Александр Великий. Начало царствования

                1. Детство и юность

По  сви­де­тель­ст­ву  Плу­тар­ха,  Алек­сандр  еще  в   от­ро­че­ском воз­рас­те про­явил ред­кий здра­вый смысл: не­ис­то­вый и не­удер­жи­мый  в ос­таль­ном, он был рав­но­ду­шен к те­лес­ным на­сла­ж­де­ни­ям  и  очень  в них  уме­рен.  Чес­то­лю­бия  же  и  бла­го­род­ной  гор­до­сти   он   был пре­ис­пол­нен не по воз­рас­ту. До­ро­жил он, од­на­ко не вся­кой  по­хва­лой и не от ка­ж­до­го. Вся­кий раз при из­вес­тии о том, что  его отец Фи­липп  (http://www.proza.ru/2013/07/14/1733) взял зна­ме­ни­тый го­род или одер­жал слав­ную по­бе­ду, Алек­сандр мрач­нел  и го­во­рил,  об­ра­ща­ясь  к  свер­ст­ни­кам:  "Отец  все  за­би­ра­ет   се­бе сам. Мне с  ва­ми  не  дос­та­нет­ся  со­вер­шить  ни  од­но­го  ве­ли­ко­го, бли­ста­тель­но­го  де­ла ".  Уже  с  ран­не­го  дет­ст­ва  он  рев­но­вал  к от­цов­ской сла­ве и ста­рал­ся со­пер­ни­чать с  ним.  В  свя­зи  с  этим рас­ска­зы­ва­ют  та­кую  ис­то­рию.  Од­на­ж­ды  Фи­ло­ник  при­вел   Фи­лип­пу Бу­ке­фа­ла, пред­ла­гая его за 13  та­лан­тов.  Спус­ти­лись  на  рав­ни­ну ис­пы­тать  ло­шадь -   она   ока­за­лась   но­ро­ви­стой   и   со­вер­шен­но не­ук­ро­ти­мой: сесть на се­бя она не  да­ва­ла,  ни­ко­го  из  спут­ни­ков Фи­лип­па не слу­ша­лась и пе­ред ка­ж­дым взви­ва­лась  на  ды­бы.  Фи­липп рас­сер­дил­ся и при­ка­зал уже уве­сти ко­ня, по­то­му что он  со­вер­шен­но дик  и  не­объ­ез­жен,  но   тут   Алек­сандр,   на­хо­див­ший­ся   здесь, вос­клик­нул: "Ка­кую ло­шадь те­ря­ют по сво­ему не­уме­нию об­ра­щать­ся  с ло­шадь­ми." Фи­липп за­ме­тил ему: "Ты по­ри­ца­ешь стар­ших,  буд­то  сам зна­ешь и уме­ешь боль­ше!" "Ко­неч­но, от­ве­тил тот,-  я  с  ней  луч­ше справ­люсь, чем кто-ни­будь дру­гой!" "А ес­ли нет, то  как  на­ка­зать те­бя за дер­зость?"- спро­сил Фи­липп.  "Я  за­пла­чу  це­ну  ло­ша­ди",- ска­зал Алек­сандр. Под­нял­ся смех; отец с  сы­ном  точ­но  ус­ло­ви­лись на­счет де­нег. Алек­сандр тут же под­бе­жал  к  ло­ша­ди,  взял  ее  за уз­ду и по­вер­нул к  солн­цу:  по-ви­ди­мо­му,  он  за­ме­тил,  что  конь на­чи­на­ет бес­по­ко­ить­ся при ви­де соб­ст­вен­ной дви­гав­шей­ся пе­ред  ним те­ни.  Не­мно­го  про­бе­жав  с  ним  ры­сью,  Алек­сандр  вско­чил   на Бу­ке­фа­ла и креп­ко усел­ся вер­хом. Конь пом­чал­ся  впе­ред.  Спут­ни­ки Алек­сан­д­ра  сна­ча­ла  за­мер­ли  от  стра­ха  и  мол­ча­ли;  ко­гда   же Алек­сандр по­вер­нул пря­мо к ним, гор­дый и  ли­кую­щий,  все  под­ня­ли ра­до­ст­ный крик; отец  же,  го­во­рят,  про­сле­зил­ся  от  ра­до­сти,  а ко­гда сын со­шел с ко­ня, по­це­ло­вал его в го­ло­ву  и  ска­зал:  "Ди­тя мое, по­ищи цар­ст­ва по се­бе; Ма­ке­до­ния для те­бя тес­на."

  На­блю­дая  за  его   не­по­дат­ли­вым   ха­рак­те­ром,   уви­де­ли,   что Алек­сандр упор­ст­во­вал в спо­ре, ес­ли его при­ну­ж­да­ли.  На­си­лие  его воз­му­ща­ло, а убе­ж­де­ни­ем  лег­ко  бы­ло  на­пра­вить  его  на  долж­ный путь.  Фи­липп  и  сам  ста­рал­ся  ско­рее  убе­ж­дать   его,   а   не при­ка­зы­вать. Не осо­бен­но  до­ве­ряя  над­зо­ру  и  влия­нию  учи­те­лей, обу­чав­ших Алек­сан­д­ра, он при­гла­сил  Ари­сто­те­ля (http://www.proza.ru/2012/06/17/276),  са­мо­го  слав­но­го фи­ло­со­фа и уче­но­го. Под  его  ру­ко­во­дством  Алек­сандр  изу­чал  не толь­ко эти­ку и нау­ку об управ­ле­нии  го­су­дар­ст­вом,  но  был  так­же при­об­щен  к  уче­ни­ям  со­кро­вен­ным  и  бо­лее   глу­бо­ким,   ко­то­рые име­но­ва­лись  "Изу­ст­ны­ми  и  тай­ны­ми".  Ари­сто­тель  так­же   при­вил Алек­сан­д­ру  лю­бовь   к   ме­ди­ци­не.   Поз­же   Алек­сандр   не   раз ре­ко­мен­до­вал в пись­мах сво­им  друзь­ям  спо­со­бы  ле­че­ния  и  об­раз жиз­ни. Он во­об­ще лю­бил нау­ку  и  был  лю­бо­зна­те­лен.  Счи­тая,  что "Илиа­да" воз­бу­ж­да­ет к во­ин­ской доб­ле­сти, он  взял  ее  эк­зем­п­ляр, ис­прав­лен­ный  Ари­сто­те­лем,  ко­то­рый,  по  со­об­ще­нию   Оке­сик­ри­та, дер­жал все­гда под по­душ­кой  вме­сте  с  кин­жа­лом.  Ари­сто­те­лем  он вна­ча­ле вос­хи­щал­ся и лю­бил его, по соб­ст­вен­ным сло­вам, не  мень­ше от­ца.  Впо­след­ст­вии  он   стал   от­но­сить­ся   к   не­му по­доз­ри­тель­но; зла не де­лал, но  в  от­но­ше­ни­ях  не  бы­ло  преж­ней го­ря­чей люб­ви:  они  ох­ла­де­ли  друг  к  дру­гу.  Од­на­ко  лю­бовь  к фи­ло­со­фии, вро­ж­ден­ная и воз­рас­таю­щая с го­да­ми, не ис­сяк­ла  в  его ду­ше.

                2. Отец и сын

 Ко­гда  Фи­липп   от­пра­вил­ся   в   по­ход   про­тив   ви­зан­тий­цев, Алек­сан­д­ру бы­ло 16  лет.  Ос­тав­шись  пол­но­прав­ным  рас­по­ря­ди­те­лем ма­ке­дон­ских дел и го­су­дар­ст­вен­ной  пе­ча­ти,  он  по­ко­рил  от­пав­ших мэ­дов, взял их го­род,  вар­ва­ров  вы­гнал,  по­се­лил  при­шель­цев  из раз­ных го­ро­дов и го­род  этот  на­звал  Алек­сан­д­ро­по­лем.  Он  лич­но при­ни­мал уча­стие в бит­ве про­тив эл­ли­нов при Хе­ро­нее  и,  го­во­рят, пер­вый бро­сил­ся  на  "свя­щен­ный"  от­ряд  фи­ван­цев.  Фи­липп  по­сле это­го  осо­бен­но  по­лю­бил  сы­на  и  ра­до­вал­ся,   ко­гда   ма­ке­дон­цы на­зы­ва­ли Алек­сандр ца­рем,  а  его  пол­ко­вод­цем.  Од­на­ко  до­маш­ние не­уря­ди­цы, вы­зван­ные бра­ка­ми и  лю­бов­ны­ми  по­хо­ж­де­ния­ми  Фи­лип­па, при­ве­ли к тя­же­ло­му раз­до­ру, ко­то­рый Олим­пиа­да, жен­щи­на с  тя­же­лым ха­рак­те­ром,   рев­ни­вая   и   раз­дра­жи­тель­ная,   еще    обо­ст­ри­ла, под­стре­кая Алек­сан­д­ра. В пол­ной ме­ре раз­дор этот вы­явил Ат­тал  на свадь­бе  Фи­лип­па  с  Кле­о­пат­рой, ко­то­рую  Фи­липп   взял   в   же­ны мо­ло­день­кой де­вуш­кой, влю­бив­шись в нее не по воз­рас­ту.  Ее  дя­дя Ат­тал, под­вы­пив­ши, пред­ло­жил ма­ке­до­ня­нам по­мо­лить­ся о том,  что­бы от  Фи­лип­па  и  Кле­о­пат­ры  ро­дил­ся  за­кон­ный  на­след­ник  цар­ст­ва. Алек­сандр  рас­сер­дил­ся  и  крик­нул:  "А,  по-твое­му,   бол­ван,   я не­за­кон­ный?"  и  швыр­нул  в  Ат­та­ла  ча­шей.  Фи­липп  бро­сил­ся  на Алек­сан­д­ра  с  ме­чом,  но,  к  сча­стью  для  обо­их,   спо­ткнул­ся, раз­дра­жен­ный  и  пья­ный,  и  упал.  "Вот,-   ска­зал   Алек­сандр,- че­ло­век, ко­то­рый со­би­ра­ет­ся  пе­ре­шаг­нуть  из  Ев­ро­пы  в  Азию,  а сва­лил­ся, ша­гая от ло­жа к ло­жу!"

  По­сле этой пья­ной дер­зо­сти Алек­сандр взял с со­бой Олим­пиа­ду  и, уст­ро­ив ее в Эпи­ре, жил сам у ил­ли­рий­цев. В это вре­мя  ко­рин­фя­нин Де­ма­рат,  друг  цар­ско­го  до­ма,  при­вык­ший   го­во­рить   с   ца­рем от­кро­вен­но, прие­хал к Фи­лип­пу. По­сле  пер­вых  при­вет­ст­вий  Фи­липп спро­сил, в со­гла­сии ли жи­вут ме­ж­ду со­бой эл­ли­ны.  "Те­бе,  Фи­липп, как  раз  и  при­ста­ло  за­бо­тить­ся  об  Эл­ла­де,  ко­гда   в   тво­ем соб­ст­вен­ном до­ме та­кая рас­пря  по  тво­ей  ви­не,” - за­ме­тил  Де­ма­рат. Фи­липп оду­мал­ся, по­слал в Ил­ли­рию и при  по­сред­ни­че­ст­ве  Де­ма­ра­та убе­дил Алек­сан­д­ра  вер­нуть­ся.  Но  вско­ре  ме­ж­ду  от­цом  и  сы­ном про­изош­ла но­вая ссо­ра из-за пла­нов  Фи­лип­па  же­нить  сво­его  сы­на Ар­ри­дея на до­че­ри ка­рий­ско­го  сат­ра­па  Пик­со­да­ра.  Алек­сандр  был встре­во­жен этим, так как опа­сал­ся, что  Фи­липп  пе­ре­даст  пре­стол Ар­ри­дею, и сам за­хо­тел же­нить­ся на  этой  де­вуш­ке.  Ко­гда  Фи­липп уз­нал об этом, он осы­пал Алек­сан­д­ра бра­нью и  горь­ки­ми  уп­ре­ка­ми, а дру­зей его - Не­ар­ха и Пто­ле­мея - вы­слал из Ма­ке­до­нии.

 Ко­гда Пав­са­ний убил Фи­лип­па, то ви­на в этом пре­сту­п­ле­нии  па­ла глав­ным об­ра­зом на Олим­пиа­ду,  по­то­му  что  она  под­го­ва­ри­ва­ла  и под­стре­ка­ла юно­шу, од­на­ко, не обош­ла и Алек­сан­д­ра. Тем  не  ме­нее, он ра­зы­скал уча­ст­ни­ков за­го­во­ра и на­ка­зал их. Он очень  не­го­до­вал на  Олим­пиа­ду,  жес­то­ко  рас­пра­вив­шую­ся   в   его   от­сут­ст­вие   с Кле­о­пат­рой. (Плу­тарх: "Алек­сандр"; 2-10).

                3. Принятие власти

  Так как в вой­ске Фи­лип­па бы­ли раз­ные на­род­но­сти, то,  ко­гда  он был убит, все они вос­при­ня­ли  это  по-раз­но­му.  Од­ни,  уг­не­тае­мые не­спра­вед­ли­вым раб­ст­вом, ко­неч­но, ста­ли  на­де­ять­ся  на  по­лу­че­ние сво­бо­ды; дру­гим на­дое­ла дол­гая служ­ба,  и  они  ра­до­ва­лись  то­му, что  из­ба­ви­лись  от  по­хо­да  в  Азию; а  дру­зей  ца­ря  при   столь не­ожи­дан­ной пе­ре­ме­не ох­ва­тил ве­ли­кий страх. Они пред­став­ля­ли се­бе то Азию, вы­зван­ную  на  бой,  то  Ев­ро­пу,  еще  не­ук­ро­щен­ную,  то ил­ли­рий­цев, фра­кий­цев, дар­дан­цев  и  дру­гие  вар­вар­ские  пле­ме­на, вер­ность  ко­то­рых  бы­ла  со­мни­тель­на;  ес­ли  бы  все  эти  на­ро­ды од­но­вре­мен­но   от­ло­жи­лись   от   Ма­ке­до­нии,   ус­то­ять   бы­ло   бы не­воз­мож­но. (Юс­тин:11;1).

  В та­ких об­стоя­тель­ст­вах Алек­сандр при­нял власть, бу­ду­чи 20  лет от ро­ду:  ве­ли­кое  не­доб­ро­же­ла­тель­ст­во,  страш­ная  не­на­висть  и опас­ность   ок­ру­жа­ли   его   со    всех     сто­рон.     (Плу­тарх: "Алек­сандр";11). Пер­вой  его  за­бо­той  бы­ло  все­лить  бод­рость  в са­мих ма­ке­дон­цев.  Он  вы­сту­пил  в  на­род­ном  со­б­ра­нии  и  свои­ми твер­ды­ми ре­ча­ми сра­зу вну­шил ве­ру  в  се­бя.  Всех  ма­ке­дон­цев  он ос­во­бо­дил от го­су­дар­ст­вен­ных по­вин­но­стей, кро­ме  во­ин­ской  служ­бы и этим по­ступ­ком за­слу­жил  та­кое  рас­по­ло­же­ние  со  сто­ро­ны  всех ок­ру­жаю­щих, что ста­ли го­во­рить: на пре­сто­ле сме­нил­ся че­ло­век,  но доб­лесть цар­ская ос­та­лась не­из­мен­ной.

  На по­хо­ро­нах от­ца пе­ред  мо­гиль­ным  хол­мом  Алек­сандр  при­ка­зал каз­нить  всех   со­уча­ст­ни­ков   его   убий­ст­ва,   по­ща­див   толь­ко Алек­сан­д­ра  Лин­ке­ста.  При­ка­зал  он  так­же  умерт­вить   со­пер­ни­ка сво­его по пра­ву на власть, сво­его  бра­та  Ка­ра­на,  ро­ж­ден­но­го  от ма­че­хи. (Юс­тин:11; 1-2). Ат­тал, дядя Кле­о­пат­ры, вто­рой  же­ны Фи­лип­па, мог при­тя­зать  на  цар­ский  пре­стол,  и  Алек­сандр  ре­шил по­кон­чить с ним, тем бо­лее, что  за  не­сколь­ко  дней  до  кон­чи­ны Фи­лип­па,  Кле­о­пат­ра  ро­ди­ла  ему  сы­на.  Ат­тал  еще  рань­ше   был от­прав­лен во гла­ве вой­ска вме­сте  с  Пар­ме­нио­ном  в  Азию.  Сво­ей щед­ро­стью и  лас­ко­вым  об­хо­ж­де­ни­ем  с  сол­да­та­ми  он  при­об­рел  в ла­ге­ре  боль­шую  по­пу­ляр­ность.  У   Алек­сан­д­ра   бы­ли   ос­но­ва­ния бо­ять­ся, как бы этот че­ло­век не стал с по­мо­щью гре­ков  ос­па­ри­вать у не­го власть. По­это­му, вы­брав  од­но­го  из  дру­зей,  Ге­ка­тея,  он по­слал его с дос­та­точ­ным от­ря­дом в Азию,  по­ру­чив  ему  дос­та­вить Ат­та­ла жи­вым или, в слу­чае не­об­хо­ди­мо­сти, убить  его.  По­доз­ре­ния ца­ря бы­ли очень ос­но­ва­тель­ны. По­сле смер­ти Фи­лип­па Ат­тал  сна­ча­ла за­ду­мал  пе­ре­во­рот  и  во­шел  с  афи­ня­на­ми   в   за­го­вор   про­тив Алек­сан­д­ра,  но  за­тем  оду­мал­ся,  пе­ре­слал  Алек­сан­д­ру   пись­мо, по­лу­чен­ное  от  Де­мос­фе­на,  и   пы­тал­ся   дру­же­ст­вен­ны­ми   ре­ча­ми рас­се­ять воз­во­ди­мые на не­го об­ви­не­ния.  Ге­ка­тей,  хит­ро­стью  убив Ат­та­ла,  пре­кра­тил  в  ма­ке­дон­ском   вой­ске   вся­кие   по­мыс­лы   о вос­ста­нии: Ат­тал был мертв, а Пар­ме­ни­он  дру­же­ст­вен­но  рас­по­ло­жен к Алек­сан­д­ру.

  По­сле это­го Алек­сандр об­ра­тил­ся к  эл­лин­ским  де­лам,  по­сколь­ку они тре­бо­ва­ли не­от­лож­но­го ре­ше­ния. Афи­нян  вос­ста­нав­ли­вал  про­тив ма­ке­дон­цев Де­мос­фен; они об­ра­до­ва­лись смер­ти Фи­лип­па  и  по­бу­ди­ли мно­гие  го­ро­да  сто­ять  за  свою  сво­бо­ду.  Это­лий­цы  по­ста­но­ви­ли вер­нуть  из   Акар­на­нии   из­гнан­ни­ков,   от­прав­лен­ных   ту­да   по пред­ло­же­нию Фи­лип­па. Ам­бра­кио­ты из­гна­ли  ма­ке­дон­ский  гар­ни­зон  и ус­та­но­ви­ли  де­мо­кра­ти­че­ское  прав­ле­ние.   Точ­но   так­же   фи­ван­цы по­ста­но­ви­ли  вы­гнать  гар­ни­зон,   сто­яв­ший   в   Кад­мее,   и   не пре­дос­тав­лять Алек­сан­д­ру ге­ге­мо­нии  над  эл­ли­на­ми.  Что  ка­са­ет­ся пе­ло­пон­нес­цев,  то  тут  де­ла   бы­ли   еще   ху­же.   Ар­ка­дя­не   и ла­ке­де­мо­ня­не во­об­ще не при­зна­ва­ли ге­ге­мо­нии Ма­ке­до­нии, а  ар­гос­цы и элей­цы го­то­вы бы­ли вос­стать в лю­бой мо­мент. Ед­ва ли мож­но  бы­ло на­де­ять­ся и на ок­ру­жав­шие Ма­ке­до­нию вар­вар­ские пле­ме­на.

  Дей­ст­вуя  в  этих  труд­ных  об­стоя­тель­ст­вах,   уг­ро­жав­ших   его вла­сти,  Алек­сандр,  во­пре­ки  ожи­да­ни­ям,   бы­ст­ро   ус­ми­рил   все вра­ж­деб­ные ему си­лы. Од­них он при­влек на свою  сто­ро­ну,  дей­ст­вуя сло­вом и убе­ж­де­ни­ем; дру­гих сми­рил стра­хом; не­ко­то­рых  по­ко­рил  и под­чи­нил се­бе си­лой.

  Фес­са­лий­цев  пер­вых  убе­дил  он  вру­чить  ему  по  все­на­род­но­му по­ста­нов­ле­нию ге­ге­мо­нию  над  Эл­ла­дой,  пе­ре­хо­див­шую  к  не­му  от от­ца. До­бил­ся это­го он ис­клю­чи­тель­но  ле­стью  и  лас­кой,  по­всю­ду про­из­но­ся  дру­же­ст­вен­ные  ре­чи  и  вскру­жил  им  го­ло­ву  ши­ро­ки­ми обе­ща­ния­ми. По­сле фес­са­лий­цев он от­пра­вил­ся на со­вет  ам­фик­тио­нов в  Фо­ки­ду  и  убе­дил  их  с  об­ще­го  по­ста­нов­ле­ния  вру­чить   ему ге­ге­мо­нию над Эл­ла­дой. К ам­бра­кио­там  он  от­пра­вил  дру­же­ст­вен­ное по­сла­ние и убе­дил их, что еще не­мно­го - и они  по­лу­чат  ав­то­но­мию, ко­то­рую он сам с охо­той со­би­ра­ет­ся им дать.
               
  Про­тив не­по­кор­ных Александр дви­нул  ма­ке­дон­ское  вой­ско  во  всем  его гроз­ном сна­ря­же­нии. По­сле труд­но­го пе­ре­хо­да он явил­ся  в  Бе­о­тии, раз­бил ла­герь не­по­да­ле­ку от Кад­меи и  вну­шил  ужас  жи­те­лям  Фив. Афи­ня­не, уз­нав о по­яв­ле­нии ца­ря в Бе­о­тии, пе­ре­ста­ли от­но­сить­ся  к не­му пре­неб­ре­жи­тель­но. Стре­ми­тель­ность  юно­ши  и  его  энер­гич­ная дея­тель­ность  силь­но   пе­ре­пу­га­ла   лю­дей,   вра­ж­деб­но   к   не­му на­стро­ен­ных. Афи­ня­не от­пра­ви­ли к  Алек­сан­д­ру  по­слов  с  прось­бой про­стить их, ес­ли они за­мед­ли­ли с пре­дос­тав­ле­ни­ем ему  ге­ге­мо­нии. Алек­сандр дал лас­ко­вый от­вет по­слам; и, из­ба­вив афин­ский на­род  от ве­ли­ко­го стра­ха, он от­пра­вил в  Ко­ринф  при­каз  по­слам  и  чле­нам со­ве­та встре­тить его; ко­гда со­вет  со­брал­ся,  Алек­сандр  про­из­нес речь  и  свои­ми  ра­зум­ны­ми  и  крот­ки­ми  сло­ва­ми  убе­дил  эл­ли­нов на­зна­чить его пол­но­моч­ным вое­на­чаль­ни­ком Эл­ла­ды и ид­ти с  ним  на пер­сов, на­ка­зать их за ви­ны пе­ред гре­ка­ми. По­лу­чив этот  по­чет­ный ти­тул, царь с вой­ском вер­нул­ся в Ма­ке­до­нию и  стал  го­то­вить­ся  к по­хо­ду в Азию. (Дио­дор:17; 3-5).

                4. Фракийский поход

С на­сту­п­ле­ни­ем вес­ны 335 г. до  Р.Х.  Алек­сандр  от­пра­вил­ся  во Фра­кию про­тив три­ба­лов и ил­ли­рий­цев, так как уз­нал,  что  три­ба­лы и ил­ли­рий­цы вос­ста­ли, а, кро­ме то­го, он счи­тал, что, от­прав­ля­ясь  в та­кой даль­ний путь от  до­ма,  не  сле­ду­ет  ос­тав­лять  у  се­бя  за спи­ной со­се­дей, ко­то­рые до кон­ца не  ус­ми­ре­ны.  Он  со­би­рал­ся  из Ам­фи­по­ля  вторг­нуть­ся  в  зем­лю  так   на­зы­вае­мых   "не­за­ви­си­мых" фра­кий­цев. Го­во­рят, что пе­рей­дя ре­ку Несс,  он  на  де­ся­тый  день по­до­шел к Бал­ка­нам. Там  его  встре­ти­ла  в  уще­лье,  ко­то­рым  шла до­ро­га  на  го­ру,  тол­па  воо­ру­жен­ных  гор­цев   и   "не­за­ви­си­мые" фра­кий­цы. Они за­хва­ти­ли вер­ши­ну Ге­ма и  при­го­то­ви­лись  пре­гра­дить вой­ску даль­ней­ший путь. Сю­да же  они  за­та­щи­ли  мно­же­ст­во  те­лег, ко­то­рые со­би­ра­лись сбро­сить на  ма­ке­дон­скую  фа­лан­гу.  Алек­сандр, уз­нав об этом, ве­лел вои­нам па­дать на  зем­лю  при  ви­де  те­лег  и за­крыв­шись щи­та­ми ле­жать тес­но при­жав­шись друг к  дру­гу.  Он  был уве­рен, что те­ле­ги пе­ре­ско­чут че­рез них не при­чи­нив вре­да. Так  и слу­чи­лось. Ма­ке­дон­цы обод­ри­лись, ви­дя, что  те­ле­ги,  ко­то­рых  они боль­ше все­го боя­лись, не на­нес­ли им вре­да и с кри­ком ки­ну­лись  на фра­кий­цев. Фа­лан­га без тру­да от­бро­си­ла вар­ва­ров,  лег­ко  и  пло­хо воо­ру­жен­ных, так что они, по­бро­сав ору­жие, ки­ну­лись  с  го­ры  кто ку­да.

  Алек­сандр,  пе­ре­ва­лив  Бал­ка­ны,  по­шел  впе­ред  на  три­ба­лов  и при­был к ре­ке Ли­ги­ну. Сирм, царь три­ба­лов,  ук­рыл­ся  на  од­ном  из ду­най­ских ост­ро­вов. Боль­шая же часть три­ба­лов  со­сре­до­то­чи­лась  в ты­лу у ма­ке­дон­цев. Ко­гда Алек­сандр уз­нал, ку­да уш­ли  три­ба­лы,  он по­вер­нул об­рат­но и по­шел на них; он за­хва­тил их уже за  раз­бив­кой ла­ге­ря. За­стиг­ну­тые врас­плох, они по­строи­лись в  ле­су,  рос­шем  у ре­ки. Алек­сандр, вы­ста­вив впе­ред луч­ни­ков и  пращ­ни­ков,  при­ка­зал им  осы­пать  вар­ва­ров  стре­ла­ми  и  кам­ня­ми.  Как  он  и  ожи­дал, ока­зав­шись  под  до­ж­дем  стрел,  они  сде­ла­ли  вы­лаз­ку.   Вы­ма­нив про­тив­ни­ка из ле­са, Алек­сандр ата­ко­вал его с флан­га  кон­ни­цей,  а с фрон­та уда­ри­ла фа­лан­га. Не вы­дер­жав уда­ра,  три­ба­лы  об­ра­ти­лись в бег­ст­во.

  На тре­тий день по­сле этой бит­вы Алек­сандр  по­до­шел  к  Ду­наю  и ре­шил пе­ре­пра­вить­ся че­рез не­го, что­бы  на­пасть  на  ге­тов.  Су­дов бы­ло  ма­ло.  По­это­му  на  меш­ках  на­би­тых   се­ном,   че­рез   ре­ку пе­ре­пра­ви­лось пол­то­ры ты­ся­чи всад­ни­ков и око­ло  4000  пе­хо­тин­цев. Ге­ты,  по­ра­жен­ные   стре­ми­тель­но­стью,   с   ко­то­рой   со­вер­ши­лась пе­ре­пра­ва  че­рез  ве­ли­кую  ре­ку,  бе­жа­ли,  не  дав   ре­ши­тель­но­го сра­же­ния. Ма­ке­дон­цы ов­ла­де­ли их  го­ро­дом.  Сю­да  при­бы­ли  по­слы  от фра­кий­ских и кельт­ских пле­мен с за­ве­ре­ния­ми друж­бы. При­шли  по­слы и от Си­ра­ма, ца­ря три­ба­лов. За­клю­чив мир,  Алек­сандр  вер­нул­ся  за Ду­най и тут уз­нал, что ил­ли­рий­ское  пле­мя  тав­лан­ти­ев  от­па­ло  от не­го, и во гла­ве вос­ста­ния сто­ят царь Глав­кия  и  из­ме­нив­ший  ему Клит, сын Бар­ди­лея. Алек­сандр от­пра­вил­ся  в  Ма­ке­до­нию  к  го­ро­ду Пе­лий, где на­хо­ди­лось вой­ско Кли­та. Но ед­ва ма­ке­дон­цы  при­сту­пи­ли к оса­де, как поя­ви­лись ил­ли­рий­цы с  Глав­ки­ей  во гла­ве.  Сра­жать­ся на два фрон­та не бы­ло  ни­ка­кой  воз­мож­но­сти,  и  Алек­сандр  на­чал от­сту­п­ле­ние, ко­то­рое про­хо­ди­ло че­рез тес­ни­ны, за­ня­тые  вра­гом,  и бы­ло очень труд­ным. Тем  не  ме­нее,  бла­го­да­ря  ис­кус­ным  ма­нев­рам ма­ке­дон­цам без боль­ших по­терь уда­лось от­сту­пить за  ре­ку  Эри­гон. Спус­тя три дня Алек­сандр уз­нал, что вой­ско Кли­та и Глав­кия  жи­вет в пол­ной бес­печ­но­сти; ка­рау­лы  для  ох­ра­ны  не  рас­став­ле­ны,  нет пе­ред ла­ге­рем  ни  па­ли­са­да,  ни  рва,  слов­но  все  ду­ма­ют,  что Алек­сандр  в  стра­хе  бе­жал.  То­гда  Алек­сандр  но­чью   не­за­мет­но пе­ре­пра­вил­ся че­рез ре­ку и уда­рил на не­при­яте­ля, ко­гда тот  мень­ше все­го это­го  ожи­дал.  Мно­гие  бы­ли  уби­ты  в  по­сте­ли,  а  дру­гие по­гиб­ли при бес­по­ря­доч­ном и па­ни­че­ском от­сту­п­ле­нии.

                5. Разгром Фив

 В  это  вре­мя  не­ко­то­рые  из   фи­ван­ских   из­гнан­ни­ков   но­чью вер­ну­лись в Фи­вы: кое-кто в го­ро­де под­стре­кал их к вос­ста­нию.  Из кад­мей­ско­го гар­ни­зо­на они вы­зва­ли Амин­ту и Ти­мо­лая и уби­ли их  за сте­на­ми Кад­меи, ко­гда те не по­доз­ре­ва­ли ни­че­го  ху­до­го.  Явив­шись в  на­род­ное  со­б­ра­ние,   изгнанники   убе­ж­да­ли   фи­ван­цев   от­пасть   от Алек­сан­д­ра, при­кры­ва­ясь  пре­крас­ным  из­древ­ле  име­нем  сво­бо­ды  и ма­ня на­ко­нец-то из­бав­ле­ни­ем от  ма­ке­дон­ско­го  ига.  Так  как  они ут­вер­жда­ли, что Алек­сандр умер в Ил­ли­рии, то ре­чи  их  по­ка­за­лись тол­пе осо­бен­но убе­ди­тель­ны­ми. Мол­ва о его смер­ти  раз­рас­та­лась  и шла с раз­ных сто­рон; про­шло дей­ст­ви­тель­но не­ма­ло вре­ме­ни, как  от не­го не при­хо­ди­ло ни­ка­ких из­вес­тий. И как  это  обыч­но  бы­ва­ет  в та­ких  слу­ча­ях,  лю­ди,   не   ра­зуз­нав,   как   об­сто­ит   все   в дей­ст­ви­тель­но­сти, пред­став­ля­ли ее се­бе в со­от­вет­ст­вии  со  свои­ми же­ла­ния­ми.

  Ко­гда Алек­сандр уз­нал о со­бы­ти­ях в Фи­вах, он ре­шил,  что  ни­как нель­зя от­не­стись к ним пре­неб­ре­жи­тель­но. Он уже  дав­но  дер­жал  в по­доз­ре­нии Афи­ны и счи­тал, что дерз­кое  пред­при­ятие  фи­ван­цев  не кон­чит­ся впус­тую, ес­ли к  ним  примк­нут  и  ла­ке­де­мо­ня­не,  дру­гие пе­ло­пон­нес­цы и это­лий­цы, на  ко­то­рых  по­ла­гать­ся  нель­зя.  Прой­дя че­рез Эор­дею и Эли­мио­ти­ду. он  пе­ре­ва­лил  че­рез  го­ры  Стим­феи  и Па­ра­вии и на седь­мой день при­был  в  Пе­ли­ну  в  Фес­са­лии. Вы­сту­пив от­ту­да, он на шес­той день вторг­ся в Бе­о­тию; фи­ван­цы  уз­на­ли,  что Алек­сандр про­шел че­рез Фер­мо­пи­лы, ко­гда он со  всем  вой­ском  был уже в Он­хе­сте. На сле­дую­щий день они уви­де­ли  ма­ке­дон­ское  вой­ско под сте­на­ми Фив. (Ар­ри­ан: 1;1-7).

  Алек­сандр  сна­ча­ла  не  пред­при­ни­мал  ни­ка­ких  дей­ст­вий,  да­вая фи­ван­цам вре­мя оду­мать­ся и по­со­ве­щать­ся;  он  пред­по­ла­гал  так­же, что один един­ст­вен­ный го­род не ос­ме­лить­ся вы­сту­пить про­тив  та­кой ар­мии. И ес­ли бы фи­ван­цы, ус­ту­пая  об­стоя­тель­ст­вам,  от­пра­ви­ли  к ма­ке­дон­цам  по­соль­ст­во,  про­ся  ми­ра  и  со­гла­сия,  то  Алек­сандр охот­но по­шел бы на пе­ре­го­во­ры и удов­ле­тво­рил бы все их  прось­бы. Ему хо­те­лось по­кон­чить со сму­та­ми в  Эл­ла­де  и  це­ли­ком  за­нять­ся вой­ной с пер­са­ми. Те­перь же, ви­дя, что фи­ван­цы ни во что  его  не ста­вят, он ре­шил срав­нять го­род с зем­лей и та­ким  страш­ным  де­лом от­вра­тить от по­пы­ток к  от­па­де­нию  всех,  кто  со­би­рал­ся  на  это от­ва­жить­ся.  Вы­стро­ив  вой­ско  в  бое­вом  по­ряд­ке,  он   при­ка­зал объ­я­вить: кто из фи­ван­цев по­же­ла­ет, тот мо­жет явить­ся  к  не­му  и стать при­ча­ст­ным к ми­ру, ус­та­нов­лен­но­му для всей Эл­ла­ды.  Фи­ван­цы в сво­ей гор­до­сти от­ве­ти­ли дру­гим объ­яв­ле­ни­ем: с  вы­со­ты  ка­кой-то баш­ни бы­ло  про­воз­гла­ше­но,  что  ка­ж­дый,  кто  же­ла­ет  с  по­мо­щью пер­сид­ско­го ца­ря  и  фи­ван­цев  ос­во­бо­дить  эл­ли­нов  и  унич­то­жить ти­ра­на Эл­ла­ды, пусть при­хо­дит к ним. Алек­сан­д­ра  это  чрез­вы­чай­но огор­чи­ло; вне се­бя от гне­ва он ре­шил страш­но  на­ка­зать  фи­ван­цев. (Дио­дор:17; 10).

  Ко­гда  на­чал­ся  бой,  фи­ван­цы  оп­ро­ки­ну­ли   от­ряд   Пер­ди­ки   и луч­ни­ков, но при этом са­ми рас­тя­ну­ли и по­те­ря­ли строй. Ви­дя  это, Алек­сандр бро­сил на них вы­стро­ен­ную фа­лан­гу, ко­то­рая и  от­тес­ни­ла их за во­ро­та. Фи­ван­цы бе­жа­ли  в  та­ком  ужа­се,  что,  тес­ни­мые  в го­род че­рез во­ро­та, они не ус­пе­ли эти во­ро­та  за­крыть.  Вме­сте  с ни­ми во­рва­лись  те  ма­ке­дон­цы,  ко­то­рые  бе­жа­ли  сра­зу  за  ни­ми. На­встре­чу по­бе­ди­те­лям вы­сту­пил ма­ке­дон­ский  гар­ни­зон  из  Кад­меи. Ка­кое-то вре­мя от­ря­ды фи­ван­цев еще  дер­жа­лись  у  хра­ма  Ам­фио­на. Ко­гда же ма­ке­дон­цы ста­ли  на­жи­мать  на  них  со  всех  сто­рон,  и Алек­сандр  по­яв­лял­ся  то  тут,  то  там,  фи­ван­цы  об­ра­ти­лись   в бег­ст­во.  И  то­гда  на­ча­лось  бес­по­ря­доч­ное  ис­треб­ле­ние  уже  не за­щи­щав­ших­ся  фи­ван­цев,  при­чем  гне­ва  бы­ли  пол­ны  не   столь­ко ма­ке­дон­цы,  сколь­ко  фо­кей­цы  и  бе­о­тий­цы, -  од­них  за­сти­га­ли   в до­мах,-  не­ко­то­рые  пы­та­лись  со­про­тив­лять­ся,  дру­гие  мо­ли­ли   о по­ща­де,  при­пав  к  жерт­вен­ни­кам,-  но  жа­ло­сти  не  бы­ло  ни   к жен­щи­нам, ни к де­тям.

  Это бед­ст­вие, по­стиг­шее Фи­вы,  по­тряс­ло  ос­таль­ных  эл­ли­нов  не мень­ше,  чем  са­мих  уча­ст­ни­ков  это­го  де­ла:  ве­ли­чи­на   взя­то­го го­ро­да,  стре­ми­тель­ность  по­ко­ре­ния,  не­ожи­дан­ное   по­ра­же­ние   и не­ожи­дан­ная  по­бе­да -  по­тря­са­ло  все.  Но  еще   бо­лее   по­ра­зи­ла жес­то­кость,  с  ко­то­рой  Алек­сандр  рас­пра­вил­ся  с  по­бе­ж­ден­ны­ми. Со­юз­ни­ки, при­ни­мав­шие уча­стие в этом де­ле,  ко­то­рым  Алек­сандр  и по­ру­чил рас­по­ря­дить­ся судь­бой  Фив,  ре­ши­ли  по­ста­вить  в  Кад­мее гар­ни­зон, го­род же срыть до ос­но­ва­ния, а зем­лю, кро­ме  свя­щен­ной, раз­де­лить ме­ж­ду со­юз­ни­ка­ми; де­тей, жен­щин и фи­ван­цев,  ос­тав­ших­ся в жи­вых, кро­ме  жре­цов,  жриц,  дру­зей  Фи­лип­па  и  Алек­сан­д­ра  и ма­ке­дон­ских  про­ксе­нов,  про­дать  в  раб­ст­во.  Рас­ска­зы­ва­ют,  что Алек­сандр, из ува­же­ния к Пин­да­ру, со­хра­нил дом по­эта и  спас  его по­том­ков. Сверх то­го со­юз­ни­ки по­ста­но­ви­ли вос­ста­но­вить Ор­хо­мен  и Пла­теи и об­не­сти их сте­на­ми. (Ар­ри­ан:1; 8-10).

                6. Перед Восточным походом

  По­кон­чив с де­ла­ми в Эл­ла­де, Алек­сандр вер­нул­ся  в  Ма­ке­до­нию. Зим­ние ме­ся­цы  он  по­свя­тил  ула­жи­ва­нию  сво­их  соб­ст­вен­ных  дел, по­сколь­ку пред­по­ла­гал, что  от­сут­ст­вие  его  про­длит­ся  дол­го  (в дей­ст­ви­тель­но­сти же он во­об­ще  боль­ше  не  вер­нул­ся  на  ро­ди­ну). Все  свое на­след­ст­вен­ное со­стоя­ние, ко­то­рым  он  вла­дел  в  Ма­ке­до­нии  и  в Ев­ро­пе, Алек­сандр раз­де­лил ме­ж­ду  друзь­я­ми.  (Юс­тин:11;5).  Ко­гда поч­ти все цар­ские  до­хо­ды  бы­ли  роз­да­ны  и  рас­пи­са­ны,  Пер­дик­ка спро­сил: "Что ты ос­та­вишь се­бе са­мо­му, царь?"-  "На­де­ж­ды", - от­ве­тил Алек­сандр. (Плу­тарх: "Алек­сандр"; 15).

Александр Великий. Восточный поход  http://www.proza.ru/2009/11/30/1314

Македония на пути к гегемонии http://www.proza.ru/2010/05/10/183