Филипп пришел с работы поддатый. Повод был. Праздник. И ведь не один, а целых десять дней отдыха подарило государство. Всем нормальным людям, которые теперь дома сидят, телевизор смотрят. А вот Филипп свой пост бросить не может. Всё-таки котельная одна на весь посёлок.
Ввалившись в дом в облаке морозного пара, скинул на входе сапоги и ватник и протопал в комнату. Завалившись на диван, заорал жене как обычно:
- Жрать давай!
Та вышла из смежной комнаты и привычно пробурчала:
- Стол поставь сперва.
- Это я сейчас, - Филипп сел, собрал равновесие в кулак, оторвался от дивана и, петляя в двух шагах, добрался до стола, что стоял у окна и придвигался на середину комнаты к дивану только для трапезы. Вцепившись в него двумя руками, он со стоном обиженных досок пола дотащил стол до парадного места и снова плюхнулся на диван.
- Готово! – крикнул он в кухню.
Жена накрыла стол. Отварная картошечка в котелке, котлеты на сковородке, капустка квашеная в миске – всё своё, всё лучшее.
Филипп стал вкушать разносолы медленно и размеренно, как и положено уставшему добытчику.
И тут он заметил на кухне некое движение. Сквозь расплывчатый туман, узрел он, как медленно откинулась крышка подпола, и вылезла оттуда смутная фигура. Замерев по пояс над полом ненадолго, видимо оглядываясь, этот кто-то вылез окончательно и тенью шмыгнул к выходу. Застыв с вилкой у рта, Филипп напрягся.
- Жена, кто это? – пока ещё только удивлённо спросил он.
- Где? – донеслось в ответ из соседней комнаты.
- Кто это сейчас из подпола вылез? – Филипп старательно укладывал слова в предложение.
На пороге зала появилась жена.
- Из какого подпола?
Взгляд Филиппа сфокусировался и стал настороженным.
- Из нашего.
Жена мелком глянула в сторону кухни.
- Так. Давай-ка закругляться. Спать ложись уже. А то всякая ерунда мерещится.
- Ерунда?
Филипп встал. Тяжёлое подозрение закралось в его душу.
– А сейчас посмотрим.
Пошатываясь, не иначе от усталости, прошёл Филипп на кухню. Крышка подпола была закрыта. Обошёл он её и тут увидел чёрные следы.
- А это что?
- Так это ж твои, - возмутилась жена. – Натащишь с работы этой грязищи… - судя по интонациям супруга начала закипать не на шутку.
Однако Филиппа эти интонации сейчас не трогали. Гнев, разгоравшийся в его груди, был посильнее.
- Мои?! Так это я сам оттуда, что ли вылез?!
- Да пригрезилось тебе с пьяных глаз, - перешла к обороне женщина, чуя, что дело пахнет керосином.
- Пригрезилось?!
Филипп склонил шею, словно бык, изготовившийся к атаке и заревел:
- Убью!!
Керосин вспыхнул.
- Ты чего, Филипп?! – оторопело запричитала супруга. – Окстись!
- Убью, сказал!
Филипп медленно двинулся на неё. Не дожидаясь, пока он приблизится на расстояние неминуемого удара, женщина взвизгнула и проворно прошмыгнула в ещё свободное пространство между мужем и проходом на кухню. Почувствовав себя в относительной безопасности, она, уже зло, выкрикнула:
- Алкаш! Житья от тебя нету!
Филипп развернулся на месте и ринулся к жене. Но дверь захлопнулась прямо перед его носом. Рыкнув, аки лев, он стал с силой дергать на себя ручку, забыв о том, что дверь открывается наружу. Опомнившись, толкнул, выскочил в сени. В окно увидел бегущую к калитке фигуру.
- Тварь! – закричал вслед. Вернулся на кухню, натянул сапоги, взял стоящий в углу возле умывальника топор и, преисполненный решимости, ринулся по следам благоверной.
Однако во дворе понял, что её уже и след простыл.
Тогда кинулся Филипп за супругой по деревне. Сперва в одну сторону, потом в другую. Да только где теперь её сыщешь? Хоть и баба, а не дура, давно уже у какой-нибудь подруги затаилась. Плюнул в сердцах Филипп, да поплёлся обратно к дому. Всё равно ведь никуда она от него не денется. Не сегодня – завтра сама придёт. Брёл он, вынашивая и взращивая в душе планы мести ужасной для коварной обманщицы. Однако быстро эти мысли выветрил из его головы крепкий морозец – выскочив из дома, забыл Филипп свой ватник напялить. Только понял он, что на самом деле весьма озяб, а до своего дома ещё топать и топать, упёрся его взгляд в дом кума, в котором гостеприимно светились почти все окна. Недолго думая, свернул на огонёк.
Кум со своим соседом Петром сидели на кухне. Ужинали. Появление Филиппа было встречено радостно.
- Надо же! Вот те раз! Давай присаживайся! – воскликнул кум и тут же зачем-то крикнул жене, которая суетилась тут же – на кухне:
- Нинка! А ты нам на стол что-нибудь поставь! Видишь, Филипп пришел.
Вместо ответа та обратилась к гостю:
- А ты чего с топором-то? Мой с Петром уже всё порубили. Теперь вознаграждение клянчат. Вроде как уработались.
- Кого порубили? – не понял Филипп.
- Помнишь, я бычка забивал? – ответил кум. – Так вот дети завтра с города приезжают, моя и давай теребить меня – наруби кусков, мол, детям мясца вроде как домашнего. Ну, мы с Петром и нарубили, - он кивнул в сторону холодной кухни, - а Нинка жмется теперь с угощением.
- Ааааа, - протянул Филипп, плюхаясь на табурет.
- Да кто жмёт? – Возмутилась Нина. – Тебе зажмёшь. Как же. На, только не плачься на людях, - при этом она, словно фокусник, извлекла из ниоткуда бутылку и поставила на стол.
- Вот это другое дело! – расцвёл кум.
- А ты и правда – чего с топором? – спросил он после того, как было оперативно открыто, разлито и выпито.
- Да это…- Филипп угрюмо уставился в стол. – Люська моя хахаля привела.
- И что? – вопросил кум, разливая по новой.
- Ну а я застукал, – сказав это, Филипп, не обращая внимания на других, взял стопку, опрокинул содержимое в себя и мрачно усмехнулся. – Жаль не догнал – убил бы.
- Как это – застукал? – вмешалась в суровый мужской разговор Нина. – Прямо вот так и застукал? И с кем же это?
- Да откуда ж мне знать – с кем? – пожал плечами Филипп и сжав кулаки, коротко поведал о недавних событиях, с ним происшедших.
- Из подпола, говоришь? – спросил кум, разливая. – Да уж.
- А может тебе и впрямь привиделось? – спросила Нина. – Мало ли что с пьяного глаза померещится?
- Молчи, дура, - осадил её муж. - Все вы бабы заодно.
Сосед Пётр, похрустывая капусткой, согласно закивал.
- Я вот тебе как дам сейчас сковородником по черепушке, - возмутилась Нина. – Чтоб ерунды не молол.
Кум только отмахнулся и обратился к Филиппу:
- А что, если бы догнал – и впрямь вот так и зарубил бы?
- Угу, - угрюмо ответствовал тот.
- Да ты что ж говоришь то такое? Вы ж с ней двадцать с лишком лет прожили! Детишек нажили! – всплеснула руками Нина.
- И что же, я терпеть должен, пока она у меня за спиной хвостом крутит? Срам этот терпеть? – Филипп в сердцах грохнул кулаком по столу.
Пётр поправил подпрыгнувшую тарелку с огурцами и согласно закивал. А кум, поставив упавшие стопки, коротко изрёк:
- Одобряю.
И тут же получил подзатыльник от супруги.
- Я тебе сейчас как дам! Одобряет он.
- Да ты… да я… - завёлся было кум, но Филипп положил руку ему на плечо.
- Не надо, Коля. Нина у тебя хорошая. Не то, что моя. Изменщица. Налей.
- Хорошая, - охотно согласился кум. - Хоть и дура.
И тут же отхватил тычок в спину.
- Филипп, а может и вправду показалось тебе, - попыталась вернуть разговор в прежнее русло Нина. – Сам подумай - чего полюбовнику в подполе делать-то?
- Я же говорю – без мозгов, - не унимался кум. – Да прятала она его там.
- Ну и для чего ж его ей там прятать, коли не ждали его? – Нина кивнула на Филиппа. – А если ждали – чего раньше не ушёл? Да и дверь то никто ж не запирал.
Кум хмыкнул, а вот Филипп на мгновение проникся аргументами. Призадумался. И отмёл в сторону.
- А следы? Следы чёрные вокруг?
Вот тут Нина неожиданно засмеялась.
- Да ты сапоги то где скидывал? В кухне уже небось? Ты вон сейчас то на них посмотри.
Сапоги скромно стояли в углу, прибранные хозяйкой, но въевшаяся угольная пыль котельной выдавала их с головой.
- Так чего же это? Выходит зря ты на свою Люську надумал? – изумился кум. – Выходит и правда с пьяных глаз чуть грех на душу не взял!
Филипп растеряно переваривал вновь открывшиеся обстоятельства по делу. Наконец выдавил:
- Ну как же. Я ж видел его, когда он вылезал!
- А может, это чёрт был? – подал голос, молчавший до этого как рыба, Пётр.
- Какой-такой чёрт? – удивился кум, пока Филипп размышлял.
- Так это. Сочельник сегодня. Нечисть всякая. Может его чёрт в искушение вводил? Испытывал.
- Да бабкины сказки всё это, - отмахнулся кум. – Ты ещё нам тут про лешего с русалками сказку расскажи.
- Могу и рассказать. Но не буду. А то, что в сочельник всякая нечисть вылазит – это факт. О чём не зря наши предки говорили. Или ты деда своего, к примеру, за дурнее паровоза держишь? Или бабку свою?
- Не. Ну… - последний аргумент кума явно смутил.
- То-то же, - изрёк Пётр, накалывая на вилку маринованный грибочек. – Чёрт его, - он кивнул на Филиппа, - искушал. А он – того. Чуть убийство на себя не взял.
За окном внезапно завыла собака.
- Вы мне тут мозги не пудрите! – снова грохнул кулаком по столу Филипп. – Хоть чёрт, хоть кто, но из погреба вылезал и с Люськой моей был, пока я на работе батрачил.
Помолчал, и уже тихо, но убеждённо произнёс:
- Придёт домой – убью.
Видя такое состояние Филиппа, Нина решила действовать. Она знала, что тот, если наберётся до нужной кондиции – дальше дивана не уйдёт. А вот предупредить Люду – жену его, о помешательстве мужа – обязательно надо. Пусть пока пересидит где-нибудь. Поэтому достала из схрона ещё одну бутылку, поставила на стол и проворковала:
- Ну ладно, вы тут посидите ещё, а мне надо до Мироновых сбегать.
Мужики не заподозрили подвоха, а она тем временем, накинула фуфайку, валенки, ещё раз бросила взгляд на стол – а хватит ли до той кондиции одной бутылки? Решила, что хватит и выскочила в сени. Выключив не нужно горящий свет, скрипнула дверью и быстрым шагом, благо морозец подгонял – направилась искать супругу Филиппа.
А мужики продолжили разговор. Только теперь Филипп угрюмо молчал, а вот Пётр – напротив, от молчанки раскодировался. Правда, надо отдать ему должное, говорил он неспешно, не частил.
- А ещё дед мой сказывал, что нежить и души неприкаянные в этот день не просто бродят, а жмутся к человеческому жилью. Да не абы к какому, а к тому, где спокойствие и согласие. То ли завидно им, то ли что злое замышляют – никто не знает. Одно известно – нужно остерегаться.
Слова падали весомо, как прописные истины из уст учителя на головы малолетних школяров. Только никто не обижался. Филипп был погружён в свои тяжёлые думы, а кум его был рад, что вечер проходит нескучно. Пётр в очередной раз сделал паузу и кум понял, что пора бы и добавить. Пока он разливал, в сенях раздался скрип половиц.
- Нин, ты? Чего так быстро? – крикнул кум.
Не дождавшись ответа, поднял стопку.
- Ну, давайте что ли.
В сенях снова раздался скрип половиц.
Рука со стопкой замерла возле рта кума.
- Нин?
Несколько мгновений тишины. И снова скрип половиц.
Кум быстро опорожнил стопку и встал из-за стола. Открыл дверь. Несмотря на темь в сенях, сразу стало понятно, что там никого нет. Кум пожал плечами, закрыл дверь и вернулся за стол.
- А сегодня морозит. Холодно ей.
- Кому ей? – не понял кум.
- Нежити, - рассудительно ответил Пётр.
- Да какая там нежить! Хватит нас россказнями бабкиными пугать, – усмехнулся кум.
Где-то на улице протяжно завыла собака. Другая псина, чуть дальше, подхватила. В печи с треском лопнуло полено.
- Да и откуда у нас взяться то душам неприкаянным? – уже неуверенно и почему-то шепотом спросил кум.
Петра таким вопросом было не смутить.
- Ну как же. Семён вот осенью утоп.
Кум вздохнул.
- Да уж. Говорил ведь ему – не ходи один с самоловом. Так нет же. Стерляди, говорит, нет, так хоть налимчиком разживусь. Вот и разжился.
Жалко было Семёна, толковый был плотник. Да только браконьерская снасть ошибок не прощает. Не каждый год, но уходили навсегда под воду мужики, кто в одиночку пытал судьбу такой рыбалкой. Острые, как бритвы, крюки так и норовят зацепиться за одежду. А уж если произошло такое, когда лодку тащит течением, а сотня метров снасти уже лежит на дне, и помочь некому – всё, пиши пропало. Только всплеск воды и пустая лодка вниз по реке.
- Помянем, - молвил Пётр.
Подняли молча. И в тишине снова услышали скрип половиц из сеней. Характерный скрип от шагов.
В этот раз кум поставил полную стопку на стол и медленно поднялся с табурета. Филипп и Пётр взглядом проводили его до двери. Открыл. Никого. И тихо.
Кум осторожно прикрыл дверь и на цыпочках вернулся к столу. Стало слышно, как гудит в печной трубе. Молча выпили. Но чувствовалось, что без удовольствия пошла эта водочка.
- Так что, Филипп, может и впрямь какого чёрта ты видел, - начал Пётр и тут же прервался – в сенях скрипнуло.
Кум сделал вид, что прилип к табурету. А заодно, чтобы уж совсем стало понятно, глядя на Петра, молча повёл головой от него к двери – теперь, мол, ты иди.
Тот поднялся, и, проделав всё то же, что и кум, убедился – в сенях никого.
Филипп, под давлением таких обстоятельств позабывший на время об изменщице-супруге, пробурчал:
- Наливай.
Кум схватился за бутылку, как за соломину. Надо было срочно подбодрить мозг выветривающимся на глазах хмелем. Филиппу было немного легче – начал он раньше и запас в его мозгах был гуще.
- Садись, - не ожидая возражений сказал Петру. – Давай, вещай дальше.
Тот сел, но нарушать тишину не торопился. Было слышно, как за окном скорбно потрескивали заиндевелые ветви черёмухи. В сенях заскрипели половицы.
Филипп поднял стопку. Выпив, взялся за вилку, но она так громко дзинькнула о тарелку, что невольно положил её обратно на стол. Жевать картошку, не то, что хрустеть капустой или огурцом, как-то совсем расхотелось.
А половицы осторожно, но уверенно – одна за другой – издавали скрип.
- Ну всё, - прошептал Филипп и тут же, ястребом взмыв с табурета, в два шага долетел до двери, левой рукой толкая ее, а правой хватая оставленный у входа топор.
Решительно распахнул дверь, выкинув вбок левую руку, рубанул по выключателю и замер. Из-за его спины осторожно выглядывали кум с соседом.
- Дымок! – выдохнул сосед.
И правда, сверкая чёрными глазищами, на Филиппа уставился палевого окраса здоровенный соседский котяра, застывший на полпути к столу с телячьей ногой.
- Зашибу гада! – грозно сказал Филипп и неуверенно икнул.
Кот решил не испытывать судьбу. Всё так же не мигая глазея на Филиппа, пятясь бочком - двинул к лестнице на чердак. Половицы характерно заскрипели.
Филипп опустил на пол топор и расхохотался.
- Домой пойду, – сказал обалдевшим мужикам и стал натягивать сапоги. – Надо ещё жену найти – повиниться.
Безобидный он всё-таки был на самом деле.