Ай, да Пушкин! Ай, да сукин сын!

Дмитрий Георгиевич Панфилов
Панфилов Д.Г.

Ай, да Пушкин! Ай, да сукин сын!

























Москва.

2011 – 2013 гг.
«Двенадцать» и «Борис Годунов».

Когда А.А. Блок закончил писать поэму «Двенадцать», он патетически воскликнул: «Сегодня я – гений!»
И от него сразу же повеяло отчужденностью, отрешенностью от земных забот, он стал каким-то чужим для друзей и родных, так, что к нему даже боялись подходить.
Когда А.С. Пушкин закончил «Бориса Годунова», он весело и шумно повторял: «Ай, да Пушкин, ай, да сукин сын!»
Он шутил, прыгал вокруг стола на одной ножке, весело и звонко,       по-детски, смеялся, повторяя: «Ай, да Пушкин! Ай, да сукин сын!» Он был готов обнять и зацеловать весь мир.
Один – талант, талант по самой крупной мере, другой – просто гений.

Он командовал нравственным общением.

На первом съезде писателей выступил известный полярный исследователь, душа и энергетический двигатель челюскинской эпопеи Отто Юльевич Шмидт.
Он рассказал делегатам, что, готовя экспедицию «Челюскина», совсем выпустил из виду книги. И, когда льды Арктики затерли ледокол и экспедиция оказалась на льдине, у нас было всего четыре книги – три по навигации и одна со стихами Пушкина.
Трудно переоценить значение этого томика!
Своей гениальной организованностью, стройностью внутреннего склада мир Пушкина неизмеримым образом связывался с необходимостью подобной же стройности в трудном деле нравственного совершенствования, нужного для привыкания друг к другу для работы на льдине.
Стихи поэта читали вслух, их заучивали, пели, как песни.
«Он командовал нравственным общением!» - заявил Шмидт с высокой трибуны.
Когда челюскинцы оказались на Большой земле, расставаясь, каждый взял на память по листочку из этой книги, как самую дорогую полярную реликвию, которая помогла в трудной борьбе с суровой Арктикой.
«Пушкин – самый  заслуженный полярник среди нас. Почему ему не дали никакой награды?» - возмущались награжденные в Кремле герои-полярники.

Ангел чистоты.

3 февраля 1837 года А.И. Тургенев отбыл из столицы в Святые Горы Псковской губернии, где он должен был по просьбе Натальи Николаевны предать земле тело мужа, как того он и велел.
В эту же ночь Наталья Николаевна пришла в Конюшенную Церковь на исповедь к отцу Василию Баженову.
Исповедь была более двух часов. Отец Василий вышел из церкви потрясенный и подавленный.
У него только хватило сил произнести, утирая слезы: «Это – ангел чистоты». Тайну исповеди отец Василий никому не открыл, унеся ее в могилу с собой.

Пушкина надо читать вслух.

Главному пушкинисту страны В. Непомнящему задаю вопрос:
- Почему Пушкина надо читать вслух?
- Хороший вопрос! Я об этом как-то не думал. А что Вы скажете?
- Я думаю, что поэзия Пушкина многозвучная, недаром на его слова написано более 3600 романсов, песен, музыкальных «мелочей». А звук надо слышать, а не видеть.
- Пожалуй, Вы правы.

«Мой дед, когда мятеж поднялся…»

Екатерина II волею судьбы очутилась на царском престоле благодаря гвардейским штыкам, и, в первую очередь, Измайловскому и Преображенскому полкам.
Именно эти два полка были ее ударной силой в борьбе за власть. Когда братья Орловы, Л.А. Пушкин, Баскаков, Панин, Разумовский взбунтовали полки, участь ненавистного гольштинца Петра III была решена.
Особенно много приложил старания и усердия, подбивая Измайловский полк к измене Петру III, поручик этого же полка Л.А. Пушкин, дед будущего поэта А.С. Пушкина.
Когда полки выступили из Петербурга в Петергоф, чтобы арестовать Петра  III и его верных гольштинцев, во главе взбунтовавшегося войска ехала Екатерина II и Екатерина Романовна Дашкова, по наитию считавшая себя душою заговора. Братья Орловы называли ее «мухой на рогах вола». Обе Екатерины, «Маленькая и Большая», ехали в офицерских мундирах, еще петровского покроя, подчеркивая этим пренебрежение к прусским мундирам Петра  III. Свой мундир Императрице отдал капитан Талызин, а Дашковой – поручик Л.А. Пушкин.
Отражая роль деда в мятеже, А.С. Пушкин писал в «Моей родословной»:
«Мой дед, когда мятеж поднялся
Средь петергофского двора
Как Миних верен оставался
Паденью третьего Петра».
Какие только хитросплетения  не преподносит нам судьба!
В то время,  как Екатерина II  и  Дашкова вели полки к Петергофу, Петр III метался, как волк в клетке. Испуганные царедворцы под всякими предлогами оставляли опального Императора, «крысы покидали корабль».
Вскоре вокруг Петра  III осталась маленькая кучка от свиты, которой некуда было бежать.
Император приказал сесть всем в галеру и отплыть в Кронштадт, надеясь отсидеться за толстыми крепостными стенами. Но крепость уже успела присягнуть Императрице, и Петру  III ничего не оставалось, как повернуть галеру назад.
Среди поредевших спутников Императора находились адъютант Гудович, любовница Елизавета Дашкова, родная сестра Екатерины Дашковой и Наталья Кирилловна Загряжская, родная бабка Натальи Николаевны Гончаровой.
Знал ли тогда дед будущего поэта, что в стане его врагов находится женщина, которая спустя много лет будет играть видную роль в судьбе его внука, покровительствовать его жене, выводить ее в свет, помогать шить ей гардероб, суживать деньгами, учить уму-разуму?
Все это будет потом. А пока они стояли по разные стороны баррикады: Наталья Загряжская и поручик Измайловского полка Лев Пушкин.
Шел 1762 год.

Как мыть шею?

Перед поездкой на бал в доме Пушкина беготня, все волнуются, в последнюю минуту выясняется вдруг, что корсет жмет, юбки плохо накрахмалены, да тут еще кучер заболел.
Волнуясь, сестры Натальи Николаевны обращаются к ней: «Таша, шею мыть для малого декольте или для большого?»

Триумвират.

Только в дождливые мартовские дни 1837 года через российские хляби и бездорожье доползла до Кавказа черная весть – убит А. Пушкин.
Особенно больно она ударила в сердце Александра Александровича Бестужева-Марлинского – писателя, поэта, декабриста, вынужденного по воле царя надеть солдатскую шинель.
Дворянские вольности, писательское ремесло, относительная обеспеченность и материальная независимость, друзья-товарищи, свобода перемещения по России – все у него было отобрано, сибирская ссылка, по его просьбе, заменена кавказским фронтом.
Известие о гибели Пушкина застало его в Тифлисе. Всю ночь он не сомкнул глаз. Все думал, ворошил память, хотел что-нибудь написать на смерть – не писалось, бумага на столе так и осталась чиста.
С рассветом он отправился в монастырь Святого Давида на могилу Александра Сергеевича Грибоедова и заказал панихиду по двум «убиенным насильственно» Александрам.
Когда-то, в точно такой же день смерти Байрона, Пушкин заказал панихиду за упокой души английского поэта.
Бестужев стоял у могильного камня Грибоедова и думал о тяжком жребии русских поэтов. И когда священник затянул «за убиенных боляр Александра и Александра», рыдание сдавило ему грудь. Так смерть Пушкина свела вместе трех русских поэтов, трех Александров:
 Александра Пушкина,
Александра Грибоедова,
Александра Бестужева.
Александру Александровичу Бестужеву оставалось жить меньше трех месяцев. Он был убит под Адлером в бою с горцами.
В русскую поэзию стреляли метко!

Почему была отсрочка дуэли?

4 ноября 1836 года А.С. Пушкин получил пасквиль, и уже 5 ноября посылает вызов Дантесу.
По «Кодексу дуэльной чести» дуэль должна была состояться на следующий день, то есть 6 ноября.
Геккерен принял вызов, так как Дантес находился на гауптвахте и дома отсутствовал.
Барон Дантес, часто позволявший себе вольности в службе, имевший 44 взыскания за два года службы, на этот раз получил взыскание и «отсидку» «за незнание людей своих  взводов и за неосмотрительность в своей одежде» на пять суток – 5, 7, 9, 11 и 13 ноября.
Статья 15 «Кодекса» гласила: «Дуэль должна состояться в течение 48 часов, следующих за временем принятия вызова».
Неявка на место дуэли после принятия вызова или отказ от поединка делали поединщика трусом, он лишался рыцарской чести и исключался из общества, а если был офицер, то изгонялся с позором из полка.
Геккерен, напуганный грядущей дуэлью 6 ноября, бросился искать поддержку если не отменить дуэль, то хотя бы дать ей отсрочку до выхода Дантеса с гауптвахты, а там, даст Бог, что-нибудь придумает.
Друзья А.С. Пушкина В.А. Жуковский, Н.А. Загряжская, П.А. Вяземский, М.Ю. Вильгеровский приняли деятельное участие оттянуть, а потом и примирить противников.
И поэт сдался.
В письме к Бенкендорфу Пушкин кратко излагает: «Барон Геккерен является ко мне и принимает вызов за Дантеса, прося отсрочки поединка на 15 дней. Я согласен».

Тайна юсуповского особняка.

В 1925 году при ремонте особняка Юсупова, что на Мойке, был обнаружен тайник, в котором хранились бумаги дочери фельдмаршала М.И. Кутузова Елизаветы Михайловны (в свете ее звали «Лизой Голенькой» за глубокое декольте) и его внучки Екатерины Федоровны Тизенгаузен.
Среди бумаг оказалось 27 писем Пушкина, ранее неизвестных, 26 писем к Елизавете Михайловне и одно к Екатерине Федоровне.
Как и почему в тайнике Юсуповых оказались столь дорогие реликвии, почему адресаты их так бережно хранили? Эту тайну пришлось разгадывать уже следующему поколению.
О дочери Кутузова Елизавете Михайловне Хитрово – «Лизе Голенькой», мы знали почти все, чему способствовала эпиграмма В.А. Перовского, который, глядя на ее обнаженную грудь и голую спину, сказал: «Давно бы пора набросить покрывало на прошедшее». Ядовитый на слова Соболевский тут же разразился эпиграммой, которую позже приписали Пушкину:
      «Лиза в городе жила
      С дочкой Долинькой;
      Лиза в городе слыла
      Лизой голенькой…» и т.д.
Исследователи изучили все ниточки, ведущей от «Лизы Голенькой» к юсуповскому особняку и ничего не нашли, хотя искали предвзято.
А что, если разгадку надо искать не у Хитрово, а у ее дочери Екатерины Федоровны Тизенгаузен?
Что мы о ней знаем? Очень мало!
Известно, что почти всю свою жизнь она провела в придворной среде, но счастье прошло мимо нее.
В 1820 году, будучи за границей на отдыхе, она была представлена будущему наследнику германского престола принцу Вильгельму. Молодые люди полюбили друг друга. Счастье казалось им таким близким. Но немецкий двор не мог позволить, чтобы русская дворянка села на трон рядом с германским императором.
Обстоятельства осложнились еще и тем, что Екатерина Федоровна ждала ребенка, а ханжество великосветского окружения не могло простить ей этого и допустить свадьбу.
Молодым людям пришлось расстаться. Вильгельм выбрал трон, а Екатерина – ребенка и неразделенную любовь.
Когда у нее родился сын, его нарекли Феликсом Николаевичем Эльстоном.
И немецкий, и русский Дворы смаковали это событие по углам.
Князь М.Б. Любимов-Ростовский не без иронии писал: «Графиня Тизенгаузен успела произвести на свет сына, сохраняя свое звание девицы».
В 1825 году Елизавета Михайловна Хитрово приехала в Вену и забрала внука на воспитание в Россию.
Чтобы завязать языки сплетницам, была объявлена официальная версия рождения Феликса Эльстона. Якобы австрийская графиня Фортан, приходившаяся ему матерью, развелась с мужем и до разрешения всех дел, связанных с бракоразводным процессом, решила отдать сына на воспитание Е.М. Хитрово, близкой подруге и приятельнице.
Принял свет эту «утку» или нет, сказать трудно, но разговоры в Петербурге поутихли.
А как же иначе? Ведь истинным отцом Эльстона был представитель прусского королевского Дома, ближайшей родственницей которого была императрица Александра Федоровна, жена Николая I, которая была дочерью короля Фридриха-Вильгельма III, сидящего на германском троне.
Теперь понятно, почему, будучи совсем юной (22-х лет), Екатерина Федоровна (мать Эльстона) получила не по годам высокий титул камер-фрейлины и стала не просто дворцовой служанкой, а доверенным лицом Императрицы и ее первой подругой.
Елизавета Михайловна старалась дать самое лучшее образование и воспитание внуку, который был к ней очень привязан.
Иногда из Венгрии приходили письма от графини Фортан, мнимой матери Эльстона, но их всегда приносили к Елизавете Михайловне, когда у нее были гости, и читали вслух, нарочно публично демонстрируя существование мифической графини Фортран и ее материнские чувства.
Кто писал эти письма – так и осталось неизвестно.
Екатерину Федоровну, то есть свою мать, мальчик называл «тетя».
Однажды А.С. Пушкин разговаривал с Е.М. Хитрово, когда в комнату вбежал маленький Феликс. Он что-то спросил у Елизаветы Михайловны, та стала ему объяснять, но после первых ее слов мальчик радостно воскликнул: «Понял! Понял!» - и убежал.
Елизавета Михайловна, с любовью глядя ему вслед, сказала: «Когда живешь с человеком, начинаешь понимать его мысли. Или это мысли становятся похожими?»
«И не только мысли, он становится похожим на вас даже внешне, а манерами повторяет Катрин»,  - заметил Пушкин.
Елизавета Михайловна поняла, что поэт проник в ее семейную тайну. Она пристально поглядела ему в глаза: «Неправда! В жизни бывают и не такие странности», - медленно, задумчиво проговорила Елизавета Михайловна.
«На то она и жизнь!» - ответил Пушкин, и она поняла, что он будет молчать, чтобы не случилось, тайна умрет с ним.
Когда умерла Е.М. Хитрово, Эльстон стал жить у матери Екатерины Федоровны, которая так и не вышла замуж, и не имела прав на открытое проявление материнских чувств к сыну.
В 1856 году Феликс Николаевич Эльстон женится на графине Сумароковой и берет ее титул и фамилию. Вскоре у Ф.И. Эльстона родится сын Феликс Феликсович, который женится позже на последней в роду Юсуповых – княжне З.Н. Юсуповой, становясь князем Юсуповым, графом Эльстон-Сумароковым. От всего пышного титула он берет только начало -  «князь Юсупов».
Феликс Феликсович вошел в русскую историю как убийца Гришки Распутина.
В своих мемуарах, вышедших в Париже в 1952 году, он рассказал о своей родословной, раскрыв тайну своей бабки Екатерины Федоровны Тизенгаузен.
Теперь понятно, почему в юсуповском особняке оказались бумаги Е.М. Хитрово и Е.Ф. Тизенгаузен, и среди них 27 писем Пушкина, который, зная тайну семьи Юсуповых, сберег эту тайну и никому ее не раскрыл.
Поэт умел хранить тайны.

Странные бывают встречи.

Балерина Александровского театра Мария Дмитриевна Новицкая была баловнем судьбы. В 18 лет она уже танцевала на столичной сцене, и после первой своей роли Фенеллы в опере Обера «Немая из Портичи» популярность ее затмила славу блистательной Истоминой, воспетой когда-то А.С. Пушкиным в «Евгении Онегине»:
     «Толпою нимф окружена,
     Стоит Истомина; она
     Одной ногой касаясь пола,
     Другою медленно кружит,
     И вдруг прыжок, и вдруг летит…»
Шли годы – шумные, веселые, беззаботные, с овациями, цветами, бенефисами, коленопреклоненными поклонниками, с пикниками, верховой ездой и шампанским.
Вскоре Мария Дмитриевна выходит замуж на Николая Дюра – первого исполнителя роли Хлестакова в «Ревизоре».
Семейное счастье было кратковременным, как июльский дождик. Через три года она овдовела.
Несколько лет Новицкая еще танцевала на сцене, но талант заглох, вдохновение покинуло ее, красота и обаяние молодости уходили, как вода в песок.
Все меньше и меньше поступало к ней предложений от Дирекции на роли. Мария Дмитриевна все чаще и чаще задумывалась оставить сцену. Вскоре случай помог ей сделать выбор – она выходит замуж за петербургского чиновника К.Л. Пащенко, который, спустя короткое время, по делам службы переезжает вместе с ней в Вятку.
В 1855 году в Вятку по делам ополчения приехал генерал П.П. Ланской со своей красавицей женой Натальей Николаевной.
Л.Н. Спасская  писала: «Среди вятского общества Ланские особенно сошлись с управляющим палатою государственных имуществ Пащенко, состоящим членом губернского комитета по призыву ополчения, и его женою, и бывали у них совершенно запросто».
В один из дней мадам Пащенко представила Наталье Николаевне молодого человека, служащего городской управы, сосланного в Вятку из столицы за литературные шалости, а именно – за публикацию крамольной книги «Запутанное дело».
«Как жаль, такой молодой, только что закончил курс Лицея», - приговаривала Пащенко Наталье Николаевне, которую знала еще по Петербургу в бытность шумной артистической карьеры.
«Какой Лицей он окончил?» - поинтересовалась Наталья Николаевна.
«Да Александровский! Александровский», - с жаром повторила хозяйка дома, увидев, как заблестели от волнения глаза у собеседницы.
Еще бы! Ведь это был тот самый – Пушкинский! Но назывался он теперь Александровским в честь Александра I. А может быть… … …
В одну секунду перед ней пронеслась судьба первого мужа, те же его литературные занятия, затем ссылка то на юг, то в псковские снега.
«Я хочу посоветоваться с мужем», - промолвила Наталья Николаевна. Разве могла она остаться равнодушной к судьбе молодого человека?
Наталья Николаевна начинает действовать через мужа и его кузена министра внутренних дел С.С. Ланского.
Александр II не мог устоять против двух столь влиятельных просителей и уступил.
Вскоре молодой человек пишет брату: «Я уже свободен… всем этим я обязан генералу Ланскому, который так добр, что даже дает мне письмо к нашему министру. Это дает мне надежду…»
Через месяц узник покинул Вятку. Впереди его ждала литературная работа и мировая слава.
Михаилу Евграфовичу Салтыкову-Щедрину шел 26 год.

«За последствия не отвечаю».

Старшая дочь Елизаветы Михайловны Хитрово Екатерина Федоровна Тизенгаузен, как и мать, была ярой поклонницей таланта Пушкина.
Это ей мы обязаны сохранением писем поэта к ее матери, хотя некоторые из них затрагивали репутацию Хитрово.
Бог не обделил Екатерину Федоровну ни красотой, ни грацией, ни умом.
Пушкин восторженно писал ей: «Будь у меня сто голов и сто сердец, они все были бы к вашим услугам».
Однажды Тизенгаузен на костюмированном балу в Аничковом дворце выпал костюм циклопа. По этому поводу Пушкин написал ей коротенькое стихотворение, которым она очень дорожила:
     «Язык и ум теряя разом,
     Гляжу на вас, единым глазом;
     Единый глаз в главе моей,
     Когда судьба того хотела,
     Когда б имела сто очей,
     То все бы сто на вас глядели».
Катрин была в восторге от этих строк, а мать затаила плохо скрываемую зависть.
Однажды В.А. Соллогуб обратился к камер-фрейлине Е.Ф. Тизенгаузен с просьбой обратиться к императрице, чтобы та упросила Николая I простить и помиловать молодого человека, пострадавшего за свои политические убеждения и сосланного за это в новгородскую ссылку.
Императрица не могла отказать любимой камер-фрейлине, с которой  была особо мила и дружна. На это были особо личные причины.
Но Николай Павлович неожиданно заупрямился и наотрез отказался выполнить просьбу супруги.
Дважды императрица возобновляла этот разговор, и каждый раз получала категорический ответ: «Нет! Нет! Нет!»
На очередном  балу Николай I танцевал с милой, очаровательной камер-фрейлиной. В танце она неожиданно задала ему вопрос: «Ваше Величество! Почему Вы не хотите исполнить маленький каприз императрицы? Ведь мы, женщины, так любим, когда вокруг нас настоящие мужчины!»
Николаю I не хотелось остаться в глазах маленькой графини «ненастоящим мужчиной».
«Хорошо! Я согласен, но за последствия я не отвечаю!»
Тут же был подписан Указ, вскоре молодому человеку вручили заграничный паспорт, и А.И. Герцен выехал в Лондон, откуда его «Колокол» загремел на всю Европу.
Но Николай I за последствия не отвечал.

«Псковские лысые…».

Когда-то в Михайловском славились гуси, равных им не было во всем Псковском и Новгородском краях.
     Порода называлась «лысые псковские», и славились они вкусным душистым мясом, добрым чистым пером, мощными красными лапами и большой лысой головой на длинной шее.
У жителей Петербурга они пользовались большой популярностью и славой, на Сенной площади в столице был даже особый торговый ряд, в котором продавались только Михайловские гуси.
Каждую осень, как только уберут хлеба, большие стада гусей отправляли на продажу в Псков, Москву, Петербург, Тверь. Гусей гнали мужики, поднаторевшие в этом деле, вооруженные длинными хворостинами.
Гнали стаю не по дорогам, а по убранным полям, где гуси кормились осыпавшимся зерном, упавшими колосками. Чтобы во время пути по жнивью они не кололи и не резали лапы ,им  заранее, еще перед походом, дома, обмазывали лапки густым варом. Так и шли гуси в этих «сапожках». И, хотя в дороге их не кормили, они не сбавляли веса, и во второй половине ноября добирались до Сенного рынка, прибавив за дорогу по полкило каждый.
Из михайловских гусей по старинным кухонным книгам готовилось более 300 блюд, а гусь с грибами и черносливом был в большом ходу даже на царских обедах.
С тех пор прошло более двух столетий. Над Михайловском прогремела сначала Гражданская война, затем огненным смерчем пронеслась Отечественная.
В этой огненной круговерти пропало много духовных и исторических ценностей, как и порода знаменитых «псковских лысых гусей».
Напрасно С.С. Гейченко, директор «Михайловского» и «домовой» пушкинского заповедника, объездил всю Псковщину и Новгородчину, побывал в самых заветных и забытых уголках, расспрашивал столетних аборигенов, пытаясь найти за любые деньги хотя бы парочку «лысых гусей». Он подключил к поискам ведущие сельхозинституты страны, Академии наук, селекционные станции и хозяйства, но все было напрасно.
Вид знаменитых гусей оказался потерянным, как мамонты, саблезубый тигр, морская корова.
Остались только легенды и сказания о знаменитых гусях, да старинные рецепты в «Поварской книге» Михайловского.
 
«Времен минувших анекдоты…»

Во времена А.С. Пушкина историческим анекдотом называли рассказ, характеризующий лицо историческое, реальное, и сообщающий об эпизоде невымышленном, известном немногим и основанный на преданиях и неизданных исторических документах.
Слово «анекдот» по-гречески означает – неизданное, неопубликованное. Поэт ценил, собирал и записывал занимательные истории. Близкий знакомый поэта Н.М. Смирнов вспоминал: «Его голова была наполнена характеристическими анекдотами всех знаменитых лиц последнего столетия, и он любил их рассказывать».
Современники Пушкина не отказывали себе в удовольствии сдобрить острым пресную действительность.
Русские острословы обладали очень редким свойством ума улавливать, подмечать и подчеркивать всякие явления жизни и поступки людей, имеющие смешные или отрицательные стороны. Известной репутацией остроумного собеседника пользовался и Пушкин, хотя до нашего времени дошло относительно мало его метких мыслей и веселых каламбуров. Его остроты имели свой оригинальный стиль, заключавшийся в хлесткости, иногда доходившей до резкости, с которой было трудно сопротивляться какому угодно остряку. Занимательные истории из жизни А.С. Пушкина мы представляем на суд читателя.
Театральный анекдот:
В Петербургском театре оперы и балета шла опера. Главную партию пел знаменитый бас Осип Афанасьевич Петров.
Сидящий рядом с Пушкиным незнакомец все время скверно подпевал артисту. Поэт не выдержал и довольно громко сказал: «Что за глупец мешает слушать?»
Незнакомец обратился к Пушкину: «Позвольте, милостивый государь, спросить: кого вы называете глупцом?»
«Конечно, артиста Петрова, он лишает меня удовольствия вас слушать».
Экспромт:
Однажды вечером А.С. Пушкин заглянул «на огонек» к одной из «светских львиц», у которой в этот вечер собрался кружок литераторов.
Увидя вошедшего Пушкина, один из гостей стал читать пасквиль на поэта «Послание к поэту». Он обратился к Пушкину:
     «Дарю поэта я ослиной головою…»
Пушкин резко перебивает его:
     «А сам останетесь с какою?»
Автор смущенно пробормотал:
     «А сам останусь со своею».
     «Но вы уже дарились ею!»
Кошелек:
Однажды Пушкин остановился пообедать на какой-то придорожной почтовой станции.
Во время обеда явилась какая-то барышня. Она говорила, что случайно узнала о приезде к ним в захолустье великого поэта и зашла познакомиться с ним. На прощание барышня подала ему вязаный ею кошелек и просила принять его, как память. Поэт стал отказываться от подарка, говоря, что он ему совершенно не нужен, но барышня была настойчива, и подарок пришлось принять.
После обеда Пушкин сел в коляску, и не успел выехать из села, как его догнал верховой, остановил коляску и сказал, что барышня просит его заплатить десять рублей за покупку.
Пушкин деньги отдал, но, рассказывая эту историю, всегда заливался веселым смехом.
Рак и рыба:
В приятельском кружке один офицер, носивший фамилию Кандыба, попросил Пушкина сказать рифму на слова «рак» и «рыба».
Поэт пут же ответил: «Дурак Кандыба».
- Да нет, - смутился капитан, - ты рифмуй «рыба» и «рак»!
Ответ последовал незамедлительно: «Кандыба - дурак!».
Асенкова не при чем:
Однажды Пушкин сидел в театре между двумя молодыми людьми, которые кстати и не кстати аплодировали знаменитой артистке Асенковой.
Не зная Пушкина и видя, что он равнодушен к игре их любимицы, они начали шептаться и заключили довольно громко, что их сосед дурак и ничего не смыслит в театре.
Пушкин обратился к ним: «Вы, господа, назвали меня дураком. Я – Пушкин, и дал бы теперь каждому из вас по оплеухе, да не хочу. Асенкова подумает, что я ей аплодирую».

Пушкина лучше не трогать:
Француз Детрео Буало после 1812 года остался в России.
Он работал учителем, воспитателем, гувернером, пробовал заняться журналистикой, работал управляющим имения, писал критические статьи.
Однажды он опубликовал критическую статью на стихотворение А.С. Пушкина, которая буквально взорвала поэта своей безграмотностью.
Одна из светских дам, считающая себя большим знатоком поэзии, спросила у Пушкина, как ему понравилась статья Буало.
Поэт поклонился знатоку и любителю критики и тут же ответил четверостишием (лучше бы он Пушкина не трогал!):
     «Ты хочешь знать, моя драгая,
     Какая разница меж Буало и мной?
     У Буало одна лишь запятая,
     А у меня две точки с запятой».
Детрео Буало страдал заболеванием предстательной железы, и ему была произведена кастрация. Он тщательно скрывал свой недуг от света, особенно от его женской половины.
Пушкин гордился своей должностью:
Один лицеист вскоре после выпуска из лицея встретил на Невском Пушкина. Поэт увидел на нем лицейский мундир, подошел и спросил:
- Вы, верно, только что выпущены из лицея?
- Только что выпущен и прикомандирован к гвардейскому полку,- ответил лицеист. – А позвольте спросить Вас, где Вы теперь служите?
- Я числюсь по России, - ответил Пушкин.
Крылов – математик:
В своих «настольных беседах» Пушкин рассказывал о своеобразии характера баснописца И.А. Крылова.
У Крылова над диваном, где он любил сидеть после обеда, висела большая тяжелая картина. Гнедич как-то заметил, что картина может сорваться и убить его.
- Нет, - ответил Крылов, - угол рамы должен будет в таком случае непременно описать косвенную линию и миновать мою голову.
В этом сказалась не только присущая Крылову беспечность, но и его любовь к математике. В досужие часы он всерьез вычислил кривую полета картины при ее падении со стены.
Учить Потемкина:
Статья Дениса Давыдова о партизанской войне была прислана в журнал «Современник» Данилевскому-Михалковскому. Пушкин незамедлительно сострил по этому поводу: «Это все равно, как если бы князя Потемкина послать к евнухам учиться у них обхождению с женщинами».
Несостоявшаяся рецензия:
Пушкину предложили написать критическую статью на исторический роман Ф.В. Булгарина. Он категорически отказался, говоря: «Чтобы критиковать книгу, надобно прочесть ее, а я на свои силы не надеюсь».

Все – вторые:
Однажды император Александр I, ходя по классам лицея, спросил: «Кто здесь первый?»
- Здесь нет первых, Ваше императорское величество, все – вторые, - ответил Пушкин.
Попадья:
М.И. Осипова вспоминала: «Жила у нас тогда ключницей Акулина Памфилова – ворчунья ужасная. Бывало, беседуем мы все до поздней ночи, Пушкину и захочется моченых яблок, а идти через двор в дождь и холод в погреб не хочется, вот и пойдем мы к Акулине просить: «Принеси да принеси моченых яблок».
А та разворчится. Вот Пушкин и говорит ей шутя: «Акулина Памфилова, полноте, не сердитесь, завтра же вас произведу в попадью». Поэт слово сдержал и «поселил» Акулину в «Капитанской дочке».
P.S. «А.С. Пушкин», том 3. стр.285, абзац 1. Москва, из-во «Художественная литература», 1986год.
Умная барыня:
П.А. Вяземский вспоминал: «Спросили Пушкина на одном вечере про барыню, с которой он долго разговаривал, как он ее находит, умна ли?
- Не знаю, - ответил поэт, - ведь я с ней говорил по-французски».
На званом обеде:
На званом обеде молодежь, сидящая на дальнем конце стола, стала незаметно перебрасываться хлебными шариками. Подали раков. Одна из фрейлин была более удачливой и попала поэту в глаз. Пушкин тут же ответил эпиграммой, написав 8 строчек на бумажной салфетке и удачно метнув шарик в обидчицу:
     «За трапезой царской
     Адъютант сидел,
     С важностью боярской
     Чинно раков ел.
     Фрейлина с тарелки
     Ему шарик в глаз.
     «Девушка, вы целка,
     Я же раком вас».
Комета:
Всюду, где появлялась жена А.С. Пушкина, ее окружало толпа блестящих поклонников, которые ходили за ней по пятам, что вызывало бешенство у поэта. Однажды на балу на масленицу Наталья Николаевна подошла к мужу и положила ему руку на плечо:
- Чем ты печален, мой поэт?
На что Пушкин тут же ответил экспромтом:
     «Для твоего поэта настал великий пост,
     Люблю тебя, комета, но не терплю твой хвост».


Дрянное вино:
Один из петербургских аристократов, князь П…, хвастун и скряга, давал вечер. За ужином он подошел к Пушкину и спросил его: «Как вы, Александр Сергеевич, находите это вино?»
Пушкин в ответ несколько замялся: «Ничего, кажется, порядочное…».
-А поверите ли вы, что шесть месяцев тому назад его и в рот нельзя было взять?
- Поверю, - заметил поэт.
Странное сочетание слов:
Пушкин встретил в Московском Английском клубе баснописца Ивана Ивановича Дмитриева, бывшего тогда министром. Дмитриев спросил Пушкина:
- Не правда ли, Александр Сергеевич, какое странное сочетание слов в названии – «Московский Английский клуб»?
Пушкин засмеялся:
- А есть еще более странное!
- Какое?
- Императорское человеколюбимое общество.
Чей «дядя»?:
В Париже вздумали перевести «Евгения Онегина», но сразу споткнулись на первых строчках:
     «Мой дядя самых честных правил…»
Звонят в Петербург в Пушкинский дом:
- Скажите, чей дядя в романе?
- Не понимаем вопрос, что значит «чей»?
- Дядя по отцу или по матери?
- У Пушкина нет ответа конкретно, чей «дядя», он не разделял этого понятия, для развития сюжета это не существенно.
- А нам это важно, у нас дядя по отцу и по матери звучат по-разному!
Вот и переводи после этого Пушкина!
Бывают минуты, когда нужно что-то подарить:
А.П. Керн, судя по портретам, никогда не была красавицей. Что-то в ней было в молодости, но года быстро все в ней растрясли и смазали.
Большие глаза стали пучеглазыми, фигура отяжелела, шея потолстела и укоротилась, лицо округлилось, легкая девичья поступь превратилась в «утиную» походку.
Молодость всегда обаятельна и привлекательна. Увидя молодую девушку среди гостей у Олениных, Пушкин влюбился в нее, воображение уносило его так далеко, что дух захватывало.
- Он опоэтизировал всех женщин, но по настоящему любил только свою поэзию, - говорили друзья.
Давно известно, что стихотворение «Я помню чудное мгновенье…» было написано не Анне Петровне, а кому-то другому. Просто прощаясь с женщиной, которая на минуту увлекла его в сельском захолустье, Пушкин решил подарить ей подвернувшееся под руку первое подходящее стихотворение, написанное другой.
А то, что оно превозносило до небес несуществующую красоту А.П. Керн, то это не страшно. Какая женщина не любит лесть!
Известный пушкинист профессор Томашевский говорил по этому поводу: «Ну, бывают же у мужчины минуты, когда даме нужно что-то подарить!»
Знать главное:
Русская поэтесса Мария Вега, настоящее имя – Мария Николаевна Ланг, прожила долгую и бурную жизнь. Судьба сложилась так, что большую часть жизни она провела вдали от России. Ее стихи ценили в Париже, в Швейцарии, Германии. Иван Бунин буквально зачитывался ими. В годы войны Мария Вега становится в ряды Сопротивления во Франции, затем судьба забрасывает ее с мужем на американский юг Флориды. Вести хозяйство им помогал молодой негр по имени Джесси, исполняя функции садовника, конюха, повара и сторожа одновременно.
Однажды у Джесси случилась беда. Его красавица жена сбежала с барабанщиком гастролирующего оркестра, оставив ему пятерых детей «мал мала меньше». Родственники разобрали детей по своим семьям, но младшая дочь осталась с отцом.
Воспитывать дочку было трудно. Джесси испытывал большую нужду в деньгах, работа в доме Марии Ланг приносила совсем немного, другой работы в округе не было.
Однажды Джесси пришел в комнату к Ланг:
- Я слышал, миссис и мистер собираются домой в Россию. Я знаю, что в России живет замечательный и справедливый негр, он не богат, но щедр сердцем. Отвезите к нему мою младшую дочь, она моя любимица, я уверен, что он позаботится о ней.
- Что за негр в России, кто тебе все это рассказал? – удивилась Мария Николаевна, - как его зовут?
- Пус-кин!
Легенда об африканской крови поэта достигла далекого американского юга. Джесси не знал, что Пушкин был поэтом, не знал, что он давно умер, а когда узнал, то горько заплакал.
Но таинственными, непостижимыми путями до него дошло одно: Пушкин – это доброта, Пушкин – это надежда, Пушкин – это свет.
Джесси знал главное!

«Признаться, вкусу очень мало
У нас, и в наших именах…».

Когда спрашиваешь у читателя, сколько собственных имен и действующих лиц в «Евгении Онегине», то он называет от силы 5-6 действующих лиц.
Читатель будет удивлен, что у Пушкина в «Евгении Онегине» задействовано 119 мужских имен и 35 женских.
Автор особенно выделяет сладкозвучные греческие имена, каковыми являются Агафон, Филат, Федора, Фекла и т.д.
В начале XIX века женские имена в России разделяли на «дворянские» и «крестьянские».
Крестьянские – это Агафья, Акулина, Ирина, Ксения, Марина.
Дворянские – Александра, Елизавета, Ольга, Юлия.
Имя «Татьяна» встречается у крестьян от 18 до 30 раз на тысячу, в зависимости от места проживания, а у дворян – всего 10 на тысячу.
Как видим, особой популярностью имя «Татьяна» у дворян не пользовалось. Становится непонятным, почему Пушкин так «промахнулся» при «крестинах» главной героини, тем более  он знал, что она выйдет замуж за генерала.
Поименный список у поэта обширен и разнообразен.
Среди мужчин мы встречаем Зевса, Ромула, Гомера, Феокрита, Назона, Зарецкого, Байрона. Среди прекрасного пола – Федру, Армиду, Клеопатру, Мосену, Диану, Эльстину.
                (А.С. Пушкин, «Евгений Онегин», из-во «Олма Медио»,               
                Москва, 2011 г.,  стр. 445).


«Тихо! Здесь Пушкин».

О Пушкине говорили и высказывались многие. Самые великие и не очень великие, политические деятели и писатели, критики и издатели, колхозники и академики, школьники и космонавты.
Мы привыкли к этим торжественным хвалебным одам.
В них много патетики и мало сердца.
В книге Почетных посетителей Михайловского один из крупнейших ученых Франции Де Богуэ записал: «Мы отнимем Пушкина у русского народа и передадим его всему человечеству».
Сказано красиво, льстит моему национальному самолюбию. Приятно. Но все равно мне больше по душе другая короткая запись болгарского писателя Гевана Матвеева: «Тихо! На колени! Здесь Пушкин!»
Лучше не скажешь!

Арбатский дом.

Первые посетители впервые открытого музея-квартиры А.С. Пушкина на Арбате с благоговением ходили по пустым залам, слушали музыку, потихоньку щупали шторы на окнах.
И почти все после осмотра подходили к экскурсоводу и спрашивали: «А где у Пушкина была спальня?»
И не один не спросил: «А где у него был рабочий кабинет?»
Эпитафия и эпиграмма.

1)у древних греков – надпись на памятнике, здании, подарке, объяснявшее значение предмета;
2)стихотворная острота, короткий сатирический выпад в стихах.
«Словарь иностранных слов».

Эпиграммы Пушкина являются важной, неотделимой частью его творчества. Между ними и другими произведениями поэта мы находим множество перекличек.
Эпиграмма обычно строится на контрасте постепенной экспозиции и неожиданного завершения, заключительной «остротой» (пуант).
Технически эпитафия не отличается от своего собрата – та же краткость, та же завершающая пуанта, только усилен хвалебный тон, взятый «напрокат» у мадригала.
Вопросы совпадения двух разнообразных стихотворных форм поднимались поэтом в письмах и критических выступлениях. Мадригал был крестной матерью двух стихотворных форм.
Примером служит эпитафия «Моя эпитафия» которая впервые была посвящена живому человеку.
     «Здесь Пушкин погребен, он с музой молодою
     С любовью, леностью провел веселый век,
     Не делал доброго, однако ж, был душою
     Ей-богу, добрый человек».
Стихотворение это – чисто литературного характера, оно не достигает уровня надгробия на православном кладбище.
Выдающийся православный иерарх, только по воле жребия не ставший патриархом Всея Руси – Анатолий Храповицкий писал: «Здесь Пушкин дал себе правдивую, но, может быть, слишком строгую характеристику, в которой чувствуется не мальчик – подросток, а глубокая душа и зачаток гениального наблюдателя».

Пушкин на Парнасе.

В мире насчитывается более четырехсот памятников А.С. Пушкина. Почти каждая столица мира имеет свою площадь А.С. Пушкина, на которой стоит памятник.
Ни один поэт мира не удостоился такого внимания и любви.
Памятники стоят в Париже, Берлине, Китае, Мадриде, Израиле, Дании, Эфиопии. А сколько бюстов и памятных досок разбросано по городам и весям великой России! Тысячи!
Не было только памятника на Парнасе. А ведь Парнас считается «рабочим кабинетом» всех поэтов и их покровителя Аполлона.
В современном языке Парнас – место обитания поэтов:
     «За здравье нашей музы пей,
     Парнасский волокита».
Музы требуют к себе нежного обхождения и преклонения:
     «Что, если Аполлон
     Услышав, что и ты полез на Геликон…»
«Взойти на Парнас» на языке поэтов означает «стать поэтом».
У подножия горного массива Греции берет начало Кастильский ключ, посвященный музам Аполлона. Он является источником вдохновения у поэтов.
Весь горный массив назван Парнасом в честь сына Посейдона и нимфы Клеодоры.
Весь литературный мир признавал первенство Пушкина, а вот догадаться поставить ему памятник в доме обитания его музы никто не догадался.
     «В пещерах Геликона
     Я некогда рожден:
     Во имя Аполлона
     Тибулом окрещен…»
Так было до 2012 года, пока за дело не взялись Международная Федерация русскоязычных писателей  (МФРП) и Международный общественный фонд «Мир без войны».
В день рождения Пушкина были установлены два памятника скульптора Леонида Ватника – один в сквере Государственного института русского языка им. А.С. Пушкина («Пушкинский дом»), другой – в имении Н.Н. Гончаровой в Яропольце Волоколамского района.
Лед тронулся!
Ставят памятники в Венгрии, через месяц в Польше и Панаме, и еще через два месяца в Греции на горе Парнас на острове Крит в городе Рефимно.
Наконец Пушкин вошел в свой «рабочий кабинет».
Кампания «памятниколизации» не обошлась без казусов.
В городе Черкесске Ставропольского края на центральной площади поставили памятник А.С. Пушкину, и, чтобы жители и гости города не перепутали, кому памятник, поставили табличку:
     «Памятник имени Пушкина А.С.».
В 1981 году в парке  Дружбы в Москве установлена копия мадридского памятника М. Сервантесу работы скульптора А. Сола. Испанцы согласились отдать нам скульптуру М. Сервантеса в обмен на скульптуру А.С. Пушкина работы О.К. Комова, что и было сделано при проведении первой недели Дружбы народов Москвы и Мадрида.
Махнулись, не глядя! Ты – мне,  я – тебе!
В Испании в Марбелье горячие парни с Кавказа купили кафе и  повесили «мемориальную» доску:  «Александр Сергеевич Пушкин».
Знай наших! Хотел Александр Сергеевич побывать в Испании – пожалуйста! Пусть висит, глаз радуя.

     «Я здесь, Инезилья,
     Я здесь под окном.
     Объята Севилья
     И мраком, и сном.
     Исполнен отвагой,
     Окутан плащом,
     С гитарой и шпагой
     Я здесь под окном».

Амалия Ризнич против Амалии Крюднер.

При расшифровке пушкинского Дон-жуанского списка исследователи столкнулись с неожиданными трудностями.
Из 37 имен в списке было две Веры, четыре Катерины, три Александры, три Анны.
Облегчали работу редкие для России имена, отсутствующие в месяцеслове, что позволяло легко их расшифровать:
- Калипсо;
- Пульхерия;
- Амалия.
Особое внимание привлекало немецкое имя Амалия. Выбор пал на красавицу Амалию Крюднер. Ее красотою восхищались такие разные люди, как Генрих Гейне, А.С. Пушкин, император Николай I.
Баварский король Людвиг I заказал портрет Амалии для собираемой им галереи европейских красавиц.
В Петербурге в это время блистало много звезд – Алябьева, Гончарова, Смирнова-Россет, Мария Корсакова, Елизавета Воронцова, Долли Фикельмон, но не было ни одной, из-за которой происходило такое большое количество дуэлей, как у Амалии Крюднер.
Амалия Максимилиановна Лорхенфельд (1810-1887гг.) была внебрачной дочерью прусского короля Фридриха Вильгельма и княжны Турн-и-Таксис и являлась, таким образом, сводной сестрой другой дочери этого короля – русской императрицы, супруги Николая I Александры Федоровны. Королевская дочь, наделенная божественной красотой, была лакомым куском для придворных женихов. Весь дипломатический корпус тонул в голубых глазах северной Авроры.
Юная Амалия, как и многие ее сверстницы из высшего света, была насильно выдана замуж за А.С. Крюднера, человека намного старше нее, с тяжелым грубым характером, да к тому же, с серьезным увечьем. У него отсутствовала правая рука.
Красоту Амалии Крюднер воспевали не только мужчины, сходящие по ней с ума (в этом не было ничего необычного!), но и женщины, свидетельства которых были более правдивы и ценны.
Фрейлина Александра Смирнова-Россет после бала в Аничковом дворце записала в «Дневнике»: «Она была в белом платье, зеленые листья обвивали белокурые локоны, она была блистательно хороша».
Обиженная и оскорбленная за навязанное ей замужество, баронесса  Амалия Крюднер окружила себя блестящим обществом, в котором могла царствовать и повелевать в своем мини-Версале.
Весь двор шептался о сильнейшем и отнюдь не платоническом увлечении Николая  I Амалией. Много сплетен и пересудов ходило по Петербургу, когда император на дворцовом балу вел в мазурке в первой  паре баронессу, а не законную императрицу, что было вызовом общественному мнению. По вечерам Николай I часто засиживался допоздна на даче-дворце Амалии, которую сам же и подарил ей.
В отсутствие императора в столице гостиная на даче не пустовала. Здесь часто бывали Вяземский, Тургенев, Бенкендорф, Пушкин, следящий влюбленными глазами за каждым движением хозяйки.
Писал ли А.С. Пушкин стихи Амалии? Наверное, писал. Усмирить свой взрывной темперамент он не мог. Не следует забывать, что главным соперником у поэта был Император, а с ним шутки плохи! Поэтому приходилось темнить, таиться, избегать открытых выступлений и публикаций.
Когда в Дон-жуанском списке смаковали каждый день имя «Амалия», публика постепенно успокоилась, согласившись и смирившись, что за этим именем стоит фамилия, близкая к царскому Дому.
Никто не обратил внимания, что Наталья Николаевна Пушкина, обычно лояльная к стихам супруга, запретила ему печатать стихотворение «Нет, я не дорожу мятежным наслажденьем…».
Не обратили внимания и на то, что стихотворение делится на две части и посвящено двум женщинам – исступленно страстной и изначально фригидной. Стихотворение представляет высоко поэтический «протокол» сексуального поведения в момент физической близости двух типов женщин.
В.В. Вересаев писал: «В сущности перед нами подробнейшее, чисто физиологическое описание… А между тем читаешь – и изумляешься: произошло волшебство, что грязное неприличие, голая физиология превратились в такую чистую, глубоко целомудренную красоту».
П.И. Бартенев рассказывал Н.О. Лернеру, что когда он прочитал это стихотворение С.Т. Аксакову, тот побледнел от восторга и воскликнул: «Боже! Как он об этом написал!»
Амалия Ризнич:
«Нет, я не дорожу мятежным наслажденьем,
Восторгом чувственным, безумством, исступленьем,
Стенаньем, криками вакханки молодой,
Когда, виясь в моих объятиях змией,
Порывом пылких ласк и язвою лобзаний
Она торопит миг последних содроганий!»

Наталья Николаевна:
«О, как милее ты, смиренница моя!
О, как мучительно тобою счастлив я,
Когда, склоняяся на долгие моленья,
Ты предаешься мне нежна без упоенья,
Стыдливо-холодна, восторгу моему
Едва ответствуешь, не внемлешь ничему
И оживляешься потом все боле, боле -
И делишь наконец мой пламень поневоле!»
                19 января 1830 г.
Амалия Крюднер была вычеркнута из адресатов стихотворения, соперничества с Ризнич она не выдержала, «не по Сеньке оказалась шапка»!
В 1830 году Наталья Николаевна разрешила мужу публикацию этого стихотворения.
После смерти барона Александра Сергеевича Крюднера Амалия выходит замуж за финляндского губернатора Адлерберга, после его смерти сходится с поэтом Ф.И. Тютчевым, а после его смерти остается одна, всеми забытая и заброшенная, пережив мужа на 15 лет.

Самогонный аппарат России.

     16 мая 1998 года Фазиль Искандер при получении премии «Болдинская осень» в своей ответной речи вспомнил не только Пушкина, но и Арину Родионовну, причем не в самых лучших тонах: «Здесь русский дух…». Это, прежде всего, изумительный русский язык. Такое впечатление, что он пропустил его через грандиозный самогонный аппарат, возле которого дежурила Арина Родионовна, слегка «принявшая» и оттого подчеркнуто бдительная…»
Любила старушка выпить, всегда под рукой был наготове самогонный аппарат и стакан, а теперь потомкам оправдывайся, почему старушка любила выпить, а между тостами преподавать барину русский язык!

Сестра милосердия – кто Вы?

А.С. Пушкин умирал в окружении родственников, друзей, врачей. Тут были Жуковский, Данзас, Вяземские, Карамзина, Тургенев, Виельгорский – люди, хорошо знакомые читателю XXI века.
Но в комнате постоянно находился еще один человек, оставшийся для потомков инкогнито. Это была сестра милосердия.
Кто приглашал ее к умирающему, как сложилась ее судьба?
Кроме Тургенева никто ее не вспоминал ни в письмах, ни в дневниках.
А, может быть, это была фантазия А.И. Тургенева, и никакой сестры милосердия не было?


Куда она положит свой обед?

Наталья Николаевна Пушкина была высокого роста. Сохранился счет портнихи за бальное платье, где указаны обмеры тела:
- рост 172 см (у А.С. Пушкина 166,7 см);
- баснословно тонкая талия – 45 см.
В «Дневнике» за 1836 год А.И. Тургенев писал: «5 декабря с Пушкиными были в хлебосольном доме Нащекиных на обеде. Кто-то из гостей обратил внимание на осиную талию Натальи Николаевны, сказав, что талию можно обнять филоретовой поручнью (филоретова поручень – короткий манжет, одеваемый служителем на предплечье).
Удивленный гость обратился к Тургеневу: «Куда же она положит свой обед?»

Февраль 1836 года.

Горячий нрав Пушкина известен, как известны, более или менее, все его многочисленный дуэли.
После женитьбы поэт остепенился, стал более терпим к окружающим, на многие свои прежние дуэли смотрел иронически и сожалел о них.
Но, затравленный светским окружением, он в феврале 1836 года трижды затевает дуэли, становясь инициатором поединков.
И поводы-то были пустяковые, но поэт считал, что затронута его дворянская честь и «пер напрямую» под дуло пистолета.
Сначала это был Хлюстин, сосед по имению Гончаровых, редактор «Коммерческой газеты». В разговоре с Пушкиным Хлюстин привел одну из цитат литературного недруга поэта Сенковского. Разразился скандал. Пушкин попросил Соболевского быть секундантом, тот согласился. Дело, слава богу, закончилось миром.
Затем Наталья Николаевна передала мужу одну из неловких фраз, вырвавшихся у Владимира Соллогуба в ее присутствии.
Пушкин тут же попросил Андрея Карамзина секундировать ему в этом деле. Карамзину с трудом удалось уладить дело миром.
Через несколько дней Пушкин посылает письмо князю Н.Г. Репнину, герою войны 1812 года, с которым не был даже знаком, основывая свой вызов на том, что Боголюбов сказал ему, что якобы Репнин распространяет дурные отзывы на его стихотворение «На выздоровление Луккула».
Пушкин писал: «Я не имею чести быть лично известен вашему сиятельству, но до сих пор питал к вам искреннее чувство уважения и признательности».
У Репнина хватило такта и ума написать ответное письмо и уладить дело миром.
Три вызова за один только месяц. Будет ли следующий?
Следующему суждено было стать последним.

И буду век ему верна.

Д’Аршиак, уже спустя много лет после дуэли, беседовал с женой Дантеса Екатериной Николаевной, которая поведала ему семейные тайны Пушкина – Гончаровой: «Я и моя сестра Александрина по-настоящему женщины. В нас есть нечто от южной крови, мы умеем любить, увлекаться, гореть страстью. Но Натали всегда была и навсегда останется девочкой. Она бесстрастна и чиста, как ребенок».
В этом отношении интересно письмо Екатерины Николаевны к жениху Жоржу Дантесу от 17 декабря 1836 года: «Да, ты прав, нас три сестры, но ни одна не похожа на другую. И не только по наружности, но и еще более по склонности души. Александра создана быть матерью, я – возлюбленной, Натали – вечной девственницей. Окруженная миллионами вздыхателей, которые забавляют ее своим поклонением, как ребенка, она глубоко равнодушна ко всем.
Верь мне, она любит только своего мужа, горячо привязана к нему, глубоко ему верна.
Натали всегда была целомудренна, в девичестве – образец чистоты, в браке – идеал верности. Она создана, чтобы быть другом, женою, матерью, как Александрина, но любовницей – никогда.
За шесть лет ее супружества она не перестает носить детей или растить их – у нее уже их четверо и будут еще. Если в этом браке кто-нибудь имеет право на ревность, это, конечно, не муж, а жена.
Жгучая страстность Пушкина слишком часто – увы! – переходит все границы допустимого, и счастье сестры, что она черезмерно доверчива и многого не замечает.
Иногда мне даже кажется, что он ее недостаточно любит, и женился только из тщеславия на первой красавице России. Меньшее он считал бы недостойным своего имени…»
Лучшей характеристики Натальи Николаевны никто никогда не давал.

Славянская «француженка».

Из письма Екатерины Гончаровой к своему жениху Дантесу от 14 декабря 1836 года: «…ты удивляешься, мой друг, как могла я, русская девушка, так быстро  сильно полюбить тебя?
Но ведь я отчасти твоя соотечественница: в жилах моих течет кровь далеких южных народов. Моя бабка по матери была француженка, и я никогда не ощущала в себе ничего северного и славянского.
Моя мечта – оставить наши снежные сугробы, выехать навсегда из этого отвратительного Петербурга и поселиться с тобой под южным небом, в солнечных странах. Неужели эта мечта никогда не сбудется?»
Екатерина получила все, что хотела: мужа-иностранца, чужую родину, отчуждение родственников, презрение современников, заброшенную могилу в чужой земле, на которую никто не несет цветы.
Поминальная молитва.
Опять собрались мы, надеясь на чудо,
Себя  уверяя, что это обман,
Но плачет свеча золотою слезою,
А рядом не тронутый водки стакан.
Декабрь сбивает сугробы подушкой,
Как-будто последнюю стелет постель,
И стонет над Черною речкою, каясь,
На вылет пробитая пулей метель.
Рыдает Наталья, платок закусивши,
И слезы глотает сиротская Русь,
От Санкт-Петербурга до скорбной Камчатки
Ползет по дорогам щемящая грусть.
И только стихи, что легли на бумагу
Пронзают лучами могильную мглу…
И тикают ходики, годы считая,
И тихо рыдает Жуковский в углу.

Чудное виденье.
Я не верю, что Пушкина нету,
Это кто-то дурачит народ,
Видел сам, как Тургенев и Пушкин
На санях пролетели вперед.
Мчались кони, пургу поднимая,
И звенел под копытами лед,
А Тургенев, обнявшись с поэтом,
Песни Дельвига пели взахлеб.
И Онегин махал вслед цилиндром,
Емельян им салют отдавал
Офицерской трофейною шпагой,
Медный Всадник с конвоем скакал.
С дочкой Вырина чаю попили,
Дали рубль на приданое ей,
Попрощались, и в спешке погнали
Привередливых чалых коней.
Колокольчик все тише и тише,
Кто вернет эти сани назад?..
…А стихи, словно белые птицы,
В многотомных изданьях шуршат.
Пушкинский букет.
Тебе розы дарил Навои,
Рвал тюльпаны в степи Хайям,
И охапку белых ночей,
Как сирень,
Бросил Пушкин к ногам.