Утаенная любовь А. С. Пушкина
Года за четыре до своей женитьбы А.С. Пушкин, бывая
в Москве, стал почти ежедневно навещать приветливую и
хлебосольную семью Ушаковых, где звучали музыка, песни и
блистали умом и красотой молоденькие сестры, в которых
поочередно влюблялся поэт, впрочем все явственней отдавая
предпочтение старшей - Екатерине Николаевне.
Следуя моде той поры, сестры вели литературные альбомы,
куда на правах друга Пушкин помещал рисунки и стихотворные
посвящения – большей частью полулюбовного-полушутливого
содержания. Зимой 1829 года, уже после знакомства на одном из
танцевальных вечеров с 16-летней Натальей Гончаровой,
Александр Сергеевич по просьбе сестер в альбом младшей из них,
Елизаветы, написал список имен женщин, которых любил в разные
периоды своей жизни. Спасибо сестрам: они сохранили этот
список. Шутливая на первый взгляд альбомная запись, не
претендуя на историческую документальность, тем не менее стала
после смерти поэта предметом пристального внимания
исследователей, которые на протяжении многих десятилетий
ломали копья, отстаивая свою правоту в попытках доказать, за
какими именно женщинами сам Пушкин признавал право обладать
его сердцем.
«Дон-Жуанский список Пушкина» (под таким названием
альбомная запись вошла в пушкиниану) состоит из двух частей и
содержит тридцать четыре имени. Первую часть составляют имена
женщин, которых, как принято считать, поэт любил сильно и
страстно, во второй - перечислены имена, не оставившие
глубокий след в сердце Александра Сергеевича. Нас будет
интересовать первая часть имен, точнее одно из них, четвертое
по счету. Единственное, помеченное буквами NN.
СКРЫТАЯ ПОД БУКВАМИ NN
Пушкин, как известно, не был особенно щепетилен в отношениях с женщинами, которых любил. А любил он за свою не слишком долгую жизнь очень многих. В письме к жене друга Петра Вяземского княгине Вере Федоровне, датированном апрелем 1830 года, он признавался, что Наталья Гончарова его «сто тринадцатая любовь». Имена женщин постоянно мелькают в письмах к друзьям и близким, в стихах и дневниках поэта. Потому исследователям не составило особого труда с большой долей достоверности «расшифровать» и многих «действующих лиц» «Дон-Жуанского списка». Многих, но не всех. Некоторые «расшифровки» недостаточно убедительны и до сих пор вызывают споры и сомнения. К числу последних относится и имя, скрытое под буквами NN. Кто она, таинственная незнакомка, какую роль играла в судьбе поэта? Недостатка версий на этот счет нет. Давайте и мы, читатель, отправимся по тропинкам одной из этих версий – той, что по многим причинам представляется наиболее перспективной. Тех же из вас, кого интересуют другие имена, отошлем к исследованиям пушкинистов, потратившим годы на изучение «героинь» списка, - П.Е.Щеголева, Л.Н.Майкова, М.О.Гершензона и особенно П.К.Губера, который этой теме посвятил целую книгу «Дон-Жуанский список А.С.Пушкина», впервые увидевшей свет еще в 1923 году.
Прежде всего, обратим внимание на такой существенный момент: скрываемая под буквами особа стоит в числе имен, которые по времени относятся к так называемому «петербургскому периоду» жизни Пушкина до его южной ссылки. Те, кто подробно интересовался творчеством поэта, хорошо знает: конец этого периода характерен тяжелым душевным состоянием Александра Сергеевича, состоянием, когда он, по собственным словам, «бился в плену», «тайно изнывал» и жизнь для него сделалась настолько мучительной, тяжкой, что даже ожидаемая ссылка в неизвестность казалась благодеянием, удачным выходом из положения, ибо все, что окружало в Петербурге, вызывало уныние, тоску и невыносимую сердечную боль. Хуже всего, что это состояние привело к творческому застою, к полосе упадка, которая длились нескольких месяцев и не оставила практически никакого следа в творчестве поэта.
Позже, возвращаясь к этому мучительному состоянию, Пушкин назовет причину, о которой и без признания нетрудно было догадаться: конечно же, любовь. Причем, любовь какая-то необычная и даже странная, во время которой он, «любя, был глуп и нем». Но любовь мучительная, испепеляющая и, увы, безответная. Для очень многих, даже самых близких, предмет страсти поэта останется неизвестным, хотя в разные годы он будет вновь и вновь мысленно обращаться к нему, каждый раз испытывая неугасающее чувство, материализуемое в яркие поэтические строки стихов и целых поэм. Но имя возлюбленной он будет держать в тайне до конца своей жизни. И не случайно исследователи будут звать эту женщину «утаенной северной любовью Пушкина». Так не она ли, эта незнакомка, скрывается под загадочными буквами?
Привлекает внимание еще одно немаловажное обстоятельство. Список открывается именем Наталья, шутливо пронумерованная словно царская особа римской цифрой I. Первая часть списка завершается тоже именем Наталья, но она не помечена никакой цифрой. Кому принадлежит первое имя, давно известно и не вызывает сомнения, поскольку существует свидетельство самого Александра Сергеевича: это - «жрица Тальи», то есть, актриса. О ней, первой Наталье, известно только то, что она входила в состав крепостной труппы театрала графа В.В.Толстого, была очень красивой, но совершенно бездарной актрисой. Судя по стихотворным посланиям, ей посвященным, - «К Наталье» и «К молодой актрисе», - датированными 1814 годом, это и есть дата любовного «безумства» пятнадцатилетнего Пушкина-лицеиста, хотя и не слишком долгого, но страстного и по-особому памятного, прежде всего потому, что оно было самым первым сердечным взрывом, наполненным неведомыми доселе впечатлениями.
Не вызывает сомнения и последнее имя списка: оно принадлежит той, что в скором времени станет его женой – первой московской красавице Натальи Николаевне Гончаровой. Но почему рядом с ним не поставлена римская цифра II, как того, казалось бы, требовала элементарная логика и как сделано это, к примеру, с именем четырех Екатерин, которые значатся под четырьмя цифрами – I, II, III и IV? Простая рассеянность автора? Возможно, и так. Нельзя, однако, исключать и другое: под буквами NN «зашифровано» тоже имя Наталья. Если догадка верна, то последнюю Наталью (Наталью Гончарову) нужно было обозначить римской цифрой III. Но тогда бы стало очевидным, что за буквами NN скрывается еще одна Наталья, а Пушкин по какой-то причине не хотел или не имел права придавать огласке этот предмет своей былой страсти. И вынужден был поступить так, как поступил.
Итак, Наталья?!
Но не будем торопиться…
ПОД ИМЕНЕМ ГРАФИНИ КАГУЛЬСКОЙ
В мае 1825 года сын героя Отечественной войны 1812-го генерала Н. Н Раевского и друг Пушкина Николай Раевский-младший, поверенный в сердечных делах поэта, писал ему из Белой Церкви: «Отец и мать вашей графини Наталии Кагульской уже неделю, как находятся здесь. Я им читал публично вашего Онегина: они в восхищении».
«Ваша графиня…» Не правда ли, весьма многозначащее выражение? Его обычно используют, когда хотят подчеркнуть, что предмет разговора является дорогим, близким собеседнику. Беда, однако, в том, что имя Наталия Кагульская ничего не дает исследователям: графов Кагульских в Российской империи не существовало. Зато слово «кагульский» сразу напоминает о двух пушкинских стихотворных черновиках, где говорится о памятнике, возведенном в Царском Селе в честь блистательной победы, одержанной русской армией под командованием генерала П.А.Румянцева над турецкими войсками в июле 1770 года на левом берегу реки Кагул близ бессарабского селения Вулканешты. Первый черновик относится к 1819 году, он имеет точную дату - 30 марта, второй - к 1821-1823 гг. Называем даты не случайно - для истории нашего повествования они имеют самое прямое отношение. Как видно по содержанию стихов, в обоих случаях памятник вызывает у поэта не только образы баталии и военной славы, но и навевает воспоминание о каком-то важном жизненном событии. Если учесть, что часто под своими творениями Пушкин ставил не время их написания, а дату события, которым было вызвано то или иное произведение, а также вспомнить слова письма Раевского о «вашей графине Наталии Кагульской», то можно с уверенностью утверждать: в предпоследний день марта 1819-го у памятника состоялось решающая для поэта встреча с Натальей, которая после этого и получила прозвище Кагульской. Причем, встреча должна была оставить у Александра Сергеевича настолько сильное впечатление, что его друг не счел неуместным напомнить о ней в письме, спустя шесть с лишним лет.
Что касается второго «кагульского» стихотворного наброска, то он только подтверждает это предположение: Пушкин, спустя годы после той решающей встречи, при виде памятника вновь обратил к ней свои мысли и, как можно предполагать, снова остро пережил прошлое.
Какую же фамилию носила загадочная Наталья? Еще раз обратимся к переписке Раевского-младшего. Его письмо к Пушкину датировано 10 мая 1825 года. А за десять дней до этого он писал из Тульчина брату Александру: «Вот что я могу сказать вам более интересного: я представлялся Кочубеям…» Кочубеям… Эта фамилия родовитая и в России хорошо известная. Самый знатный ее представитель - Василий Леонтьевич Кочубей, генеральный судья Левебережной Украины, тот самый, который сообщил Петру I об измене гетмана Мазепы и был гетманом казнен. Потомок Василия Леонтьевича граф Виктор Павлович Кочубей в 34 года стал первым министром внутренних дел России в правительстве императора Александра I .Спустя 17 лет он еще раз будет назначен на эту должность, и таким образом станет единственным государственным деятелем дореволюционной России, который дважды займет высший пост в Министерстве внутренних дел. Именно он весной и летом 1825 года путешествовал со своей семьей по югу страны.
У графа была дочь Наталья. Пушкин познакомился с ней еще в лицейские годы. Традиционно в Царское Село на летние месяцы выезжал двор российского монарха, за которым обычно следовала вся столичная знать. Не было исключением и вельможное семейство Кочубеев. Юная графиня, как и другие барышни, нередко посещали лицей – самое привилегированное учебное заведение страны. В одно из посещений и произошло ее знакомство с набирающим известность стихотворцем. Об этом знакомстве сохранилась запись в дневнике Пушкина. Только запись. Никаких признаний самого Александра Сергеевича о том, что Наталья Викторовна стала «царицей его сердца» не существует. Но вот его соученик граф М.А.Корф, будущий историк, прямо называет графиню Наталью первой лицейской любовью поэта. Прав ли Модест Андреевич? Ведь Пушкин своей первой любовью называет совсем другую Наталью. Да и вообще, любил ли он ее? Для полноты картины нелишне заметить, что в эту молодую аристократку, по некоторым свидетельствам, была влюблена добрая половина лицеистов, в том числе и «первый друг, друг бесценный» Пушкина Иван Пущин. Скорей всего, у большинства из них это было просто свойственное молодости увлечение, своего рода дань распространенной в лицейской среде моде иметь в свете собственную «даму сердца». Входил ли в это число Пушкин?
Некоторый свет тут позволяет пролить сам поэт. Два его стихотворения лицейской поры – «К Наташе» и «Измены», - как считают большинство исследователей, посвящены юной графине Кочубей. Если судить по ним, то в период написания стихов автор находится в самом начале зарождения любовного чувства. Именно зарождения, хотя в стихах, особенно во втором из них, присутствует набор признаний обратного свойства: о минувшей «страсти мученья», о том, что уже «премены сладость вкусил», дается твердый зарок позабыть нерадостное прошлое и встретить скорый «печали конец». Но все это как бы играючи, легко и нарочито, с оттенком небрежности к своим же чувствам. А истинное, настоящее пробивается сквозь слой игривости и нарочитости в коротком и мимолетном, словно бы скрываемом признании того, что он, «бедный певец», несмотря на зароки и обещания, «не встречаем мукам конец» и вынужден влачить цепи то ли измены, то ли отвергнутой любви. Правда сам предмет страсти остается неназванным. Но начало положено: пройдет некоторое время, и тема отвергнутой любви будет звучать отчетливым рефреном в лирическом русле творчества поэта. Даже в таком, казалось бы, далеком от лирики стихотворении как «Разговор книгопродавца с поэтом», отчетливо и зримо проступает эта тема.
Там, там, где тень, где лист чудесный,
Где льются вечные струи,
Я находил огонь небесный,
Сгорая жаждою любви.
Ах, мысль о той души завялой
Могла бы юность оживить,
И сны поэзии бывалой
Толпою снова возмутить!
Она одна бы разумела
Стихи неясные мои;
Одна бы в сердце пламенела
Лампадой чистою любви.
Увы, напрасные желанья!
Она отвергла заклинанья,
Мольбы, тоску души моей:
Земных восторгов излиянья,
Как божеству, не нужны ей.
ИТАК, ОНА ЗВАЛАСЬ НАТАЛЬЕЙ
Из многих и многих строк, составляющих тему отвергнутой любви, не содержится ни одного слова, которое бы указывало на ту, которая стала этому причиной. Почему-то Пушкин держал имя возлюбленной в строгой тайне. Но по целому ряду косвенных признаков, по некоторым примечательным свидетельствам, часть из которых были приведены выше, имя это отчетливо «прочитывается». Для полноты картины можно добавить еще несколько ярких штрихов. Вспомним, что героиня поэмы «Полтава» Мария Кочубей первоначально имела имя Наталья, а в качестве эпиграфа в рукописном варианте посвящения к поэме была взята весьма примечательная английская фраза Дж Байрона фраза: «I love this sweet name» (я люблю это нежное имя). И далее – развивается все та же знакомая нам тема:
…Поймешь ли ты душою скромной
Стремленье сердца моего,
Иль посвящение поэта,
Как утаенная любовь,
Перед тобою без привета
Пройдет непризнанное вновь?
Это уже 1828 год, спустя девять лет после «кагульского» объяснения.
В литературоведении считается, что поэма посвящена дочери знаменитого генерала Раевского Марии, вышедшей замуж за 37-летнего генерала, будущего декабриста, князя Сергея Волконского, а сама она воспета в образе пленительной героини. Но внимательный анализ убеждает: гораздо больше оснований считать прообразом Марии (настоящее ее имя Матрена) Кочубей ее дальнюю родственницу и однофамилицу Наталью Викторовну Кочубей – «Наталью Кагульскую». Это же с полным основанием можно отнести и к героине другой поэмы – «Бахчисарайский фонтан», образ которой был навеян, по признанию Пушкина, женщиной, в которую он был «долго и глупо влюблен». Именно та молодая женщина, признается далее поэт, поведала ему легенду о бахчисарайском «фонтане слез». И единственный раз помечает эту женщину инициалом «К». Но однажды в минуту откровения сообщит поэту и критику П.А.Плетневу, что именно она, эта женщина, описана в ХIV строфе восьмой главы «Евгения Онегина»:
К хозяйке дама приближалась,
За нею – важный генерал…
А эта дама, как помнит читатель, никто иная как Татьяна Ларина.
Что же мы знаем о Наталье Кочубей? К сожалению, не очень много. Родилась в 1800 году, в детстве, как уже говорилось, подолгу вместе с родителями жила в Царском Селе, где и познакомилась с Александром Пушкиным. И хотя товарищ поэта по лицею Модест Корф, повторимся, утверждал, что в ту пору Александр любил Наталью Кочубей, вряд ли можно вести речь о большой страсти. Оба они по сути были еще детьми. Любовь Пушкина к Наталье Викторовне пришла позже.
Жена Николая Павловича Александра Федоровна пишет в своих мемуарах: «Теперь приспело время поговорить о семье Кочубеев. Они находились в отсутствии в течение нескольких лет и лишь в 1818 г. граф, графиня и их красивая дочь Натали были мне представлены в Павловске». Видимо, в это же время «красивая Натали» начала, как тогда говорили, выходить в свет, где мог с ней вновь встречаться стремительно входящий в моду поэт.
Пушкин, по воспоминаниям современников, красавцем не был. Но его остроумие, блеск ума, обаяние, безграничная страсть покоряли многих красавиц. И с полным основанием он мог сказать о себе:
Я нравлюсь юной красоте
Бесстыдным бешенством желаний.
Наталья Кочубей оказалась в числе тех немногих столичных красавиц, которые не поддались обольстительным чарам гениального стихотворца. Более того, при свидании с Пушкиным, которое произошло скорей всего у «кагульского памятника», она не только отвергла его чувства, но и потребовала (а может быть, взяла слово) нигде не упоминать ее имя. Возможно, потому, что ее сердце в то время уже было отдано другому - графу Александру Григорьевичу Строганову.
Избранник Натальи Викторовны был человеком достаточно известным, прежде всего, конечно, благодаря своей принадлежности к знатному и богатому аристократическому роду. Но не только этим. Несмотря на молодость, он уже имел за плечами богатую событиями биографию. После окончания Корпуса инженеров путей сообщения, успешно начал военную карьеру, во время войны с Наполеоном 17-летним юношей в составе артиллерийской лейб-гвардейской бригады участвовал в заграничных походах и нескольких крупных сражениях, в том числе под Лейпцигом и Дрезденом, в покорении Парижа. Да и внешне был заметен в любом обществе. Не удивительно, что Наталья Викторовна в массе поклонников остановила на нем свой выбор. И, видимо, не ошиблась. Александр Григорьевич сделает в будущем замечательную карьеру, станет крупном государственном деятелем. В его послужном списке должности генерал-адъютанта императора Николая I, генерал-губернатора Черниговской, Полтавской и Харьковской губерний, военного губернатора Санкт-Петербурга, новороссийского и бессарабского генерал-губернатора. Кроме того, председателя Комитета министров и председателя Государственного совета… В этом послужном списке значится и должность министра внутренних дел, девятого по счету в истории МВД Российской империи. Заметим кстати: будучи министром, Строганов покровительствовал молодому Александру Герцену. Но все это в будущем. А в пору ухаживания за Натальей Кочубей он был просто 25-летним блестящим гвардейским офицером с боевой биографией. Их свадьбиа состоялась в 1820 году. Пушкину же осталась только горькая неразделенная любовь.
От случая к случаю они будут встречаться в высшем обществе. Может быть, именно после таких встреч с новой силой вспыхивающее чувство будут подвигать поэта на создание все новых литературных шедевров.
Фортуне угодно было, чтобы судьбы супругов Строгановых и Пушкиных десять лет спустя странным образом пересеклись. Дело в том, что отец Александра Григорьевича, обер-камергер, в прошлом дипломат Григорий Александрович Строганов, доводился двоюродным дядей Наталье Николаевне Пушкиной. Каких-либо подробностей, характеризующих отношения двух знаменитых семей, не сохранилось. Известно, что похоронен поэт был на средства Строганова-старшего, он же стал официальным опекуном детей Пушкина. Известен и такой факт: после поединка с Дантесом в дом умирающего поэта направился Александр Строганов. И оставил об этом посещении весьма странное свидетельство: «Ездил в дом раненого Пушкина, но увидел там такие разбойнические лица и такую сволочь, что предупредил отца своего не ездить туда». Проявление народной любви и народного горя по поводу трагедии, случившейся с великим национальным поэтом, как видим, не просто оставило графа совершенно равнодушным, но и вызвало негативную реакцию. Как встретила весть о гибели Пушкина Наталья Викторовна, неведомо.
Александр Строганов переживет свою жену на тридцать пять лет. Последние годы бывший министр будет проживать в Одессе и однажды еще раз демонстративно выкажет свою нелюбовь к поэту. Это произойдет, когда влиятельные лица города начнут собирать средства на памятник Пушкину. Александр Григорьевич окажется единственным вельможей, кто откажется принести пожертвования и прямо заявит прибывшей к нему депутации: «Я кинжальщикам памятники не ставлю...»
Мы не знаем причины такой ненависти к Пушкину, как не знаем и отношений самого Пушкина к Строганову. Есть догадки, предположения, но они роли не играют. Об одном лишь, пожалуй, стоит упомянуть: открытая врагиня поэта, которая, как считают, имела прямое отношение к дуэли с Жоржем Дантесом, Идалия Полетика, была незаконнорожденной дочерью Строганова-старшего, а значит, сестрой Александра Григорьевича и кузиной Натальи Николаевны. Но ее враждебное отношение к Пушкину еще можно как-то объяснить: неразделенная любовь к Дантесу. Нелюбовь к Пушкину ее брата объяснить совершенно невозможно. Ее причина остается тайной, как остается тайной то, почему Александр Сергеевич скрывал имя его жены, Натальи Викторовны, в которую так страстно и «глупо» влюбился.
Примечательно, что отношение Пушкина к отцу Натальи Викторовны было далеко от почтительного: в дневнике он называл его «человеком ничтожным». Что же касается дочери первого российского министра внутренних дел, то к ее портрету добавим еще такой штрих: за два года до замужества Натальи Викторовны ее привозили в Париж, чтобы познакомить с предполагаемым женихом. Этим женихом был командовавший во Франции русским корпусом герой Отечественной войны 1812 года генерал Михаил Семенович Воронцов. Но что-то у них не сложилось...
Вверху. Портрет Натальи Викторовны Кочубей (Орест Кипренский)