На дворе было слякотно и тепло. Февральский снег неожиданно начал чернеть и оседать, и чириканье птиц звучало особенно радостно, по-весеннему. Казалось, что весна неожиданно заглянула с визитом в февраль, когда никто не был готов к этому, и застала землю врасплох.
У окна на первом этаже большого городского дома стояла кровать. На постели лежал изможденный болезнью человек, и его жена сидела рядом.
– Ты так исхудал за последнее время… Похоже, что ты собираешься покончить жизнь двойным самоубийством вместе со своей болячкой, – прошептала она.
– Понимаешь, моя язва – наследственная. Я с юности знал, что умру от этого, как мой отец, как мой дед. И наша дочка… Пойми, я боюсь за нее… А за меня не волнуйся: во мне одна болезнь осталась, она – это я.
– Она – это не ты. Ты изменил мне со своей болезнью, она дороже тебе, чем я… Твоя язва ближе к твоему сердцу, чем моя любовь. Ты понял это? Зачем вчера ты прогнал меня из своей комнаты? Закричал на меня и еще тапкой швырнул… Нет, ты меня не любишь.
– Уймись!–крикнул он и зашелся в приступе кашля... Когда ему стало легче, он добавил тихо: – Пойми, мы не расстанемся. Если я умру, то с того света пришлю тебе весточку: синица постучится к тебе в окно. Когда ты её увидишь, вспомни меня: это я пошлю её к тебе.
Она взглянула в окно: снег лежал на лбу Земли, как мокрое полотенце, и птицы чирикали на подоконнике. Одна из синиц вдруг вспорхнула и улетела… Он проводил птицу глазами: «Это она прилетит к тебе».
Жена встала, сжав тонкими нервными пальцами смятый платок, и молча вышла из комнаты.
* * *
Прошёл год. Он действительно умер – умер в начале мая. На похоронах она старалась не смотреть на гроб, а наблюдала за птицами, купавшимися в пыли, словно желая узнать ту самую синицу, которая должна прилететь к ней. С того дня главной её заботой стало кормление птиц, живших во дворе её дома. Злые языки утверждали, что она повредилась в рассудке.
Но, как она ни старалась, обещанная покойным мужем синица все не прилетала. Она видела многих птиц, но они не стучались ей в окно, предпочитая клевать семечки с асфальта. Кормушка, которую она (на потеху соседям) вывесила в разгаре лета у своего окна, не привлекала внимания птиц.
По ночам ей снилось, что в окно, подобно пчелам, влетали звезды, принося звездный мед… Ветер, как нищий, просящий подаяния, стучался ей в окно. Но она ждала зимы, когда синицы снова слетятся к её кормушке. Кто знает, быть может, одна из них будет послана мужем?
Дни тянулись невыносимо долго. И однажды вечером она услышала звонок телефона, похожий на чириканье. Она подняла трубку… В трубке были слышны сначала только помехи, словно ей звонили с очень далекого расстояния или в телефонный разговор вклинивались звуки неких космических ветров. Но голос молчал… Наконец кто-то тихо произнес в трубке: «Синица», – и бросил трубку.
Она встала и подошла к окну: летний вечер опускался на город, и до зимы было еще далеко. Где-то вдали, на асфальте дороги, бродили голуби. Синиц не было видно… Что это значило? Голова шла кругом… Как на том свете могла возникнуть телефонная связь? Жаль, что на её телефоне не было определителя номера… Как отыскать номер райской палаты, откуда ей звонили? Неизвестно… Но она обязательно найдет этот номер. Найдет. Кто бы это ни звонил – он дал ей надежду, дал ей жизнь…
* * *
В доме по соседству горел свет. У телефона сидел друг покойного. Он только что бросил трубку и пребывал в глубокой задумчивости. Жена и дети с удивлением смотрели на него.
–Знаешь, Мария, – сказал он жене, – я помог нашей соседке. Глупенькая, она, наверно, обрадовалась… Я, конечно, обманул ее, но ведь она так мучилась, бедная… А теперь ей легче станет.