двести ударов в минуту

«Двести ударов в минуту» – роман о внезапной, всепоглощающей любви и нежелании мириться с отсутствием взаимности.
Это история молодого человека, для которого ничем не примечательные, на первый взгляд, отношения с девушкой перерастают в настоящие чувства и становятся для него тяжелым испытанием.
Он – начинающий писатель, студент, авантюрист, романтик.
Она – простая, земная девушка, которая живет в созданном своими руками неземном мире и грезит мечтой о вечном солнце.
Он никогда не думал, что сможет полюбить вновь, почувствовать то неистовое биение внутри грудной клетки, которого всегда так боялся.
Она не может быть с ним, не может объяснить почему, не знает, чего по–настоящему хочет и что ожидать от их союза. Страх неопределенности не позволяет ей открыть душу перед его не признающими отказа чувствами.
Они совершенно разные и далеки друг от друга, но затмевающая рассудок страсть берет верх над их судьбами.
Они говорят: «Да», – когда здравый смысл твердит: «Нет». История их любви коротка и непримечательна, как и большинство подобных историй в суровом мегаполисе. Но она реальна, в ней нет места для сказки.




А когда мы увидимся вновь,
Тихо ветер ночной будет петь о своем,
И, на миг позабыв, что такое любовь,
Мы с тобою начнем ...









Предисловие

Вероятно, вас, как и меня, с детства учили не брать ничего чужого, а тем более не подбирать это на улице или где–нибудь еще. Но если бы я не ослушался родительских наставлений, вы, верно, никогда и не услышали бы эту историю.
Все началось с того, что меня отправили в командировку в город Сиэтл, штат Вашингтон. Я занимаюсь строительством вот уже 11 лет, и это мое первое поистине ответственное задание, доверенное мне руководством. В основном, моя работа состоит из звонков и корректирования различных документов. Но не думаю, что вам это будет интересно, так что вернусь к тому, с чего начал. Рейс был транзитным, так что лететь пришлось через Париж, там–то я и нашел эту черную пластиковую папку. Она была зажата между подушками дивана в зоне ожидания. И вряд ли хозяин нашел бы ее: уж больно глубоко она провалилась. Да и я нашел ее случайно. После перелета из Москвы в Париж меня одолевала дикая усталость, так как рейс был ранним, выспаться не удалось, и, вдобавок ко всему, боязнь перелетов напоминала о себе каждую минуту учащенным сердцебиением и потеющими ладонями. Тошнота, усталость, голод, головная боль – это далеко не полный список проблем, преследовавших меня. Так вот, изможденный перелетом, валясь с ног от всего вышеперечисленного, я, наконец–то, дошел до заветного дивана в зоне отдыха и с облегчением плюхнулся на него, выронив 12 евро мелочью, которые с легкостью пропали в щели между подушками дивана. Естественно, я принялся их искать, поскольку это были единственные евро в моем кармане, которые предназначались для покупки сигарет. Ощущения были далеки от приятных. Что только не валялось в недрах этого дивана, кажется, даже дохлую мышь удалось нащупать. Всего шесть монет по два евро, всего один диван, а поиски затянулись так, будто девственницу на улице красных фонарей ищу. В поисках утраченных средств на покупку никотина моя рука наткнулась какую–то пластиковую папку. Поначалу я не понял, что это: инструкция по эксплуатации дивана или чьи–то утерянные документы. Ну, я и раскрыл ее, дабы найти хоть какую–то информацию об истинном владельце. Но там было нечто иное, что гораздо важнее любого документа и тем более инструкции по эксплуатации дивана. Там был дневник.


























Двести ударов в минуту.




Чтобы сердечная мышца сократилась, ей требуется первоначальный стимул – электрический импульс. Импульс поступает – мышца начинает пульсировать. Взрослое сердце бьется 70 ударов в минуту, у новорожденного оно делает 150–160. Сердце влюбленного человека делает 200 ударов в минуту…



















Вторник. День 1.
Наверное, странно начинать дневник во вторник в 2:55 ночи, но, в принципе, время не важно, важна мысль. А мысли последние пару месяцев крайне пугающие: я чувствую, что близок к тому, чтобы потерять рассудок, попросту сойти с ума. По факту – мне 22, а по духу – минимум 60, паршиво, не правда ли? Ведение этого дневника не преследует какую–то важную цель, это простое желание простого сумасшедшего делиться своими мыслями и откровениями с кем–то еще. Раз уж мне хочется, чтобы это кто–то прочел, то наверное, и не дневник это вовсе, а просто записки… Хрен знает, судите сами.
Дело в том, что я пытаюсь быть писателем… Уверен, это бесперспективная затея, но никто не запрещал быть мечтателем, так что надеюсь на лучшее. Около полугода назад я начал писать роман, историю из своей жизни с элементами вымысла... а так вообще можно выразиться? Ну, это не суть, продолжим. Все складывалось на удивление удачно, писать получалось легко и непринужденно, вдохновляло практически все, что меня окружало на тот момент: начиная со своей девушки и заканчивая видом из окна моей девятиэтажки. Все в жизни было, как говорится, по фен–Шую. Даже не помню, с чего все пошло наперекосяк. Может, с разрыва с той самой девушкой (обойдемся без имен, мало ли, моя нынешняя прочтет, думаю, ей будет немного неприятно), а может, началась сессия, и мой творческий подъем был резко и беспощадно сглажен различными экзаменами? Сейчас уже сложно сказать, да и смысла нет. Я не могу продолжить писать свою книжонку, и меня это выводит из себя. Все, на сегодня хватит, мне вставать через 5 часов на тест по остаточным знаниям... Это бред, какой–то, но явка обязательна.

Среда. День 2.
Тест сдан на удивление хорошо. Мне попросту повезло, но я был рад, увидев результат. Странно это все: понимать с каждым днем все больше, что образование в моем университете, мягко говоря, сомнительное, но при всем при этом радоваться результатам еще более сомнительного теста.
Проспал полдня, а вечером, часов так в восемь, решил поехать прогуляться по центру. Люблю пешие прогулки, они проясняют рассудок, пусть ненадолго, но все же проясняют. На Третьяковке увязался за очень эффектной блондинкой в еще более эффектных лосинах. Хотел было познакомиться, попить с ней кофе, но вспомнил, что в кармане лежит всего пятьсот рублей, и затею пришлось отложить на следующий раз. В московском метро каждый день встречается огромное количество умопомрачительных блондинок, честное слово, так что особого разочарования я не почувствовал. Позже сидел на скамейке в Александровском саду в полном одиночестве, даже бомжей и алкашей в этот вечер не наблюдалось. Слушал музыку. Небо было плотно закутано в серые тучи, а мое настроение – в меланхолию. Что же не так? Почему в последнее время я стал другим – чужим самому себе? По сути, в моей жизни все нормально: семья, друзья, девушка, мечта, но чего–то все же не хватает...
Просидев минут 40, ответ пришел сам по себе в виде сообщения от моей девушки (обойдемся без имен по тем же причинам, что и в прошлый раз). Там было написано, что она наконец закончила работу и едет ко мне. И тут до меня дошло: в этом уединении с городом для нее нет места. Почему так? Я же недавно признался ей любви, в чем же дело? Ответ пришел еще через минут 20. Она идеальная девушка для любого мужчины. Она красива, умна, сексуальна, заботлива, трудолюбива, о ее достоинствах можно говорить бесконечно. Видимо, этот идеальный образ и вынудил меня совершить столь откровенное признание. Это было признание моего мозга, но не сердца. Прости, дорогая, но это правда. Не обижайся на меня, я сам это только что понял. Встаю со скамейки, иду по Тверской в сторону кинотеатра «Пушкинский», где она ждет меня. Покупаю в переходе маленький букет из красных карликовых роз на последние деньги. Дарю ей его, целую и забываю о том, что еще полчаса назад понял, что должен с ней расстаться. Умозаключение сегодняшнего вечера: жизнь прекрасна, когда живешь с той, кого выбрало сердце, а не мозг.

Четверг. День 3.
Живите своей жизнью, в сценарий чужой жизни ваша роль может просто не вписаться.
Думал о ней на закате дня. Вспоминал ее скромную улыбку, вечно застенчивый вид, добрые глаза, тонкие брови и аккуратные губы. Помню, как любил запускать руки в копну ее золотых волос. Ее тело всегда пахло шоколадом. Никогда не любил сладкое… до знакомства с ней. Чтобы совсем не запутать вас бурным потоком моих несуразных мыслей, я кое–что поясню: следующие несколько строк я буду говорить не о той девушке, которая была упомянута в прошлой записи. И чтобы вам было проще понимать, назовем первую девушку, например, Аленой, а вторую Кристиной. Алена – моя нынешняя девушка, которая меня во всем устраивает, но, как выяснилось в прошлой записи, я не люблю ее. Кристина… Даже не знаю, как о ней говорить. Дело в том, что она никогда и не была моей. Мы проводили время вместе, нам было хорошо, но, как только я начинал обращаться с ней как со своей девушкой, ее будто током било. В такие моменты она сразу становилась мне как чужая и замыкалась на остаток вечера. Приходилось отшучиваться, чтобы как–то отвлечь ее от ухода в себя. Она боялась отношений со мной, ну, или отношений вообще. Честно говоря, узнать это так и не удалось. Впервые я увидел ее в университете, не обратив особого внимания. Она показалась мне серой мышкой среди расфуфыренной московской молодежи, которой был заполнен весь мой универ. Затем я наткнулся на ее страницу в одной социальной сети. Посмотрел ее фотографии и даже не заметил, как запал на ее внешность. Что же Интернет делает с людьми…
Я никогда не страдал от неуверенности в себе или какой–то скованности при общении с девушками. Именно поэтому написал ей в тот же вечер. Помню, как сейчас, мое первое сообщение ей: «Я восхищен твоей красотой…». Я вообще красноречив и люблю многоточия, как вы уже успели заметить…
Ответила она лишь на следующий день, еще и вечером, еще и не извинилась за столь запоздалый ответ. Это возмутило меня. Ненавижу, когда люди долго отвечают на сообщения, а бывает и вовсе выходят из сети, не попрощавшись. Это не что иное, как хамство 21 века. Но ее ответ объяснил подобное поведение. Она написала, что я очень нравлюсь ее лучшей подруге (еще более серая мышка, с большими грустными глазами и милым личиком). Именно поэтому она не может продолжить общение со мной. «Хреновая из тебя подруга», – подумал я, когда через пару дней сходил с ней на свидание.
Я «знал» многих девушек в своей жизни. Все они были разными. Одну даже любил. Тогда, будучи шестнадцатилетним подростком, любовь была не так сложна для восприятия, нежели сейчас, спустя шесть лет. Школьная любовь, после которой на месте моего сердца остался лишь кусочек гранитного камня, на многое открыла мне глаза. После того опыта я не подпускал близко к сердцу ни одну особь прекрасного пола. Я просто брал от них то, что мне нужно, и уходил в сторону. Видит Бог, ни одной из них никогда ничего не обещал. Напротив, я всех их предупреждал, говорил, что на мне штамп «к постоянству и серьезным отношениям непригоден». Но они не отступали, со мной было легко и приятно общаться, да и внешне я не совсем горилла, наверное, это их и привлекало. Во всяком случае, так мне объяснила мой успех одна из бывших девушек. Она же мне и сказала: «Не думай, что ты никогда больше не полюбишь, однажды ты встретишь ту, которая отыграется на тебе за все хорошее». Кстати, она не была психологом, да и умом особо не блистала, просто, она прочувствовала меня как ни одна другая.
Похоже, мой «дневник» перерастает во что–то большее. Так я точно не допишу свою книгу.

Пятница. День 4.
Ненавижу, когда образуются «окна» между лекциями. Особенно, если тебе не с кем провести это время. К моему сожалению, сегодня нет занятий у человека, с которым я бы мог сделать это. Речь идет о моем давнем друге, еще со времен школы. Он на пару лет младше меня, на пару десятков сантиметров выше и настолько же тяжелее. А если быть точнее, то это здоровенная детина килограммов под 100, с ростом 190 см. Еще и спортом занимается. Еще и боевым самбо. Еще и мастер спорта и призер различных чемпионатов. В общем, охрана у меня что надо. Мы с ним часто зависаем в холле нашего университета, часами сканируя проходящих мимо девушек и отпуская поистине качественные шутки. Во всяком случае, нам так кажется. У него редкое имя, так что для простоты восприятия назовем его Курмагамед–Расул–Гаджи. Ладно, я шучу, пока не решил, как его здесь называть. Как придумаю, обязательно напишу.
Шатаюсь по длинным коридорам, маясь от скуки. Решаю пойти перекусить. Потом еще. И еще разок, перед тем как пойти на пару. Теперь я понял кое–что: все толстые люди невероятно одиноки. Они едят снова и снова, чтобы хоть как–то сгладить свое одиночество и убить свободное время. Некоторые выбирают спорт, а некоторые еду. Я еще не решил, на чьей я стороне. После пяти невыносимо скучных пар (не считая литературы) возвращаюсь домой. Девушки часто спрашивают меня: «Чем ты занимаешься в свободное время? У тебя есть хобби?». Мне всегда неловко отвечать им, что в свободное время я пишу, поэтому приходится лгать, чтобы создать одновременно интересный для них и подходящий для меня образ. Что же я люблю на самом деле помимо общения с противоположным полом? Видеоигры. Иногда я могу часами не вставать из своего кресла, играя в Play Station 3. Когда мне надоедала девушка, которая осталась у меня на ночь, и мне уже не хотелось ни разговаривать, ни слушать ее, вообще ничего не хотелось, я врубал приставку и отдавал ей джойстик. Это повышало настроение и откладывало неприятный разговор о расставании на утро. Еще я люблю футбол. Правда, не российский. Не вижу в российском футболе настоящей страсти и никакого стиля игры. Жалкое зрелище. Я болею за сборную Италии еще со времен чемпионата мира 1998 года во Франции. Помню, как плакал, когда Ди Баджо не забил пенальти в 1/4 финала, в игре против сборной Франции во главе с Зинедином Зиданом. Затем я плакал уже в финальном матче чемпионата Европы 2000 года, проходившем в Бельгии и Швеции. Тогда Италия пропустила за несколько минут два гола подряд от сборной Франции. Мне было 10, и это стало для меня настоящей трагедией. Но мы взяли свое в 2006–ом. Моему счастью не было предела, я бегал по квартире в 2 часа ночи и орал во все горло: "Италия – чемпион!"

Суббота. День 5.
Жаль, что по субботам отменили занятия. На них я мог видеть ее. Мы не общаемся уже больше месяца. Мне катастрофически не хватает Кристины. Алена отвлекает меня, и я благодарен ей за это. Она и не понимает, что нужна мне лишь в качестве утешения. А посвящать ее в это у меня нет желания. Знаю, что это эгоистично, но такова истина. Правда и в том, что я не хочу видеть слез Алены, она этого не заслужила.
Отношения с Кристиной вели меня по краю пропасти под названием любовь. Однажды я почти признался ей в любви. В состоянии сильного алкогольного опьянения излил всю свою душу в формате Word и тут же отправил ей. У меня даже сохранилось то сообщение:
“Мне тебя не понять. Ты сложна и далека. И, видимо, не только для меня, раз до сох пор одна. Ты позволяешь мне обнимать себя, но никогда не обнимешь первой. Твоя улыбка, как рассвет, светла и прекрасна. Прикосновения нежны, как морской бриз. В глазах печаль и тревога, которую я никак не могу разгадать. Ты загадка, моя прекрасная тайна, мой неземной сон. Все так ничтожно в сравнении с тобой.… Не знаю, где ты, но знаю, что не со мной. А мне бы так хотелось видеть тебя рядом, ощущать твое тепло, чувствовать запах твоих волос и нежность твоих губ. Ты мечта. Моя несбывшаяся мечта.
Ты молчалива, порой даже очень, но, не сказав ни слова, ты заставляешь мое сердце трепетать от волнения и вызываешь во мне непередаваемые эмоции. В твоем присутствии я забываю обо всем. Меня гипнотизирует твой взгляд, он переносит меня в параллельную вселенную, и я прихожу в себя только в метро, возвращаясь домой. Я не успеваю насытиться твоим присутствием и, уже сказав тебе «пока», представляю нашу следующую встречу. Я давно потерял веру в любовь, но я по–прежнему верю в счастье. И даже если у нас не получится стать единым целым, я буду вспоминать тебя с улыбкой на лице, потому что именно ты стала для меня живым воплощением надежды и веры в любовь”.
Ответ не заставил себя долго ждать… Через два дня она ответила.
Она попыталась написать что–то имеющее глубокий смысл, но получилось нечто не имеющее совершенно никакого смысла, даже намека на его присутствие не наблюдалось. Когда я показал ее ответ Руслану (так будем называть того здоровенного детину, о котором я уже говорил), он предложил следующее: «Может, похитим ее, а?..».
Признаюсь, в какой–то момент его предложение заставило меня задуматься, но здравый смысл одержал верх, и я решил забыть про эту ситуацию. Всегда знал, что для того, чтобы добиться девушки, тебе придется пройти через огромное количество испытаний. Главным и самым сложным испытанием является проверка на прочность. Если ты нашел в себе силы перетерпеть моменты вроде звонков и сообщений без ответа, отказа от свидания и т.д., то ты получишь заслуженный приз в виде ее сердца, ну, или какой–нибудь другой части ее тела. Обычно сердцами пренебрегал я, но Кристина отобрала у меня эту должность.

Воскресенье. День 6.
Мы живем, дружим, влюбляемся, ругаемся, миримся, расстаемся навсегда и на время. Бывает, мы женимся. Порой мы начинаем новую жизнь. Бросаем пить, курить, принимать наркотики. Некоторые меняют свой стиль, и я сейчас имею в виду не только одежду и прическу, но стиль жизни тоже. Кто–то выбирает иной путь и ищет ответ на дне рюмки. Другой напускает дыму, дабы скрыть всю неказистость реальности. Третий заканчивает свой путь, пустив по вене нужное ему лекарство. А есть те, кто никогда не меняются. Думаю, таким приходится сложнее всех. Они понимают, что если потеряют себя в настоящем, то их будущее обречено. Точнее, это будущее уже не будет принадлежать им. Кто–то другой будет каждое утро просыпаться в их телах. Поэтому они переворачивают всех и все вокруг, находят в себе силы подмять под себя жизнь.
В конце концов, мы делаем все это ради нее, а у каждого из нас своя она.
Насыщенный выдался денек. С утра (13:00) сходил в церковь, каждое воскресенье хожу туда. Правда, не стою на службе. Стараюсь выбрать момент, когда народа поменьше, либо нет вообще. Лишь тогда я могу собраться с мыслями.
После – долгая дорога в Мытищи, а там свадьба. Ура! Свадьба! Обожаю свадьбы! Надеюсь, вы понимаете, что это был сарказм. Мне довелось побывать на немалом количестве свадеб, причем, совершенно разных уровней, традиций и наций. Ни на одной из них я не чувствовал себя комфортно. Как–то не по мне это все. Я сторонник шаблонной, романтической темы с райским уголком где–нибудь на Мальдивах: пара друзей, родители и она. По–моему, только так можно понять и прочувствовать тот самый момент семейного сближения. Когда ты ощущаешь босой ногой теплый песок и вдыхаешь морской воздух. Она не валится с ног от неудобных туфель и платья, в котором движения, как у робота. Вы держитесь за руки, и лишь теплый ветерок раздувает ее золотые локоны.…
Вот ведь гадство, даже в таких фантазиях представляю себе Кристину.

Понедельник. День 7.
Всю неделю продумывал свой разговор с Кристиной, подбирал нужные слова, выбирал интонацию, манеру подачи, в общем, хотел как лучше, а получилось, как всегда. Она сидела в пустой аудитории в обеденный перерыв, разговаривала по телефону с подругой, когда я вошел. Я не планировал ее там увидеть, ну, честное слово, не планировал! Просто в этой аудитории мы раньше встречались в перерывах между парами. Не знаю, почему она туда пришла, наверное, хотела меня там увидеть, а может, просто так. Она многое делает просто так. Не успели наши взгляды пересечься, как на моем лице проявилась дебильная улыбка. В моменты стресса я всегда улыбаюсь. К сожалению, я не нашел ничего умнее, кроме как сказать ей: «Девушка, эта аудитория зарезервирована». Реакции не последовало. Я присел рядом с ней. Она закончила разговор и всем своим видом пыталась показать, что очень занята и вообще не замечает меня. У нее это плохо получалось, она волновалась, это было видно по ее движениям, они были слишком резкими и грубыми. Она начала что–то искать в сумке так яростно, что чуть не сломала молнию. Обычно она так не делает, ее движения всегда очень спокойны и размеренны. Я немного понаблюдал за ней, а потом предложил ей яблочного сока. Она на секунду оторвалась от поиска чего–то очень важного на дне своей сумки и приняла мое предложение. Своим поведением она походила на обиженную девочку, которая пошла на примирение, только после того как ей предложили конфетку. Она немного отпила сока через трубочку и вернула его мне. Посидев пару минут в неловкой тишине, я решаюсь заговорить:
– Ты ведь понимаешь, что нам нужно поговорить?
– Я не хочу об этом говорить, – ответила она тихим, мягким голосом с чрезмерно страдальческим лицом. Вообще, это ее излюбленный ответ. Она очень странная, самая странная девушка в моей жизни. И это прекрасно. Она всегда очень напряжена, скованна, чего–то или кого–то стесняется. Проходя по коридору, смотрит исключительно в пол. Интересно, что она там выискивает? Может, она стесняется своего тонкого крохотного шрама около правого глаза, который делает ее внешность особенной, исключительной. История с возникновением этого шрама немного размыта. Насколько я помню из ее рассказа, это произошло в детстве, случайно. Маленькая Кристина носилась по дому и каким–то образом, пробегая, задела что–то острое. А это что–то несла ее мама. В общем, я плохо помню подробности. Но я знаю, что она здорово из–за него переживает. Он ее прямо–таки раздражает, как восьмиклассницу новоиспеченный прыщ на лбу. Я часто говорил, что этот шрам нисколько не уродует ее лицо, что его практически не видно и, вообще, он ее красит. Да, она не мужик, но на ней все красиво: штаны из змеиной кожи, несуразные цветастые сарафаны. Украшения из Lady’s Collection выглядели бы на ней как драгоценности королевы Анны. Вот и этот шрам ее красит. Она прелесть, и ничего не способно это скрыть.
– А о чем ты хочешь поговорить? – продолжаю я. После короткой паузы она отвечает:
– Ни о чем. Как дела?
– Нормально, как твои?
– Тоже, – пробурчала она и собралась уходить.
Я с недоумением смотрю на нее, разводя руками, а она просто встает и уходит, как будто это нормально. Сейчас, анализируя ее поведение, понятно, что она хотела, чтобы я пошел за ней, но тогда эмоции заполонили мой рассудок.
– Да постой ты!
Но она не остановилась.
– Куда ты убегаешь? Подожди минуту!
Но никакой реакции от нее не последовало, что сильно разозлило меня. Я догнал ее на лестнице, схватил за запястье и придвинул к себе. Она не сопротивлялась, наверно, знала, что это бессмысленно. Только отвернула от меня лицо и смотрела в сторону, вся такая холодная, недоступная.
– Не убегай от меня, – прошептал я ей на ухо и попытался поцеловать в шею.
– Не надо, нас могут увидеть, отпусти, – сказала она, пытаясь оттолкнуть меня от себя.
– Мне плевать.
Притягиваю ее ближе.
На какой–то момент она перестала сопротивляться, и я даже почувствовал прежнее тепло, но она быстро пришла в себя в отличие от меня.
 – А мне нет. Отпусти, пожалуйста.
Ненавижу, когда она так говорит, чувствую себя каким–то насильником. Я остановился, посмотрел ей в глаза и отпустил.
– Поговорим после четвертой пары, – сказала она и ушла вниз по лестнице, оставив меня наедине с двумястами ударами в минуту.
По окончании учебного дня я шел в кафе «Грасхоппер», которое находится через дорогу от главного здания моего университета. Там мы с Кристиной собирались обсудить наши с ней отношения, которые, с моей точки зрения, чрезвычайно сложны и запутанны, а с ее и вовсе отсутствуют. Как же говорить о том, чего нет? Я думал об этом последние две пары, то есть целых три невероятно долгих и нудных часа. Настрой у меня был серьезный. Я совершенно точно знал, что именно хочу до нее донести, но, войдя в кафе и увидев ее, такую нежную и хрупкую, попивающую латте, напрочь обо всем забыл. На моем лице вновь появилась улыбка, правда, уже не такая дебильная, как в прошлый раз. Просто меня очень радует ее присутствие. Рядом с ней я испытываю душевное спокойствие, что невероятно важно для любого человека. Я сажусь напротив нее, а не рядом, как обычно. Не хочу давить на нее, по ней видно, что она хочет высказаться, не буду лишать ее этой возможности. Она снова молчит, я улыбаюсь. Она думает, как сказать все помягче, а я думаю, как бы обнять ее покрепче. Она думает, а я чувствую. В этом вся проблема отношений с Кристиной. Рядом со мной она не может быть мечтателем, так же, как я не могу рядом с Аленой. Я понимаю это, и улыбка сползает с моего лица, как плохо наложенный грим с лица клоуна. В это мгновение во мне что–то умерло. Возможно, это была вера в любовь.
– Мы не можем быть вместе, – сказала она.
– Почему?
– Очнись! У тебя есть девушка! – начала она заводиться. – Это аморально! Непорядочно!
По ее лицу было видно, что она боится услышать мой ответ, точнее, последствия моего ответа. Я непредсказуем для самого себя, что уж говорить о ее ожиданиях.
– Я расстанусь с ней, я бы давно расстался, но раньше тебя это не смущало. Ты была не против этого.
– Да нет же! – она заметно повысила тон. – Не нужно ни с кем расставаться, просто живи, как живешь, у нас нет будущего, ты сам все прекрасно понимаешь.
– Нет, не понимаю! – стал заводиться я. – Я, черт возьми, пытаюсь донести до тебя одно, а ты совсем о другом! Я хочу сделать важный шаг в настоящем, чтобы изменить это гребаное будущее! Как же ты не понимаешь этого?
Но она не хотела меня слышать и говорила только то, что хотела слышать она:
– Это аморально, неправильно, по-скотски! У тебя есть девушка, вот и будь с ней.
Она продолжала заводиться, перебивала меня, психовала, вела себя очень скверно, и я вышел из себя:
– Тебя не смущали вопросы о порядочности и аморальности, когда ты спала с парнем, в которого влюблена твоя лучшая подруга.
Сказал я это грубо и надменно, так, как обычно разговариваю с «одноразовыми» девушками. Она вдруг замерла. Ее глаза наполнились слезами обиды. Когда я пришел в себя, было уже слишком поздно. Она встала и ушла, оставив меня наедине с недопитым латте. Я понимал, что сильно обидел ее, что сказал лишнее. Все потому, что боялся оказаться брошенным. Мое раздувшееся эго просто не выдержало бы такого удара, вот и пришлось делать больно близкому человеку. Как же это глупо. Я чувствовал себя омерзительно, просто ужасно. Дорогу от кафе до дома практически не помню, все мысли были о ней.

Вторник. День 8.
– Только аккуратно, особо не увлекайся, это все же не лапы, а обычные перчатки.
Даю последние наставления Руслану перед «школой бокса». Это такой комплекс боксерских упражнений, очень эффективный для профессиональных спортсменов и совершенно бесполезный для новичка. Во всяком случае, мне так кажется. Бывает, Руслан просит меня подержать ему лапы, но дело в том, что лап у него нет, вот мне и приходится надевать обычные боксерские перчатки. Он, конечно, контролирует себя и бьет не сильно, но иногда он увлекается, да так, что приходится орать ему:
– Хорош, животное! Я рук не чувствую!
Мы с ним довольно-таки давно знакомы и за это время я успел заметить, что у него раздвоение личности. Сейчас поясню: есть два Руслана: до тренировки и после. До тренировки он представляет собой нечто среднее между Халком и Чуппакаброй. А после, он становится интересным, разносторонним человеком с наличием своей точки зрения по поводу любого вопроса. Иногда я даже поражаюсь его изречениям по поводу моих жизненных переживаний. Вот и в этот раз он не остался в стороне и высказал свое невероятно мудрое и очень точное мнение по поводу моего пресловутого любовного треугольника:
– Ты сам заварил все это дерьмо, вот и расхлебывай.
Он был прав как никогда, с этим не поспоришь. Мне нужно было что–то делать, бездействие – удел слабых людей.
– Побросай мне джебы, а я подвигаюсь, – сказал Руслан и принял защитную стойку. Это что-то типа спарринга, но атакую только я, он защищается. Все то время, что я пытался попасть по бородатой физиономии Руслана, поток мыслей в моей голове бурлил и даже не пытался сбавлять обороты. Вместе с этим я начинал все яростнее бить джебы, пара даже попала ему в челюсть, но он, по–моему, не почувствовал. Зато почувствовал я, когда он решил охладить мой пыл легким встречным ударом. Я слегка «поплыл», но устоял на ногах.
– Извини, я по привычке, ты в порядке? – взволнованно спросил Руслан.
Нет, я не был в порядке, у меня хлынула струя крови из носа и я немного зашатался. Этот удар в прямом смысле слова вправил мне мозги. На минутку меня словно осенило. Мой рассудок был чист, я взвесил все «за» и «против», и, не колеблясь ни на секунду, выдал:
– Надо расстаться с Аленой.
Руслан явно не ожидал, что удар окажется таким эффективным. Поэтому и заявил на радостях:
– Ну-ка постой, еще разок тебе пропишу, может, и на свою Кристину забьешь.
– Спасибо, на сегодня хватит, лучше дай полотенце.
Я вытер кровь. И пока Руслан проверял, сломан ли у меня нос, я бубнил:
– Надо с ней расстаться, я себя паршиво чувствую, из-за того что обманываю ее, – сказал я, сдирая с себя мокрые боксерские перчатки.
– С каких это пор такой ответственный стал? – с ухмылкой спросил Руслан.
Нос был в порядке, но продолжать тренировку мне точно не хотелось.
– Я серьезно, нужно заканчивать этот бразильский сериал, меня от него уже тошнит, – ответил я, уходя с площадки.
– А что с Кристиной делать будешь? – спросил он вслед. Но я не знал, что ответить.
О чем чаще всего думают, принимая душ? Об учебе? О работе? О ее отсутствии? Об адронном коллайдере? О жизни? О смерти? О каникулах в Мексике? Да обо всем думают. Тибетские монахи уходят в горы на много лет, дабы понять смысл своего бытия на этой земле. Нам же – жителям мегаполисов – для этого достаточно 45 минут под теплым, контрастным душем. А я все продумывал самый безболезненный способ разрыва с Аленой. Вариантов было 5:
1) Самый удобный – написать смс. Понятное дело, что в данном случае это не подойдет. Как ни как, почти полгода встречались и тут, бац, смсочка. В общем, нет.
2) Пропасть. Сменить номер, E-mail, имена в социальных сетях. Никогда не ходить в места, где был с ней ранее. В Москве таких мест нет. Отпадает.
3) Сказать, что уезжаю навсегда. Скорее всего, скажет, что будет ждать, сколько нужно или вообще со мной поедет. Не подходит.
4) Убить ее или себя. Сидеть не хочу, лежать тоже. Отменяется.
5) Купить 101 желтую розу (слышал где–то, что желтые цветы к расставанию), устроить ужин в ресторане и просто спокойно объяснить ей все. Не уверен, что этот вариант лучший (я все же сторонник первого), но он самый подходящий и достойный для Алены. И все же, как бы я не пытался сделать все помягче, все равно будет больно. Потому что нельзя ударить человека ножом в сердце и не запачкать руки его кровью.

Среда. День 9.
Каждый раз, расставаясь с девушкой, мне было жутко неприятно видеть ее с другим. Казалось бы, расстались, так почему же так скверно видеть ее в объятиях другого? Поначалу, кажется, что во мне играет обычное чувство собственности, но если задуматься, то неожиданно для самого себя понимаешь очень страшный факт. Дело в том, что помимо вышесказанного чувства, в тебе во всю хлещет зависть и гнев. Это свербит в тебе аж до скрежета зубов. «Как же так? Почему она не сходит с ума без меня? Не объедается сладостями, смотря сопливую мелодраму?» Подобные мысли крутятся у тебя в голове и с каждым разом становятся все острее и проницательнее для твоего мозга. Эти мысли превращают тебя в озлобленного, голодного зверя, готового рвать и метать, по любому поводу и без него. После того как ты мысленно разорвал в клочья всех своих бывших, наступает другой этап – осознание своей одичалости. Это чувство свойственно одиноким мужчинам. Оно влечет за собой «уход в себя», встречу с твоим животным началом. В такой период ты перестаешь бриться, в гардеробе преобладает черный и темно–серый цвета, становишься молчаливым или выжидающим, как хищник, вспоминаешь про запылившуюся в гараже штангу, занимаешься сексом исключительно с проститутками, делаешь это чаще и жестче, чем обычно. Часто напиваешься, вспыхиваешь в миг при любом неправильном (по–твоему) взгляде в твою сторону, устраиваешь драки. Ведешь себя как истинный Альфа–самец, во всяком случае, ощущаешь себя именно таким. Некоторые вживаются в эту роль и растягивают ее на долгое время. А кто–то со временем понимает, что все это совсем не для него и ему это уже надоело. Он начинает бриться, перестает напиваться и драться. Становится спокойным и дружелюбным, как раньше, но все же похаживает к проституткам, потому что без секса он может снова сорваться. Прошло время, Альфа–самец благополучно забыт, адекватность и здравый смысл восторжествовали, и все встало на свои места. И вот, как–то раз, в торговом центре натыкаешься на свою очередную бывшую с ее новым спутником... Да, это замкнутый, мать его, круг.

Четверг. День 10.
По идее, этим надо было заняться на выходных. В будний день разрыв с Аленой никак не вписывался в мои планы, но меня уже давно покинуло терпение, так что приходится варьировать. После четырех пар возвращаюсь домой еле соображая. Переодевшись, еду на Киевскую за «букетом свободы». После звоню в ресторан «Галерея» бронирую столик на 20:00. В 19:50 я у входа в ресторан. Черный, приталенный костюм, серый V–нек, белая рубашка, темно–серый шарф, начищенные ботинки, часы, парфюм… Какой–то я был чересчур нарядный для такого события. «Только бы она все правильно поняла и не сделала скорых выводов», – думал я про себя. Я отдал цветы официанту и сказал, что поддам ему знак, когда они понадобятся. Решил не портить ужин, ведь она приедет усталая и проголодавшаяся с работы. Вот когда поест и подобреет, тогда и нанесу удар. Алена как всегда не опаздывает и ровно в 20:00 я вижу ее стройный силуэт, направляющийся в мою сторону. Она шикарно выглядела: темно–синее кашемировое пальто на маленькое черное платьице и черные замшевые туфли. Ее волосы были собраны вверх, что позволяло разглядеть ее благородные черты лица. На мгновение, я даже решил отложить свое решение, но быстро пришел в себя.
– Привет, милый, как дела?
Целует меня в губы
– Ты сегодня такой элегантный, – продолжает Алена, улыбаясь и демонстрируя свою белоснежную улыбку.
– Отлично выглядишь, тебе очень идут эти серьги, – говорю я, не показывая своего волнения.
– Так это же твой подарок, милый, забыл что ли? – спросила она улыбнувшись.
Твою же мать! Действительно, мой подарок. Главное, чтобы они не полетели в меня через 40 минут.
– Да ты что!? Вот у меня память дырявая.
В этот вечер у Алены было на удивление хорошее настроение, она вся сияла от радости. Она взахлеб рассказывала новости своих будней в офисе, а я все смотрел в ее милые зеленые глаза и вспоминал все приятные моменты наших отношений. Удивительно, но мы с ней практически не ругались. За 5 месяцев ни одной серьезной ссоры, за это я и ценил ее: за ее способность идти навстречу, уступать близким людям, а не показывать свой характер. О, как мне жаль, дорогая моя Алена… Прости меня, если сможешь. Ты достойна всего самого лучшего в этой жизни, и я уверен, что ты это получишь, а сейчас я должен разбить тебе сердце.
Ужин подходил к концу, я понимал, что пора действовать. Я кивнул официанту и через минуту букет шикарных желтых роз был за спиной Алены. Она медленно повернулась и была немного удивлена сюрпризу. Она не хотела брать букет, думая, что это от кого–то из зала. С недоумением посмотрев на меня и увидев мою улыбку, она поняла, что это не ошибка, и букет предназначался именно ей именно от меня. По ее реакции я понял, что букет ей очень понравился, и она вовсе не задумалась о цвете роз, что сразу же насторожило меня. Все же я начал:
– Алена, я хочу кое–что тебе сказать…
И тут произошло то, чего я опасался больше всего. Она все поняла наоборот и у нее есть причины: я – в костюме, посреди недели позвал ее в ресторан, весь вечер волнуюсь и выпил уже около литра воды. Все аргументы ведут к тому, что я хочу сделать ей предложение!
Она задумалась. У меня расширились зрачки. Она улыбнулась. Я затаил дыхание. Она собирается ответить, а я мысленно, судорожно втыкаю себе вилку в горло и кряхчу: «Нееееееееееееееееет!», –  разбрызгивая кровь по всему ресторану.
– Я согласна! –  воскликнула она и потянулась обнимать меня.
– Ален, подожди, стой, ты неправильно поняла, я хотел сказать…
– Люблю тебя, милый, мы будем самой лучшей парой!
Я остолбенел от всего происходящего. Вот бы просто отмотать время назад, всучить ей этот желтый веник и уехать во Владивосток. Мне хотелось смеяться и плакать, либо плакать от смеха, либо просто плакать. Господи, я не хочу жениться! Только не это! Я еще молод!
Внезапно Алена прекратила вести себя как 14–ти летняя фанатка Влада Топалова, вновь стала прежней, адекватной и сказала, тихо и спокойно:
– Да не бойся ты так, милый. Я тебя прекрасно поняла. Думаю, мы сможем остаться друзьями. Спасибо за ужин и этот прекрасный букет.
Она поцеловала меня и ушла. И тут до меня дошло, что она с самого начала обо всем знала и все понимала, просто, так же как и я не хотела портить наш последний вечер в статусе пары. Меня тронул ее поступок, он достоин уважения. Девушки, какие же вы бываете проницательными.
По большому счету, все прошло почти идеально, но меня все равно не покидает чувство вины за неоправданные надежды Алены. Мне по–настоящему паршиво и, наверное, я это заслужил.

Пятница. День 11.
Решил напиться, просьба не мешать и не беспокоить.

Суббота. День 12.
В моей жизни было немало откровенно странных пробуждений по утрам со словами: « Твою мать.…Где я?». Бывало, я просыпался не у себя дома, бывало, вообще не в доме. Однажды, после бурной ночи в клубе, я проснулся в гамаке на даче какой–то дамы бальзаковского возраста, благо, я был в одежде. Это позволяет мне верить в то, что я не посягнул на ее честь, ну, или она на мою. Все бы ничего, если бы эта дача не была расположена чуть ли не в ста километрах от МКАДа. Я уже не помню название этого поселка, но я никогда не забуду свой хмельной поход от ее дома до дороги через кукурузное поле в замшевых мокасинах. После того случая я больше никогда не ходил в клубы один. Разве я не упомянул ещё об этом? Так вот, раньше я частенько ходил в клубы в одиночку. Иногда просто поохотиться, но чаще целью моего визита было наблюдение. Я очень любил смотреть на танцующую толпу, на девушек, которые воображали себя королевами всех танцполов мира. Пара Лонг–Айлендов и их былая скромность с целомудрием испарялись как таблетка аспирина в стакане воды. Меня захватывало смотреть на них. На то, как изящно извиваются их тела под незамысловатые клубные композиции. В такие моменты каждая из них была особенной. У каждой был незабываемый взгляд и неповторимые движения. Они словно выпускали на свободу ту самую темную попутчицу, которая живет в каждой девушке. Именно та неизвестная сущность, которая заставляет их сказать: «Да», – когда здравый смысл во всю кричит: «Нет».  Та самая черная тень искусительницы, которая подталкивает их садиться в лексусы старых, похотливых жлобов с толстыми кошельками и худыми душонками.
Так…что–то я отвлекся.  Ну вот, и это утро стало не исключением. Я помню, что мой алкопоход закончился в каком–то клубе на Сретенке. Название клуба мне неизвестно, так как начало вечера проходило под чутким руководством Джека Дэниэлса в «Калина Баре». Я снова был один. Когда мне нужно найти ответы на некоторые вопросы, мучающие меня, я тусуюсь в одиночку. Меня мучил вопрос: «Правильно ли я сделал, что расстался с Аленой?». Вопрос сложный, за одну ночь ответ найти не получится.
Вернемся к сегодняшнему утру… «Твою мать… Где я»? Вроде, в квартире, довольно–таки приличной. Все так аккуратно расставлено на полках, красивые шторы, свежее постельное белье. Учебники по мировой экономике на письменном столе, видимо, студентка. Слава Богу, она молодая! Но где она? Я в кровати один, полуголый, полупьяный, полуживой. Медленно встав с кровати, я принялся искать свою одежду. Я обнаружил джинсы аккуратно перевешенными на стуле перед письменным столом. Еле–еле одел их, упав при этом на кровать от потери равновесия. Найти остальную одежду не удалось. « Неужели я приперся сюда как юный Агутин: босиком, в одних джинсах и без футболки?», –  подумал я. По большому счету, мне было плевать на это, уж слишком отвратительно я себя чувствовал, чтобы напрягать извилины по поводу таких мелочей. Главное, что я пришел сюда не в костюме Адама, не правда ли?  Внезапно за дверью раздался ужасающий мое хмельное сознание звук, похожий на работу дрели. Я схватился за голову и рухнул на колени от адской боли в недрах моей черепной коробки. В этот самый момент, дверь комнаты открылась, и мой взор пал на красно–синий педикюр. Поднимая голову выше, я видел перед собой девушку лет 17–18, в голубых обтягивающих джинсах с порванными коленками. А ее хрупкое тело прикрывала не по размеру большая белая футболка с флагом США. Она была невысокого роста, примерно 165 см. Худенькая, но не доска, бледная, но ей это к лицу. Волосы средней длины, мелированы, причем, явно на скорую руку. Большие голубые глаза, маленький и слегка заостренный нос, прямо как у Питера Пэна из диснеевского мультфильма. Она с недоумением посмотрела на меня, сидящего на коленях, и сказала:
– Я, конечно, понимаю, что ты мне благодарен, но это лишнее, лучше застегни ширинку и иди на кухню, индеец.
После чего рассмеялась и вышла из комнаты.
«Кто она?», –  мысленно перебирая все теоретические возможности нашего с ней знакомства, ничего толкового так и не пришло в голову. Хотя, идеи были разные: Знакомая знакомых. Знакомая, которую я не могу вспомнить. Бывшая одноклассница, однокурсница, соседка, проститутка, новая знакомая. Она не подходила не по каким параметрам. Во–первых, она малолетка. Во–вторых, она совершенно не в моем вкусе. В–третьих, она похожа на  неформалку. Поднявшись с колен и застегнув ширинку, я пошел выяснять, кто она и как я попал к ней домой.
На кухне вовсю орало радио, а замечательный голос певицы Кэти Перри переливался с ужасающим звуком дрели, которым в итоге оказался обычный блендер. В это время, хозяйка квартиры, пританцовывая, накладывала на тарелку омлет и брокколи. Я судорожно выключил сначала Кэти, а затем и чертов блендер. Это привлекло ее внимание:
– Ну как ты, блудное дитя ночи? –  спросила она
– Не фонтан, но брызги есть, – ответил я, осушив пол–литра минералки.
Это, непонятно почему, вызвало широкую улыбку на ее лице. Присмотревшись, я понял, что она очень даже милая и прошлой ночью я вполне мог с ней познакомиться. Но оставалось одно огромное «но»: я погибаю с похмелья, а она свежа и бодра, следовательно, она не пила прошлой ночью. Но как же я смог с ней познакомиться, если был в неадекватном состоянии, а она трезвой? Я начал допрос:
– Слушай, не сочти меня неблагодарным и невоспитанным, но кто ты на хрен такая?
Она рассмеялась. У нее был очень звонкий, заразительный смех, у меня даже в ушах зазвенело.
– Меня зовут Лара, –  сказала она, перестав смеяться.
– Фабиан, Крофт?
– Нет, просто Лара. Мы учимся с тобой в одном университете. Сегодня утром я нашла тебя спящим возле подъезда.
Вдруг, в моей голове вспышками стали появляться фрагменты моих вчерашних приключений. Я допоздна травил печень в клубе. Затем, не сумев, из–за изрядного алкогольного опьянения, никого снять, решил поехать к одной знакомой девушке. Видимо я забыл код ее домофона и уснул прямо на скамейке у подъездной двери. Да уж, я омерзителен.
– Ясно, я все понял. Благодарю тебя и прошу прощения за принесенные неудобства. А где твои родители, Лера?
– Не за что. Мне 19, если что, и я живу одна. Я знаю, что ты нормальный, а то бы не впустила. Ты встречался с моей подругой Наташей, помнишь ее? И меня зовут Лара, а не Лера.
Наташа… долбаная психопатка, которая думала, что мы встречаемся из–за того, что я переспал с ней на дне рождении одного парниши из универа.
– О, конечно помню! Она очень хорошая девочка, передавай ей большой привет от меня.
– Думаю, не стоит, поскольку не хочу слышать, как она посылает тебя в эротическое путешествие на три буквы.
– А что же так? Успела запасть на меня, раздевая перед сном?
– Нет, просто не люблю мат.
После неловкой паузы, мой взор пал на часы, на которых было 16:45.
– Твою мать! Мне пора бежать. Где моя одежда?!
– Сушится в ванной.
Я побежал в ванную, быстро оделся в сырую одежду и направился к выходу, когда Лара окликнула меня:
– Уже уходишь?
– Да, прости, у меня много дел, нужно бежать. Большое тебе спасибо за все, даже не знаю, как тебя благодарить… Она перебила меня резким:
– Пригласи на свидание, и мы в расчете.
– Эмм… Ок, свидание так свидание. Пока Лер!
– Я ЛАРА! Крикнула она мне вслед.

Воскресенье. День 13.
У меня начинается ломка, когда я не пишу больше 12 часов, да, именно 12, я проследил за этим. Не понимаю с чем это связанно, ведь я не писатель. Я лишь человек, который считает (хочет верить), что его жизнь достаточно интересна и насыщенна, чтобы написать о ней небольшую книгу. Прочитал 70 страниц Ремарка «На западном фронте без перемен» и ничего не запомнил. Если меня спросят, о чем рассказ, я отвечу более чем скромно: « про войну». И дело вовсе не в том, что Ремарк пишет плохо, напротив, он отличный писатель. Дело во мне: читая его книгу, я думаю про свою. О том, что я ее забросил, что не могу довести дело до конца, а это совсем не мужская черта. Меня раздражает все вокруг: моя комната, мой ноутбук, на котором я печатаю свежие новости своей жизни, картина за окном (ледяной дождь, и это в конце октября!). За что все это!? Начались нервные судороги, затряслись поджилки, участилось сердцебиение, я начал часто моргать, мне не хватает кислорода… Необходимо что–то делать. Надо сбавить обороты, сделать паузу, подумать и что–нибудь написать.… Фу, вроде отпустило.

Понедельник. День 14.
А вот и настал самый сложный день в неделе – понедельник. Плюсы понедельника: отсутствуют. Минусы: подъем в 07:00 (знаю, что многие каждый день встают в это время, некоторые даже раньше, но я не жаворонок, я избалованный свободным графиком учебы и жизни ленивец), пять пар в универе (тут и говорить нечего), повсюду пробки (в принципе, обвинять в этом понедельник глупо, в Москве пробки в любой день недели и в любое время суток), все злые и раздражительные (еще бы, началась новая рабочая неделя). Не помню упоминал ли я, что учусь на журналиста… Так вот, нашей группе дали задание: написать очерк или эссе о нашем безвременно ушедшем преподавателе. Материал должен включать в себя мнения знакомых с ним людей (студентов, преподавателей, друзей и т.д.). Текст должен состоять из 5 частей плюс вводный лид.
Объем – 5000–6000 знаков с пробелами. Срок сдачи – 23:59 5 ноября 2012 года. Все было бы проще, если знать о ком пишешь. Мне, к сожалению, не удалось побывать на его лекциях, поэтому я не был с ним знаком. Так что писать будет крайне сложно. В общем, по поводу понедельника говорить больше не намерен, просто подожду, пока он закончится.

Вторник. День 15.
С приближением 21 декабря по телевизору все чаще показывают передачи про апокалипсис. Хоть я в него и не верю, но все же постоянные разговоры о том, что мы все скоро умрем, невольно заставляют задуматься. Для непросвещенных: судя по календарю древнего племени Майя, конец света наступит 21 декабря 2012 года. Я никогда не был сторонником этой теории, а тем, кто в это верит, приводил в пример шестое июня две тысячи шестого года (06.06.06). Уж в этот день апокалипсис должен был шагнуть увереннее, чем, в не вселяющий страх, 21.12.12. На телеканалах нашей страны часто проводятся глупые социальные опросы, но то, с чем я столкнулся сегодня, не имеет аналогов равных по своей идиотичности. На одном, не буду говорить каком, канале, ведущий на полном серьезе обратился к телезрителям: «Если Вы считаете, что при конце света нас зальет океанской водой – присылайте сообщение на номер 8926*****12, а если вы считаете, что мы все сгорим в результате извержения подземных вулканов – присылайте сообщение на номер 8926*****13».
Что тут скажешь? Глобальная деградация достигла своего апогея, раз людям задают такие вопросы.
Просмотрев фильм «2012», несколько передач об апокалипсисе, узнав о том, что Венеция на шестьдесят процентов ушла под воду, а в какой–то Индийской деревне эвакуируют людей, я стал размышлять о жизни и смерти. Я, конечно, не философ и не думаю, что когда–нибудь им стану (слишком нервный), но на меня иногда находит глубокая думка. Итак, 21.12.12 всем настал... То есть, все умерли, ну или большая часть людей. Что дальше? Останется ли что–то после конца света? Есть ли жизнь после смерти? В силу моих религиозных убеждений, я не должен верить в реинкарнацию, но, несмотря на то, что я мечтатель, я здравомыслящий человек и понимаю, что Рая и Ада какими мы их себе представляем, нет. У меня есть одна теория по этому поводу. Что если связать Рай и Ад с реинкарнацией?
Сейчас поясню: допустим, ты хороший человек, живешь по законам божьим, но в один день умираешь, а твоя душа не улетает на небеса, где тихо, мирно и блаженно, а переселяется в тело новорожденного человека, который проживет долгую и счастливую жизнь. Это мой вариант Рая.
Вариант Ада: ты не придерживался никаких законов, убивал, грабил, насиловал, осквернял, торчал и в итоге от этого и помер. С какого хрена дарить тебе жизнь в теле новорожденного? Ведь ты ее не заслужил. Именно поэтому твоя душа переселится в тело новорожденной крысы, змеи, червя или какой–нибудь другой мерзкой твари (простите любители крыс и змей…. Сомневаюсь, что найдутся фанаты червяков). За все надо платить. Карма есть Карма и ничего с этим не поделаешь.

Среда. День 16.
«Останемся друзьями?». Еще пару лет назад я считал это наипаршивейшим завершением любовных отношений. Я думал: «Как можно дружить с человеком, с которым еще вчера занимался любовью?». Меня возмущала эта фраза, хоть и слышал я ее всего раз. Но одного раза хватило, чтобы возненавидеть ее каждой клеткой своего тела. Эту фразу, бросила мне одна девочка еще в школьные годы. В тот момент она застала меня ею врасплох. Не зная, что отвечать и как себя вести, я поддался воле эмоций и был таков: «Друзьями?? Пфф, шутишь что ли? Пошла бы ты нахрен, если не хочешь быть со мной, овца безмозглая!». «Угу, досвидос...», – неожиданно безразлично ответила она. Если бы она только знала, каково мне было после этого. Это было как первый французский поцелуй: странно и неприятно.
Ну вот, поток моих мыслей безжалостно прерван. Изложенные выше воспоминания я писал в свободной аудитории во время обеденного перерыва в универе, но вдруг дверь резко открыл какой–то парень. Он зашел и спросил:
– Я не помешаю? – он был весь красный и взбудораженный, будто бежал несколько километров.
– Нет, заходи, – ответил я и продолжил записывать строки в заметки своего айфона. Через пару минут я обратил внимание на то, что он начал копошиться в углу кабинета. Повернувшись, я увидел и понял, что он просто искал свободную аудиторию, чтобы сделать намаз. Мне стало немного неловко, и я стал уходить.
– Постой, ты не мешаешь, я быстро, – сказал он, видимо, почувствовав себя так же неловко.
–Не беспокойся, я и так собирался уходить, – ответил я и ушел на поиски нового места для записи своих откровений в заметки телефона.

Четверг. День 17.
Бывает, мы ссоримся и думаем, что это пустяк, о котором все забудут через пару дней. Как же глупо мы выглядим через неделю, осознав, что это навсегда.
С Ниной мы пробыли вместе почти полгода. Мы познакомились в аэропорту Внуково, летели одним рейсом в Египет. Она тогда направлялась к родителям после сдачи последнего вступительного экзамена в Институт. Я заметил ее сидящей в зоне регистрации пассажиров. Она читала какую–то книжку, помню, что это была зарубежная классика, но, хоть убей, не помню что именно. Приметив ее, я стал идти на сближение. Сначала прошел мимо, просто чтобы рассмотреть поближе. Увиденное, мне более чем понравилось: худенькая шатенка среднего роста, длинные прямые волосы до пояса, они выглядели настолько здоровыми, что складывалось впечатление, будто она их никогда не красила. Затем сел прямо напротив нее и увиденное понравилось мне еще больше: красивые длинные ноги и аккуратные бедра, втиснутая в обтягивающие темно–синие джинсы. Большие светло–карие глаза и красивые пухлые губы, на которых не было ни блеска, ни помады. Все потому, что они и так были прекрасны. Сочные и чувственные безо всякой косметики. Она смотрела на меня украдкой и прятала улыбку за книгу. Ее чистота и невинность сразу бросалась в глаза. Я понимал, что с ней не сварить каши, что она не формат курортного романа, уж больно скромной и маленькой она выглядела. Да что уж там, она была явной девственницей. На ее лице буквально написано было: «Интим не предлагать, берегу себя для мужа». Но все же какая–то сила подтолкнула меня подсесть к ней и начать разговор:
– Неужели тебе не говорили, что лететь в Египет одной, да еще и такой красивой, опасно?
Нисколько не смутившись моей наглостью и самоуверенностью, она ответила:
– У меня есть газовый баллончик, и вообще, с чего ты взял, что я одна?
– Хмм… Ну, во–первых, у тебя всего одна небольшая сумка, во вторых, ты читаешь книгу, а это значит то, что поговорить тебе с не с кем. Ну и, в–третьих, не сочти меня за маньяка, но ты уже минут 30 сидишь одна и ни с кем не общаешься.
– А ты наблюдательный, – сказала она, закрыв книгу и подарив мне скромную улыбку.
В этот момент объявили о задержке нашего рейса. Мы переглянусь, и пошли в кафе.
Нина… Какая же она милая. Она так стеснялась, когда я платил за нее в кино, ресторане, клал ей деньги на счет телефона и открывал перед ней двери. Ее бросало в краску каждый раз, когда я делал ей комплимент. Она очень медленно ела, иногда мне казалось, что она уж слишком положительная, меня это даже немного напрягало. Но в целом она мне очень нравилась. Просто я всегда заводил знакомства с совершенно разными девушками: разных национальностей, вероисповеданий, рас, социального статуса. Мне всегда было интересно что–то новое. Я никогда не повторялся с девушками. Единственное, что меня постоянно отталкивало – это фальшивки. И я сейчас не имею в виду девушек с силиконовой грудью, наращенными волосами и надутыми губами. Я говорю о тех, кто воображает из себя того, кем не является и сомневаюсь, что когда–нибудь станет. Тех, для кого превыше всего материальное состояние, а не душевность человека. Я говорю о тех псевдопафосных суках, которые хамят официантам, продавцам и всем кто ниже их по материальному статусу. Про тех, кто готов видеть рядом с собой по утрам шестидесятилетнего звероящера, лишь бы вечером сесть в новенький Кайен и укатить к своим подругам – таким же прошмандовкам, чтобы, уже собравшись вместе, хамить и унижать восемнадцатилетних студенток–официанток, которые работают там, только потому что не хотят спать с нелюбимым, но богатым человеком.
Нина была совсем не такой, она была воплощением всего самого хорошего, что я искал в девушке. Но все же мне не хватало в ней немного испорченности (в хорошем смысле этого слова… если это возможно). В Египте мы провели незабываемые 2 недели. Все было так мило, что вспоминая это сейчас, меня немного подташнивает. Мы гуляли по побережью, держа друг друга за руку. Целовались и ничего более, даже моя рука не опускалась ниже ее поясницы при объятиях. А целовались мы точно как в фильме «Унесенные ветром» – чувственно, но при этом скромно, а не как в «Американском пироге» – пошло и сексуально. Все две недели я думал о том, что же произойдет с нами по возвращении в Москву. Вернемся ли мы в свои жизни, оставив это время в памяти как небольшой курортный роман? Или же продолжим эти отношения и будем счастливы? У нормальных людей все сложилась бы либо по первому варианту, либо по второму, но сейчас ведь речь идет обо мне. Я же не совсем нормальный, а точнее совсем ненормальный человек. Вернувшись в Москву мы решили продолжить встречаться, точнее так решила Нина, потому что те романтичные 14 дней стали для нее первыми за ее восемнадцатилетнюю жизнь поистине романтичными днями. До знакомства со мной, о любви, отношениях и собственно о сексе, Нина знала только по статусам «в контакте». Я изменял ей направо и налево, так сказать ни в чем, а точнее, ни в ком себе не отказывал. Ходил по клубам, напивался в барах, зависал на дачах у однокурсниц. Я вел себя бессовестно, но тогда меня это не волновало, у меня были другие ценности. Мне было параллельно, что в то время как я, держа в одной руки бутылку виски, другой пытаюсь расстегнуть лифчик какой–то девице в пьяном угаре, а любящая меня девушка не может уснуть думая обо мне и ожидая ответа на смс: «Спокойной ночи, любимый».
Спустя несколько месяцев, из приличной домашней девочки, которая приходит домой не позже 11, не пьет и не курит, Нина превратилась в опороченную, невротичную малолетку с разбитым сердцем. И это произошло явно не без моего участия.
До сих пор не могу понять, как можно было быть таким жестоким эгоистом…
Я бескрайне благодарен Нине за то, что спустя все это, она все еще общается со мной. Сегодня я виделся с ней. Мы сидели в кофе–Хаусе на Камергерском переулке (одно из моих любимых мест в Москве), и разговаривали о переменах в наших жизнях. Она была похожа на юную Анджелину Джоли. На ней было по–прежнему ни грамма макияжа, шикарные, длиннющие волосы были уложены в хвост, а аккуратное, хрупкое тело скрыто под обтягивающей бежевой водолазкой. В ее глазах не было той бескрайней тоски и боли, которую я запомнил, когда расставался с ней. Я был рад за нее. Рад, что у нее появился новый бойфренд, который любит и ценит ее. Что ей больше не приходится выпроваживать из дома друзей, когда пьяный я решал к ней наведаться. Она больше не плачет по ночам, найдя блондинистый волос где–то на моей одежде. Я даже не знал, что спустя столько времени, она станет такой мудрой и уверенной в себе. Меня это даже немного бесило, ведь мои изменения были не так уж значительны по сравнению с ее. Она пила капучино с корицей и ела круассан с шоколадом, когда спросила у меня:
– У тебя кто–нибудь есть?
– Нет.
Она нахмурилась.
– Значит, ты хочешь снова совратить меня? – сказала она, пригрозив мне чайной ложкой.
– Нет, не хочу.
– А зачем ты тогда увиделся со мной? Прошло столько времени, ты никогда не искал общения со мной, а тут вдруг объявился. Как мне это понимать?
– Успокойся, я не претендую на место твоего парня и в друзья тебе не набиваюсь, просто мне стало интересно как ты, я вроде как соскучился.
Сделав глоток кофе и прищурив на секунду глаза, она сказала:
– Ладно, верю. Но ты ведь пришел сюда, потому что тебе плохо, кто–то разбил тот кусок камня, который засел у тебя в груди, я права?
Меня поразила проницательность этой юной Анджелины Джоли. Она не была такой мудрой, когда была со мной. Что за черт? После отношений со мной девушки становятся умнее? Если бы. Они просто закаляются и становятся опытнее. Это как проиграть финал лиги чемпионов у Челси, но зато потом выиграть свой национальный чемпионат. Просто опыт, не более того.
– Нет, никто ничего не разбивал мне, – неожиданно для себя я соврал.
Нина никогда не говорила, что любит меня, и я ей тоже этого не говорил. Но причины у нас были разные. Я не говорил, потому что не любил, а она просто боялась. Не знаю, чего именно, возможно, потерять меня. Один хрен, мы расстались.
– Можно задать тебе вопрос? Только мне нужна правда, – спросил я у нее.
– Да, конечно. Спрашивай, – не задумываясь, ответила она.
– Скажи, ты меня когда-нибудь любила? Хотя бы один день? Хоть час?
Она явно не ожидала этого вопроса. Она отвернулась и опустила глаза, я думал, что она сейчас заплачет, но тут она улыбнулась и повернулась ко мне:
–Да, я любила тебя.
– А почему ты не говорила мне об этом?! – с недоумением спросил я.
– Знала, что не услышу того же в ответ.
Твою же мать.… Вот я облажался. Меня любила одна из самых красивых девушек, которых я видел. Я был у нее первым. Она терпела все мои гулянки, всех моих одноразовых подруг. Она заботилась обо мне. Дарила тепло, тело и любовь, а что я? Я отплатил ей черной неблагодарностью. Убил в ней все романтическое. Я разбил ей сердце и уже никому никогда не повезет так, как когда–то повезло мне.
Мы посидели еще час, вспоминали забавные моменты былых времен. Я смешил ее, она дарила мне свою очаровательную улыбку. Мы обменялись номерами, пожелали друг другу удачи, обнялись и ушли, она в свою жизнь, а я в свое хрен пойми что.

Пятница. День 18.
Я сочинил стихотворение! Впервые в жизни. Только я его не помню…
Оно приснилось мне, и было настолько проницательным и безнадежно романтичным, что я проснулся со слезами на глазах. Как ни старался, не могу его вспомнить. Сегодня мне снилось много чего, начиная с тюрьмы, заканчивая путешествием на другую планету. Последнее время мне очень часто снится тюрьма, будто я сижу на нарах в грязной камере, но мне хорошо и ничего меня не тревожит. Я смеюсь и отмачиваю всякие шутки с сокамерниками, чувствую себя спокойно и комфортно. Очень странно, не правда ли? Может это знак, предостерегающий меня от совершения преступления или, наоборот, подталкивающий, ведь мне было хорошо в этой камере. Сложно сказать, но в одном я уверен: «Я схожу с ума». Целенаправленно и бесповоротно.
Думаю, это закономерность. Большинство писателей, подаривших миру по–настоящему значимые произведения, были слегка не в себе. Чего стоит один только Булгаков с «Мастером и Маргаритой» или Гоголь с «Мертвыми душами». На мой взгляд, написать такое, будучи совершенно адекватным человеком, просто невозможно. Я ни в коем случае не сравниванию себя с мэтрами мировой литературы, это было бы смешно, ведь мне до них как до луны, я лишь хочу сказать, что для того, чтобы написать что–то значимое – необходимо сойти с ума. Хотя бы на время, пока не допишешь последнюю строчку своего романа. Нужно жить в своем мире, где нет места дружбе, семье и любви. Ассоциальность, отшельничество, затворничество – вот то, что нужно для познания своего внутреннего гения, который, я более чем уверен, живет в каждом человеке.
У меня так не получается, потому что всякий раз, когда собираюсь начать писать новую главу в своей книге (та, из–за которой я решил вести дневник), мне вдруг все начинают звонить. Атакуют со всех сторон: на домашний, на мобильный, в скайп – звонят все кому не лень. Естественно, мысль сразу же улетучивается. Чтоб меня! Только что позвонили, ей Богу! Честное слово! Ну как это объяснить!? Я не верю в знаки, но на этот сложно не обратить внимание. Складывается впечатление, что сами звезды пытаются сказать мне: «Перестань писать, все равно ты пишешь хрень, которая никому не интересна!». Надеюсь, что это не так.

Суббота. День 19.
«Ты можешь все! Главное – желание». Я часто слышал эту фразу от близких людей, когда у меня что–то не получалось. Бывает так, что мы недооцениваем себя и свои возможности. Причиной этому является скромность и неуверенность в своих силах. Мы можем быть талантливы, но даже не догадываться об этом, пока кто–то этого не заметит. Обычно это происходит случайно, например, когда ты поешь в караоке–баре, а за соседним столиком сидит музыкальный продюсер. Это воля случая или, как говорят в народе, фарт. Человеку, попавшему в шоу бизнес благодаря фарту, легче впоследствии справляться со сложностями в карьере, нежели тому, кто шел к этому всю сознательную жизнь. У первых все может закончиться так же быстро, как и началось. По большому счету, для них это игра. Что касается других (тех, кто шел к этому с ранних лет), то им это дается намного сложнее. Каждая мелкая неудача может стать последней каплей и человек просто срывается, тем самым отбрасывая себя в самое начало. После такого случая, мы задаем себе вопросы: почему так получилось? Кто в этом виноват? Зачем мне все это? Чаще всего, после подобной беседы с самим собой, мы меняем род своей деятельности, но находятся те, кто несмотря ни на что продолжают идти к своей цели и добиваются ее. К таким людям относится фраза, о которой я упомянул вначале. Именно они становятся известными личностями, которые вдохновляют нас на различные достижения. Станете вы такой личностью или будете просто плыть по течению, решать вам.

Воскресенье. День 20.
Полдня играл в карты, а потом весь вечер думал о Кристине. Это никак не связанно, просто сегодня я больше ничем не занимался, не считая еженедельный поход в церковь. Один мой приятель устроил у себя дома покерный турнир, вот я и завалился к нему, прихватив упаковку Хайникена. Сказать, что я невезучий игрок в покер – не сказать ничего. Есть такая поговорка: « Не везет в картах, повезет в любви», так вот на меня она не распространяется. Мне не везет ни в картах, ни в любви. У этих двух неудач есть кое–что общее – я их заливаю алкоголем. Нечем хвастаться, но и упрекнуть меня не в чем, почти все так делают, разве нет?
Вернувшись домой в полном обломе и с пустыми карманами, я лег спать. Было слишком рано для сна, всего 21:00, так что, подремав пару часов, я встал с ужасной головной болью. Было такое чувство, будто мой череп разваливается на несколько частей. Пара таблеток аспирина и чашка кофе собрали его воедино.
Время 23:40, а мой организм не дает мне ни малейшего намека на необходимость сна. Сажусь за компьютер, делать то больше нечего. Захожу в контакт, смотрю свои сообщения – ничего, смотрю обновления – ничего… Хотя, стоп, Кристина добавила две новых фотографии. Ну вот, все мои иллюзии, мечты и желания развалились как СССР. Она выложила фотографии с огромным букетом красных роз, наверное, там сто одна. Может кто–то не видит в этом ничего особенного, из чего стоит делать какие–то выводы, но только не я. Потому что я верю фактам, а не глупым иллюзиям. Мы поругались, я не звонил и не писал, она подумала, что я попросту решил о ней забыть, может, ей даже стало обидно. В этот момент появляется отдушина в виде старого поклонника, бывшего одноклассника или совершенно нового парня. Он зовет ее на свидание, дарит ей цветы, ведет себя как истинный джентльмен. Делает ей комплименты, внимательно слушает всю хрень, которую она рассказывает, делает вид, что ему это интересно, хвалит ее за сомнительные достижения. В общем, ведет себя так, как каждый нормальный парень, который хочет соблазнить девушку. Пару недель, а может даже месяц, ухаживает за ней, ходит с ней в театры, на мюзиклы, на различные выставки, чтобы показать свою разносторонность. Затем предлагает перевести их отношения на новый уровень. Она не сразу соглашается, так как опасается снова обжечься, но, взвесив все за и против, она принимает его предложение. Ведь, по сути, возвращаться не к чему, прошлые отношения изжили себя. Зачем же лить по ним (по нему) слезы, если можно улыбаться и радоваться жизни с новым человеком. «Действительно, незачем», – думает она, ложась в постель к еще не родному человеку.
Как же все это паршиво и одновременно правильно. Правильность заключается в том, что «никогда не нужно лить слезы по старому велосипеду, если можно купить новый». А паршивость… Возможно, паршивое составляющее в этом вижу только я, но все же от своего мнения не отказываюсь. Как бы я не отпирался, в глубине души я всем своим нутром верю в любовь. Любимых нужно ждать, прощать и понимать, а не отворачиваться от них при первой же трудности в отношениях к лучшему варианту. Рано или поздно вы поймете, что допустили ошибку, переспав с тем или иным вариантом, но будет уже поздно. Не нужно спешить с покупкой нового велосипеда, для начала попробуйте починить старый, ведь вы к нему так привыкли…

Понедельник. День 21.
В столовой было, как всегда, не протолкнуться, но к счастью, я уже сделал заказ и просто ждал его сидя у окна. Я не выспался, голова, кажется, весит около тонны, а картина, которая рисуется на улице, не располагает к повышению настроения и улыбке на лице. Минус 2, мокрый снег, понедельник, 10 утра. Что еще нужно для объяснения твоего суицида? Наверное, твоя бывшая пассия, которая стоит в очереди в нескольких шагах от тебя. Я не хочу смотреть на Кристину, боюсь не сдержаться и высказать все, что чувствую и думаю. Знать бы только, что я чувствую...
Она мельком посматривает на меня, пытается понять, смотрю ли я на нее. Но я не смотрю. Нет, мне на нее не плевать, пока еще не плевать, но скоро мне будет безразлична она, ее жизнь и ее чертовы обновления в контакте. Не хочу, вернее хочу, но не буду, с ней сходится, мы слишком противоположные личности и наш союз обречен на провал у самих истоков. Я знаю, могу влюбиться в нее и потерять голову, но не думаю, что и она готова на это. Поэтому я ухожу в сторону. Все, надоело.
А тем временем, Кристина идет в мою сторону, и на мгновение показалось, что ко мне, я даже немного занервничал или обрадовался, этого я понять не успел, она подсела к своей подруге через пару столов от меня. Ну и пусть, мне плевать. Наверное...
Аппетит пропал, я встал и начал уходить, когда принесли мой заказ (куриный суп и оливье), получилось немного неловко. Кристина сразу обратила на это внимание, да и ее подруга тоже, да и все остальные сидящие там, потому что работница столовой на весь зал крикнула:
– Молодой человек, а как же ваш суп!?
Я ничего не ответил и вышел прочь с этого чертового места. Что со мной происходит? Веду себя как мальчишка какой–то, самого от себя тошнит. Такое поведение мне не свойственно, это все депрессия. Да, точно, это все она.
Прохожу холл, вокруг суета: кто–то спешит в столовую, кто–то покурить на улицу, а некоторые уже уходят домой, ведь они нормальные люди, у них всего 2 пары. Не то, что у меня. До шести часов здесь торчать, я же свихнусь к чертям собачьим. Около раздевалок, как всегда, собралась компания слегка умственно отсталых псевдоспортсменов, которые то и дело закидывают под губу «Насвай» и отрабатывают приемы по борьбе и боксу. Мне на них, конечно же, плевать с высокой башни, но иногда я задаюсь вопросом: «Что же у них в голове вместо мозга?». Они выглядят все одинаково: небритые, обросшие, черная кожаная куртка, обтягивающие джинсы и мокасины, ну или какие–нибудь кроссовки. И так круглый год, как говорится: «Зимой и летом одним цветом». Глядя на них со стороны, можно подумать, что ты живешь в каком–то другом измерении, в котором, чтобы привлечь самку достаточно просто быть «чОтким» пацаном. Участие мозга необязательно, его отсутствие компенсируется неимоверной крутостью. Еще меня раздражает их дегенератский смех, как у гиен. Точно, стадо гиен, по–другому этих имбицилов не назовешь. Самое ужасное – это то, что иногда на них клюют реально хорошенькие девочки. В такие моменты мне хочется застрелиться. Не будем о плохом, ведь мы знаем: достойный мужчина всегда найдет для себя достойную женщину.

Вторник. День 22.
Я чувствую покой, лишь когда на город опускается ночь. Лениво мигают и включаются уличные фонари, закрываются магазины, люди гасят свет в домах и на улицах становится пусто и свободно. Нет пробок, шума толпы, сигналов машин, кругом тишина, суровый мегаполис взял тайм–аут. Только ночью я могу по–настоящему отдохнуть, речь вовсе не о сне, хотя он тоже важен. Ночь – это откровение дня, переход в другую реальность, в мир фантазий и грез. Это время сброса масок и отдаче воле эмоций. Не знаю, смогу ли говорить о чувствах, не увидев этот до боли знакомый, одинокий серый шар в небе, так точно отражающий содержимое в моей груди.
Ночь – самое мудрое время суток. В ней нет места для обыденности. Ночь дана нам для того, чтобы думать, воображать, мечтать, она дана нам для душевного спокойствия. В дневной рутине, с ее суетой безумных мыслей, легко потерять себя. Днем наш мозг работает в определенном режиме, не позволяющем быть мечтателем, который живет в каждом из нас, без исключений. Свет дня отпугивает то волшебное желание, скрывающееся в глубинах наших сердец. Желание быть исключительным, творить то, чего не видел мир, любить так, как еще не описывали в романах, делать то, что не осмелился бы сделать при свете дня. Мечтать, воображать, творить и снова мечтать до боли в груди. Пьянящая ночь, как же я люблю оставаться с ней наедине. И вот, она снова приняла меня в свою реальность, я постараюсь не подвести ее, не потратить это драгоценное время на сон.

Среда. День 23.
Так и знал, что этот день наступит. Рано или поздно это должно было случиться, слишком уж много я об этом думал и переживал. Меня много чего тревожит. В основном то, что с каждым днем я все больше убеждаюсь в том, что должен быть писателем и никем другим. Я начал стажироваться сценаристом по созданию вирусных роликов, но мне все это кажется слишком чужим. Вы наверно думаете, что же это такое «вирусные ролики»? О них есть целая статья, но всю эту ахинею я пересказывать не буду, ибо это бред и мне попросту лень. В двух словах: это эффектный, тщательно скрытый рекламный ролик. Он должен получиться настолько впечатляющим, что вам захотелось бы поделиться этим с друзьями и знакомыми (то есть скинуть ссылку), впрочем, оттуда и такое название «вирусный ролик», потому что распространяется быстро как вирус. Это все не так сложно, как звучит, но и не так просто, как может показаться. Моя работа заключается в том, чтобы предлагать различные интересные идеи для создания тех самых вирусных роликов, как принято говорить – «креативить». Как же я ненавижу это затертое в мире рекламы слово!
«Креативное решение», «Креативчик», « Креативненько» – эти и другие издевательства над великим и могучим, 24 часа в сутки, 7 дней в неделю, только в мире рекламы!
Мне стало очень сложно быть частью команды, работать в коллективе. Да и не креативный я вовсе. Свободное время предпочитаю проводить в одиночестве, читая что–нибудь, либо размышляя о своем будущем. Странно, ведь раньше и часа не мог провести без друзей или семьи. Всегда был душой компании, заводилой, а сейчас стал каким–то мрачным, скучным, одним словом – снобом. Видели бы вы меня лет 10 назад. Да уж, не думал, что в моем возрасте так говорят. Я вертелся как юла по своему району, ни один футбольный матч или драка, ничто не проходило без моего участия. Вечно пытался везде успеть, боялся что–то пропустить. Первый в классе, первый на футбольном поле, первый на улице, везде стремился быть первым, черт возьми. Родители не могли загнать меня домой даже поесть. Всегда был в центре событий, прям как репортер с канала CNN. А что сейчас? Что стало с тем переполненным энтузиазмом парнем? В кого он превратился? Теперь в футбол я играю только на приставке, да и дерусь тоже. Нет, я не стал трусом, никогда не боялся драться, просто теперь решаю все словами, а не кулаками. Как-то не радует меня перспектива драться на глазах у всех, показывать свои животные начала. Кто-то считает это правильным, мол, так и должно быть у взрослого человека, но мне ведь всего 22, а душа как у шестидесятилетнего. Постоянные депрессии, конфликты с самим собой, приступы паники, отвращение ко всем и всему. Нельзя так, это неправильно, уже сам от себя устал. Когда в твоей жизни молодость снаружи, а внутри старость, тебе необходимо «встряхнуться», иначе, пиши – пропало.
Надо что–то делать…
Надо что–то делать…
Думай…
Думай…
Думай…
Может с Аленой сойтись? Нет, бессмысленно.
Напиться? Аналогично.
Накуриться? Если я лишусь возможности мыслить, то зачем мне вообще жить?
Пойду в клуб и сниму кого–нибудь? Тупо и опрометчиво.
Поговорить с Кристиной? Да, но нет.
Придумал!
Схожу на свидание с той девочкой – неформалкой. Лена…Лера…как ее там… Лана…Лара! Точно Лара! Надо выйти на нее. Но через кого? Попробую найти ее в контакте через общих друзей, точнее через общую подругу, ту самую ненормальную суку с которой как–то раз спутался по своей глупости. После 10 минут кропотливых поисков, она, наконец, нашлась. «LaraLara» – очень оригинальный никнейм. 2:08 ночи, а она в сети, это знак! Не раздумывая пишу ей:
– Помнишь, я должен тебе свидание за радужный прием?
Она тут же отвечает. Люблю когда мне тут же отвечают.
– И тебе доброй ночи:) Помню, должен:)
Как же меня раздражают эти дурацкие смайлики, которые ставят абсолютно все с поводом и без него.
Я: – Хотел бы вернуть должок, завтра же.
Она: – Хмм, откуда такое нетерпение?:)
Я: – Из недр моего сознания.
Она: – Ахаха, а что если завтра я не могу?:) Или, завтра у нас дедлайн?:)
Я:– Отказ не принимается.
Она: – Ладно, раз уж так, тогда завтра в 15: 00 возле Храма Христа Спасителя. Не смей опаздывать:)
Что–то она поспешила с церковью. Да и не воскресенье завтра, а четверг.
Я: – А что там делать? Может на Тверской или на Арбате? Посидим где–нибудь, пообщаемся?
Она:  – Тебе что, 70 лет?! Успеешь еще посидеть и пообщаться) Завтра в три. Все, я спать, целую:)
Целует? Не рановато ли? Я конечно не против, но мне бы не понравилось, если окажется, что она со всеми так общается.
Я: – До завтра, доброй ночи.

Четверг. День 24.
Что мотивирует вас больше: успех или неудача?
Поверьте, если вы думаете что успех, вы глубоко заблуждаетесь. Нет, я не спорю, успех мотивирует, причем неслабо, но все же неудача дает вам гораздо больше энтузиазма. А те, кто говорят: « У меня руки опустились» – просто лентяи, ищущие любые отговорки лишь бы ничего не делать. Все великие писатели создавали свои потрясающие любовные романы и стихотворения благодаря разбитому сердцу и несчастной любви. Конечно, были и те, кто писал просто потому, что был счастлив, но меня никогда не впечатляли их работы. Обойдемся без упоминаний авторов и произведений (не хочу нажить врага в лице обиженного фаната). Пара строк о неразделенной любви к недосягаемой для бедного художника женщине, цепляет гораздо больше, чем целые трактаты о прелести взаимной любви. Многие со мной не согласятся и, быть может, они правы, но я лишь говорю то, как все это вижу. Я бы ни строки не написал,  не будь мое сердце избитым, как бродячий пес. Ладно, не буду пытаться навязать вам свое мнение, просто хочу сказать, что неудача – это не всегда плохо. Иногда, благодаря провалу вы взлетаете так высоко, что, оглянувшись, уже не помните о нем. Учитесь извлекать пользу даже из самой провальной ситуации и тогда вы точно не пропадете.
Я не зря сомневался по поводу абзаца напечатанного выше. Порой, когда у меня возникают сомнения по поводу качества моего «творчества» (которое, как вы успели заметить, не отличается особым качеством, извините за тавтологию), я отсылаю некоторые отрывки знакомым начинающим редакторам на рецензию. Но никому не признаюсь, что это все мое, за исключением одного–двух людей. Так вот, сегодня меня оплевали с ног до головы. Это очень неприятно. Это равнозначно низкой оценке твоих сексуальных навыков! Правда, со мной такого не приключалось…. Короче забыли:
«Это какой–то бред несуразный! Автор явно не в себе, пытается умничать на ровном месте, ненавижу таких!
Пусть разберет бардак в своей голове, а потом начинает писать.
Это не достойно читателя».
И это лишь немногое из всего, что мне пришлось выслушать. Попытка отстоять свои труды не увенчалась успехом, юный редактор с параллельного курса явно был не в настроении. В какой–то момент я так сильно взбесился, что решил удалить весь дневник и никогда ничего не писать. Но мы живем в мире не без добрых людей, тот же самый отрывок я отправил другому редактору и видимо он был обдолбанный по самое не хочу, потому что моя хрень его порадовала. Вот что написал мне тот добрый человек:
  «Как бы ты ни пытался скрыть, я знаю что это написал ты. Скажу честно, есть места которые требуют доработки, но в целом классно, продолжай писать».
Это чуть ли ни самые приятные слова за последний год, ей Богу, не вру.
Как же после этого не продолжить? Никак, поэтому я снова прочту тот злополучный отрывок и продолжу вести свой дневник.
Если путь слишком сложен – падай, но обязательно поднимайся. Иногда судьбе нужно показать, что она всесильна, и противостоять ей просто невозможно. После этого она немного расслабиться, и будет уже не так пристально следить за тобой. Тогда то и нужно действовать. Вот он! Это твой момент, твоя возможность самому вершить свою судьбу! Беги к своей цели, беги без оглядки что есть духу, пока она потеряла тебя из виду и не может тобою руководить. Перехитри ее, уйди от судьбы! Каждому человеку дан такой момент в жизни, но лишь единицы понимают это. Не упусти момент своего рывка на пути к мечте. Если вы читаете это в твердом переплете – значит, свой момент я не упустил.

Тот же четверг только чуть позже.
Я всегда опаздываю. Будь то работа, университет, день рождения, свадьба, свидание. Никогда не прихожу вовремя, вечно задерживаюсь минут на 10–15. Ужасная черта, ничего не скажешь. Свидание с Ларой не стало исключением.
Денек выдался отличным! Солнечно, свежо, безоблачно. Небо было синим, как на детских рисунках, что является большой редкостью для нашего мегаполиса. В воздухе уже ощущалось приближение зимы, хотя до ее прихода было еще прилично по времени. Пар, выходящий изо рта, с каждым глубоким вдохом напоминал о том, что ты живешь на севере. Правда, пронизывающий, холодный ветерок немного омрачал впечатление о погоде, но, в целом, день был просто замечательный. Во всяком случае, для московской осени.
Лара ожидала меня прямо напротив главного входа в один из самых больших православных храмов в мире. Не говорю «самый большой», потому что не уверен, что он больше храма Святой Троицы в столице Грузии, городе Тбилиси. Они оба величественны и прекрасны, сложно сказать, какой больше по размерам. Я их обоих видел вживую и, мне кажется, они примерно одинаковые. Надо будет найти об этом информацию.
Она стояла одна в лучах полуденного солнца. Вся такая хрупкая и маленькая, но при этом завидно энергичная и необычайно притягательная. Меня улыбнуло то, как она попрыгивает на месте, дабы не окоченеть от холода. Я почувствовал себя очень виноватым за почти получасовое опоздание, но улыбка все никак не сползала с моего наглого лица. Уж очень смешно она выглядела, прыгая как зайчик на лугу. На Ларе были голубые джинсы, сильно обтягивающие ее худенькие ножки, какая–то коротенька спортивная курточка и огромные желтые ботинки Timberland. Ее мелированные волосы скрывала светло–коричневая шапка с большим помпоном. Просто персонаж из мультфильма «Южный Парк». Она не видела, как я к ней подошел, и мое приветствие явно застало ее врасплох:
– Здравствуй, Лерочка! Я нарочно назвал ее другим именем, думал, она оценит мой специфический юмор, но:
–Какого…, – тут она замолчала, посмотрела своими слезливыми от мороза глазами на храм и исправив тон продолжила: – Опаздывать на свидания моя прерогатива! Я здесь окоченела, пока ждала тебя! Еще минута и я бы ушла!  И зовут меня Лара! Понимаешь? ЛА–РА!
Тут я понял, что по–настоящему разозлил ее. Она размахивала руками, топала ножкой, тыкала в меня пальцем, и была при этом по–детски очаровательна. Я попытался усмирить ее нарастающий с каждой секундой пыл и у меня это получилось:
– Да, да, знаю, я не прав, ЛА–РА. Мой поступок ужасен, прости меня. Нет мне оправдания, и поэтому я даже пытаться не буду объяснить причину моего опоздания. Просто прошу тебя дать мне возможность угостить тебя горячим шоколадом и круассаном. Ну что, разрешишь?
Лара посмотрела на меня, еще держа внутри себя обиду и злость, нахмурила брови, как–будто задумалась над чем–то, а потом, хитро улыбнувшись, ответила:
– Конечно угостишь, куда ты денешься, но перед этим мы пойдем с тобой в музей!
И тут ее лисье личико заиграло злорадствующей улыбкой. Она будто знала, что меня не особо обрадует перспектива гулять с ней по музею, но Лара помнила, что я ей обещал полноценное свидание, и знала, что свое обещание  обязательно исполню.
Поначалу я подумал, что она шутит:
– Музей говоришь? Не в Пушкинский ли, часом!?
Музей Изобразительных искусств имени А.С.Пушкина находится в двух минутах ходьбы от Храма. Как же раньше не догадался? Вот балда. В свое оправдание скажу, что Лара ничуть не похожа на девушку, которая посещает музеи, слишком уж неформально, даже несколько по–хулигански, она выглядит. Глядя на нее может показаться, что такие как Лара, если и ходят в музей, то только для того, что повандалить там. Украсть одну из костей Ти–Рекса, пририсовать усы Мона Лизе и громко, на весь зал, сказать: «Что за фигня?», – глядя на картину Пикассо.
– Именно в него! – заявила Лара, указав своим замерзшим пальчиком в сторону музея.
– Тогда, пошли?
– Побежали! А то я умру сейчас от холода!
Последний раз в Пушкинском музее я был года три назад. Меня затащили туда две мои знакомые, обкуренного в хлам. Помню, что очень долго залипал перед статуей Давида и после часа наблюдения вдруг заявил двум сидящим рядом незнакомкам: «И это идеальный мужчина? У него же бороды нет, даже намека на щетину!» Они посмотрели на меня, и одна ответила на полном серьезе: «А может он еще мальчик, потому и не растет». В общем, этот музей вызывал у меня неоднозначные чувства.
Купив билеты и сдав вещи в гардероб, мы направились в греческий зал. Лара приятно удивила меня своими познаниями в области искусства. Я и представить не мог, что она этим интересуется, точнее, не просто интересуется, а знает практически все обо всех представленных работах. Она рассказала, что училась в Щепкинском Театральном Училище или, как говорит Лара, в Щепке. В училище их заставляли учить историю чуть ли ни каждой трещины на заднице того самого Давида, а потом они здесь же – в музее сдавали зачет в устной форме, рассказывая о той или иной скульптуре. Понятия не имею, на кой хрен это нужно было так тщательно изучать будущим актерам и актрисам. Знаю только то, что в том музее мне точно не нужен был гид.
Мне и слова некуда было вставить, пришлось молчать и слушать, как она рассказывала своим тонким голоском различные интересные истории о создании произведений искусств. Забавно было наблюдать за тем как Лара, увлекшись своим же рассказом, играет роль гида, как смешно она выглядит в своих желтых ботинках и как меня завораживает момент, когда активно жестикулируя, у нее задирается ее коротенький свитерок и оголяется кусочек талии. Забывая какие–то факты из истории, она хмурится, а вспомнив, вновь сияет солнечными лучами. Она так и не сняла свою смешную шапку с помпоном, может, из–за того, что не успела сделать прическу, может ей нравится, как этот светло–коричневый помпон сочетается с желтыми ботинками, а может, ей просто нравится эта дурацкая шапка, вот она и не сняла ее.
До меня наконец дошло, что именно отличало Лару от всех остальных девушек. Она была по–настоящему свободна. От предрассудков, от общественного мнения, от каких–то общепринятых норм и правил поведения и вообще бытия. Ей было плевать, что она похожа на мультяшку и наркоманку одновременно. Ее не волновало, что на нее косятся десятки снобов предпенсионного возраста и моложе. Она не пыталась удивить меня изысканным чувством вкуса и стиля ко всему, вплоть до чехлов на «Айфон». Не назначила встречу в каком–нибудь ресторане, где цены начинаются с четырехзначных цифр. Не надела платье и каблуки. Не опоздала на полчаса, она вообще не опоздала. Лара не пытается примерить на себя чужую роль. Она просто является собой и делает то, что хочет именно она, а не общество. Возможно, весь ее образ и подача себя всего лишь мелкий протест против системы, я этого еще не понял, но одно знаю наверняка – она зацепила меня.
Я смотрел на Лару, на ее аккуратный носик, длинные ресницы, алые губы и приближался к ней сам того не чувствуя. Меня словно магнитом притягивало к ней, руки так и тянулись обнять ее тонкую талию, а губы просто сгорали от нетерпения прикоснуться к ее худенькой шее. Она становилась все ближе и ближе, в какой–то момент резкий приступ страсти помутнил мой рассудок, и я уже собирался совершить желаемое, но взял себя в руки и оперся двумя руками о перила, оставив Лару в пространстве между моими руками. Она на секунду остановилась, мои губы были в нескольких сантиметрах от ее уха, и я почувствовал, как она улыбнулась, но затем продолжила, но уже более тихим, чуть ли не шепотом, спокойным голосом:
– Смотри, видишь колоны?
– Вижу.
– Они разных ордеров, ты знаешь об этом?
– Нет.
– Запоминай: это Ионический – показывает пальцем, тот что слева – Дорический, а это …
В тот самый момент мое сердцебиение резко участилось, дыхание стало тяжелым, рассудок снова помутнился, я не сдержался, развернул Лару лицом к себе, прижал поближе и поцеловал ее прохладные, алые губы, сорвав культурно–исторический экскурс. Поцелуй был грубым и чувственным, она даже не пыталась сопротивляться, все равно это было бесполезно. Мне казалось, что этот поцелуй длился целую вечность. Вы не поверите, но я даже закрыл глаза, а со мной этого уже давно не происходило. И это плохо, потому что не знаю, закрыла ли их она. Но об этом я подумал не сразу, слишком уж приятно было обнимать и целовать это хрупкое создание. Как известно, ничто не длится вечность, это правило коснулось и нашего поцелуя. В Ларе вдруг непонятно откуда появилась сила олимпийского чемпиона по вольной борьбе, и она резко оттолкнула меня от себя. Я ждал чего–то, типа: «Совсем охренел!?», но вдруг услышал неожиданно приятную реакцию: « Ммм… Неплохо», – и я подумал, что это очередная победа, но тут она бросила мне: «Еще раз выкинешь что–нибудь подобное – разобью твои фаберже», – и снова по лисьи улыбнувшись, направилась в египетский зал.
Последующий час, Лара вела себя так, словно ничего не произошло, будто ей было наплевать на тот поцелуй в греческом зале. Она продолжала рассказывать интересные исторические факты, но не обронила ни слова о поцелуе. Меня это начинало раздражать, да и музейными экспонатами я был сыт по горло, мне хотелось просто послать все ко всем чертям и уехать домой к игровой приставке и куче вкусной еды, но Лара меня опередила:
– Итак, пожалуй, на сегодня хватит, можно теперь и горячего шоколада попить. Пойдем?
Ну наконец–то. Еще минута и скандал был бы неминуем, а точнее, я бы просто свалил оттуда побыстрее.
– Большое спасибо, экскурсия была завораживающая.
– Ой, да ладно тебе! Небось, считаешь меня теперь какой–нибудь заучкой–неудачницей.
Она явно напрашивалась на комплименты и я не стал ее расстраивать:
– Ты умница! Это поразительно! В тебе умещается одновременно необузданность, экспрессия, эрудированность, сексуальность и….
– Можешь даже не пытаться, на меня это все равно не подействует. Свои заученные фразы оставь для тупых коз из универа.
Отвечать что–либо не было смысла, я только улыбнулся, и мы направились в ближайший «Старбакс».
Что со мной происходит? Иду рядом с девушкой и молчу, мы оба молчим и улыбаемся! Не пытаюсь повесить ей лапшу на уши, показаться лучше, чем есть на самом деле. Не высказываю псевдоинтеллектуальные мысли, не думаю о том, какое на ней белье и как бы мне это побыстрее выяснить. Мне просто нравится ощущать ее присутствие, брать ее за руку, переходя улицу, открывать перед ней двери, заботливо обнимать при сильном ветре, чтобы ее не сдуло, ведь она такая хрупкая. А когда она начинает на полном серьезе рассказывать какие–то совершенно нелепые и сомнительно интересные истории в роде: «Представляешь, Стаф бросил Настю!», – я ее внимательно слушаю и не перебиваю, не потому что мне интересно, а просто потому, что мне нравится с каким увлечением она об этом говорит. Порой, рассказывая что–то она так сильно углубляется в тему, что может забыть, о чем изначально рассказывала и спрашивает: «Так о чем это я?». Лара, она настоящая! В ней нет ни грамма фальши, а я это так ценю в людях, ведь это такая редкость. Лара, ее имя начинается на букву «Л», которая подарила нам слова «Любовь» и «Ласка». Нет, я не влюбился, просто не мог так быстро, понимаете? К сожалению, не мог. Но если я в ней не ошибся и при очередном свидании она не станет такой, как все (фальшивкой), почувствовав мою к ней симпатию, тогда влюблюсь, во всяком случае, не буду противиться этому чувству.
Мы сидели в «Старбаксе» на старом Арбате, я пил капучино с корицей, а Лара горячий шоколад. Нам было тепло и уютно под шерстяным пледом за столиком у окна. Мы смотрели на прохожих и разговаривали обо всем на свете. Да, знаю, что это затертая фраза, но что мне написать, если это действительно так и было? Мы говорили о кино, о книгах, о клубах, о ГОА, о марихуане, о школьных годах, о гребанном университете. Да и плевать мне, что это звучит чрезмерно сопливо, это было и мне это нравилось. Может, нужно было добавить в текст пару увесистых матерных слов, чтобы выглядеть брутальнее? Конечно, нет. Можно, хоть здесь побуду романтиком?
С каждой новой темой диалога, мы с Ларой становились ближе. Не думал, что девушкам нравится смотреть футбол и играть в видеоигры, а Лара это просто обожала. Нет, она не футбольный фанат, ей просто нравится кричать: «Гоооооол!»,  или: «Судью на мыло!». Она ни разу не была на стадионе, и я пообещал ее сводить туда, она так обрадовалась, что обняла меня и поцеловала в губы, хотела в щеку, но получилось в губы, так как я вовремя повернулся. Она странно посмотрела на меня, то ли собиралась, как обещала, разбить мои Фаберже, то ли продолжить поцелуй. К моему великому счастью, Лара выбрала второе. Но только я начал входить во вкус, как она отстранилась и, посмотрев на меня, с улыбкой сказала:
– Знаешь, я думала ты совсем другой…
– Другой? – переспросил я. – Какой такой, другой?
– Холодный, расчетливый, эгоистичный, самовлюбленный, лживый…
– Постой-ка, почему ты так думала, ведь мы никогда с тобой не общались?
– Не обязательно общаться с человеком, чтобы узнать его, если учишься в нашем универе.
Лара явно была знакома с большей половиной моих бывших пассий, это объясняет ее ошибочное мнение обо мне, основанное на рассказах отвергнутых девиц. Я решил вставить пару слов в свое оправдание:
– Понимаешь…
– Но я им не верю, – резко перебила меня Лара. – Я вижу, что ты совсем другой, и у тебя нет ничего общего с тем образом, который мне известен. Я рада, что узнала тебя, ты хороший, – после этих слов она улыбнулась и продолжила пить горячий шоколад, смотря на меня глазами полными признания и доверия.
Но почему ее слова вызвали во мне столь неоднозначные эмоции? Может, она ошибается? Может, я просто сильно вжился в роль сам не знаю кого, только для того, чтобы переспать с ней? Что если я разобью ей сердце? Неужели я уже сам не знаю, какой я и чего от себя можно ждать? Видимо, не знаю, раз во мне столько сомнений. При всем при этом я набрался наглости и сказал ей:
– Верь только себе и не ошибешься.
Уже через час мы с Ларой стояли около ее подъезда. Она поблагодарила меня за свидание и поцеловала. Она была счастлива и освещала своим счастьем все вокруг, но я не мог сказать того же о себе. Все прокручивал в голове ту мысль, которая посетила меня в «Старбаксе», она не давала мне покоя. Мы попрощались и я ушел. Решил не брать такси и пройтись до метро пешком, думал, что прогулка на свежем, уже морозном, воздухе вправит мне мозги, но ошибся. Приехав домой, принял душ и лег спать. Этот день был прекрасен, он подарил мне надежду, веру в новую любовь, но он прошел. И вновь я остался наедине со своим потоком безумных, не дающих покоя мыслей.

Пятница. День 25.
Раньше я очень скептично относился к понятию депрессия. Всегда критиковал и не понимал людей, которые обосновывали плохое самочувствие, неудачи в учебе, в работе, в отношениях с друзьями, в любви некой депрессией. Когда я спрашивал у них, что такое депрессия, никто толком не мог сформулировать и дать мне вразумительный ответ. Возможно, я не понимал их, потому что сам родом из маленького города, в котором даже не слышали о таком слове. Прожив в Москве больше 7 лет, до меня, наконец, дошло понимание этого, ранее мистического для меня, явления. Депрессия – болезнь всех мегаполисов мира, а Москва – один из крупнейших. Она сначала восхищает изобилием, потом пугает цинизмом и аморальностью, а в конце – ты либо вливаешься, либо тебя сливают (то есть ты возвращаешься на историческую родину). Все зависит от тебя, от твоего желания уйти или остаться.
Осень – самое красивое время года. Именно осенью мы имеем возможность созерцать золотую листву, опадающую с деревьев, серо–голубое небо и другие общепризнанные красоты. В Москве все это есть, но оно сливается с мокрым снегом, пронизывающим ветром и всеобщим плохим настроением. К этому привыкнуть сложно, но можно. Просто нужно найти себе какое–нибудь занятие. Купите абонемент в спортзал, запишитесь на курсы какого–нибудь иностранного языка, ищите новые знакомства. Все это поможет вам плавно перейти в зиму. В лютую, снежную, морозную зиму. А там и зимняя депрессия подоспеет…

Суббота. День 26.
Во мне слишком много сомнений для принятия какого–либо решения. Но так было не всегда, просто сейчас меня одолевает осенняя хандра. Скоро все пройдет, нужно только немного потерпеть, пережить этот момент, и тогда все станет на свои места. Я вновь заживу своей размеренной, по большому счету, беззаботной жизнью. Это всего лишь очередная черная полоса, которая оказалась длинней и шире тех, что были раньше. В такой ситуации главное не сломаться. Черт возьми, я даже не представляю, что будет, если я сломаюсь. Как это вообще происходит? У меня нет жены, детей, работы. Даже девушки нет. По сути никаких обязательств, я свободен. Свободен, словно птица в небесах – прямо как у Кипелова. И вот, оставшись наедине со своей свободой я понял, что за ней скрывается глубокое одиночество. Я одинок. Свободен и одинок. Я со всеми и ни с кем. Я тут и нигде. Я все и ничего. Вопрос в том, нужна ли такая свобода? Зачем мы – мужчины – сами себя загоняем в тупик, бросаем в бездну затворничества? Чего мы добиваемся? Большинством из нас движет идея–фикс! Мы хотим переспать с наибольшим количеством женщин. Но в чем смысл? Всех ведь все равно не опробуешь. Возможно, во мне сейчас играет юношеский максимализм, что–то вроде: «Все или ничего», – а возможно, я сейчас просто критикую сам себя, высказываю все, что думаю, своему темному попутчику, который всегда отталкивает меня от хорошей, порядочной девочки с моральными ценностями и толкает в сторону прожженной девки умудренной опытом сексуальной жизни. Какой хрен движет мной, когда выбирая из умницы с большими честными глазами, кожей пахнущей молоком, и стервы с хитрым взглядом и пережаренной в солярии грудью, я выбираю вторую? Ответ таков: мой хрен. Только он может сделать такой идиотский выбор. Так в чем же смысл наших вечных: «Я не готов к серьезным отношениям», «Ты достойна лучшего» и «Не хочу зря тратить твое время»? Да, на самом деле смысл прост: все надеются найти вариант получше. Когда девушка спокойна и покладиста, мы говорим, что в ней не хватает страсти, она слишком скучна. Когда девушка прямо-таки освещает своим позитивом твою жизнь и все вокруг тебя, в то же время проявляя настоящую животную страсть в уединении с тобой, мы говорим, что она ненормальная, с ней нет покоя. Красивых мы называем – зазнавшимися, некрасивых – слишком легкой добычей, сексуальных – вульгарными, пресных – занудами. По своей сути, в отношении отношений, простите за тавтологию, мужики гораздо капризнее женщин. И не надо сейчас возмущенно говорить: «Какого хрена он обобщает» и т.д.!? Обобщаю, потому что вы и сами знаете, что это правда. Сам являюсь таким, так что имею право.
Так что же мне делать? Ввести в разработку проект «Лара» или вернуться к проекту «Кристина»? Опять же, слишком много сомнений, целая гора «за» и «против», которые мне даже не хочется перечислять, потому что лень. Я знаю, что если так часто сомневаешься, то, в итоге, останешься один. Но проблема в том, что я не боюсь одиночества. Оно даже в некоторых аспектах очень даже привлекательно. Я буду много работать, вплотную займусь писательством или, как в случае со мной, строкоблудием. Перечитаю все книги, до которых до сих пор не дошел. Буду играть в приставку до потери пульса. Буду упиваться беспорядочными связями и виски! Да, звучит совсем не плохо. Кажется, я сейчас описал жизнь мечты любого нормально мужика до 30 лет, а может, и старше. Как показывает практика, во всех, на первый взгляд, идеальных раскладах, есть большое, волосатое «но». К несчастью, мой случай не обошелся без него. Скажите, о чем вы думаете, когда возвращаетесь под утро полупьяный и помятый в пустую квартиру? Лично я думаю, о том, чтобы меня встретила там до боли знакомая улыбка и тепло любимых глаз. Всякий раз после блудливой связи с девушкой сомнительной порядочности, я стою в душе как можно дольше, не потому что я давно не мылся, просто я не хочу возвращаться в кровать к той, которая мне уже совсем неинтересна, даже если у нее внешность как у Ирины Шейк. Я представляю себе ту, к которой я бы бежал, не высушившись до конца, потому что не могу без нее провести дольше пяти минут. Помутнив рассудок в афганском дыме, я представляю себе бескрайние, синие моря с ясным небом и вечно палящим солнцем, представляю себя лежащего на пляже и созерцающего всю эту роскошь природы, а повернув голову вправо, я увижу ее, ту от которой уже не захочу отвести свой взор, несмотря на всю красоту вокруг. Понимаете о чем я? Надеюсь, что нет. Не хочу чтобы кто–то мыслил похоже. Не хочу ни с кем делить свою мечту.
Меня часто одолевает мысль, что все не так, как должно быть. Что я делаю не то, что должен. Что я не стану тем, кем хочу стать. Тогда я открываю крышку ноутбука, захожу в программу «Microsoft Word» и пытаюсь доказать себе обратное.

Воскресенье. День 27.
Так или иначе, любовь ранит каждого. Она доберется до тебя. Вонзит свой острый, ядовитый клинок в твою отрытую душу. Разорвет грудь и вырвет сердце. Затем бросит его в лужу твоей же крови, отойдет в сторонку и будет ухмыляться, глядя на то, как беспомощно ты выглядишь, как безнадежны и тщетны твои попытки засунуть его – сердце – обратно в разорванную грудь. Все мы проходили через это, а кто не проходил – обязательно пройдет, без этого никуда. Не почувствовав всю горечь и боль неразделенной любви, понять сущность этого мистического чувства просто невозможно. Однажды, на одном из наших первых с Кристиной свидании, мы гуляли по Неглинной улице, беседовали о любви и отношениях. Я говорил, что любить способен даже самый ужасный человек, даже убийцы, маньяки, насильники, психи, даже Гитлер любил, на что она сказала:
– Я никогда не полюблю. Я черствый человек. Я сухарь. Сухари не способны любить, вот тебе и исключение.
Для меня было неожиданно слышать подобные высказывания от такой милой девушки. У меня не было ни малейшего сомнения, что это лишь очередная защитная реакция, которую девушки используют на первых двух–трех свиданиях. Иногда девушки ведут себя как дикобразы (порой, даже выглядят похоже), они готовы сказать то, во что сами не верят, лишь бы защитить себя от нас – мужчин, так и дикобразы, чувствуя угрозу для себя, выстреливают во врага острыми иголками. Забавно это все, но тогда я не стал ее переубеждать, я только сказал ей:
– Знаешь, я считаю, что рано или поздно каждый сухарь найдет свою чашку чая, в которой окончательно и бесповоротно растает.
Она ничего не ответила, только улыбнулась, искренне и нежно, так, как умеет только она. Было видно, что я сказал то, что она не ожидала услышать, и что, несомненно, тронуло ее. Я тоже улыбнулся. Так мы и шли, улыбаясь, и поглядывая друг на друга. Мы знали, что после этого вечера все будет в наших жизнях по–другому. Во всяком случае, про себя я это знал совершенно точно. Спустя некоторое время молчания, которое мы дали друг другу для осознания того, что между нами происходит, она сказала:
– Мне понравилось, – она все еще продолжала улыбаться, не давая мне возможности здраво мыслить и быть на земле.
–Что тебе понравилось? –  удивленно спросил я
– То, что ты сказал про чашку чая. Ты сам придумал или процитировал кого–то?
Мне показалось, что она меня дразнит, но вскоре понял, что говорит она на полном серьезе, ни капли притворства.
–Да, сам. Но я бы не сказал этого, если бы не ты.
–Что ты имеешь в виду?
Она замедлила шаг. Я взял ее за руку, и мы остановилась. У нее очень нежные и маленькие ладони, тогда они были холодны, как лед. У нее всегда были ледяные руки, несмотря на теплую погоду, поэтому гуляя, она засовывала одну руку в свой карман, а другу в мой, где встречались и переплетались воедино моя грубая волосатая лапа и ее нежная ручка. Тогда я взял ее за обе руки, придвинул к своим губам и попытался согреть их дыханием, она застеснялась, покраснела, отводила глаза, лишь мельком поглядывая на меня, а затем я сказал:
– Я никого не цитирую, да и особо не люблю это дело. Я сказал то, что велело мне сердце, и уверен, что это далеко не предел его возможностей. Главное – чтобы было кому говорить все это, ради кого сбрасывать маски и отдаваться воле чувств. Думаю, ты можешь мне во всем этом помочь. Что скажешь?
Но к тому времени наши лица были слишком близко друг к другу, для того чтобы говорить. Тогда и состоялся наш первый поцелуй, невинный, нежный и чистый. Я не притворялся, не играл в романтика, я был им. И тогда я впервые закрыл глаза, и она тоже их закрыла, она сделала это первой. Мы словно поднялись на много километров над землей, прорываясь сквозь густые облака. Нас не остановил даже прогремевший гром и резко начавшийся ливень. Мы не обращали внимание на звонящие телефоны в наших карманах, сигналы машин, шум бегущей в укрытие от дождя толпы. Нам было не до этого. На секунду мы стали невидимыми для всех, так же как и все стали для нас невидимками. Я целовал ее и впервые в жизни не думал о том, что мог бы целовать кого–то получше, покрасивее. Или что она не умеет целоваться. Да, она не умела, и меня это только радовало, потому что для нее и я сразу же разучился. Наш поцелуй был сопоставим с поцелуем из кинофильма пятидесятых годов. И это был лучший поцелуй в моей жизни.

Понедельник. День 28.
Новая неделя – новая жизнь! Как бы ни так…
Лишь на семинаре по КСЕ (концепция современного естествознания) я в полном смысле понимаю и соглашаюсь с фразой: «все люди равны». Вся группа: русские, украинцы, грузины, китайцы, африканцы – все одинаково ни хрена не понимает. Нет ничего более сближающего, чем старый добрый семинар по КСЕ. Высидев 90 минут активного, безжалостного мозгового штурма, я направился в столовую, чтобы выпить чашку зеленого чая, надо было хоть немного прийти в себя. Если я скажу, что не ожидал увидеть там Кристину, я нагло солгу. У меня было множество вариантов, где выпить этот треклятый чай, но я выбрал именно эту столовую, потому что очень хотел ее увидеть. Хоть мельком, на минутку. И я увидел. Она сидела одна, пила яблочный сок и читала «Филиал» Довлатова. Она была так увлечена, что даже не обратила внимание, как я устроился в двух столиках от нее. Да что со мной, черт возьми? Почему я просто не могу подойти и сказать ей, что не могу без нее жить? Прошептать ей на ухо: «Я скучаю, помираю без тебя, будь моей». Как же я мечтал ей все это сказать, но я ведь не дурак, я знаю, что сделаю себе только хуже, услышав что–то в роде:
– Прости, мы не можем быть вместе. Мы старались, но у нас не вышло. Мы слишком разные.
Да, мы охренеть, какие разные. Как черное и белое, кислое и сладкое, Цекало и Лолита. Но разве это так страшно? Ведь это не мешало последним пробыть вместе довольно долго и подарить нам незабываемый хит: «Ту–Ту–Ту, На–На–На». Это не мешает сочетанию черного с белым быть неизменной классикой, а кисло–сладкому соусу быть моим любимым. Но Кристина так не считает. Она предпочитает яркую одежду, соус барбекю и русский рок. Боже, как же она красива! Я не могу оторвать от нее глаз. Готов смотреть на нее 24 часа в сутки. На ней был белый свитер плотной вязки с высоким горлом, который она периодически натягивала на свой аккуратный подбородок, увлекшись чтением. Она так отличается от всех девушек, которых я знал. Она не похожа на всех этих потенциальных невест или невест без потенциала, которые околачиваются по всему универу. У нее нет ничего общего с теми девушками, которыми я интересовался раньше. Те были совсем другими: избалованные вниманием и подарками, у которых духовные ценности давно уступили место материальным, как бы они не стремились это скрыть, даже имея обеспеченную семью, хорошую репутацию и милое личико. Все они китайские подделки по сравнению с ней. В каждой девушке, даже самой милой и воспитанной умнице, живет истеричная сука, которая выходит наружу, как только ты обнажаешь ее отрицательные стороны. Но у Кристины нечего было обнажать, она была настоящей от пят до макушки. Через минут десять, я поймал себя на мысли, что все происходящее напоминает мне сюжет из «Коллекционера» Фаулза, где молодой человек просто похищает свою возлюбленную и хранит ее в заточении в своем подвале. Но, к сожалению, времена не те, да и город тоже, в Москве я сразу прогорю. Мои углубившиеся в фантазию мысли прервали ее подружки, которые пришли составить ей компанию. Тогда–то я и ушел, не притронувшись к своему чаю.
В этот вечер я сидел дома. Пытался написать душераздирающий рассказ о сумасшедшей любви, но, написав страницу, понял, что на сегодня (или навсегда) это предел. Потом смотрел всякие ролики в «ВКонтакте» и произошло маленькое чудо – Кристина написала мне! Правда, не то, что я хотел прочесть, но все же это лучше, чем ничего:
– Привет. Смени пароль, тебя взломали, и ко мне приходит спам.
Она лгала, в этом я был абсолютно уверен, ведь если бы это было правдой, мне бы многие об этом сказали, но никто ничего не написал, так что она попалась. Отвечаю ей:
– Вот ведь гады. Спасибо, что предупредила.
– Не за что.
И все. Последующие полчаса ни одного сообщения. Я стал злиться, даже в черный список хотел ее добавить, а в наше время это оскорбительнее, чем шлюхой назвать. Не выдержав, я черкнул ей:
– Мы оба понимаем, что это сообщение было откровенной ложью, никакого спама от меня не исходит. Так зачем же ты написала?
– Ты когда–нибудь был в Петергофе?
Кристина любила отвечать вопросом на вопрос. Причем ее вопрос никак не относился к теме обсуждения, но в этот раз я был не против, меня не радовала перспектива очередного скандала.
– В Питере был.
– А в Петергофе?
– Нет, не был...
– Ты шутишь ?
– Неа.
– Это ужасно.
Любит же она преувеличивать. Вот что в этом ужасного? Мне было не до Петергофа, я вообще кроме гостиничного номера, клубов, ресторанов и борделей ничего там не видел.
– Не говори…
Мне вдруг захотелось показать ей то, что я написал часом ранее. Не знаю почему, просто хотел, чтобы она это прочла и все. Ну, я и скинул свое «творение».
– …Он с трудом продирает уставшие от бессонницы глаза, его окаменелые веки с каждым днем становятся все тяжелее. Еле подняв свое изможденное тело, он идет в душ, разгребая ногами пустые бутылки из под водки и виски. Проходя рядом со спальней, он кидает тоскливый, пронизанный внутренней болью взгляд на нетронутую с момента ее ухода кровать, и проходит дальше. Проволочившись по своей квартире как тень, он добирается до умывальника. Его мучает колющая боль в желудке, его печень уже почти сгнила. Боль скручивает его как улитку, и он падает на холодный кафель. За последний месяц он практически ничего не ел, кроме снотворного, которое уже через пару недель перестало оказывать какой-либо эффект. Это вынудило его вернуться к более действенным препаратам. Алкоголь помогал усмирить его тело, а наркотики дух. Саморазрушение и отчаяние стали его темными попутчиками. Он пришел к наркотикам благодаря ей, как когда-то, пришел к ней благодаря наркотикам. Потеряв сознание от удара головой об умывальник, он погрузился в воспоминания. Ему снова виделось ее безупречной красоты лицо и безукоризненная фигура. Изгибы ее тела сводили его с ума. Ему никогда не надоедало целовать ее губы и трогать ее шелковистые каштановые волосы. Она словно пуля вошла в его безмятежную жизнь, застряла в теле на несколько месяцев и, разорвав сердце в клочья, вылетела насквозь, оставив за собой только боль.
Ему 34, он умен, богат, успешен, одинок. Ей 19, она красива как луна и так же холодна. Несмотря на свой возраст, до встречи с ней, он не знал, что такое настоящие чувства и как они могут ранить. Их знакомство сложно назвать случайным, такие как она, не знакомятся по случайности. Это произошло в одном известном ресторане, в центре столицы. Она сидела за угловым столиком и потягивала бокал красного вина, притаившись как львица, перед нападением на жертву. Он после очередной деловой встречи зашел поужинать в свой любимый ресторан, как всегда в компании своего верного планшета. Он и не подозревал, что это будет прощальный ужин для его прежней жизни.
«Как же она прекрасна…», –  подумал он, впервые взглянув на нее. Изящная фигура, восточные черты лица и глаза… ее большие черные глаза, стоило мужчине хоть раз посмотреть в этот омут и про дорогу назад, в нормальную жизнь, можно было забыть. Дьявол во плоти, не пытающийся косить под ангела. Ее непокорность сразу бросалась в глаза. Он попался. Очередная жертва на счету юной, кровожадной хищницы. Нельзя сказать, что жертва оказалась совсем уж невинной. За его спиной было немало разбитых женских сердец, вынюханных дорог и скуренных косяков. Возможно, все дело в карме и она его настигла за какие–то грехи? Сложно сказать, но это уже неважно. Все кончено, жертвы подсчитаны – две, обе мужского пола…
– Это продолжение твоей книги про Нью–Йорк?
Я как–то давал ей прочитать несколько глав своей книги. Она ужаснулась, сказала, что я бабник, гуляка и вообще это все ужасно. Но я ее сразу успокоил, сказав, что это лишь вымысел. Она вроде поверила. Ну не мог же я сказать, что все это правда, тогда она бы перестала со мной общаться.
– Нет, я это только что написал.
– Страшновато
– Знаю. Все так и было задумано. Такая картинка рисуется в моей голове в последнее время. Я должен дописать эту историю.
– Да, интересно получается.
– Могу рассказать концовку и тебе не будет интересно, хочешь?
Всегда любил немного подшутить над ней, так, по–доброму. Она невероятно смешно выглядела в ярости. Начинала дуться и обижаться как маленький ребенок, а я смеялся, чтобы разозлить ее еще больше. Но все это было по–доброму, мы сразу же мирились.
– Да, расскажи.
–Он убьет себя двумя ударами ножом в шею, глядя ей в глаза и улыбаясь
– Дурацкая концовка.
– Это история должна закончиться именно так и никак иначе.
– Нет. Это банально и не по–мужски.
Она меня снова начала веселить. Обожаю, когда она умничает. И в этот раз не смог сдержаться от доброго стеба. Она продолжила:
– Он должен выкинуть ее из головы и продолжить жизнь, оставив ее в прошлом.
Очень оригинально, прямо концовка достойная Набокова. Но этого я ей не стал говорить, она бы обиделась.
– Настоящую любовь невозможно выкинуть из головы, так как у любви нет прошедшего времени. Тебя еще учить и учить. Жизни и любви, дитя мое.
Тут она и подкинулась:
– Это тебя учить надо! Если есть место прошлому, будущему негде поместиться. Если постоянно к этому возвращаться, можно сойти сума.
– А что же тогда любовь, если не сумасшествие?
– Раньше она была для меня сумасшествием… Сейчас – нет
– Ой, да брось. Не умничай, ты же блондинка. Ты должна улыбаться и просить розового пони.
Но она не поняла моего дурацкого юмора.
– Спокойной ночи
– Ладно, я пошутил. Что ты сразу обижаешься?
Она не ответила
– Ты же знаешь мой юмор.
Снова без ответа.
– Мой дурацкий, ужасно не смешной юмор.
И снова безответно
– Все еще дуешься?
–Я всегда жалею, когда пытаюсь говорить с тобой серьезно, что–то сказать или поделиться с тобой. Я для тебя тупоголовая блондинка, которая должна просить пони и «не умничать».
Ее здорово задели мои слова. Вот идиот! Ну кем ты себя возомнил, шутник хренов? Волей? Мартиросяном?
– Ты же знаешь, что это не так?
Снова не отвечала.
– Знаешь ведь?
– Нет, не знаю, ты своими фразами юмористического содержания задеваешь меня. Все.
Нужно было спасать положение.
– Как это все?
– А как же знакомство с родителями?
– Свадьба?
– Дети?
– Большой дом?
– Собака?
– Кошка!?
– Енот, черт его дери!?
– Как же все это!?
Она долго не отвечала, я расстроился, подумал, что своим никчемным сарказмом все усугубил, но Кристина порадовала меня наличием чувства юмора и написала:
– Если только пони :)
Лед тронулся, мы снова общаемся. Еще непонятно, в каком формате. Но мы общаемся, и я счастлив. День прожит не зря!

Вторник. День 29.
Иногда у меня бывает чувство, будто этот город пытается меня задушить.
Москва – один из самых больших мегаполисов мира. Цитадель разврата и коррупции. Сюда боятся приезжать европейцы и американцы, а Кавказ и Закавказье считает этот город вторым домом. Музыканты поют про Москву, говорят что: «Москва никогда не спит», что «Все крутые телки сбежали в Москву», «Этот город – самый лучший город на земле» и т.д. Я обожаю эту суровую каменную княжну, несмотря на все ее попытки убить тот творческий минимум, который во мне присутствует. Даже не знаю, почему она бывает так жестока по отношению ко мне. Может, она, как и всякая женщина, большая собственница и просто напросто ревнует меня ко всем остальным? Вполне возможно, ведь иначе объяснить ее нападки в мою сторону будет крайне сложно. Она непредсказуема и противоречива, истинная леди, ничего не скажешь. Но помимо меня здесь еще полно оппозиционеров, ярых противников мещанского образа жизни, что же она так зациклилась на мне? Ведь я только начинаю, а она уже ставит палки, а иногда и бревна мне в колеса. Ладно, буду честен, иногда она бывает очень щедрой, даже дает мне возможность написать больше пяти страниц, но это случается крайне редко. В большинстве же случаев, она засасывает меня в свою смуту, как в болото, и при каждом взмахе рукой я безнадежно погружаюсь все глубже и глубже. И вот когда на поверхности остаются только небольшие части моего лица, позволяющие дышать и видеть затянутое в серые тучи небо, она вдруг дает мне еще один шанс, выбрасывая меня наружу, словно никчемный груз. Я встаю, привожу себя в порядок и, еле ковыляя, иду дальше, не меняя своего курса. Такое отношение просто возмутительно! Это, как минимум, бесчеловечно. Иногда мне хочется просто плюнуть на все и уехать от нее, далеко и надолго, возможно навсегда. Ведь другие города меня понимают лучше. К примеру, Нью–Йорк, он мужик и он меня понимает. Хоть я и оставался у него всего на несколько месяцев, но это было здорово. Никаких обязательств, ревности и прочей чепухи. Вечно молодой и вечно пьяный, таким я был у него в гостях, и ни грамма смуты во мне не присутствовало. Веселье, девочки, алкоголь, океан, круглосуточное метро, черт возьми. Да, было здорово. Но, знаете, даже будучи в городе, гораздо больше подходящем мне по духу, я скучал по ней. По ее лютым холодам, мокрому снегу, стальному небу, ужасным пробкам, одиноким многоэтажкам и босоте, околачивающейся вокруг них. Вот всегда так: мы знаем, что можем что–то изменить, чтобы жить лучше, но не делаем этого. А не делаем, потому что полюбили то, что есть, оно стало частью нас, без этого мы – не мы, поэтому для меня расстаться с Москвой равносильно потере сердца. Я влюблен в нее по уши. Я нелогичен, депрессивен, эгоцентричен, неустойчив, красноречив и банален, но она уже раз приняла меня таким, какой я есть. Я всегда буду помнить это и никогда ее не брошу, не променяю на что–то лучшее, ведь она одна такая: величественная, недружелюбная и бесконечно романтичная…

Среда. День 30.
Я не высыпаюсь, и это сказывается на моем психическом здоровье. Сегодняшний случай в маршрутке прямое тому подтверждение. Семь вечера, переполненная маршрутка уставших с работы людей (не считая меня, конечно, я же по факту тунеядец безработный, а то что я студент и еще писака второсортный, я в счет не беру), дикая пробка от которой жизнь кажется каторгой, а любое механическое средство передвижения пыточным аппаратом. Все сидят молча, кто–то читает Донцову, кто–то играет в «Angry birds», а кто–то давно уснул. Я сидел рядом с молодой, довольно таки симпатичной девушкой, а прямо за мной сидела мадам лет 28 в ярко красном пуховике якобы DG, с блондинистыми волосами средней длины, а остальное я не разглядел, да и не пытался. Так вот эта мадам видимо пересмотрела ток–шоу Лолиты «Без комплексов», ведь иначе я не знаю, как объяснить ее поведение. У нее зазвонил телефон, услышав мелодию звонка, я понял, что за мной сидит истинная леди. Беспринципно нарушив тишину, на всю маршрутку заиграла ненавистная мною песня «Я тебя бум–бум–бум, ты меня бум–бум–бум», за этим последовало еще более мерзкое для моих ушей излишне растянутое и пафосное «Аааааааллооооо..». Ну а потом пошло–поехало. Она обсуждала своего любовника, свой алко–трип в Тайланд, даже свою гребанную кошку и ее течку. У нее был такой неестественный, звонкий голос и еще более неестественный смех. Меня давно так никто не раздражал. Она до такой степени осела в моем мозгу, что меня до сих пор передергивает при одной только мысли о ней и ее мерзком голосе. В тот момент, я еле сдерживался, чтобы не повернуться к ней и не сказать на ухо: «Имей к себе уважение, тупорылая курица, неужели тебя ничуть не смущает наличие еще десяти человек, не считая тебя в этой чертовой маршрутке? Поверь мне, всем глубоко плевать на тебя и на твои планы на лето, мать твою. Заткни свою необъятную пасть и сиди молча, твой мерзкий голос и до боли фальшивая, игривая интонация будят во мне желание делать людям очень больно, а в частности тебе. Я бы с великим удовольствием вонзил свой швейцарский нож в твое индюшачье горло, и медленно поднимал бы его выше, делая рану все шире и шире. Чтобы в конечном итоге твоя мерзкая пасть стала в точности как у вампиров –полукровок из второй части Блейда. Не беси меня, сука, просто заткнись. Спасибо за понимание».
Но ей повезло, мы к тому времени уже подползли к моей остановке и я вышел, но уходя, я так злобно взглянул в ее пустые глаза, что самому страшно стало.

Четверг. День 31.
Ты не даешь мне покоя, но даже не подозреваешь об этом. Ты слишком небесна, чтобы думать о таких мелочах. Я знаю, что всем уже осточертел своими сердечными переживаниями, но поймите, я не могу думать ни о чем другом, соответственно писать тоже. Я все ни как не могу понять влюбился ли я, но все симптомы при мне. Господи, да я тайком сфотографировал ее, пока она читала книгу на лекции. Разве это нормально? Ну, может кто–то так делает и ничего странного в этом не видит, но на меня такое поведение совсем не похоже. Когда я ее вижу, все механизмы в моем сердце начинают работать в гиперактивном режиме, похоже на то, как начинают суетиться работники офиса, когда входит начальник.
В универе нам дали пригласительные билеты на какой–то кинофестиваль. И вот я, в надежде ее там увидеть, расфуфырился и поехал навстречу судьбе (да–да, она моя судьба, во всяком случае, я так думаю). Я уже представил, как увижу ее, стоящую посреди вестибюля, такую красивую и одинокую. Подойду к ней, взгляну в ее удивленные глаза и поцелую, как в первый раз и мы снова воспарим над всеми. Я долго готовился, думал побриться или оставить недельную полу–бороду (просто щетиной этот небольшой лесок назвать сложно), выбирал что надеть: пальто или куртку, какого цвета туфли, брюки или джинсы, часы с белым или черным циферблатом, шарф или водолазку, парфюм от Барбери или Эрмес. Думал пойти подстричься, так как порядочно оброс, но решил, что не надо, пусть видит, как я брутален в печали. И вообще, пусть знает, что я в печали, ведь я никакого вида не подаю, как же ей это узнать? А вдруг она думает, что мне плевать!? У нее есть все основания так думать. В университете я обхожу ее стороной, даже стараюсь не смотреть в ее сторону, лишь тайком поглядываю, пока она не смотрит. Недавно, опаздывая на пару, подбежал к лифту, и, увидев что она в нем, не вошел. В тот момент наши глаза впервые за последнее время пересеклись по–настоящему, то есть мы не ожидали друг друга увидеть. Мы застали друг друга врасплох, а в такие моменты человек не может скрывать эмоций, его глаза все равно выдадут правду. Вот и нас они выдали. Она смотрела на меня скучающими, полными печали и тревоги глазами, ну а мои… о них и говорить не нужно, все видно не вооруженным взглядом.
Да, я не по–детски заморочился. Когда надевал брюки, мне показалось, что у меня появился небольшой живот, на самом деле его не было, но я все равно решил отжаться 50 раз и сделать пару подходов на пресс. Я никогда не был качком или атлетом, но и дохликом и жиртресом не был. 175…ладно 173 сантиметра при семидесяти килограммах живого веса. Короче говоря –дамский каприз, иначе не описать. Ладно–ладно, я шучу, я не такой самовлюбленный, вовсе нет… или да? 
В общем, на кинофестиваль она не пришла. Я был расстроен, как старый рояль. Смотрел двухчасовой киргизский фильм про нелегкую судьбу деревенской девушки. Отдадим фильму должное, он оказался очень глубоким и сильным, но мне было плевать, я все равно думал о другом, а глаза все время рыскали по темному залу в надежде увидеть силуэт знакомого лица. По окончанию фильма, в зале появился режиссер снявший все это. Круто, ничего не скажешь, но мне было по–прежнему плевать, включили свет, началась пресс–конференция. Я увидел, как из зала выходит блондинка в брюках песочного цвета, точно как у Кристины. Я бросился за ней, но приблизившись, меня что–то остановило, это был не ее запах. Пахло слишком сладко, приторно. А от Кристины всегда пахнет исключительно хорошо, ванилью и шоколадом. Я повторно расстроился. Далее наступило глубокое разочарование, что вынудило меня присесть на ступеньку и обхватить голову руками, как будто она у меня разваливается на куски. На самом деле, держать нужно было сердце, ведь это происходило с ним.
Хорошо, что я взял с собой одного своего приятеля. Его зовут Рома, мы с ним знакомы с первого курса, но общаться начали лишь на третьем. Хороший, честный, открытый человек. Работящий, как муравей. С пятнадцати лет пашет. Где он только ни работал... автомойка, магазин обуви, кафе, рестораны, Макдональдс, аквапарк, ну а сейчас он бортпроводник в крупной авиакомпании. Он сибиряк, поэтому прост и открыт, все мои знакомые с Сибири такие. Казалось бы, какого хрена вы радуетесь, у вас ведь колотун там зверский, но они все улыбаются и улыбаются. Внешне Рома больше похож на кавказца: темный, носатый, долговязый, улыбчивый, а борода растет гуще чем у меня. Но в целом, он вполне себе симпотяга. Он всегда очень весело и бодро разговаривал.
– Че расселся, братюнь? – спросил он, улыбаясь во все свои зубы. – Вставай, яица застудишь, –  добавил он и рассмеялся своим заразительным  смехом.
Я молча встал, и мы пошли к машине.
Всю дорогу домой, я молчал, но Рома говорил за нас двоих, рассказывал, как летал в Мексику на неделе. Он работает стюардессой (так я его подкалываю) еще только полгода, но уже полмира увидел, и я искренне рад за него, и мой холодильник тоже, ведь ему достаются заветные магнитики с разных точек нашей планеты. Скоро по моему холодильнику можно будет изучать Географию. Во всяком случае, политическую карту мира я уже почти собрал.
– Там все включено, братюнь! Бухло, еда, все что твоей душе угодно! Я могу замутить и для тебя билет со скидкой приличной, сгоняем в Мексику, оторвемся на славу! Как раньше: я, ты, бутылка Джека и пара несмышленых куколок, аааааа!?
Он явно ждал одобрительного ответа. Его глаза были залиты азартом, желанием проводить время на полную катушку, без запретов и ограничений. Я ему не ответил, лишь выдавил скупую улыбку. А он все продолжал:
– Или в Таиланд с тобой рванем! Там вообще как миллионеры отдохнем, там намного дешевле чем в Мексике. Девочки там почти даром продаются, считай, что по–любви!
И он снова залился своим заразительным смехом, но в тот вечер на меня это не действовало. В какой–то момент он понял что что–то не так. Сделал музыку потише, достал пачку разноцветных сигарет «Sobranie», забыв о том, что я не курю предложил мне, но потом опомнился и что–то буркнув, прикурил только себе. Затем, он решил поговорить:
– Ну, че?
Отличное начало, не правда ли? Прямо располагает к задушевному разговору, к исповеди. Я его не осуждаю, у него все нормально с психикой, у него не бывает приступов агрессии, депрессии и ненависти ко всему миру и к себе в частности. Поэтому он может сказать «Ну, че» имея в виду «Что тебя так тревожит, что не дает тебе покоя, друг мой?»
– Ничего, –ответил я таким голосом, будто действительно ничего не происходит.
Но оказалось, что его так просто не проведешь.
– Слушай, давай уже говори, что стряслось? Из–за чего ты весь вечер такой, будто голую столетнюю бабку увидел?
Я не видел смысла противиться рассказу реальной причины. Причем, с Кристиной и нашими с ней отношениями он немного знаком, мы как–то вместе были на презентации одного журнала. Расскажу об этом позже.
После того как я не вдаваясь в подробности поведал Роме о своих переживаниях он сказал то, что просто вывело меня из себя:
– Да все это херня. Ты должен думать о том, где бы заработать денег побольше, чтобы спать с такими вот сучками (показывает на проезжающую мимо блондинку на Гелике) и тусить в таких местах (показывает на ресторан « Пушкин»).
Я многое хотел сказать ему в этот момент, но он все равно не понял бы меня, у него был совсем другой склад ума. Он не был прожженным мечтателем и безнадежным романтиком. Поэтому я просто не видел смысла вступать с ним в дискуссию по этому поводу. Я лишь спросил у него то, что мне было действительно интересно.
– И это сделает тебя счастливым? Телка на Мерседесе и неприлично дорогой ресторан сделают тебя счастливым человеком?
 Недолго думая, он добавил:
– Не помешали бы еще тряпки от Gucci и LV.
– Значит, ты хочешь дорого, но не факт, что стильно одеться, взять с собой малознакомую телку и пойти в дорогущий ресторан полный жирных ментов и молодых проституток?
Он заулыбался и сказал:
– Ну да, а че в этом плохого?
Я ответил:
– Вовсе ничего плохого. Только вот что дальше? Ты придешь домой с полным пузом дорогой еды и еще более дорогого вина. Снимешь свои не менее дорогие шмотки и переспишь со своей малознакомой подружкой. Наутро ты захочешь повторить тоже самое?
Он, не задумываясь, ответил:
– Конечно!
– Хорошо. А через день? Повторил бы эту программу через день?
– С удовольствием! –  выкрикнул он, улыбаясь.
– А всю неделю хотел бы так?
– Еще бы!
– А весь месяц?
– Ну, да…
– А весь год?
Тут его улыбка превратилась в что-то среднее между недоумением и злостью:
– Слушай, ну ты загнул, как на фиг год? День сурка что ли?
И снова засмеялся. На этот раз и я улыбнулся, по–настоящему, а затем сказал:
– Вот видишь, все, что ты хочешь, надоест тебе уже через год, а может и раньше и тогда ты снова станешь искать что–то новое, то, что снова сделает тебя счастливым, а потом снова и снова, и не факт, что ты всегда будешь находить это. Я же хочу только то, в чем уверен, что никогда не надоест мне: ни через день, ни через месяц, ни через год, ни через 10 или 20 лет. Я хочу быть счастливым от того, что никогда не надоест мне. Я хочу быть счастлив любя. Поэтому я и думаю об этом. Любовь должна приносить только радость, только благо людям, но, к сожалению, у любви есть темная сторона, она зовется болью. Без нее любовь никуда не ходит. Вот я сижу и думаю, как же сделать так, чтобы ко мне любовь пришла одна, без своей «подруги». Но пока я ни черта не надумал.
После этого, всю дорогу до дома мы не обронили ни слова. Выйдя из машины, я извинился перед ним за то, что загрузил своими проблемами, но он не был в обиде, лишь улыбнулся своей фирменной улыбкой и сказал:
– Меньше мыслей – больше действий, братюнь, – и уехал.
Черт побери, он ведь прав. Я только и делаю, что думаю, переживаю. Я бездействую! Я хренов позер! Надо что–то делать, надо искать выход из сложившейся ситуации, нужно бороться за свое счастье. Но точно не сегодня, ведь я так смертельно хочу спать…

Пятница. День 32.
Я заметил за собой странную особенность – начинать что–либо делать и решать важные для меня вопросы в любой день кроме понедельника. Вот и сегодняшний день не стал исключением. Я практически не спал, проснулся часов в шесть, все утро думал, взвешивал, планировал и даже практиковал перед зеркалом свой разговор с Кристиной. Подбирал нужную интонацию, представлял, во что буду одет и вообще в какой обстановке все это будет проходить. Думал встретить ее в универе и подбросить записку со временем и местом нашей встречи ей в сумку. Я хотел позвать ее в одну кофейню, в которую она меня несколько раз затаскивала. Она говорила, что эта кофейня напоминает ей о Питере. Там я и хотел рассказать ей о своих чувствах, наконец-то открыться ей. Если бы я только знал, как все сложится…
Смешно конечно, но я даже белую рубашку одел по этому поводу. Весь такой серьезный, робкий, жизнерадостный и немного нервный. Таким мужчина может быть только когда собирается признаться в любви. Но этому не суждено было случиться, Кристины нигде не было. Я бродил по зданию универа, как мальчишка потерявший любимую игрушку – расстроенный и растерянный. Это не шутка… Ее нигде не было, она не пришла, почему? Она ведь никогда не прогуливает занятия в пятницу, да она вообще не прогуливает! Где же она? Может, заболела? Я позвоню ей. Стоп, это не по плану, этот звонок может все сорвать. Ладно, столько ждал, подожду до понедельника.
Мне почему то сейчас вспомнился один день. Тогда мы с Кристиной повздорили по какому–то пустяку и не общались целых две недели, тогда мы только начинали наши «отношения» и мне было не так сложно переживать этот разрыв. В тот день одна моя подруга пригласила меня на презентацию нового молодежного журнала. Вечеринка обещала быть знатной. Все это действо проходило в здании отеля «Метрополь», так что не пойти я просто не мог. Пригласительный был на двух персон, и я позвал с собой Рому. Мы решили добраться туда на его машине, хоть я и предлагал ехать на метро из-за жутких пробок. Но он упертый, не согласился, пришлось ковылять до центра в час–пик на машине. Все бы ничего, если бы центр не был перекрыт из-за проводящейся репетиции парада или чего–то в этом духе. В общем, вся военная техника Российской Федерации в тот вечер каталась по Тверской. Оставили мы машину в 20 минутах ходьбы от нашего места назначения и пошли. И что вы думаете? Нет, нас не переехал танк, начался неистовый ливень. А мы с ним в пиджаках – я в хлопковом, а он в бархатном. Отлично, правда? Да уж… Забавный получился вечер. С горем пополам мы добрались до заветного «Метрополя». Минут 15–20 сушили пиджаки под электронной сушкой (или как там эта хрень называется) в туалете. Все, высушились. Девочки и бесплатное шампанское трепещите, мы идем к вам!
Атмосфера царила неоднозначная. Было много мужиков и мало девочек, а шампанского я вообще не видел. Народу было – не протолкнуться, поэтому мы решили постоять немного в вестибюле, который по совместительству был курилкой. Через какое–то время мы, как говориться, влились в тусовку и нам уже было абсолютно плевать на все. Я добрался до бара, а Рома познакомился с какой–то девчонкой в той самой курилке–вестибюле. В общем, всем было весело. Я выпивал, общался с людьми, и получал от этого какое–то тусовое удовольствие, но тут я увидел то, что явно выделялось из общей массы. Это что-то было в обтягивающем платье персикового цвета, на высоких лакированных каблуках, с красивыми золотыми локонами, свисающими до плеч. Я пил и любовался. Но сделав очередной глоток виски с колой, я чуть не поперхнулся, узнав в этом ангеле Кристину. «Что она здесь потеряла?», – подумал я. Она выглядела растерянной, ей явно не нравилось все происходящее вокруг. Ей было некомфортно, это было видно по ее лицу. На нее таращились все мужики, еще бы… Уже через мгновение Кристина устремилась к выходу. Опрокинув рокс, я помчался за ней. Догнал ее только на лестнице:
– Эй, постой, – мне нужно было отдышаться.
– А ты здесь что делаешь? – удивленно спросила она
– Как это что? – изучаю целевую аудиторию нового журнала.
– Да что ты говоришь?
– Да–да, именно так.
– Что же ты думаешь по этому поводу? – с иронией спросила Кристина
– Я еще не закончил свое исследование, меня отвлекла одна сногсшибательная блондинка, от которой там становилось жарко как в аду.
Она улыбнулась.
Я, наконец, отдышался и стал приближаться к ней. Она была не против, не отстранялась. Я поцеловал ее, она ответила. Я прижал ее к себе, она крепко обняла меня. В тот момент мы не думали о том, что мы вроде как в ссоре, я забыл про то, что меня ждет Рома. Мы просто взяли и ушли оттуда. В тот вечер мы долго гуляли, держались за руки и гуляли по вечерней Москве. Нам не хотелось разговаривать, обсуждать что–то. Нам нужно было просто осознавать, что мы вместе, этого было достаточно. Ливень прекратился, военные действия тоже. На улице было не холодно, так что мы решили добраться до Парка Горького. Попутка довезла нас туда. В парке было немноголюдно, но все же было кому обсматривать нас с ног до головы. Я обнимал ее талию и плечи, целовал ее губы и шею, и, ей Богу, готов был делать это всю оставшуюся жизнь. Я уверен, что мы живем только ради таких моментов. Ради моментов, когда жизнь кажется прекрасным дворцом, в котором ты король, а она твоя прелестная королева, и вы счастливы.
Мы перекусили в «Сабвей», она в платье, а я в костюме, ели огромные сэндвичи и запивали все это колой. Мы смеялись, глядя друг на друга, и фотографировались на телефон, корча смешные лица. Тем временем на улице заметно похолодало и потемнело. Включились фонари. Я накинул пиджак на хрупкие плечи Кристины, мне не было холодно, ни капельки. Я готов был зиму пережить в одной рубашке, лишь бы она была рядом. Мне было на все плевать, я не видел ничего кроме ее ласковых глаз и нежной улыбки. Интересно, о чем она думала в этот момент? Наверное, обо мне, в тот вечер притворству просто не было места. Мы проходили мимо пустой сцены, небрежно украшенной разноцветными лампочками. Там играла какая–то музыка, на которую никто не реагировал, но тут заиграла песня группы Технология – «Странные танцы», и Кристину будто током ударило. Она повернулась ко мне и с серьезнейшим видом спросила:
– Ты умеешь танцевать?
Я растерялся, так как не умею, да и, вообще, не люблю танцевать. В этом деле я предпочитаю роль зрителя, нежели участника. Поэтому не знал, что и ответить:
– Нууу… Я вроде немного…
– Пошли на сцену! –  перебила меня Кристина и потащила на сцену.
Она сняла каблуки и скинула мой пиджак. Я смотрел ей в глаза. Мы медленно приближались друг к другу. И я не заметил, как через мгновение мы уже танцевали свои странные танцы под одинокой луной, обнявшись так, что стали единым целым. Ночь, парк, вокруг ни души, она в моих объятьях. Я чувствую, как бьется ее сердце, и закрываю глаза от удовольствия. Что же еще нужно для счастья? Я благодарен судьбе за такой подарок. В такие моменты кажется, что жизнь действительно прекрасна.

Суббота. День 33.
Убил весь день, играя в приставку. Для меня это единственно действенное средство от потери рассудка. Надоело ждать понедельник. Наверное, я единственный человек в Москве, который так яростно ждет начала новой рабочей недели. Офисные клерки забили бы степлерами за подобные высказывания. Ну, а почему бы и нет? Я ведь не работаю, я же тунеядец хренов. Почему до сих пор не придумали таких снотворных, которые работают по таймеру? Вот принял таблетку в субботу в 17:40 и проснулся в понедельник в 08:00, ну или в другое выбранное тобою время. Было бы здорово. Можно было бы использовать эти таблетки при дальних перелетах, например, летишь в Нью–Йорк один, на телефоне батарея села, на ноутбуке тоже, уснуть самому не получается. И тут приходят на помощь чудо–колеса! Всего одна таблеточка и не заметил, как пролетело 9 мучительных часов. По-моему, идея просто супер. Надо бы запатентовать ее.

Воскресенье. День 34
Осталось всего ничего до дня Икс. Уже совсем скоро я увижу ее и скажу о своих чувствах. Просто возьму и скажу все, как есть, и будь что будет. На почве подобных мыслей начал рассуждать о том чего же на самом деле хотят женщины?
О чем они думают? О чем мечтают? Чего боятся?
Мы часто задаем себе эти вопросы, когда хотим познакомиться с понравившейся женщиной. Даже самый опытный холостяк задает себе хотя бы один из этих вопросов, но никогда и никому не признается в этом. Ведь женщины, самые удивительные существа созданные Всевышним. Только женщина может бескорыстно посвятить нам всю жизнь. Ради женщин мы совершаем самые дикие, порой глупые, необдуманные, но, в итоге, невероятно романтичные поступки. Женщины дарят нам эмоции, которых так не хватает в нашем шумном и бесцветном мегаполисе. Они заставляют нас радоваться и злиться, любить и ненавидеть. Мужчинам всего мира, женщины нужны как кислород.  Нам нужна их любовь, тепло и забота, которую так непросто получить.
А что же нужно им?
На мой взгляд, это зависит от возраста. Если девушке от 16 до 18, ей нужно 2 вещи:
1) Стать взрослой (то есть найти себе какого–нибудь ушлепка с длинными волосами в грязных кедах и вести с ним несуразную половую жизнь, думая что это и есть она – взрослая жизнь);
2) Стать независимой (Не ночевать дома и вообще не ограничивать себя во времени на всякие тусовки и т.д.).
Девушкам от 18 до 25 нужно то, что им обычно не могут дать юноши их возраста: стабильность (материальная и любовная, если можно так выразиться). Они хотят любить и быть любимыми, и чтобы при этом вы могли их и в кино сводить, и на Гоа.
Девушкам от 25 до 30 нужно одно, причем это одно нужно позарез: семья. И там уже не важно, богатый он или средний, главное, чтобы семью мог прокормить. Красивый или не очень – тоже уже не суть, главное, чтобы понимающий был и верный, ну и хозяйственный, желательно.
Женщины от 30 до 45. Они немного заскучали от своей жизни, пусть и вполне счастливой. Им хочется немного встряхнуться, хотя бы на одну ночь вернуться в свои 18 лет. Таких женщин я называю золушками, потому что когда они видят, что на часах уже 6, они вихрем уносятся из клубов, чтобы детей успеть в школу собрать, ну, или еще куда–нибудь.
Я не претендую на лавры специалиста в подобных вопросах, так что не судите меня строго. Я всего лишь описал тех девушек и женщин, с которыми мне довелось общаться. И вообще, у каждого мужчины свое виденье женской натуры.

Понедельник. День 35.
Любовь.… Сколько эмоций выплескивают люди, говоря об этом пресловутом чувстве. Кто-то – положительные, кто-то – отрицательные, некоторые – что-то среднее, но все они, говоря о любви, заглядывают в глубину своей души, пытаясь найти там логическую цепочку, которая приведет их к истине, и поможет ответить на главный вопрос: «Что же такое любовь?». Думаю, ответить однозначно на этот вопрос не сможет никто. Хотя, в нашей жизни бывают моменты, когда мы с полной ответственностью заявляем, что любовь – это великий дар, счастье, смысл жизни, ну или что–то в этом духе. Обычно, так бывает, когда вы влюблены и вас любят в ответ. Не спорю, «взаимная любовь» – это невероятное чувство, которое, к сожалению, в большинстве случаев быстро заканчивается. Для того, чтобы познать истинную любовь, нужно познать одиночество. До тех пор пока вы не обожжетесь, вы не поймете всей глубины этого чувства. Любовь порождает боль, боль порождает одиночество, одиночество позволяет вам разобраться в себе и, наконец, постичь себя. Только после этого вы сможете трезво рассуждать о любви, задавать себе правильные вопросы и находить правильные ответы. Больная рана есть в каждом сердце, но только вы можете ее вылечить. Если вы не возьмете верх над своим сердцем, оно поглотит разум, а это уже неизлечимо.
Я очень надеялся, что сегодняшний разговор не закончится так, как он закончился.
Правда, все прошло совсем не так, как я планировал. Кристина снова не пришла на занятия, а ждать пятницы я просто был не в силах. Я долго думал, что же ей написать. Хотел донести до нее что-то важное. Писал и стирал записи много раз. Мне казалось, что я пишу все не так как надо, что все слишком наигранно, слишком не по–мужски. Затем я перебарщивал с мужественностью, и получалось очень грубо. Я, пожалуй, не переживал так сильно, даже когда начинал писать свою книгу. Кристина… что же она со мной делает…
На часах полночь, на коленях ноутбук, на экране пустое окно переписки, на сердце боль. Думаю, многие увидели себя в прошлом предложении. Я банален. Ну, а что делать? Не все способны писать. Моя книжка о любви коротка и неинтересна, но она о моей любви, поэтому я никогда не буду сожалеть о ее создании. В конце-концов пишу я для себя, а не для кого–то… Как бы не так, когда же я разучусь врать самому себе?
Когда мне надоело думать о том, чем же ее удивить и чего бы такого мудренного написать, я за десять секунд написал пару предложений и отправил не перечитывая.
– Не знаю, как тебе там, но мне ужасно плохо.
У меня будто вырвали кусок сердца и основную часть мозга. Я очень соскучился, еще немного без тебя и, скорее всего, ты прочитаешь обо мне некролог в университетской газетке.
Коротко и ясно. Она была в сети, и, к моему удивлению, ответ не заставил ждать себя:
– Мне неприятно, что все так сложилось. Мы не общаемся, даже не здороваемся.… Это глупо и неправильно. Просто, видимо, лучше так, чем как-то по-другому. Не мог же этот бред так долго продолжаться… Некролог о тебе я точно не хочу читать.
Далее я не буде ничего комментировать, просто покажу нашу переписку, ибо комментарии излишне.
– Бред? Что ты имеешь в виду?
– Наше с тобой общение.
– Ты серьезно?
– А ты как себе все это видел?
– Точно не бредом.
– Мне нравилось проводить с тобой время, общаться и видеться. Бред только потому, что наше общение нельзя было назвать дружескими, да и парой нас не назвать. Так что же это? Не надо все утрировать и придираться к словам.
– Я хочу быть с тобой. Это все что мне нужно. Скажи, чего хочешь ты?
– Тебе сказать? Я хочу замуж. Я хочу свадьбу. Детей. Мужа. Виллу. Барбекю на заднем дворе.
– Думаешь, напугала?
– А разве нет?
– Нисколько
– Я еще пароварку хочу. А так?
– Сам хочу, желудок просит здоровой пищи. Давай так: будь со мной и все это у тебя будет, правда, не сразу (кроме пароварки), но обязательно будет.
– Ты думаешь, я шучу?
– Я просто хочу, чтобы ты сказала будеж ли ты со мной?
– После двух ошибок в слове «будешь»?
– Это все корректор.
– Ага, конечно.
–  Да это все не суть. Суть в том, что я хочу и я готов остановиться на тебе.
– Остановиться? И надолго?
– Навсегда.
– Все, хватит. Ты что такое говоришь!?
– Правда. Я не шучу. Мне не нужен никто кроме тебя, я хотел тебе сказать это сегодня в универе, но ты не пришла, я вообще это давно хочу тебе сказать, но никак не могу застать, вот и приходится писать тебе все это в контакте.
– Ты рассказывал мне о том, что тебя раздражает в девушках, так вот все что тебя раздражает есть во мне, я намного хуже, чем ты думаешь. И я боюсь тебя, понимаешь?
– Чего ты боишься?
– Я не до конца понимаю, как ты реагируешь на те или иные вещи, что ты скажешь, что ты сделаешь в следующий момент, кому врежешь, как нагрубишь. Непредсказуемый, непостоянный. Ты писатель, и этим все сказано... Тебе нужны эмоции. Постоянные чувства, препятствия, переживания. Может, если я и буду рядом с тобой, ты это все уже будешь видеть по–другому. Я боюсь твоих друзей, не знаю твою семью. Не знаю, как будешь реагировать на мои выходки... Тогда писали про нас с тобой. В гороскопе. Лед и пламя. Так и есть. Не получается.
– Скажи мне, как ты хочешь узнать глубину, не нырнув?
– Я и представить боюсь, сколько нужно будет плыть к глубине.
– Мне понятны твои опасения, потому что каждой девушке сейчас очень сложно кому–то поверить, раскрыться. Даже не знаю, что надо сделать, чтобы ты поверила в мою искренность и серьезность. Возможно, тебе делали больно и не раз. Ты обжигалась, разочаровывалась, и это все плохо, и мне жаль, что так вышло, но пойми, не только на твоем сердце есть ожоги и шрамы. Мое сердце выглядит как морда бойцового пса после очередной схватки. Я, так же как и ты, никому не верю кроме себя. И поскольку я верю себе, могу с уверенностью сказать, что ты та, кто вернул мне веру во что-то настоящее. Я понял это, когда впервые прикоснулся к твоим губам, заиграли все струны моей души, и я ощутил себя воспарившим надо всеми туда, где нет никого кроме нас с тобой. Поэтому я хочу знать, что ты чувствуешь ко мне?
– Меньше всего на свете я хочу тебя обидеть. И сама переживаю, что не могу тебе толком ничего ответить. Я сама себе не доверяю. О чем тут можно говорить…
– Даю слово, что ты меня не обидишь, только если скажешь правду, какой бы она ни была. Просто мне очень тяжело терзать себя догадками. Облегчи мне эту задачу. Скажи правду, прошу тебя.
Она долго не отвечала. Вышла из сети, вернулась только через час, думала, что я ушел, но я сидел и ждал ответа и никуда бы не ушел не получив его.
– Я через месяц уезжаю в Штаты.
А вот и он – предсказуемый, бесславный конец. Тысячи мыслей крутились в моей голове, не давая ни малейшей возможности адекватно отреагировать на это. Да разве на это можно адекватно реагировать? Кристина продолжала вбивать гвозди в гроб моей любви:
– Я хочу учиться в языковой школе. Виза на пару месяцев. Если получится договориться с учебой – останусь подольше. Там много друзей. Они уехали несколько лет назад, как иммигранты. Я хочу с ними встретиться.
Но я чувствовал, что это не все, что я должен узнать в эту гребанную ночь. Я знал, что есть то, чего она мне не хочет говорить, но я все равно вытяну из нее это.
– Тебя там кто–то ждет?
– Да.
Я держал себя в руках, но после ее ответа не уцелела чашка с чаем стоявшая рядом. А я все продолжал подавать ей гвозди для вколачивания в гроб.
– Ты любишь его?
– Я не могу об этом пока говорить. Пожалуйста, не начинай, мне сейчас очень сложно.
– Ладно. Но ты не ответила на мой вопрос
– По поводу тебя?
– По поводу меня.
– Мне жаль, что я не встретила тебя раньше. Все было бы по–другому.
– Видишь, ничего сложного.
Все, на сегодня достаточно. Я отвергнут, и мне это охренеть, как не нравится. Выхожу из контакта, удаляю все тексты, написанные о ней, закрываю ноутбук, разбиваю его несколькими ожесточенными ударами об стол, швыряю в стену, ложусь спать.

Вторник. День 36.
Телефон отключен: и домашний, и мобильный. Ноутбук разбит, телевизор выключен из розетки. Шторы задернуты, дверь закрыта на все замки. Все часы в квартире спрятал в шкаф. Я не хочу никого видеть и слышать. Хочу потеряться во времени и в себе.

Среда. День 37.
Никогда не мог пить виски без запивки, в качестве которой предпочитаю колу. Я вообще не умею пить, поэтому делаю это не особо часто… Просто, сказав, что редко, я вам совру.

Четверг. День 38.
Включил телефон. Девять пропущенных от Руслана и четыре от Ромы. Отписал обоим, что нахожусь загородом у брата и тут проблемы со связью, приеду через пару дней. Выключаю телефон, не дождавшись ответов.

Пятница. День 39.
Хотел сходить в клуб, одел костюм, рубашку, начистил туфли, накинул пальто и собрался было выходить, но остановился напротив зеркала, в котором увидел кое-что интересное. Там стоял прежний я. Хмельной, уверенный в себе, одетый с иголочки, готовый пуститься во все тяжкие ночной жизни Москвы. Для подтверждения образа попытался выдавить надменную улыбку, но это было больше похоже на оскал. Я изменился, прежняя шкура уже не подходит мне – ни внешне, ни внутренне. Я спекся. Вся эта романтическая погань изнежила меня, и теперь я так же фальшиво выгляжу в этом костюме за 60 тысяч, как модница с сумкой от «Биркин» в метро. Я стоял и смотрел на себя, с каждой секундой клубная музыка в моей голове играла все тише и тише. «Ну, и что дальше? Будешь смотреть на себя как идиот, стоя на пороге или поедешь куда надо, примешь что нужно и сделаешь все, как всегда?». Повернув ключ два раза, я вышел на улицу.
У входа в клуб собралась небольшая очередь, там фейс, мать его, контроль. Меня, как и любого нормального парня, пару–тройку раз не впускали в клуб. Однажды из–за драки, в другой раз из–за виски, ну, и самый распространенный вариант: «Извините, ребят, но пройдут не все». Так как в кругу моего общения не принято тусить, пока кто–то расстроенный едет домой, все перемещались в другое, менее пафосное место и надирались до чертиков. Так честнее и правильнее, других вариантов я не допускаю. Теперь фейс–контроль я прохожу просто: пробираюсь сквозь толпу ожидающей своей очереди, делаю вид что меня все ждут и никто не начнет танцевать, пока не увидит меня, и даже диджей не врубит музыку без моего одобрительного жеста. А когда ошеломленный фейс–контрольщик пытается мне что–то сказать я опережаю его уверенным и громким: «Столик на имя Александра», в общем, Саша еще не подводил. Конечно, никакого Александра нет, это просто часть моего гениального плана по внедрению в зону плясок. И в этот раз Шурик не подвел.
Первое на что я обратил внимание, войдя в клуб – это огромная концентрация родственниц Клаудии Шифер и Жизель Бундхен. Да, этот вечер обещал превратиться в неловкое утро. Подхожу к бару, заказываю сто Чиваса с колой. Ублюдок налил 25 летний вместо 12 летнего, пришлось заплатить неприлично дорого. После этого ко мне сразу же подошла девушка с сигарами, не знаю, как их называют, я их называю кубинками, так как они разносят типа кубинские сигары.
– Не желаете….
– Желаю, – перебиваю я ее, протягивая деньги.
Ну вот, долгожданное возвращение! Он снова с нами! Прежний я нашелся, стоящим у бара с виски и сигарой. Я опрокинул залпом свой виски и, не поворачиваясь к бармену лицом, сказал: «Повтори», – а потом вспомнил, что цены здесь, мягко говоря, пошлые, добавил: «Только в этот раз Джека налей, он с колой лучше идет». Я получил очередную порцию виски и пошел на поиски отдушины.
Редкие лучи света то появлялись, то исчезали на телах, пляшущих вокруг меня. Я медленно пробирался сквозь густые дебри цветного дыма. Кандидатур было больше чем когда–либо, и все, на кого я смотрел, улыбались в ответ. Это было феерично. Алкоголь начал бродит по организму, и я здорово охмелел, на лице проявилась наглая улыбка. Так я и ходил, думая что я наследник империи Хилтон, пока не увидел то, что мне было нужно в тот  самый момент – нечто особенное. На какое-то мгновение музыка утихла, и вскоре я перестал ее слышать. Мой взор был направлен на танцовщицу Гоу-Гоу, которая танцевала в нескольких метрах от меня.
Я не знал, кто она. Я ни разу не видел, как она смеется, и плачущей ее не видел. Не знал, какой ее любимый фильм, и что она предпочитает на завтрак. Не знал, любит ли она животных. Не имел ни малейшего представления о том, на каком языке она говорит, так как ни разу не слышал ее голоса. Не знал, замужем ли она, есть ли у нее дети. С кем встречает рассвет и смотрит на закат, я тоже не знал. Ее музыкальные предпочтения мне были также неизвестны. Сложно сказать, на каких мужчин она обращает внимание, ведь ее глаза смотрели туда, где их нет. Мне неизвестно о ней абсолютно ничего. Я знаю лишь одно – за таких женщин как она, мужчины готовы совершать страшные безумства.
У нее были длинные ноги и, на вид, упругие бедра. Ее плоский живот переливался разноцветными блестками. Толстая, черная коса, которой она агрессивно размахивала в разные стороны, свисала до пояса. Она была одета в коротенькие черные шорты, красные лакированные сапоги, а ее голову украшали красные, светящиеся рожки. Нет, вы ничего не упустили, и я тоже, все верно, она была топлесс. Ее тело было окутано в огромное количество татуировок, которые подошли бы только ей, и никому больше. И ее, как мне показалось, неполный третий размер выглядел просто восхитительно в сочетании с загорелой кожей.
Больше ни на кого я смотреть не мог и не хотел. Она поглотила меня. Это был дьявол во плоти, без сомнений. Так я провел всю ночь, выпивая виски, покуривая сигару и смотря на эту чертовку.

Суббота. День 40.
Ну почему нельзя хотя бы раз проснуться после пьянки нормально, у себя в постели... Хотя бы у себя дома!?
Я лежал на животе, лицом в подушку, и проснулся от того, что у меня слиплись губы из–за дикого сушняка и мне нечем дышать, потому что нос уперся в подушку. Я медленно открыл левый глаз и увидел бутылку минералки на тумбе. Присел на кровати и осушил ее. Потом протер глаза и почувствовал что что-то не так. У места, где я проснулся, не было ничего общего с моей квартирой. Опустив глаза ниже, я обнаружил себя абсолютно голым. Затем мой взор пал на письменный стол с учебниками по мировой экономике…
«Твою мать, неужели я у …».
– Уже проснулся?  – раздался сонный женский голос из–за спины.
Я повернулся и увидел Лару, лежащую так же, как и я, абсолютно голой. Она улыбнулась мне и медленно притянула к себе в объятия. От нее пахло апельсином, и мне захотелось выпить фреш.
–Ты голодный? – спросила она и принялась гладить меня по заросшей щеке.
– Нет, – но я бы не отказался от свежевыжатого сока.
– А что мне за это будет? – игриво спросила Лара, опуская руку вниз по груди.
– Это сюрприз, – ответил я и поднял ее руку обратно к щеке.
Лара поцеловала меня в губы нежно и чувственно, надела какую-то безразмерную футболку до колен с открытыми плечами и какой–то непонятной надписью на груди, потянулась к потолку, и, еще раз с улыбкой взглянув на меня, пошла на кухню.
Я проводил ее взглядом, а потом рухнул на подушку и прикрыл лицо ладонями. Как? Как это произошло? Но ответа не последовало. У меня дико болели ноги, точнее мышцы над коленями, не знаю, как называются эти места. Было такое чувство, будто я всю ночь ходил гуськом. Теперь у меня не было никаких сомнений по поводу того, было ли у меня что-то с Ларой. Такая боль в таких местах говорит о неистовом догги–стайле, который заполонил прошлую ночь. Я ничего не помнил, но мое тело запомнит это надолго. Надеюсь, что я предохранялся.
Через несколько минут в комнату вошла Лара с большим стаканом свежевыжатого апельсинового сока. Она улыбалась, ее лицо светилось от радости. Видимо, я неплохо проявил себя ночью.
– А вот и твой сок, –  сказала Лара и плюхнулась на кровать.
Парой глотков я осушил стакан.
– Еще хочешь? –  спросила она, глядя на меня как на восьмое чудо света.
Она меня чертовски смущала.  Не пообещал ли я ей чего-то на свою голову? Не наговорил ли лишнего? Мне не дано было услышать ответы на эти вопросы. Да все и так было ясно. Лара смотрела на меня слишком уж влюбленными глазами, прямо как я смотрю на Кристину.
– Нет, спасибо.
Лара продолжала таращиться на меня таким игривым взглядом, что мне приходилось отводить глаза. Она снова начала приближаться ко мне, на этот раз более настойчиво и целеустремленно. Лара красива и сексуальна, но я слишком влюблен, чтобы вкусить всю эту красоту. Во всяком случае, в трезвом уме. Она привстала на кровати и медленно, покачивая бедрами и напевая какую-то хрень, стала снимать с себя футболку и уже через пару секунд оказалась абсолютно голой. Я смотрел на нее и, скажу откровенно, чтобы не заняться с ней сексом, нужно быть геем или импотентом. Но у меня была причина гораздо весомее, я был влюблен, к сожалению, не в нее.
– Ну что ты так безынтересно смотришь? – тебе больше нравится, когда я полуодета, как вчера?
– Мне все очень нравится, у тебя роскошное тело и...
Лара перебила меня действием, запрыгнув сверху.
– Ну…, – интригующе сказала она и начала целовать меня в шею, ключицу, грудь.
– Что?
– Где же твоя былая одичалость?
Одичалость? Что она мелет!?
Лара становилась более прыткой и резкой, она буквально вырвала одеяло с моих рук и ее поцелуи стали спускаться ниже.
– Лара?
Она делала вид, что не слышит, либо действительно была слишком увлечена и не слышала.
– Лара! – повторил я тоном выше.
– Ну, что тебе? –  она продолжала улыбаться и вести себя как пьяная первокурсница на праздновании окончания первой сессии.
– Давай в другой раз, у меня голова раскалывается и все тело ломит, и вообще…
Она снова перебила меня действием, закрыв мне рот рукой.
 – Есть одна песенка хорошая и в ней есть строка: «Чем выше любовь – тем ниже поцелуи». Улыбнулась и продолжила: «А теперь расслабься и помолчи».
Я вернулся домой ближе к ночи. Нет, я не забавлялся все это время с Ларой. Если вам интересно, я, как бы сказать правильней, короче не дался ей. Да, дурак, знаю. Но зато теперь я точно знаю, что люблю Кристину, если не это, то что может быть более весомым доказательством?
После Лары, я отправился на Третьяковскую. Там есть одна кофейня, которую очень любит Кристина. Я поехал туда, чтобы хоть как-то почувствовать ее. Я мог предположить, что она сидела именно за тем столиком, за которым сидел я, и заказывала то, что заказывал я. Это маловероятно, у нас разные предпочтения. Она любит латтэ, а я черный чай. Я ем бургеры, сэндвичи, супы, а она салаты и десерт. Но мне все равно было приятно сидеть там. Мне впервые за долгое время было спокойно на душе. Так, как если бы она была рядом. Уют, вот что я почувствовал в этой кафешке. Уют, который я никогда не почувствую ни в одном ночном клубе, модном ресторане и прочей чепухе. Сидя там, я представлял себе следующую картину: деревянный домик на холме, с видом на океан. Поздняя осень. На горизонте восходит солнце. Стою на пороге дома и смотрю на все это, попивая горячий чай из большой кружки. Я сильно небрит, нестрижен, одет в вязаный, шерстяной свитер коричневого цвета, в плотные хлопковые штаны, заправленные в высокие угги… да, в угги, нет, я никогда их не носил, но сюда они вписываются. Так вот, стою, смотрю на всю эту красоту и понимаю, что жизнь прекрасна, океан манит к себе, и я кидаю взор на небольшую лодку пришвартованную неподалеку. Естественно, она моя. Вдруг, я слышу скрип двери и звук шагов. Я улыбаюсь, понимая, что это Она. Она медленно и нежно обнимает меня сзади и прижимается щекой к моей шее, а затем нежно целует и говорит: «Доброе утро», – обнимает меня покрепче, будто говорит, что счастлива и ничего в этой жизни ей больше не нужно. И мы уже вместе смотрим на всю эту красоту, которая и рядом не лежала в сравнении с той красотой, что живет в наших сердцах. 
Я сидел за столиком в самом конце зала, подальше ото всех глаз. Когда я входил, со мной поздоровалась молоденькая официантка и пара барменов, но я проигнорировал их, не специально, просто я был погружен в мысли, но это не оправдание,  мне было стыдно за это. Я не проронил ни слова, делая заказ, просто ткнул пальцем на картинку в меню. Попросил счет я так же – жестом. В качестве извинений оставил солидные чаевые. Уходя, снова провалился в мысли и не обратил внимания на то, как со мной попрощались, я лишь услышал, как официантка говорит бармену:
– Говорю же, он иностранец, никак не реагирует.
Я улыбнулся, впервые за долгое время.
Войдя в квартиру, я скинул пальто с плеч на пол и пошел наполнять ванну. Мне хотелось полежать в тишине, погрузившись под воду. Пока она наполнялась, я пошел на кухню. Съел горсть хлопьев, которая поместилась в моей ладони, запил их пивом. Ванна заполнилась, я отключил воду и собирался было раздеться, но когда понял что мне это очень лень делать, прямо в костюме и туфлях лег туда. Все мои странные поступки лишь попытки почувствовать себя живым. Я думал, что почувствую хотя бы дискомфорт из–за промокшей одежды, но и это мне было не дано. Когда она сказала, что уезжает в штаты, что–то во мне замкнуло, и теперь я мало на что реагирую, живу как зомби. После того, что она сказала, моя жизнь превратилась в поезд, сошедший с рельс. В футболиста, которому отрубили ногу. В машину без колес. В корабль без штурвала. В пустыню без песка. В океан без воды. Перечислять можно бесконечно. И ничто мне не поможет. С моей стороны было очень опрометчиво доверять алкоголю решение таких проблем. В подобной ситуации алкоголь выступает в роли ублюдка, у которого спросили дорогу к метро, а он нарочно направил хрен пойми куда. Или как халявщик, который только делает вид, что пытается помочь подтолкнуть заглохшую машину.
Мысли сводят меня с ума, я погружаюсь под воду и пытаюсь продержаться как можно дольше, пока в груди не станет больно. Мне сразу же лезут в голову воспоминания о проведенных с ней ночах.
Рядом с ней, я начинаю думать о том, о чем никогда не думал прежде. Я бы хотел, чтобы мы умели управлять временем. Чтобы могли остановить определенный момент, и оставаться в нем сколько пожелаем. Чтобы открыв дверь или окно, мы видели бы пустоту, которая подчеркивает исключительность момента, в котором мы находимся. Что больше ничего не важно в этом мире. Только я, ты, смятая постель, лампа на тумбе, завешенная моим свитером, наполовину выпитая бутылка ужасно крепкого чилийского вина и тени наших тел на холодной стене, периодически сливающихся воедино. Только я и ты, здесь и сейчас. Плевать на завтра, плевать на то, что случится через час, через минуту, через секунду. Я и ты, сейчас. Больше никого. Это наш мир, и я никого сюда не впущу, никто не лишит меня этого счастья, никогда.
Порой мне становится страшно, когда я представляю, что она принимает меня, становится моей. Ведь я еще ничего не добился в своей жизни, и если ее сердце станет первым моим достижением, это будет очень эгоистично с моей стороны. Обнимая ее, я шепчу: «Будь моей», – но до конца не осознаю всю ответственность, которую подразумевают эти два слова. Не хочу быть банальным и предсказуемым, говоря, что-то вроде: «Она достойна всего самого лучшего в этой жизни», – я просто скажу, что она заслужила спокойной жизни с уверенностью в завтрашнем дне. Но что я могу ей дать? Любовь? Страсть? Преданность? Свою жизнь? Да, я могу не раздумывая дать ей все это, но, к сожалению, этого недостаточно. Мне больно думать о том, что я не добьюсь своей цели и так и буду продолжать лишь мечтать о лучшей жизни. Что бы там ни было, как бы тяжело мне не было, ради нее, я не имею права даже на миг показывать слабость. Не знаю, что будет дальше, сейчас она далеко, но, надеюсь, она хоть изредка думает обо мне. А я изредка позволяю себе не думать о ней, во всяком случае, мне так кажется, ведь она присутствует в каждой моей мысли. Все, что мне нужно в этой жизни – танцевать эти странные танцы, обняв и прижав ее к себе.
Она говорила, что боится быть со мной… знала бы она, как я боюсь быть без нее.
Хочу писать о ней, но останавливаюсь, едва начав. Хочу не любить ее, но мне сносит голову, как только я начинаю думать об этом. Хочу быть с ней, но прихожу в себя, глядя на действительность. Напиваюсь, чтобы стереть рамки реальности и фантазии, потому что только в мечтах ее сердце принадлежит мне.
Скучаю по ней... Как Москва по солнцу в ноябре, как моряк по суше, как солдат по дому, как арестант по свободе, как художник по давно утерянной музе.
О чем мечтают в 22? Наверно, о турбированном Кайене ,Е–классе 6.3, о пентхаусе в Москоу–Сити, о работе в Газпроме, о собственном бизнесе, о сексе с Верой Брежневой. Да, скорее всего, нормальные парни 22 лет мечтают именно об этом.
Мне же нужно одно – проснувшись утром в постели, увидеть ее нежный взгляд и почувствовать тепло ее хрупкого тела. И так до конца жизни, ни шага в сторону. Да, кайен, пентхаус и Газпром это здорово, но без нее это все теряет смысл. Кого мне держать за руку сидя за рулем? Кто будет встречать меня в пентхаусе каждый вечер? И для чего мне работа в Газпроме, если я не буду тратить зарплату на всякую ерунду вместе с ней?
Ты нужна мне и обсуждать тут нечего.
Как же сделать так, чтобы и я был нужен ей? Любовь гораздо сложнее, чем секс. Разница примерно как большой и мини–футбол. В большом (любовь) – бегаешь как угорелый, пытаешься продраться сквозь оборону, и вот – ты один на один с вратарем, но тебя сбивают с ног и все твои труды коту под хвост, еще и пенальти не дали. В мини – футболе (секс) все по другому, все проходит очень быстро и четко, почти никаких заморочек, если сравнивать с любовью… то есть с большим футболом.
Я никогда не боялся неудач на любовном фронте, как говорится «покорители вершин не боятся слететь с петель», но взбираясь на недосягаемую вершину под названием «Ее чувства», я стал бояться ...
Мне становится больно в груди, от напряжения болят глаза и голова, я выныриваю. Вроде что–то почувствовал, а может, показалось.

Воскресенье. День 41.
Я проснулся в ужасном настроении. Весь помятый физически и душевно. Спал  на диване, в спортивных штанах и толстовке с капюшоном. Вся комната была вверх дном. А пустая бутылка трехзвездочного Арарата выпирающая из под подушки напоминала, что ужасная головная боль вовсе не из-за недосыпа.   Встал с дивана и проковылял до умывальника. Хорошо, что родители на даче, не хотелось бы предстать перед ними в таком виде. Я вдруг вспомнил, почему мое пробуждение было таким ужасным: мне приснилось будто я ожесточено допрашиваю Кристину о том, почему она не хочет быть со мной, привожу какие-то весомые (на мой взгляд) аргументы, но она никак не соглашается быть моей. И вот, когда я наконец дожал ее, она рассвирепела, что, в принципе, ей вовсе не присуще, и наорала на меня. Что–то вроде: «Я люблю другого, до смерти люблю», – после этих слов мне стало настолько больно, гневно и обидно, что я проснулся. Не знаю, как бы я отреагировал, если бы это произошло в реальной жизни. Может, все так и должно закончиться? Она влюблена в другого, а я в офсайде.
Меня угнетала перспектива провести неизвестное количество времени страдая по ней. Надо бы собраться. Я же никогда не был таким слабым, что за болезнь на меня нашла!? Не любит, ну и ладно, плевать! Я люблю ее и это главное. Пока она находится в Москве, она моя, даже если она будет противиться этому. Я скорее подохну, чем позволю кому–нибудь прикасаться к ней, обнимать, целовать, любить и писать чертовы смски на ночь. Не бывать этому. Ни один ушлепок с пятью конечностями не получит ее в этом городе. До ее отъезда у меня еще целый месяц. Проживу его так, чтобы было, что вспоминать. Знаю, мне будет больнее расставаться с ней, знаю, будет сложно выжить, но, опять же, я знаю, она того стоит. И хрен бы с тем колдырем, который ждет ее за океаном, плевать на то, что я отвергнут. С Кристиной я был слишком искренним, не врал, не воображал из себя кого–то, и вот что получилось – она улетит от меня и забудет через недельку–другую, так сделаю же, черт возьми, так, чтобы она никогда не забыла обо мне. Я потерял позиции, мое сердце и душа у нее как на ладони. Надо собраться и попросить прежнего меня прийти на помощь. Теперь я точно знаю что делать, и мне уже нечего терять, я иду ва–банк. Нужно постараться, приложить все возможное и невозможные усилия, я должен влюбить ее в себя. В руках самый низкий «стрит», и я делаю ход… мой ход – «all-in» и будь что будет.……………………………………………………………………………….
Плохо, что я не талантливый писатель и не могу правильно показать вам, что не писал уже месяц. Если бы я был талантлив, я бы, по–любому, что–нибудь придумал, но, увы и ах. Короче, прошел месяц.
Последние 23 дня я делал все именно так, как и обещал самому себе в последней записи. В тот же вечер позвонил Кристине и поговорил с ней, как ни в чем не бывало. Затем предложил встретиться и выпить кофе, она согласилась. Через пару дней мы снова увиделись, сходили в кино, покурили кальян. Напряжение в наших отношениях сошло на нет. Ей было хорошо, я видел и чувствовал это. Я не забрасывал ее сообщениями и не докучал ее звонками, просто общался так, будто мы начали все сначала. Сейчас, оборачиваясь, я понимаю, что так оно и было, мы начали сначала. Я не напрягал ее сложными вопросами о нашем будущем, а она не напрягала меня своими несуразными ответами. Все было легко и непринужденно. Как-то по–взрослому. Да, я часто хотел обнять ее и сказать: «Не уезжай, прошу, останься со мной!» Но я сдерживался, понимая, что этим вот криком души могу все испортить.
Постепенно, я все же начал давить на нее. Я подарил ей огромный букет роз, застав ее врасплох, сидящей в кафе. Розы были разноцветными – белые, красные и бледно–розовые, выглядело это очень красиво. Я подарил их со словами: «Белые – это ты, красные – я, розовые – то, что может из нас получиться». Она обняла меня, вся такая удивленная, испуганная и, как мне показалось, немного счастливая. Этого было достаточно для меня.
Затем случился лучший день в моей жизни. Все началось с ужина в одном Итальянском ресторане на Пушкинской. Все было так, как я хотел. Белое вино, виски, итальянская кухня и она рядом, улыбается и целует меня. Но внутренняя боль не покидала меня ни на секунду, я помнил, что уже совсем скоро она улетит от меня за тысячи километров. Я старался не показывать своих переживаний. После ресторана я отвез ее в гостиницу неподалеку от моего дома. Гостиница была очень даже приличной. Там не было проституток в вестибюле, назойливых консьержей и не пахло совком. Все же не обошлось без небольшого облома, за который я был готов просто удавить работников ресепшн. Дело в том, что все номера были заняты, кроме одного – двухместного, то есть, с двумя кроватями. Может, кому–то покажется романтичным, что мы сдвигали кровати, но только не моей пояснице, так как тумбочки тоже пришлось переставлять. Это все пустяки, опять же, она того стоит, ради нее я готов пешком на последний этаж небоскреба в Дубае с этой тумбой в руках дойти.
В ресторане мы немного выпили, но я успел охмелеть, да и Кристина тоже. В номер мы притащили бутылку какого–то французского вина. Я помню, что оно было красным и очень крепким. В ту ночь у нас было все, что нужно для счастья: вино, сыр, теплая постель и музыка на айфоне. Мы слушали Лану Дель Рей, ели сыр. Я произносил разные тосты, в основном, о ней и о любви. Она улыбалась и все время говорила: «Пожелай и себе что–нибудь, а то все мне, так неправильно». Но она не подозревала, что единственное, что я мог пожелать уже сидит рядом со мной на кровати и пьет вино. После опустошения бутылки все было как во сне. Я помню вкус ее губ и нежность ее тела. Помню, как мы сошлись во мнении, что песни Ланы просто созданы для занятий любовью. После сотого раза прослушивания песни «Born to die», я решил, что нам нужно еще немного выпить.
– Куда ты? – встревожено спросила она, когда я вылез из постели.
– Я сейчас вернусь, ты только не засыпай, – поцеловал ее в губы.
– Хорошо, я буду ждать
– Я быстро.
Мой нетрезвый ум позабыл тогда о том, что после 22:00 ничего спиртного уже не купишь, а на моих песочных было начало пятого утра. Я поднял на уши всех работников гостиницы, велел им вынести из других номеров чего–нибудь выпить, но они ни в какую не хотели сотрудничать. Сволочи, нечего добавить. Вот я и не добавил, просто схватил бутылку Мартини Асти, которая стояла на ресепшн и предназначалась для vip-гостей, и уволок ее в номер. Меня пытался остановить какой–то сумконосец, но я сказал ему: «Поверь, оно того не стоит», –  он посмотрел на меня, подумал пару секунд и ушел с дороги. Я просто не мог вернуться к ней с пустыми руками.
– А вот и я!
– Что? Откуда? Уже ведь поздно…
Я присел на кровать, повернулся к ней, взглянул в ее бесконечно красивые глаза и сказал:
– Ничего не поздно, никогда.
Ей ли я это сказал или самому себе, до сих пор не могу понять.
На ее телефоне, перестала звучать Лана Дель Рей и заиграли до боли знакомые «Странные танцы», нам и говорить ничего не пришлось. Мы просто посмотрели друг на друга, все и так было понятно. Наши с ней отношения такие же странные, как и название этой песни, и нам так же приятно ими наслаждаться, как и песней. Она в белье, я в брюках, с голым торсом и босиком. Мы обнялись и начали танцевать. Она закрыла глаза и положила голову мне на плечо. Мое сердце билось, как угорелое, я пытался сосчитать удары, остановился на двухстах. Я смотрел в окно, смотрел на небо, плотно закутанное в серые тучи. Смотрел и понимал, что, возможно, я и не добился своей цели, не влюбил ее в себя, но все же последнюю ночь в Москве она проводит со мной, она здесь и она моя, ни одна живая душа не отнимет ее у меня. Теперь я спокоен.
………………………………………………………………………………………
На этом, пожалуй, можно закончить мой дневник. Через 4 часа она улетит, а мне еще нужно проверить ошибки, все распечатать и найти папку.
Нет, я так и не признался Кристине в любви, но она обязательно узнает обо всем. Узнает о том, что она значит для меня и чего я хочу от этой жизни. Узнает, как мне было тяжело без нее. Как сложно было видеть ее в университете и сдерживаться, чтобы не подойти и не обнять. Теперь она поймет, что вовсе не знает меня, а узнав – решит, нужен ли я ей. Я отдам ей этот дневник, когда буду прощаться. Думаю, она прочтет его, пока будет лететь до Парижа. Главное, чтобы она его нигде не посеяла, ведь она такая растеряха.
Ну все, мне пора уходить, кстати, книгу я так и не дописал, более того, я ни добавил к ней ни слова, вот балда.




















Послесловие.

К сожалению, я дочитал этот дневник уже будучи в Сиэтле, поселившись в гостинице. Меня начинало тошнить, как только я пытался прочесть хоть слово на борту самолета. Если бы я только знал, что девушка, для которой все это написано, летит со мной одним рейсом…
Не знаю, вернется ли она к нему в Москву, будут ли они вместе, но я постараюсь сделать так, чтобы она прочла каждое слово в этом дневнике, чего бы мне это ни стоило. Он заслужил того, чтобы она прочла это.