Викентий Иванович без труда отыскал мне рисунок и описание черной белены.
- Белена довольно распространенное растение, - пояснил он. - Ее очень много на юге России и в Малороссии. Запах белены несколько неприятен, но вкус у нее вполне съедобный - кисловато-сладкий, особенно у молодых побегов. Это и вводит в заблуждение. Людям свойственно думать, что яд должен быть горек и омерзителен, но это не всегда так.
Мне приходилось видеть эти высокие грязновато-белые цветы с лиловой сердцевиной на заброшенной клумбе у старой оранжереи. Садовник вырывал их время от времени, но они появлялись снова. Поскольку оранжерея находилась в стороне от дома, вид одинокой запущенной клумбы никого особо не беспокоил. Я и не знал, что это белена, хотя не раз слышал крылатое народное выражение «белены объелся». Так говорили о человеке, с которым случались внезапные беспричинные приступы ярости, граничащие с безумием.
- Действие белены может быть различно, - продолжал Викентий Иванович, - тут и сонливость, и частичная потеря зрения, и фантосмагорические видения, и вспышки бешенства. При сильном отравлении смерть наступает от остановки сердца.
Я заметил, что сидевшая за соседним столом хорошенькая эмансипе несколько раз, как бы ненароком, взглянула в нашу сторону, но это ничуть меня не удивило, потому что дамы никогда не оставляют Викентия Ивановича без внимания.
Мы еще немного полистали ботанический справочник и Викентий Иванович рассказал мне несколько занимательных историй о растениях, вызывающих странные видения.
Более всего на меня произвел рассказ венецианского купца Марко Поло о стране Мулект и Старце Гор - Алаодине, опаивавшем своих учеников сонным зельем, от чего те приходили в промежуточное состояние между сном и явью и воображали себя находящимися в раю.
Юноши эти, прельщенные красотой видений, становились потом наемными убийцами ассасинами, а слово это происходит от арабского слова "хашаши-н" - "употребляющие гашиш".
- Около двадцати лет тому назад французский психиатр Моро-де-Тур привез в Париж желеобразное вещество под названием давамеск, изготовленное из марроканской конопли, - рассказывал Викентий Иванович, - и в одной из гостиниц на улице Иль-Сан-Луи стало собираться общество известных писателей, поэтов и художников, именующих себя любителями гашиша. Думаю, что господин Моро-де-Тур ставил над ними опыты, не без их согласия, разумеется. Поэт и литературный критик Теофиль Готье подробно описал действие этого экзотического десерта. Около пяти часов он находился в состоянии, похожем на райское блаженство, сменившееся под конец острым приступом страха.
Я сказал, что ни за что не согласился бы пробовать марроканское желе, как бы его не нахваливали разные любители острых ощущений.
- Даже в компании господина Дюма? - с улыбкой спросил Викентий Иванович.
- Да кто он такой, чтобы ради него подвергать свою душу такой опасности? - отвечал я с некоторой горячностью.
Очевидно, это прозвучало громче, чем обычно, потому что проходивший мимо дежурный библиотекарь бросил на меня довольно выразительный взгляд, в котором не было ни тени любезности.
- В чем же вы увидели опасность? - поинтересовался Викентий Иванович, понижая голос до еле слышного шепота.
- В самообмане, - отвечал я. - У вашего Готье не было никакого повода для радости. Его блаженство, вызванное десертом из конопли, сродни идиотизму. В жизни достаточно естественных причин для того, чтобы чувствовать себя счастливым. Кроме того, я не хочу находиться в беспомощном состоянии, не имея возможности контролировать собственные поступки. Так недолго оказаться во власти какого-нибудь Алаодина, хозяина волшебного снадобья, который сделает из тебя полоумного убийцу. Это слишком высокая плата за прогулку по призрачному раю.
- Браво, - сказал Викентий Иванович. - Не ожидал от вас такого пространного и хорошо обоснованного ответа. Обычно, люди искусства легко поддаются соблазну попробовать запретные плоды, возбуждающие воображение.
- Полно, Викентий Иванович, - продолжал я. - Неужто вы решились бы проводить над собой такие опыты?
- Возможно, - ответил он. - Хотя должен отметить, что самонаблюдение не всегда достоверно.
Хорошенькая эмансипе встала из-за стола, бесшумно отодвинув стул, и пошла вглубь читального зала за новыми книгами. Я невольно проводил ее взглядом.
- Знаете ли вы, что в этом корпусе устроена специальная комната для читательниц? - спросил Викентий Иванович.
- Отчего же барышне не воспользоваться ею? - удивился я.- Полагаю, что там намного покойнее и уютней, чем в большом зале.
- Это новомодный дамский принцип, - отвечал Викентий Иванович.- Отказ от привилегий во имя равноправия. С одной стороны прелестно, а с другой - импульсивно, взбалмошно и недальновидно, как и все, что делается хорошенькими девицами из своеволия и упрямства. Чем старше становится такая особа, тем меньше очарования в ее поступках. Нет ничего более скучного и нелепого, чем старый синий чулок.
Мне показалось, что это было сказано слишком пренебрежительно.
- И все же, мне хотелось бы узнать, что интересует таких барышень, - сказал я. - Как вы думаете, что она читает?
- Что-нибудь из естественных наук, - отвечал Викентий Иванович. - Впрочем, вы можете как бы невзначай пройти мимо ее стола и взглянуть на лежащие там книги. Лучше всего сделать это прямо сейчас, пока ее нет.
Я воспользовался его советом.
Хорошенькая эмансипе читала справочники по медицине. Одна из книг была открыта на странице с изображением головного мозга.
Рядом с ней лежала изящная записная книжка в кожаном переплете с накладной металлической монограммой «ЛМ».
( Продолжение следует)