Панфилов Д.Г.
Председатель общества пушкинистов
“Захарово”.
ГРЕХИ И ОГРЕХИ ПУШКИНСКИХ ПЕРЕВОДЧИКОВ.
В России А.С.Пушкина привычно считают ровней выдающимся художникам Запада, таких как Гомер, Данте, Шекспир, Гете.
Однако на Западе он меньше знаком читателям, чем его именитые коллеги, так как его поэзия с трудом поддается переводу и малодоступна передаче на другой язык. Там лучше знают Достоевского, Толстого, Чехова, их проза легко переводится на все западные языки, поэтому прав П.В.Палиевский говоря: “С точки зрения западного наблюдателя центральное положение Пушкина в классической русской литературе не всегда заметно.”
Споры вокруг А.С.Пушкина мало касаются проблемы перевода его поэзии на иностранные языки.
Иностранцы, читая Пушкина, вернее корявые переводы его поэзии, не могут придти к мысли, что прикасаются к классике мировой литературы.
Но несмотря на это, в мировой поэтической иерархии Пушкину отводится третье место, после Данте и Шекспира. Д.С.Мережковский писал: “Пушкина Россия сделала величайшим из русских людей, но не вынесла на мировую высоту, не отвоевала ему места рядом с Гете, Шекспиром, Данте, Гомером - места, на которое он имеет право по внутреннему значению своей поэзии.”
Переводчик может с математической точностью сохранить число строк, ударных слогов, дать дословный перевод, но не добиться высокой художественности. Невозможно передать ритмику, размер стиха, его музыкальную тональность и гармонию, а в этом суть поэзии А.С.Пушкина. Не поддаются переводу многие русские слова, выражения, обороты речи, языковые конструкции. А.С.Пушкин так национален, его поэзия так глубоко ушла корнями в народ, что понять ее можно только познав весь пласт русской культуры, историю и русскую душу. Гений А.С.Пушкина есть явление исключительно русского языка, никакой иной язык передать адекватно его не способен.
И.Ильин писал, что поэзии А.С.Пушкина “свойственно чудеснейшее цветение русскости и то, что его вело, была любовь к России, страстное и радостное углубление в русскую стихию”.
Переводы русских и зарубежных переводчиков различных поколений: Ф.Фидлера, М.Ремане, Е.Эткинда, Р.Кайля, У.Арндта, О.Эльтона, В.Набокова, Э.Бриггса, Б.Дейч - не могут донести до читателя музыкальность и гармонию пушкинской строки.
В России на стихи А.С.Пушкина было написано около 4 000 романсов и песен (так он музыкален!), в то время как на Западе их едва наберется десяток.
На одной международной пушкинской конференции было отмечено, что наиболее удачные переводы стихов А.С.Пушкина звучат по-итальянски, язык которых по музыкальности ближе всех соответствует музыке пушкинской строки.
А.С.Пушкин сам выступал против дословного, буквального перевода поэзии. Глубина поэзии А.С.Пушкина потрясает переводчиков. Фарангаген фон Экзе, говоря о его поэзии писал, что ему “равно доступны, равно родственны Юг и Север, Европа и Азия, дикость и утонченность, древнейшее и новейшее”, но вот ухватить эту утонченность стиха переводчикам никак не удается. Еще в 1868г. Проспер Мериме писал: “На французском языке нельзя передать сжатость пушкинского стиха”.
Но если неуклюжие переводы на языки Европы все же читабельны и дают отдаленное понятие о пушкинском слоге, то на языках востока переводы звучат просто анекдотично.
В 1903г. в Шанхае вышла повесть А.С.Пушкина “Капитанская дочка”. Перевод был сделан с английского неизвестным переводчиком, название книги было переведено как “История русской любви”. Перевод имел жалкий вид. Вместо 100 000 слов у А.С.Пушкина, в книге едва набегало 30 000, кроме того, переводчик внес в повесть китайскую специфику, в результате чего повесть превратилась в китайский любовный роман с положительным героем. Автор изменил имена и названия географических мест, а сам рассказ велся не от первого лица. Пушкинское слово было изуродовано и растворилось в китайской литературной традиции.
20 июля 1932 г. в журнале “Возрождение” во Франции была опубликована работа П.Струве “Почему иностранцы не знают и не ценят Пушкина”. В 1949г. в том же журнале выходит работа М.Рословлева “Можно ли переводить Пушкина французскими стихами”. Оба автора сходились во мнении, что поэзия А.С.Пушкина при переводе теряет свою прелесть, неповторимость и национальность.
Но как бы несовершенны и неудачны были переводы стихов А.С.Пушкина, он стал первым русским поэтом, которого начал переводить и печатать у себя Запад. Если Петр I прорубил окно в Европу, то А.С.Пушкин шагнул через это окно и познакомил мир с русской литературой.
Национальность А.С.Пушкина так глубока, что в стихах его даже природа подчеркивает русскую душу, национальный колорит.
Русскому человеку легко представить тихое январское утро, снегом занесенное поле и инеем убранный сказочный лес, высокое синее морозное небо и яркое холодное солнце, отражающееся миллиардами ярких солнечных брызг в снежинках, скрипящих под ногою.
“Мороз и солнце.”
Всего два слова, но дух захватывает, в них вся Россия, русский человек, Родина. Англичанину с его сырой туманной зимой или французу с ее слякотью и дождем трудно даже представить себе такое, образное восприятие у них отсутствует. Дословно перевод может быть точен, но он не тронет душу иностранцу:
“The frost and the sun.”
А.С.Пушкину, чтобы дать своей героине в “Евгении Онегине” (далее “Е.О.”) имя Татьяна, пришлось изучить по церковным записям крещения какое имя наиболее популярно среди крестьян и дворян. Среди дворян на третьем месте оказалась Ольга, среди крестьян на втором - Татьяна. А.С.Пушкин называет главную героиню, дворянку не Ольгой, а Татьяной, подчеркивая тем самым ее русские народные корни, ее русскую душу, а не дворянское происхождение. Перевод этого имени на произвольный лад теряет идейный смысл автора.
У А.С.Пушкина не только слова, но даже буквосочетания создают музыкальность стиха. Перевести эти буквосочетания напрасный труд.
“Я стал взирать его очами,
Его печальными речами
Мои слова звучали в лад”
/”Е.О.” строфа черновая XLVIа) гл.I/
Четырехкратное повторение “оча-печа-реча-звуча” непереводимо, а в них ключ музыкальности стиха.
В стихотворении “Талисман” (1827г.) та же картина:
“ Очи очаруют...”
Буквосочетания “очи-оча” создают музыкальную гамму строки.
В стихотворении “Осень” (1833г.)
“... очей очарованье ...”
опять эта же музыкальная гамма “оче-оча”.
В “Е.О.” гл.II стр.XXIX
“Он почитая никогда
Их не читал...”
При переводе теряется аллитерация “не чита - почита-”, а так же пропадает каламбур строфы.
В “Е.О.” стр. XIV гл. II
“... иных он очень отличал
И вчуже чувства уважал...”
Опять непереводимое буквосочетание “оч-ча-вчу-чу”.
И таких сочетаний со звуком “Ч” у А.С.Пушкина много: чудо, чары, чувство, чу. Ни у англичан , ни у французов в переводах нет этой музыкальности.
В стихах А.С.Пушкина звукосочетание дает не только музыкальность, но и динамику стиха.
“... и вестник утра, ветер веет...”
/”Е.О.” стр. XXVIII гл.II/
Здесь непереводимая аллитерация “В” и “Т” :“вест-ут-вет-веет” дает ощущение дуновения ветра по нарастающей.
Ритм пушкинского стиха непереводим для иностранца.
В “Медном всаднике” (1833г.)
“... куда стопы не обращал,
За ним повсюду Всадник Медный
С тяжелым топотом скакал.”
Само слово у А.С.Пушкина топочет и грохочет - “то-по-том!” Такое не переводится.
В “Е.О.” стр. XLIII гл. I
“Уносят дрожки удалые
По петербургской мостовой...”
переводчики столкнулись с трудностями перевода слова “дрожки”. Для них этот вид транспорта не понятен, как и эпитет “удалые”, который переводят как “веселые” , “бойкие”, “лихие”. У А.С.Пушкина “удалые” происходят от слова “удаль”, напоминающей вой ветра или стон страстей в сочетании с “Д”, “А” и “ЛЬ”, составляющим слово “даль”.
Непреодолимое препятствие для перевода - строчки из двух слов “ По петербургской мостовой”. Торопливый захлестывающий повтор “по-пе” дают звучность и музыкальность стиху. Этот же прием и в “Медном всаднике” (ч. II ,стих.188), где ожившая статуя Петра с тяжелым грохотом скачет
“... по потрясенной мостовой.”
Здесь повтор “по-по”, дающий звуковое восприятие не поддается переводу и следовательно ломает ритм стиха.
А как перевести
“Людская молвь и конский топ”,
где А.С.Пушкин образует от существительного “топот” новое существительное “топ”, а от существительного “молва” новую форму “молвь”. Аналогов перевода на Западе нет.
Иногда национальный колорит А.С.Пушкина ставит переводчиков в комическое положение. Так, песню “Не шуми ты, мати, зеленая дубрава” в “Дубровском” (гл. XIX) англичане переводят как “не шуми мамин лес”.
В “Полтаве” строчки
“Что смерть его? Желанный сон,
Готов он лечь во гроб кровавый
Дрема долит ...”
Слово “долит” не имеет аналога ни у французов, ни у англичан, поэтому переводится как “одерживает верх”, тем самым нарушая аллитерацию “дре-до”, что ломает ритм строки.
Краткость пушкинской строки, ее конкретность и законченность не подлежат переводу. Так в 1823г. молдавский поэт (имя его не сохранилось) перевел “Черную шаль” на молдавский и итальянский языки. Пушкинские 32 строчки в оригинале потребовали многословия 72-х строчек перевода и все равно не передали музыку стиха.
Парадокс состоял в том, что А.С.Пушкин написал “Черную шаль”, переведя услышанную молдавскую песню еще в свою бытность в Бессарабии.
Другой пример многословия переводчиков:
“Мои богини! Что вы, где вы?...”
/”Е.О.” стр.XIX гл. I/.
Для четырех пушкинских слов “Что вы, где вы? требуется восемь английских.
“Порою той, что названа
Пора меж волка и собаки...”
/”Е.О.” стр.XLVII гл. IV/
Так образно и народно А.С.Пушкин называет сумерки, когда пастуху становится трудно отличать волка от своей собаки из-за сгущающейся темноты. Переводчики не в силах совладеть с этим образом и переводят обыденно-прозаично: “сумеречной порой”.
О вольном обращении переводчиков с пушкинским текстом можно проследить при сравнении строфы XXVIII главы II “Е.О.”
У А.С.Пушкина:
“...Она любила на балконе
Предупреждать зари восход,
Когда на бледном небосклоне
Звезд исчезает хоровод,
И тихо край земли светлеет,
И, вестник утра, ветер веет,
И всходит постепенно день...”
А вот английский перевод Дейч:
“Татьяну можно было найти
Предающуюся мечтам
На балконе одну,
Когда звезды только что
Закончили свой танец ,
Когда первый луч рассвета
Едва показался;
Когда прохладный вестник утра,
Появился ветер, нежно предвещая,
Что скоро зашагает день
И разбудит птиц в буках и лиственницах”.
Плавное пушкинское “и” переходящее из строчки в строчку (и светлеет, и веет, и восходит) заменяется грубым “когда”, обрубающим строчку (когда закончили, когда показался, когда появился).
От музыкальности и гармоничности строфы не осталось и следа, не говоря уже о буках и лиственницах, которых не было в поместье Лариных, как и во всей центральной России.
Сложности с переводом возникают не только при переводе русского пейзажа, но и русской кухни.
”У них на масленнице жирной
водились русские блины...”
/”Е.О.” стр. XXXV гл.II/
Русские воздушные блины из дрожжевого теста елись либо с икрой, либо макали в мед, в растопленное масло, в сметану. В зарубежной кухне подобного блюда не было, поэтому англичане переводили как fiawn (ватрушка), а французы как flan (пирожное с кремом).
“...на столик ставят вощаной
Кувшин с брусничною водой.”
/”Е.О.” стр. III гл. II/
“Бруснику” очень трудно перевести, такой ягоды нет ни в Англии, ни во Франции. Англичане переводят ее как “обыкновенная клюква” или “вересковая ягода”, иногда как “горная клюква”, французы как “черника”. или даже “черная смородина”. А “вощаной столик”, т.е. стол накрытый вощанкой (клеенкой), большая и дорогая вещь во времена автора, переводят как “стол натертый воском”.
В “Е.О.” стр. XXXVIII гл.II у А.С.Пушкина
“... и наши внуки в добрый час
Из мира вытеснят и нас!”
Аналога словесной конструкции “в добрый час”, т.е. пожелания удачи, нет. Французы переводят это как “un bean jour” - “в один прекрасный день”, а англичане как “in due time” - “в положенное время”. Такой перевод искажает автора и теряет всяческий смысл.
В произведениях А.С.Пушкина более 200 раз встречается слово “ножка”.
“Люблю их ножки: только вряд
Найдете вы в России целой
Три пары стройных женских ног...”
/”Е.О.” стр. XXX гл.I/
Ах, ножки, ножки! Где вы ныне?”
/”Е.О.” стр. XXXI гл. I/
“Однако ножка Терпсихоры
Прелестней чем-то для меня.”
/”Е.О.” стр. XXXII гл. II/
Во всех случаях слово “ножка” не поддается переводу. Ни у немцев, ни у французов, ни у англичан нет такого понятия как “ножка”, они переводят это грубо и тяжеловесно - “нога”:
французы - “petits pieds”,
англичане - “the foot”,
немцы - “ fusschen” .
Еще у них есть понятия “бедро”, “голень”, “стопа”, что вряд ли подойдет к смысловому понятию пушкинской “ножки”.
Сполдинг переводит как “три пары красивых ног женщин”, Дейч “прелестные конечности”. Согласитесь, пушкинская “ножка” звучит милее и привлекательнее, чем переводы Сполдинга и Дейч.
Некоторые переводы вызывают у читателя улыбку. Вот как Боденштедт переводит на немецкий строфу IV из главы II “Е.О.”:
“А кстати: Ларина проста,
Но очень милая старушка,
Боюсь: брусничная вода
Мне б не наделала вреда...”
В переводе это звучит так:
“Ленский! Эта Ларина проста,
Но очень милая для своих лет,
Но ее ликер, будто плохой ром,
Ударяет мне в голову,
Делая меня глупым....”
Брусничная вода никогда не была ни ликером, ни ромом и если уж “ударяла”, то совсем не в голову, а в другое место.
В “Е.О.” стр. XXXII гл. III :
“Татьяна то вздохнет, то охнет;
Письмо дрожит в ее руке...”
“Охнет”” - непереводимое слово, как восклицание “ох!”, выражающее усталость. При переводе ближе стоит английское “och”, но оно звучит скорее как стон, проявление боли, а не вздох.
“...В красавиц он уж не влюблялся.
А волочился как-нибудь...”
/”Е.О.” стр. X гл. IV/
Глагол “волочился” у А.С.Пушкина имеет несколько иной смысловой оттенок, чем эквивалентное английское “бегать за юбками”, “флиртовать”, “ухаживать за дамой”. Французы переводят как “тащиться”, “становиться на колени” и даже “падать к ногам дамы”.
“...уж ей Филиппьевна седая
Приносит на подносе чай...”
/”Е.О.” стр.XXXIII гл. III/
К пожилым уважаемым женщинам крестьянского сословия часто обращались используя лишь одно отчество! Филиппьевна - дочь Филиппа. У англичан и французов нет отчества, поэтому переводится просто созвучным именем, нарушая патриархальное отношение в деревне, на которое указывает А.С.Пушкин.
“...сквозь слез не видя ничего,
Едва дыша без возражений,
Татьяна слушает его.”
/”Е.О.” стр. XVII гл. II/
В английском переводе у Дейч это звучит так:
“... ослепленная слезами,
Что неутертые блистали,
В ее больших темных глазах...”
Что здесь осталось от Пушкина?
Еще парадоксальнее переводятся строчки:
“....Прогулки, чтение, сон глубокий,
Лесная тень, журчанье струй,
Порой белянки черноокой
Младой и свежий поцелуй.”
/”Е.О.” стр. XXXVIII гл. IV/
Сложность перевода возникает уже на простом слове “прогулки”. Его переводят как “walks”, или “promenandes”, в то время как у А.С.Пушкина оно означает не только пешие прогулки, но прогулки верховые, более распространенные среди дворянства.
“Сон глубокий” переводится как “sound sleep” - “целительный сон”, или “sleep by night” - “ночной сон”.
Первая строчка в переводе на английский звучит так:
“Пешие прогулки, ночной целебный сон, занятия и свобода...”
Поэтическое “журчанье струй” переводят как “тонкие потоки воды” или как “масса мелкой воды”.
И уж совсем с непреодолимыми трудностями сталкиваются переводчики при переводе
“...Порой белянки черноокой
Младой и свежий поцелуй”.
Сполдинг переводит это как
“... и чистый поцелуй
Младой селянки темноглазой...”
Радин идет еще глубже:
“И временами поцелуй
Одной красотки молодой,
Темноглазой, с ярким юным видом.”
Дейч переводит более целомудренно:
“Поцелуй, столь свежий
Как она сама.”
Профессор Эльтон меняет местами действующих лиц и перекрашивает волосы белянки.
“Онегин иногда дарит свой поцелуй
Какой-нибудь блондинке черноокой”.
У А.С.Пушкина “белянка” означает быструю, подвижную, красивую, как белка девушку. Такое сравнение - белка, белянка, беляночка - широко распространено в Псковской и Тверской губерниях. Переводчики, страдая буквализмом, переводят слово “белянка” как “a white women” - “белая женщина” , другие как “fair-faced” - “белолицая”, третьи как “a white skinned female” - “белокожая женщина”.
Вот и попробуй с таким переводом претендовать на мировой литературный Олимп.
“Уж небо осенью дышало,
Уж реже солнышко блистало...
...Стоял ноябрь уж у двора”
/”Е.О.” стр. XL гл. IV /
На английский невозможно перевести русскую уменьшительную форму слова “солнце-солнышко”. Поэтому переводят “dear little sun” - “дорогое маленькое солнце”, или “good sun” - “хорошее солнце”, даже как “nice sunshine” - “прекрасный соднечный луч”.
Трижды повторяющее у автора “уж” доставляет мучения переводчикам, которым приходится вместо мягкого музыкального “уж” применять грузное трехслоговое слово “already” или “practically” - “в сущности”. В таком виде и преподносится А.С.Пушкин зарубежному читателю.
В стихотворении “Калмычке” (1829г.) строчка “или в кибитке полевой” переводится как “малоудобная повозка без рессор”, путая кибитку с телегой.
Переводы грешат незнанием специфики русского быта, традиций, религии, образа жизни, искажая их до абсурда.
“... вот едет Ленский
На тройке чалых лошадей.”
/”Е.О.” стр. XLIV гл. IV/
Сполдинг переводит как :
“Ленский правит тройкой”,
вручив ему вожжи, словно поводья, забыв, что действие происходит в России, где между едущим помещиком и лошадьми сидит кучер, который и правит тройкой.
“Чалые лошади”, т.е. цвета серо-белого, переводятся как “лошади цвета персика”, т.е. рыжеватый крап на белесом фоне.
“Уж как он Танею прельщался,
Как мелким бесом рассыпался!”
/”Е.О.” стр. XXVI гл. VII/
Идиома “мелким бесом рассыпался” переводится : ”Он, отчаянный малый, расточал ей лукавые комплименты.”
“Стоял картинкою журнальной,
Румян, как вербный херувим...”
/”Е.О.” стр.XXVI гл.VIII/
Французы переводят это как “нарисованный на дереве ангел”.
У А.С.Пушкина речь идет о бумажных фигурках херувимов, наклеивающихся на имбирные пряники, которые продавались на ежегодных ярмарках, устраивавшихся на вербной неделе, накануне Пасхи.
“Вела расходы, брила лбы”
/”Е.О.” стр. XXXII гл. II/
Французы переводят как :“Вела учет и следила за прическами крестьян”, в то время как в России “брили лбы” рекрутам, т.е. сбривали им волосы спереди, чтобы их легко можно было узнать даже издали, если они подадутся в бега от царской службы. Точно так же “брили лбы” преступникам, осужденным на каторгу.
“Брожу над морем, жду погоды...”
/”Е.О.” стр.Lгл.I /
Англичане переводят “над морем” как “у моря”, “рядом с морем”, “вдоль моря”, дословно “above”, не представляя, как это можно ходить “над морем”.
А.С.Пушкин писал эти строчки в Одессе, где крутой обрывистый берег и море плещется далеко внизу, так что автор стоит над морем.
“Жду погоды” опирается на распространенную поговорку “сидеть у моря и ждать погоды”, т.е. ничего не делать, бездельничать, ничего нет предпринимать. Англичане переводят как “жду хорошей погоды”, или “жду хорошей погоды и ветра” - “Wind and weather”, в то время как слово “погода” уже включает в себя понятие “хорошая погода”, для плохой погоды у русских существует другое слово - ”непогода”.
“Евгений тотчас на свиданье
Стремглав по почте поскакал...”
/”Е.О.стр.LII гл.I/
Переводчиков буквально замучил глагол “поскакал”, который они переводят как “ехать галопом”.
В России существовали тройки ямские, почтовые, частные выезды. Самые быстрые считались почтовые, покрывающие расстояние от Москвы до Петербурга за двое с половиной суток.
Евгений у автора поскакал на почтовой тройке - на почтовых. Переводчики переводят на свой лад: “Поехал галопом на любовное свидание, которое должно состояться у почты..”
“Прохлада сумрачной дубравы...”
/”Е.О.” стр.LIV гл. I/
Англичане переводят как “дубовый лес” или “дубовый парк”, в то время как у А.С.Пушкина “дубрава” означает лиственную рощу, парк или лес; хвойный лес назывался “бор”, а дубовая роща или лес - “дубняк”.
“Да как же ты венчалась, няня?”
Так видно Бог велел. Мой Ваня
Моложе был меня, мой свет,
А было мне тринадцать лет.”
/”Е,О,” стр. XVIII гл. III /
Этими строчками А.С.Пушкин хотел подчеркнуть ранние браки в России среди подневольных крестьян, когда по воле хозяина-помещика заключались браки среди детей 10-13 лет.
Эльтон переводит эти строчки полностью выбрасывая вопрос о ранних браках.
“Но когда твоя свадьба , няня.
Как она произошла?
Ну, только божья воля,
Ее создала.”
“Старушка в длинной телогрейке...”
/”Е.О.” стр.XX гл.III/
В России телогрейка очень распространенный вид верхней одежды, особенно в деревне. Это вязаная кофта, подбитая мехом, в отдельных районах России ее называют еще “шушуном”, “душегрейкой”.
На Западе подобного вида одежды нет, поэтому французы переводят “стеганый жакет”, в то время как в российской глубинке про жакет в то время вообще не слышали.
Переводы зачастую грешат не только неточностью, но и многословием, убивая тем самым краткость и точность пушкинской строки.
Так строчку
“Все ярко, все бело кругом...”
/”Е.О.” стр. I гл.V/
Томсон переводит многословно и тяжеловесно:
“И вдруг
Надели зимний свой наряд
Черезвычайной белизны.
Все ярко.”
Временами переводы носят вольный характер в строчках, казалось бы, совершенно простых.
“Татьяна на широкий двор
В открытом платьице выходит...”
/”Е.О.” стр. IX гл. V /
У Сполдинга Татьяна выходит “в полураспахнутом халате”, у Эльтона “ - в косынке с непокрытой головой”, у Дейч - “не замечая холода.”
Многие исконно русские слова и словосочетания вообще не переводятся и пропускаются или им дается произвольный смысл.
“Лай, хохот, пенье, свист и хлоп,
Людская молвь и конский топ...”
/”Е.О.” стр.XVII гл.V /
Глагольные существительные “хлоп” (от глагола хлопать) и “топ” (от топать) не переводятся, как и существительное “молвь”.
“Прервав начатый разговор,
Онегину, осклабя взор,
Вручив записку от поэта...”
/”Е.О.” стр. VIII гл. VI/
Глагол “осклабиться” во времена автора употреблялся в значении “презрительная или самодовольная ухмылка”. У англичан и французов аналога нет и они переводят как “насмешливый”.
“Ценой его забавных слов,
Но шепот, хохотня глупцов...”
/”Е.О.” стр. XI гл. VI/
Существительное “хохотня” не поддается переводу и заменяется как “смех”, “хохот”. Теряется авторская языковая находка.
Для иностранного читателя полностью утеряны “облучок”, “кряхтя”, “нашед”, “аршин”, “Агафон”, “нейду”, “шип змеи”, “напоследок”, “говеть”, “недоброхотство”, “разнобой”, “пади-пади”, “вчуже” ; сочетания - “он уважать себя заставил”, т.е. “умер”, “мух давил”, т.е. пил, “как зюзя пьяный”, т.е. пьяный как свинья.
Иногда цветовые прилагательные принимают несуразные красочные гаммы.
“Но вот багряною рукой
Заря от утренних долин
Выводит с солнцем за собою
Веселый праздник именин.”
Слово “багряный” англичане переводят как “пурпурный” - “crimson”, в то время как “crimson” представляет большой цветовой спектор от малинового до фиолетового (цвет спелой сливы) и включает в себя даже оттенки золотистые, цвета фиалки, цвет аметиста. Читателю предлагается самому выбрать любой из этих оттенков, в то время как у А.С.Пушкина “багряный” означает густой малиновый цвет.
При переводе страдают и звуковые прилагательные, делая пушкинский слог немым.
“... То в хрупком снеге с ножки милой
Увязнет мокрый башмачок”.
/”Е.О.” стр. XIV гл. V /
Англичане и немцы “хрупкий снег” переводят как “ломкий снег”, в то время как у А.С.Пушкина “хрупкий” образован от глагола “хрупать”, т.е. издавать хрустящий, трескучий звук. У А.С.Пушкина снег хрустит под ногой, у переводчиков - ломается.
Многие слова при переводе теряют свою смысловую нагрузку.
“Онегин тихо увлекает
Татьяну в угол и слагает
Ее на шаткую скамью,,,”
/”Е.О.” стр. XX гл. V /
Глагол “слагает” переводится как “deposits” , т.е. “положить”, “укладывать” . У автора глагол “слагает” несет другую смысловую нагрузку, он указывает на безвольность и покорность Татьяны, что не передает глагол “укладывать”.
Многие слова у разных переводчиков переводятся по-разному, внося только путаницу в пушкинские строчки.
“Под сень черемух и акаций
От бурь укрывашись наконец.
Живет как истиный мудрец...”
/”Е.О.” стр. VII гл. VI/
“Под сень” переводят как “под навесом”, “крышей”, “галереей”, “аркой”, “карнизом”, “покровом”, “балдахином”, “беседкой” и даже “гротом”.
Слово “черемуха” одними переводится как “птичья вишня”, другими -“мускусная вишня”.
“Пред этой ясностию взгляда,
Пред этой нежной простотой,
Пред этой резвою душой!”
/”Е.О.” стр. XIV гл. VI /
Трижды повторяющееся сочетание “пред этой” не поддается переводу, а у автора это сочетание очень важно, оно идет по нарастающей, усиливая чистоту души Ольги.
Переводчики в затруднении, когда надо переводить
“...То молчалив, то весел вновь;
По той, что музою взлелеян
Всегда таков: нахмуря бровь...”
/”Е.О.” стр. XIX гл. VI /
Они не могут понять, как это можно нахмурить одну бровь.
“В глубокой мгле таится он.
Нет нужды; прав судьбы закон...”
/”Е.О.” стр. XXI гл. VI /
“Нет нужды” - не переводимая конструкция и чаще переводится как “let be” - “да будет так!”.
И уж совершенно не переводимы выражения “махнул рукой”, “вкривь и вкось”, “повесил нос”, “мелким бесом” и т.д.
“...На солнце, на часы смотрел,
Махнул рукою напоследок
И очутился у соседок....”
/”Е.О.” стр. XIII гл. VI /
Вот как переводят эти строчки различные переводчики.
Сполдинг (1881г.):
“То на часы, то на солнце
Поочереди смотрит он.
Наконец, вскинул руки
И - глядь! - вот он уж там!”
Эльтон (1937г.):
“Воззрился на часы,
Взглянул на солнце, наконец.
Рукою помахал и вскоре удалился,
И вот уж средь соседей восседает.”
Радин (1938г.):
“Достает часы и смотрит на солнце,
Он чувствует соблазн и поддается
И вот уж у ворот соседей.”
Как все это далеко от А.С.Пушкина.
А строчку
“Все чувства в Ленском помутились
И молча он повесил нос...”
/”Е.О.” стр. XIV гл. VI /
переводят как “опустил нос на лице” и даже “потерял обоняние”.
Нередко переводы отдают вульгаризмом.
“Глаза как небо голубое;
Движенья, голос, легкий стан,
Все в Ольге... но любой роман
Возьмите и найдете верно
Ее портрет: он очень мил,
Я прежде сам его любил,
Но надоел он мне безмерно...”
/”Е.О.” стр. XXIII гл. II /
А вот перевод Уильяма Ричарда Морфилла (1883г.):
“Глаза голубые, как небо,
Улыбка, льняные локоны,
Гармония в движении,
Голос и фигура,
Все в Ольге. Она была
Живой любовной историей,
Там вы найдете портрет
Милой девушки,
Я когда-то сам ее любил,
Но все кончилось ничем.”
Мало что остается от А.С.Пушкина при переводе строфы XXV главы IV “Е.О.”
“Он вечно с ней. В ее покое
Они сидят в потемках двое;
Они в саду, рука с рукой,
Гуляют утренней порой;
И что ж? Любовью упоенный,
В смятенье нежного стыда,
Он только с нею иногда,
Улыбкой Ольги ободренный,
Развитым локоном играть,
Иль край одежды целовать.”
Радин переводит это по-своему:
“Ну что ж еще?
Рассеян и охвачен стыдом
И безнадежно запутавшись в силках,
Самое большее на что он отважился
(Под смех и поддразнивание Ольги),
Лишь разглаживать выбившийся локон
Иль платье милой целовать.”
Если у А.С.Пушкина выражение “в смятенье нежного стыда” выражает любовную застенчивость, то у Радина “охвачен стыдом” уличает героя в каком-то преступлении им совершенном. Романтическое выражение “улыбкой Ольги ободренный” переводится как вульгарное “под смех и поддразнивание Ольги”, а “край одежды целовать” и найденый аналог “платье милой целовать” далеко не одно и то же.
Сполдинг заставляет бродить “вокруг луга и рощи”, в то время как Ленский и Ольга сидят в комнате Ольги (“...в ее покое...”) или гуляют в саду.
Эльтон отправляет их “в путешествие по саду, сложив руки вдыхая утренний воздух.” “Путешествовать” и “гулять” в собственном саду не одно и то же, как и гулять с любимой девушкой, держа ее за руку (“...Они в саду, рука с рукой,,,”) или “сложить руки”, что обычно делают у покойников.
Комично звучит перевод строфы
“...Ленский входит,
И с ним Онегин, “Ах, творец!-
Кричит хозяйка - Наконец!”
/”Е.О.” стр. XXIX гл. V /
У Сполдинга это звучит так:
“Ах, наконец-то автор Ленский, -
Вскричала мама.”
В 1998г. англичанин Рэйф Файнс решил снять фильм “Евгений Онегин”. Он понимал, что перевести стихи А.С.Пушкина ему не удасться. Отыскать среди многочисленных переводов что-нибудь “похожее на Пушкина” ему не удалось.
Когда в день 200-летия А.С.Пушкина в 1999г. фильм демонстрировался в Санкт-Петербурге и в Москве, все актеры говорили английской прозой. В стихах были только письма Татьяны и Евгения, далекие от А.С.Пушкина.
Следует отметить, что были более или менее удачные переводы А.С.Пушкина. Их было очень мало, но они были. Еще при жизни поэта отдельные стихи переводила Абамелюк-Баратынская, подписывая переводы псевдонимом “Перевод русской дамы А.-Б.”
Более удачные переводы на французский и итальянский были у княгини З.Волконской. Но это были переводы отдельных стихов, малая толика великого пушкинского наследия.
В 1981 г. сотрудниками Библиотеки иностранной литературы в Москве О.А.Васильевой, В.Т.Данченко, М.В.Линдстрем выпущен двухтомник А.С.Пушкина на французском языке.
Это наиболее удачные переводы великого поэта, но тираж был таким мизерным и так быстро разлетелся по Европе, что даже Библиотека иностранной литературы, которая сделала этот перевод, получила в фонды двухтомник с опозданием на 15 лет!
Из зарубежных переводчиков следует считать более или менее удачным перевод “Евгения Онегина” на английский Джеймса Фэлена, выдержавший два издания в 1995г. и в 1996г. и все равно не удовлетворивших всех зарубежных читателей.
Из наших соотечественников удачные переводы московского профессора С.Н.Козлова, выпустившего на английском языке “Евгения Онегина” и “Избранную лирику А.С.Пушкина”. Мировая общественность высоко оценила этот труд. Известный американский филолог Дэн Девидсон писал: “...перевод удивительно интересный, он новый в том смысле, что он, как пожалуй, ни один другой, улавливает и сохраняет свойственные оригиналу размер, ритмику, рифму, многие формальные аспекты поэтики Пушкина.”
Нельзя ставить гениальность А.С.Пушкина в зависимость от мастерства переводчиков.
А.С.Пушкин есть явление неповторимое в мировой культуре и его следует читать в оригинале.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ.
1. Е.Челышев “Пушкина следует переводить лишь с оригинала, как Гете,
Шекспира, Данте, Гомера”
Избранные материалы 1994-1998г.г.
“Пушкин: неизвестное об известном”,
из-во “Автограф”, Москва, 1999г.
2. Ю.Фридштейн “По-французски, по-немецки, по-английски”,
Избранные материалы 1994-1998г.г.
“Пушкин: неизвестное об известном”
из-во “Автограф”, Москва, 1999г.
3. С.Козлов “Почему поэзию А.С.Пушкина недооценивают на Западе”,
Ученые заметки Московского государственного университета”,
Москва, 1998г.
4. В.Набоков “Комментарии к роману А.С.Пушкина “Евгений Онегин”,
перевод с английского.
из-во “Искусство СПБ” Санкт-Петербург, 1998г.