Это было послевоенное время, время свершения грандиозных проектов и задумок тогдашней власти, целью которой было сделать страну могущественной и непобедимой. И люди верили в это, и самоотверженно включались в реализацию планов, отказывая себе во всём, потому что строили будущее для своих детей и внуков.
Так незаметно на месте сельскохозяйственного районного центра Назарово вырос рабочий посёлок угольщиков с новыми школами и больницей, баней, молочно-консервным комбинатом и железнодорожной станцией с высоченным элеватором.
Строительство в Назарово велось ударными темпами, и все новые дома размещались по улице 30 лет ВЛКСМ кварталами, и выглядели весьма современно (это хорошо видно на снимке). На первом этапе строительства чётная сторона улицы застраивалась из брусовых двухэтажек, нечётная из кирпичек.
В домах был водопровод, печное и водяное отопление, а стены и потолок были оштукатурены по дранке. Кроме этого в каждой квартире был тёплый туалет с общей канализацией. И таких домов в посёлке было целый квартал, а дорога вдоль улицы в народе называлась «бетонкой» и в тёмное время освещалась фонарями-плафонами, подвешенных на бетонных столбах с коваными фигурными поперечинами, чего не было на других улицах.
Часть жителей переехали из своих частных домов в благоустроенные квартиры, а живность разместили в стайках. Так и жили: днём работая на производстве, а вечером, занимаясь своим подсобным хозяйством, получая взамен мясо, молоко, яйца, творог и сметану. Этого хватало, чтобы прокормить свои семьи, а излишки продавать соседям или на рынке. Кто-то торговал молоком и сметаной, кто-то куриными яйцами, а кто и приторговывал излишками мяса и сала.
Мои родители (отец, уполномоченный углесбыта, мать домохозяйка) были в числе тех, кто держал хозяйство: корову, поросёнка и десяток кур. Всё бы ничего, но с кормами была проблема. Покос не давали, а комбикорм привозили редко, и выделяли всего по два-три мешка в месяц. Обходились картошкой и остатками пищи.
Летом отец подкашивал в роще. Делал это крадучись, так как косить траву в лесу запрещалось. Мы с братом ему помогали: рвали зелёнку вручную, набивали по мешку и везли на велосипеде. Кстати, так делали все мальчишки, чьи родители держали коров.
Так, потихоньку, отец накашивал хорошую копну, которую хранил, как и многие соседи, на сеновале. Но этого сена не хватало, и зимой приходилось подкупать солому и складывать её на огороде.
Хорошо помню наш двухэтажный дом по Парковой улице, у берёзовой роще, а рядом небольшое болото, где плодились головастики и лягушки. Мы детьми, нередко, в жаркую погоду, залазили в воду и сидели в ней, вместе со свиньями, пока не начинали вязнуть в грязной жиже. Чумазыми, бежали на речку Ададымку и там давали волю водным процедурам, тщательно отмывая грязные места тела.
Болото просуществовало недолго. Скоро на этом месте строители возвели двухъярусные стайки, где большинство «счастливчиков» держали скот и птицу, запасы сена и уголь, а также разную ненужную утварь.
Неподалёку от стаек теснились маленькие огороды, отвоёванные жителями у трясины. На этих мизерных участках огородникам удавалось устроить грядку-другую под огурцы, лук и морковку. По краям грядок высаживали горох – любимое лакомство ребятишек.
Послевоенное время требовало от людей больше энтузиазма и выдержки - надо было выстоять и поверить в будущее, довольствуясь тем, что выращивали сами и производили в кооперативах.
Массово сажали картофель в отведённых местах, недалеко от города. Трудная это была работа: на пятнадцати сотках земли высадить пять мешков семян, а осенью получить урожай за пятьдесят кулей. Доставку урожая всегда осуществляли транспортом предприятия, где работали взрослые.
Один раз родители запоздали с копкой, и картошку пришлось вывозить с поля самостоятельно.
Ничего особенного! на велосипед отец привязывал два мешка, а то и три, а я шел сзади, придерживая и толкая груз. За неделю мы перевезли весь урожай, делая это после работы отца.
Единственное, чего не было в достатке в тот период, так это хлеба. И хотя местная пекарня трудилась над этой проблемой круглосуточно, очередь за хлебом растягивалась на сотню метров, а норма выдачи в одни руки не увеличивалась, поэтому некоторые родители заставляли своих детей отстаивать в очереди по нескольку раз за день.
Горячие булки продавали тут же в пекарне. Хлеб был горячим и очень вкусным, с подрумянившейся хрустящей корочкой и невероятным ароматом, и мы, отстояв в очереди по нескольку часов, получив булку с довеском, до дома доносили лишь две трети, а то и половину, отщипывая и съедая по дороге хрустящую корочку и тёплый мякиш. Хлеб был одним из лакомств ребят того времени. Дома, естественно, доставалось от родителей, а на следующий день всё повторялось точь-точь.
Проблема с очередями властью была решена спустя несколько лет, когда заработал свой хлебозавод, тогда же и отпала необходимость в норме продажи хлеба в одни руки. Как мы радовались этому событию!
- Хлеб всему голова! И продолжение жизни, - говорили старики и радовались вместе со всеми.
Несмотря на трудности назаровцы жили дружно, при открытых дверях и чистой совести. Вместе работали на производстве, растили детей в духе времени, любили кино и спектакли, верили партии и строили коммунизм.
Но вернёмся на несколько минут к счастливым обитателям нового дома по улице 30 лет ВЛКСМ, куда мы переехали с улицы Парковой.
В доме жили разные по возрасту и темпераменту люди, но всех нас сближала общая территория и социальный статус.
Не сказать, что все были надёжны, как товарищи, но в их поведении всегда угадывалось взаимное уважение. Всегда делились радостью, а когда кто-то просил помощи не отказывали и помогали, чем могли.
Зимой, мужики, организованно чистили снег во дворе и сбивали сосульки, весной - сажали тополя и кустарник, летом: подделывали забор и тротуар.
По очереди, хозяйки, мыли полы в общем коридоре и дежурили на стайках, охраняя скотину в ожидании отёла. Рождённых телят несли в дом и выхаживали по нескольку дней, пока бычок или тёлочка не становились крепко на ноги.
В свободное от работы время, по вечерам, женщины садились играть в лото, окружив себя ребятишками, разыгрывая на кону копейки, неустанно разговаривая друг с другом о женских проблемах. Играли в лото азартно, и бывало, заканчивали игру далеко за полночь, при этом, не проиграв и не выиграв.
Мужики любили забить «козла» или сообща послушать спортивный репортаж по радио у кого-нибудь в квартире, искурив за передачу не одну пачку папирос «Прибоя» или «Севера», а то и махорки.
Для детворы такие вечера считались праздниками, потому что можно было подольше не ложиться спать, особенно тогда, когда транслировали хоккейные и футбольные матчи.
Занятия были разные: некоторые мальчишки втихаря покуривали, остальные вместе с девчонками играли в карты: в подкидного дурака.
Единственными, кто выступал против таких сборищ, были старухи, которые считали происходящее в доме настоящим безумием. Бабки выходили в коридор и пытались призвать мужчин к порядку. Мужики чаще всего с ними не спорили, и какое-то время в доме наступала тишина. Как только наши забивали мяч или шайбу, всё повторялось вновь. Полемика не прекращалась, пока матч не заканчивался.
В период массовых гуляний люди сплачивались ещё сильней, будь это встречи Нового года, Великого Октября или 1 и 9 Мая.
Но об одном празднике нельзя не сказать подробнее – это празднование Троицы. Это были попытки коммунистической власти организовать что-то своё, взамен православной традиции.
В то безбожное время, как сейчас принято говорить, этот праздник проходил наредкость организованно и продуманно, и при массовом скоплении людей, не было случаев драк и разбоев. Веселились все: и мал и стар.
В кузовах машин устраивали сцены, где выступали самодеятельные коллективы. Играл духовой оркестр, или на радиоле крутили грампластинки.
«…ой, цветёт калина в поле у ручья, парня молодого полюбила я…» - звучал женский голос из динамика.
Сейчас можно по-разному относиться к народному веселью в начале лета, в чём-то осуждая или оправдывая, превращение Троицы в массовую гулянку, но нам, пацанам, нравилось это мероприятие, тем более можно было собрать пустые бутылки, сдать их и купить в продмаге пряников, карамелек с ирисками, и газировки.
В будущем подобные праздники в городах стали называть Днём города или населённого пункта. А в смутные 90-ые, попытки превратить этот праздник в карнавал по чужому типу не увенчались успехом, и не по тому, что ряженные плохо подобрали костюмы, и погода не соответствовала, а потому, что эта экзотика оказалась чуждой большинству наших жителей, проживающих в суровых сибирских условиях.
Хотя, не исключаю, что всякое поколение вольно привносить новые идеи и праздники. Ведь жизнь продолжается…
В тот памятный день, мои знакомые и родители, гуляли большой компанией в берёзовой роще, расположившись прямо на траве. Выпивали, закусывали. Пели под гармошку частушки и отплясывали под «Барыню» или «Яблочко» разные кренделя в лучших русских традициях. И таких компаний было предостаточно. Чуть ли не весь посёлок участвовал в празднике. По крайней мере, мне так казалось…
Сейчас вспоминаю эти минуты с трепетом и не перестаю удивляться, как люди, пережившие войну и разруху, сохранили на годы доброту и простоту отношений, показывая своим детям, как надо трудиться и как надо отдыхать.
Давно уже нет советских традиций и некоторых праздников, и посёлок стал городом. Ушли из жизни, кто создавал город и угольный разрез, строили Назаровскую ГРЭС, учили в школах и лечили в больницах, благоустраивали улицы и открывали стадионы.
Но осталась память о них! Она во всём: в старых строениях, в названиях улиц, в памятниках и книгах, на доске Почёта и на аллеи ветеранской Славы. Она везде, где живут потомки – их дети и внуки.
Когда идёшь по родной улице и бываешь на главной площади города у ДК угольщиков, невольно вспоминаешь прожитые годы и события, связанные с каждым назаровцем, и понимаешь, что нельзя быть патриотом большой России, забыв свою малую - Назарово.