Захотелось мне крыжовника покушать. Вспомнил я, что видел его на даче у Ленки, соседки моей. Ну и махнул туда, пока все на работе находятся. Действительно, кустов пять там оказалось, подковкой посажены, ягоды крупные, сладкие уже. Залез в середину, да за дело – обрываю и в рот кладу. Вдруг неприятность маленькая случилась, сказать стыдно, желудок у меня прихватило, сил нет удержаться. Пришлось штаны спустить да между кустиков тех прицелиться. Но не успел я опуститься как следует, шум раздался и у калитки «Волга» черная остановилась. Привстал я, повернулся чуть, шаг в сторону сделал, вижу – шофёр из неё выскакивает, вокруг обегает, дверки открывает, оттуда появляется Ленкин муженёк с секретаршей своей и прямо ко мне направляются. А на ней, ей-богу, юбки-то почти нету, только ноги одни торчат. Я с перепугу так и сел прямо на куст, который подо мной почему-то оказался, колючки проклятые в меня до конца вонзились сразу. От этого я такой звук издал, что любому соловью-разбойнику или индейцу дикому страшно б стало. Ленкин муженёк испугался, на дорожку брякнулся, лежит, не дышит даже, секретарша вокруг испугано бегает, каблуками длинными землю, словно трактор, пашет. А шофёр из машины аптечку тащит, таблетки какие-то достаёт. Кричу им:
– Меня спасайте, он же на гладком лежит, а я пришпиленный сижу, шелохнуться не могу, колючки всё глубже впиваются!
Но они не слушают, его оживить пытаются. Зашевелился он, приподнялся, головой во все стороны вертит, секретаршу ищет, а её как ветром сдуло – исчезла вдруг, он кричал, звал, только всё бесполезно. Потом ко мне подкрался осторожненько, из-за кустиков выглянул, глаза кровью налитые, челюсть отвисшая. Узнал вроде меня под конец.
– Это ты, Ваня, – удивляется, – кто тебя приколол тут, неужели моя Ленка додумалась?
– Да сам я, с перепугу, что без штанов оказался. Отцепите меня, – прошу его, – спасите!
Осмотрел он всё, и говорит:
– Сложное это дело, мне одному не справиться, ты посиди пока, мы сейчас скорую пришлём, – и уехали.
Под вечер, действительно, скорая примчалась, врач появился.
– Вставай, – кричит, – где ты там, чего прячешься, сейчас лечиться будем.
А я шелохнуться не могу, от крика охрип уже, только шипение из горла вырывается. Но он услышал, ближе подошёл, баллончик достал, из которого на футболистов брызгают, когда ноги ломают. Опылил меня снизу, сразу легче стало, потом стянул с куста, на живот положил, обмыл, колючки все вытянул и укол против столбняка сделал, от операции такой я три дня ни сесть, ни согнуться не мог. Когда полегчало мне, решил погулять выйти. Смотрю, опять Ленку муж возле дома водит. Увидел меня, знаки стал странные делать, глазами в сторону косить. Я к ним подскочил радостно, и спрашиваю:
– Секретарша-то ваша, что на даче тогда сбежала, на работе не объявилась ли?
Ленка рядом стоит, разобраться пытается, о чём речь идёт, ждет ответа, аж в рот ему заглядывает.
– Какая секретарша? – удивляется он. – Путаешь ты что-то, Ваня.
– Да та, что сегодня под утро от Стёпки-боксёра, соседа нашего справа, как ошпаренная мимо окон моих пронеслась. Ну как же, – продолжаю, – из-за неё я три дня сесть нормально не мог, кушал стоя и спал на животе.
– Ох, и дурак же ты, Ваня, – оскорбляет теперь он меня, – выдумал же такое, когда поумнеешь-то?
– Скоро, скоро, – отвечаю, – меня Стёпка-боксёр и Ленка вылечить обещали, когда с яблони на даче снимали.
– Ах так, – говорит, – тогда мы это дело ускорим сейчас, – и побежал к Стёпкиной двери, а Ленка уже в неё кулаками барабанить начала.
После оборота такого пришлось мне некоторое время дома скрываться. Однако оказалось, что всё обошлось довольно удачно, но об этом немного позже.