Д.Г. Панфилов
ДВАДЦАТЬ ВОСЕМЬ ДУЭЛЕЙ А. С. ПУШКИНА.
«Швабрин переменился в лице.
«Это тебе не пройдет”— сказал он, -
«Вы мне дадите сатисфакцию».
- «Изволь когда хочешь!” - отвечал я.
(А. С. Пушкин, «Капитанская дочка»)
«Он стоял под пистолетом, выбирая
из фуражки спелые черешни и выплевывая
косточки, которые долетали до меня. Его
равнодушие взбесило меня».
(А. С. Пушкин, «Выстрел»)
«Теперь сходитесь».
Хладнокровно,
Еще не целя, два врага
Походкой твердой, тихо, ровно
Четыре перешли шага,
Четыре смертные ступени…»
(А. С. Пушкин, «Евгений Онегин»)
ГЛАВА 1.
«Дуэль - условный поединок
с известными уже обрядами».
(В. Даль, «Толковый словарь
живого великорусского языка»)
До начала 18 века в России дуэлей не знали, споры решали кулачные поединки, где противники кулаками утверждали свою правду.
Так, даже в 1722 году, между князем—кесарем Иваном Федоровичем Ромодановским и сенатором Действительным Тайным Советником князем Григорием Федоровичем Долгоруковым, бывшим посланником в Польше, произошел кулачный бой при многочисленных свидетелях.
Как обставлялись кулачные поединки, хорошо описано М. Ю. Лермонтовым в «Песне про купца Калашникова».
Первые упоминания о дуэлях в России относятся к 1661 г., 1702 г.,затем,- уже в более привычной своей форме - дуэль в России произошла в июне 1729 года, когда граф Матвеев Федор Матвеевич и герцог де-Лириа повздорили на званом обеде, наговорили друг другу много «поносных» слов и резкостей, в результате чего Матвеев вызвал герцога на дуэль.
Наконец, в России предпочтение было отдано дуэли, а не кулачному бою, который был широко распространен в отсталой России даже среди государственных мужей.
Граф Ф. М. Матвеев, 25 лет, внук боярина Матвеева, друга царя Алексея Михайловича, наследник огромного состояния, был умен, горяч, деятелен. Воспитанный иностранцем - гувернером, детство провел за границей, по своим взглядам был образованнее и культурнее своих современников. Он то и стал ломать устоявшиеся взгляды на кулачные бои в пользу дуэлей.
Истоки дуэли корнями уходят в эпоху рыцарей.
Когда воина посвящали в рыцари, он преклонял в знак покорности колено, и его били мечом или копьем по плечу. Он смиренно сносил обиду, как бы давая обет, что это последнее унижение, за которым не последует расплата. Но, став рыцарем, никому не простит обиду, и на удар (рукой или словом) он ответит ударом на честном поединке.
На Западе дуэль не была привилегией мужчин, Очень скоро она перекинулась на прекрасный пол, и дуэли с участием женщин стали обычны.
Во Франции маркиза де Поль и графиня Полиньяк со шпагами в руках оспаривали любовь герцога Ришелье.
При Людовике ХIV славилась искусством драться на шпагах оперная певица госпожа Мопен. Однажды на балу она оскорбила великосветскую даму, три кавалера этой дамы вступились за нее, она вызвала всех троих и поочередно убила.
В 1828 году в Париже одна девушка вызвала на дуэль своего неверного друга, офицера. Пистолеты, без ведома девушки, были заряжены холостыми зарядами. Девушка выстрелила первая и «промахнулась». Офицер долго-долго целился, девушка, не шелохнувшись, стояла в 6-ти шагах от него,
Офицер выстрелил вверх. Примирение состоялось.
В 1833 году в Париже Роза Кроби заколола на дуэли соперницу, отбившую у нее мужа.
На суде председатель спросил ее;
- Сколько вам лет?
- Вопрос не приличен!
- Дело не в приличиях. Отвечайте!
- Закон дает мне право не отвечать?
- Итак, вы не хотите сказать!
- Я не прочь сказать, но здесь много любопытных, я не хочу, чтобы они слышали, пришлите мне вашего секретаря, я скажу ему на ухо, а он перескажет вам.
- Умеете вы фехтовать?
- Нет!
- А ваша покойная противница?
- Умела отлично!
- Отчего же вы выбрали шпаги, а не пистолеты?
- Я не люблю огнестрельного оружия и боюсь его!
Дуэли быстро распространялись по Европе, их невозможно было остановить никакими карами и законами.
Посчастливилось лишь только одной Англии, где в 1840 году было составлено общество из пэров, адмиралов, генералов. Члены столь авторитетного общества осудили дуэль и обязались честным словом никогда не выходить на поединок, а решать все споры чести Судом Посредников, ежегодно назначаемых обществом
С тех пор в Англии нет дуэлей, и нигде вместе с тем личное достоинство человека не уважается и не охраняется так, как в Англии.
Франция, законодательница моды в Европе, пошла другим путем.
В 1836 году в Париже знаменитый Жокей-клуб обратился к графу Шатовилъяру с предложением составить и издать Дуэльный Кодекс.
Кодекс Шатовильяра обсудили и подписали более 100 французских аристократов, известных своей щепетильностью в делах чести, и он стал непререкаемым авторитетом для дуэлянтов и секундантов. На основе его были вскоре изданы Кодексы в других европейских странах.
Дошел дуэльный Кодекс и до Петербурга, но у нас его корректировали и исправляли, игнорируя многие положения.
С начала зарождения дуэлей в России, они резко отличались от западных. Во времена Александра I, во время финляндской компании, генерал П.А. Тучков поспорил с генералом князем Долгоруковым. Слово за слово, и князь вызвал Тучкова на дуэль. В это время противник пошел в атаку на русские редуты. Драться в такую минуту генералы посчитали неприличным, но честь защищать ведь надо же, и они не придумали ничего лучшего, как встать на батареях у амбразур, на которых неприятель сосредоточил огонь.
Оба генерала при орденах и лентах стояли под огнем неприятеля на глазах всего войска целых полчаса, пока Долгоруков не был убит. Правосудие свершилось! Тучков сошел в укрытие.
Граф Федор Толстой—Американец во время своего плавания поссорился с матросом и вызвал его на дуэль.
Тот отказался, ссылаясь на то, что плохо стреляет.
Толстой предложил стреляться «в упор», без промаха!
Матрос струсил.
Тогда Толстой предложил ему самому выбрать оружие и условия дуэли. Тот предложил «морскую дуэль», т. е. оба бросаются в море и борются в воде, пока кто кого не утопит.
Толстой ответил, что не умеет плавать. Моряк стал над ним подтрунивать, тогда Толстой бросился на него, схватил мощными руками и полетел за борт вместе со своей жертвой. Матросы вытащили их палубу живыми, но через два дня моряк умер от нервного потрясения.
Иногда поединок принимал форму театрального представления.
В 1823 году в отдаленном гарнизоне стрелялись два офицера. Каждый пригласил по два секунданта, те своих друзей, друзья пригласили товарищей, те знакомых. Утром за крепостной стеной на месте дуэли собралась большая толпа. Для соблюдения порядка комендант выставил в оцепление целый полк.
Одни говорили, что на дуэли присутствовало 1200 человек, другие - 2500. Спектакль состоялся.
Чем дальше от Петербурга и Москвы, тем Дуэльный Кодекс больше размывался и носил печать местничества.
В каждом полку - свои правила дуэли.
Вот как А. Куприн описывает вызов на дуэль в «Поединке»:
«Суд общества офицеров М-ского пехотного полка в составе - следовали чины и фамилии судей - под председательством подполковника Мигунова, рассмотрел дело о столкновении в помещении офицерского собрания поручика Николаева и подпоручика Романова. Нашел, что ввиду тяжести взаимных оскорблений ссора этих обер-офицеров не может быть окончена примирением их и что поединок между ними является единственным средством удовлетворения оскорбленной чести и офицерского достоинства.
Мнение суда утверждено командиром полка».
Окончив чтение, подполковник Мигунов снял очки и спрятал их в футляр:
- Вам остается господа, - сказал он с каменной торжественностью, - выбрать себе секундантов, по два с каждой стороны и прислать их к 9-ти часам вечера сюда в собрание, где они совместно с нами выработают условия поединка.
Впрочем, - прибавил он, - прочитанное сейчас постановление суда не имеет для вас обязательной силы. За каждым из вас сохраняется полная свобода драться на дуэли или... - он развел руками и сделал паузу, - или оставить службу. Затем... Вы свободны господа».
Здесь Дуэльный Кодекс не просто нарушается, а грубо попирается. Неслыханно, что вызов делает не оскорбленный, а суд, да еще утверждает его командир (а это уже приказ, на военном языке!), секундантов обязывают взять по два с каждой стороны (сколько и кого, решать участники дуэли и даже не оба, а это право оскорбленного), оружие выбирает суд (а должен оскорбленный, это его право!), выработать условия дуэли секунданты обязаны вместе с судом (никто не должен присутствовать третьим при выработке условий поединка!).
В России не было твердого Дуэльного Кодекса, все усилия секундантов сводились лишь к тому, чтобы поставить противников в равные условия.
Русская дуэль была более жестокая и смертоноснее европейской. Причины?
Дуэль в России воспринималась не как ритуальное снятие бесчестия, а гораздо острее - как судебный поединок, Божий суд, Высший суд! Пусть Бог рассудит нас, и не надо искусственными помехами (те. дуэльными правилами!) мешать этому суду.
Отсюда и жестокость дуэльных условий.
У А. С. Пушкина был свой взгляд на дуэль. Он не признавал над собою никакого суда, кроме своего собственного.
«Я сам свой Высший суд!»
Отношение Пушкина к дуэлям лучше всего искать в словах обер-прокурора кассационного суда в Париже Дюпен-старшего, В них весь Пушкин!
«Дуэль, милостивые государи, это совсем не право, а довод наиболее сильного или наиболее ловкого, иногда самого дерзкого!
Вызвать на дуэль не значит атаковать лишь частное лицо; нет, это прежде всего посягательство на общий мир, презрение к закону, восстаниё против государственного порядка.
Дуэлянты хотят управлять сами собой, глумятся над верховной властью страны, где живут».
Эти слова давно пора высечь на камне на Черной речке.
Одним из основополагающих правил Кодекса гласило:
«За одно и то же оскорбление удовлетворение можно требовать только один раз».
У Пушкина в «Выстреле» Сильвио не стреляет, хотя противник сделал выстрел (по Кодексу - дуэль закончена!), а Сильвио, вопреки Закону, откладывает свой выстрел до другого раза, повторно, за то же оскорбление возобновляя дуэль.
Сам раненый Пушкин, лежа у барьера в снегу, сказал: «Когда поправимся, начнем сначала».
Одной из главных задач европейского Кодекса было не допускать ведомо смертельного исхода.
«Дуэльный Кодекс»:
«Ни в коем случае не должны секунданты предлагать дуэль «на жизнь или на смерть».
У нас при неудачном выстреле дуэлянты сближали барьеры на один шаг с каждой стороны (как в дуэли Пушкина и Старова), а Толстой-Американец стрелялся даже «в упор».
Страшной особенностью нашей дуэли, требовавшей от поединщиков железного хладнокровия, было право сохранить выстрел, подозвать выстрелившего к барьеру и расстрелять его на минимальном расстоянии как неподвижную мишень.
Поэтому дуэлянты высокого класса не стреляли первыми.
Так обычно поступал и А, С. Пушкин, и Дантес «подловил» его на этом.
В. Даль писал: «Я слышал, что Пушкин был на 4-х поединках, из коих 3 первые кончились эпиграммой, а 4-ый смертью его. Все 4 раза он стрелял через барьер, давая противнику своему, где можно было, первый выстрел, а потом сам подходил к барьеру и подзывал противника».
По европейскому Кодексу после выстрела запрещалось подзывать к барьеру:
«Дуэльный Кодекс»:
«Кто выстрелил, тот должен остановиться и выждать ответный выстрел в совершенной неподвижности и в той позиции в которой стрелял».
В последней дуэли Пушкина с Дантесом противники шли к барьеру
«грудь в грудь», Дантес выстрелил первым, после чего изменил позицию: встал боком и прикрыл грудь пистолетом. Оба секунданта не воспрепятствовали этому нарушению.
«Дуэльный Кодекс»:
«Для всех дуэлей на пистолетах дистанция между противниками не может быть менее 15-ти шагов».
«Для Европы 15 шагов были минимальными, обычной дистанцией считалось расстояние в 25-30 шагов.
В русских поединках минимальным расстоянием было З шага (или «упор»!) - так стрелялся офицер Чернов с Новосильцевым за честь сестры.
Дуэли на шесть шагов не были у нас экзотикой, а средним расстоянием считалось 8-10 шагов.
15 «европейских», а тем паче 25-35(!), у нас не встречались
В европейском Кодексе дуэль на 10-ти шагах считалась «варварской» и противозаконной, как и дуэль с одним заряженным пистолетом, а у нас Печорину забывают зарядить пистолет.
«Дуэльный Кодекс»:
«Секунданты обязаны строго соблюдать дистанцию поединка, отодвигать барьеры («границы дистанции») запрещается».
А у нас Пушкин со Старовым дважды сближают барьеры на два шага (т.е. в сумме на четыре!) - это при десяти исходных!
Один из пунктов Кодекса гласил:
«Когда оскорбленному нанесено оскорбление 3-го или 2-го рода (оскорбления разделялись на 5 родов-разрядов; 3-ий род - тяжкое оскорбление), то ему при дистанции в 35 шагов принадлежит всегда первый выстрел».
35 шагов при тяжелом оскорблении - от такого Толстой-Американец, Дорохов, Каверин, да и Пушкин умерли бы от смеха.
«Дуэльный Кодекс»:
«Если через 24 часа после вызова на дуэль нет боя, то вызов является не действительным, и дуэль считается законченной».
Ранее 24-х часов поединок также не мог состояться, так как требовалось время, чтобы оскорбленный остыл и принимал решение на холодную голову.
У нас же Пушкин посылает вызов Дантесу 5 ноября, затем дает отсрочку до 7 ноября. Секунданты Соллогуб и Д’Аршиак обязаны были объявить дуэль законченной.
У Пушкина в «Выстреле» Сильвио стреляется в доме спустя несколько месяцев после оскорбления и вызова, что нарушает дуэльный Кодекс.
А в «Капитанской дочке» не выдерживаются положенные 24 часа.
«Вечер, я (Гринев) провел по обыкновению своему у коменданта...
Швабрин явился тут же... Мы решили драться завтра за скирдами, в седьмом часу утра».
А в «Каменном госте» Дон Жуан в комнате Лауры дерется сразу после вызова и вообще без секундантов.
«Дуэльный Кодекс»:
«Ждать противника на поединке полагалось не более 15 минут, а затем секунданты объявляли дуэль законченной, опоздавший покрывал себя позором».
В «Онегине» Ленский с секундантом ждет Евгения около двух часов, когда тот приехал:
«Опершись на плотину, Ленский
Давно нетерпеливо ждал...»
«Уж солнце катит высоко...»
«Идет Онегин с извиненьем...»
И вопреки всем нарушениям, дуэль состоялась.
«Дуэльный кодекс»:
«После отослания вызова все объяснения между поединщиками допускаются только через секундантов. Встреча противников до боя категорически воспрещается».
У нас 9 ноября Геккерен пишет Жуковскому: «Свидание представляется мне необходимым, обязательным, свидание между двумя противниками (а как же Кодекс?!), в присутствии лица (а Кодекс?), подобного Вам».
У Пушкина в «Онегине» поединщики обращаются друг к другу, минуя секундантов.
« - Что же, начинать?
-Начнем, пожалуй».
По Кодексу на дуэли обязаны присутствовать секунданты, они же организаторы.
«Дуэльный Кодекс»:
«...Кои по положению и знатности не уступают дерущимся».
У А. С. Пушкина на последней дуэли вообще нет секунданта до последней минуты, он отказывается от него, заявляя секунданту Дантеса, что ему это безразлично, а если Геккерен будет настаивать, то может подобрать ему секунданта сам по своему усмотрению, пусть даже это будет его «егерь».
В «Капитанской дочке» Пушкин тоже отказывает Гриневу и Швабрину в секундантах. Гринев хотел взять в секунданты Ивана Игнатьевича, тот отказался, на что Швабрин замечает: «Зачем нам секунданты - без них обойдемся!» И обходятся.
В «Выстреле» у Сильвио тоже нет секунданта, про дон Жуана уже говорили.
В «Онегине» у Ленского секундант
«Зарецкий, некогда буян,
Картежной шайки атаман,
Глава повес, трибун трактирный,
Теперь же добрый и простой,
Отец семейства холостой...»
Онегин же берет в секунданты своего слугу, «хоть человек он неизвестный, но уж конечно малый честный». Секунданты явно не ровны сословно: офицер-помещик и слуга!
«Зарецкий губу закусил».
Несмотря на явное нарушение Кодекса, Пушкин доводит дуэль до конца.
«Дуэльный Кодекс»:
«… Вид оружия выбирает пострадавший, замена оружия по ходу дуэли не разрешалась».
Оба противника должны были пользоваться новым, не знакомым для них и не пристрелянным заранее оружием. В 1835 году в Англии судили дуэлянта, убившего своего противника, за то, что он пользовался пистолетом, из которого постоянно стрелял, т. е. он был у него «пристрелян», в то время, как у его противника пистолеты были только что куплены и не знакомы ему.
Суд приговорил дуэлянта к смертной казни.
Вот почему Дантес берет пистолеты у Бранта (что, у него своих было, что ли? У офицера то!), а Пушкин покупает их в день дуэли в лавке Куракина на Невском.
«Дуэльный Кодекс»:
«Завершение дуэли заканчивалось составлением реляции (протокола), которая подписывалась секундантами и обязательно врачом, присутствие которого на поединке было обязательным».
На дуэли у А. С. Пушкина не было реляции, ничего не подписывали, не было и врача.
По имеющимся данным во Франции, где было обилие поединков, за девять лет с 1839 по 1848 годы погибло только шесть человек, а в Европе с 20 мая 1894 года по 20 мая 1910 год было проведено 322 дуэли. С двенадцати шагов стрелялся один, триста двадцать один стрелялся с 25-35 шагов. Из них было убито лишь пятнадцать человек.
Это говорит о том, что составители и блюстители Дуэльного Кодекса прежде всего думали именно о демонстрации готовности участников поединка к риску, но все было сделано, чтобы кровавый исход оказался случайностью, несчастным случаем.
В России все было иначе. «Чем кровавее, тем лучше», заявлял Пушкин накануне дуэли с Дантесом.
Бескровный вариант в России был уделом несчастного случая. Исход предполагался один - смерть одного или обоих бойцов.
Идея русской дуэли состояла из пяти пунктов:
1. Дуэль - Божья кара, Бог покарает виновного.
2. Дуэль - утверждение личности, способной распоряжаться своей
жизнью, не подвластной никакому царю.
3. Дуэль - мятеж государственному устройству, не способному
защитить честь оскорбленного.
4. Дуэль - противостояние «Я» государственной иерархии.
5. Дуэль - возмездие, «око за око, зуб за зуб».
Все это требовало максимальной жестокости от дуэли.
Существовало еще одно правило в Кодексе:
«После поединка секунданты тоже должны были драться между собой, когда падали «вторые» - sekundi , начинали «третьи» - tersami».
Единственный способ покончить с дуэлями - это возродить забытое и не выполняемое правило, чтобы секунданты дрались.
Хотя в России бой секундантов был не такая редкость, как в Европе. Известна нашумевшая дуэль «четверых».
Дрался за артистку Истомину Завадовский и Шереметев, после их дуэли у барьера сошлись их секунданты - А. С. Грибоедов и Якубович.
На русских дуэлях редко метили в руку или ногу. Стреляли наверняка - в живот. Ранение в живот было абсолютно смертельным, спасти раненого медицина не могла. Раненый умирал в страшных муках. Вот оно - возмездие?
В живот стрелял Завадовский Шереметеву, Дорохов - Щербачеву (об этом ранении вспомнил Пушкин, когда его вез Данзас с Черной речки), Толстой-Американец — Нарышкину, Дантес - А. О. Пушкину.
К концу 1837 года отношение к дуэли в дворянском обществе начало меняться.
Стремление сделать карьеру, остаться на глазах Высшего света, попасть в царское окружение - ради этого можно было поступиться честью.
Теперь можно было совершить подлость, трусость на глазах у всех и пренебречь общественным мнением товарищей, ради мнения верхушки.
Гвардейцы, теряющие представление о чести и благородстве, могли позволить себе любую дерзость, ибо отказ от дуэли стал возможен и решение конфликта стали отдавать в руки властей. Дуэльный Кодекс был забыт.
ГЛАВА II.
«Стрелялись мы…»
(Е. Баратынский)
СПИСОК ДУЭЛЬНЫХ ПРОТИВНИКОВ А. С. ПУШКИНА.
1. II. И. ГАННИБАЛ (1817 — лето)
2. В. К. КЮХЕЛЬБЕКЕР (1819)
3. Барон М. КОРФ (1819)
4. Майор ДЕНИСЕВИЧ (1819 — зима)
5. Ф. Ф. ОРЛОВ (1820)
6. А. II АЛЕКСЕЕВ (1820)
7. ДРУГАНОВ (1820)
8. К. Ф. РЫЛЕЕВ (1819-1820)
9. Дуэль с неизвестным.
Секундант Ф. ГЛИНКА (1820)
10. Дуэль в Малине с неизвестным (1820-1821?)
11. ДЕГИЛЬИ (июнь 1821)
12. ЗУБОВ (1821)
13. Грек ИВАН СКИНА (1822)
14. ИНГЛЕЗИ (1822)
15. Дуэль с неизвестным за картами (вторая половина 1822)
16. Полковник СТАРОВ С.Н. (1821-1822 –зима)
17. ЛАНОВ И. Н. (1822)
18. РУТКОВСКИЙ (1822 – июль)
19. ТОДОРАКИ БАЛШ (1822)
20 Дуэль с неизвестным в Одессе (1824)
21. Граф Ф. И. ТОЛСТОЙ (1826)
22. В. Д. СОЛОМИРСКИЙ (1827)
23. Дуэль в Марьиной роще с неизвестным (1827)
24. ТЕОДОС ЛАНГРЕНЕ (1828)
25. Граф В. А. СОЛЛОГУБ (1836)
26. С. С. ХЛЮСТИН (1836 – февраль)
27. Барон Ж. ДАНТЕС (1836 – ноябрь)
28. Барон ЛУИ ГЕККЕРН (1837 – январь)
О дуэлях А. С. Пушкина известно не очень много.
«Что и где Липранди» Н. Я. Эйдельмана, да работа В. Ходасевича, изданная русским зарубежьем в Париже – вот, пожалуй, и все.
Упоминания о них рассыпаны по страницам воспоминаний и дневников современников, об одних написано много, о других сказано скороговоркой, о третьих - недомолвками и намеками.
Мало кто знает, что 28 раз А. С. Пушкин вызывал обидчика к барьеру, иногда сам принимал вызов, но всегда был спокоен, хладнокровен, смел.
На пяти дуэлях выдерживал выстрел, а в дуэлях со Старовым даже два! В двадцати дуэлях дело до выстрелов не доходило, и все кончалось примирением. Исходы еще трех неизвестны.
П. Липранди, сам известный дуэлянт и прообраз Сильвио в пушкинском «Выстреле», писал:
«Когда дело доходило до барьера, и к нему он (А. С. Пушкин) являлся холодный как лед. На моем веку, в бурное время до 1820 года, мне случалось не только что видеть множество таких встреч, но не раз самому находиться в таком же положении, а подобной натуры, как у Пушкина, в таких случаях я встречал очень немного».
Далеко не все из этого множества пушкинских дуэлей известны сегодня, но даже те двадцать восемь дуэлей, которые удалось разыскать, вызывают восхищение поведением поэта, готовностью защищать честь любым способом.
Так что это были за дуэли?
Летом 1817 года Пушкин гостил в Михайловском. Дядя Семен Исаакович Ганнибал, внук «арапа Петра Великого», пригласил племянника к себе в Петровское. Было изрядно выпито домашней наливки, затем крепостной оркестр заиграл котильон. Пушкин пригласил на танец перезрелую девицу Лошакову, любовницу и сожительницу дяди.
Семен Исаакович грубо отбил у Пушкина партнершу. Поэт вспылил, наговорил дяде кучу грубостей и вызвал его на дуэль. Разгоряченный вином
С.И. Ганнибал приказал тут же принести из кабинета ящик с пистолетами. Гости бросились мирить скандалистов и через десять минут к всеобщей радости противников примирили.
На В. Кюхельбекера Пушкин писал эпиграммы еще в Лицее.Например, в 1813 "Несчастье Клита", а в 1814-16гг. "Вот Виля, он любовью дышит..." и 1816 "Тошней идиллии и холодней чем ода...", а также"Завещание Кюхельбекера" (авторсто Пушкина здесь под вопросом), эпиграмма на смерть стихотворца, а в последние дни пребывания в Лицее "В последний раз..."
В 1818 или 1819гг.,- дата до сих пор точно не установлена- Пушкин написал на В. Кюхельбекера эпиграмму:
«За ужином объелся я,
А Яков запер дверь оплошно -
Так было мне мои друзья.
И кюхельбекерно, и тошно».
Оскорбленный Вильгельм вызвал обидчика на дуэль. Стрелялись в парке, Кюхельбекер промахнулся, Пушкин выстрелил в воздух. После этого противники примирились и остались друзьями на всю жизнь.
В 1819 году Пушкин одно время проживал в доме, где жил и его лицейский сокашник барон М. А. Корф. Однажды пьяный камердинер Пушкина ворвался в переднюю Корфа и стал скандалить. Корф отколотил его и выставил за дверь. Камердинер пожаловался своему барину на самоуправство соседа.
Пушкин тут же послал вызов Корфу, но последний ответил отказом. На вызов поэта он написал:
«Не принимаю Вашего вызова из-за такой безделицы не потому, что Вы Пушкин, а потому, что я не Кюхельбекер».
Поэт быстро остыл, дружеские отношения сохранились на всю жизнь, хотя никогда не были близкими.
Зимой 1819 года Пушкин пришел в театр. Пьеса ему не нравилась, он громко зевал, шикал, разговаривал. Сосед его, майор А.С. Денисевич, которому пьеса нравилась, заметил, что тот мешает ему слушать.
Пушкин не унимался и продолжал шуметь и проказничать по-прежнему. Тогда майор пригрозил вызвать полицию и вывести Пушкина из зала. «Посмотрим», - ответил хладнокровно поэт.
По окончании спектакля майор остановил Пушкина и публично стал ему выговаривать: «Молодой человек, вы мешали мне слушать пьесу. Это неприлично и невежливо». «Да, я не старик. - ответил Пушкин, - но, господин штаб-офицер, еще невежливее здесь и с таким жаром говорить мне это. Где вы живете?»
Денисевич сообщил адрес и назначил приехать к нему в восемь утра. «Буду!» - ответил поэт, уверенный, что вызов принят.
На другой день, ровно в восемь утра, А. С. Пушкин с двумя секундантами-офицерами приехал к Денисевичу. Когда тот увидел, что его театральный сосед приехал драться на дуэли, он в замешательстве заявил, вызван смех у секундантов: «Я не буду с вами драться, вы, молодой человек, неизвестный в свете, а я штаб-офицер».
«Я русский дворянин Пушкин, и потому вам не стыдно будет иметь со мной дело».
При разговоре присутствовал офицер Лажечников, восторженный почитатель поэзии Пушкина. Услышав фамилию автора «Руслана и Людмилы», он вмешался в разговор и заставил Денисевича признаться в необдуманных словах.
Денисевич извинился и протянул Пушкину руку, но тот не подал ему свою и удалился со своими секундантами, бросив через плечо: «Извиняю!»
В последующем письме к князю П. А. Вяземскому поэт вспоминал об этой истории как об одной из мальчишеских проказ, которые повторять не следует.
В Кишиневе в 1820 году Пушкин зашел в бильярдную, которая располагалась в местном ресторане. В этот вечер там Ф. Ф. Орлов и А.П. Алексеев играли «на интерес» и вазу жженки.
Ваза вскоре была подана. Оба гусара порешили пить вазу «по круговой», а не «очередно». Липранди успел шепнуть Пушкину, чтобы тот не соглашался, так как не имеет опыта пить по круговой, а тут требуется искусство, чтобы не опьянеть. Пушкин заартачился. Первая ваза сошла с рук нормально. Но после второй поэт совершенно опьянел, начал хватать шары, бросать их, ложиться на борта бильярдного стола, всячески мешать игре.
Орлов назвал его школьником, а Алексеев добавил, что школьникам хорошо помогает розга.
Кончилось тем, что Пушкин устроил скандал, вызван обоих на дуэль, а Липранди предложил быть секундантом.
Было решено в десять утра собраться у Липранди и ехать к месту дуэли.
После этого Липранди потащил захмелевшего Пушкина к себе ночевать. По дороге тот протрезвел и стал ругать себя за свою горячую арабскую кровь. Но когда Липранди предложил поэту покончить дело миром, тот заявил:
- Ни за что! Я покажу им, что давно не школьник.
- Все оно так, да бой будет не равный.
- Как не равный?
- Не равный потому, что может быть из тысячи полковников двумя будет меньше, да еще и такие, какие ничего не значат, а вы 22-х лет уже известны.
Пушкин молчал. Подходя к дому, поэт произнес: «Скверно, гадко, да как же покончить?»
Утром Липранди удалось уговорить Орлова и Алексеева. Пушкин просил у них прощения за вчерашний поступок, и дело закончилось миром и шампанским.
Позже Пушкин не раз говорил Липранди: «Жаль, жженка виновата. А не то славно бы подрался, ей богу славно!»
В 1820 году в кишиневском доме полковника Ф. Ф. Орлова Пушкин стал дурачиться, шутить, схватил рапиру и начал ею фехтовать, становиться в позицию. Неожиданно в комнату вошел штабс-капитан Друганов. Пушкин бросился к нему с рапирой, стал задирать требовать, чтобы он взял рапиру и встал в позицию. Друганов отвел рапиру рукой, Пушкин сделал неудачный выпад и оцарапал руку штабс-капитана, тот вспылил и потребовал удовлетворения. Хозяевам легко удалось перевести все в шутку и примирить противников. Горчаков, присутствующий при размолвке, чтобы окончательно укрепить мир, попросил поэта почитать его молдавскую песню («Черная шаль»). Пушкин охотно согласился, бросил рапиру и начал читать с большим воодушевлением.
В 1820 году у Пушкина была дуэль с неизвестным для нас лицом, в которой принимал участие в качестве секунданта поэта Ф. Глинка.
Уже после гибели Пушкина, когда П. И. Бартенев собирал материалы о жизни поэта для его биографии, Ф.Глинка рассказал ему об этом случае: «Я очень его любил как Пушкина и уважал в высшей степени талантливого поэта. Кажется, и он это чувствовал и поэтому дозволял говорить ему прямо на счет тогдашней его разгульной жизни. Мне удалось даже отвести его от одной дуэли».
Кто был соперником Пушкина, что послужило причиной дуэли, Ф. Глинка умолчал, считая это «посторонним».
5 июня 1821 года Пушкин вызвал на дуэль на саблях бывшего офицера французской армии, проживающего в Кишиневе, Дегильи. Пушкин волочился за женой Дегильи, «как и за всеми хорошенькими женщинами».
Дегильи знал об этом, и однажды в шумной компании публично стал
отчитывать жену, придравшись к какой-то мелочи.
Пушкин увидел в этом бестактность Дегильи по отношению к собственной жене и тут же вызвал его. Дегильи вызов не принял и уехал с женой домой. Тогда Пушкин наутро передает ему оскорбительное письмо, требуя выйти к барьеру. Дегильи струсил, стал писать письма местным властям о предстоящей дуэли, на глазах жены составлял плаксивые завещания, по всему городу растрезвонил о дуэли, где выставлял себя безвинной жертвой.
Дуэль расстроилась. Дегильи срочно покинул Кишинев.
Пушкин был взбешен не столько, что дуэль не состоялась, сколько тем способом, при помощи которого французу удалось спасти свою шкуру.
В том ж 1821 году Пушкин отбил у Кишиневского купца Инглези цыганку-сожительницу Людмилу. Их отношения частично нашли потом отражение в сюжете «Цыган». Инглези вызвал Пушкина на дуэль. Генерал Инзов, чтобы сорвать дуэль, посадил поэта на гауптвахту под домашний арест, а Инглези под благовидным предлогом выслал из Кишинева.
В 1822 году Пушкин вызвал на дуэль грека-фанаприота эмигранта Ивана Скину. Скина был человек очень начитанный, в совершенстве владел французским языком, обладал феноменальной памятью и мог читать наизусть целью французские поэмы. 0днажды в разговоре Скина упомянул «Метаморфозы» Апулея. Пушкин попросил дать ему эту книгу. Грек с удивлением спросил, как он мог до сих пор не прочесть это столь известное произведение.
«Вы поэт, и не знаете этой книги?» - иронически заметил Скина. Пушкину послышался в этом замечании намек на его невежество.
Он вспылил, сказал, что читал эту книгу раньше, но кое-что позабыл в ней и потребовал объяснения. Повод к невежеству он никому никогда не давал!
Дело принимало серьезный оборот. Тогда Скина предложил дать ему «Метаморфозы» Апулея, чтобы он познакомился с книгой, а при возвращении запиской сообщил, знакома ли была ранее книга или нет, И уж после этого, если будет необходимость, они объяснятся.
Поэт остыл, отослал «Метаморфозы» с запиской, что книга эта нее ему была незнакома. Дуэль расстроилась.
И. П. Липранди отчитал Пушкина за этот поступок. Тот дал ему во “не брать больше от греков книг”.
В 1821 году Пушкин играл в карты с офицером генерального штаба Зубовым.
Пушкин проиграл, но расплачиваться не стал, публично заявив, что Зубов «играл наверное», т.е. шулерничал: «так что нельзя платить такого рода проигрыши».
Зубов счел себя оскорбленным и вызвал поэта на дуэль. Дуэль состоялась в урочище Малина, в двух верстах от Кишинева. Зубов стрелял первым и дал промах. «Довольны ли вы?» - спросил Пушкин, которому пришел черед стрелять. Вместо того, чтобы требовать выстрела, Зубов бросился к нему с объятиями. «Это лишнее», - заметил поэт, выстрелил вверх и удалился.
В. П. Горчаков писал, что на дуэль Пушкин явился с черешнями и завтракал ими, пока Зубов целился и стрелял. Этот случай позднее Пушкин использовал в повести «Выстрел».
На Святках 1821-1822 года на балу молодой офицер егерского полка заказал играть кадриль. В это время появился Пушкин, который еще раньше договорился с офицером А. II Полторацким пригласить своих дам на мазурку, поэтому попросил играть мазурку.
Оркестр был полковой, офицер уже не просил, а приказал солдатам-музыкантам играть кадриль.
Пушкин захлопал в ладоши, привлекая к себе внимание, и закричал: «Господа! Мазурка!»
И хотя Пушкин был штатским, солдаты исполнили его просьбу, а нё офицера, и заиграли мазурку.
Командир егерского полка С.Н. Старов увидел в этом эпизоде оскорбление чести мундира офицера и посоветовал молодому офицеру вызвать Пушкина на дуэль или потребовать публичного извинения. Офицер замялся, а затем смутился и сказал Старову, что не может этого сделать, так как даже не знаком с обидчиком. Тогда Старов сам потребовал от Пушкина удовлетворения за оскорбление его офицера. Дуэль была назначена на следующий день.
«Погода была ужасная: метель до того была сильна, что в нескольких шагах нельзя было видеть предмета... Первый барьер был на шестнадцать шагов; Пушкин стрелялся и дал промах, Старов тоже, и просил зарядить и сдвинуть барьер. Пушкин сказал: «И гораздо лучше, а то холодно». Предложение секундантов - прекратить - было обоими отвергнуто. Барьер был определен на двенадцать шагов, и опять два промаха. Оба противника хотели продолжать, сблизить барьер, но секунданты решительно воспротивились, и т. к. нельзя было примирить, то поединок был отложен до прекращения метели».
Пушкин по дороге домой заехал к А.П. Полторацкому, но не застал дома и оставил экспромт:
«Я жив,
Старов
Здоров.
Дуэль не кончен».
Вечером Старов попросил Липранди переговорить с секундантом поэта Алексеевым, чтобы он принял меры кончить дело миром. Полторацкому и Алексееву удалось свести противников в ресторации Николетти за бутылкой шампанского.
- Я всегда Вас уважал, полковник, и поэтому принял Ваш вызов, -сказал Пушкин.
- И хорошо сделали, Александр Сергеевич, а должен сказать, по правде, что Вы так хорошо стоите под пулями, как хорошо пишите, - ответил Старов.
Через два дня после дуэли Пушкин зашел в ресторацию к Николети поиграть на бильярде. В той же комнате в углу несколько молодых людей толковали о прошедшей дуэли. Одни превозносили поведение поэта, другие осуждали Старова.
Пушкин, услышав это, вспыхнул, бросил кий и подошел к молодым людям.
«Господа!» - сказал он. «Как мы кончили со Старовым — это наше дело. Но я вам объявляю, что если вы позволите себе осуждать Старова, которого я не могу не уважать, то я приму это за личную обиду, и каждый из вас будет отвечать мне как следует!»
Пушкин умел ценить достоинство противников.
Старову было уже под семьдесят, прошло тридцать два года после поединка, а он искренне винил себя и говорил, что это одна из двух капитальных глупостей, которые он сделал в своей жизни.
Какая была другая - он молчал.
В 1822 году Пушкин ухаживал за женой местного помещика Теодораки Балш. Но вскоре поэту Балш надоела, и он переключился на красавицу еврейку Альбрехтшу, которая была двумя годами старше Балш, но красивее, со свободными европейскими манерами.
Балш ревновала его, пыталась опять привлечь к себе внимание, но ничего не помогало. Не зная, чем уколоть поэта, однажды за обедом она публично заявила, что ей достоверно известно, будто Пушкин не совсем хорошо вел себя на дуэли со Старовым.
Поэт потребовал удовлетворения за оскорбление его чести у мужа Балш. Тот сначала отказался, тогда Пушкин дал ему пощечину. Молдаванин рассвирепел, готовый убить обидчика,
Пушкин не сдержался, схватил подсвечник и ударил им по лицу противника.
Сцена была ужасная.
«Балш кричал, содомил, старуха Богдан упала в обморок, беременной вице-губернаторше приключилась истерика, гости разбрелись по углам, люди кинулись помогать лекарю, который тотчас явился со спиртами и каплями», - писал Павел Иванович Долгоруков, чиновник министерства финансов,
Генерал Пущин увез Пушкина к себе. Вечером, желая помирить противников, их свели в доме вице-губернатора. Балш начал извиняться за жену и просить прощения, ссылаясь на то, что был сильно пьян,
Пушкин вытащил из кармана пистолет и показал Балшу: «Вот так я хотел с вами разделаться. Здесь же не место». Затем положил пистолет обратно в карман и закатил Балшу звонкую пощечину. Их тотчас разняли. Доложили генералу Инзову, тот приказал посадить Пушкина под арест, чтобы молдаване с ним не посчитались. Балш под благовидным предлогом был выслан из Кишинева по делам службы».
21 июня 1822 года Пушкин обедал у Инзова. За столом находился отставной штабс-капитан Рутковский, хвастун, известный враль и выдумщик. Он любил нести небылицы и очень обижался когда ему не верили, сам же всегда ставил под сомнение рассказы других.
За столом разговор зашел о погоде, дожде, граде. Рутковский стал утверждать, что однажды попал под град весом три фунта. Пушкин, невзлюбивший Рутковского с первого взгляда, вышел из терпения и, задираясь, стал смеяться над вралем. Рутковский продолжал настаивать на своем. Пушкин ответил ему: «Если вам верят, почему же вы не хотите верить другим?» Слово за слово - вспыхнула ссора. Инзов притушил ее, сказав, что не стоит ссориться из-за такой мелочи. Только встали из-за стола и Инзов удалился в гостиную, как Пушкин назвал Рутковского подлецом, тот его - мальчишкой, после чего поэт вызвал противника к барьеру.
Пушкин предложил не откладывать дуэли в долгий ящик, отправиться к нему домой и там обсудить условия поединка на пистолетах.
В квартире Пушкина ссора вспыхнула вновь, Пушкин схватился за пистолет, Рутковский стал у него отбирать его и бросился на поэта с кулаками. Пушкин схватил нож. Поднялся шум, сбежались люди, дуэлянтов разняли и растащили по разным комнатам. Дали знать Инзову, и тот приказал посадить Пушкина, как зачинщика, на гауптвахту и держать его там, пока не поумнеет. Через четыре дня в Кишинев приехал бригадный генерал Дмитрий Николаевич Болговский, который упросил Инзо- выпустить из-под ареста Пушкина.
В 1822 году на обеде у генерала Инзова присутствовал бывший адъютант Потемкина, статский советник, шестидесяти пяти летний И.Н. Ланов. Тут же был и Пушкин. Перед самым окончанием обеда, Ланов, большой охотник до крепких напитков, стал уверять всех, что водка лучшее лекарство от всех болезней, ею можно вылечить даже горячку.
«Позвольте усомниться»,- заметил Пушкин и начал говорить с соседом по столу на другую тему, сразу завладев нитью разговора. Ланов обиделся и обратился к Инзову: «Уймите этого мальчишку – молокососа». «Если я молокосос, то вы, конечно, виносос!» - отпарировал поэт. Чиновник раскипятился и вызвал Пушкина на дуэль. Он бушевал и шумел до тех пор, пока вызов не был принят. Инзов с трудом помирил их.
Пушкин, по словам Липранди, был очень рад, что дело не дошло барьера, он боялся показаться смешным на поле чести с таким противником.
Позже он ответил Ланову эпиграммой:
«Борись ворчун, болван болванов,
Ты не дождешься, друг мой Ланов,
Пощечин от руки моей.
Твоя торжественная рожа
На бабье гузно так похожа,
Что только просит киселей».
Но это не последняя кишиневская дуэль Пушкина.
А. Ф. Вельтман, хорошо знавший Пушкина в то время и водивший с ним дружбу, писал: «Верстах в двух от Кишинева, на запад, есть урочище среди холмов, называемое Малиной, - только не от русского слова «малина». Это место как будто посвящено обычаем «полю». Подъехав к саду, лежащему в вершине лощины, противники восходят на гору... На лугу, под сенью яблонь и шелковиц, близ дубовой рощицы, стряпчие вымеряют поле, а между тем подсудимые сбрасывают с себя платье и становятся на место.
Здесь два раза «полевал» и Пушкин, но к счастью, дело не доходило даже до первой крови, и после первых выстрелов противники предлагали мир, а он принимал его».
Если Вельтман знал о двух дуэлях в Малине, одна из которых была с Зубовым, то кто был вторым противником поэта? Кто тот неизвестный? Вельтман очевидец, с симпатией относившийся к поэту, его запискам можно верить.
В Одессе у Пушкина был поединок, о котором В. И. Даль рассказал П.И. Бартеневу.
«Подробности другого поединка – кажется, в Одессе - не помню; знаю только, что противник Пушкина не выдержал, что Пушкин отпустил его с миром, но сделал это по-своему: он сунул незаряженный пистолет себе подмышку, отвернулся в сторону».
Кто был противником Пушкина, Даль не говорит. Тургенев также говорит об этом поединке, не называя всех участников.
Между сентябрем 1819 и февралем 1820 года Пушкин познакомился с К.Ф. Рылеевым, тогда же между ними и произошла размолвка, которая кончилась дуэлью. Из-за чего возникла ссора, ни тот ни другой не любили вспоминать.
24 марта 1825 года Пушкин писал А. А. Бестужеву и в шутку сожалел, что раньше не убил Рылеева на дуэли: «Я опасаюсь его не на шутку и жалею очень, что не застрелил, когда имел тому случай - да черт его знал».
В последующем они помирились и сохранили свою привязанность до конца, хотя дружбы между ними не было.
После казни Рылеева поэт через Дельвига передал жене его 600 рублей - вернул гонорар, полученный от Рылеева за стихи для альманаха «Звездочка», который так и не увидел свет.
Во второй половине 1822 года в Кишиневе у Пушкина была дуэль с неизвестным молодым человеком. За картами вспыхнула ссора, поэт снял сапог и подошвой ударил обидчика по лицу, тот бросился на Пушкина, их разняли. Назавтра было вышли драться на пистолетах на десяти шагах. О картели узнал Инзов и к утру разослал дуэлянтов Пушкина в Измаил, а молодого человека в Новоселицу.
Зеленецкий в «Московитянке» №6 за 1854 год описал этот случай со слов чиновника наместнической канцелярии, который был свидетелем этого дела.
Позже В. З. Писаренко и II. И. Бартенев также приводят этот случай, не называя этот случай.
В 1826 году Пушкин вызвал на дуэль графа Ф. И. Толстого-Американца, который распустил слух, что Пушкина высекли розгами на гауптвахте особой канцелярии. Пушкин ответил эпиграммой:
«В жизни мрачной и презренной
Был он долго погружен,
Долго все концы вселенной
Осквернял развратом он,
Но, исправясь понемногу,
Он загладил свой позор.
И теперь он - слава богу -
Только что картежный вор».
Толстой не остался в долгу и тоже написал эпиграмму.
Обстоятельства сложились так, что дуэль сразу не состоялась. Будучи в ссылке на юге, а затем в Михайловском, Пушкин помнил о вызове и готовился к нему.
Только в сентябре 1826 года поэт вернулся в Москву и тут же послал к Толстому секунданта.
Со времени конфликта прошло уже шесть лет и острота его стерлась. Друзьям удалось помирить противников, и между ними установились
дружеские отношения.
В письме к брату Пушкин назовет свой поступок «резким и необдуманным».
В 1829 году через Толстого Пушкин делает предложение Н.Н. Гончаровой, а на «мальчишнике» накануне свадьбы среди избранных гостей видим Ф.И.Толстого. 4 мая 1830 года поэт писал жене из Москвы: «Видел я свата нашего Толстого».
В 1827 году в Москве у Пушкина была дуэль с лицом, оставшимся для нас неизвестным.
К. А. Полевой вспоминал, что на даче у Соболевского в этот вечер собрались знакомые и друзья Пушкина, был там и поэт А. Мицкевич.
Поздно вечером приехал Муханов и заявил, что они с Александром Сергеевичем «гуляли» в Марьиной роще, и последний скоро будет.
Уже были поданы свечи, когда явился Пушкин - рассеянный, невеселый, говорил не улыбаясь, все указывало на дурное расположение духа.
Тотчас после ужина он заторопился и уехал, не сказавши никому ласкового слова. На всех это произвело неприятное впечатление, «некоторые объясняли дурное расположение Пушкина, рассказывая о неприятностях его по случаю дуэли, окончившейся не к славе поэта».
Кто этот неизвестный, каковы причины дуэли и почему она так расстроила поэта, осталось тайной.
15 апреля 1827 года В. Д. Соломирский послал вызов Пушкину.
Поэт был близок с Соломирским, даже подарил ему книгу Байрона с дружеской теплой надписью.
Встречались они часто в доме князя Урусова, где молоденькая княжна, фрейлина и фаворитка Николая I, оказывала Пушкину особое внимание, что вызвало ревность у Соломирского.
Однажды Пушкин, шутя и балагуря, рассказал что-то смешное о графине А.В. Бобринской. Соломирский после рассказа счел нужным обидеться.
«Я хорошо знаю графиню»,- заявил он, - «Это во всех отношениях почтенная особа, и я не могу допустить оскорбительных о ней отзывов».
«Почему вы мне не сказали раньше, что знакомы с графиней Бобринской? А вы спокойно выслушали весь рассказ, а потом каким-то Дон-Кихотством становитесь в защитники этой дамы».
Княжна Урусова поддержала Пушкина. Соломирский тут же удалился, обидевшись, а вечером прислал поэту вызов через своего секунданта Шереметева. Пушкин вызов принял и попросил Муханова быть его секундантом.
Но друзья не позволили ссоре дойти до барьера. Благодаря дружным усилиям П. А, Муханова, А. В. Шереметева и С.А. Соболевского, противников удалось помирить. Подан был роскошный завтрак, и с бокалами шампанского противники безо всяких извинений протянули друг другу руки.
Летом 1828 года Пушкин послал вызов через своего секунданта Н.В. Путяту секретарю французского посольства Теодосу Лагерне.
Причина вызова была в том, что на балу Пушкин подошел к одной даме, с которой в это время разговаривал Лагерне, и ему послышалось, будто француз шепнул ей: «Прогоните его!», и указал глазами на Пушкина.
Лагерне вызов не принял, а заявил, что никогда подобных слов не говорил, которые ему приписывают, а Пушкина «глубоко уважает, как знаменитого поэта России». Пушкин принял эти слова как извинение. Инцидент был исчерпан.
Граф Владимир Александрович Соллогуб был близко знаком с Пушкиным. В январе 1836 года он был прикомандирован к тверскому губернатору. Накануне отъезда из Петербурга на одном из вечеров у него произошло столкновение с Натальей Николаевной Пушкиной, которая стала подтрунивать над его романтической страстью к одной даме, по которой Соллогуб вздыхал. Соллогуб рассердился, спросил Наталью Николаевну, давно ли она замужем, сказал, что она не девочка и что-то намекнул насчет красавца-поляка Ленского, прекрасно танцевавшего мазурку.
На другой день Соллогуб уехал в Тверь, а через пару дней получил письмо от университетского товарища Андрея Карамзина, где тот выражал удивление, что он уклонился от дуэли с Пушкиным, который его вызвал.
Соллогуб тут же написал письмо Пушкину, где писал, что вызова от него никакого не получал, но готов выйти к барьеру, хотя вины своей не чувствует, и упоминания о Ленском не носили никакого намека.
В ответ он получил от поэта письмо: «Милостивый государь! Вы приняли на себя напрасный труд, сообщив мне объяснения, которых я не спрашивал. Вы позволили себе невежественность относительно моей жены. Имя, вами носимое, и общество, вами посещаемое, вынуждают меня требовать от вас удовлетворения за непристойность вашего поведения. Извините меня, что я не могу приехать в Тверь раньше конца настоящего месяца».
Соллогуб купил пистолеты, выбрал секунданта, привел в порядок бумаги и стал ждать приезда Пушкина в Тверь.
Он твердо решил не стрелять в Пушкина и выдержать его выстрел, сколько будет угодно. Прошло три месяца. Пушкин все не приезжал. Соллогубу на два дня пришлось уехать в деревню, и как раз в это время Пушкин завернул в Тверь по дороге в Москву. Воротившись, Соллогуб узнал, что Пушкин был в Твери и пришел в ужас от мысли, что поэт мог подумать, будто он специально сбежал из города от поединка.
Он срочно едет в Москву и является к Нащекину, у которого остановился Пушкин. Встреча была вначале холодной. Пушкин чистил длинные ногти и цедил сквозь зубы: «Неужели вы думаете, что мне весело стреляться? Да что делать? Я имею несчастье быть публичным человеком, а Вы знаете, что это хуже, чем быть публичной женщиной».
В разговор вмешался Нащекин, секундант Пушкина. Постепенно беседа оживилась, стала более дружеская, заговорили о «Современнике». Было ясно, что никто не ищет кровавой развязки, но никто не знал. как выпутаться из этой истории, не уронив честь. Разговор Соллогуба на балу с Натальей Николаевной слышали девицы Вяземские и растрезвонили его по всему Петербургу.
Соллогуб заявил, что ему не в чем извиняться перед Пушкиным, что он не чувствует себя виноватым, и его слова были истолкованы превратно. Тогда Пушкин предложил написать Соллогубу письмо Наталье Николаевне. Тот взял перо и написал: «Милостивая государыня! Я, конечно, не ожидал, что буду иметь честь писать Вам. Дело в несчастной фразе, которую я произнес в припадке дурного расположения духа. Вопрос, с которым я к Вам обратился, обозначал, что шалость молодой девушки не соответствует достоинству царицы общества, Я был в отчаянии, что этим словам придали значение, недостойное порядочного человека».
Пушкин потребовал в конце сделать приписку и попросить прощения у Натальи Николаевны. Он хотел иметь доказательства, что его жену нельзя оскорблять безнаказанно. Соллогуб отказался, тогда поэт произнес: «Можно всегда просить извинения у женщины». Соллогуб улыбнулся и приписал: «И прошу принять мои извинения». После этого Пушкин пожал ему руку, сделался чрезвычайно весел и дружелюбен.
Письмо это поэт жене так и не показал, не желая ставить в неловкое положение автора.
Когда Соллогуб возвратился в Петербург в октябре и встретился Пушкиным у Вяземских, тот отвел его в сторону и сказал: «Не говорите моей жене о письме».
Тут же на балу Наталья Николаевна своим волшебным голосом попросила у Соллогуба извинения за те неприятности, которые она ему доставила, того не желая. Все было забыто.
Пушкин близко сошелся с Соллогубом, поощряя его литературные опыты, давал советы, читал стихи.
Когда в ноябре поэт вызвал на дуэль Дантеса, то своим секундантом он выбрал В. А. Соллогуба - как человека честного, храброго и преданного ему.
3 февраля 1836 года Пушкин вызвал на дуэль С. С. Хлюстина.
Предыстория вызова такова. В лицее во времена учебы Пушкина служил секретарем правления лицея Ефим Петрович Люценко. Он писал стихи и занимался переводами, но из-за слабости стихов их нигде не печатали.
Тогда он обратился за помощью к Пушкину напечатать свою «Вастолу», который, пожалев старого человека, в память лицейских дней, решил поставить на титульном листе свое имя в качестве издателя. Но доверием поэта злоупотребили. Книга вышла без имени переводчика, но с подзаголовком «Издано А.С. Пушкиным», так что читатели могли думать, будто перевод сделан самим Пушкиным.
Синьковский обрушился на «Вастолу» в журнале «Библиотека для чтения», цитируя тяжеловесные вирши Люценко, издевательски заявляя: «Не сомневаюсь, что стихи Пушкина. Пушкин дарит нас всегда такими стихами, которым надобно удивляться не в том, так в другом отношении». В статье он утверждал: «Да, кто, кроме Пушкина, в состоянии написать такие стихи? Это его стихи. Удивительные стихи!»
Пушкин, прочитав статью Синьковского, пришел в бешенство.
Семен Семенович Хлюстин был московским знакомым поэта, соседом Гончаровых по имению, близко знакомый с Натальей Николаевной, часто бывал в доме Пушкина на правах приятеля.
3 февраля он зашел к поэту вместе с редактором «Коммерческой газеты» Небольсиным. Завязался литературный разговор, и тут Хлюстин процитировал несколько строк из статьи Синьковского. Пушкин взорвался, стал кричать, что не выносит, когда «порядочные люди повторяют нелепости свиней и мерзавцев».
Это было сказано таким тоном, что Хлюстин почувствовал себя оскорбленным, ответил резкостью, на что Пушкин прибег к обычной в делах чести формуле: «Это уж слишком... Это не может так кончиться!» Хлюстин откланялся и удалился, поэт не заметил этого поклона и не ответил ему.
На следующее утро Пушкин встретился с С.А. Соболевским и попросил быть его секундантом.
В то же утро Хлюстин пишет письмо поэту, где утверждает, что в разговоре он «повторил в виде цитаты замечания господина Синьковского, смысл которых сводился к тому, что вы обманули публику». Хлюстин утверждал, что нанес поэту самое большое - это «литературную обиду», он же своим поведением нанес ему обиду личную.
Получив письмо, Пушкин ответил Хлюстову: «Я не сержусь на Синьковского, но мне нельзя не досадовать, когда порядочные люди повторяют нелепости свиней и мерзавцев. Отождествлять вас со свиньями и мерзавцами нелепость, которая не могла ни прийти мне в голову, ни даже сорваться с языка в пылу ссоры». Весь тон письма Пушкина выдержанный, благородный, сдержанный, чувствуется, что он сожалеет о содеянном и готов к примирению. «Что касается невежливости, состоявшей будто бы в том, что я не поклонился вам, когда вы от меня уходили, то прошу вас верить, что то была моя рассеянность совсем невольная, в которой я от всего сердца прошу у вас извинения». Соболевский нанес визит Хлюстину, но тот заупрямился и настаивал на поединке. Секунданту поэта пришлось приложить немало усилий, чтобы не допускать дуэли и кончить все миром.
5 ноября 1836 года Пушкин вызывает на дуэль Дантеса, блестящего кавалергарда-офицера, увидев в публичном ухаживании за его женой оскорбление чести. Когда пришел письменный вызов, дома Дантеса не было, он был во дворце в карауле.
Вызов принял его «отец» барон Геккерен. Назревала кровавая развязка, но Жуковский, Вяземский, барон Геккерен, тетушка Загряжская, каждый по-своему, сделали все, чтобы дуэли не было.
Под их давлением, скрепя сердце, Пушкин письменно отказывается от поединка, в письме к секунданту Дантеса д’Аршиаку он пишет: «Прошу смотреть на сей вызов, как на недействительный».
В январе 1837 года Пушкин пишет оскорбительное письмо барону Геккерену, грозя открыть свету его сводничество и гнусное подлое поведение. Дантес вынужден за своего приемного отца принять вызов. Данзас, секундант Пушкина, на следственной Комиссии заявил, что о дуэли узнал только тогда, когда Пушкин привез его к секунданту Дантеса. «Тут только я узнал, что дело шло к дуэли и что вызов был со стороны Геккерена». Данзас заметил Пушкину, что, по его мнению, он должен стреляться с бароном Геккереном-отцом, а не с сыном, так как оскорбительное письмо было написано ему, а не Дантесу. На это поэт ответил, что Геккерен, являясь дипломатическим посланником другой страны, по официальному своему статусу стреляться не может.
Условия дуэли были страшные, стрелялись на десяти шагах. Это была последняя дуэль Александра Сергеевича Пушкина.
И он убит.
И взят могилой,
Как тот певец
Неведомый, но милый.
М.Ю.Лермонтов "Смерть поэта"
ГЛАВА III.
«Ежели случится, что двое на назначенное место выедут, и один против другого шпаги обнажат, то Мы повелеваем таковых, хотя никто из оных уязвлен или умерщвлен не будет, без всякой милости такоже и секундантов или свидетелей, на которых докажут, смертию казнить и оных пожитки описать.
Ежели ли биться начнут и в том бою
Убиты и ранены будут, то как живые, так и
мертвые, повешены да будут».
(Петр I «Устав воинский» Глава 49)
Почему «Дело» А.С. Пушкина разбиралось в Военном суде, а не в гражданском?
В апреле 1715 года Петром I был издан закон о военном судопроизводстве: «Краткое изображение процессов или судебных тяжб».
Этот законодательный акт просуществовал с небольшими изменениями до 1839 года и входил составной частью в «Полное собрание Законов Российской империи».
По этому закону все ссоры и тяжбы между офицерами и солдатами разбирались Военным судом.
Дело о дуэли между поручиком и «камергером» (который имел 9 класс, будучи титулярным советником, что соответствовало воинскому
«капитану») было подсудно полковому военному суду конно-гвардейского полка. С этим полком и после смерти поэта не раз будет связана судьба Пушкиных.
Так, через четырнадцать лет после суда, в нем будет служить корнетом восемнадцатилетний Александр Александрович Пушкин, старший сын поэта, будущий генерал! А с 1853 года по 1860 год в полку будет проходить службу младший сын поэта — Григорий Александрович Пушкин.
Интересно, что с 1844 по 1853 год полком командовал генерал П.П. Ланской - второй муж Натальи Николаевны.
Военный Суд вынес всем участникам дуэли смертную казнь.
Имел ли он на это юридическое право? Что по этому поводу говорит Закон?
Суд руководствовался тремя нормативными актами ХVIII века, относящихся к уголовно-правовой регламентации ответственности за поединки:
1. Указ Петра I от 14 января 1702 года о запрещении поединков.
2. Три артикула (параграфа) из Воинского Артикула Петра I (параграф - артикул 139, 140, 142).
З. «Манифест о поединках» от 21 апреля 1787 года.
Указ от 14 января 1702 года:
«Всем обретающимся в России и выезжающим иностранным, поединков ни с каким оружием не иметь и для того никого не вызывать и не выходить, а кто вызвав на поединок ранит, тому учинена будет смертная казнь;
ежели кто и не бывав на поединке, поссорясь, вынет всякое оружие, на другого замахнется, у того по розыску отсечена будет рука».
Воинский сухопутный Устав Петра I (относится к дуэлянтам):
«Артикул (параграф) 139. Все вызовы, драки и поединки через сие наижесточайше запрещается. Таким образом, чтобы никто... не дерзал соперника своего вызвать, ниже на поединок с ним на пистолетах или на шпагах биться.
Кто против сего учинит, оный всеконечно как вызыватель, так кто и выйдет, имеет быть казнен, а именно, повешен, хотя из них кто будет ранен или умерщвлен, или хотя оба не ранены от того отойдут.
И ежели случится, что оба или один из них в таком поединке останется, то их и по смерти за ноги повесить.
Относится к секундантам:
«Артикул (параграф) 140. Ежели кто с кем поссорится и упросит секунданта (или посредника) онаго купно с секундантом... таким же образом, как и в прежнем артикуле, наказать надлежит».
Относится к тем, кто знал о поединке и не предотвратил его:
«Артикул 142.
«Для остерегания всякого случая, надлежит при зачатии таких драк, посторонним ссорящихся приятельски помирить искать, и ежели того не могут учинить, то немедленно по караулам послать или самим сходить и о том деле объявить... кто сего не учинит, оный такоже, яко виноватый, накажется».
Манифест о поединках Екатерины II от 21 апреля 1787 года:
«Подтверждается запрещение, словами или письмом или пересылкою вызывать кого на драку, или так прозванный поединок».
Другими юридическими и уголовно-правовыми законами суд над Дантесом, Данзасом и Пушкиным не располагал.
Аудитор 13 класса Маслов под выпиской документов сделал приписку: «Более по сему делу приличных узаконий не имеется».
Члены суда - поручики, штаб-ротмистры, ротмистры не были профессионалами-юристами, законов не знали, поэтому полностью доверились единственному профессионалу-юристу аудитору Маслову, который оказался не достаточно компетентным в этом вопросе, да и откуда было в полку взяться квалифицированному юристу. Не тот это уровень.
Судьи сами не знали Российских законов, по которым судили. В силу своей юридической безграмотности, они и вынесли смертный приговор: Дантеса, согласно Артикула 139 - повесить, Данзаса по Артикулу 140 - повесить, Пушкина, руководствуясь Артикулом 140 - повесить за ноги, но, поразмыслив, изменили решение – «суждение его за смертью прекратить».
Императрица Елизавета отменила в России смертную казнь законами 1743 и 1744 годов.
В 1753 , а затем в 1754 году Елизавета специальным Указом подтверждает отмену смертной казни.
В 1761 году она же приписывает законодательной Комиссии, работающей над Сводом Российских Законов, чтобы «в новосочиняемом уложении за подлежащие вины смертной казни не писать».
В 1787 году Екатерина II в Манифесте подтверждает отмену смертной казни и замену ее каторгой. Правда, это не значило, что в России не казнили. Головы с плеч летели, но не по букве Закона, а только по специальным Указам императора, только он решал вопрос о жизни и смерти, а не Закон. Воля царя выше Закона!
Так в 1764 году был казнен Мирович, пытавшийся произвести государственный переворот и посадить на трон царевича Иоанна.
В 1771 году во время чумного бунта в Москве был казнен убийца архиепископа Амвросия.
Во времена пугачевского бунта казнено более 20 тысяч человек вместе со своим предводителем.
При Николае I казнены декабристы.
С 1 января 1835 года вступил в силу Свод Законов Российской империи 1832 года. В соответствии с ним смертная казнь сохранялась только в отношении трех категорий преступлений:
1. Политические преступления (заговор, переворот и т. д. )
2. Воинские преступления (измена, предательство и т. д.)
3.За нарушение карантинных правил (карантинные преступления, связанные с эпидемиями. Пушкин, вырываясь из карантинного Болдино в обход карантинных правил, сильно рисковал).
Таким образом, в 1837 году Суд не мог приговорить к смертной казни участников дуэли.
Наказание за убийство на дуэли регламентировалось в это время новым законом, а именно: статьями 352, 354, 332 тома 15 «Свода законов уголовных».
По статье 352, «кто, вызвав другого на поединок, учинит рану, увечье или убийство: тот наказывается, как о ранах, увечьях и убийстве умышленном постановлено».
По статье 332, «главный виновник умышленного смертоубийства подлежит лишению всех прав состояния, наказанием кнутом и каторжными работами».
Следует отметить, что телесные наказания к дворянам не применялись, а каторга заменялась заключением в крепость.
По этой статье должен был проходить Дантес.
По статье 361, «причинение легких ран подвергает виновного, смотря по степени вреда, сверх бесчестья, заключению в тюрьму, или денежному штрафу».
Эта статья должна была быть применена к А. С. Пушкину. Наказание Данзасу (как и д’Аршиаку), как секундантам, должно быть вынесено в соответствии со статьями 334 и 354. Статья 334, «все соучастники в умьшленном смертоубийстве подлежат или равному с умышленными смертоубийцами наказанию, или меньшему, смотря по вине их».
Статья 354, «примиритель и посредники или секунданты, не успевшие в примирении и допустившие до поединка, не объявив о том в надлежащем месте, судятся как участники поединка, и наказываются по мере учиненного вреда, то есть, если учинится убийство, как сообщники и участники убийства (это Д’Аршиак), если раны или увечья, участники и сообщники ран или увечья» (это Данзас).
Итак, мера наказания, назначенная Военно-судной Комиссией, явно выпадала из обычных наказаний по аналогичным делам.
В пушкинское время за дуэль переводили из гвардии в армию «Капитанская дочка», «Выстрел»), из столиц на Кавказ, как Лермонтова за дузль с де’Брантом, или сажали на гауптвахту, как Мартынова за дуэль с Лермонтовым.
Так неужели пушкинские судьи были так невежественны и, даже не зная существующих Законов, не видели, что давая смертную казнь дуэлянтам, явно завышали наказание, которое в России уже давно не давалось за дуэль?
Здесь уместно выдвинуть гипотезу о причине столь сурового наказания.
Семь членов суда, а именно: II К. Александров, А. М. Голицын, В. Д. Голицын, А.И. Головин, В.А. Долгоруков, К. Ф. Опочинин, А. И. Свистунов,
лично знакомы с А. С. Пушкиным. Все эти молодые офицеры с сочувствием относились к причине, побудившей Пушкина выйти к барьеру. Ведь была затронута честь любимой женщины, жены. Сословно-дворянское представление о чести обязывало поэта поступить так, а не иначе. На его месте члены суда поступили бы точно так и, хотя судьи должны беспристрастны, они, конечно, в душе были на стороне поэта. Что давал их смертный приговор обоим дуэлянтам?
Пушкину - ничего, он был мертв, а Дантес получал отмщение за пролитую кровь.
Это был несправедливый и не объективный приговор Суда, подпертый устаревшим Законом, приговор больше укладывался в рамки отмщения залетному иностранцу за смерть Великого Национального Поэта.
Что касается Данзаса, то Суд нисколько не сомневался, что вышестоящие инстанции уменьшат ему наказание, сведя его до символического, как это было принято в то время в отношении секундантов.
Стоит сказать два слова относительно еще двух статей «Свода законов», а именно: статьи 173 и 174.
Статья 173: «Иностранцы в России пребывающие и путешествующие, подлежат действию уголовных законов на том же основании, как и Российские подданные».
Статья 174: «Из сего изъямляются иностранные Послы, Министры, Дипломатические Агенты.
В случаи учиненного ими преступления, производятся надлежащее дипломатическое сношение с Правительством их, установленным для сего порядком».
Обе эти статьи Судом были точно использованы.
ГЛАВА IV.
«- Почтенный доктор, решите наш спор: я говорю,
что лучше уменьшить заряд по малости расстояния
и для верности выстрела, а господин ротмистр
желает усилить его, уверяя, что сквозная рана легче к
исцелению, - это статья по вашему департаменту!»
- Дайте руку, господин пушкарь! Природа всегда
подле яда помещает противоядие. Только увеличьте
заряд, если нельзя вовсе его уничтожить. На шести
шагах самый слабый выстрел пробьет ребра, и тогда
так трудно и часто и невозможно вынуть пулю…»
(А. Бестужев- Марлинский «Испытание»)
В наши дни из запасников Эрмитажа взяли пистолеты Кухенройтена и провели экспертизу. Пробивная сила дуэльных пистолетов была значительной.
Стоит вспомнить, что Лермонтов получил смертельную рану с двадцати шагов, пуля пронзила навылет грудную клетку и плечо. Ленский, сраженный на двенадцати шагах Онегиным, был также ранен в грудь навылет.
«Под грудь он был навылет ранен;
Дымясь, из раны кровь текла».
Почему же пуля Пушкина пробила касательно предплечье Дантеса и, ударившись в живот, даже не смогла нанести обычный синяк, Когда лекарь Стефанович через пару дней осматривал Дантеса, он даже не нашел синяка на брюшной стенке, куда ударила пуля.
Одних пуля протыкает навылет, другим не оставляет даже кровоподтека в месте удара. Не странно ли?
Калибр пистолетов равнялся 11,5 мм. круглые свинцовые пули диаметром 11,7 мм весят 10 грамм. Заряд пороха отвешивался от 0,5 до 3,8 грамм по усмотрению секундантов.
Чем сильнее заряд, тем выше убойная сила пули.
И Данзас, и Д’Аршиак желали своим подопечным самого благоприятного исхода, поэтому, не сговариваясь, они решили положить в пистолеты минимальный заряд, в пятнадцать раз меньше максимально убойного.
Дуэльный Кодекс гласил: «Секунданты обязаны зарядить оружие со
скрупулезным вниманием и один перед другим. Каждый из них должен показать противной стороне величину своего заряда».
Зарядив пистолеты минимальным зарядом, секунданты не рассчитывали, что пуля Дантеса попадет в живот Пушкину. Не в силах пробить даже хрупкую подвздошную кость, она скользнула по ней и застряла в крестце. Ранение получилось смертельным.
Дантесу повезло больше. Пуля Пушкина, обладая слабой убойной силой, растеряла ее, проходя через мышцы предплечья и, ударившись о живот, не оставила на нем даже следа.
Теперь понятно, почему Д’ Аршиак не возражал о замене пистолета у Пушкина, в ствол которого забился снег.
Ведь снег в стволе играл роль дополнительного пыжа в усиливал убойную силу пистолета.
Противники оказывались в неравных условиях, нарушался основной пункт Кодекса, поэтому Данзас, как честный человек, протянул Пушкину другой пистолет.
Д’ Аршиак, понимая, почему он это делает, не возражал.
Будь пистолеты заряжены порохом максимально, и повторись ситуации дуэли, то пуля Дантеса, ударившись в боковую поверхность живота, вылетела бы наружу, не повредив ни одного органа, по ходу пулевого канала их там просто нет. А вот Дантес получил бы, кроме касательного отверстия предплечья еще и смертельную рану в живот.
Если бы Данзас мог это знать, заряжая пистолеты!
Не судьба!
P.S. Благодарю автора Н.Калмыкова за внесенные правки.