«Когда вещь познана, то мы теряем к ней интерес» Боже, Боже, я не могу вспомнить, кто это сказал. И если мне попадется на глаза автор этого высказывания, то я непременно сообщу об этом… Но по большому счету, важно ли это?
Я хочу сказать о том, что все мы, – люди, живем в мире вещей. Мы создаем их облик, наделяем их формой и цветом. Привносим в них интерес и смысл. Последняя фраза, пожалуй, наиболее важная. Человек привносит в вещи смысл и интерес. Вещи не существуют сами по себе, неотрывно от нашего сознания. Они – это и есть мы сами.
Когда я слышу о том, что мир объективен, то понимаю, что мне пытаются показать только одну сторону медали. Это светлая сторона. Но есть другая сторона. И это сторона затертая и неприглядная на первый взгляд. Это изнанка вещей. Это то, о чем хочется забыть.
Все это очень похоже на Луну. У луны есть две стороны: та, которая видна с земли, и другая, темная сторона. Видимая изучена достаточно хорошо. На нее даже высаживался человек. Но есть и другая сторона. И ее не видно. Там холодно и нежило. Но то, что мы не можем видеть другую сторону Луны, не означает, что ее не существует, или что она представляет собой что-то отдельное от этого небесного тела. Конечно, нет! Одно без другого не может существовать. Она – цельна. И благодаря этой целостности она существует. Что произойдет, если разделить ее?
Я, наверное, выгляжу в этих строках непонятным и запутанным. Пожалуй, что так оно и есть. Ведь и говорить я пытаюсь о вещах, которые выглядят запутанными. И, может быть, чтобы распутать их, нужно стать нелогичным и нерациональным (иррациональным). Это значит посмотреть на мир задом наперед. Звучит смешно, наверное. Но это правда. Изнанка вещей, оборотная сторона медали, другое полушарие Луны… Все эти вещи являются частью целого, и именно благодаря им это целое существует.
Чистая объективность – это иллюзия. Однако это приятная иллюзия. Потому что, если мир объективен, то он систематичен и понятен. А если он не понятен, то эту понятность обязательно где-то можно найти. Истину можно найти. Она обязательно существует где-то рядом. Надо лишь только хорошенько поискать, спросить умного человека. Наверняка есть какой-то план жизни, универсальный для всех и каждого. Так мы вступаем в религию, подчиняемся воле государства, стремимся к нормальности и послушанию.
Быть нормальным. Быть правильным. Это так здорово и так понятно. Тут мне вспоминается кинокартина итальянского режиссера Бернардо Бертолуччи «Конформист», где главный герой стремится к нормальности и правильности, вытесняя свои глубоко личные индивидуальные переживания. Так он становится объективным, подчиненным системе, соучастником убийства своей жизни и жизни других людей. И так мы порой убиваем свою индивидуальность.
Чистая объективность – это иллюзия. Однако это комфортная иллюзия. Когда мир понятен и системно упорядочен, то не идет никакой речи об ответственности. Ответственности за себя, свою жизнь и свою судьбу. Так я всегда могу сказать, что я не причем. Я, как-бы, не при делах. Я не виноват.
Мой подъезд загажен – я здесь не причем (Когда ты в последний раз подметал хотя бы у себя под дверью?). На улицах много окурков – это не я (Я же не курю. Правда иногда бросаю на тротуар что-то другое). Мое государство погрязло в коррупции – виноваты политики (И не важно, что этих политиков выбирал я)
Как-то мне довелось смотреть один фильм о революции 1917 года в России. В одном из эпизодов будущие большевики расстреливали офицеров бывшей уже Российской империи. И вот офицер спрашивает, почему люди такие злые? Зачем убивать? А в ответ ему: «Не люди такие. Время такое».
Время такое. Как легко можно все списать на время, неизбежность истории, судьбы, Дьявола, Бога. Как легко можно снять с себя всю ответственность.
Но если чистая объективность – это иллюзия, то что же тогда реальность? Реальность – иллюзорна. Она индивидуальна. Внешняя сторона мира для большинства людей одинакова. Так, когда я смотрю на вещь – то она имеет для меня определенное значение. К примеру, это стакан. Я вижу стакан. Рядом со мной сидит мой близкий друг. И он тоже видит стакан. Это то, что мы называем объективностью. Но если я спрошу, нравится ли ему этот стакан, хочет ли он выпить сока, который налит в него, то наши взгляды могут не сойтись. И это мы называем субъективностью.
Если я загипнотизирую моего друга и назову стакан бананом, то он начнет его есть. Что ж, это буде смешно. Но это лишь пример того, что реальность – это плод работы нашего мозга. Если можно так сказать, то реальность субъективно-объективна. Она представляет собой взаимосвязь субъекта и объекта. Объективная сторона мира для людей может быть одинаковой. Но субъективно вносимы смыслы и ценности могут быть разными. Почему я говорю о том, что они могут быть разными? Потому что очень часто люди избегают субъективных переживаний. Потому что субъективная сторона медали – это оборотная сторона Луны. Это изнанка вещей. Быть субъективным – это значит признать тот факт, что мир не существует сам по себе. Что это не уютно приготовленное для нас место, что мы «не дома». Что жизнь, в конце концов, не имеет смысла, кроме того, какой мы сами внесем в нее.
Я пишу это с одной единственной целью: прояснить для самого себя, почему так важно быть субъективным, быть подлинным и настоящим.
Когда я только лишь объективен и не думаю о том, что мне интересно, а что нет, то я разрубаю себя надвое. Я уродую себя. Я уже не целое – а только лишь половина. А «никакое царство, разделенное в самом себе, не может существовать» – сказал Иисус Христос. Чем чревато такое разделение в психологическом контексте?
Когда мы субъективны – мы живые. Жизнь – это чувства. Это спонтанность. Это интерес. Вообще, слово интерес (от лат. inter esse — «быть внутри») означает, что я привношу в мир элемент личного интереса. Это указывает на единство субъекта и объекта. Ничто в мире не интересно само по себе. Мир интересен лишь в силу глубоко личного человеческого переживания. Но это переживание требует принятия того факта, что мир не имеет объективного смысла. Это также значит, что необходимо реалистично принять факт и неизбежность смерти. Это очень дискомфортные переживания. Но эти переживания являются платой за возможность быть свободным.
Быть свободным – значит быть целостным. Это значит, что мои чувства и желания находятся в согласии с моими действиями. Когда же я делаю то, что не хочу, то возникает разделение. Так появляется посредственность и одинаковость. Так человек становится «вещью». Это достаточно грубое выражение «человек-вещь». Однако, оно очень хорошо описывает все последствия того, что происходит с жизнью, когда она отрицается на уровне индивидуального переживания.
Джеймс Бьюдженталь в своем эссе «Двойственность и открытость» приходит к удивительному выводу. Когда человек находится в процессе осознания, когда он свободен и в контакте со своей внутренней природой, то из совокупности всех частей и характеристик, которыми он обладает, он может создать нечто абсолютно новое и уникальное для себя и для мира. Я говорю о творчестве и способности привносить в мир элемент божественного. Из этого можно сделать вывод, что сумма частей, из которых по идее (физики, химии, математики и т. д. и т. п.) состоит человек, всегда будет меньше того, чем он является в следующее мгновение. Человек – всегда больше, чем сумма его частей. Ты только начал подсчитывать, – и ошибка уже в расчетах, потому что человек – это процесс, в котором постоянно появляются новые элементы. Таким образом человек – это потенциальная бесконечность и необъятность. Как невозможно объять Бога, так невозможно объять человека.
Однако есть одно «но». И это важное «но». Мы привыкли считать, что человек – это существо с двумя ногами, двумя руками и головой, которое рождается, ходит в школу, поступает в университет, устраивается на работу, заводит семью, рождает детей, воспитывает внуков, стареет и умирает. Но все это лишь функции, которые делают миллионы людей по всей планете. Как пишет Бьюдженталь, голубя можно научить ударять по мячу, но это еще не значит, что голубь в этот момент стал «человеком». Это лишь функция, которую тот выучил. Другое дело, научить голубя играть с мячем. Или дать ему возможность играть с чем-то другим. Но для этого голубь должен стать свободным. А что происходит с птицей, когда она свободна? Она делает то, что ей хочется. Она поступает в согласии со своей природой.
Поэтому человек не потому «человек», что может делать то или иное. У Св. Августина есть такая мысль: «Только перед лицом смерти по-настоящему рождается человек». Когда мы смотрим в глаза смерти, то понимаем, что жизнь – это только то, что мы хотим видеть. И ценно по-настоящему лишь то, что представляет для нас интерес. Когда смерть смотрит на человека, то он понимает, что мир существует лишь благодаря его восприятию. Так человек становится свободным. И так он становится способным любить и создавать в своей жизни абсолютно новые смыслы и ценности. Только в таком случае человеческая жизнь имеет безусловную ценность и возможность быть бесконечной.
Когда мы находимся в контакте с собой, со своими чувствами и желаниями, то стремимся видеть в других индивидуальности. Мы будем побуждены помочь другому человеку раскрыть его внутренний потенциал. Ведь если другой будет способен быть собой, тогда он никогда не будет представлять собой что-то конечное и окончательно познаваемое. Говорят, что человека можно узнавать всю жизнь, но так и не узнать его до конца. Это правда. Но возможно это лишь в том случае, если и сами мы стремимся к неповторимости и открытости. Это путь, на котором мы будем постоянно видеть перед собой лицо Бога.