Удар за ударом. Словно раскаленным хлыстом по коже. Словно отравленными стрелами прямо в сердце. Удар за ударом, с разницей в один год. В чём же я провинилась, чтобы заслужить столько потерь? Где же закон справедливости, когда он так нужен? Как теперь объяснить самой себе, что прежней Калипсы больше нет, и не будет? Я умерла, вместе с последним человеком, державшим на этой чертовой Земле. Сгинула, следом за Амандой. За той самой девушкой, что год назад вытащила меня из лап депрессии и увезла подальше от воспоминаний, в другой конец города, к своему новому возлюбленному. Помниться, она даже не спрашивала у него разрешения, просто сказала, что отныне, я буду жить с ними. А мне было все равно: где жить, с кем жить, каким воздухом дышать и дышать ли вообще…
Воспоминания давили на голову, словно бетонная стена. Я поднималась по лестнице Центрального госпиталя на третий этаж и думала, как можно быть еще несчастней, чем сейчас? Как можно испытывать переполняющие эмоции и жгучее опустошение одновременно? Но в этот момент, память снова обрадовала очередной картиной: я молча стояла возле окна в маленькой, уютной кухоньке, а со спины меня обнимала Аманда и что-то нашептывала, пытаясь пробудить во мне забытое желание жить. Если бы не подруга, сомневаюсь, что я смогла бы полноценно вернуться в эту реальность. Она стала для меня якорем, спасительным кругом. Аманда делала все возможное, чтобы заполнить собой все мое пространство. После смерти родителей, я также испытывала одновременно эти взаимоисключающие чувства. Кладезь эмоций взрывались внутри, высвобождались из приоткрытого ящика Пандоры, находящегося где-то в глубине души, и в то же время, я ощущала невероятное опустошение. Боль смешивалась с горечью, затем пустота… Тревога переплеталась с тоской, и снова пустота… Печаль граничила с ненавистью, а следом приходила уже знакомая пустота.
Я вошла в двери, покидая лестницу, и передернула плечами, вытирая подступившие слезы. Каждый последующий шаг давался труднее предыдущего. С каждым новым шагом, я приближалась к осознанию случившегося и отчаянно пыталась свернуть назад. Убежать. Скрыться. Затеряться в толпе. До сегодняшнего дня, я считала себя сильной, готовой к любым трудностям, любым сложностям, но… к повторению знакомого сценария, меня никто не готовил. Никто и никогда не сказал бы, что придется идти по больничному коридору и прекрасно знать, что в конце этого пути ждет очередной, завершающий удар. Он должен пробить грудную клетку, выломать ребра, забрать остатки сердца и, улыбаясь, испариться в спертом воздухе, напрочь пропахшем медикаментами. К сожалению, как бы я ни старалась, ничто не спасет меня от этого удара.
- Ох, вот и ты, девочка моя, - миссис Хилстер поднялась со стула и подошла ко мне, крепко обнимая за плечи. Она заметно постарела за те полгода, что мы не виделись с момента ее визита к дочери. Под глазами залегли багровые тени, морщины паутинками обволакивали лицо, а соленая пелена из слез заволокла и без того потухший взгляд. – Не думала, что ты приедешь так быстро. Столько времени прошло с нашей последней встречи, и вот какая причина свела нас вновь.
Я крепко сцепила руки за ее спиной и уткнулась в плечо, обтянутое шерстяным свитером. Аделина была со мной одним ростом, а ее распущенные каштановые волосы пахли лавандовым шампунем. Женщина практически не плакала, лишь шмыгала носом на мои завывания, которые разносились по всему помещению. Мне не хватило выдержки, чтобы притвориться храброй. Сегодня можно быть слабой и беззащитной.
- Это несправедливо, миссис Хилстер…. Это так несправедливо! Почему снова всё повторяется? – мой голос дрожал, а слова тонули в слезах. Я не могла оторвать головы от ее плеча и еле стояла на подкашивающихся ногах. Поддержка для матери в моем исполнении, была не самым лучшим вариантом. – Только не Аманда, только не она… Я ведь не смогу без неё!
- Мы справимся, Калипса. Обязаны справиться, - она погладила меня по волосам, отстранилась и вытерла своими ладонями мои мокрые щеки. Ее губы задрожали, а глаза снова заполнились слезами. – Нужно быть сильными, несмотря на слабости и молиться за ребенка, которого пытаются спасти лучшие хирурги госпиталя. Это девочка, представляешь? Наверно, она должна быть очень похожа на Аманду…
Женщина развернулась ко мне спиной, прикрыла руками заплаканное лицо и снова расположилась на стуле. Я присела рядом и приобняла ее за плечи, стараясь унять скручивающийся в жгут желудок и предотвратить волнительную и болезненную тошноту. Слезы молча прокладывали свой путь по моим щекам, а я даже не сопротивлялась, изредка вытирая их рукавом пальто, которое так и не удосужилась снять. В груди непрерывно крутил вихрь, разрывались сотни ядерных зарядов, а горло болело от напряжения. Нужно хотя бы постараться взять себя в руки. Если мне так паршиво, страшно представить, каково же сейчас матери.
- Поверить не могу, что она не пристегнула ремень безопасности. Питера спасло только это, - продолжила всхлипывать миссис Хилстер, но теперь убрала руки от лица и обернулась ко мне. – Она ведь всегда пристегивалась, Кали, и всегда заставляла делать это других. Как же так случилось, что именно в момент столкновения, ее ремень был отстегнут? Как она могла такое допустить?
- Питер нам обязательно все расскажет, когда будет такая возможность…
- Знаешь, а ведь я молюсь сейчас не только за Питера и внучку, - миссис Хилстер смотрела куда-то перед собой, в одну точку, и даже не моргала. – Еще, я молюсь, чтобы пришел в сознание второй водитель, который вылетел на них со встречной полосы. Потому что я уверена, он сделал это специально. Я обязательно докажу, что Скай намеренно устроил эту аварию, больной ублюдок.
- Что вы такое говорите? – я внимательно смотрела на ее профиль и не верила своим ушам. Возможно, в ней говорила злость, отчаяние, горечь,… но Скай? Бывший муж? – Это, конечно странно, что Скай был за рулем встречной машины, но вы и правда, считаете, что он способен на такие ужасные вещи?
Стерев последнюю скатившуюся слезу, женщина посмотрела на меня внимательным и осмысленным взглядом. Нет. В нем не было безумия. Ни капли. Я восхитилась ее выдержкой и внутренним стержнем. Безусловно, было видно, как она ломается изнутри, как скорбит по дочери, но что-то незримое удерживало Аделину от безумных истерик и, возможно, все дело в маленькой частичке Аманды, что в этот момент боролась за свое право на жизнь.
- Девочка моя, ты же помнишь, насколько ужасно закончились их отношения: парнишка был так обижен на нее из-за Питера, из-за измены. Она ведь не приезжала ко мне именно по причине того, что Скай жил в соседнем доме. И вот, она наконец-то приезжает сама и… - губы Аделины задрожали в очередной попытке расплакаться, - …и обратная дорога заканчивается для нее смертью. Это все из-за него. Я уверена, Кали, это все его вина. Не бывает таких совпадений.
- Как бы то ни было, мы все выясним, я вам обещаю. Если он виноват, то обязательно понесет наказание, не от нас, так от судьбы. Порой, судьба гораздо опаснее правосудия.
И это было чистой правдой. Как утренняя роса на траве, как звонкий смех ребенка. Я медленно вдохнула через нос, успокаивая нервы, потому что от постоянного плача уже звенела голова, глаза и нос опухли, а пальцы на руках тряслись не переставая. Вдохов потребовалось много. И главная причина – опечаленная, измотанная и потерянная миссис Хилстер, которая передавала свою тоску зрительным путем. Между нами повисло молчание, но оно было уютным. Знаете, это как странный защитный механизм – ты молчишь и считаешь, что боль остается снаружи, а новая не проникает внутрь. Ты запечатываешь все свои мысли и переживания глубоко в голове, не давая им выплеснуться, потому что, если это произойдет, ты будешь истощен и беззащитен. Ты потеряешь стену, которая разрывает душу, но в тоже время, не дает ей покинуть пределы собственного тела. Конечно, это обычное заблуждение, ведь тишина не спасает от боли. Ни от внутренней, ни от внешней. Ни от своей боли, ни от чужой. Тишина только усугубляет твои терзания, но иногда, все же так хочется молчать и придумывать те самые, странные защитные механизмы.
- Миссис Хилстер! – выкрикнули слева от нас, и в коридоре появился Уилл, в голубом операционном халате и больничной шапочкой на голове. – О, Кали… ты тоже здесь? Мне так жаль…
- Как моя внучка? – нетерпеливо спросила женщина и поднялась на ноги. Я тоже встала рядом с ней, обхватывая и крепко сжимая ее ладонь.
- С ней все хорошо, - выдохнул парень и тепло улыбнулся, вселяя в нас такую нужную сейчас надежду и уверенность в завтрашнем дне. Если у меня останется от Аманды живое напоминание, так похожее на нее, то я сделаю все возможное, чтобы девочка была счастлива. От этой мысли губы снова задрожали, горло сдавил ком, а из глаз новой волной хлынули слезы.
– Я присутствовал на операции как интерн и меня просили передать, что жизни ребенка ничего не угрожает. Были незначительные повреждения из-за травмы, полученной матерью при вылете через лобовое стекло, но они оказались совместимы с жизнью. Сейчас девочку готовят к переводу в реанимацию, а мужчину, ее отца, уже определили в обычную палату. Единственное, чего сейчас стоит опасаться, так это его бессознательного состояние на фоне серьезного сотрясения головного мозга. Большей информацией я пока не располагаю, к сожалению.
Уильям тяжело вздохнул, еще раз улыбнулся, только уже тоскливо и посмотрел на меня. Снова этот взгляд. Снова это сожаление. Снова это давящее чувство в груди и желание развернуться, убежать прочь.
- Когда я смогу увидеть мою дочь? – Аделина сжала мою ладонь еще крепче, неосознанно причиняя дискомфорт, а я лишь слегка поморщилась, стараясь не подавать вида. – Мне не важно, в каком она сейчас виде, я хочу ее увидеть. Я должна ее увидеть, понимаете?
Напряжение нарастало, и было заметно, как у разбитой горем матери истончаются последние нервы, заканчивается выдержка и терпение.
- Вы увидите ее через несколько минут. Я проведу вас к ней, но только вас. Прости, Кали, - он пожал плечами и прищурился, словно чувствовал свою вину за неспособность обойти строгие правила. Я понимающе кивнула и была рада такому исходу. Боюсь, моя стойкость уже резко стремилась к нулю. – Вы готовы, миссис Хилстер? Нам нужно проследовать к лифту.
- Да, конечно, - она высвободила ладонь и криво улыбнулась. – Встретимся на похоронах, дорогая. Я обязательно позвоню тебе, как только решу все вопросы, договорились?
- Я могу вам чем-то еще помочь? Организация церемонии или…
- Нет, Кали, я должна пройти через это сама, - Аделина провела ладонью по моей щеке и погладила ее большим пальцем. - Я помню о твоих потерях и хочу, чтобы ты осталась частью нашей жизни, а не горя. Обещай, что не забудешь о нас, хорошо?
Я вздрогнула и неверующе уставилась на миссис Хилстер, которая уже отвернулась и пошла прямо по коридору, к дверям лифта. Уилл обернулся на меня ровно три раза. Его беспокойство можно было ощущать не вербально, только на уровне чувств и от этого становилось еще паршивей. Такое ощущение, что кто-то наверху, решил включить кнопку повтора и от души посмеяться над ломающейся душой. Забывая, что однажды, она уже сломалась.
- Обещаю…, - прошептала я себе под нос и оглянулась по сторонам.
Одиночество сковывало в свои громыхающие цепи, зарождая желание убраться из этого места как можно скорее. Одиночество чувствовалось кожей, словно осязаемое. Вокруг было много людей, но стоя в этом коридоре, с ярким искусственным освещением, я ощущала себя единственной во всей Вселенной. Никто даже не обращал внимания на девушку, стоящую посреди коридора, беззвучно плачущую, с опущенными плечами и безликим взглядом. Потому что, к сожалению, таких людей здесь было много.
Неуверенно потоптавшись на месте, я развернулась в обратную сторону и медленным шагом направилась к лестничной площадке. Третий этаж, второй, первый… спустя мгновение в лицо ударил свежий, не по-зимнему теплый ветер. На стоянке, покорно заглушив мотор, ждала синяя Хонда, переливаясь бликами на полуденном солнце. Дитон сложил руки на руле, спокойно наблюдая за мной сквозь лобовое стекло, а во взгляде было только молчаливое принятие чужого горя. Как будто, он видел меня насквозь и знал, что этого мне будет достаточно. Я оглянулась по сторонам, пересекла узкую проезжую часть и села на пассажирское кресло, лишь украдкой взглянув на Лойса. Разговаривать не хотелось, и я была благодарна ему за то, что мне не пришлось объяснять это вслух. Возможно, родственные души и правда, существуют? Словно, ты знаешь человека целую вечность, и дополняешь его собой.
- Мы заедем к тебе, чтобы взять некоторые вещи и через два часа уже будем в моем загородном доме, - мужчина завел мотор и вырулил с парковки, медленно вливаясь в общий поток машин. – Там тебе будет легче, поверь мне.
- А как же похороны? – спросила я хриплым голосом, не отворачивая взгляд от пейзажа за окном.
- Это всего лишь на сутки, Калипса, и это не обсуждается, - он остановился на светофоре и обернулся ко мне. – Однажды, я тоже переживал там сложные моменты своей жизни. Ты успеешь вернуться домой вовремя, не стоит переживать.
Я печально усмехнулась, покачала головой и прикусила нижнюю губу, борясь с очередным приступом нахлынувших чувств. Простая и очень важная истина озарила сознание и нанесла внеочередной удар. Под дых. Выбивая остаточный воздух и последние силы.
- У меня нет дома… больше нет.
***
Дом оказался очень уютным, просторным и ухоженным. Гостиная с двумя книжными шкафами, креслом и мягким диваном располагалась слева от входа, а справа виднелась небольшая кухня с коричневой деревянной мебелью. Дитон разжег огонь в камине и сел рядом со мной на бежевый ковер с длинным ворсом, откинув голову на диван. Мы сидели далеко от пламени, но почти сразу ощутили разливающееся по комнате тепло и желтоватый свет моментально создавал в душе иллюзию покоя. Иллюзию, потому что даже спокойствие было болезненным. Я молчала всю дорогу и не хотела прерывать свое безмолвие, хотя от него не становилось легче. Зачем вообще начинать разговор, если знаешь, к чему он приведет?
- Ты прекрасно держишься, Калипса, но это все напрасно, - Дитон поднял голову с дивана и посмотрел на меня. – Знаешь, психолог из меня хреновый, а вот слушатель вполне сносный. Поговори со мной.
Я закусила щеку изнутри, поморщилась и покачала головой, наблюдая за танцующими языками золотисто-красного огня.
- Если я сорвусь, то будет только хуже, - хрипло пробормотала я и прокашлялась, возвращая голосу уверенность. – Я молчу не по причине поехавшей крыши, а потому что так хочется. Я уже сталкивалась со смертью и могу точно сказать, что… порой, тишина становится необходимостью. Мне пока что не довелось тебе рассказать о своем прошлом и это, наверно, даже к лучшему. Если бы ты знал чуть больше, твой взгляд сейчас был бы наполнен сочувствием. Как и у всех, кто узнает об этом.
Лойс пожал плечами, развернулся ко мне всем корпусом и сел в позу «лотоса».
- Так расскажи, у нас в запасе почти сутки. Если это так важно, клятвенно обещаю: «Никакого сочувствия», - он поднял вверх обе ладони и лучезарно улыбнулся. От этой улыбки в груди расплылась щемящая нежность, и захотелось улыбаться в ответ. – Я умею сдерживать обещания, вопреки твоим догадкам.
В комнате стоял полумрак, а мне все еще было сложно решиться на откровения. Пристально разглядывая свои пальцы, я ощущала выжидающий взгляд справа от меня и обреченно вздохнула.
- Ты, наверно, посчитаешь меня чокнутой, - начала я почти шепотом, - но когда убили моих родителей, почти ровно год назад, я стала ненавидеть всеобщее сочувствие, отталкивала от себя этих заботливых и понимающих псевдо-друзей. Городок небольшой, а дело об ограблении нашего дома было громким, так что… меня узнавали и жалели практически все. Не удивлюсь, если скоро начну чихать и кашлять от милосердия, как аллергик. Стадия тошноты уже пройдена.
Я уселась поудобнее и прикрыла глаза, вслушиваясь в треск березовых поленьев. За окном завывал ветер, но в округе была безлюдная тишина на многие мили. Домики пустовали, находясь далеко за городом и в это время года, мало кто приезжал на отдых. Это уединение и правда оказалось лечебным и чуточку необходимым. Оно спасало от истерики,… хотя, возможно, от истерики меня спасало совсем не одиночество и отсутствие людей, а наоборот – чье-то присутствие.
- Погоди-ка, громкое дело об убийстве семьи, почти год назад… в этом городе и с ограблением… Ого, твоя фамилия Моллиган? – Дитон удивленно округлил зеленые глаза и чуть подался вперед. Я взглянула на него недоверчивым и настороженным взглядом, а потом вспомнила его профессию и успокоилась. Тогда, каждая уважающая себя газетенка освещала это событие. – Кали Моллиган, ну конечно! Сирота, оставшаяся без попечения и страховых выплат. Это убийство, действительно, прогремело на весь город, вот только фото выжившей дочери я так и не видел толком. О, да… теперь, я понимаю, почему все совали нос в твою жизнь и норовили пожалеть.
- Тогда все хотели сказать, что им «жаль», но вот кого или чего именно, они не уточняли. То ли меня, то ли родителей, то ли свою жизнь и необходимость проявлять жалость к малознакомому человеку только из уважения к чужому горю. Казалось, им важнее кинуть в меня этим словом и пойти дальше, не оборачиваясь…, - ладонь мужчины легла поверх моей и крепко сжала в знак поддержки. – Но, потом все забыли. Бах, и в один прекрасный день, надобность в сочувствии отпала. Никто, кроме Аманды не знал, как мне было паршиво и что в тот момент, когда другие смирились – я помнила. Никто и не задумывался о том, что мне была нужна не жалость и сочувствие, а самая простая поддержка. Если бы не Аманда… Господи, как же она мне нужна…
Плотина, что старательно сдерживала мои слезы на протяжении нескольких часов – рухнула и осыпалась в груду осколков. Плач постепенно перетекал в истерические всхлипы, которые душили своей интенсивностью и вся та боль, что скопилась внутри, вырвалась наружу разрушительным штормом. Она сметала все на своем пути, оглушала и заставляла сердце биться в бешеном ритме. Это было точкой невозврата. Это было окончательным принятием моей чёртовой реальности. Больше не было смысла убеждать себя, что событие пройдет стороной, не задевая своими острыми краями мое сердце. Я зря полагала, что невозможно сломаться дважды. Вполне достаточно пойти трещинами по старым ранам и наложить на них новый гниющий слой из тоски, отчаяния и скорби. Закрыв руками лицо, я лихорадочно дрожала и чувствовала, как приближается паническая атака. Странно, что она так припозднилась…
Воздуха стало не хватать в катастрофических масштабах, под зажмуренными веками расплывались разноцветные всполохи, а плач превращался в хрип. Я открыла глаза и стала судорожно хватать воздух ртом, как рыба, выброшенная на берег. Дитон подхватил меня под плечи, развернул к себе и обхватил ладонями лицо.
- Что с тобой? Что происходит? Дыши, слышишь, Калипса… ты только дыши!
- Па… паническая а… атака, - прошептала я, задыхаясь и захлебываясь слезами. Губы дрожали, глаза испуганно мельтешили по комнате, не разбирая обстановку, а пульс выстукивал в черепной коробке рваный и быстрый ритм.
- Всё хорошо, милая, всё хорошо, - мужчина пододвинулся ближе и поглаживал меня по щекам. – Значит, тебе просто нужно успокоиться, слышишь? Просто повторяй за мной и дыши. Вдох и выдох… снова вдох и снова выдох.
Я не помню, как долго Лойс пытался привести меня в чувства. Не помню, что он говорил мне и каким тоном. В одно мгновение, я просто ощутила его губы на своих губах и задержала дыхание…. Никому в этой жизни еще не приходилось помогать мне поцелуями. Самыми настоящими, нежными и трепетными поцелуями, от которых замирает душа, и легкие перестают работать в прежнем режиме. Дитон отстранился и внимательно посмотрел на меня теплым взглядом.
А я дышала…
Забыла обо всем и дышала полной грудью, словно несколько секунд назад и не задыхалась вовсе.
- Лучше? – спросил он и, получив молчаливый кивок в ответ, встал, подхватывая меня на руки.
Мы оказались в небольшой спальне. За окном уже смеркалось и ее освещали только лунные проблески сквозь единственное окно.
- Тебе нужно поспать, - Дитон опустил меня на кровать, достал плед из шкафа напротив и укрыл им, ложась позади меня. Чужая близость внушала защищенность и такую необходимую сейчас поддержку. – Я буду рядом, а ты засыпай.
В звенящей и чистой тишине, мои почти молчаливые слезы казались слишком громкими. Я не могла остановить их, точно так же, как не могла вырвать из памяти сияющую улыбку, медные волосы и голубые глаза, схожие по цвету с драгоценным топазом. Воспоминания будут приносить ежедневную боль и не важно, что с каждый разом, она будет притупляться. Важно, что благодаря им, я буду приближаться к покинувшим меня людям и чувствовать их фантомное присутствие. Да, я определенно хочу помнить всё, какие бы страдания это не причиняло.
Когда сон постепенно накрывал мое сознание прозрачным, умиротворяющим покрывалом, я поймала себя на последней и очень правильной мысли:
«Оказывается, даже малознакомый человек может стать близким с первого взгляда… это ли не противовес моим потерям?».