В купе находились двое. Анатолий Александрович Пузырьков, молодой инженер, возвращавшийся из командировки по разбору рекламации на изготовленное его заводом оборудование, и Зиновий Абрамович Брехов, старший научный сотрудник крупного проектного института, расположенного у самого берега Чёрного моря.
На Севере Пузырьков побывал впервые, поэтому он имел при себе всё то, что советовали взять друзья – резиновые сапоги, так как там, говорили, тротуаров нет и по улицам течёт вода от растаявшей вечной мерзлоты, пальто – по утрам там, вроде, очень холодно, в гостиницах летом не топят, его можно использовать вместо одеяла, и, конечно, шарф и меховую шапку. Брехов был одет в тёмный импортный костюм, под пиджаком – белая пакистанская рубашка, на ней сверкал звёздочками итальянский галстук, завершали всё модные светло-коричневые туфли из мягкой кожи явно не нашего производства. Конечно, домой намного проще добираться самолётом, но, как обычно в летние месяцы, в авиакассе билеты оказались проданы до декабря, а уезжать надо было сейчас, поэтому они случайно оказались рядом в небольшой очереди на железнодорожном вокзале затерявшегося в тундре городка.
За разговорами и воспоминаниями о родных местах незаметно пролетело три долгих часа, наконец, Зиновий Абрамович протянул руку со смятыми десятирублёвками в узенькое окошечко кассы. За ним купил билет Анатолий Александрович. Прямого сообщения с южными городами отсюда не было, всё движение осуществлялось только до Москвы, а там, по сведениям более опытного Брехова, можно взять билет на любой ночной поезд, отправляющийся с Курского вокзала.
Проехали Рязань. Их попутчики вышли, нижние полки освободились. Пузырьков и Брехов теперь сидели по обе стороны вагонного столика, покрытого засохшими крошками хлеба и обрывками газет. За окном мелькали бараки, обнесённые двумя рядами ограждений из колючей проволоки с вышками по углам и прожекторами на них, полуразрушенные церкви, покрашенные в красный цвет фабричные здания. Уже были пересказаны все приличные и неприличные анекдоты, истории с женщинами, осуждены происки империалистических кругов во всех частях земного шара, одобрены самые низкие военные расходы у нас и в братских странах успешно победившего социализма, затем темы иссякли, каждый смотрел в окно и думал о своих делах. У Зиновия Абрамовича в портфеле лежали подписанные заказчиком документы завершённой хоздоговорной работы, он с наслаждением мечтал о предстоящей премии в пять окладов, тринадцатой зарплате, дополнительном вознаграждении всем работникам его отдела. Особую гордость Брехов испытывал потому, что предложенная им система Комплексного Управления Качеством Изготовления Ширпотреба, или система КУКИШ, как все называли её в институте, выдержала жёсткую конкуренцию со стороны столичных организаций и должна быть внедрена на заводе через несколько лет. Задержка с внедрением объяснялась отсутствием у заказчика вычислительной машины последнего поколения, на использование которой рассчитана система, но так как институт работал на перспективу, это обстоятельство никого не беспокоило, тем более что полтора миллиона рублей – договор заключался именно на такую сумму – институту уже переведены. Ему вспомнилось, что представители других организаций за эту же работу хотели получить вдвое больше, но Зиновию Абрамовичу удалось убедить работников завода в том, что конкуренты только получат деньги, но ничего не сделают. Его же институт просит в два раза меньше, а результат получится тот же, правда, для ускорения дела в число исполнителей пришлось включить директора завода, его жену, главного инженера и, по просьбе последнего, ещё одну очень приятную женщину, которая, говорят, даже умела печатать на машинке. Опыт создания таких систем у старшего научного сотрудника З. А. Брехова был достаточно большим – его отдел разработал систему Комплексного Управления Движением Автотранспорта в трёх крупных волжских городах, для внедрения которой не хватало 642 автобусов большой вместимости, и многое другое. Благодаря этим работам институт занял одно из почётных мест в министерстве, а несколько сотрудников и работников производства защитили докторские и кандидатские диссертации. Он с ироничной улыбкой вспоминал недавние робкие утверждения Пузырькова о том, что, по его мнению, увеличив количество автобусов, можно улучшить перевозки пассажиров без всяких систем. Ещё раньше ему то же самое откровенно говорил в ресторане после банкета главный инженер одного из автохозяйств:
– Если бы нам дали ещё хотя бы 30 новых автобусов, вместо ста, которые вы предлагаете в ваших бумагах, у нас бы никаких проблем не было ни сейчас, ни в следующую пятилетку, это даже котёнку ясно! И стоило бы намного меньше, чем наука ваша, это ж додуматься – миллион за такую глупость! Да через пару лет у нас метро пустят и вашими расчётами только в туалете пользоваться будут!
Но Зиновий Абрамович знал: у предприятия выхода нет – деньги, конечно, есть, а автобусов купить негде. Зато фонды на внедрение новой техники и исследовательские работы надо тратить срочно, иначе в следующем году их уменьшат, а это приведёт к уменьшению премий для руководства. Поэтому тогда всё удалось подписать без особых трудностей. Под влиянием таких мыслей, как бы продолжая прерванную беседу, он произнёс:
– Вот ты молодой ещё, Толя! А поживёшь с моё, убедишься, наука – великая сила. Конечно, многие догадываются: если станет больше автобусов, станков, компьютеров, сегодняшние проблемы исчезнут. Но кто в центре в это поверит без соответствующих документов? Им всё доказать надо! Это мы и делаем в своих исследованиях. Настоящая наука – она вечна. Как кто-то определил, что земля верится, так она и продолжает вертеться до сих пор. Как триста лет назад установил Ньютон, что яблоко ему на голову падает, так оно и сегодня падает. Без этих законов ничего бы не происходило. Вот и наши работы. Если не хватает автобусов, их не будет хватать и через пять лет, и через десять. А людям сейчас жить надо, зарплату получать, семьи кормить. Диалектика! Ты, когда старше станешь, поймёшь!
– Да, конечно, – ответил смущённо Анатолий Александрович, – может, оно и так.
– Да так и есть! Или вот лженауки, помнишь? – распалялся Брехов. – Ведь всё развивается по спирали. Это тоже у нас доказано! Пройдёт ещё несколько лет и опять они появятся! Но на более высоком уровне. И новая коллективизация пойдёт! И жён снова обобществлять начнут те, кто большие посты занимает, как в двадцатые годы делали. Вот помяни моё слово, ты доживёшь до этого!..
– Ну, – засмеялся Пузырьков, – это вы уж слишком. Дальше всё машины делать будут. Теперь же все знают – в мире всё едино! Что человек, что машина – одна материя! И мыслит не человек, а организованная определённым образом материя. Значит и машину так сделать можно. Ещё немного, и голова никому не потребуется. Ваши КУКИШи машины всем выдавать станут. Бесплатно!
– Зачем же бесплатно, – возмутился Брехов. – Чем ближе к коммунизму, тем дороже всё становится! Посмотри вокруг – у нас же теперь новая общность людей создана! Чем выше начальник, тем больше он из общего котла себе тянет, миллионы между своими родственниками и друзьями распределяет. Ты вот ездил мерзлоту копать, а руководители твои в это время в Лондоне да Париже по ленинским местам гуляли, золото там скупали. Нам рассказывают о вечной дружбе с нищими странами, а сами то в Америку, то в Германию летают. А окружение у нас какое? Все вокруг только и мечтают на нас свои бомбы сбросить, братскую дружбу стран победившего социализма разрушить...
Он хотел добавить что-то ещё, но его внимание привлекли появившиеся за окном многоэтажные дома, стеклянный павильон станции метро «Ждановская», московские улицы со спешившими куда-то автомобилями и пешеходами, зелёные откосы железнодорожного полотна, на которых лежали люди, нежно прижимая к себе авоськи с бутылками. Надо было собирать вещи, сдавать постель проводнику.
Поезд прибыл к перрону столичного вокзала точно по расписанию – ровно в 14 часов 37 минут. Брехов взял свой портфель и направился к выходу из вагона. За ним пошёл Пузырьков, повесив на согнутую руку пальто и положив в полиэтиленовый пакет шапку с шарфом, других вещей у него не было, немного денег и все документы уместились во внутреннем кармане чёрного пиджака, сшитого перед окончанием института у знакомого портного. Пройдя по перрону, они вошли в здание вокзала.
– Может, закусим? – предложил Зиновий Абрамович.
– Неплохо бы, – ответил Анатолий Александрович.
Однако выполнить своё желание им не удалось – оба вокзальных кафе оказались закрытыми на обеденный перерыв. Увидев женщину, тщательно вытирающую столики грязной тряпкой, Пузырьков спросил:
– У вас сегодня везде перерывы, что ли?
– А как же, – ответила рассудительно она, – кухня ведь одна, там люди работают, им тоже кушать хочется! И не сегодня это, а каждый день так. Да вы в ресторан сходите, может пустят...
Подходя к ресторану, они издали заметили большой кусок картона с надписью: «Санитарный час с 15-00 до 17-00», поставленный на стул у входа. Неожиданно около Анатолия Александровича появился милиционер и скромно одетый парень, шедший рядом с ним.
– Дури не надо? – тихо спросил парень, когда милиционер отвернулся.
– Чего? – удивился Пузырьков.
– А, – протянул парень, махнув безнадёжно рукой, – идём дальше, Ваня, – сказал он милиционеру и исчез вместе с ним в толпе.
Пузырьков и Брехов направились к кассам. Около нескольких из них никого не было. Подойдя к окошку, Зиновий Абрамович вежливо спросил, есть ли билеты на ночной поезд.
– Вы читать умеете? – раздалось из динамика над окошком кассы. – Что написано?
– Умею, – удивился Брехов, – написано, что билеты продаются во всех кассах на все направления.
– Во всех, да не для всех, – зло ответила кассирша. – Иди отсюда и не мешай работать! Читать научись! – услышал он вдогонку. – Касса справок не даёт!.. Ходят тут всякие...
У других касс народа было много, но очередь продвигалась довольно быстро. Часа через два на вопрос Зиновия Абрамовича кассир ответила:
– Только «Люкс», на два часа ночи, но вам придётся доплатить.
– Ну что, берём? – спросил Брехов у стоявшего рядом Пузырькова.
– А сколько доплачивать? – забеспокоился тот.
– Да немного, рублей по сорок, – сказал Брехов.
– Берём! – решился Пузырьков, отдавая почти все имевшиеся у него деньги.
Итак, с билетами вопрос был решён.
– А теперь по Москве бы погулять, – предложил Зиновий Абрамович, – ждать-то долго.
– Конечно, конечно, – согласился Анатолий Александрович.
Они спустились в метро, доехали до центра, вышли к Большому театру, побродили по первому этажу ЦУМа, потом решили сходить в ГУМ и на Красную площадь. В подземном переходе их внимание привлёк молодой человек в чёрной кожаной куртке и потёртых джинсах. Он стоял у небольшого столика и выкрикивал:
– Последние два билета на концерт! Начало через час! Будущие звёзды мировой эстрады! Ещё нигде не выступали! Только у нас! Последние два билета!
Анатолий Александрович остановился у столика, как загипнотизированный.
– На концерт, что ли, хочешь? – спросил, подходя к нему, Брехов. – А места-то хорошие? – обратился он к молодому человеку.
– Самые лучшие! – радостно воскликнул тот, внимательно посмотрев на них. – За колонной, отдохнёте с дороги, никто не заметит. Берите!
– Стоят-то сколько? – продолжал выяснять Зиновий Абрамович.
– 3 рубля 60 копеек, но к ним ещё по билету на вчерашний матч, всего будет по 5 рублей с носа, – ответил бойко молодой человек.
– Почему на вчерашний? Зачем? Мы ночью уезжаем! – возмутился Брехов.
– Что же, я за те билеты сам, что ли, платить буду? – удивился молодой человек. – Мне их дали, чтобы продать, а когда – не важно! Всё равно на стадион сейчас никто не ходит, но убирать его и зарплату работникам выдавать надо. Берите, а то и этого не будет. Видите, сколько желающих собралось!
Вокруг них, действительно, стали собираться любопытные. Пошептавшись, Пузырьков и Брехов протянули молодому человеку по пять рублей и стали счастливыми обладателями двух билетов на концерт и двух – на вчерашний футбольный матч. На билетах стоял штамп: «Начало в 19-30», на обороте указывалось, каким транспортом лучше добираться до концертного зала. Снова спустившись в метро и проехав несколько станций, они вышли к современному кинотеатру. Рядом с ним пристроилось старое низенькое здание, возле входа в него стояла афиша: «Фойе – выставка цветов. Большой зал – эстрадный концерт». К двери справа от афиши тянулся людской поток от метро и автобусной остановки. Дальше по улице виднелись высокие ворота, над которыми светилась надпись: «Детский парк». Стрелки часов у входа показывали без десяти семь.
– У нас ещё сорок минут, – заметил Анатолий Александрович. – Я, пожалуй, схожу в парк, немного на свежем воздухе посижу.
– Ну, давай, – ответил Зиновий Абрамович, – а я посмотрю, может буфет работает, перекусить бы чего.
Вечер был тёплый. Пузырьков отыскал в парке свободную скамейку, бросил на неё пакет, сверху положил пальто, сел рядом, опёрся о спинку и с наслаждением вытянул ноги. Несколько минут Анатолий Александрович вдыхал воздух, наполненный ароматом цветов и запахом хвои, потом его внимание привлёк вход в Большой зал, хорошо видный с того места, где он расположился. Пузырьков с интересом наблюдал за людьми, которые суетились, уступая друг другу дорогу, здоровались, радостно улыбались, протягивая билеты контролёрам. Постепенно поток стал уменьшаться, ещё минут через десять у входа уже никого не осталось, двери закрылись, и свет за ними погас. Встревоженный, Анатолий Александрович встал и быстрыми шагами направился к входу. Часы показывали 19 часов 20 минут. Двери были заперты, за ними – полная темнота. Он подёргал ручку, несколько раз постучал в стекло, но всё было напрасно.
В этот момент откуда-то появился молодой человек, продавший им билеты в переходе. Обрадованный, Пузырьков обратился к нему:
– Как же так, вот вы нам билеты дали, а тут закрыто?
– Который час? – спросил деловито молодой человек.
– Без пяти половина, – ответил Пузырьков.
– Но ведь начало в семь! – удивился обладатель кожаной куртки. – Я же говорил, когда вы билеты покупали – ровно через час. Это было в шесть, я сразу работу окончил. Чего же вы ждали? Надо было сюда идти!
– Так на билете написано – в 19-30, – пытался доказать ему Анатолий Александрович.
– А вы ещё верите тому, что пишут? – удивился молодой человек. – Ну, люди, откуда только такие! Давай билет, может, удастся пройти, но учти, первое отделение уже кончается!
Он нажал незаметную кнопку сбоку двери, в глубине зажёгся свет, появилась женщина в синем халате и открыла дверь.
– Тёть Маша, – сказал молодой человек, – тут вот один задержался немного, может, пустите?
– У него билет, или за деньги? – строго спросила она.
– Да билет есть, вот, возьмите, – произнёс молодой человек и тоже вошёл внутрь.
Сделав несколько шагов по фойе, Пузырьков вдруг почувствовал, что ему чего-то очень не хватает. Внезапная мысль поразила его. Он вздрогнул. На руке не было пальто, пакет тоже отсутствовал. Да ведь я оставил их на скамейке, в детском парке, – пронеслось у него в голове.
– Минуточку, минуточку! – взволнованно крикнул он и побежал к выходу. Добежав до скамейки, Анатолий Александрович увидел сидевшую там интеллигентного вида старушку, а рядом с ней, на его прекрасном пальто, удобно устроившихся двух маленьких девочек. Старушка им по очереди давала кусочки печенья, приговаривая:
– Кушай, Мариночка, кушай, Сталиночка, вот скоро свет мигнёт в окошечке, и ваша мамочка освободится от этого... своего очередного... мы все тогда спать пойдём.
– Это моё, – прошептал Пузырьков, пытаясь вытащить пальто из-под смотрящих на него со страхом девочек.
– И чаво тваё? – удивилась старушка. – Ишь, детей-то напугал как, Ирод! А ежели ано тваё, чаво на скамейке валяется-то? Хоть бы спасибо сказал, что цело осталось! – и продолжала, обращаясь к детям: – Кушайте, девочки, кушайте милые, дядя подождёт-то, яму спяшить некуда...
При этих словах у входа в Большой зал зажглись огни, из дверей стали выходить зрители, юноши и девушки, которые смеялись, галантно закуривали и кокетливо сплёвывали на асфальт. Очевидно, первое отделение закончилось, наступил антракт.
– Дайте, – взмолился Пузырьков, – я же на концерт опаздываю!
– Да он давно кончился, твой концерт-то, – произнесла нараспев старушка, – вишь, люди-то все выходють. Красные какие, как раки варёные, распарились там. А у нас мамочка скоро освободится, мы спать будем, – нежно сказала она детям.
– Это антракт, сейчас второе отделение должно начаться, позвольте, я возьму, – руки его тянули пальто и лежащий под ним пакет.
– Только дети-то нагрели, а он уже выхватывает, – обиженно сказала старушка. – Ну, давайте, девочки, попробуем отдать дядьке, а то он совсем злой станет! Сапоги-то на нём какие страшные, фу!
Откуда-то послышался звонок, в фойе погас свет, с улицы все исчезли. Наконец Пузырькову удалось получить свои вещи, и он побежал к входу. Двери оказались открытыми, контролёров видно не было, только за его спиной кто-то прошептал:
– Скорее, скорее, молодой человек, уже началось, нечего опаздывать!
Счастливый, Анатолий Александрович вошёл в зал. И тут он вспомнил, что его билет остался у тёти Маши. Что же теперь будет, подумал он, испуганно остановившись. Однако на его появление никто не обратил внимания, концерт шёл своим чередом. В центре зала Пузырьков увидел широкую колонну, за которой было два свободных кресла. Вспомнив, что их места за колонной, он устремился туда, положил на свободное кресло пакет и пальто, сам сел рядом. Колонна закрывала почти всю сцену. Анатолий Александрович видел лишь края занавеса по бокам и шедший откуда-то густой белый дым, но музыку слышал хорошо. В зале стояла духота, а за колонной было ещё и темно. Пузырьков вздохнул, уселся поудобнее и прикрыл глаза. Всё мгновенно куда-то провалилось, он заснул глубоким, безмятежным сном. Вдруг ему показалось, что кто-то трогает его за плечо. Он открыл глаза. Зал был пуст, концерт давно закончился, рядом с ним стояла тётя Маша, в синем халате, с ведром и веником в руках.
– Что, намаялся, сынок? – спросила она. – Я-то хотела тебя раньше разбудить, да жалко стало, больно крепко ты спал.
– Сколько сейчас? – спросил со страхом Анатолий Александрович. – У меня поезд в два, с Курского…
– А, приезжий значит, – ответила тётя Маша. – Да успеешь, только иди сейчас прямо в метро, а то его скоро закроют уж... Должно, успеешь.
Минут через двадцать Пузырьков снова был на вокзале. Побродив по залам ожидания, он вышел на перрон. Вскоре подали поезд. Вагон «Люкс» находился в середине состава. Войдя в него, он нашёл своё купе. Оно оказалось обычным, четырёхместным, только верхние полки были подняты и с них убраны постели. У столика сидел Зиновий Абрамович, напротив него, на месте Анатолия Александровича, расположились три небритых мужчины кавказского вида и модно одетая девушка. Мужчины о чем-то громко спорили на своём языке, жадно глядя на её коротенькую юбочку, а девушка всё время спрашивала:
– А как у вас? Хорошо будет?
– Хорошо, дорогая, хорошо, – хором отвечали они, – ни о чём не пожалеешь, простаивать никогда не позволим!
– Ой, ну как это, простаивать? – спрашивала она, застенчиво улыбаясь и широко раскрывая красивые серые глаза.
– Всем аулом тебя любить будем, всему научим, скучать не дадим! Лето закончится – к мужу вернёшься, отдохнёшь тогда! Нас долго помнить будешь! – шумели они.
– Как же так, без билета, – говорила она смеясь.
– Зачем тебе билет, дорогая, – снова зашумели они, – если Сако сказал – доедем, значит доедем, всё как надо сделаем!
Пузырьков сел рядом с Бреховым.
– Ну, как концерт? – спросил Зиновий Абрамович. – Понравился? Что-то я тебя там не заметил, неужели ты на своём месте сидел, там же ни черта не видно!
– Да так, – ответил смущенно Анатолий Александрович, – слушать можно было, – и замолчал.
В купе вошла женщина-проводник.
– Вот все и устроились, – обрадовалась она. – За постели готовьте!
– А моё место занято, – произнёс неожиданно Пузырьков, протягивая ей билет.
Она покрутила билет в руках, мило улыбнулась и сказала:
– Ехать всем надо, с билетами трудно, мест не хватает... Поезд пойдёт, разместим, не волнуйтесь. Вы же позже пришли.
Перед тем, как уйти, она вроде случайно заметила:
– Да у вас в купе два места ещё наверху есть, что же им так пропадать... Они же мне деньги дали...
В этот момент вагон качнулся, провожающие, стоявшие на перроне, стали медленно перемещаться вдоль окна. Поезд набирал скорость, за окном сделалось совсем темно.