Жил-был на свете некрасивый и толстый крестьянин, и
был он влюблен (а почему бы и нет?) в прекрасную и
златокудрую принцессу. Как-то раз принцесса (кто знает
почему) поцеловала толстого и некрасивого
крестьянина… И он в тот же миг превратился в
стройного красавца-принца. По крайней мере, так
виделось ей. По крайней мере, так чувствовал он.
Закат пылал, находясь в точке кульминации своего существования. Было ясно, что буквально через мгновение интенсивность красок спадет, блики на крышах домов угаснут, и в свою власть вступит вечерняя серость, которая – только мгновение перед ночной мглой, потому что совершенно невыносимо для человеческого сознания признать ее за отдельный этап бытия. Игрушечные горы и игрушечные альпийские луга, игрушечная деревня с игрушечной кирхой, которой, наверняка, не меньше пятисот-шестисот лет, игрушечное озеро и игрушечная роща вдали приобрели такие резкость и отчетливость красок, которые бывают только в Средней полосе России осенью. Но здесь была не осень и не Россия – Швейцария, Альпы, пять километров в сторону от шоссе, ведущего из Люцерна в Милан.
На склоне горы, наблюдая за этим в общем обыкновенным, но каждый раз таким необыкновенным небесным явлением, сидели двое – Он и Она. Как сильно они отличались друг от друга! Она была принцессой, а Он – простым парнем. Ее одежда могла бы произвести впечатление подобранной с удивительным вкусом, если бы не была самых эксклюзивных брендов и заоблачной стоимости. Такую одежду как ни сочетай – всегда получится идеально. Он, напротив, с ботинок и до полуспортивной бежевой ветровки, был одет в Colambia, купленную в самом банальном Спортмастере. Ее лицо и руки были покрыты шикарным искусственным загаром, а пальцы отягощены различными ярко сверкающими перстнями из желтого золота, которые умеют делать только здесь, на родине гномов. Он – бледный, с кое-где встречающимися на лице прыщами от неправильного питания и некачественной водопроводной воды московских окраин.
Они долго сидели неподвижно, пока закат, отвечая ожиданиям, не начал угасать и на противоположном склоне не появилась отара овец, ведомая альпийским пастухом домой. Пастух был настолько архетипическим, что, казалось, как только он загонит свое стадо в овчарню, сразу, не переодеваясь, пойдет петь горловое «Голарио» в один из ближайших кабачков, обильно разбросанных в этой благословенной и безмятежной стране. На Ее лице выражалась какая-то внутренняя борьба, надежда сменялась отчаянием, а радость – тревогой. Наконец, Она придвинулась к Нему и заговорила проникновенным голосом, которым умеют говорить только горячо влюбленные женщины, и всю глубину и силу которого могут понимать только горячо влюбленные мужчины:
- Я люблю тебя! Я очень сильно тебя люблю! Больше жизни! Я никогда не думала, что смогу ТАК любить! Можно я поцелую тебя, любимый?
Он дал себя поцеловать, повернувшись к ней лицом, но пока она млела с закрытыми глазами, растягивая свое счастье, его глаза по-прежнему смотрели вдаль и выражали отстраненность.
- Я хочу всегда быть вместе! Никогда не расставаться! – продолжила она, когда поцелуй иссяк, как иссякает все, что было, есть и будет в этом мире. – Давай поженимся! Ведь нам не мешает ничего!
- А твой отец? – горько ответил он, отвлекаясь, наконец, от созерцания заката, чтобы посмотреть на нее ироничным, чуть прищуренным взглядом.
- Мой отец любит меня! Он никогда не пойдет против моего счастья! И он о тебе очень хорошо отзывается. Ты ему очень понравился! Он сказал, что ты серьезный молодой человек и напоминаешь ему его в молодости. А еще он сказал, что введет тебя в курс дела, и ты заменишь его, а он пойдет на пенсию.
- Но ведь ты очень богатая, а я – простой, обычный парень с Московских окраин…
- Возьми все, что у меня есть! Все мое богатство – к твоим ногам! А ты настолько прекрасен, что оно, собранное в кучу, не покроет даже твои волшебные колени!
- А где мы будем жить? – он продолжал, и его ирония не только не уходила, но даже и укреплялась.
- Мы будем жить, где захочешь! Ты же знаешь – у нас пентхаус на Якиманке, а за городом – прекрасный дом с участком в несколько гектаров.
Он только ухмыльнулся и опять уставился на закат.
- Ну, скажи, милый! Скажи, что тебя так тревожит? Почему эта отстраненность? Ведь ты же говорил, что любишь меня? Я буду заботиться о тебе, у тебя будет все самое лучшее!
Она уже чуть не плакала. В абсолютно любой другой ситуации она давно бы уже ушла или устроила истерику, но здесь – была его власть.
- Хочешь, чтобы я сказал? Ну хорошо! Я скажу! – Он, наконец, полностью переключился на нее с заката. – Ты говоришь, что любишь меня. Отлично. Но будешь ли ты меня любить так, как люблю себя я?
Она попыталась ответить, но не нашлась, что сказать. Он, в очередной раз горько усмехнулся и встал, чтобы идти. Что вообще он делает здесь? Как он дал себя заманить в эту чужую, ненастоящую страну в тот день, когда на PC выходит, наконец, GTA-5?
***
Отара спустилась с горы и исчезла в одной из деревенек внизу. У кого-то будет сыр, вечерняя песня в кругу друзей, знакомых с самого детства и многочисленной родни и тихая безмятежная жизнь. И так – пятьсот-шестьсот лет…