АКТ ТРЕТИЙ
СЦЕНА СЕДЬМАЯ
Бейнардский замок.
(С разных сторон входят Глостер и Бакингем.)
ГЛОСТЕР:
Какие слухи языки разносят?
БАКИНГЕМ:
Рот на замке,
А взглядом, словно, косят.
ГЛОСТЕР:
Что об ублюдках Эдварда сказал?
БАКИНГЕМ:
В ужасных красках всё обрисовал.
Про Францию все знают и Люси,
О том любого можно расспросить.
Живописал о похоти царя,
И что об этом девки говорят.
Как к горожанам был не мил,
Когда за пустяки губил.
А самый главный в сердце нож –
Он с Йорком обликом не схож.
Вы благородством и лицом –
Один в один с родным отцом.
И вашей доблести в угоду
Привёл шотландские походы,
Когда в боях под скрежет стали
Умом и смелостью блистали.
Хулил врагов, а вас хвалил
И ничего не упустил.
Хотел вогнать народ я в раж,
Чтоб завопили: «Ричард наш!»
ГЛОСТЕР:
И что ж в ответ вам отвечали?
БАКИНГЕМ:
Свидетель Бог, они молчали.
Застыли, будто истуканы,
Упёршись лбами, как бараны.
Глядели друг на друга тупо:
Не люди, а живые трупы.
Тогда я обратился к мэру,
Принять к толпе молчащей меры.
А мэр ответил: «Не привык
Народ вопить на каждый клик!»
И сам рассказ мой изложил
По мере мудрости и сил.
И стали шапки вверх бросать
Две—три, а, может, даже пять.
Был писк какой-то, а не раж,
Когда звучало «Ричард наш».
Пришлось с толпою распрощаться.
И восвояси убираться.
ГЛОСТЕР:
Кто ж так народу досадил,
Что он совсем язык забыл?
БАКИНГЕМ:
Творятся чудеса на свете.
Не знаю, что вам и ответить.
ГЛОСТЕР:
Да, это, брат, беда.
А мэр объявится сюда?
БАКИНГЕМ:
Мэр будет здесь в любой момент.
При этом дать хочу совет:
На лик накиньте, словно, тогу,
Испуг и трепета тревогу.
В руке молитвенник держите,
Принять же мэра не спешите,
Между епископами встав,
Молитесь образам Христа.
Такая святость всех встревожит,
И в наших замыслах поможет.
Твердите «нет» на всё, как дева,
Но продолжайте дело делать.
ГЛОСТЕР:
Коль оба чётко отыграем,
Нам распахнутся двери рая.
БАКИНГЕМ:
Поверь мне, так всё и случится.
Идём скорее! Он стучится.
(Глостер уходит.)
(Входят горожане и мэр.)
Я весь вспотел вас ожидая,
Вот, сэр, история какая.
Я не хочу, милорд, обидеть,
Захочет ли вас герцог видеть.
(Входит Кэтсби.)
А вот и растворилась дверца.
Скажите, что ответил герцог?
КЭТСБИ:
Он, находясь меж двух святых,
Молитвенный бормочет стих,
И только завтра, может статься,
Мирским делам готов отдаться.
БАКИНГЕМ:
Скажите герцогу, что я
И олдермены с мэром
Пришли, по сути говоря,
По неотложным мерам.
КЭТСБИ:
Запомнил всё и ухожу.
Я так ему и доложу.
(Уходит.)
БАКИНГЕМ:
Наш принц на Эда не похож
Его в борделе не найдёшь.
Отдался он не даме,
А литургии в храме.
Между монахами стоит,
Христа, молясь, боготворит.
Вся жизнь благообразна,
Нет дела до соблазна.
Он не жиреет по ночам,
Внимает боговым речам.
Счастливой Англия была б
Когда б на троне был сей раб.
Напрасно ждёт столица,
Он вряд ли согласится.
МЭР:
Нельзя представить даже!
Ужели он откажет?
БАКИНГЕМ:
Боюсь, что да.
(Возвращается Кэтсби.)
А вот и Кэтсби, господа.
Интересуется народ,
Что нам ответит славный лорд.
КЭТСБИ:
Зачем для разговора
Нужна такая свора?
Предвидя цель дурную,
Просил, чтоб всех турнул я.
БАКИНГЕМ:
Ужели мой кузен решил,
Что навредить я поспешил?
Посыл ему подай иной:
Мы за него стоим стеной
(Кэтсби уходит.)
Когда в молитве богомол,
Он забывает дом и стол.
В молитве всё едино:
И в этом вся причина.
(На галерее появляется Глостер между двумя епископами.)
(Возвращается Кэтсби.)
МЭР:
Святой – между двумя святыми,
Как слово «рай» меж запятыми.
БАКИНГЕМ:
Здесь в центре принц, вокруг – опоры.
Он – твердь сама. Напрасны споры.
В руке – молитвенник, как крест,
И сам святой и всё – окрест.
Плантагенет, наш герцог славный,
Прости нам грех сегодня главный:
Ваш диалог прервали с богом.
Пусть небо нас накажет строго.
ГЛОСТЕР:
Вы извиняетесь напрасно,
Я Богу отдался – ведь ясно.
А потому забыл про вас,
Но завершён моленья час.
Теперь я в вашей полной власти,
Какие вас волнуют страсти?
БАКИНГЕМ:
Наш остров славный без кормил.
Вот небо я и попросил
Всех ради нас, всего живого
Назначить бриттам рулевого.
ГЛОСТЕР:
Я полагал, что город встал
На беды зреть из-под забрал,
И, одолевши смуты страх,
Корить наместника в грехах.
БАКИНГЕМ:
Грехов немало, но есть шанс,
Нам выдать герцогу аванс.
ГЛОСТЕР:
На христианской почве рос,
Грехи исправить – не вопрос.
БАКИНГЕМ:
Ваш грех – бездействие во власти:
Страна развалена на части.
Вы, представитель славных предков,
Трон отдаёте хилой ветке.
Не время, принц, теперь дремать,
Мы вас хотим короновать.
Наш остров, словно, инвалид
Травою сорною обвит.
Не поднимает остров взора,
Его лицо в рубцах позора.
Ужель загнили корни власти,
И вы позволите пропасть им?
Созрели веские причины
Подняться нам со дна пучины,
А вам достичь таких высот,
Где власти царской небосвод
Позволит вам страною править,
А нам за это Бога славить.
Вот почему толпою граждан,
Где вас душой поддержит каждый,
Пришли мы, герцог, умолять,
Вас во главе державы стать.
ГЛОСТЕР:
Не знаю, чем ответить вам,
Эквивалента нет словам.
Лгать с детства не умею,
А промолчать не смею.
Молчанье повод вам даёт,
Что согласился идиот
Обречь себя на иго
В одно мгновенье мига.
Когда же вслух вам возражу,
Я недоверие рожу
В умах людей мне близких –
Цена такого риска.
И всё же я скажу вам «нет»,
Таков, просители, ответ.
При этом ваш ценю порыв –
Эмоций благодарных взрыв.
Когда бы ни было препятствий
Мне до короны и до власти,
То и тога бы отказался,
Поскольку нищим оказался
Я и по духу, и по мощи,
А жить таким без власти проще.
Ладья моя – не для морей,
Не выплывем мы с вами в ней.
Мне в океане славы,
Увы, друзья, не плавать.
Во мне господь не видит власть,
И мне её не надо красть,
Созреет скоро царский плод,
И власть монарха обретёт.
Его вам предлагаю,
Себя же – отвергаю.
Я против права не пойду,
Поддержим новую звезду!
БАКИНГЕМ:
Не вы вещаете, а совесть,
О нас совсем не беспокоясь.
Хоть Эдвард – сын родного брата,
Как не крути – он плод разврата.
Был брат твой обручён с Люси,
Ведь мать жива ещё, спроси,
Но пренебрёг он оной,
И обручился с Боной.
Взглянув однажды ненароком
На грудь просительницы оком,
Он от восторга обомлел
И тут же ею овладел.
Немолодая та вдовица
Его заставила жениться.
Так многоженец стал папашей,
А сын, ублюдок, принцем нашим.
Тому примеров знаю много,
Но не хочу гневить я бога,
Катить не стану боле бочку,
А замолчу, поставив точку.
Итак, милорд, пора решать,
Кому престол передавать.
Хоть вы себя в цари не мните,
То трон хотя бы сохраните.
Виват, король! Виват мораль!
Нельзя традиции марать.
МЭР:
Вас просит вся столица
Немедля согласиться.
БАКИНГЕМ:
Грешно любовь отвергнуть.
КЭТСБИ:
И снова в беды ввергнуть.
ГЛОСТЕР:
Мне этот груз не по плечу,
Быть королём я не хочу.
Прошу не обижаться.
Придётся отказаться.
БАКИНГЕМ:
Да, видно, сложновато
Хулить вам сына брата.
Не научила школа
Ребёнка гнать с престола.
Вы за любовью к роду
Не видите урода.
Лишь мы при мнении своём:
Не будет Эдвард королём!
И древний род не посрамим,
Придётся всё решать самим.
Друзья, идёмте по домам!
Цыганить нечего здесь нам.
ГЛОСТЕР:
О, Бакингем, остепенись
И без причины не бранись.
(Бакингем и горожане уходят.)
КЭТСБИ:
Милорд, верните их скорей.
НЕКТО ИЗ СВИТЫ:
Пока не грянул шторм с морей.
ГЛОСТЕР:
О, боже, трудные минуты!
Хотите мне накинуть путы?
В конце концов, душа не камень,
Её уже сжигает пламень.
Хоть я обузе и не рад,
Зовите горожан назад.
(Бакингем и горожане возвращаются.)
Коль, Букингем, и вы, друзья,
Меня в полон решили взять,
Хочу теперь иль не хочу,
Вся тяжесть будет по плечу.
А если сплетни наводнят
И без того гудящий град,
Прошу вас стать моим щитом,
А за добро сочтусь потом.
От жажды власти я далёк,
Была и есть она – порок.
МЭР:
Мы так народу и доложим.
ГЛОСТЕР:
Иначе говорить негоже.
БАКИНГЕМ:
Король английский Ричард, браво!
Всем англичанам слава, слава!
Лети же, слава, в неба синь!
МЭР И ГОРОЖАНЕ:
Аминь!
БАКИНГЕМ:
Мы завтра коронуем вас.
ГЛОСТЕР:
Пусть будет так, коль пробил час.
БАКИНГЕМ:
Да будет праздник!
Шире дверь!
Уходим с радостью теперь.
ГЛОСТЕР:
Прощайте, вас томить не стану.
Я помолюсь, одев сутану.
(Уходят.)