Медленно, скучно и нервно падает белый снег. Черная тень, и еще - апрель. Искры из ртов летят на юг, я никуда не лечу. Я у себя в берлоге, пусть всем противен, всем омерзителен. Надо сильнее верить в тепло, а не просто так вот хотеть, внутри себя. Будто бы когда хочешь есть, ты просто думаешь об этом, а не идешь делать. Но я уже не хочу лето, даже весну, пусть ревущую и дымящую, пусть зажженную солнечным стоном. Нет, не хочу, и это ли главное дело? Вокруг постепенно теряется светлое равновесие. Дрожит, распадается, уходит под землю. Мое равновесие гибнет, теряет себя и свой след. И это бывает лишь по весне, в таких вот ужасных апрелях. Все пропадает, куда попало, куда не глянь.
Целый день меня портит снег. Целый день трогает мои окна и стены. А до этого портил дождь, который так любят розовые человечки. Им во время дождя становится так хорошо, что ватные ноги косятся, и наступает всемирный оргазм. А если снег начинает падать, они наверное улетают на небо, чтобы потом превратиться в обнаженных ангелов. Возможно поэтому давно уже я не встречал людей во время подобного говна.
Тяжелые выходные, засели на спину. Я псих, неуравновешенный поддонок, сломал бы всю мебель, сломал бы гитару об пол. Чтобы смотреть на куски общего мусора и созерцать. Звезды уже несколько дней не светят, их вообще больше не видно. ****ые полотна, что на небе, закрыли надолго красивые звезды. Я чувствую, в них есть энергия, нужная многим здесь, на этом бильярдном шаре. Кто-то уже и скатился с него, слился в омут, им конечно на все наплевать.
Нет. Не стоит и думать о прошлом, чтобы его вернуть. Знаю как невозможно, как даже неправильно возвращать, все, что прошло. Что мигает в памяти, закрывая глаза, регистрирует старые записи счастливого времени. Покрывает кожу закрытостью и неуверенностью в новом идущем дне. Неправильно просить изменения, задавать вопросы о недоступности, ругать все вокруг за неуважение. Глупо махать кулаками перед пустыми предметами. Хватать за шеи выдуманных критиков, заставлять исправлять собственные ошибки. Сделал ли мир боли? Я думаю нет. Болью назвали данность, принятую от мира, застенчивую и разную, многоликую странность, которую не ощутить, не понять так, как именно требуется. Я сам окружен потребностями, взрывами снега и дождя, черных картин, изменами, криками с грязной руганью. И это все временно, не навечно, на какие-то промежутки. Вот и снег уже сам пропал, исчез с поля зрения, не оставив после себя ненависти и зла. В ладонях стало снова горячо. Из крана побежала вода, зашумела стиральная машина. Я понял, что у меня нет больше времени на злость и вспыльчивость, нет больше ни секунды на это и тут же вернулся назад.