Максим неподвижно сидел на скамейке в сквере перед краеведческим музеем. В теле его чувствовалось некоторое напряжение. Спина была настолько прямая, что казалось, будто первоклашка старается ровно сидеть за партой. Он смотрел куда-то вдаль сквозь очки в толстой черной оправе. Руки Максима покоились на стоящем на коленях потертом кожаном чемоданчике. Сидел он так уже около часа, но они не появлялись. Теплый весенний ветер шевелил его уложенные на пробор волосы. Если бы у Максима вместо чемоданчика был букет цветов, то со стороны бы казалось, что это студент-ботан ждет девушку на первом в своей жизни свидании.
Прошло еще минут десять – Максим стал волноваться, что они сегодня уже не придут, а музей работает только до семи. Сквер постепенно наполнялся мамочками с колясками, пенсионерами и гуляющими парочками, но они все не появлялись… Максим покосился на часы.
«Без пяти пять – наверное, уже не придут», – подумал он и хотел было встать, но в этот момент уловил те флюиды, которых с таким напряжением ждал: притихли смеющиеся дети, пенсионеры уткнулись в книги, парочки поспешили удалиться из сквера, даже птицы, казалось, стали щебетать тише.
Они появились в дальнем конце аллеи. Их было трое: два коротко стриженых качка в облегающих майках и спортивных штанах, один повыше, другой пониже; у обоих в руке по банке алкогольного коктейля. Немного позади, подрагивая пузом, семенил рыхлый толстяк неопределенного возраста. Качки шли нарочито шаркающей походкой, поднимая над аллеей облако пыли, толстяк же зигзагом перемещался от урны к урне и мощным ударом ноги заставлял их вращаться и разбрасывать содержимое во все стороны.
Публика делала вид, что ничего не происходит – никто не хотел связываться. Троица постепенно приближалась. Качки, как роботы, вращали головами во все стороны, пытались найти, к кому бы прицепиться, но тщетно – публика стремительно утекала из сквера. Толстяк уже опрокинул все урны и пробовал на прочность одну из скамеек. Какая-то смелая бабулька, проходя мимо, начала ругаться на него и грозить пальцем, но была тут же послана в известном направлении.
Максим видел боковым зрением, как они постепенно приближались к его скамейке. «Они не пройдут мимо, не должны», – подумал он. – «Обязательно прицепятся». Его руки инстинктивно сжали чемоданчик, на виске проступила капля пота. Один из качков заметил сидящего Максима и ткнул локтем в бок второго. Тот в свою очередь крикнул толстяку:
– Холодец, брось скамейку! Смотри, что тут у нас!
Толстяк отбросил в сторону отломанную доску, и троица двинула в сторону Максима. У него похолодела спина. Правой рукой он начал шарить по боковине чемоданчика, и лишь нащупав то, что хотел, немного успокоился.
«Все получится. Должно получиться. Столько усилий я в него вложил… Только бы заряда хватило. Главное, чтобы в зону действия попали», – проносилось у него в голове.
Гоп-троица остановились метрах в десяти от Максима. Качок пониже ростом крикнул:
– Эй, пацанчик! (Максим не шевельнулся) Ботанидзе, я тебе говорю! Сюда подошел!
Максим слегка повернул голову в их сторону:
– Вы мне?
– Тебе. Ты чо, глухой? Подошел сюда!
– Куда?
– Ты чо, еще и слепой что ли? К нам подошел резво!
– Вам надо, вы и идите, – выдавил из себя Максим и еще сильнее сжал чемоданчик.
– А пацанчик-то борзый! Чо дерзишь? Давно не получал? Ладно, мы не гордые – можем и подойти, – сказал высокий качок и двинулся в сторону Максима, остальные пошли за ним.
Низкий допил свой коктейль, и банка полетела в Максима. Ударившись в чемоданчик, она обдала его остатками содержимого. Максим стал тереть кожаный бок чемоданчика и размазывать по нему вонючую жидкость. «Терпи, терпи!» – говорил он себе. – «Как там в фильме “Чапаев”? Пусть поближе подойдут».
Высокий качок приблизился первым и сходу дал Максиму затрещину. Не сильно, но достаточно, чтобы очки слетели и упали куда-то за скамейку.
– Давно, сука, не получал?! – повторил высокий качок, поставив одну ногу на скамейку.
Максим молчал.
– Какой-то пацанчик неразговорчивый попался, – отозвался низкий качок. – Короч, Лыс, вломить ему и все.
– Погодь, может у него есть чо.
– Ну пусть отдает, а потом вломим.
– Слышь, деньги есть? – снова обратился высокий к Максиму.
– Нет.
– А если найду? – последовала классическая фраза.
– Не найдешь.
– Бля, да он явно нарывается! – воскликнул низкий и рванул было к Максиму, но высокий его тормознул.
– Погодь, Дюбель. Пацанчик же не враг себе – сам все отдаст. (Он снова повернулся к Максиму). Чо у тебя в чемодане? Мож, у тебя там пачки баксов? Дай заценить!
Он потянул чемоданчик к себе. Максим понял, что ситуация выходит из-под контроля. Пора действовать! Крепко схватив чемодан, он нашарил правой рукой тумблер и щелкнул им. В чемоданчике что-то тихо загудело, и хватка высокого качка ослабла. Он отпустил чемодан, потряс головой и в некоторой прострации стал оглядываться по сторонам. Низкий качок вел себя так же.
– Бля, Дюбель, чо происходит? Ты чо, паленого бухла купил?
– Да какого паленого? Всегда там берем. Нормальное бухло всегда было.
Максим внимательно следил за поведением гопников. Он покрутил колесико рядом с тумблером. Высокий качок выпрямил спину и снова обратился к низкому:
– Дмитрий, ты меня обманываешь. Поклянись, что брал алкогольный напиток у почтенной Елены Ивановны в магазине, что на углу дома номер пять по Садовой улице.
– Да, бля, Лыс! Чо с тобой? (Максим еще покрутил колесико – низкий тоже расправил плечи и подтянул штаны). Я тебя клятвенно уверяю, что покупал исключительно в указанном магазине у добрейшей Елены Ивановны.
Толстяк с удивлением смотрел на диалог двух своих корешей и решительно не понимал, что происходит. Желание ломать скамейки у него вдруг пропало, и до него стало доходить, что причина странного поведения его дружков – этот ботанский парень на скамейке.
– Ты чо с ними сделал, фокусник?! А ну…
Он не успел закончить фразу – Максим крутанул колесико на максимум.
«Только бы заряда хватило! Батарею надо было мощнее ставить…», – думал Максим, наблюдая за поведением гоп-компании.
Толстяк как-то осунулся. Он поглядел вдоль аллеи на результаты своего бесчинства, вздохнул и пошел к ближайшей урне. Там он упал на колени и стал руками сгребать разбросанный по земле мусор и класть его обратно в урну.
Между тем качки продолжали свой диалог. Максимальная мощность максимова аппарата вынудила их перейти совсем на высокий слог. Высокий качок смахнул пылинку с майки своего визави и произнес:
– А вы заметили, уважаемый Дмитрий Георгиевич, какая нынче стоит прекрасная погода? Сегодня просто замечательный день – солнце, птицы поют.
– Вы совершенно правы, милейший Геннадий Викторович! Погоды для данного времени года на удивление теплые и сухие. Я бы даже сказал, слишком сухие. Не помешало бы дождя, теплого весеннего дождичка, который омыл бы пыльные тротуары нашего замечательного города. Взгляните, как пыль кружится над аллеей.
Они оба посмотрели вдоль аллеи, где еще не осела поднятая ими же пыль. Метрах в пятидесяти от них толстяк ползал на коленях по дорожке и собирал мусор. Редкая публика с удивлением смотрела на него, но не препятствовала действу.
– С каких пор наш добрый друг Сергей Семенович служит в дворниках? – вопрошал высокий Геннадий Викторович своего товарища. – Посмотрите, как тщательно он прибирает эту прекрасную аллею!
– Право, раньше не замечал за ним такого стремления к чистоте, – ответствовал Дмитрий Георгиевич, – но, несомненно, оно похвально и достойно всяческого уважения.
Так они беседовали какое-то время, а Максим смотрел на это действо с нескрываемым интересом исследователя. Но все же батарея могла разрядиться в любой момент – пора было давать установки. Он щелкнул еще одним тумблером и негромко сказал:
– Господа, прошу вас, сходите за Сергеем Семеновичем и подойдите ко мне. Я скажу вам что-то очень важное.
Качки бросились бежать за уползающим по алле толстяком. Догнав его, они подняли его с земли, отряхнули, как могли, и, взяв его с двух сторон под руки, повели в сторону Максима. По дороге они продолжали свою великосветскую беседу. Когда они вернулись, высокий обратился к Максиму:
– Вот, мы привели его, ээээ…
Максим понял, что тот не знает, как к нему обратиться, и сказал:
– Максим Евгеньевич.
– Очень приятно! Максим Евгеньевич, мы привели Сергея Семеновича, как вы просили.
Максим вдруг вспомнил, что сидит без очков и попросил высокого:
– Любезный Геннадий Викторович, не могли бы вы найти мои очки?
– С превеликим удовольствием, Максим Евгеньевич.
Он стал шарить по траве вокруг лавки и через минуту уже отдавал очки Максиму. Надев очки, Максим начал негромко, но отчетливо говорить:
– Господа, вы достаточно причинили вреда этому городу и его жителям. (Все трое утвердительно кивнули). Я хочу пресечь это. Я хочу превратить вас в образованных и сильных не только телом, но и духом, людей. А вот вам (он обратился в толстяку), наоборот, следует заняться телом. Хватит пить всякую дрянь, хватит сквернословить, хватит мучить и унижать людей. С сегодняшнего дня вы будете повышать свой образовательный уровень. Я даю вам установку на сегодня: вы пойдете в краеведческий музей и изучите историю нашего города. (Слушатели покорно кивали). Завтра в это же время обсудим то, что вы узнали. Понятно?
– Понятно, Максим Евгеньевич, – ответил за всех низкий. – Почему бы и не сходить? Наш город имеет такую богатую историю! Стыдно ее не знать.
– Да, стыдно, господа, – согласился Максим. – Ну вот и узнаете. Вперед, навстречу знаниям!
Он несколько театрально взмахнул рукой, как бы благословляя их, и заряженная его внушением компания пошла в сторону краеведческого музея. Максим провожал их взглядом. Внедренная в их головы установка должна действовать часа два-три. Этого должно с запасом хватить до закрытия музея. Потом постепенно созданное его аппаратом наваждение рассеется, и они снова станут гопниками, но какие-то знания в их головах все равно останутся. Так, постепенно, он поменяет их личности, сделает из них хороших образованных людей.
Тем временем будущие исполины духа дошли до дверей краеведческого музея, и высокий дернул за ручку – дверь не поддалась. Он подергал еще раз – закрыто.
«Понедельник! – похолодев, понял Максим. – Вот я дурак! Сегодня же выходной! Надо срочно их остановить!»
Он бросился к музею, но было уже поздно. Толстяк, влекомый жаждой знаний, выворотил из земли небольшой уличный фонарь, который стоял у входа в музей, и, как прыгун с шестом, с разбега всадил фонарь в стекло двери. Раздался звон стекла, и одновременно взвыла сирена сигнализации. Радуясь, что препятствие на пути к историческим знаниям устранено, и не обращая внимания на сирену, все трое влезли через разбитое стекло внутрь музея. Можно было попробовать вытащить их оттуда, но Максим был уверен, что они его не послушают – установка на тягу к знаниям была сильная. К тому же вдалеке уже раздался вой полицейских сирен…
Через пять минут к музею подкатило несколько полицейских машин. Еще через пять минут сопротивляющихся «экскурсантов» выводили из музея. Те что-то кричали про то, что настоящего высокодуховного человека невозможно лишить возможности самосовершенствоваться, и требовали вернуть их в музей.
«Да, эксперимент надо признать не до конца удачным», – думал Максим, бредя с чемоданчиком по скверу. – «Ну ничего, мы его продолжим… ээээ… дней через пятнадцать или сколько там положено за взлом музея. Неважно – продолжим. Главное, батарею помощнее поставить…»