Большой дом показался сказкой. Но его не было и в помине. Это - мечта. Со всеми предлагающимися к ней разочарованиями.
В большом доме приятно и дико. Не знаешь, где найти уголок, в котором можно почувствовать себя уютно. Видимо, это какая-то кара человеческая - забиваться в угол. Даже во дворцах екатерининской эпохи хочется сесть на старенький стульчик смотрителя. Экспонаты всегда кажутся недоступными.
Исключение - это замок Гала, затерянный в сумасшедшей красоте испанской природы.
Гала была маленькой, но некрасивой. Её любили лишь те, кого она сама хотела видеть своими любовниками. В её понимании слово "любовник", скорее всего, было лишено сексуального смысла.
Сначала она сделала любовником своего отчима, и даже взяла его имя для отчества. Потом любовником был красивый французский поэт. Гала, видимо, считала его данью моде. Потом любовником стал сумасшедший молодой испанский художник. Дали.
Сальвадор был моложе и глупее Гала. И, потом, он совершенно её не любил. Ему приходилось годами выискивать в своих персонажах черты её облика, чтобы хоть как-то взбудоражить несуществующее чувство.
Выход из любовного тупика пришел внезапно. Гала сама влюбилась в Дали. Но, поскольку любить она не умела, ей пришлось немного пострадать. И она научилась. Она научила Дали любить его собственную мечту. И мечтой этой оказалась вовсе не женщина. Ей была сама мечта. Но к тому времени Дали уже намного поумнел.
В замке Гала уютно. Это не Большой Дом, о котором так мечтал Дали. Может быть, поэтому, он так не любил бывать у Гала в гостях, и так не разу и не остался у неё на ночь. А потом, уже после смерти мечты, он сжег все, что написал в этом замке. Уют сковал мечту. Не было больше дома Дали. Дали умел мечтать только о том, что все, хоть немного напоминающее уют, ломается, рушится, испаряется. Уют Дали приносил миру успокоенность, превращал безумие в систему, которую Дали так ненавидел.
Ему всегда хотелось в Большой Дом, где системы не может вовсе, где расстояние сметает линии пространства, превращая время в пластилин. Настолько гибкий, что из него можно слепить сами часы.
Не лепилась только Гала. Во всех изгибах действительности можно было прочесть пугающий уют её некрасивых линий.
Гала всегда так боялся нарисовавший её Дали.