собратьям. Но ведь все птенцы улетают, никто не остаётся в гнезде.
Увлечённая новым делом (имея в нём огромный опыт), Ворона принялась носиться по окрестностям Белой реки, собирая особо прочные, как ей казалось, веточки. Берт следил за тем, чтобы она особо далеко не отлетала, не дай бог кто-нибудь обидит. Он твердил:
- Твой дом здесь. Здесь твоё счастье, дорогая.
И Ворона соглашалась полностью. Иногда у неё мелькала мысль, что она превратилась в Цаплю. Но мысль была настолько труслива и слаба, что Берту ничего не стоило заглушить её.
- Дорогая, твой дом здесь. Здесь твоё счастье, - наставительно произносил он, и Ворона укладывала очередную веточку в гнездо.
Птиц в округе было много. Строили новые и чинили старые гнёзда все, и за ветками приходилось отлетать всё дальше. Где-то внизу однажды мелькнуло что-то ярко синее, и Ворона опустилась на ветку дерева, под которым на камне сидела синяя ящерица. Ящерица развернулась и уставилась на Ворону. Ворона склонила голову на бок и сказала:
- Привет.
- Привет, - услышала она в ответ.
- Как тебя зовут? – решила поинтересоваться птица.
- Дрон, - ответил ящерица.
- И куда же ты направляешься, Дрон?
- К Оранжевому озеру.
- А зачем?
- Как зачем! Да я никогда не видел Оранжевого озера! Ты видела?
- Нет… я тоже не видела… Оранжевое озеро! Как интересно! А далеко?
- Да нет, всего день пути.
- Полетели?
- Побежали!
А вслед неслось: дорогая, твой дом здесь. Здесь твоё счастье…
АПЕЛЬСИНОВОЕ ОЗЕРО
День лёту это совсем немного, а если учесть ещё впечатление, которое получаешь от увиденного в конце пути, то и совсем ерунда. Ворона сидела на ветке цветущего апельсинного дерева на берегу круглого оранжевого озера и поверить не могла своим глазам. Озеро напоминало утопленную каменную чашу. Край берега, соприкасающийся с водой, был выложен красно-оранжевой полупрозрачной галькой. Дальше от воды галька мешалась с изумрудом травы, затем трава побеждала гальку и лишь мелкие оранжевые проплешинки проблёскивали в зелени, а на дальних подступах трава полонила собой всё пространство. На этом зелёном газоне стояли вокруг озера цветущие апельсиновые деревья, на одном из которых сейчас восседала Ворона. «Наверно, когда пройдёт пора цветения, и деревья «зажгут» шары оранжевых плодов в своей листве, здесь будет ещё красивее», - думала она, разглядывая удивительное озеро. Когда-то ей довелось жить в далёкой северной глуши на берегу лесного озера, и его Ворона считала сказочно красивым. Да! Красивым! Ну, и что, что та красота не шла ни в какое сравнение с этой, развернувшейся сейчас перед путешественниками…
- Ещё неизвестно что нас ждёт… среди местного очарования.. – размышляла она, не спуская глаз с чаши озера.
Дрон быстро налюбовался пейзажем и отправился проверить какова вода в столь любезном взору водоёме. Скользнул синей молнией, булькнул и заперебирал лапками по дну чаши озера. Ворона поёжилась, вспомнив, каким он вылез из вод Желтой реки. Но переживания длились недолго. Ящерица развернулась, всплыла и в момент очутилась на берегу. Вода, стекавшая с Дрона, оказалась абсолютно прозрачной.
- Это не оранжевое озеро, - заключила Ворона. – Вот река, та да, действительно, была одна Желтой, другая Белой, а озеро не Оранжевое. Оно – Апельсиновое.
Оранжевость озеру придавало дно, выстланное красно-коричневыми и желтыми полупрозрачными камнями. Неспокойная в некоторых местах поверхность давала понять, что со дна бьют ключи и где-то имеется сток, поскольку вода не переливалась через берега. Озеро и весь окружающий вид – стоили дня пути, заключила Ворона, покрутив головой, они даже стоили того, чтобы задержаться тут на некоторое время. Птица спустилась к воде, поперебирала лапками почти прозрачные камешки, попила воды и вернулась на ветку дерева. Народу птичьего тут не наблюдалось… Может, потому что на чистом каменном дне ничего не росло и соответственно не было ни водных насекомых, ни рыбы, а может почему-то другому. Вокруг было удивительно тихо и с воды не доносилось ни одного лягушачьего квака.
- Странно как-то, - подумала Ворона, но порассуждать по этому поводу не успела, провалилась в сон. С полупрозрачного камня под деревом на неё таращилась ярко синяя ящерица, сказать ей «спокойной ночи» Ворона не удосужилась.
Вообще, Африка просыпается рано. На рассвете солнышко ласкается, а не палит, как потом весь день, застать его в нежном состоянии большое удовольствие. Рано проснулась нынче и Ворона. Прислушалась к себе и охнула:
- О боже! Гнездо! Как же я могла вчера весь день пялить глаза на красоты, а про гнездо совсем забыла! Ну, как? Как? Как? Как оно вылетело у меня из головы? Мне же сегодня яйца откладывать!
И птица понеслась собирать ветки по окрестностям. Помогал огромный опыт прошлого строительства. К обеду гнездо в черновом варианте было готово. Оставалось выложить внутри маленькими веточками, но на самый крайний случай сгодилось бы и так. Пропустив завтрак, Ворона унеслась обедать. Хватая на лету обед, она сокрушалась: сколько добротных и ненужных гнёзд было ею построено! А теперь, когда пришла пора озаботиться насущным, всё делается впопыхах и наспех…
Вернулась она на ветку немного угомонившейся, в общем-то, ничего трагического не произошло, яйца в траву откладывать не придётся. Будущая мамаша огляделась по сторонам, и взгляд её зацепился за камень, на котором сидел Дрон и как всегда таращился на неё. Возле камня лежала довольно большая кучка мелких веточек.
- Это мне? - удивилась Ворона.
Дрон моргнул выпученными глазами. И Ворона принялась перетаскивать веточки, выкладывая ими гнездо. К вечеру она управилась и с облегчением закрыла глаза, когда солнце закатилось за горизонт. Откладывание яиц, видимо, из-за нервно проведённого дня, не свершилось. Утром, чувствуя себя вполне удовлетворительно, Ворона облетела озеро, неспешно позавтракала и вернулась к гнезду. Возле камня Дрона опять громоздилась куча. Сначала птица приняла её за мусор, но потом, приглядевшись, обнаружила, что там лежат маленькие пёрышки, пушинки каких-то растений и клочки шерсти. Целый ворох мягкого воздушного добра.
- Куда так много? – проворчала она про себя, не решившись сделать вслух замечания добровольному помощнику. Чтобы не обидеть Дрона, старавшегося для неё всё утро, Ворона и эту кучу перетаскала в гнездо, водрузилась на неё и оглядела окрестности с высоты дерева. Она восседала, как на меховой перине, и окружающее ей сегодня нравилось даже больше, чем вчера.
На следующее утро, после добротного завтрака, Ворона благополучно произвела на свет два яйца.
Она сидела в своём (!) гнезде и млела от удовольствия. Такой счастливой она не чувствовала себя никогда. Думы покинули беспокойную птицу и единственное, что приходило ей в голову это желание узнать, кто же появился на свет: сыночки или дочки? Хотя и это становилось безразличным, поскольку было хорошо и то, и другое. И день, и ночь прошли в сладостной дрёме. К обеду захотелось есть, и дрёма начала пропадать сама собой. На поимку еды требовалось время. Если бы рядом был Берт, он бы сменил её, и яйца остались бы тёплыми. Ворона глянула вниз. Внизу с камня таращился Дрон.
- Не может же Дрон сесть на яйца, - подумала Ворона, и есть захотелось ещё больше.
Конечно, Дрон не мог сесть на яйца, но он придумал нечто, ничуть не хуже. Он забегал вокруг камня, чуть посвистывая и привлекая внимание Вороны. Она ещё раз глянула вниз, теперь уже внимательнее. Возле камня лежала кучка гусениц и червяков, всё, что ящерица успела наловить за утро. Вот только тут Ворона оценила предусмотрительность Дрона! Она сдвинулась с яиц, закопала их в шерстяную кучу, уплотнила сев сверху и слетела вниз. Похватала приготовленную еду и вернулась. Можно было даже не спешить так, яйца бы не остыли.
- Доброй ночи, - вечером сказала Ворона Дрону, понимая, что у неё появился друг. Дрон моргнул и снова уставился на Ворону.
Шесть недель сидела на яйцах Ворона, и всё это время Дрон таскал ей еду. Иногда она сама успевала что-то схватить на лету. Неизвестно прошёл бы у них такой номер на севере… но в Африке тепло, и яйца благополучно сохранялись.
Однажды между обедом и ужином с высоты своего гнезда Ворона увидела незнакомую птицу, шагавшую по земле под апельсиновыми деревьями. Птица направлялась в сторону гнезда и была ещё довольно далеко, но Ворона её сразу узнала. Это шёл Павлин, распустив свой шикарный хвост. Конечно, это был не тот Павлин, о котором рассказывал Ястреб, но всё равно не узнать представителя «Жар Птиц» было невозможно. Павлин дошёл до камня Дрона, сожрал весь провиант, заготовленный тем после обеда, и преспокойно отправился дальше! Крики Вороны: «Держи вора» не возымели никакого действия. Ворона осталась полуголодной, вернувшийся с новой добычей Дрон расстроился. На следующий день нахальный Павлин явился снова. Но тут номер у него не прошёл, из-за камня выскочил Дрон, раздулся втрое больше своего роста, расправил воротниковый гребень с острыми иголками, шипя и плюясь, пошёл на Павлина. Павлин начал пятиться, приседая на короткие лапы, и Ворона не выдержала бездействия. Она сорвалась с гнезда и на бреющем полёте долбанула Павлина клювом по макушке. Метила в глаз, но промахнулась. Павлин завалился на спину, заверещал, забарахтался, вскочил на ноги и побежал, помогая себе взмахами коротких крыльев. Догонять его, конечно, никто не бросился. Ворона взлетела в гнездо и с удивлением стала рассматривать Дрона, вернувшего своё обычное обличие. Больше она Дрона ящерицей даже про себя не называла. В её словах и мыслях Дрон стал – ящером!
Потом как-то на озере появилась небольшая стайка розовых фламинго. Птицы расположились в воде вдоль берега и очень грациозно передвигались на своих удивительно длинных ногах.
- Куда уж нашей Цапле до такой царской птицы… - думала Ворона, разглядывая красавиц, - даже Журавль и тот ни в какое сравнение не идёт.
Одна из фламинго, разглядев на дереве воронье гнездо, выбралась из воды и подошла поближе.
- Рада буду познакомиться, - сказала птица, - я – Фламинго, а вас как величать, сударыня?
Сударыня представилась и беседа завязалась.
- Я, смотрю, вы одна, не вижу вашего супруга? – поинтересовалась
(завуалировав вопрос) любопытная Фламинго.
-Да, так вот сложилось, что одна, – поддержала беседу Ворона.
- Ах! Как же так, душенька? – заахала гостья, - я однажды тоже осталась одна… но моё гнездо было на воде, а там шею протяни и вот она – еда. И то справиться было невозможно, вся кладка погибла. А вы на дереве…
- Да вот, держусь пока, - не стала вдаваться в подробности Ворона.
- Примите мои соболезнования, дорогая, - проворковала дама и вернулась в озеро.
- Принимаю… - подумала Ворона, не сказав ничего вслух, и поискала глазами Дрона. Тот, от греха подальше спрятавшийся за камнем, вылез и уставился как всегда на Ворону.
Стая взлетела, царственные птицы покинули озеро, больше их Ворона не видела. Озеро опустело.
Павлин тоже после драки возле гнезда не появлялся. Он затаивался в кустах и оттуда шипел:
- Ну почему всё вкусное достаётся этой гадкой Вороне? Я намного красивее, ярче и умнее! За мои перья платят золотом! А что в этой мерзкой птице хорошего? Она даже не чисто белая, смотреть противно, фу.
Шипел, квохтал, а вот подойти ближе боялся.
Так и сложились дни в шесть недель. Вылупились оба птенчика. Воронёнок и маленькая Воронушка. Сначала стало ещё труднее, как никак, прибавились два рта. Но теперь, оставив в тёплом пушистом гнезде птенцов, Ворона сама могла на какое-то время вылетать из гнезда за едой, и время это увеличивалось с каждым днём. Птенцы росли, всё меньше оставаясь беспомощными. Сначала на них появился пушок, потом выросли серые пёрышки, и настал день, когда Воронёнок первым, перевалившись через край гнезда, полетел. Он сделал совсем маленький круг и вернулся. Ворона за это время не смогла сделать ни одного вдоха… её сердце и лёгкие остановились. Задышала она только тогда, когда птенец вернулся на край гнезда. Как она гордилась своим мальчиком! Дни теперь превратились в сплошное счастье. Она учила птенцов летать, ловить еду, защищаться. Она учила их всему, что знала сама, и что могло им пригодиться. Когда намаявшиеся за день птенцы засыпали, Ворона теперь спускалась на камень к Дрону и садилась рядом. Они смотрели с ящером на воду сквозь траву и на золотые шары апельсинов на деревьях, на той стороне озера. Вернее, смотрела Ворона, Дрон смотрел на неё.
Однажды, сидя вот так вечером, птица вздохнула:
- Как то там Берт? Не больно хорошо у меня с ним получилось, обидела его.
Вздохнула, но и только. Замолчала и больше о нём не вспоминала. Птенцы скучать не давали. Дрон, слышавший её вздохи, пропал на пару дней, потом появился, обеспокиться его исчезновением Ворона не успела. Детки подросли, стали сильными и крепкими крылья. Год клонился к осени, здесь в южной Африке, а, значит, в северном полушарии дело шло к весне. Засобирались те немногие птицы, что проводили северную зиму, тут в далёких жарких странах. Вороны не перелётные птицы, кочевые. Но птенцы белых ворон – это совсем другое дело. Молодые птицы начали собираться в стаи и готовиться к перелёту на север. Ворона каждое утро смотрела, как её Воронёнок забирается всё выше и выше под облака, как становится всё более дерзким полёт молодой сильной птицы.
И день отлёта наступил. Ворона, провожая своих птенчиков во взрослую жизнь, всплакнула, вытерла невидимые вороньи слёзы и вдруг опять вздохнула: как то там Берт, обидела я его.
- Нормально Берт, - неожиданно ответил ей почти всегда молчавший Дрон, - не скучает.
- А ты откуда знаешь? – всполошилась Ворона.
- Видел я его.
- Когда?
- Две недели назад.
- И что?
- Сидит на ветке, смотрит на свою вторую половинку, иногда лакомится киселём, и никакого дела ему нет ни до кого другого.
- Как это смотрит на вторую половинку? – возмутилась Ворона, - где он её взял и кто же тогда я?
- А про тебя он сказал, что ты наверняка не настоящая белая ворона, поди, у тебя где-нибудь в хвосте осталось серое перо, - доложил ящер, моргнув как-то уж весьма хитро.
- Это точно, - не стала опираться Ворона, - у меня не в хвосте, правда, а под хвостом и не одно, а два серых пёрышка. Я их выдёргиваю, а они всё равно серыми вырастают. Не видно совсем, но ведь сама-то я знаю. …Со мной понятно, а где же он свою вторую половинку взял?
- Так она прилетела, когда вы ещё с Бертом друг на друга смотрели. Ты улетела, вот Берт и подсуетился.
- Ой, как здорово, - обрадовалась Ворона, - значит, обиды на меня не держит.
- Какое там! Он и не вспомнил бы про тебя, если бы я не спросил, - успокоил ящер Ворону.
- Вот скажи мне, откуда ты всегда знаешь, о чём я думаю и чего хочу, - продолжила пытать Дрона птица, пока тот к её радости так разговорился.
- Ну, это совсем просто, - услышала она в ответ, - ты всегда вслух разговариваешь, даже тогда, когда думаешь, что ты думаешь. Только давай о чём-нибудь другом поговорим.
- О чём?
- Я тут слышал от фламинго, что есть в окрестностях зелёный водопад!
- Далеко?
- Да нет, всего в дне пути. Ты видела зелёный водопад?
- Я нет.
- Я тоже никогда не видел.
- Полетели?
- Побежали!
ИЗУМРУДНЫЙ ВОДОПАД
Водопад так высоко поднимался над окружающей равниной, что Ворона с Дроном увидели его раньше, чем сообрази: вон там, почти на горизонте, и есть цель их путешествия. Открытая равнина, кое-где поросшая зонтичными акациями, беспрепятственно просматривалась даже Дроном. Открывшееся впереди зрелище напоминало фантастические картины из серии «Битвы Титанов». Как будто одна тектоническая плита наползла и подмяла под себя вторую. Та, что проиграла, - прогнулась, уступила и теперь лежала побеждённая орошаемая сверху водой.
Разглядывая всё это издалека, Дрон и Ворона видели переливающийся зеркальным блеском в лучах заходящего солнца водопад, шар самого солнца, садящийся на равнину, и то, что до цели прогулки им ещё лететь и лететь, бежать и бежать. Но действительность оказалась приятнее предположений, и к ночи они уже добрались до возжеланного зрелища. Ворона почти засыпала на лету и, пристроившись на ветке очередной акации, только и успела при лунном свете заметить, что вода не падает, а скользит по отвесной стене, и никакого шума, сопровождающего обычные водопады, уши не улавливают.
Утро дало возможность рассмотреть и осознать всю грандиозность представшей картины. Дерево, на котором ночевала птица, стояло на берегу широкой мелкой реки. Вода катилась по большим, поросшим зелёными водорослями, камням. Камни сквозь воду походили на изумрудные меховые помпоны с шевелящейся поверхностью. До стены, уходящей в небо, оставалось ещё не меньше километра, потому, задирая голову, можно было рассмотреть, что и вся стена зелёная, видимо, за счёт тех же самых водорослей. У подножия стены разлилось небольшое озеро, из него вытекала мелкая река, на берегу которой и стояла акация с заночевавшей на ней Вороной. Дрон к этому времени уже сидел на зелёном камне под деревом и как всегда таращился на белую птицу. Зелёным камень можно было назвать с натяжкой, засохшие водоросли придавали ему оливковый оттенок, но Ворона предпочла считать его зелёным, как и всё окружающее. Всё здесь было зелёным от пожухлой травы, обсохших камней, серой с остатками живых ростков вытоптанной травы, до ярко изумрудного «меха» водорослей высвеченных солнцем и водой. В воде всё кажется ярче и праздничнее.
Впечатлившись столь великой картиной, Ворона прикидывала, можно ли будет обоим подняться наверх. Сама-то она взлетит, а вот Дрон? Ящер, не выказав никакого беспокойства, спросил:
- Наверх полезем?
- Полетим, - ответила Ворона и снялась с ветки.
Взлететь на такую высоту оказалось гораздо труднее, чем предполагалось снизу. Добравшись до верха, Ворона пристроилась на скале и стала ждать Дрона. Просто сидеть скоро наскучило, и птица поднялась над водопадом. Сверху река смотрелась довольно широкой блестящей серебристой лентой, и только перед перепадом и за ним, солнце взрывало цвет в ярко-зелёный.
- Изумрудный водопад, - восхищённо ахнула Ворона.
Облетев округу не спускаясь вниз, птица перекусила и вернулась на скалу ждать ящера. Дрон появился в районе обеда и сел рядом на камне отдохнуть. Солнышко пригрело его синюю спинку, и он задремал. Ворона тоже смежила веки, чуть погодя перебралась в тень под соседний скальный камень, и послеобеденный сон сморил непоседу.
Проснулась Ворона от птичьего гвалта.
Прибрежные скалы облепили большие черные птицы. Часть из них сидела на камнях, часть перелетала с места на место. Ворона поднялась в воздух, чтобы сверху глянуть что происходит. Вдруг она из птиц взвилась над водой, на мгновение замерла и камнем пошла вниз вдоль водопада, над самой поверхностью озера раскинула крылья и взмыла вверх. Пока первая поднималась, вниз упала вторая, затем третья.
Оказалось, что самым шиком считается раскинуть крылья так, чтобы успеть замочить лапки во время выхода из пике. Те, кому удавалось это проделать, с гордостью демонстрировали мокрые пальчики.
Ворона вернулась на камень к Дрону и нахохлилась. Смелость отважных птах восхищала. Ни одна из птиц не была водоплавающей. Получится ли у неё самой нечто подобное, Ворона не знала. Попробовать хотелось, но было страшно, разбиться о воду ничего не стоило.
Интересно, что заставляет нас идти на рискованные затеи? Что заставляет совершать безрассудные поступки? Глупость? Или желание доказать всему миру что ты есть? Что ты чего-то стоишь? Вот и Ворона не знала, но она знала одно: не сиганув со скалы, она останется здесь до скончания века, и уважать себя перестанет за трусость. Кому нужна была её смелость? Скорее всего, только ей самой. И птица взвилась над водопадом. Конечно, лапки замочить у неё не получилось, не получилось долететь и до самой поверхности маленького озера. Но, вернувшись, Ворона знала, если она пару тройку дней потренируется, то мокрые лапки ей обеспечены. Стоило ли тратить эти дни на тренировки – был уже совсем другой вопрос.
Пристроившись на камне рядом с ящером, птица спросила:
- Хочешь полетать?
Дрон замер не понимая, о чём это она.
- Дро-о-о-н, проснись, я тебя спрашиваю: хочешь полетать?
- Как ты себе это представляешь, - осторожно осведомился ящер.
- Да проще некуда! – обрадовалась птица, считая, что получила согласие на предложенную авантюру, - залезай ко мне на спину, хватайся за шею, и полетели!
- По-ле-те-ли, - слегка заикаясь, подхватил Дрон, пристраиваясь на подставленную спину, когда Ворона чуть развела крылья. И птица снялась со скалы в пропасть. Она медленно парила над землёй, её подхватила тёплая струя воздуха, отнесла чуть в сторону от воды, и без единого взмаха крыльев Ворона опустила ящера под акацией, с которой она впервые увидела изумрудное чудо. Дрон скатился с вороньей спины, а птица отправилась на ветку и долго не спускала глаз с «зелёной» скользящей по стене воды. Вдоль воды падали птицы, резко взмывали вверх и уходили под небеса.
Ворона смотрела на бесстрашных «ныряльщиков» снизу и размышляла:
- Какое разное у всех счастье…
Она вспомнила Цаплю, закидывавшую под своё крыло Попугая, белых ворон, чистящих пёрышки друг другу, Воронёнка, уходящего в небо и ящера пялящего и пялящего на неё глаза.
- У каждого своё! – заключила Ворона и осталась очень довольна собой.
Что думал по этому поводу Дрон, сидевший на камне под акацией и таращивший как всегда на неё глаза, Ворона не знала. Но было видно, что ящер доволен судьбой, сведшей его на какое-то время с этой непоседливой, беспокойной птицей.