Асфальт безлик. Часть 20. Переезжаем в Измайлово

Ирина Попович
На фотографии Нонна. Ест винегрет у нас в гостях.

НОВЫЙ ДОМ

Измайлово в то время было настоящей деревней. От конечной станции метро «Измайловская» трамвай шел вдоль дач, построенных до войны. На последней остановке трамвая был небольшой учебный аэродром. Квартира у нас была угловая, часть окон выходила на аэродром, весь заросший высокой травой. Дом был трехэтажный, на втором и третьем этажах по всему периметру, окруженный балконами. Лестницы широкие, хорошо освещенные итальянскими  полуциркульными окнами. Наша квартира была из трех больших комнат. Столовую и переднюю можно было объединить, остекленная перегородка складывалась, можно было поставить большой стол и пригласить много гостей.

Кругом были поля дикие и поля цветоводческого совхоза. Там росли обыкновенные садовые гвоздики, они очень сильно пахли. Западных махровых гвоздик мы тогда не знали. В дом мы въехали первыми, так как папа перешел в другое ведомство и должен был тут же съехать из дома в Кратово. Шла окраска лестниц и фасада. Бригадир маляров зашел к нам, увидел, что у нас нет мебели, и предложил:

«Есть немцы, отличные столяры, могут изготовить любую мебель».

Папа купил у букинистов альбом английской мебели ХIХ века и отметил стулья с изогнутыми ножками и спинками с медальонами и овальный стол в комплект, чтобы нам их сделали.

Немцы работали в нашей квартире, и с мамой у них был полный контакт. Они были немолодые, и маме приносили фотографии своих семей. Мама варила бадью супа и совершенствовала свой немецкий. Когда приехал папа уже готов был стол и шесть стульев, все точно по рисунку. Светлая, хорошо освещенная лестница была художественно окрашена. Бригадир маляров был по профессии альфрейщиком. Он предложил окрасить мебель белой эмалью, а сиденья и медальоны обить материей. Все было выполнено тщательно. Эта мебель потом служила нам долгие годы.
 
Как только мы устроились, к нам повалили гости. Первая пришла Нонна, потом ребята из всех групп. Леша Левин прислал Володю Беляева. Володя отчитался, что никакой работы в нашем доме нет, переставлять просто нечего. К нам зашла соседка Эмма, студентка Строгановского художественного училища. Она меня приметила в трамвае, обратила внимание, что мы ровесницы, и нашла в новом доме. Никаких других наших ровесников в Измайлово не было.

Эмма отвела меня в свое жилище познакомиться с мамой. К ее дому вела грунтовая дорога, вся заросшая травой. Одноэтажный дом был грубо сколочен из бруса. В доме жило несколько семей. У каждой семьи был свой вход, никаких коридоров, передней, прямо с улицы в комнату. На противоположной стене небольшие окна. Что это было за сооружение, можно было только предполагать, но изначально это точно не было жилым домом. Это было какое-то строение, которое наскоро приспособили под жилье все, кто в него въехал. У дома не было даже адреса. Тогда люди селились в любой хибаре около железной дороги, потому что там всегда были какие-то брошенные строения – то сторожка смотрителя, то какое-то техническое помещение. Жить было негде, после войны все пытались попасть в Москву, и квартир не хватало.

Мама Эммы очень обрадовалась моему приходу, сразу стала поить меня чаем с вареньем. Они собирали ягоды и варили на улице варенье. У Эммы была бумага, что ей в учебном процессе требуются живые цветы для создания натюрмортов. Она предъявила этот документ в цветочном хозяйстве, и нам разрешили сколько угодно пастись в цветочном поле. Эмма постоянно рисовала, но их жилище украсить было невозможно.

Когда я забывала ключи, я залезала на второй этаж по водосточной трубе на балкон, а уже там искала открытые форточки и проникала внутрь. Обезопасить дом от воров при этих условиях было крайне затруднительно, но квартирные кражи тогда были редки, хотя банд было много. Но квартирами они не интересовались.

АППЕНДИЦИТ

Однажды, когда я вернулась домой, в ручке двери была записка, чтобы я зашла в строительную контору. Оказывается, звонил папа и оставил телефон, чтобы срочно связаться с ним. Стройка газового комбината, где он работал, находилась в Тульской области, папа звонил из Яснополянской больницы:

«Мне сделали операцию – удаление аппендикса, купи самый дорогой коньяк и приезжай».

Я долго ехала на поезде и на автобусе, когда приехала было совсем темно. Больница была построена Л.Толстым для лечения крестьян из ближайших деревень. Это было одноэтажное деревянное здание, обшитое вагонкой. Длинный коридор посредине и с двух сторон палаты. Посреди коридора лежал длинный коврик – дорожка из лоскутков. Строгая медицинская сестра привела меня в отдельную палату, где лежал папа. Папа включил настольную лампу с зеленым абажуром и строго спросил:

«Привезла коньяк?»

У меня был испуганный вид, я стала робко разворачивать бутылку. В палату вошел хирург, оперировавший папу.

Он был выше среднего роста, одет небрежно, в стоптанных тапочках. Весь его облик говорил о силе и уверенности, светлые глаза смотрели на меня насмешливо. Он взял их моих рук бутылку, ловко ее откупорил и налил по полному стакану из тонкого стекла, подбодрил папу, и они эти стаканы в один миг осушили. Я опустила глаза, и он сказал:

«Вы смотрите на дырки на пятках на моих носках, так смею вам сказать, что один мой сокамерник, когда ему попадали новые носки, сразу отрезал у них носы и пятки, чтобы в дальнейшем не было забот».

Это была странная выдумка, я про такое больше никогда не слышала, хотя заключенные придумывали много необъяснимых вещей, только чтобы разнообразить свою жизнь.

После первого стакана папа представил мне хирурга:

«Лунин, потомок декабриста Лунина».

После заключения у Лунина были ограничены возможности для мест проживания. Лунин ушел, папа тут же уснул. Бутылка была пуста, и я опасалась, что такое мощное возлияние повредит папе. Но ничего не произошло. Я очень переживала, просидела всю ночь рядом с ним, а рано утром пришла строгая сестра и приказала мне уйти. Больше я Лунина не видела. Только постоянно слышала множество историй о его профессионализме и эксцентричности.

Я пошла на железнодорожную станцию «Ясная поляна». Станция представляла собой небольшой деревянный дом: только почтовое отделение, касса и служба пути. Поезд стоял на станции одну минуту. Служащий станции сказал:

«Я тебя посажу на первый поезд дальнего следования, который подойдет».

Когда подошел поезд, мы побежали по перрону к вагону, где проводница спустила подножку, и он затолкал меня в вагон. Я села на откидной стул в коридоре вагона, из моих глаз покатились слезы. Из купе вышла женщина, развернула лицом с себе и потащила в свое купе. Меня заставили все рассказать, слушали с пониманием. Ее муж высказался:

«И пол-литра бы не повредило, а тем более коньяк, а вам нужно поесть».

Он достал кусок вареного мяса и огурец и принес стакан чая из самовара. Состав остановился в Туле.
 
КОЧАКИ

Строительство Щекинского газового комбината №16, где работал папа, было начато в Тульской области. Летом мы туда поехали на практику. Это было небольшое месторождение угля и сланцев. Уголь в этом районе добывал еще Демидов, от него остались шахты, но тогда он быстро забросил это месторождение и уехал на Урал.
Сотрудники строительного треста жили в старинной деревне Кочаки.

На практику мы приехали строить дома для вольнонаемных рабочих. Промышленное строительство осуществлялось в зоне, лагерь располагался в бараках в Щекино и насчитывал восемь тысяч заключенных. Поселок для будущих сотрудников комбината строился из благоустроенных домов из шлакоблоков на восемь квартир.

В домах были ванные комнаты. Иногда в этих ванных рабочие селили коз, и по этому поводу постоянно разгорались скандалы. Рабочие, завербованные на строительство, были из деревень. Они наполняли ванны травой, а рядом с ванной располагалась коза. За водой ходили далеко на колонку.

Студентов, приехавших на практику, размещали в новых домах. Было много практикантов из нашего потока и из других потоков. Мы жили на первом этаже. На втором этаже жили местные рабочие с козами. Со мной на практику приехала Нонна. Мы с ней жили в Кочаках. Мы мечтали посетить Ясную поляну с папой, но его мы совсем не видели. В первое воскресенье мы к нему обратились, но он сухо ответил:

«У меня дела в Кочаках, а впрочем можете пойти со мной».

В Кочаках была церковь, приход графов Толстых. Мы пошли туда. На кладбище церкви были похоронены С.А. Толстая и ее сестра Т.А.Кузьминская. Церковь была действующей, настоятелем был Дейнека, брат известного художника. У него был редкой красоты бас, и он раньше пел в оперных театрах разных городов. Приход у него был обширный. Особенно в отношении похорон по православному обряду.

В церкви было полно народу. Вдоль правой стены стояли три открытых гроба.

Величественный священник кропил усопших и выводил своим мощным басом:

«Со святыми упокой… окурок во храме, уберите окурок…»

Прислуживали бабки. Хотя мы стояли далеко, острые глаза священника увидели папу, он его ждал и быстро закончил службу. Строители отвели воду от церковного участка. Установили деревянный столб, чтобы провести электричество: все свечи извели за время войны. Папа принес чертеж проводки внутри церкви. Священник вошел в алтарь, с ним папа. Я остановилась. Но священник сказал:

«И барышни проходите!»

Мы с Нонной вошли в алтарь. Папа потом нас обругал за нарушение церковных правил.