------17.03------
Сегодня со мной произошло нечто страшное, у меня начали трястись руки, почерк поплыл и буквы стали резкими и не читабельными, Такие приступы длятся от силы 10 минут и не очень частые пока что. Да и ночью я опять проснулся от собственного крика, перепугал Атсуко, да и всех соседей вокруг, наверное. Соседка подбежала и начала меня успокаивать, а я даже не узнал её сначала! Мне так страшно… так страшно…пожалуйста, прекрати пожирать мою голову… На часах ведь всего лишь 4 часа утра.
***Прошло 5 часов***
Настал ответственный день, мой друг, я постараюсь воплотить в жизнь желание моей мамы, да и своё отчасти тоже. Мы будем ходить по издательствам, пока хоть одна из них не захочет издать наши рукописи в отдельный сборник. Это бы просто морально нам помогло, помогло бы людям вокруг понять, что мы чувствуем и как мерзко понимать, что до тебя никому нет дела, кроме крохотной группки человек.
Вот мы с Атсуко стоим на пороге здания одного из довольно крупных изданий. Аж мурашки по спине бегают толпами. А руки всё трясутся, но это еще и от волнения.
- Ну что, на счет «три»?
- Угу, - девушка взяла меня за руку.
- Раз, - улыбнулась она.
- Два… - выдохнул я.
- Три! – хором сказали мы и открыли дверь. Странно же мы выглядели со стороны.
Внутри здания нас сразу же встретил охранник, поначалу он не хотел нас пускать, но моя соседка подала ему какую-то визитку, и он нас пропустил. Но потом… Директор издательства прочел пару записей из обоих наших дневников, вернее из почти всех книг, что у меня были. После этого… Я не думал, что современные люди настолько жестокие… он просто бросил все книги на пол. А я впал в ступор. Собрал все книги, вновь перевязал веревкой и вышел под аккомпанемент смеха директора. Ничего, я исполню эту мечту, пускай даже я все оставшиеся дни буду искать!
Мы выдвинулись в другое место. Атсуко молчала, понуро ступая вслед за мной,а я просто шел, молча и печально, я был излишне наивен, да? Всё сделать так просто, даже слишком просто. Аж в глазах всё поплыло от слез. Так, держи себя в руках, Сэм! Нечего тут нюни распускать!
Да кого я обманываю? Раньше я много плакал, когда умерла мама, когда узнал, что я болен. После томографии отцу сказали, что меня нужно оперировать и как можно скорее. Так и произошло после долгих семейных дебатов… В итоге опухоль сильно выросла и была трудно операбельна. Но её все же смогли удалить. Ситуация примерно на год улучшилась, но потом опять… Упал в обморок а физкультуре, очнулся в медпункте – панически не мог никого узнать. Вновь отвезли на осмотр, теперь в моей голове было целое семейство опухолей, просто мини клуб какой-то. Их тоже постарались удалить, как могли… Потом еще и еще, в итоге я так и остался в больнице, пока не выросла она – неоперабельная злокачественная опухоль. Так в госпитале Святой Розы появился постоянный «клиент» - Сэмюэль Ёсикава – полу американец, полу японец, покинутый собственной семьей и брошенный самой жизнью на самую обочину боли.
Нытик и пессимист…Может это для меня одно и то же? Да, наверное именно так. Вот Атсуко еще ни разу не жаловалась, всегда ходит с улыбкой на лице, всегда старается чем-то себя занять… Я такой бесполезный…
Мы обошли еще 2 издательства, не помогла, но относились к нам еще пока нормально… Вот именно, что «пока».
***Прошло 4 часа***
Поиски так ничего и не дали, а от долгой ходьбы у Атсуко случился приступ, пришлось присесть на одной из скамеек. Необходимо было передохнуть, а мне еще и лекарства принять. Заодно и перекусили. Набравшись новых сил и храбрости, мы вновь возобновили наше путешествие, заодно исследуя город, в котором мы так давно живем.
Прекрасные виды, мало народу. Благодать, я очень рад наконец выбраться из четырех стен, которые могут легко свести с ума. Конечно в наших случаях быть в больнице идеальный вариант, ведь в любой момент нам окажут квалифицированную помощь, но, черт возьми! Это так сильно давит на больное место, никто из нас ни капли не хочет быть беспомощным! Это унизительно. Никто не хочет такой же судьбы, как у любого из нас, но что мы то сделаем? Я был абсолютно «счастлив», когда мне сказали, что я не проживу долгую счастливую жизнь и не умру, состарившись. Но что поделать? Приходиться выживать, как можем.
Прости… я опять рассердился. Прости меня, даже текст зачеркнул, всё, теперь я всё исправил. Знаешь, я завидую тебе, завидую, что я умру, а ты все еще будешь существовать. Как же много здесь простой буквы «я»… Видимо все мы эгоистичны в глубине души, да? Конечно, мы же люди, хаха...
В любой ситуации смейся,
В любой ситуации плач,
И взвоет усталое небо
От сотен имен, что ты крикнуть готов.
Сиянье небес не ответит тебе,
Молчаливой останется стать,
Что хранит миллионы угасших свечей,
Ты молись, и усерднее плачь.
Снова стихотворная пятиминутка, и опять жутко. Прости, что так над тобой издеваюсь, мой друг. Улыбка так лезет из всех щелей, прости конечно за такую формулировку. Но я все же рад, я вместе с Атсуко, мы на свободе, и это хорошо. Даже слишком. Когда живешь ограниченно, зная свой потолок, даже немного легче становится… как цинично это звучит.
***Прошло еще 5 часов***
Никто так и не согласился, кто-то нас вышвырнул, прикрываясь «не форматом», другие просто боялись писать о таком, боясь реакции публики, но именно реакция нам и нужна! Нет, я только ради развлечения ползаю по всему городу с адской болью в голове и больной раком легких подругой, да, веселье-то какое!
У меня начался приступ, в глазах помутилось. Атсуко что-то закричала мне, и я упал. Мой череп вновь решил поцеловаться с землей. Отличное завершение дня!
***23:15 того же дня***
Я очнулся в палате. Значит приступ был серьезным… верно, я же упал. Атсуко рядом тихонько посапывает на стуле, вездесущий баллон стоит радом. Я здесь чертовски долго, верно? Ох, голова гудит, словно пустое ведро, по которому бьют кувалдой. К руке тонкой нитью, словно паутинка, ведет капельница, по каждой капле отмеряя лекарство. Сколько веревочке не виться… Эх… именно так закончился мой второй день на свободе, отличный конец жизни я вам скажу…
Мама, все же, какого это «умирать»? Это очень страшно, да? Для меня да… мне очень страшно… Я так боюсь…