Сны. Такие яркие, такие сказочные. Если ей того хотелось, Софья летала, видела другие планеты, не допускала кошмаров. Во снах было красиво, спокойно и безмятежно. Еще в юности она стала хозяйкой своих снов, моделируя их по своему усмотрению, но с переездом в этот Дом сны ее изменились. Они по-прежнему были яркими, но стали настолько реалистичными, что зачастую Софья не сразу могла отличить сон от яви. Кроме того они стали непредсказуемыми. К ней постоянно кто-то приходил, и происходило что-то такое, что имело последствия после пробуждения. Софья перестала быть их полновластной хозяйкой. Это выбивало из колеи. Привычный мир рушился, не оставляя мостов к бегству. Вот и сейчас что-то было не так. Сон дрожал перед ее усилиями сменить декорации, но странным образом оставался прежним. Стоило ей ослабить хватку, и она почувствовала чье-то присутствие. Чуть поодаль сидел новый питомец.
Кот открывал рот, но никакого звука за этим не следовало. Он удивленно моргнул раз-другой, посмотрел на Софью с укоризной, и мягко превратился в ворона. Красивого, хохлатого, но по-прежнему очень тощего. Прокашлявшись, ворон заговорил резким каркающим голосом, с каждым словом все более походящим на человеческий.
- Отпусти сон, Софья. Станешь сильнее, сможешь оградить себя от непрошеных гостей, но сначала хорошенько подумай, так ли тебе это надо?
Софья упрямилась, инстинктивно борясь за бразды правления в собственной голове, но гость ее, неумолимо одерживал вверх. Наконец она сдалась.
- Но это, ведь мой сон… – вопрошала она с ноткой отчаяния в голосе.
- И я уважаю это. Но ты не готова общаться со мной наяву. Во сне тебе проще, хотя… ты все еще сопротивляешься! - он снова недоуменно смотрел на нее иссиня-черным глазом – отпусти, Софья.
- Что тебе нужно? – расслабилась она сдаваясь.
- Нужно тебе. Для этого я и здесь – ворон вспорхнул на пенек и вернул прежнее обличье. Он снова томно щурился, обнимал лапы, на удивление пушистым хвостом, и внимательно смотрел на Софью.
- Как стать сильнее?
Кот одобрительно моргнул, признавая за собой победу. Он говорил немного лениво, растягивая слова и стреляя взглядом на ключевых словах.
- Сила в знаниях. Но их нельзя получать хаотично. Ко многому необходимо сначала готовиться. Чтобы начать изучать алгебру вначале необходимо постичь арифметику, ты согласна?
- Я вижу, о чем ты. Но зачем ты сейчас здесь?
- Ты просила меня охранять тебя. Этим я и занимаюсь – он помедлил немного, и будто поддавшись внезапному порыву начал говорить спешно, на одном дыхании изливая душу, словно опасаясь, что так и не сможет произнести всего. - Признаться, я чуть не поседел сегодня, позволяя тебе должным образом усвоить то, что этот тысячелетний болван вещал об истории Дома. Знаешь, для такого почтенного возраста он невероятно глуп.
- Что? – от недоумения Софья моргнула.
- При телесном контакте это сделать проще всего.
- Что сделать?
- Успокоить тебя. Я могу ограждать тебя от потрясений, позволяя должным образом воспринимать информацию, могу показать, что видел, вижу или недалекое будущее… иногда. Мысли свои тебе передавать могу.
- Ты мной манипулируешь? – скепсис сочился из ее уст, но она насторожилась.
- Очень надо! – кот возмущенно отвернулся в сторону. - Я охранял твое сознание от потрясений. Хочешь в обморок снова? Могу тебя отпустить.
- Нет-нет, спасибо! – Софья задумалась над словами кота. В его доводах определенно был смысл. Хоть это и походило на грубое вторжение в личное пространство. Может не столь грубое вторжение, но самое, что ни на есть личное. – Это ты со всеми так можешь?
Кот медлил с ответом удивленно на нее глядя, но отвечал осторожно.
- Не со всеми. Пожалуй, только с некоторыми. Перестанешь сопротивляться, и связь сама собой установится и окрепнет. Все это возможно и на расстоянии, знаешь ли.
Кот снова заговорил назидательным тоном. Это было немного смешно, учитывая, что он все же был котом, а тощий маленький кот, читающий лекции человеку… Смех!
- У тебя тоже силы не бьют ключом, да? – Софья смотрела на кота вначале с изумлением, а затем с легкой иронией. Слишком уж он задавался.
От удивления тот крякнул и напыжился, отчего казаться стал солиднее.
- Ну, извини – смеялась Софья – ты таким поучительным тоном говоришь, что я чувствую себя дошколенком. А что ж ты такой тощий-то?
Кот видимо оскорбился и оттого нахохлился еще сильнее.
- Посмотрел бы я на тебя, если бы к ужину тебе попадались только мыши.
- Ты не ешь мышей?
- А ты?
- Эй, я же человек!
- А я фамильяр!
- И это значит, что ты питаешься… чем? – услужливо подсказывала ему ответ Софья.
- Готовой пищей, женщина! – не выдержал он. От переполнявшего его негодования, кот превратился в белку. Зверек стоял перед ней на задних лапках, уперев «руки в боки», и гневно обмахивался длинным хвостом, смешно раздувая пушистые щечки.
Софья не смогла сдержаться и расхохоталась в голос. Такого неуважения питомец стерпеть не мог, и начал выкрикивать писклявым голосочком что-то на непонятном языке. Не иначе ругательства. Зверек совершенно потерял контроль над собой, и сейчас находился в обличье хомяка. Он так смешно махал лапками и таращил глазки-бусинки, что Софья не могла остановиться. Наконец, питомец все же взял себя в руки и тяжело вздохнув, пропищал на языке понятном: «Ну, что ты покатываешься?», на что Софья смогла выдавить из себя лишь: «Гневный хомяк», прежде чем зайтись в новом приступе хохота.
- Где хомяк? – опешил тот, оглядываясь, и тут его озарило. Он удивленно ощупал мохнатое пузико, и тоже начал смеяться над собственной оплошностью. Увлекшись, оба они потеряли контроль над сном, и он принял одному ему известное направление. Софья с видимым удовольствием поплыла по его течению.
Проснулась Софья с улыбкой на лице, ощущая легкое кошачье тельце у себя в ногах. Улыбка ее стала еще шире, когда она воскресила в памяти ночное представление с перевоплощениями. Кот тем временем сладко зевал, потягиваясь.
- Ты не сказал мне своего имени, киса – промурлыкала Софья, садясь в кровати.
Кот потянулся напоследок еще разок. Зевнул во всю свою кошачью пасть, и мягко сел ей на колени. Солнечный луч блеснул у него на груди, отражаясь в металлической поверхности. На шее у кота красовался затейливый ошейник с золотистой табличкой, которая гласила: «Левиофан Федорович. Потомственный фамильяр, прямой потомок кота ученого Феофана III». Неизвестный материал ошейника на ощупь казался мягким и бархатистым, с орнаментом в виде завитушек. Надпись на табличке была выполнена безупречным курсивом с такими же витиеватыми завитками, как и на ошейнике. «Большой оригинал!» думалось Софье, пока она его рассматривала. Вслух же сказала:
- Будем знакомы, Левиофан Федорович!
Кот склонил голову в импровизированном поклоне, и Софья могла поклясться, что в этот момент он усиленно сдерживал «чеширскую улыбку».
Кроме всего прочего, ей почудилось, что он стал немного другого оттенка, нежели был вчера, хотя это могло оказаться лишь игрой света. Софья мимолетно представила себе его в пушистой ярко-рыжей шубке с глазами цвета молодой травы. Кот неуловимо фыркнул и отвел взгляд, словно прочитав ее мысли. Вероятно, образ этот был немного избитым, но оттого не менее приятным.
Спустя пару недель он незаметно для окружающих стал того самого, представленного Софьей, рыжего цвета, который выставочные эксперты охарактеризовали бы не иначе как «красный мрамор», стрелял по сторонам острым зеленым взглядом и прибавил не меньше килограмма на домашних рубленых котлетках со сливочками, столь заботливо ему подносимых домовым.
Софья реагировала на неуловимые изменения Левиофана Федоровича со сдержанным интересом. Причина его метаморфоз была для нее очевидна, но также для нее было явным и то, что примелькавшись в столь ярком обличье, его воплощение в менее эффектной шкуре даст ему в нужное время существенное преимущество. Мысль о его возможных перевоплощениях слабо тревожила ее, а сам он был достаточно деликатен, чтобы не беспокоить ее своими трансформациями, гарантируя неминуемый шок, за что Софья была ему премного благодарна.
Покамест, Левиофана Федоровича видели лишь Алеша с Егоркой, и если Егорка смотрел на смену его окраса с восхищением, то Алеша все больше мрачнел и задумывался. Эти двое захаживали к Софье неоднократно. Алеша помочь, да поболтать, а Егорка с котом порезвиться. И, конечно же, оба никогда не отказывались почаевничать или перекусить, чем домовой пожаловал. А домовой их жаловал на славу. То биточками куриными, то щами наваристыми, то пирогами сытными. Софья иногда тоже готовила, но больше по настроению, так сказать, в удовольствие. Она занимала себя подбором мебели и вещей, необходимых в хозяйстве, и сторонний наблюдатель мог бы с восхищением сказать, что Дом ее расцветал на глазах и преображался, в буквальном смысле этого слова.
Бурьян в саду понемногу исчезал, уступая место небольшому изысканному цветнику. Голубая роза пышнела и наливалась цветом. С легкой Софьиной руки в саду появились яркие однолетники – календулы, петунии, львиный зев. Старый сарай подбоченился, обрел новую дверь с приятным скрипом и избавился от щербатости на стенах. В глубине хозяйственной постройки Софья обнаружила старый гончарный круг, и очарованная находкой, упросила Алёшу привести устройство в порядок. Алёша выполнял ее просьбы с радостью, не задавая лишних вопросов, разве что шутить начинал смелее, но да она к тому уже привыкла, и не воспринимала его всерьез. Софья делилась своими мыслями с Левиофаном Федоровичем, которого с глазу на глаз стала звать Лёвой, относительно того, что не придется ей когда-нибудь даже попробовать гончарный круг в деле, и она почем зря богатыря русского гоняет, но тот мудро ей отвечал: «Никогда не говори никогда!», и Софья успокаивалась.
Надо заметить, что общение с котом складывалось у нее на редкость удачно. Он следовал по пятам везде, куда бы она ни направлялась. В магазинах это было особо удивительно, но Софья не сопротивлялась. Прохожие смотрели на нее с недоумением, и она начинала понемногу задумываться, что если бы фамильяр был маленькой собачкой, то они бы вдвоем вызывали меньше вопросов у прохожих. С другой стороны она отдавала себе отчет, что собаки ей нравились гораздо меньше, нежели коты.
В те моменты, когда Левиофан Федорович имел что сказать ей, он либо терся о ее ноги, либо наступал легкой лапой на ногу, добиваясь телесного контакта. Если поначалу такой вид общения ее и беспокоил, то спустя две недели она привыкла настолько, что удивлялась, что кот не разговаривает вслух. С каждым днем она привязывалась к нему все сильнее, и у нее начало складываться ощущение, что это единственное на свете существо, способное понять ее во всех мелочах, и что немаловажно поддержать в трудную минуту. Покамест, это было лишь слабое ощущение, на грани восприятия, но впервые за долгое время она начинала чувствовать разрастающуюся внутреннюю гармонию, что заполняла ее до краев, словно молоко крынку, и все благодаря Левиофану Федоровичу. Он становился ей ближе любой лучшей подруги, и она ценила это с каждым днем все больше.
Когда у Софьи выдавалось свободное время, она старалась проводить его в кабинете. Это место притягивало ее своей загадочностью, но тайн, покуда, раскрывать не спешило. «Всему свое время» мурлыкал Левиофан Федорович, когда она отчаивалась открыть древний фолиант на столе, и ей приходилось довольствоваться книгами на полках.
Она несколько раз опасливо стучала по зеркалу пальчиком, но оно тоже оставалось просто зеркалом, и Софья все больше убеждалась, что ничего сверхъестественного в нем не было, равно как и в фолианте. Единственное, что казалось ей странным, что в кабинете не имелось выключателей света, и он горел там постоянно. Левиофан Федорович предполагал, что свет загорается, как только она открывает дверь, но подобная теория слабо удовлетворяла ее любопытство.
Несмотря на некую комичность, имя Левиофан ей тоже нравилось, и она произносила его, смакуя каждый звук. Созвучие его имени с ветхозаветным чудищем было налицо, но учитывая происхождение фамильяра от ученого Феофана, замена букв выглядела вполне объяснимо. Конечно же, на библейское чудовище он нисколько не походил, однако вполне вероятно, что узнай о его сущности средневековый фанатик, кота сочли бы за малого беса, и сожгли бы на костре вместе с ней, нисколько не задумываясь о том, что сия неразлучная парочка лишь являлась дружественными представителями разных ветвей эволюции.
Левиофан Федорович не афишировал свою сущность, но и не отрицал ее, и общая «тайна» сближала их тем сильнее. Одним из людей, отчетливо понимающих, кем именно являлся Левиофан Федорович, был Егорка, но он никак не выделял фамильяра среди других существ, будь они простыми или сказочными. У Алеши совершенно очевидно были подозрения относительно питомца Софьи, но он не спешил ими делиться, с кем бы то ни было, и, покамест, задумчиво наблюдал за ним.
Изредка заглядывала в гости Злата. Она каждый раз дивилась новым приобретениям Софьи и происходящим в доме перестановкам. С ней было легко общаться, и иногда казалось, что она знает все и обо всем. Злата была живым воплощением хозяйственности и кладезем бытовой мудрости, чем ненавязчиво делилась от случая к случаю. Как-то раз она невзначай обронила фразу, что домовой сиял бы от счастья, словно начищенный медный таз, если б Софья скотинку какую завела, или курей. Но, глядя на вылезающие из орбит от удивления глаза девушки, Злата все же решила не торопить ее. Хозяйственные люди они такие… и скотину с их легкой руки заведешь, и варенья бочками крутить будешь, и яблочки моченые да огурцы соленые закатывать. Никакого удержу не знают. А ведь, как интересно обо всем рассказывают! Верно, с подачи таких людей и шла в советское время молодежь в комбайнеры, да маляры тысячами. Нет-нет, Софья знала, где остановиться надобно. Может, разве со временем пару курочек да петушка цветастенького… дабы пасторальные картины писать сподручнее было. Ох уж эта Злата! И кто только ее за язык тянет.
Каждую пятницу вечером все традиционно собирались у Гореты Святозаровны в том же составе, что и во время знакомства с Софьей. Это был своеобразный выход в свет, где дружно обсуждались недельные новости, все пришедшие делились своими сомнениями относительно тех, или иных бытовых вопросов, шутили, смеялись, и, конечно же, каждая хозяйка приносила с собой нечто свое особенное к столу. Софья старалась, как могла. Ее бефстроганов в сливочном соусе с грибами прочно завоевывал лидирующие позиции среди мужчин, грозясь превратиться в традиционное пятничное блюдо. Все бы ничего, да только с таким количеством едоков она одна бы не справилась, и оттого была сердечно благодарна домовому за помощь.
Софья быстро вливалась в теплую компанию, и ценила это невероятно. Общество, которое она обрела здесь, было дружелюбным и приятным. Общаться было интересно со всеми вместе и с каждым по отдельности. Дом так же приносил ей множество неизведанных доселе обычных радостей, и она постепенно пропитывалась воцарившейся в нем гармонией и спокойствием, о которых в свое время могла бы мечтать лишь во снах. Единственное, что томило Софью, так это секреты, которые кабинет упрямо не желал ей раскрывать. Она буквально чувствовала их призрачное присутствие, жаждала увидеть что-нибудь, что перевернуло бы ее восприятие с ног на голову и обратно. Не отдавая себе отчета в происходящем, неугомонная путешественница просыпалась в ней, несмотря на весь создаваемый ею домашний уют.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ.
Продолжение следует…