Старая скамейка, прижавшись к бревенчатой стене дома, надежно хранила дневное тепло и наши прежние девичьи тайны.
- Я расскажу тебе всё. Только ты меня не жалей, пожалуйста. От этого труднее.- начала Ириша - Липочка - не умственно отсталая, это другое. Слабая, слава богу, форма эпилепсии. Передалась от Сани. Тому — от отца.
Но у них болезнь явно не проявлялась, и я не понимала, почему его родители и он не хотели рождения ребенка. Решила рожать, а они не остановили. Всё раскрылось, когда у дочки в полгода стали закатываться глаза и начались судороги.
Мы с бабулей боролись четыре года. Консультировались у разных специалистов, обследовались. По нескольку месяцев в году жили в больничных палатах. Когда мама уехала к первому мужу, сначала сдавали, а потом продали городскую квартиру, чтобы хватило денег на лечение. И многое получилось. Принимая лекарства, Липочка вполне здорова, если не нервничает. Только замкнута очень. И устает быстро.
Она заговорила медленнее, словно пересиливая себя:
- Саня сначала держался. Во всём мне помогал. А потом запил. На почве алкоголя у него начались припадки.
Стало очень трудно. Знаешь, в квартире у нас везде были приготовлены ложки, обмотанные тканью, чтобы во время приступов больному зубы разжимать. Липочка помнит, как играла этими ложками.
Я пыталась остановить Саню, помочь - не получилось. Решила терпеть. К бабуле вернулась, когда буйствовать стал. А он вскоре повесился.
- Господи, - ахнула я, стараясь не разреветься, и погладила Иришу по плечу. Она словно не почувствовала — продолжала:
- Ты, конечно, знаешь уже про проклятье. Веришь?
- Не знаю...
- А я сперва не поверила. Спорила с бабулей. Не соглашалась, когда она просила дочку Липочкой назвать. Думала, что это ерунда. А теперь уверена, что оно сбывается. И не только из-за Липочки и Сани.
- Что-то ещё случилось?
- Да как сказать? Прояснилось, что ли, когда бабуля умерла.
Народу на похоронах собралось неожиданно много - пол-улицы запрудили. До дороги гроб на руках несли. Некоторые ко мне подходили, говорили, что немало добра делала людям безвинно пострадавшая травница Елизариха — моя прапрабабка, выходит. Что село осудило Шориных за донос, вот все их дети и разъехались в разные стороны от худой молвы.
Старшего брата в конце тридцатых на повышение в Москву перевели. Младший — в городе стал на заводе работать, а потом на войне погиб. Последыш - Нюрашка за офицера-пограничника замуж выскочила.
На поминках старушки засиделись и про проклятье вспомнили. Оказывается, тетка Екатерина в монастыре жила, пока его не порушили. В миру была единственная привязанность — любимая племянница Липочка. Уж очень убивалась из-за её смерти, потому сгоряча и прокляла Елизаровых.
И в один голос бабки повторяли, что раз "слово сказано", проклятье, пусть и напрасное, обязательно свершится. Советовали мне смириться и терпеть. На волю Божью надеяться...
Я хотела рассказать, чтО видела в окно наутро Иришиной свадьбы, но не понадобилось. Ириша знала:
- После моего замужества бабуля затеяла снятие. Ворожею позвала. Только не помогло ничего.
Сбывается проклятие. Липочке здорового ребенка не родить. Да, и замуж, пожалуй, не выйти. Сгинет наш род. Даже раньше седьмого колена.
- Да, - вспомнила вдруг, - А ты знаешь, что Мишина мать — та самая Нюрашка, младшая дочка Шориных?
- Да ты что?! Так вы поэтому расстались?
- Ну, конечно. Вот как всё переплелось. Но я её не виню. Сама старалась бы своего ребенка от такой любви спасти.
И вдруг улыбнулась одними губами, как раньше:
- Хотя разве судьбу изменишь? Уж чему быть...
продолжение- http://www.proza.ru/2015/04/14/1103