Год выдался не легким, каким то суматошным, напряженным и бесполезным. Ничего из задуманного так и не сложилось. А тем временем промелькнула весна, да и лето собственно тоже.
Стояла ранняя осень, когда махнув рукой на всю ту рутину, которую мы называем делами и плюнув на удобную городскую жизнь, я собрал манатки в "Газельку" и смотался в Карпаты. Ехать было не далеко, каких то двести километров до Коломии,
а дальше добитой дорогой до Космача. Жить в селе, однако я тоже не хотел, а потому перегрузив поклажу с "Газельки" в старенький, видавший виды "УАЗик", взятый на прокат у старого моего товарища и прикупив продуктов, почти непроходимыми тропами подался в горы. Места были в общем знакомыми, потому как не в первый раз я сбегал сюда от мира, так что в проводнике нужды не было. После трех - четырех часов блуждания между буками и смереками я все же выехал на край небольшой полонины лежащей между двумя горами, где стояла старенькая колыба, построенная Бог знает кем и никому толком не принадлежащая. К тому времени уже стемнело. Бросив на крепкую, сделанную из закостеневший акации кровать ватный матрас и накрыв его покрывалом, я накрывшись пледом улегся и мгновенно отключился. И немудрено. Много сил отняла дорога, особенно та ее часть, которая собственно по горам. Чистый, голубой, карпатский воздух, низкое с огромными звездами небо, все это успокаивало и умиротворяло...
Проснулся я среди ночи от холода. Плед которым укрылся, никак не защищал от дыхания ночи, а потому пришлось при свете фонаря искать в машине теплое одеяло, которое, в конце концов все таки нашлось. Закутавшись я лег снова, но сон не шел. Тихие шорохи за окошком, незнакомые, далекие звуки, не пугали, скорее вызывали интерес и при том прогоняли сон.
В такой полудреме я пролежал до рассвета, перед которым неожиданно, явно улашал чьи то шаги возле колыбы. Кто то не спеша ходил и что то невнятно напевая, вроде как управлялся по хозяйству - то поправил поленницу, то приставил к стене упавшую
доску... Я поднялся и укрывшись тем же одеялом вышел из колыбы. Огляделся. Никого!
Серело, но было еще достаточно темно и нигде поблизости не было никого видно.
- Эй, кто здесь? - крикнул я.
Тишина. Только с бука слетела сухая веточка. Я крикнул еще раз, но так же бесполезно. Обошел вокруг колыбы, стал возле двери, еще раз оглянулся и снова крикнул:
- Есть здесь кто нибудь?
- Да нет тут никого, иди досыпай! - прозвучал где то совсем рядом низкий, бархатный и безусловно женский голос.
Волосы на голове зашевелились... Ноги стали ватными и я, сам того не замечая присел на лежащее у колыбы толстое бревно.
Так я просидел пока не стало совсем светло. Ничего впрочем не произходило, просто вдруг как то разом запели птицы и лес наполнился веселым шумом. Я вернулся в комнатушку, прилег и нежданно крепко уснул.
Разбудило меня стоящее уже довольно высоко Солнце, пробравшись через окошко и осветив подушку, а заодно и мою голову.
Я сразу поднялся и вышел из колыбы. День начинался красиво и радостно. На душе было спокойно, а ночное приключение казалось просто приснившимся. Вытянувшись набирая полные легкие сладкого аромата я несколько раз для порядка махнул руками - сделал зарядку и побежал к ручью умываться. Однако по дороге передумал и только напился зачерпнув воды рукой, а потом влажной ладонью провел по затылку.
Разгрузив машину и разложив вещи и продукты я перекусил и сунув в карман начатую пачку сигарет пошел бродить меж стройными смереками и покрученными буками. Тропинок тут не было. Земля была укрыта толстым настилом желтой листвы вперемешку с опавшими иголками. Лес не казался пустым. Он весь жил! То тут то там улавливалось какое то движение - то юркнет лесная мышка, то прыгнет выползшая из ручья лягушка, то птица перелетит с ветки на ветку... Красота! Помня о ночной прохладе я в прогулке совместил приятное с полезным и к полудню возле колыбы собралась довольно таки большая куча сухостоя, обломанных когда то ветром веток, да и вообще хвороста. Достав топор я порубал ветки которые потолще, а мелочь поломал руками и отнес к небольшой каменке выложенной в углу колыбы. Разжег огонь и сдвинув кружки на чугунной плите поставил чайник. Готовить я не собирался, да и толком не умел. Но сковородка у меня была, то есть поджарить сосиски я вполне мог. Остальная моя еда должна была состоять из консервов, тушенок и нарезок. Что ж, вполне приемлемо.
Заварив чай я открыл пачку печенья и таким образом то ли позавтракал, то ли пообедал и снова подался в лес.
Бродил я довольно долго. Так, без всяких мыслей, просто наслаждаясь окружающей меня красотой. Когда вернулся к колыбе солнце уже садилось за гору и, как бывает в горах, сумерки сразу окутали землю. В колыбе, что сразу бросилось в глаза и удивило, в очаге все еще тлели горячие угли. Я зажег стоящую на столе в деревянном подсвечнике свечу и... Обомлел...
На столе стояла большая глиняная грубой работы миска полная борща! Уже не горячего, но как раз такого, что бы кушать.
В борще утопала крупная с мясом кость, а рядом с ней плавало не меньше ложки сметаны. Рядом с миской стояла плетенная корзиночка с нарезанным толстыми кусками хлебом - ароматным, мягким, с хрустящей корочкой, как будто только что из печи.
Натюрморт завершала небольшая, на низенькой ножке рюмка водки.
- Однако... - Только и промолвил я. Повернувшись к углу с иконой перекрестился и сел к столу.
... Мне кажется за всю жизнь я не пробовал ничего подобного. Если сказать, что борщ был вкусным, то это ничего не сказать. Ни чем не уступал ему и хлеб. Водка была мягкой, приятно пилась, но крепость в ней чувствовалась немалая.
Поужинав, таким чудесным образом, я встал и повернулся к иконе:
- Благодарю тебя Господи, что насытил раба твоего... - перекрестился. - И тебе спасибо хозяйка за угощение - промолвил обращаясь к другому, пустому углу - Все было не просто вкусным, а замечательным!
Откуда то из леса послышался веселый смешок и затих. Я же тем временем подкинул на угольки толстых, с руку, нарубанных еще с утра веток. Веселый огонек вспыхнул и ярко осветил колыбу. Стало тепло и уютно. Захотелось спать.
Расстелив постель я разделся, укрылся теплым одеялом и задремал.
Что то снилось. Что то хорошее, доброе... Трудно сказать, что именно, но это и не важно. Я не проснулся, но знал, что кто то сидит рядом со мной на кровати и гладит мои волосы. И песня. Тихая. Слов не разобрать. И мысль - Господи! До чего же хорошо!...
Утро началось с мелкого дождика. Сначала просто морось висела над горами и я не теряя времени побежал к лесу запастись
дровами. Благо, было их великое множество, к тому же за лето высохших. К обеду дождь пустился сильнее, но к тому времени дров было достаточно на несколько дней. Я уже не удивился тому, что на столе обнаружился глиняный горшочек, аромат от которого заставил желудок скрутится спиралью. Там была тушенная с мясом картошка, приправленная какими то незнакомыми травами. Рядом на тонкой досочке белел с кулак размером кусок брынзы и кружка молока.
- Смачного, легіню! - прозвучало снова где то совсем рядом.
- Дякую красуне...- ответил я даже не пытаясь отыскать собеседницу и приступил к обеду. Где то в лесу снова прозвучал смешок...
Как и прошлый раз все было очень вкусным. И спать захотелось тоже... Да и идти было некуда. Дождь к тому времени разошелся не в шутку. Я подбросил в очаг, а потом взял гитару и уселся рядом на небольшой, ровно срезанный отземок.
Тихо шелестели струны. Вспоминались давние, грустные, мной же написанные песенки. Я их мурлыкал не сводя взгляда с огня в очаге, время от времени подбрасывая поленья. За окошком уже смеркалось, а дождь все шел и шел, роняя слезинки на размокшую землю. К вечеру поднялся ветер. Он завывал в трубе, просился как видно в колыбу. Я поднялся и открыл дверь:
- Ну, заходи - сказал я ему. Погрейся.
Ветер свежей струей промчался по комнатушке, всколыхнул огонь и выпорхнул трубой, бросив на лету чуть слышное "спасибо".
- Да не за что в общем.- прошептал я и снова взял гитару.
Свеча оплавилась и растеклась по подсвечнику оставив по себе мерцающий огарок. Я как раз закончил петь одну из песенок,
грустную до безысходности, когда вдруг, услышал горький вздох и почти сразу же ощутил на губах поцелуй.
Дверь снова открылась и закрылась, и звук удаляющихся от колыбы к лесу шагов на минуту заглушил шум дождя.
В колыбе было тепло. Раскаленные камни долго держали жар сгоревших поленьев. За окошком все так же дождь наигрывал свою скучную мелодию. Я лежал укрывшись пледом и потихоньку засыпал. И снова сквозь сон ощутилось присутствие. Кто то опять сидел рядом на кровати и сквозь полумрак смотрел на меня поглаживая волосы. Но просыпаться не хотелось... Да и не моглось...
Утро, как не странно, было ясным, хотя и не солнечным. Дожь, как видно отдыхал. Открыв какую то консерву я по быстрому
перекусил и подался в лес. Что то захотелось мне побродить по ельнику, что чернел вдалеке. Идти пришлось долго. В горах, с непривычки ходить вообще не легко, но так или иначе я все же добрался и углубился меж рядами елей. Тишина окружила меня
вместе с сумраком. Откуда то появилась какая то не ясная тревога, даже страх. Что то давило, не давало дышать. Я бросился прочь из леска, но как видно не в ту сторону. Пройдя довольно далеко понял, что иду не туда, но куда надо, как то сообразить не мог. Вокруг, куда не повернись, простирался еловый лес и только клочок рванного светло серого неба мерцал над головой.
Она появилась из неоткуда - высокая, красивая, с распущенной косой, в длинной белой, украшенной гуцульской вышивкой рубахе.
- Заблукав, легіню? - улыбнулась.
- Та мабудь...- ответил я, подходя ближе.
- Не знати яка мара потягнула тебе між ялини... Та Бог з ним. Іди за мною.
Повернулась и пошла, раздвигая руками еловые лапы. Я двинулся за ней, ускорив шаг, но так догнать и не смог. Лес уже редел, и появились просветы меж деревьями, когда она вдруг пропала, словно растворилась в воздухе. Я вышел на полонину и, тоскливо оглянувшись, побрел к колыбе.
Невидимое за облаками, Солнце, как видно, клонилось уже к закату. Я почувствовал голод и только тогда сообразил, что проблудил в ельнике весь день.
Собственно, я уже не удивился, что в колыбе было тепло. В очаге догорали узловатые поленья, а на столе, прикрытый большим лопуховым листом, стоял ужин - брынза, хлеб и жбан сладкого, чуть терпковатого, молодого вина. С удовольствием умяв хлеб и сыр, я запил это вином, от которого сладкое тепло пробежало по телу, перекрестился на икону и заполз под одеяло.
Ноги гудели, а глаза слипались...
Сон пришел сразу. Яркий, реальный... Она стояла возле ельника и смотрела, как я шагаю к колыбе. Улыбнулась, помахала рукой и... я проснулся. В комнатушке было темно. За окном слышались шорохи падающих капель, как видно, дождь уже отдохнул и принялся за свое. Она сидела рядом и гладила мои волосы... Я боялся пошевелиться. Ничего не видя и задыхаясь от волнения, просто лежал, а она, вдруг наклонившись ближе, прошептала:
- Спи, спи, легіню, а я тобі розповідатиму...
Глаза стали слипаться и пришел сон, сквозь тихий, как журчание ручейка шепот. Видения текли плавно, не спеша. В них был я и Карпаты. И, конечно, она. Взяв за руку, она водила меня широкими незнакомыми полонинами, перелесками и пригорками.
- Вот, - говорила она, - смотри, каждая травинка здесь живая! И у каждой своя сила и свое предназначение! Что тебе Кассагар Гарсара? Я расскажу о таких травах, о которых ваши, равнинные ведьмы даже и не догадываются! Я научу тебя, когда и как собирать их, где хранить и как приготавливать отвары и настойки. Ты узнаешь, чем лечить болезни, а что, напротив, вызывает их...
- Ты ведьма? Мольфарка?
Она в ответ рассмеялась:
- Нет! Ну конечно нет! Что такое мольфары? Дети малые! Они сами приходят к нам за помощью. И мы помогаем. Не всем, конечно, только тем, кто нам люб...
- Кто же ты?
- Не спеши. Узнаешь. Многое узнаешь...
- Но... Но скоро я уеду... - в ответ она только улыбнулась и стала таять, растворяясь в воздухе...
Последнее, что я запомнил сквозь сон, - поцелуй. Уже смелее и страстнее, чем в первый раз... Он-то и разбудил меня.
Согласитесь, просыпаться от поцелуя и приятно, и обидно. Однако за окошком стояло все еще хмурое, дождливое утро.
Но я знал! Я точно знал, что к полудню тучи разойдутся, а вечер будет теплым и красивым. И ночь... Непременно будет ночь... И она придет снова...
Дров стало заметно меньше, так что, несмотря на надоедливую морось, я отправился в лес. Собирая бурелом, обрубывая тут же, на месте, мелкие ветки, я вдруг поймал себя на мысли, что многие растения, в изобилии растущие кругом, мне знакомы. И я не только знаю, как они зовутся... И еще, глядя на ту или иную травинку, в голове вдруг возникают слова - непонятные, незнакомые, порой неосознанно страшные. Подивившись такому, я тем временем насобирал довольно таки большую кучу дров и стал частями перетаскивать ее к колыбе.
- Помогай тя Боже, чоловіче! - от неожиданности я вздрогнул.
Под высокой смерекой стоял молодой парень. Высокий и статный. Одетый непривычно, как когда-то в старину одевались гуцулы. Опирался он на бартку с ровным, длинным топорищем. За широким поясом его торчал старинный, кремневый пистолет.
- Дякую, Лесю... - Я вдруг поймал себя на том, что назвал его по имени.
- Ти мене знаеш? - он не скрывал удивления.
- Хто ж тебе не знає, Олексо? Тільки на Кути ти б нині не ходив...
Глаза молодого человека затянуло поволокой.
- Нема чого мені робити в Кутах...
- А Дзвінчучка? - слова сами собой возникали и падали на травы... Я с ужасом осознавал, что говорить их приходится все же мне...
- Нема... Давно нема Дзвінки... Та і мене давно нема...
- Помиляешься Олексо! І ти є, і Дзвінка, і Штефан... І вся ватага твоя... Ви в нашій пам"яті...
- От як... - Довбуш задумался. - Так мабудь і є...
- Олексо, а скажи, чого ти показався мені?
Парень улыбнулся:
- А ти тепер наш! Не до всякого ночувати мавки бігають...
- Мавки? - я остолбенел...
- Ну, не мавки, а мавка... - Олесь рассмеялся и стал таять в воздухе.
Я уже не обращал на это внимания. Одна только мысль вертелась в голове... Мавка... Ну конечно мавка! Кто же еще? Какие там мольфары! Кто они, по сравнению с самим духом Карпат? С их живым воплощением... С тайной, живущей от сотворения самих гор и до нынешнего дня...
Она уже не пряталась. Сидела за столом и смотрела, как я большим, темного металла ножом намазываю масло на хлеб, улыбалась.
- Тобі намастити? - Ничто уже не нарушало моего спокойствия. На душе было светло и радостно.
В ответ она, не преставая улыбаться, отрицательно завертела головой. Поднялась, закинула небрежно за плечо локон, вышла из колыбы и растворилась в зыбком тумане, который тоже уже рассеивался под солнечными лучами.
Дни проходили в восхитительном безделии, если не считать собирания дров. Обеды и ужины всегда ждали меня, и я уже знал, откуда они берутся, а ночами приходила она. Сначала сидела, а потом ложилась рядом и, поглаживая меня по голове, нашептывала, что-то непонятное, таинственное, но так легко запоминающееся... Сны мои при том были добрыми и интересными.
И сколько я узнал в этих снах! Карпаты стали не просто экзотическим местом отдыха! Они были живым, сильным и добрым существом. Они звали к себе, не отпускали и манили...
Последнюю ночь, перед отъездом я не спал. Она пришла и тихо юркнула под одеяло. Уже не нашептывала, не гладила. Просто прижалась всем телом, обняв меня руками. Я привлек ее к себе и задохнулся, утонув в аромате волос. Голова пошла кругом. Сердце колотило молотом в груди. Я провел рукой по ее косам, плечам... Ладонь наполнилась упругой девичьей грудью...
Полный месяц улыбнулся и укрылся прозрачной тучкой. Над Карпатами стояла восхитительная ночь ранней осени, когда звезды так близки и так их много!
Я уже спустился в Космач, переклал пожитки в Газельку, попрощался со старым товарищем и пустился в путь, назад, домой... Промелькнула развилка, что на Косов. Я поехал прямо, на Коломыю. Вот уже и исчез за поворотом небольшой прикарпатский городок... Не доезжая до Толстого, я вдруг неожиданно остановил машину.
- Куда ты едешь? Зачем? Кто тебя ждет? Кому ты нужен? - шепот ревом урагана звучал в моих ушах. Я сам задавал эти вопросы и сам не знал, что на них ответить.
... Руки привычно крутнули руль - и не более, чем через два часа, я уже снова был в Космаче. Уазик не брал. Скомкал в рюкзак самое необходимое и пошел пешком. Брел весь день и часть ночи. Вперед, вперед, не разбирая дороги...
И даже не удивился, когда вышел на знакомую полонину. Вот и колыба. Ее очертания в свете звезд привели меня в восторг.
... Она стояла возле колыбы. Тонкая, высокая, красивая. Такая, как я впервые увидел ее... Одетая в неизменную, длинную, с вышивками, белую рубаху.
- Я вернулся...
Смутился. Опустил глаза.
- Прости, что хотел уехать...
Она ничего не ответила, только протянула мне веточку калины, усеянную красными ягодами.
Движение привлекло мое внимание. На полонину выходили люди и звери. Они появлялись из-за деревьев, кустов, просто из воздуха. Я узнал Олексу и Дзвинку. Они шли ко мне, впереди всех, держась за руки...