Рядовой Борис Борисович Борисов

               

   - Рядовой Борисов! Найдите гвоздь и прибейте доску.
   
   - Есть!

   Через полчаса Борисов возвращается:

   - Товарищ сержант! Разрешите обратиться.

   - Пожалуйста.

   - Товарищ сержант! Ваше приказание не выполнено.

   - Почему?
 
   - Гвоздь не нашёл.

   Я вышел во двор. Вытащил ненужный гвоздь из забора и отдал Борисову.

                ***

   Каждое лето мы выезжаем на “летние квартиры”, где усиленно занимаемся тактикой.

   “Летние квартиры” представляют собой два строения: огромная землянка для личного состава и домик для штаба.

   В землянке двухярусные нары, на которые можно уложить любое количество солдат.

   Автопарк располагается среди двух барханов на такыре. А необширная пустыня – это замечательный полигон.

   Целыми днями мы занимаемся тактикой, а вечерами мы, связисты, организовываем личному составу досуг. Включаем приёмник Р-311 (он без усилителя) и ложим головные телефоны в ведро (для усиления звука). Все собираются на нарах вокруг ведра и заказывают по очереди, какую волну включить.

   25 июля – день выборов в Верховный Совет СССР. Меня вызывает начальник штаба и приказывает:

   - Мы уезжаем на сутки на зимние квартиры для участия в голосовании. Вот приказ о составе караула, который останется для  охраны лагеря. Ты – начальник караула. Распишись, что ознакомлен с приказом.

   Читаю приказ. В нём значится, что одним из караульных является рядовой Борисов.

   Часть убывает на зимние квартиры на транспортной технике. Вся боевая техника, в том числе – секретная, остаётся у нас под охраной.

   Остались я и шесть солдат. Два поста: автопарк и штаб части.

   Не успела часть скрыться, как начался “афганец”.

   “Афганец” – это страшной силы холодный ветер, гоняющий тонны песка. Невозможно открыть глаза, холод пронизывает насквозь. Видимости и слышимости (из-за воя ветра) нет.

   Караульную службу нести сложно. Холодно, ничего не видно и не слышно. Хуже всего, что в километре от нас проходит шоссе. Можно легко подъехать к нашему автопарку и в этой непогоде совершить какой-либо акт.

   Наступает ночь. Южные ночи и так очень темны, а при “афганце” – кромешная тьма. Фонарь выдан только один для начальника караула.

   Принимаю решение:
       
   - Смена часовых будет проводиться не через каждые два часа, а через час. 
       
   - Часовому при малейшем подозрении делать выстрел  вверх (другой сигнализации нет).
   - Караульному бодрствующей смены сидеть во входе в землянку. Если услышит выстрел на посту, произвести ответный выстрел в воздух.
       
   - Отдыхающую смену отменить до утра. Всем караульным бодрствовать и не снимать оружия. Если прозвучит выстрел, по команде выходить на усиление постов.
       
   - Каждые полчаса обхожу посты.

   Держимся все нормально. В два часа ночи произвёл смену часовых. Часовым у штаба стал рядовой Ермоленко, а в автопарке – рядовой Борисов.

   Через полчаса проверяю посты. Иду с включённым фонарём (чтобы часовой вовремя заметил и не дал очередь).

   Подхожу к штабу.Часовой Ермоленко:
 
   - Стой! Кто идёт?!
 
   - Начальник караула.

   - Осветить лицо! (Для этого и выдан фонарь).

   Освещаю. Это формальность. В такой «вьюге» ничего увидеть нельзя, кроме света фонаря. Но мы знаем друг друга по голосу.
У Ермоленко всё в порядке. Он старослужащий.

   Иду в «автопарк». Как заведённые, на все лады воют шакалы. Завывает ветер. Песок забивает глаза. Ветер посрывал закрытия секретных машин. Они не улетели только потому, что привязаны верёвками к передам машин. Они хлопают на ветру, как кнут пастуха. Краны раскачиваются от ветра и скрипят.

   Я держу фонарь включённым. Борисов – молодой солдат. Служит только второй год. Вдруг не расслышу за грохотом его окриков, и он даст очередь.

   Медленно подхожу к автопарку. Часовой не действует. Что-то неладно. Привожу автомат «к бою».

   Если бы всё было в порядке, часовой давно окликнул бы меня, увидев свет фонаря. Тем более знает: в это время будет проверка поста.

   Вот я уже в автопарке. Часового не слышно. Затвор автомата передёрнут, патрон в патроннике, палец на спусковом крючке. Обследую осторожно одну машину, вторую, третью... пятую...

   Фонарь в вытянутой в сторону руке (если кто-то откроет огонь на свет). Вторая рука на спуске автомата.

   Машины все на месте и опечатаны. Где же часовой? Похитили?

   Я уже в центре автопарка. Вот штабной автобус. Печати на месте. Перехожу на другую сторону автобуса и ... Луч фонаря «проявляет»  из темноты фигуру часового. 

   Он под прикрытием двух машин укрылся от ветра и дрожит, как осиновый лист. Глаза у него вылезли из орбит и, как чумные смотрят  на свет фонаря. Автомат его на груди, предохранитель не снят. Действий никаких не предпринимает.

   Жду. Слежу за рукой и предохранителем. Когда же сработает долг часового? Бесполезно. Я возмущён. Такому дерьму Родина вынуждена доверять.

   Медленно приближаюсь к Борисову. Фонарь на вытянутой руке. Я готов к тому, что он опомнится и нанесёт удар ногой. За предохранителем же слежу. Борисов же, как загипнотизирован. Никаких движений.

   Подошёл к Борисову на метр. Вторую руку я снял со своего автомата, поднял её вверх, ввёл в луч света и шевелю над часовым пальцами. Он с ужасом смотрит на руку. Медленно руку опускаю на автомат Борисова, снимаю его с часового, переворачиваю прикладом вперёд и бью (легонько) по голове.

   Борисов решил, что он уже убит, и готов был упасть. Но не падалось.

  Я Борисову:

   - Ещё раз врезать по башке?

   Борисов:

   - Ух!! Это вы, товарищ сержант? А я думал шпион какой-нибудь!!

   Лицо его радостно засияло.

   Борисова на посту я заменил. Он же «отбывал срок» на посту после «афганца» на жарком солнце, когда «шпионы» не действуют.

   Прошло немного времени, и Борисов вновь на посту в нашем автопарке, но уже на «зимних квартирах».

   Я дежурил по части. Третий час ночи. В два часа ночи заступил на смену Борисов. Иду проверять караул.

   Автопарк обнесён высочайшим забором. С трёх сторон к забору примыкают посты соседних частей. Калитка ужасно скрипучая, и зайти в парк незамеченным невозможно.Только калитку тронешь, как часовой кричит: «Стой! Кто идёт?!»

   С начальником караула идём на пост. Открываем калитку, но окрика часового нет. Ждём. Бесполезно. Кричим: «Часовой!». Никто не отвечает.

   С начальником караула разошлись в разных направлениях и обследуем пост. Проверяю боксы с секретной техникой. Печати на месте. Проверяю остальные машины. Всё в порядке. А часового нет.

   Обнаруживаю машину с неопечатанной дверцей. Это наша беда. Всегда кто-нибудь оставит неопечатанной машину.

   Сажусь в машину. Нажимаю на сигнал, чтобы разбудить часового. Он где-то спит. Сзади меня крик: «Руки вверх!», и в спину втыкается штык.

   Я:

   - Борисов, почему ты здесь?

   Борисов:

   - А, это вы, товарищ сержант! А я думал, что шпион какой-нибудь!

   В конце концов Борисов оказался на гауптвахте. Ему там очень понравилось. Ничего учить не надо, нечего запоминать. Грузи себе спокойно целый день уголь на станции, а в свободное время занимайся строевой подготовкой. Борисов этого не боялся.

   При каждой возможности стремился попасть под арест.