Оборона Азова в 1641 году донскими казаками, как и битва при Молодях в 1572 году, принадлежит к числу знаменательных, но малоизвестных военных событий в истории России. На протяжении трёх месяцев горстка храбрецов стояла насмерть против огромной армии могущественнейшего государства тогдашнего мира, вступив в почти безнадёжную для них схватку лишь ради чести великой да славы вечной!
Стоять за Азов крепко!
Донцы, получив в своё распоряжение отличную базу и свободный выход в море, организовали летом 1638 года большой морской поход. 15 июля в море вышло 2000 казаков на 40 стругах. Казачьи суда разошлись по всему Чёрному морю, ватажники погромили и разграбили Трапезунд, Синоп, Ризе, отдельные челны появились и у Босфора. Обеспокоенное турецкое правительство направило против донского флота галерную эскадру под командованием талантливого адмирала Пияле-паши, который заманил в ловушку и полностью уничтожил казачью флотилию в Адахунском лимане. Разгром был нешуточным, из всей ушедшей в поход рати на Дон разными путями вернулись лишь несколько десятков человек.
Ослабление казачьей военной мощи из-за неудачи на море воодушевило на подвиги правителей Тамани и Крыма. Осенью ими был организован набег с целью захвата азовской крепости. Однако конница для штурма каменных стен оказалась бесполезна, да к тому же казаки очень грамотно использовали в обороне города многочисленные трофейные пушки. Неприятельская орда, понеся большой урон в живой силе и лошадях, отошла обратно в степь. Зимой с запада толпами пошли беженцы: польские войска подавили восстание на Украине и люди, спасаясь от репрессий, тысячами уходили в Московские земли, просясь в подданство. Куренные атаманы запорожских казаков Яков Остреница и Андрей Гуня со своими немногочисленными, но хорошо вооружёнными и обученными отрядами приплыли на своих «чайках» в устье Дона и поселились в Азове. Внезапное появление в крепости грозной военной силы склонило чашу весов в пользу донских казаков, что резко охладило горячие головы турецких и татарских вождей, жаждавших реванша за осеннее поражение. Два года Азов жил мирной жизнью, донцы и их извечные соседи-враги крымцы устраивали друг против друга лишь привычные мелкие «шалости» с целью грабежа.
Султану Мураду IV тоже было не до проблем на далёкой северо-восточной окраине империи. Победоносно завершив войну с Ираном взятием Багдада, турецкий правитель готовился выступить против своего самого последовательного и непримиримого противника - мальтийских рыцарей. Но в 1640 году султан Мурад неожиданно умер, из-за чего поход на Мальту не состоялся. Его преемник Ибрагим I не забыл об Азове и, дабы примерно наказать дерзких кяфиров, решил перебросить закалённую в боях Анатолийскую армию из Месопотамии на Дон. Русская агентура в Стамбуле узнала о намерениях турок и незамедлительно сообщила об этом в Москву, а оттуда гонцы с тревожными вестями помчались в Азов. Причём, как доносили русские лазутчики, одним Азовом поход не ограничится, турки собираются полностью «зачистить» от казаков всю донскую область, а там вполне возможен и марш на Астрахань, как в 1569 году. В столицу из Монастырского погоста срочно выехал Иван Каторжный с просьбой экстренно оказать помощь оружием и провиантом, однако, находившееся в сложных дипломатических взаимоотношениях со Стамбулом, царское правительство медлило.
Неожиданно в Азове появилось посольство иранского шаха Сефи I во главе с Маратканом Мамедовым. Персы предлагали заключить союз между Вольным Доном и Ираном (ведь официально Москва всегда отказывалась от притязаний на власть на Дону) и предложили помощь, пообещав отправить 10 тысяч аскеров для участия в грядущей войне. Казаки не сказали на да ни нет, а шахского посла от греха подальше препроводили в Москву. В боярской Думе всполошились: Дон натурально может «уплыть» в подданство шаха! Царское правительство незамедлительно выделило Каторжному необходимый припас, выплатили 6 тысяч рублей (внушительная сумма по тем временам) и с почестями отпустили восвояси.
Казаки с московскими деньгами поступили рачительно: всю сумму было решено направить на ремонт Азовской крепости. Вокруг всех трёх городков обновили стены, проблемные места укрепляли «хрящом» - смесью земли и камней шириной до трёх саженей. На стенах и башнях были заново «учинены бои нижние, средние и верхние». Потратив все деньги на строительство, и опять «оставшись гладны, голы да босы», донские удальцы во главе с Андреем Гуней – Черкашенином на 23-х стругах отправились в море за добычей. В Керченском проливе казачью флотилию ждал неприятный сюрприз.Восемьдесят больших, ранее не виданных в Чёрном море, средиземноморских галер блокировали выход. В завязавшейся схватке казаки потопили 5 вражеских судов, но практически все струги были сожжены или уничтожены артиллерийским огнём турок. Тревожные вести принесли и разведчики, возвратившиеся с Перекопа и Кубани: везде враг собирал войска. Добытые пленные подтверждали информацию, что всю зиму в Крыму и Темрюке собирали запасы, а турки на будущий год готовят большую армию к походу на Дон.
Азовский атаман Наум Васильев, собрав воедино все сведения, 10 сентября 1640 года отправил казачьего старшину Дементия Гаврилова в Москву с вестью о готовящемся турецком нападении и настоятельной просьбой принять Азов под царскую руку. Боярину Фёдору Шереметеву, ведавшему отношениями с казаками, Дементьев на словах сообщил о том, что в городе кончаются запасы, мало пороху, выход из Азовского в Чёрное море закрыт, что, несмотря на произведённый ремонт, крепостные стены портятся часто, потому что «многие места сделаны камень с землею. А которые места и башни делали фрянчики издавна, и те де места крепки, а по смете де ныне в Азове всяких людей тысяч с пять». Получив такие невесёлые сведения, царь Михаил приказал выделить Войску Донскому пять тысяч четвертей муки, крупы и прочих припасов. Из Воронежа водой отправили караван с деньгами и «пороховым зельем». Но и на этот раз государь Михаил Фёдорович дипломатично умолчал о своём решении по азовскому вопросу. Тем не менее казаки интерес Москвы поняли правильно, собрали Большой круг, большинством голосов решили «стоять за Азов крепко» и разослали от имени круга грамоту, чтобы всем до Пасхи 1641 года, «идти в Азов в осаду садится, а кто не придёт, того грабить и в воду сажать». Однако полного согласия в казачьем стане, даже перед лицом реальной угрозы полного истребления, достигнуто не было, к примеру, казаки Черкасского и Манычского городков отказались идти в Азов в осаду, заявив: "Мы де за камень умирать не хотим! " Разумеется, большинством казаков решение было принято правильное: ведь если войне всё равно бывать, то врага лучше встретить в каменной крепости, чем в куренях с камышовыми стенами.
1 марта 1641 года в Азов прибыли послы от крымского хана с предложением продать крепость за гигантскую сумму в 40 000 цехинов золотом. Казаки отказали, сказав: «Взяли мы город своим казачьим умышлением, взяли своими головами и своей кровью. Будет вам, крымскому и турецкому царям, Азов город надобен, и вы его так же доставайте, как и мы, своими головами и своей кровью». Тем временем из степи и с моря снова и снова приходили беспокойные вести: татары и ногаи собираются в войско, из Босфора вышел Сиявуш - паша на многих судах, везя с собой десант и осадные пушки. Это значило только одно: на Дону грядёт большая война. С 7 июня 1641 года казаки стали собираться в Азове, готовясь к длительной осаде. Специально отряженные команды выжигали в дальних окрестностях города траву и камыш, чтоб лишить подножного корма турецких и татарских лошадей.Сколько возможно заготавливали и свозили в цитадель провиант и другие припасы, под защиту крепостных стен стекались люди из округи. В городе чистили имевшиеся и заново устраивали новые колодцы. Круглыми сутками работали городники-землекопы, вокруг крепости рылись «волчьи ямы», сооружались тайные подземные ходы, делались «слухи» для обнаружения подкопов противника, на угрожающих направлениях устанавливались мощные фугасы, благо полученного из Москвы пороха было в достатке. Казаки значительно подняли и укрепили валы, заготовили туры и срубы для экстренного ремонта повреждённых укреплений, пушкари осматривали и чинили весь наличный пушечный «наряд», состоявший из 200 разнокалиберных орудий.
Турки прекрасно осознавали, с кем им придётся иметь дело и что представляет собой их бывшая крепость. Для азовского похода было собрано огромное даже по нынешним временам войско. Как рассказывает непосредственный участник азовских событий, турецкий чиновник Эвлия Челеби :«Мутесарриф Очаковского эйялета Кенан-паша и паша Румелии, имели при себе 40 тысяч буджакских татар, 40 тысяч молдавских и валашских всадников, 20 тысяч войска из сел Трансильвании и 80 тысяч быстрых как ветер крымских татар, выступили в поход». На судах десантом прибывала отборная Анатолийская армия численностью в 47 тысяч опытных солдат. По приказу султана явились и вассальные северокавказские горцы: «да пришло горских князей и черкес ис Кабарды десять тысяч», повествует русская летопись. В армии турецкого главнокомандующего силистрийского паши Гассана Делии, присутствовал и шеститысячный отряд европейских наёмников, мастеров «городового боя», во главе с двумя немецкими полковниками. Челеби сообщает численность султанской армии в 267 тысяч ратников, такое количество созванных войск действительно кажется нереальным. Но эти сведения подтверждают и казаки в своей «Повести об Азовском осадном сидении»: «И всего с пашами людей было под Азовом и с крымским царем по спискам их браново ратного мужика, кроме вымышлеников немец и черных мужиков (нестроевых рабочих) и охотников, 256 тысяч человек». В своей книге «Азовская эпопея» отечественный историк Лунин также свидетельствует о достоверности озвученных Челеби и казаками данных, ссылаясь на турецкую раздаточную ведомость, в которой указаны выплаты жалования 240 тысячам турецких солдат, находившихся под Азовом летом 1641 года. Артиллерийский парк турок состояли из 129 тяжёлых осадных орудий, стрелявшими двухпудовыми ядрами, 647 лёгких пушек и 32 мортир, бивших зажигательными бомбами и разрывными гранатами. С моря Азов блокировал турецкий флот из 400 единиц разнотоннажных судов, на борту которых находилось ещё около 40 тысяч хорошо вооружённых моряков, готовых оказать любую помощь осадной армии по первому сигналу. Этой армаде противостояли всего 5367 человек, из которых 800 душ были женщины и дети, проживавшие в городе к началу блокады. Возглавили оборону Азова атаманы Наум Васильев и Осип Петров.
Ранним утром 23 июня 1641 года к городу подъехали знатные татарские и ногайские мурзы, привезя послание от султанского главнокомандующего Гассана-паши с предложением о капитуляции. В своём письме турецкий военачальник сообщал, что помощи от московского царя нет и не будет, предлагал вступить переговоры, а в случае сдачи крепости обещал свободный выход да 42 тысячи цехин золотом откупного. Казаки ответили: «Помощимы от Руси не ждём. И не словами, а саблями готовы принять вас, незваных гостей». На следующий день под Азов явилось всё огромное турецкое войско и полностью блокировало город. Турки энергично взялись за дело, целый день копали окопы, оборудовали артиллерийские позиции, устраивали лагерь. Казаки не стали дожидаться, когда враги расположатся основательно и в ночь с 24 на 25 июня атаман Наум Васильев повёл отряд добровольцев на вылазку. Одновременно со стороны Дона по турецким позициям ударила ладейная рать, двумя неделями ранее высланная в район Балысыра следить за турецким флотом. Как сообщает Челеби «В эту ночь мятежные казаки, осажденные в крепости, принялись без передышки бить из пушек и ружей, шестьсот человек наших пали». Такое значительное количество убитых говорит о серьёзном бое, но самое главное – в город прорвался большой отряд, увеличив гарнизон до 7590 человек. Тем временем, воспользовавшись сумятицей и неразберихой в разноплемённом лагере противника, казак Беляй Лукьянов и его пятеро товарищей, не таясь, выехали из крепости, беспрепятственно проскакали через боевые порядки ошарашенных от такой наглости турок и, неся весть о приходе врага и просьбу о помощи, помчались в Воронеж, в Черкасск, в Астрахань, к братьям-запорожцам на Сечь.
Круглосуточно на ближних и дальних подступах к крепости кипела работа. Турки сооружали окопы, подводя их как можно ближе к стенам города, устанавливали орудийные батареи, перевозили с кораблей боеприпасы и продовольствие. Наконец, к 28 июня все приготовления к атаке были закончены. Как пишет Челеби, «раскинувшись подобно морю мусульманское войско, заняв семьдесят окопов с семьюдесятью пушками — кулевринами, шахи, зарбазанами, — с семи сторон обложило крепость». Во всем своём великолепии, не таясь, занимала позиции турецкая рать, демонстрируя свою силу и мощь. «Страшно нам стало от них в те поры и трепетно и дивно несказанно на их стройный приход бусурманский было видети», говорится в «Поэтической повести». Ранним утром 30 июня турецкие войска открыто, ничуть не опасаясь артиллерийского огня, выстроились в полуверсте от стен крепости. « Двенадцать янычарских военачальников развернули свои шеренги, и они в восемь рядов протянулись от Дона и до моря и стояли так плотно, что могли взяться за руки»,- повествует очевидец. Из рядов турецкого войска вышли парламентёры с предложением от лица султана о капитуляции и переходе к нему на службу, за что донцам были обещаны «честь великая и неизречимые богатства».
Казаки ответили в своей манере: обозвав Повелителя Правоверных «собакой смрадной и худым свинопасом», донцы пообещали биться с ним насмерть и пригрозили «вскорости всем Войском Донским явиться под стены Стамбула». Едва переговорщики вернулись в свой лагерь, как тут же загремели турецкие пушки: началась артподготовка. В ответ грянули дальнобойные орудия казаков, стараясь подавить неприятельские батареи. Как сообщает Челеби, стрельба была такой сильной, что «от грохота пушечной стрельбы сотрясались земля и небо». Через семь часов орудия, наконец, умолкли, а земля вновь содрогнулась, но уже от многоголосого крика: тремя волнами в атаку ринулись штурмовые колонны турецкой армии. В первых рядах на приступ шли европейские наёмники и отборные войска из Трансильвании, за ними янычары, следом за янычарами валом катилась остальная пехота, за их спинами гарцевали татарские и ногайские всадники.
Сераскер Гассан прекрасно знал слабые места азовской крепости и направил остриё удара против наиболее уязвимого места в обороне –Топракова городка. Турки быстро забросали фашинником и брёвнами ров и устремились к оборонительному валу. Часть воинов, с ломами и топорами, направилась к крепостным воротам, стараясь их разрушить, остальные установили лестницы и, прикрытые огнём иностранных наёмников беспрерывно стрелявших из мушкетов по всему, что показывалось на стенах, полезли вверх. И тогда до сего часа прятавшиеся казаки дали залп в упор из всех стволов. В головы подступающих полетели камни и брёвна, донцы рубили врагов саблями, кололи копьями, лили со стен расплавленное олово, смолу и кипяток. В дело пошло, как сообщает летопись, даже своеобразное химическое оружие – разогретое содержимое выгребных ям, что привело совершающих по нескольку омовений в день чистоплотных турок в ужас. Попавшее на тело обжигающее зловонное вещество моментально выводило бойца из строя. Не обращая внимания на потери, турки упрямо шли вперёд. Началась схватка на стенах. Казаки яростно отбивались, в давке стало невозможно действовать огнестрельным оружием, ход пошли ножи и кинжалы, люди душили друг друга руками. Менее, чем через полчаса семьсот отборных янычар уже навсегда остались лежать под стенами Земляного городка, однако несоизмеримый перевес сил дал о себе знать. Задавливаемые простой численностью вражеских войск, казаки бросили свои позиции и побежали.
Ободрённые турки ринулись за ними. Возле храма Иоанна Предтечи турецкие чауши выставили восемь знамён, забили в барабаны и стали собирать разгорячённых схваткой янычар для перегруппировки и немедленной атаки на цитадель Азова. Наёмники-европейцы также построились возле церкви, дожидаясь, пока рабочие «чёрные мужики поморские и кафимские» фашинами и землёй доверху не завалят ров под стенами цитадели. Через полчаса работа была закончена и окрылённые первым успехом «солдаты удачи» и турки под барабанный бой и рёв янычарского духового оркестра, подняв над головами лестницы, плотным строем двинулись на штурм. Внезапно пред ними разверзся ад. Мощные фугасы, нашпигованные обрезками железа и острыми камнями, одновременно рванули сразу по всему Топракову городку. Казаки, прекрасно понимая, что слабо укреплённый форт им не удержать, заранее устроили врагу огненную ловушку. Разом было убито наповал почти десять тысячи человек, в том числе все иностранные наёмники со своими полковниками, погибли шесть командиров таборов янычар, много солдат было ранено, обожжено и контужено. Атака турок захлебнулась. Этим тотчас воспользовался Осип Петров. Пройдя укрытыми от вражьих глаз ходами в тыл неприятельских войск, атаман с сотней казаков ударил в спину растерявшемуся противнику. Из Азова сделал вылазку гарнизон. Ошеломлённые турки, бросая оружие и знамёна, бросились наутёк. Казаки гнали обезумевшую толпу, когда-то бывшую войском, до передовых позиций турецкой армии, затем, ворвавшись в неприятельские окопы, устроили метавшемуся в панике врагу кровавую баню. Заметив, что из основного лагеря осадной армии спешит многочисленная подмога, Осип Петров дал сигнал к отходу. Донцы отступили в полном порядке, основательно разрушив неприятельские позиции и прихватив с собой несколько трофейных пушек. Во второй половине дня турки прислали переговорщиков с предложением заключить перемирие, чтобы собрать своих убитых и похоронить их по мусульманскому обычаю до заката солнца, причём за тела знатных воинов предлагали выкуп. Казаки согласились, ведь на улице стояла жара, опасность эпидемии была велика, а от предложенных денег великодушно отказались. Все оставшееся время до темноты рабочие команды турок копали братскую могилу и сносили туда тела своих соратников.
Утром 30 июня обстрел крепости возобновился с новой силой. Семь дней осадные орудия турок громили стены, башни и валы крепости. Казачьи пушкари всеми силами старались подавить вражеские батареи, но силы были уж слишком не равны, а запас ядер стал подходить к концу. Через несколько дней орудия Войска Донского смолкли, как с горечью повествует летописец « наряд наш пушечной переломали весь». В цитадели были разрушены все дома, до фундамента снесена церковь Иоанна Предтечи, люди ютились в вырытых подземных убежищах и в подвалах каменных башен генуэзской постройки, оказавшихся на удивление крепкими. Разбитые стены Азова ночами заново укреплялись заранее заготовленными деревянными срубами, набитыми землёй, корзинами с грунтом и турецким артиллеристам приходилось громить их заново, расходуя порох и ядра. Сераскер Гассан Делия для штурма Азова применил тактику, хорошо проявившую себя при осаде Багдада. Он приказал насыпать вал высотой, превосходившей вал и крепостную стену Топракова городка, чтобы, установив на возвышенности орудия, прямой наводкой расстрелять укрепления защитников города. Трое суток турецкие землекопы носили и утрамбовывали землю, насыпь становилась всё выше и выше. Казаки поняли всю опасность, исходящую от вала. «… И мы, видя ту гору высокую, горе свое вечное, что от нее наша смерть будет». Казачьи сапёры-городники заранее начали вести под строящийся вал подкоп, однако имеющимся запасом порохового зелья разрушить такую махину было невозможно. Заметив, что турки на валу уже готовят позиции для установки пушек, атаманы Петров и Васильев решили пойти ва-банк и ночью ударить по туркам всем гарнизоном, создав на узком участке фронта значительный перевес сил в свою пользу. На рассвете 7 июля началась атака. Стоявшие возле вала янычарские таборы яростно сопротивлялись, но вскоре были смяты и обратились в бегство. Казаки захватили 16 вражьих знамён. Как на крыльях взлетели донцы на рукотворную гору, перебили и разогнали землекопов, разломали, порушили и подожгли всё, что можно. Но самым ценным трофеем оказались двадцать восемь бочек отличного пороха! Отбиваясь от наседающих турок, открывших по казачьим полкам бешеную ружейную и пушечную пальбу, донцы отошли в свою разрушенную крепость. Бочки с порохом безотлагательно отнесли и установили в подкопе. Дождавшись, когда на валу скопится побольше неприятельской пехоты, минёры привели адскую машину в действие. Взрыв, который был слышан в радиусе ста километров, как горох разбросал изготовившиеся к штурму турецкие отряды. Несколько сот человек ударной волной зашвырнуло на другой берег Дона, а в крепость « по воздуху янычар тем нашим подкопом живых в город кинуло тысячу пятьсот человек». Потери турецкой армии были огромны, как сообщает летопись «побило яныченя многие тысячи».
Гассан-паша был в ярости. Он приказал выделить 30 тысяч бойцов, разделить их на отряды по 10 тысяч человек и, сменяя друг друга, и с утра 8 июля попеременно атаковать крепость днём и ночью, пока не возьмут. По сигналу турецкие войска бросились к проломам в стенах, к разбитым городским воротам, на бегу атакующие готовили верёвки и крюки для штурма башен. Казаки выждали, когда под стенами соберётся как можно больше солдат противника, и внезапно выстрелили по ним залпом из самопалов, и, как сообщает Челеби, «сотни газиев сразу испили чашу смерти». Начался беспрерывный штурм. В течение четырёх, казавшихся бесконечными суток, защитники крепости без устали отражали накатывавшиеся на стены волны турецкой пехоты. К исходу 11 июля казаки были близки к отчаянию. За это время было отбито 24 атаки, по 6 атак за день! «И от такова их к себе зла и ухищренного промыслу, от бессония и от тяжких ран своих, и от всяких лютых нужд, и от духу смрадного труплова отяхчели мы все и изнемогли болезньми лютыми осадными. И все в мале дружине своей уж остались, переменитца некем, ни на единый час отдохнуть нам не дадут». Оправдывая малую результативность многочисленных атак на стены Азова, Эвлия Челеби сообщает, что храбрым газиям противостояли пьяные казаки, отчего, дескать, они и не боялись смерти, и бились с турками с яростью обречённых. Факт сам по себе примечательный, но по правилам Войска Донского пьянство в походе или на войне каралась смертью, поэтому массового загула всей армии быть не могло в принципе. Вот как объясняли эту курьёзную ситуацию сами казаки:«Поморили нас безсонием; дни и нощи безпрестани с ними мучимся. Уже наши ноги под нами подогнулися, и руки наши от обороны уж не служат нам, замертвели. Уж от истомы очи наши не глядят, уж от беспрестанной стрельбы глаза наши выжгли, в них стреляючи порохом. Язык уж наш во устах наших не воротитца на бусурман закричать». Шатающиеся, с неверными от усталости движениями, с красными от бессонницы и дыма глазами казаки и впрямь могли произвести впечатление пьяных. И эти полумёртвые от переутомления и ран люди решили сами пойти в контратаку на врага. Зияющие бреши в строю заполнили взявшие в руки оружие женщины и подростки. Помолившись и поклявшись, что никто не побежит назад, донцы контратаковали растерявшегося от такой неслыханной дерзости противника. Впереди грозной казачьей пехоты высоко подняв над головой образ Иоанна Предтечи выступал азовский иерей Серапион. Из проломов в стенах, с валов, из-за развалин домов на головы турок полетел град пуль, затем закипела рукопашная схватка. Сеча была страшной, долгое время противники не уступали друг другу. Но духом русские оказались сильнее, через несколько часов шесть тысяч янычар из шедшего в очередную атаку десятитысячного отряда усеяли своими телами валы и подступы к крепости, остальные дрогнули и побежали. Ещё шёл бой, когда специально отряжённые отряды казаков-городовиков стали разрушать турецкие укрепления,засыпать вражьи окопы, уничтожать припасённое для штурма имущество, заклёпывать пушки. Турецкие военачальники решив, что в Азов каким-то чудом подошло свежее подкрепление, немедленно приказали прекратить штурм и отвести войска на перегруппировку. Измученный гарнизон на несколько дней получили долгожданную передышку.
Поняв, что простым штурмом укрепления не взять, турецкое командование решило повторить постройку вала, чтобы артиллерией полностью разрушить все укрепления казаков, хотя разрушать в городе было уже практически нечего. Дабы оградить строителей насыпи от нападений гарнизона Азова, османы вели постоянный артиллерийский обстрел крепости, днём и ночью, сменяя друг друга, наготове во всеоружии стояли таборы янычар. Турецкие войска не оставляли попытки захватить то, что оставалось от Топракова городка, прощупывая оборону ежедневными нападениями. Наконец 1 августа вал был закончен. Османские канониры затащили на его гребень пушки и начали методично ровнять город с землёй, казаки, спасаясь от бомб и ядер, попрятались в вырытых с обратной стороны крепостных валов своеобразные блиндажи. На следующий день, второго августа, пал Топраков городок. Отступая, казаки повторили трюк с фугасами. Турки, считавшие, что весь порох у донцов ушёл на подрыв вала, снова попали в огненную ловушку, от взрывов одномоментно погибло свыше трёх с половиной тысяч вражеских бойцов, были разрушены все ведущиеся под стены Азова турецкие подкопы. При отходе из форта получил тяжёлое ранение Наум Васильев, в тот же день войсковым кругом был избран новый атаман Тимофей Лебяжья Шея, который возглавил оборону Ташкалова городка. Впрочем, оборонять было уже практически нечего, от когда-то большого города с толстыми стенами и высокими башнями остались лишь дымящиеся развалины, да на валах сломанными зубами торчали остатки генуэзских башен.
Турки выслали парламентёров с предложением о капитуляции, предложив казакам выйти из крепости, и пешими отправится по своим станицам и хуторам. Однако донцы на такую примитивную уловку не купились, прекрасно зная, чего стоят обещания турок, а особенно их союзников – крымских татар. Попытка подкупа также не удалась. На все посулы турецкого сераскера казаки ответили: «Когда нам нужен был Азов, то мы его взяли, не торгуясь и не платя денег; когда нам понадобятся деньги, мы за ними сами придем, а коли тебе нужен Азов, попробуй его взять, как брали мы. Ничего от вас нам не надобно. Дорога нам, молодцам, лишь слава вечная!». Однако дела в самом Азове становились всё хуже и хуже. В строю оставалось немногим более тысячи бойцов. В смрадных землянках лежали сотни раненых, женщины как могли старались облегчить их участь, но в блокированном, до фундаментов разрушенном городе не хватало самого необходимого. Однако дух защитников не был сломлен. Началась подземная война, обе стороны делали тайные «подлазы», турки с целью подвода мин под городские валы, казаки вели контрминную борьбу да по потайным ходам проникали в тылы турок, устраивая погромы и вырезая подчистую целые отряды. Полностью уничтожить превосходящее их в десятки раз войско казаки и не рассчитывали, но старались постоянно тревожить супостата дерзкими вылазками, стараясь нанести ему максимальный урон. При таких налётах казаки неоднократно захватывали и утаскивали с собой пушки. Чтобы впредь не допустить потерь артиллерийского наряда, турецкий военачальник приказал сковать все орудия между собой толстой железной цепью.
Не сладко приходилось и осаждающим. Огромная армия испытывала недостаток в продовольствии, боеприпасах и топливе. Наконец, янычары начали открыто выражать недовольство, ведь по уставу тогдашнего османского войска, военные действия не могли длиться более 40 дней без смены личного состава. Гассан –паша обратился в Стамбул с просьбой о подкреплении. Султан удовлетворил его просьбу и 15 августа к Азову пришли 16 кораблей, привезя ядра, порох, жалованье и пополнение. Тонким ручейком шла помощь и к казакам, хитроумные донцы брали в рот полую тростинку, ложились на спину, и течение реки приносило их прямо к стенам крепости. Применяя такой метод, на поддержку измученному гарнизону за полмесяца в Азов проникло несколько сот человек. Порох и другое снабжение также доставляли рекой, используя не менее оригинальный способ. На дно высокобортной лодки привязывали необходимые вещи, опрокидывали её, притапливали с помощью грузов и отправляли импровизированную субмарину вниз по течению. Посылка доставлялась в целости и сохранности, а в воздушном мешке и порох оставался сухим. Наконец турки пронюхали про эти уловки и перегородили реку забором, в который, как пишет Челеби «даже рыба не проходила».
С получением подкреплений, пороха и ядер османы активизировались. Начался новый обстрел, который продолжался целых 16 дней. В перерывах между огневыми налётами, крепость с различных сторон штурмовали сильные отряды, однако все попытки ворваться в разрушенную цитадель были отражены. Османское войско несло ощутимые потери в живой силе. Тогда раздосадованный турецкий военачальник приказал спешиться татарским и ногайским всадникам, и послал их на штурм в качестве пехоты. Необученные сражаться в пешем строю степные воины гибли сотнями напрасно, что вызвало серьёзные разногласия между крымскими властителями и турецким штабом. Казаки на турецкие нападения отвечали ночными вылазками, проникая во вражеское расположение подземными ходами и, как рассказывает Челеби, затерроризировали турок так, «что на храбрых газиев напал страх, да такой, что люди лишились рассудка». Турки просто не знали, что противопоставить такому способу ведения войны, ведь как они сами признавали: « Таких де жестоких смелых бойцов нигде не видал и не слыхано - даром де никоторой пульки не выпустит, а подкопами злые великие беды нашим чинили». Вдобавок в османском стане не без помощи казачьей агентуры стали распространятся слухи о подходе двухсоттысячного московского войска, конные разъезды донцов постоянно тревожили тылы осадной армии, истребляли отряды фуражиров, убивали одиночек или небольшие группы вражеских солдат, неосторожно удалившихся от основного лагеря.
Начиналась осень, а с ней пришли дожди и ранние в тот год холода. В турецком лагере начали свирепствовать голод и болезни, в рядах их союзников началось открытое недовольство. Часть татарского войска неожиданно снялась и ускоренным маршем двинулась домой, так как украинские казаки, стараясь хоть как то помочь своим истекающим кровью братьям, нанесли удар по Крыму. «Преодолев Перекоп, запорожцы прошли внутрь Крыма на день пути повоевав многие крымские улусы и захватив полон многой. Обратно они отошли в целости, поскольку крымский хан со всеми воинскими людьми был под Азовом»,- сообщает хронист. Гассан-паша обратился к султану с целью отложить осаду на будущий год и добиться отвода войск от Азова, так как по законам Турецкой империи военные действия должны быть прекращены до дня Касыма, то есть до 26 октября по старому стилю. На что султан Ибрагим ответил: «Паша, либо дай мне Азов, либо отдай свою голову». Османскому главнокомандующему остался только один выход – решительный штурм. Для того, чтобы мотивировать своих бойцов сражаться, турецкий штаб решил набрать штурмовые отряды исключительно из добровольцев, вооружить их за счёт казны султана и обещать наиболее отличившимся различные преференции, включая получение крупных земельных наделов. На зов откликнулось более 10 тысяч человек, включая матросов флота, татар и ногайцев. Как говорит в своём повествовании Эвлия Челеби, этим добровольцам было выдано «семь тысяч мечей, две тысячи щитов, две тысячи мушкетов, шесть тысяч алебард, пять тысяч гранат и много другого оружия».
1 сентября начался очередной разрушительный обстрел крепости. Казаки попрятались в выкопанных в обратной стороне вала норах, ядра почти не наносили им урона, но все более менее сохранившиеся укрепления были окончательно разбиты. Турки ринулись в бой. Им удалось прорваться в цитадель, семь часов среди развалин Азова шла рукопашная схватка. Казаки умело применяли в бою заранее подготовленные ловушки. Наседавшие враги проваливались в волчьи ямы, других, пытавшиеся проникнуть по подкопам, травили серным дымом, засыпали рукотворными обвалами или расстреливали в упор из засад. Донцы умышленно оставили практически без защиты одну из улиц и, когда по ней к центру Азова устремились толпы ликующих победителей, сработали фугасы. Более 1200 османских завоевателей взлетели на воздух. Особенно досаждали неприятелю стрелки, засевшие в развалинах генуэзских башен. Огонь был таким плотным и вёлся так точно, что, по словам очевидца, «некоторые отряды мусульман были доведены до крайности и бежали». В уличных боях погибло ещё две тысячи турецких пехотинцев и спешенных крымцев. Сражение продолжалось до вечера, казаки умело перебрасывали по замаскированным ходам свои отряды на угрожающие участки и смело атаковали то с тыла, то с флангов окончательно деморализованных турок. Янычарские чауши с наступлением темноты стали отзывать своих солдат, командование османской армии было уверено в победе и решило отложить окончательный захват развалин Азова до утра. Турки укрепились на валах Ташкалова городка и на развалинах стены цитадели. А наутро османы, предвкушавшие скорую победу, увидели перед собой высокий вал, укреплённый деревянными срубами. Казаки за ночь ухитрились соорудить новое укрепление внутри крепости. Оторопелые турки поняли, что им снова предстоит всё начинать сначала. Бесплодные атаки, чередуемые массивными бомбардировками крепости, продолжались до 10 сентября. Наконец турецкие войска окончательно выдохлись. Положение осаждённых в Азове людей было ужасающим. В живых осталась только тысяча человек, включая женщин-казачек и детей. Почти все они получили ранения различной степени тяжести. В крепости почти заканчивалось продовольствие и, самое неприятное, у казаков иссяк запас пороха. Все понимали, что ещё один штурм им не выдержать, пощады от победителей ждать тоже не приходилось.
Тем временем в лагере осаждающей армии шло совещание: командиры решали, что делать дальше. Близилась осенняя распутица, а за ней и холода, посему турецкий штаб единогласно решил свернуть осаду и через две недели отбыть на Родину. Отвод войск проходил в строжайшей тайне, казаки, загнанные в свои подземные убежища артиллерийским огнём, даже не догадывались о происходящих передвижениях в стане противника. Дабы деморализовать гарнизон крепости, турки распустили слух, что к ним идёт на помощь 70 тысяч татарских и черкесских всадников, и сделали так, чтобы эта весть дошла до защитников Азова. В качестве демонстрации турецкие командиры посадили всех, кто умел держаться в седле на лошадей и заставили ездить вокруг крепости, появляясь то в одном, то в другом месте. Казаки турок не боялись, однако появление как им казалось свежего войска, способного просто задавить горсточку защитников своей численностью, подействовало на гарнизон крепости удручающе. Был созван круг и большинством присутствующих было принято решение идти на прорыв, дождавшись благоприятных погодных условий. В ночь с 27 на 28 сентября на крепость опустился густой туман, видимость была практически нулевая. В полной тишине все способные стоять на ногах, а это около тысячи человек, собрались возле развалин часовни Иоанна Предтечи. Азовский священник Серапион отслужил службу, люди, готовясь прорваться или умереть, исповедались и причастились и, вознеся над строем иконы из городских церквей, скорым маршем двинулись на врага. В сером мраке открылся вражеский стан, казаки решительным броском преодолели оставшееся расстояние, готовясь встретить огонь грудью, но… неприятельский лагерь был пуст.
Ночью 26 сентября турецкая армия погрузилась на корабли и отплыла в Крым. Османы ещё раз доказали, что они по праву считались лучшей армией того времени, проведя блестящую операцию по отходу и погрузке огромного войска на корабли. Казаки захватили 400 человек в плен, в основном татар, оставшихся помародёрствовать в брошенном лагере своих союзников, да две тысячи безнадёжных больных и раненых турок, оставленных на милость победителей. Осада, продолжавшаяся 93 бесконечных дня и ночи, закончилась. Общие потери турецкой армии, союзников и рабочих-некомбатантов под Азовом составили около 70 тысяч человек убитыми и умершими, включая 20 тысяч отборных янычар. Более трёх тысяч казаков сложили головы при обороне казачьей столицы, а те, кому посчастливилось остаться в живых, были «все переранены и искалечены».
Весь тогдашний цивилизованный мир был ошеломлён вестью о поражении турецких войск. Стамбульское правительство, как описывает хронист, было в великом смятении и страхе. В европейских столицах этому сообщению отказывались верить. Да и в Москве донесение, привезённое оправившимся от раны Наумом Васильевым 28 октября 1641 года, произвело фурор. Ещё бы, после унизительных поражений от Речи Посполитой на западе - такая блистательная победа на юге! Но тут же возник вопрос: что делать дальше? Понятно, что с потерей крепости Стамбул не смирится и на следующий год нашествие обязательно повторится, к тому же, зимой 1641 года турки прислали проект нового русско-турецкого соглашения, в котором Азов рассматривался только как владение султана. Царская администрация решила вынести решение судьбы Азова, как бы сейчас сказали, на всенародное обсуждение.
Третьего января 1642 года собрался Земский собор, который постановил: «И ныне нам города Азова принять и воевод и ратных людей послать не к делу, и быти им в таком разоренном месте не мошно…». Ослушаться воле Государя и самим попытаться удержать город, у казаков не было ни сил, ни возможностей. Крепость была полностью разрушена, а способных встать в строй после трагических событий 1637-1641 годов во всём Войске Донском осталось немногим более двух тысяч человек. Как гласит казачья легенда, в слезах и великой скорби уходили из Азова с жёнами и детьми, оставшиеся в живых 500 казаков, унося с собой иконы из Азовских церквей, коромысло городских весов и даже железные крепостные ворота. В покинутом Азове не осталось не только людей, но даже ни одного животного; там не осталось «ни собаки, ни кошки, ни мыши». Среди руин одиноко возвышалась уцелевшая древняя генуэзская каменная башня, служа немым памятником героизму казачьего гарнизона.
14 июня 1642 года подошедшие турецкие войска без боя заняли обильно политые кровью развалины крепости. Через пятьдесят лет, вместе с молодым русским царём Петром казаки снова возьмут заново отстроенный турками Азов, но это уже совсем другая история.