– Честно говоря, ты меня напугал, когда говорил о Дэне, – посетовал я Шону, когда мы спускались по лестнице.
Он без лишних вопросов согласился отвезти меня в редакцию и подкинуть обратно домой. Поэтому, оставив Дениса дома, я со спокойной душой собрал все свои рукописи, сбросил роман на флешку и прихватил денег, чтобы по дороге заехать в типографию и, может быть, прикупить бутылочку чего-нибудь крепкого.
– Я не шутил. Просто решил тебя предупредить на этот счёт, – напрямую заявил мне хастлер. – И знай, что я такой не один. Он ведь двадцатилетний ребёнок! Сам себя защитить не в состоянии, поэтому мы стараемся его оберегать, как можем.
Я встал как вкопанный в паре метров от Харлея:
– А не ты ли, осмелюсь спросить, так яро подталкивал меня к нему?!
– Я лишь намекнул тебе, что стоит попробовать переспать с парнем, чтобы более реалистично передать то, о чём ты пишешь! Я себя имел в виду, кретин ты эдакий! – развернулся ко мне Шон.
– Ах, вот оно что! Так ты ещё и ревнуешь?! Отлично, Шонни! А нельзя было напрямую сказать, мол «выеби меня, наконец, а то мне как-то надо потешить своё самолюбие, пополнив коллекцию сексуальных партнёров известным писателем»!
– В моей коллекции и без твоего членов хватает. Просто я подумал, что тебе это нужно! Толчок, чтобы написать роман. Но никак не предполагалось, что ты будешь использовать для этого малыша Дэна.
– Он хотя бы делал это, потому что любит меня, а не из низменного желания самоудовлетвориться!
– Вот именно, Антон! Это гораздо больнее, когда любишь!
– Для тебя. Тебе ведь во много раз сложнее переспать с человеком, которого ты любишь, чем с любым другим? Ты считаешь себя и своё тело грязным, отвратительным, не достойным чьей-то любви. Верно?! Меня уже заебало, что ты попрекаешь меня в моём безразличии, холодности, замкнутости и зацикленности на себе, а между тем сам не безгрешен! Читаешь людей, видишь их насквозь и смеешь укорять за их грехи, хотя сам жалок и ничтожен. Профессия обязывает? Да нет же! Ты просто не способен на чувства!
– А ты способен?!
– Я? Нет. Но я это открыто признаю. И мне не нужны для этого оправдания.
– Мне тоже. И уж точно не перед тобой.
– Тогда скажи мне, Шон. Почему Стас? Почему не я?
– Ты ведь не заплатишь.
– Но тебе ведь не деньги нужны, верно? Ты ведь просто хочешь, чтобы тебя поняли... Так? И он тебя понимает? И принимает таким, какой ты есть...
Услышав эту фразу, парень замер, а затем тут же отвернулся, поднося к лицу рукав своей кожанки. Как бы он ни старался, но скрыть от меня свои хлынувшие эмоции не мог. Он был растерян и напуган. Его плечи напряжённо поднялись вверх, а голова, наоборот, была опущена. Я осторожно шагнул в его сторону:
– Шон, я ведь тоже всё понимаю. Я понимаю, почему ты это делаешь. Понимаю, для кого... Всё для неблагодарной мамы, которая не может сказать своему сыну «спасибо»...
– Заткнись.
– Пора уже взрослеть, малыш Шонни. Твоя мать больше в тебе не нуждается – лишь в твоих деньгах… Когда она в последний раз целовала тебя на ночь? Когда говорила, что любит тебя? Она поздравила тебя с днём рождения, Шон?
Хастлер вздрогнул и обхватил себя руками, ещё больше сжимаясь в комок. Послышалось сдавленное всхлипывание, а затем и ответ:
– Н-нет…
В моей груди сердце словно пропустило пару ударов и рухнуло вниз. Я сам того не желая, задел его за больное. Но он ведь сильный, он должен это выдержать? Тогда почему он плачет?
– Шон, я не хотел…
Осторожно подступив к нему сзади, я положил руку на плечо, а парень повернулся и уткнулся лицом мне в грудь, не в силах больше сдерживаться.
– Шон?
Я неловко перемялся с ноги на ногу, тяжело вздохнул и осторожно приобнял парня, тихо всхлипывающего у меня на груди.
Вот оно что… Всему виной мать. Ткнув пальцем в небо, я в очередной раз попал в Бога… По моей вине он сейчас плачет, а я даже и не знаю, что делать. Другой бы на моём месте прижал к себе, успокаивающе погладил по головке, стал шептать что-нибудь приободряющее. Всё будет нормально. Всё хорошо, Шон.
Но не я. Я так не умею. Точнее, этого при мне ни разу не делали, чтобы я смог это повторить. Но он не успокоится, пока я что-нибудь не скажу.
– А моя мать держала меня на расстоянии. Мы чуть ли с ней не на «вы» обращались…
Глупости какие. И что я несу?
– Правда? – поднял голову парень.
– Да. Она была занята тем, что отдавала все свои чувства и любовь ученикам, а меня холила и лелеяла, но на расстоянии. Для всех я у неё был лучшим, а для неё – никто. А я не мог сказать ей, что мне не кому пожаловаться, что мне не хватает разговоров с ней по душам и её внимания. Я просто боялся. И сейчас боюсь. Поэтому мы столько лет уже не видимся и не общаемся.
– Ты будешь жалеть об этом…
– Я уже жалею, но поделать ничего не могу.
Зажмурившись, парень вытер рукавом слёзы и, вырвавшись из моих объятий, поправил на себе кожанку.
– Прости, что-то я совсем нюни распустил. Ты аж до сих пор вон в шоке.
– Я… Просто немного не ожидал, – пожал я плечами.
– Извини за то, что вспылил. Не знаю, что на меня нашло. Я ведь просто беспокоюсь за тебя и за Дэна. А со мной всё будет хорошо, ты не переживай. Я знаю, что я делаю. Надеюсь, я смогу ей отказать.
– Стас ведь знает?
– Да. Знает. Довольно давно. Он поможет, если что… Мы ведь в редакцию собирались? – спросил юноша, выуживая ключи из кармана.
– Было бы неплохо, если бы мы хотя бы двинулись в ту сторону. Мне нужно завершить кое-что…
Протянув мне шлем, хастлер сел на мотоцикл и вставил ключи в зажигание. Сейчас он снова выглядел уверенно и хладнокровно.
Распахнув дверь редакции ногой, я быстрым шагом направился к нужному кабинету, пытаясь не обращать внимание на пристальные взгляды коллег и верстальщиков. Шона я оставил ждать меня снаружи, ибо этого парня никто не должен был видеть. К тому же я должен сам решить все свои дела. Наконец-то собраться и стать мужиком.
Два удара кулаком в дверь словно на боксёрском ринге, и я спокойно распахиваю её настежь. Просторный кабинет с удивительным видом на город, посредине которого возле стола стоят Татьяна с шефом и что-то живо обсуждают.
Дьявол! Я совсем всё не так планировал.
Подхожу к самому столу, протягиваю руки и разжимаю пальцы. Огромная увесистая папка с рукописями с грохотом опускается на стол. Туда же швыряю свою флешку, диск с данными и примечание. На лицах обоих отображается ужас и дичайшее удивление.
– Антон! Ты что, под этим делом? – еле выговаривает Татьяна Юрьевна.
А я не отвечаю. Смотрю на неё и как-то уж больно дико ухмыляюсь.
– Я думала, дай Бог, через месяц отойдёшь, пить перестанешь и, может быть, возьмёшься за рукопись.
– Считайте, я получил восхитительную дозу вдохновения, – рыкнул я. – Как прочитаете, скажите, что всё это – полное говно, а затем сожгите рукопись.
Развернувшись, я буквально бросился к выходу, но остановился на пороге и повернулся.
– Ах, да! Гонорар можете оставить себе.
Хлопнув дверью со всей дури, я остановился и оглядел жалких офисных крыс, смотрящих на меня не то с недоумением, не то с восхищением.
– Чего уставились? – произнёс я громко, дабы все слышали. – Возьмитесь за ум! Пора менять приоритеты! Никогда не делайте то, что вам не нравится! А если вам не нравится ваша работа, то пошлите её ко всем чертям! Это же самое касается и вашей личной жизни, неудачники!
Закончив свой монолог, я с трудом сдержался, чтобы не навести тут хаос и не опрокинуть парочку рабочих столов, чтобы было более эпатажно и показательно. Подать пример, так сказать.
Мой визит они теперь надолго запомнят, я надеюсь.
У выхода меня уже ждал мой верный рыцарь на мотоцикле с бутылкой текилы.
Вечер удался на славу. Мы сидели втроём и глушили текилу. Точнее пили лишь я и Шон, а Дениска медленно потягивал вермут с соком и уплетал наши закуски.
– Было бы эпичней, если бы ты их ещё и послал, – хихикнул Шон, опрокидывая очередную рюмку.
– Кажется, с моей карьерой писателя сегодня было покончено. Хоть что-то радует, – улыбнулся я.
– Да брось! Тебя в любой редакции с руками оторвут, – сказал Денис. – Ты ведь лучший!
– Кстати, у меня есть один клиент, у которого своя редакция, – поддержал его Шон. – Могу познакомить, если хочешь.
– Да ну их! – хмыкнул я. – Хочу взять тайм-аут.
Наш разговор прервал телефонный звонок. Странно. Я ведь все телефоны отключил. Но только не домашний! Чёрт!
Ответив, я услышал на том конце разъяренный голос Татьяны Юрьевны и еле сдержался, чтобы не бросить трубку. Она была в ярости, но пыталась разговаривать сдержанно:
– Идиот! Мне пришлось отчитываться за тебя перед шефом! Не мог зайти чуть позже? Антон! Ты чего обкурился? Я не знаю, что ты им сказал, но наши парни из-за тебя чуть весь офис не разгромили и ушли с работы все вместе! Благо, хотя бы сегодня пол отдела на месте.
– Я вдохновил их на изменение их жалкой никчёмной жизни!
– Заткнись, и послушай меня! Нам нужно поговорить! Мы можем сейчас где-нибудь встретиться?
– Ну… Мы тут бухаем. Хотите присоединиться?
– Пожалуйста, не напивайся хотя бы до тех пор, пока я не приеду. Где-то через час буду у тебя!
– Замётано. Только привезите коньяк, иначе я вас не пущу.
– Кто звонил? – поинтересовались парни, как только я вернулся за стол.
– Адвокат дьявола.
– Твой, что ли? – хихикнул Шон. – И чего он хотел?
Она и правда приехала через час и даже с бутылкой, хотя я сделал всё возможное, чтобы этого не случилось. Дверь я поручил открыть Шону, а сам вернулся за стол и напустил на себя вид невинного, бедного, уставшего трудяги, который решил расслабиться после тяжелого рабочего дня.
– Красные волосы. Ты, должно быть, Шон? – послышался женский голос из коридора. – Приятно познакомиться!
– Взаимно, – ответил ей хастлер.
– Антон дома? Я звонила ему, предупреждала, что приеду.
– Проходите на кухню.
Как только Татьяна Юрьевна появилась на пороге кухни, мы с Денисом тут же поднялись со своих мест. Женщина быстро окинула взглядом этот бардак и бутылки на столе и, всучив Шону коньяк, двинулась в нашу сторону.
– А ты – Денис, верно? – обратилась она к моему другу. – И правда, такой милашка!
Юноша смущённо улыбнулся и пожал ей руку. Она была чрезмерно дружелюбна к моим гостям, значит, меня ждал либо уничтожающий разнос, либо обоготворение.
– Простите, что вторглась на вашу вечеринку, но и вы меня поймите, работа не ждёт. Антон, мы можем поговорить наедине?
– Возможно... – я поглядел на своих друзей.
Шон утвердительно кивнул, а Денис улыбнулся. Глубоко вздохнув, дабы, наконец, решиться хоть на что-то, я проводил Татьяну в гостиную и прикрыл дверь. Сейчас я готов был выслушивать от неё всё, что угодно, лишь бы она успокоилась и побыстрее свалила из моей квартиры. Но она не кричала, не ругалась, да и вообще вела себя слишком спокойно. Покопавшись немного в сумочке, она протянула мне конверт:
– Твой гонорар. Прочитала от корки до корки за полдня. Твой роман уже запустили в издательство. Через месяц будет светиться в лидерах продаж на всех полках магазинов. Уже дали на завтра рекламу в пару газет и журналов. Мы сделали пару вбросов и несколько анонсов, так что готовься: через неделю повалят журналисты. После выпуска тебе будут отчислять по десять процентов с каждой проданной книги. Ну, и мне кое-чего перепадёт.
– Правда? – с недоверием спросил я, принимая конверт.
– Ты молодец, Антон. Честно, – она положила руку мне на плечо. – Но я приехала за разрешением убрать ту часть, где говорится, что ты переспал с Денисом. Редакторы уже подготовили три версии. Пускай у вас с ним будет взаимопонимание, духовное единение, но никак не секс. Хорошо? Для нас с тобой это лучший вариант.
– Я так не думаю…
– Можно личный вопрос? Ты и правда с ним спал?
– Кто знает? Может быть, мне всё это приснилось...
– Послушай, я уверена, что и без этого будет великолепный скандал. Ты же знаешь, как в нашей стране относятся с гомосексуалистам. Лишь из-за этого ты получил несколько миллионный тираж! Ты разворошил осиное гнездо, теперь и в этой стране начнётся чёртов бардак. И ведь это нам на руку. Но дело в том, что… Ты больше не сможешь появляться в этом твоём клубе. И эти два парня. Придётся прекратить с ними любые отношения.
– Но они же мои друзья! Тогда оставьте часть с Денисом или уберите его из книги вообще!
– Антон, милый, пораскинь мозгами! Это перебор! Когда ты делаешь это сам и когда ты просто пишешь об этом – это совсем разные вещи! Это всё равно, что те писатели, которые пишут о наркоманах, хотя сами ни разу в жизни не употребляли. Они ведь на пике, хотя и сами признают, что незаслуженно. А представь, какой интерес и ажиотаж сейчас возникнет вокруг твоей персоны? Если тебя увидят в компании хотя бы кого-то из клуба, то тебя утопят. Ты пойдёшь на дно вместе со своим романом. А, представь, каково, например, Денису будет? Фоторепортёры, популярность, общественное унижение. Тебе-то это на пользу пойдёт, а вот ему – вряд ли.
– Но я не хочу! Позвоните в редакцию и отмените всё! У меня есть ещё месяц, я напишу что-нибудь другое.
– Тик-так, Антон! Механизмы уже запустились, ничего не остановить. Слышишь, как время отсчитывает часы до твоего триумфа? Опомнись! Ты впервые написал что-то глобальное, а теперь зассал из-за последствий? «Пора менять приоритеты», Антон! Пора становиться кем-то большим, чем рядовой писака. Я помогу справиться со всем. Я твой чёртов редактор уже девять лет! – она указал пальцем себе на висок. – Включи мозг, дубина!
– Ладно. Я всё понял.
– Можешь и дальше бухать, нынче это вошло в моду... Можешь вновь включить свой излюбленный комплекс Бога, потому что завтра ты им станешь. Только фильтруй то, что говоришь. Только и всего. Попадёшь в элиту, обзаведёшься новыми гей-друзьями. А сейчас...
– Хорошо, можете убрать ту часть. Только сами решайте, какой редакторский вариант выбрать. Перечитывать это ещё раз я не намерен.
– Вот и молодец! Хороший мальчик. Я знала, что ты не будешь упираться. Я тогда, наверное, пойду... Работы много. Будем сегодня всю ночь сидеть и...
– Не нужно подробностей, – буркнул я. – Выпить не хотите?
– Ни в коем случае. Я, в отличие от тебя, пока ещё не могу позволить себе расслабиться. Как только попадёшь на первые полосы, тогда и отметим, – Татьяна Юрьевна прошла на кухню. – До свидания, мальчики. Очень приятно было с вами познакомиться.
Я остался дожидаться её в коридорчике.
– Разберись с этим, Антон. Сегодня! – напутственно произнесла она.
Я тяжело вздохнул и закрыл за ней дверь.
– С чем разобраться? – Шон стоял в дверях кухни, скрестив руки на груди и прислонившись плечом к дверному косяку.
– Да так… – отмахнулся я.
– Что-то случилось? – остановил он меня, преграждая путь.
– Похоже, нам больше нельзя видеться…
– В смысле?
Схватив его чуть выше локтя, я вытащил парня в коридорчик и плотно закрыл дверь на кухню, чтобы Денис нас не услышал.
– Всё закончилось, Шон. Сегодня. Я отнёс роман в редакцию, и вскоре он выйдет в печать. Такое начнётся… Журналисты, репортёры, слежка. Я даже спокойно на улицу выйти не смогу. Не говоря уже о том, чтобы видеться с вами или хотя бы приблизиться к клубу. Это может и меня и вас дискредитировать. Так что будь готов ко всему и позаботься о Денисе, пожалуйста.
– Ты так говоришь, словно это твоя предсмертная просьба, – нахмурился Шон.
– Это очень тяжело. Моей спокойной миролюбивой жизни в одночасье пришёл конец… И уже ничего не исправить. И знаешь, что самое интересное? Я бы не хотел сейчас, чтобы этот роман вообще был написан. Но если б я его не написал, то с вами бы никогда не познакомился, и этого мне бы тоже очень не хотелось. Вот такая вот дилемма.
– Ты справишься, Антоха, – хлопнул он меня по предплечью. – Я понимаю. Теперь тебе лучше с нами не видеться. Со мной-то уж точно…
– Я буду скучать… – я понурил голову.
– Тебе сейчас будет не до этого.
– Спасибо, что всё понимаешь.
– Вот, – Шон достал из заднего кармана джинсов свою визитку и протянул мне. – Там есть мой номер. Когда будет совсем хреново, звони. Хоть по телефону поболтаем.
– Спасибо…
– А теперь самое сложное, – он кивнул головой в сторону кухни. – Ты должен всё ему объяснить. Только ты как-нибудь помягче.
Хастлер подтолкнул меня к двери, а сам скрылся в гостиной. Я долго не решался войти. Сейчас нужно было собраться с мыслями. Я набрал полные лёгкие воздуха и легонько толкнул дверь. Со стола почти всё было прибрано, а юноша стоял у раковины спиной ко мне и мыл посуду. Как только я подступил сзади, обвивая его торс, Денис тут же вздрогнул.
– Ох! Антон, ты меня напугал!
– Прости, – шепнул я, зарываясь носом в его мягкие шелковистые волосы.
Он выключил воду и стряхнул с тонких пальцев капли воды, а затем решительно убрал мою руку и развернулся.
– Что с твоим романом?
– Об этом я и хотел поговорить…
– Не против, если я доубираю? – он шагнул к столу.
Я перехватил юношу за руку и снова вернул на место, а он непонимающе нахмурился и скрестил руки на груди, приготовившись слушать.
– Денис, я хочу тебе что-то сказать.
– Да?
Его глаза наполнились такой надеждой и радостью, что мне стало страшно. Я не хотел разочаровывать мальчишку. Точнее, не хотел этого видеть, поэтому повернулся к стенке и стал отрывать листики древнего календаря, пытаясь вспомнить, какое же сегодня число.
– Так во-о-от, – протянул я, подбирая слова. – Не хочешь присесть, например?
– Нет. Что-то случилось?
– Дело в том, что мы… С тобой… То есть я так думаю… И это очень важно. Не пойми меня неправильно, но так сейчас будет лучше для нас обоих и...
– Это была всего лишь одна прекрасная ночь, верно? – подытожил он мою бессвязную речь.
– Одна прекрасная ночь... – повторил я эхом. – Мы с тобой больше не сможем видеться. Совсем.
– Что?! Но почему? Я тебе противен?
– Нет! Но... – я невольно поднял взгляд и вздрогнул.
На лице Дениса сейчас отразился неподдельный страх. Он смотрел на меня с приоткрытым ртом и просто не мог выговорить ни слова. Спустя какое-то время из него вырвалось сначала невнятное бормотание, а потом и неуверенное предложение:
– Давай хотя бы останемся друзьями...
– Дело в том… – я снова перевёл своё внимание на дурацкий календарик, – что всё, что мне от тебя было нужно – лишь вдохновение... А так как я дописал свой роман...
– Не говори так, Антон… – прошептал он.
– Я… Нет! Прости! Я не это хотел сказать! Я не использовал тебя, ты мне действительно очень нравишься, но…
– Прекрати! Ты не понимаешь, что мне от этого только больнее?
В его глазах заблестели слёзы. Стоило ему моргнуть и тончайшие серебряные струйки побежали по щекам. Ни всхлипываний, ни рыданий, ни каких-либо иных звуков, просто невыносимый взгляд, полный укора, разочарования, может быть, даже ненависти, и слёзы, что струятся по щекам, собираясь на остром подбородке, капают на пол.
Я невольно подставил руку, ловя одну из них. Капля была горячей, как парное молоко, и обжигала своей искренностью.
– Денис, пожалуйста, прекрати плакать… Я просто хотел с тобой объясниться, – я сделал шаг ему навстречу.
– Не нужно! – юноша оттолкнул меня в сторону и бросился в коридор.
Я никогда не видел его таким раньше. Стоило ли мне догнать его и успокоить? Я не знал, что мне делать. Может, это и хорошо, что всё так закончилось? Или ещё не закончилось?
– Антон! – позвал Шон, я тут же кинулся к нему.
Оба моих друга оказались в коридорчике. Хастлер крепко держал Дениса, который брыкался и пытался вырваться из его объятий, чтобы побыстрее сбежать.
– Ты. Должен. Его. Выслушать,– пытался утихомирить его Шон. – Он ведь хочет тебе что-то важное сказать. Всё не просто так, дурень. Это ведь всё ради тебя. Ради твоего же блага и твоей безопасности!
– Отпусти его, – махнул я рукой. – Он не хочет меня слушать. Я бы тоже не захотел, ведь я поступил слишком подло и жестоко…
– Подло и жестоко поступил его бывший. А ты поступаешь вполне разумно, просто не умеешь выбирать слова. Тоже мне писатель, – фыркнул Шон, немного ослабив хватку.
Ноги у Дениса подкосились, и он рухнул на колени. Мы тут же оба кинулись к парню, но он лишь наклонился вперёд, прижимаясь грудью к коленкам, опустил голову на руки, закрываясь тем самым от нас.
– Эй, ну ты чего? – затормошил его Шон.
– Я сам, – отстранив его руку, я опустился на колени рядом с Денисом.
Он вновь был таким хрупким и беззащитным, как прошлой ночью. Только теперь тело его содрогалось в беззвучном рыдании.
– Да, я знаю, ты меня сейчас видеть не хочешь.
Я осторожно положил руку к нему на плечо, наблюдая за тем, как Шон поднимается и, показав мне пачку сигарет, направляется на лестничную площадку. Как только дверь за ним захлопнулась, я обхватил мальчишку двумя руками, прижимаясь к нему всем телом, и начал шептать ему на ухо:
– Прости! Ну, прости же ты меня! Я не хотел, правда. Просто всё из-за этого идиотского романа. Как только он выйдет, мы не сможем больше видеться. Понимаешь? Если нас увидят вместе, то у тебя неприятностей будет даже больше, чем у меня. Я бы хотел всё вернуть. Хотел, чтобы его никогда не напечатали. Хотел бы никогда не относить его в редакцию, но уже поздно… Слишком поздно. Я ни на что не могу повлиять. Я лишь могу предотвратить нежелательные последствия.
Мне стало душно и противно от себя самого – из-за того, что я ничего сейчас не чувствовал, даже сожаления. Убрав пару прядок с его щеки, я снова зарылся носом в его мягкие светлые волосы.
– Я не смогу больше появляться в клубе, не смогу общаться с тобой, с Шоном и с другими. Знаю, я чёртов эгоист. Но сейчас я это делаю не только для себя… Ну же! Поговори со мной!
Но он всё ещё не отвечал.
– Я понятия не имею, как себя вести, – тихо признался я. – Не знаю, что мне делать, когда ты плачешь. Пожалуйста, Денис, скажи хоть что-нибудь.
– Я… Я люблю… Тебя… – выдохнул он сквозь слёзы и приподнял голову.
Ах, эта милая заплаканная мордашка. Сердце сжалось в груди. Лучше бы я правда переспал с Шоном, но ведь из-за этого я бы был ещё больше виноват перед этим мальчишкой? Кажется, я по уши вляпался, и он никогда меня не простит. Но это его незатейливое признание разве не есть прощение? Будто он только что отпустил мне все грехи. Пусть он всё ещё плачет, но во взгляде больше нет той обиды и обречённости.
– Прости меня, Дениска. Это я во всём виноват.
Наклонившись к нему, я прижимался губами к мокрой от слёз щеке. Он посмотрел на меня и улыбнулся. Так мило и чистосердечно. Гора с плеч. Никогда бы не подумал, что это так сложно – объясняться с теми, кто тебе дорог. Стоит поблагодарить Шона за то, что он сразу всё понял и так легко принял это.
Я помог Денису подняться с пола и не смог сдержаться, чтобы не заключить его в свои объятия. Время замедлило свой ход. Казалось, я мог стоять так вечно, чувствуя его тепло у себя на груди, слыша, как взволнованно бьются наши сердца и как сопит мальчишка около моей шеи.
– Ты ведь знал, что так и выйдет. Почему ты согласился? – спросил я, наверное, даже боясь услышать ответ.
– Тогда, когда вы с Шоном… – юноша взглянул на меня, а затем смущённо опустил взгляд, – я подумал, что раз ты так легко согласился, значит и у меня есть шанс. Пусть и ничтожный, но шанс на отношения. Его ведь не было с самого начала, да?
– Я же тебя отшил ещё тогда, в первый раз, когда ты подсел ко мне в клубе, – рассмеялся я добродушно.
– И правда, – улыбнулся Денис, потирая глаза.
– Что ж… Сегодня наш последний вечер вместе, – напомнил я. – Может, ты что-нибудь хочешь, пока Шона нет?
– Эй, не наглейте! Я уже здесь, – напомнил о себе хастлер, входя в квартиру.
– Хочу поваляться с тобой в кроватке, только и всего, – пробормотал он, терзая руками мою футболку и стесняясь до ужаса.
– А ты чего хочешь? – спросил я у хастлера.
– Я всё же надеялся, что ты меня хотя бы напоследок трахнешь, – подмигнул мне Шон. – Но ладно, так уж и быть, побуду сегодня пай-мальчиком.
Он подошёл ближе, а я приобнял его второй рукой за плечи и тоже притянул к себе.
– Дурак ты, Шон. Можно ведь дружить, ничем таким не занимаясь?
– Хочешь быть «особенным»? Ты ведь первый друг, с которым я не переспал, – пожал плечами хастлер, невольно утыкаясь взглядом в пол. Первый и, наверное, настоящий. И всё же ты тоже меня бросаешь…
– Да не бросаю я вас! Вы сегодня сговорились, что ли? – я покрепче стиснул парней, как бы слегка их встряхнув, и улыбнулся. – Мы ведь ещё увидимся. Я в этом уверен. А теперь…
Я чуть присел, перехватывая Дениса чуть выше коленок, и взвалил его к себе на плечо.
– Эй! – возмутился мальчишка и тут же смущённо закрыл руками лицо, как только я повернулся, поглядеть на него.
– Прости Шон, двоих я не потяну. Так что шевели ногами, – подмигнул я хастлеру, поворачиваясь и направляясь в спальню.
Мы лежали втроём на кровати: я посередине, слева от меня Денис, пристроивший своё голову ко мне на плечо, а справа – Шон, вальяжно растянувшийся на всю длину кровати и мечтательно уставившийся в потолок.
– Я в детстве мечтал быть водителем грузовика. Колесить по всему миру, побывать в разных странах за рулём огромной махины, – признался я. – А в итоге у меня даже водительских прав нет. Я побаиваюсь садиться за руль.
– Серьёзно? Водителем? – повернул ко мне голову Шон. – Никогда бы не подумал. Как писатель ты мне больше нравишься.
– И мне, – поддакнул Денис.
– А я рок-звездой хотел быть и актёром, – зевнул хастлер. – И ещё моделью.
– Стоило бы догадаться, – ухмыльнулся я. – А ты, Дениска?
– Поваром. Тортики там всякие печь…
– Ты хорошо готовишь?
– Никто пока ещё не жаловался.
– А ты почему раньше не сказал? Я бы тогда точно заставил тебя что-нибудь приготовить! – я потрепал его по светлым волосам.
– Выходит, что никто из нас не стал тем, кем мечтал в детстве, – с грустью вздохнул Шон и повернулся ко мне. – А как думаете, кто-нибудь реально становится лётчиком или пожарником, или же врачом, или продавцом мороженого, как он в детстве мечтал?
– Думаю, что продавцы мороженного точно не о таком в детстве мечтали, – улыбнулся я.
– А ты явно не мечтал о том, что будешь лежать в кровати с двумя геями, – хихикнул Шон, пихая меня локтем под рёбра.
– Ты же нам яростно утверждал, что ты – бисексуал, – пихнул я его в ответ.
– Да какая разница? Все мы люди…
Он снова уставился в потолок, а я последовал его примеру. Никто из нас больше не произнёс ни слова. Мы и так всё понимали. И не нужно было об этом говорить. Каждый сейчас просто наслаждался тем, что он здесь, лежит в одежде на моей кровати и думает о чём-то общем, незримо витающем воздухе. Все мы были к этому причастны так или иначе.
Кажется, Денис уже начал дремать на моём плече, заметив это, Шон глянул на часы:
– Полночь. Сейчас наш великолепный любвеобильный писатель должен превратиться в крайне серьёзного джентльмена и выгнать нас из квартиры.
– Денис, – я осторожно потряс его за плечо, парень тут же распахнул глаза.
Собирались они долго и нехотя, да и я как можно дольше оттягивал момент прощания. А когда всё было готов, неуверенно сомкнул руки в замок в области паха.
– Ну… – протянул Шон, проводя рукой по своим кроваво-красным волосам. – Что нужно говорить в таких ситуациях? Денис, давай сначала ты?
Хастлер отступил в сторону, пропуская ко мне мальчишку, и повернулся к нам боком, дабы сильно не смущать. Юноша посмотрел на меня своими большими зелёными глазами и осторожно взял за руку, я чуть наклонился, чтобы ему было удобней.
– Спасибо… За всё, – пролепетал он, обхватывая мою ладонь двумя руками, и поднёс её к свои губам.
– Это тебе спасибо за роман. Я ведь им полностью тебе обязан, – улыбнулся я, чувствуя горечь.
– Жду от тебя один экземпляр.
– Непременно! – радостно выдохнул я. – Иди же сюда.
Я стиснул его в своих крепки объятиях, чувствуя, как трепещет этот юный мальчишка от счастья. От этого мне стало грустно. Я отпустил его и понурил голову.
– Антон, – Денис осторожно дотронулся до моей щеки, – мне снова нужно попросить тебя об этом? В последний раз…
Он не успел договорить, как я подался вперёд, нежно целуя его, обхватывая и прижимая к себе в последний раз. В последний раз касаясь его губ, вдыхая его аромат и из-под полуприкрытых век наблюдая за тем, как он блаженно жмурится и тает в моих объятиях.
Всё закончилось. Всё должно было когда-то закончиться.
Он ещё раз посмотрел мне в глаза, крепко сжимая пальцы на моей футболке, и отпустил меня. Навсегда. Кажется, он уже не сожалел ни о чём, поэтому спокойно прошёл к выходу, предоставляя и Шону возможность попрощаться.
– У тебя есть мой номер, – как бы намекнул мне хастлер, протягивая руку.
– Желаю тебе удачи со Стасом. Вы стоите друг друга, – пожал я руку в ответ.
– Уделай их всех, Антон, – похлопал он меня по плечу.
Сделав полшага вперёд, он вдруг обхватил мою шею и развязно впился в мои губы, с наслаждением терзая их своими. А я впервые за всё время дрогнул и поддался ему, приоткрывая свой рот и впуская его язычок внутрь. Этот поцелуй оказался коротким, но таким чувственным и манящим.
Оторвавшись от меня, он облизал свои губы и соблазнительно улыбнулся:
– До встречи. Мы ведь ещё увидимся, я это точно знаю.
Подмигнув мне, он засунул руки в карманы кожанки и, развернувшись, направился к выходу. Тяжело вздохнув, я последовал за ним. Мои друзья спешно выскользнули из квартиры и направились вниз по лестнице, что-то живо обсуждая. Они даже не обернулись, ведь между нами всё было кончено. Я в последний раз закрыл за ними дверь.