ГЛАВА СЕДЬМАЯ.
А царь начал открыто для всех сожительствовать с немкой Анной Монс.
Не привыкший платить за «любовь», крайне бережливый даже в собственных тратах, он щедро одаривает фаворитку подарками.
Преподносит ей свой миниатюрный портрет, украшенный алмазами на сумму в тысячу рублей. В Немецкой слободе вблизи лютеранской кирхи строит для нее двухэтажный каменный дом. Назначает Анне с матерью ежегодный пенсион в 708 руб. Наконец, жалует ей в качестве вотчины Дудинскую волость в Козельском уезде с деревнями «числом 295 дворов.»
Причем, выпрашивает милости любимая женщина достаточно оригинально. Например, так:
«Умилостивись, государь царь Пётр Алексеевич! Для многолетнего здравия цесаревича Алексея Петровича своя милостивый приказ учини — выписать мне из дворцовых сёл волость.»
В присутственных местах было принято: «если мадам или мадемуазель Монс имели дело и тяжбы собственные или друзей своих, то должно оказывать им всякое содействие.» Они этим снисхождением так широко пользовались, что принялись за ходатайства по делам внешней торговли, употребляя для этого понятых и стряпчих.
Москвичи любовницу государя прозвали «Монсихой». А ещё - «Кукуйской царицей».
При всем размахе использования своего положения на чувство царя Анна продолжала отвечать лишь «оказанием благосклонности», не проявляя, по свидетельствам современников, искренней любви и нежности.
Сохранились её письма к Петру, написанные за десять лет на немецком, реже — голландском. Русские письма под диктовку писал секретарь.
В посланиях этих исследователи не нашли ни слова о любви. Только покорность и благодарность «милостивому государю царю Петру Алексеевичу» от верной слуги.
Более того, она зачастую питала к нему отвращение, которое не в силах была скрыть, не раз в своем кругу называя Петра «мучительным человеком».
А государь, действительно, часто производил ужасное впечатление.
Огромного роста, большой силы и энергии, с бешено вращающимися глазами, он мог вызывать настоящий страх.
Всевластный самодержец, не признающий нравственных ограничений и норм этикета, не скрывающий постоянных беспорядочных связей с женщинами, никак не соответствовал образу добропорядочного супруга.
В то время он уже ввел в обиход разгульные и развратные оргии, где никто из приглашенных не пытался роптать против любого, самого дикого желания царя.
Делая все, что ему заблагорассудится, он называл себя «самовластным монархом, который никому на свете в своих делах ответа дать не должен».
Несмотря ни на что, немецкая расчетливость и надежда на обогащение заставляли «милую Анхен» терпеливо сносить все душевные переживания и страхи.
Они с Петром жили в её новом доме, богатство и роскошь которого были необыкновенны. Кроме пышного убранства присутствовали и технические новинки — например, лифт.
Анна была бережливой и заботливой хозяйкой. Прекрасно готовила. Много занималась посадками и взращиванием урожаев, за что получила у потомков звание «первой идейной дачницы на Руси».
Петр, видимо, действительно, планируя женитьбу, старался всячески подчеркнуть серьезность их отношений. Например, дав согласие крестить ребёнка датского посланника, предложил, чтобы крестной матерью была фаворитка.
Так что, госпожа Монс, а не Марта Самуиловна Скавронская, после крещения ставшая Екатериной Алексеевной, вполне могла бы стать первою русской императрицей.
Но все рассыпалось.
В апреле 1703 года, в день пиршества в Шлиссельбурге по случаю отремонтированной яхты, в Неве утонул саксонский посланник Кёнигсек. В его вещах нашли любовные письма от Анны и её медальон. Женщина жаловалась на неспокойную и бурную деятельность самодержца, его переменчивое настроение и мечтала связать судьбу с милым саксонцем.
Прочитав письма, Петр по преданию, ответил: «Чтобы любить царя, надлежало иметь царя в голове!»
продолжение - http://www.proza.ru/2015/04/18/421