Теория теорией, но что она без практики? После нескольких поездок с инструктором и его положительного заключения о качестве приобретённых знаний и практических навыков на месте машиниста, Михаил, наконец-то, получил допуск к такой им вожделенной работе! Детская мечта воплотилась полностью в полученной профессии! Ему двадцать пять лет… Но за плечами такой багаж, столько перенесённой боли и переживаний, как не дай Бог самому злейшему изо всех злейших врагов… Но и ни личные страдания, ни явная несправедливость по отношению к нему не сумели не только сломать его внутренний стержень, но оказались бессильны даже просто как-то погнуть или поколебать… Казалось бы, всё то, что с ним творилось ни за что, ни про что, должно было бы озлобить или окончательно исковеркать паренька из провинциальной глубинки… Но, нет! Михаил как был, так и оставался добрым, улыбчивым и очень доброжелательным человеком (по крайней мере, внешне…), не позволяющим никаких всплесков негатива по отношению ко всем, кто находился рядом, по крайней мере, до той поры, пока его не задевали… Единственно, что он усвоил крепко и следовал тому по всей своей трудовой деятельности: никаких устных соглашений с кем-либо из начальства – только под личную подпись…
Он по прежнему жил в общежитии, но только теперь в его комнате стояло не шесть, а всего две кровати. Вторым был парень, с которым Миша сдружился в Москве и которого потом легко уговорил поехать вместе с собой в Тулу. Тому было в принципе всё равно, как круглому сироте, где ни жить… Их дружба просуществовала около десятка лет… Развела и раскидала по жизни женитьба сначала одного, а потом и другого… да и то не сразу…
Но это всё потом… А пока они холостые, молодые, с «иголочки» и не без шика одетые ребята, поскольку на железной дороге платили более, чем приличные деньги… Яков, в отличие от Михаила, очень часто и весьма легко влюблялся, причём всякий раз окончательно и бесповоротно… Чуть ли не каждую неделю у него появлялась новая избранница, которую он, конечно же, любил так, как никогда и никого прежде…
- Мишка! – изливал он душу своему другу – Ты даже представить себе не можешь, какая это девушка!
- Ну, где уж мне… - подтрунивал тот – А как же Анечка (Танечка, Манечка…)?
- Ой, ну о чём ты говоришь? Да разве Леночка (Людочка, Валечка…) чета какой-то там Анечке? Нет, она тоже была ничего… Но… Да если бы ты только хотя бы раз увидел мою Леночку… но, нет! Не дождёшься, я тебя ни за что на свете с нею знакомить не буду, даже после ЗАГСа!
- Почему? Боишься, что ли? Боишься, что отобью?
- А то нет… Ты вон какой вымахал… - вздыхал Яша, неизменно переживая о том, что был почти на голову ниже Михаила.
- Не переживай, дружище! – успокаивал друга Миша – Я тебе не соперник! Если хочешь знать, я сам тебе завидую…
- Тю! – удивился тот – Нет, это даже интересно… Чему, скажи на милость, ты во мне завидуешь?
- А вот как раз тому, как ты легко завязываешь новые знакомства и так безболезненно расстаёшься… Я вот так не умею… Не знаю даже о чём с ними говорить-то… Язык словно к нёбу прилипает…
- Ой, да ладно тебе! Придумал тоже… Всю Ленинскую библиотеку перечитал и не знаешь о чём завести разговор… Мне бы твои мозги! Вот следующий раз пойдёшь на танцы вместе со мною! Мы там тебе такую кралю подберём – пальчики оближешь… хватит глаза над книжками портить!
- Нет! Ни за какие коврижки… Да я и танцевать-то не умею… Там, где я жил, танцполов не было…
- Танцевать я тебя в два счёта обучу, было бы только желание!
И что бы вы думали? После нескольких дурашливых, шутливых, прерываемых чуть ли не гомерическим хохотом, занятий, Михаил вполне сносно, то есть не каждый раз наступая учителю на ноги, мог исполнить даже тур вальса, всё ещё не осмеливаясь при этом «выйти в свет», как говорил Яша! Но если гора не идёт к Магомету, то, что в таком случае предпринимает Магомет? Правильно: сам направляется на встречу с нею! Подобно фольклорному персонажу и стал действовать Яков: он умудрился приводить девушек в общежитие только для того, чтобы познакомить со своим другом под всякими разными причинами и поводами… Посторонним находиться разрешалось до двадцати трёх часов… строго… А этого было более, чем достаточно! До двадцати двух беседовали, танцевали, пели под гитару (Яков виртуозно владел этим инструментом!), а потом кавалеры шли провожать своих дам… А как же иначе-то? Не могли же они просто выпроводить девчат за дверь? Естественно! И вот за одну из таких вовсе даже не плохих ни поведением, ни внешностью Михаил неожиданно для самого себя и «зацепился» душой… Валентина работала продавцом в магазине… Двадцать один год… Не замужем, и не была… Очень симпатичная и не глупая… Она понравилась ему своим характером, напрочь лишённым какой-то стервозности, чего он на дух не переносил в противоположном поле…
Ему нравилось гулять с нею, разговаривать, неожиданно легко находя общие, интересующие их обоих темы… Но, спустя где-то месяца три, Михаил вдруг обнаружил в ней не очень приемлемое для него желание, что ли… Она очень хотела выйти замуж… А вот он, ну, никак не был готов к подобному шагу, ну, просто никак… Не то, чтобы он собирался вообще остаться холостяком, нет! Но не сейчас же… Через год-другой, может быть… А Валентину такое положение дел не устраивало совсем… и однажды она просто не пришла в условленное место… Обескураженный парень переживал, мучился, искал с нею встречи, чтобы объясниться, прояснить ситуацию… И они встретились… но это была уже совершенно другая девушка… «Или – или! Выбирай, дорогой! Ты мне нравишься, но ждать когда ты изволишь «созреть» для женитьбы я не буду! Смотри, не пожалей!» - и ушла…
Всё это настолько его потрясло… чуть ли не повергло в шок! Такой неприкрытой категоричности от неё он не ждал… больше того – испугался! Потом переживал, не спал ночами… Спустя три месяца он всё-таки решился спросить про неё у Якова, так как она была подругой его девушки, на что тот ответил коротко: вышла замуж! «Значит, не судьба!» - вздохнул Михаил и постарался поскорее выбросить всю эту глупую романтику из головы, что не вот-то и получалось… Днём ещё и так-сяк, а что делать со снами? Снилась и всё…
Одним из направлений, куда ему пришлось водить поезда, была станция Скуратово. Плечо в сто километров от Тулы. Как это происходило? Очень просто: со станции Тула-3 он доводил состав до Скуратово, а там передавал его уже другой, орловской, бригаде, которая уже вела его до Орла, то есть следующие сто километров. Оставшись в Скуратово, тульские бригады ждали составы со стороны Орла и таким образом возвращались уже обратно в Тулу, домой. Ожидание это могло продлиться от нескольких часов (иногда минут), до чуть ли не до суток… Не сидеть же всё это время на вокзале или где-то в депо… Вот для чего на таких станциях и были устроены так называемые дома отдыха паровозных бригад по типу общежития: несколько комнат с кроватями, «красный уголок» со столиками для «тихих» игр
(шашки, шахматы, домино), столовая, несколько стеллажей с книгами, которые весьма редко обновлялись и мало кем читались… Мужиков постарше всё это вполне устраивало, а вот молодым, таким, как сам Михаил и его кочегар, к примеру, было весьма скучно сидеть весь вечер за шашками… И вот они, как только предоставлялась такая возможность, стали посещать местный клуб, что находился в десяти минутах быстрого шага, условившись с помощником (женатый, степенный мужчина сорока пяти лет) где их искать, если что…
Станция Скуратово… И деревней назвать нельзя, но и не считать таковой тоже как-то… Провинция, вся жизнь которой так или иначе вращалась вокруг станции, возле её вокзала… На его перрон выходили прогуливаться, наряжаясь во всё самое лучшее, здесь назначали свидания в небольшом станционном скверике, обсаженном густо разросшейся сиренью, в глубине которой прятались лавочки для влюблённых. В здании вокзала находился самый настоящий ресторан с совсем не плохой кухней и буфет с великолепной выпечкой и газированными напитками «Дюшес» И «Буратино», вкуснее которых автору этих строк уже нигде отведать не приходилось. За вокзалом находилась торговая площадь с несколькими магазинами и небольшой базарчик, а чуть дальше (выше) школа и тот самый клуб, где по вечерам любила собираться местная молодёжь. Танцы под радиолу, конечно… Каждый из девчат или парней, бывая где-то (в Туле или Москве, или Орле) считали своим долгом привозить для общего пользования новые пластинки с модными песнями или мелодиями. Стояло в зале и старенькое дребезжащее пианино, на котором иногда пытался исполнять что-то заведующий клубом, постоянно пьяненький, немолодой уже мужчина, но это было настолько отдалённо напоминающее музыку, что его вежливо просили прекратить терзать «невежественный», как он говорил, слух собравшихся… Среди прочих музыкальных инструментов, из которых при желании можно было составить небольшой оркестр, пылилась на полке и гармошка, которую-то и высмотрел в одно из своих посещений Михаил. Попросил разрешение, взял и вышел в фойе опробовать звучание и вообще…
К немалому его удивлению гармонь оказалась выше всяких похвал! Опомнился уже тогда, когда вокруг него собралась целая толпа людей, перебивающих друг друга вопросами к нему:
- А это знаешь?
- А вот это умеешь?
Ничего никому не отвечая, Михаил тихо наигрывал что-то явно своё, отводил душу… И вдруг получил сильный толчок в плечо:
- Эй, композитор! Цыганочку с выходцем сможешь?
Подняв глаза, прямо перед собой увидел два сине-васильковых озера такой глубины, что чуть ли не сразу утонул в их затягивающих, не отпускающих омутах… Девушка… Чёрная, как смоль коса ниже колен, брови, словно угольком прочерченные по невероятно белой нежной коже лба и алые, обведённые спелой малиной губы, в которые хотелось немедленно впиться поцелуем, испробовать каковы они на вкус… Ошалев от нахлынувших ощущений, Михаил даже потряс головой, пытаясь скинуть, освободиться от призрачного видения… Но девушка была более, чем реальна…
- Что? - переспросил он у неё.
- Цыганочку, спрашиваю, с выходцем можешь?
- Цыганочку? Могу… А кто плясать-то будет? Ты, что ли?
- Ты играй давай! Сомневаться потом будешь!
И он заиграл, не спуская уже взгляда с этой дерзкой бедовой девчонки… Ах, как же она плясала! Много раз приходилось Михаилу и до этого играть и видеть самых различных плясунов, но такого исполнения нигде и никогда! Широко раскинув руки и чуть наклонив голову к левому плечику, она легко прошлась-проплыла приставным каким-то шагом, очертив тем самым себе площадку, отодвинув мешающих ей зрителей, и вдруг выдала самую настоящую чечёточку! Дробь её каблучков, словно серебряными иголочками впивалась в сердце гармониста, не спускавшего с искусной плясуньи восторженно-удивлённых глаз… Он всё играл и играл… А она всё плясала и плясала, лукаво поглядывая на него из-под пушистых чёрных ресниц… Эти двое словно состязались кто кого… И неизвестно кто бы победил в необъявленном споре характеров, если бы кто-то не окликнул девчонку по имени:
- Люб! Кончай, давай! Уморишь малого… Тебе бы всё посигать, а у него, небось уже пальцы онемели…
- Ну, вот… - словно огорчившись, протянула девушка – Только было разошлась… - и вдруг расхохоталась так звонко и заразительно весело, что все стоявшие вокруг не могли не поддержать её веселья…
Михаил, словно очнувшись от какого-то наваждения, непонимающе оглядывал хохочущую толпу…
- Над кем они смеются? – билась мысль – Надо мною, что ли? А что во мне не так?
Снова потряс головой с пышной волной светло-русых кудрей. Очаровательная плясунья куда-то исчезла… как и вовсе не была здесь… «Да и была ли на самом-то деле? – засомневался вдруг он – Может, они и смеются над тем, что я, как дурак, сам себе тут наяривал?» «Нет! Была! Была… - отозвалась приятная боль в сердце – Была! Не сомневайся!» Медленно поднявшись со стула, Михаил вновь пошёл в комнату, где обнаружил гармонь, чтобы водрузить её на прежнее место,а по дороге всё искал ту, что так поразила его прямо в сердце, ту, которую кто-то назвал Любой… Девчонки нигде не было видно… Разочарованно вздохнув, он отправился в дом отдыха, не зная кого и как расспросить об удивительной девушке…
Так случилось, что следующий раз Михаил оказался в Скуратово только спустя полтора месяца, в течение которых васильковые омута взгляда плясуньи не давали ему как следует выспаться… Они, эти глаза, преследовали его и днём, и ночью… Стоило только сомкнуть веки, как тут же появлялась она, то смущённо заплетавшая или расплетавшая свою косищу, то лукаво манящая взглядом куда-то туда, где он ещё так редко по причине своей застенчивости и порядочности бывал, наивно, но упёрто считая, что после этого просто обязан был бы жениться…
К величайшему сожалению и разочарованию состав в обратную дорогу их уже ждал на запасном пути… Перегоняя паровоз, Михаил вдруг сам не зная почему обратил внимание на хлопотавшую возле стрелки стрелочницу, даже скорее не на саму неё, а на её косу, что извивалась толстой чёрной змеёй по спине той при малейшем каком-то движении…
- Люба! - неожиданно даже для самого себя, окликнул он.
- Что? – немедленно откликнулась она, поднимая вверх лицо – А… Это вон кто… - улыбнулась, уже узнавая – Ну, привет, гармонист!
- Привет! – сдавленно выдохнул он, не спуская взгляда с идущей рядом с медленно двигавшимся паровозом девушки.
- Ну, и как же тебя звать-величать прикажешь, добрый молодец? - спросила наконец она, не переставая лукаво, как ему казалось, улыбаться…
- Михаил!
- Миша… Мишаня… - перебирала, словно дразнилась или пробовала на вкус его имя девчонка, а у него всё внутри переворачивалось от нестерпимого желания схватить её в охапку и утащить туда, где нет любопытных глаз, чтобы любить, любить так, как никто другой в жизни до этого не любил, и не мог любить вовсе…
- Она будет моей! Жизнь положу, но добьюсь своего! - пели колёса на стыках новую песнь в жизни Михаила…