Люблю я ходить на Яузу - кормить уток. Зимой они становятся совсем ручными! От бескормицы даже выходят на берег, где пасутся среди воробьев и голубей. Подходят совсем близко к людям, стоят у самых ног и заглядывают с тревожной надеждой в глаза, когда отламываешь кусочки от нарезного батона. Красивые птицы, если присмотреться, хотя и кажутся неуклюжими! Бурые с пестринами уточки, зеленоголовые селезни! Кряквы. Перья блестят, лоснятся, поблескивая сине-фиолетовыми вставочками на боках! Хочется прикоснуться, приласкать упитанные с виду тельца! Кто-то посмелее среди них, кто поосторожней. Иные скромно устраиваются чуть поодаль, усаживаясь всем телом на снегу и ожидая случайно падающих рядом крошек. Иные, словно дрессированные собаки, ловят куски налету, смешно хватая их клювами. А есть храбрецы, что подходят совсем близко и щиплют булку прямо из рук, но таких единицы. Одним из подобных смельчаков был хромой селезень с грустными карими глазами. Подойдет близко-близко, тянется длинной шейкой вверх и заглядывает жалобно тебе в самые глаза. Ну, как такого обделить?! Лучшие кусочки доставались ему!
Но в основном кряквы осторожны и пугливы. Зато каждая из них задира - воюют друг с другом за пищу, завистливо и недобро клюют своих более удачливых собратьев, а то и за перья кого потеребят. Любви, конечно, между этим пернатым братом не найдешь! Одним словом, животные. Забавно смотреть на них, наблюдая, как они соревнуются за корм! Особенно, если бросить в стаю большой ломоть! Тут же начинается переполох, за счастливым обладателем куска устремляется чуть ли не вся стая. Кто-то умудряется вырвать добычу из клюва мечущегося счастливчика, и тогда сам становится преследуемым! Так носятся они шумной ватагой, пока не распотрошат хлеб или кто-нибудь не заглотит весь кусок. Уток так много, что и вода и берег пестрят от их многочисленных птичьих тел. Кряк единым гулом звучит в округе, вибрируя в воздухе, будто кошачье мурлыканье, и умиротворяя душу. Иногда лишь предупреждающе внезапно раздастся громкое и надрывное «кря-кря-кря», отчего вся пасущаяся на берегу и воде стая испуганно и шумно взмывает в воздух.
Сегодня в общую утиную кучу затесалась ворона. Я внутренне обрадовалась, предвкушая что-нибудь веселенькое! И оно не заставило себя ждать. Ворона была крупная, холеная. Стояла среди уток, и время от времени издавала истошный гортанный звук, пригибаясь к земле и сильно вытягивая вперёд воронью шею. Будто бы беспокоило ее что-то. Сначала она не обращала внимания на летящие в её сторону куски батона, занятая своим медитативным карканьем, а потом стала гордо похаживать между уток и клевать крошки. Утки побаиваясь, сторонились ее. Видя это, она все больше раззадоривалась, и уже налево-направо поклевывала пугливых крякв в хвосты и бока! На что те с кряком отскакивали от вороны, а особо боязливые отлетали прочь. От греха подальше! Очень уж воинственная и важная была эта странная ворона. Не знаешь, чего от нее ожидать!
Между тем ворона не унималась. Проглотив очередной кусок и взъерошив перья, она вновь вытягивала голову, жалобно каркая. Одинокая и беспокойная, она словно звала кого. Или оплакивала. Но не забывала в то же время и уток гонять от крошек. Кинула я ей, горемычной, увесистую корку батона. Хоть как-то успокоить ее странную тревогу. Кусок тут же был ею ловко подхвачен и зажат лапкой. Сама она тем временем зорко оглядывалась по сторонам, нет ли желающих, отобрать добычу. Пару раз каркнула в пространство, отчего утки и без того опасавшиеся подходить к ней, отшатнулись ещё дальше. Вороне, однако, этого показалось мало, и она, отбегая от своего лакомого куска, стала напрыгивать на трусоватых крякв, которые без памяти бросались врассыпную! И так эта кликуша расслабилась, пугая глупых птиц, что не успела опомниться, как одна из уток, обошла её сзади, подкралась к хлебу, и, не веря своему счастью, схватила его, бросившись наутек от обескураженной такой невероятной наглостью вороны! Рассвирепевшая ворона стремительно рванула за уткой, норовя клюнуть ее в зад, и казалось, уже, жестокая расправа вот-вот случится. Но храбрая утка и не думала сдаваться! Изо всех сил удирая от разъяренной преследовательницы, она неуклюже скользила перепончатыми лапками по обледенелому берегу, а когда та уже настигала ее, утка отчаянно взмыла вместе с добытым куском ввысь. Ворона и тут не отставала, коршуном рея над ускользающей воровкой. Угрожающе крича и махая крыльями, она пыталась заклевать перепуганную утку. И когда, казалось, ворона вот-вот уже настигла обезумевшую от страха жертву, та совершенно загнанная и отчаявшаяся резко плюхнулась на воду, прямо в гущу своих сородичей. Ворона покружила-покружила над ней сердито и ни с чем отлетела прочь.
Какое-то время она молча бродила по другому берегу реки. Видно, переживала свой позор и не хотела возвращаться к птичьему сообществу, явившемуся свидетелем происшествия! Но вскоре несчастная все же вернулась к месту кормёжки, только уже не слетала на землю с ветки дерева. Покричала оттуда с вытянутой шеей в свойственной ей манере, посетовала на неудачу, и, распугав кучку голубей, унеслась в неизвестном направлении.