История чеченцев и ингушей

 
  НУНУЕВ САИД-ХАМЗАТ МАХМУДОВИЧ.
 
  Автор, составитель.


   КРАЙ ВАЙНАХОВ
Вместо  предисловия.

      НАХИСТАН…
     «Стан» - слово тюркское, оно означает «страна». Страны с названием «Нахистан» не существовало. Но существовала, существует и будет существовать до самого Судного Дня страна нахов, вайнахов, которая в разные исторические эпохи по-разному называлась.

     «Чечня» и «Ингушетия» - совершенно новые названия. Им всего два века. В основе этих двух названий – чеченский аул Чечана и ингушский аул Ангушт. Но мы привыкли к словосочетанию Чечено-Ингушетия… 

      Согласитесь, Нахистан звучит более понятно, логично. Кроме того, Нахистан объединяет не только сегодняшние нахские народы – нохчий, г1алг1ай, бацой, но и соединяет сегодняшний край с доисторическими местами проживания наших предков и прапредков в Закавказье и Передней Азии от ледниковых хребтов Большого Кавказа до солнечных долин Тигра и Евфрата.

 

В древних камнях Нахистана
Силы черпает народ.
 В славе прошлого вайнахов -
Славы будущей залог. (Н. С-Х.)

      Естественно, не стоит искать в глубинах древности народы с названиями чеченцы и ингуши. В раннее средневековье и на рубеже новой эры нашими прямыми предками были аланы, цанары, дзурдзуки, глигвы, матиены, таргамосиане, нахчматьяне, эры, гергеры. Нахами были, по утверждению самих грузинских ученых, огрузинившиеся со временем двалы, пшавы, сваны, тушины, хевсуры. В более глубокой древности – алародии (урарты, нахарары), хурриты, миттанийцы (нахирийцы), шумеры и, возможно, аннунаки (анунахи).

      Прямые предки сегодняшних вайнахов – хурриты оставили после себя знаменитые Майкопскую, Куро-Аракскую, Северокавказскую, Кобанскую и другие потрясающие археологические культуры, доказывающие, что они не стояли на обочине истории, а творили её вместе с предками других самобытных, талантливых народов. Сегодняшняя цивилизация – плод общих успехов наших предков и нам вместе делать ее краше и добрее, не враждуя друг с другом и не позволяя никому нас противопоставлять по принципу кто более достоен, избран Богом, а кто нет; кто старший брат, а кто младший.  Такое разделение в корне противоречит и нашей святой вере – Исламу.

     «Знаменитый след в истории древнего Ближнего Востока оставили племена хурритов (субир, шум; субарейцы, акк.; наименование «хурри(ты)» - самоназвание и означает «восточные» (от хурритского «хурри» - «утро, восток»)), по языку пинадлежащих к кавказско-иберийской группе кавказской языковой семьи. «Хурриты, «черноголовые» и проблема гиксосов». (64. с 11). ( http://www.hapiru.ru).
     Остается только удивляться, что слово «утро» 1уьйре, вайнахи донесли до сегодняшнего дня из глубины более чем пять тысячи лет почти не измененным.

     Таким образом, прародина и родина нахов простирается от Северного Кавказа до Месопотамии, и всю эту землю можно назвать Нахистаном, древним и молодым, меняющимся в веках и тысячелетиях, растущим в древности до величайших цивилизаций и сокращающимся в средневековья во времена массового мора до пределов нескольких ущелий, когда возникали целые города мертвых, таких, как Ц1ойн Пхьеда.  (Ц1у – языческое божество. Пхьа – местность, обиталище)

      Нахистан таинственный и загадочный, мужественный и миролюбивый, наивный и прагматичный, всякий, как любой живой организм. Нахистан, который время от времени обрекают к исчезновению, забвению, но всякий раз вспыхивает с новой волшебной божественной энергией. 



Взметнулись ввысь красавцы-башни
И несчем людям их сравнить.
Вайнахов пламенные души
В них вечность бережно хранит. (Н. С-Х.)


    Обыватели с весьма ограниченной информацией судят о нас либо по произведениям русских авторов времен Кавказской войны XIX века, либо по тенденциозным репортажам журналистов и по художественным образам, которые создавались в последние десятилетия на экранах кино и телевидения в целях информационной поддержки многолетних военных действий.  Такое положение не способствует пробуждению к краю вайнахов должного интереса ни со стороны уважаемых земляков - инвесторов, которых здесь давно ждут, ни со стороны потенциальных туристов, для которых в республиках есть великолепные условия.

     Между тем, как сам волшебный край вайнахов, расположенный прямо в сердце Кавказа, так и древняя история нахов, полны таинств и загадок.

     В языке, фольклоре, преданиях вайнахов сохранились следы от таких древностей, которые восходят к могущественным в свое время хуррито-урартам. А их, в свою очередь,  ученые связывают с легендарными шумерами.  Так ли это на самом деле, или нет – пускай уважаемые ученые продолжают свои поиски и исследования. Наша задача – опровергнуть бытовавшее до недавних пор мнение, что горцы – темные туземцы, головорезы, промышлявшие набегами, мечтавшие изолироваться от мирового сообщества. Экзотика нашего народа, между тем, не в нашей пресловутой непокорности и неустрашимости, а в нашей уникальности, реликтовости, если хотите. Не верите – не спешите отложить данное издание в сторону. Много интересного и необычного для себя вы в ней найдете.
 
     Отдельные авторы называют хурритов – ануннаками (аннунаками, анунахами), людьми, сошедшими с небес. На нахском языке оно так и переводится дословно. Ана –  небо. (Ана йист – край наба – горизонт). Нахи с ана – анунахи. Слово ана, между прочим, в корне названия ингушского аула Ангушт (Ана гушт), местность, с которого видно все небо. Для возвращающихся с тесных ущелий на плоскость горцев это было актуально.

    Согласно преданиям и мифам, бытовавшим 5 – 7 тысячи лет назад, в окресностях озер Урмия и Ван (Закавказье, исконная родина хурритов) первым человеком, пришедшим на землю из космоса, был Адам. (Лишь тысячелетия спустя предание легло в основу Ветхого Завета, составленного еврейскими писцами в Вавилонском плену).  Промежуток очеловечивания полудиких землян и этот период от Адама до пророка Нохи вайнахи называют Адамалла (от слова Адам, время пророка Адама). Но раннее человечество погрязло в разврате, бессовестии, бесчеловечности. Его пришлось (согласно Откровениям), утопить. Послепотопное человечество от благородного пророка Нохи оказалось более нравственным и богобоязненным. Самое главное для нового человечества было развитие в себе совести, чтобы опять не скатиться до уровня неандертальцев. Слушайте свою совесть, ибо совесть – это голос Всевышнего в каждом из вас – таковым был главный  завет Нохи, величайшего пророка, отца всего послепотопного человечества. Этот завет до сегодняшнего дня донесен вайнахами и называется словом Нохчалла. (В корне – слово Ноха). Нет в мире другого народа, в языке которого столь четко обозначались бы два эти этапа – адамалла (от Адама) и нохчалла (от Нохи)

     Добавим, что и величайший пророк человечества Ибрахим (Авраам) учеными  признан этническим хурритом (см. С-Х. Нунуев. Ноев Завет. 2008, 2009 гг, г. Грозный.). Известно, что пророк Мухаммад, да благословит его Аллах и приветствует, относил себя к роду Ибрахима.

    Сегодня, когда человечество вновь губит себя в нравственной распущенности, духовно деградирует, чрезвычайно высока роль и позиция народа, генетически наследующего кровь пророков. О том, что в сегодняшних вайнанах действительно преобладает пророческая хурритская кровь – доказывает наука генетика, которая с абсолютной математической точностью связывает вайнахов с жителями Передней Азии времен расцвета здесь величайших земных цивилизаций..


    Процитируем следующую информацию ученых:
     «А вот карта распространения гаплогруппы J2 показывает район Ближнего Востока, с эпицентром к югу от Армянского нагорья, захватывая его значительную часть. Данная карта не совсем верно отражает процентное распространение данной группы. Максимумы падают на Ингушетию и Чечню – 80-90% местного населения имеющих J2. Четверть жителей Дагестана тоже J2. Чеченцев и ингушей непосредственно связывают с древними хурритами.
 Нетрудно предположить, что J1 возникла на семитской (арабской) основе, а J2, скорее всего, имеет происхождение от древних хурритов. Сама гаплогруппа J2 делится в основном на две подгруппы – J2a и J2b.

     На карте распространения J2a ее явный пик приходится на район Чечни и Ингушетии. Без сомнения, правая большая область – это родина древних хурритов». (http://a.maximov.keyforum.ru)

    Понимая, что за ануннаками и их прямыми потомками будущее, армия медиакиллеров спохватилась опошлить само понятие анунаки. В интернете появились десятки видео и прочих материалов, цель которых – дискредитировать ануннаков. Одни утверждают, что ануннаки мутировали в масон и теперь правят миром по своему усмотрению. Другие утверждают, что ануннаки улетели обратно на планету Нибиру, поняв бессмысленность облагораживать кровь неандертальцев. Еще одни называют главным анунахом (именно анунахом с буквой «х») главного раввина России Берла Лазера. 

    Есть и такая точка зрения, наиболее распространенная:
 
     «История знает множество древнейших цивилизаций, знания и умения которых, до сих пор поражают современников. Исключением не стали и Шумеры. Они хорошо разбирались в астрономии, медицине, химии, математике. Им приписывают такое великое изобретение как «письменность». Их существование датируется 6000 лет назад. На сегодняшний день, ученые теряются в догадках. Каким образом Шумеры смогли заполучить такие знания?

     Это была, так называемая, эпоха Сириуса, когда на протяжении нескольких веков на небе, помимо Луны, была видна звезда Сириус. Приблизительно в эту эпоху и произошел взрыв в её системе.
     Несмотря на то, что другие цивилизации использовали это небесное светило для ориентирования, возведения архитектурных сооружений, Шумеры пошли по иному пути и создали культ поклонения планете Нибиру. О контактах с внеземными цивилизациями, можно узнать не только из Шумерских текстов, но даже из Библии. Ведь именно на руинах этой древней цивилизации зародилась еврейская Тора. Согласно этим писаниям, Боги сошли с небес и создали человека, с заданной целью – возделывать землю.
     Правитель Нибиру – Энки, или как его ещё называют Nahash – «знающий тайны», создал людей, объединив ДНК землян и анунаков. Многие утверждают, что это явилось следствием возникновения понятия «потерянное звено» в эволюции человека.

     Является оно таковым или нет, но тексты Шумеров гласят, что таинственная планета Богов приближается к планете Земля каждые 3600 лет. А впервые это произошло около 445 тысяч лет назад. И спрашивается зачем, столь величественным существам, возраст которых достигал 360 тысяч земных лет, ступать на Землю?! Ответ в очевидном – ресурсы и полезные ископаемые. В 1988 году удалось определить возраст горнодобывающих шахт на территории современного Свазиленда, он составляет 80-100 тысяч лет.
     Отсюда можно предположить, что изначально горным делом занимались сами анунаки. Но в связи со столь длительной продолжительностью их жизни, они просто устали от монотонного труда. Тогда и родилась идея, создать «расходный материал». Процесс сотворения человека Богами, подробно описывается в Шумерских Хрониках. И если хоть на минуту поверить в их подлинность, то представиться возможным, внести ясность во многие вопросы. Станет очевидным, как были построены Египетские пирамиды, откуда взялись надписи в долине Наска, что из себя на самом деле представляет Стоунхендж и так далее. Однако пока данная теория является лишь частью фантастических предположений ряда исследователей. А подлинная загадка Шумерской цивилизации так и остается предметом дискуссий». (Источник: "taintut.net")
 
     Словом, ануннаки – что-то совершенно загадочное, возводимое на уровень неземного. Нахи – пришельцы с небес? Поэтому все величайшие пророки – хурритского происхождения, а сами хурриты – народ восхода, народ утра человечества? Поэтому в нахах – генгетически кричащий голос неприятия любых форм насилия, рабства?  Поэтому в каждом истинном вайнахе невероятно обостренные чувства чести, достоинства, упорства, мужества, от которых многие приходят либо в недоумение, либо в восторг? Поэтому нами по сей день сохранен величайший Завет пророка Нохи, тарикат  Нохчалла? Поэтому из глубин веков идет пророчество, что когда-нибудь прохожие будут с удивлением и восторгом оглядываться, когда мимо будет проходить человек нахского происхождения? Или автор сочиняет это пророчество?

 
     Между тем, манипуляция сознанием людей идет полным ходом, чтобы люди не могли догадаться, кто же потомки урартов и хурритов на самом деле, и что может произойти, если в нахах когда ни будь на самом деле проснется подобающее самосознание. Если всеми людьми будет принято, что совесть важнее денег, а честь дороже всяких плотских наслаждений. Иными словами - дух, а не золото определяет цену человека.

     Числа в шумер-хурритских  клинописных текстах тоже сделаны клиньями.  После утери государственности наши предки словом зил – клин, стали обозначать пометку. Зил бе – по сегодняшний день означает: «сделай пометку, отметину». В то время как еще у урартов слово зилби означало: напиши, написать, написал.


Легенда о происхождении чеченцев

     Предки чеченцев вышли из страны Шем (Шумеры. Позже – Сирия. Н. С-Х.) много тысячелетий назад. Затем они долго жили в стране Нахчуван. Из Нахчувана трое братьев перекочевали в Казыгман, где жили родственники их отца, в том числе дядя. Прожили они в Кагызмане 10 лет. Там умер их младший брат. Оставшиеся в живых двое братьев отправились в Эрзрум, где прожили шесть лет. Там умер второй брат. Оставшийся старший брат побывал после этого у халибов, которые жили на юго-восточном побережье Черного моря. Здесь он прожил некоторое время со своим семейством, состоявшим из жены, трех сыновей, четырех дочерей и племянника. Племянник женился и остался у халибов, а сам он с семейством перекочевал на место, где протекал Баксан. Оттуда его потомки расселились в сторону нынешней Чечни.
     Интересно, что в этой легенде упоминается местность Халиб. Теперь такого названия нет, но в древности у юго-восточного побережья Черного моря жил народ халибы…   (Замечание исследователя середины Х1Х века.)


Мы не волки, братья, не собаки,
И не львы, и не драконы мы.
Мы Всевышним созданы как люди
И людьми предстанаем перед Ним.

Мы нахами прошли тысячелетья
Из Шумерских сказочных глубин.
Не теряли мы и в лихолетья
Истин Бога, что в сердцах храним. (Н. С_Х.)

Чеченцы. Этнический менталитет

     Трагедия последних лет, происходящая с чеченским народом, которую некоторые авторы не без основания называют даже национальной катастрофой, ясно показала, что будущее народа, его возрождение немыслимы без тесной связи с другими народами. Эта связь не может быть продуктивной, стимулирующей наше общее развитие, если мы не будем хорошо знать друг друга, опираться на лучшие качества, добрые обычаи и традиции, передовые, культурные достижения друг друга.


Застыла каменная вечность
Под льдами снежных ледников.
Как славы предков бесконечность,
Как слава будущих веков. (Н. С-Х.)

     Что знают в России и мире о народах Кавказа, о нахах и вайнахах? Насколько тот этнический портрет, образ чеченцев из ежедневных информационно-пропагандистских источников реально соответствует нашему подлинному этническому менталитету?

     У всех народов извечно существовали добрые обычаи, традиции, законы. Не составляют исключение чеченцы и ингуши. В народе извечно воспитывались самые благородные качества, достойные подражания.

Позволь, вайнашка, рядом быть с тобой
В земном Раю земного Нахистана.
Все мы в долгу, родная, перед тобой
За то, что честь народа сберегала. (Н. С-Х.)


     Этнический менталитет чеченцев и ингушей сложился в течение многих веков и тысячелетий в тяжелейших природно-географических условиях, в окружении не всегда дружелюбных кочевых и оседлых племен и народов. Неписаные законы горцев — адаты, а также строгие, но справедливые законы шариата еще больше сплотили вайнахов вокруг испытанных духовных ценностей, позволили им почувствовать свою силу и единство.
     Высшие человеческие, мужские достоинства вайнахи определяют такими понятиями и категориями, как адамала, къонахчалла, стогалла, майралла, доьналла, оьздангалла, нохчалла. В основе всех этих терминов (многие из которых могут заменять друг друга, что является свидетельством того, как высоко их чтили вайнахи издревле) — такие понятия, как человечность, мужество, достоинство, благородство, отвага, честь.

     Особняком стоит понятие Нохчалла, которое ведет свое начало со времен пророка Нохи. 

     Понятие «нохчалла» включает в себя весь спектр моральных, нравственных, этических норм и законов, составляющих духовный менталитет вайнахов. Это - уникальный Кодекс Чести, путь, тарикат, если хотите.

     Говорят, что строгий этикет вайнахам передается с молоком матери.

    Каждый истинный вайнах, воспитавшийся у себя на родине в традиционной семье, имеет прочные задатки рыцаря, дипломата, мужественного заступника и щедрого, надежного товарища.

     Среди вайнахов еще не утеряны суровые законы предков. Когда-то эти законы были единственными, необходимыми условиями выживания. К примеру, в суровых условиях гор гость, не принятый в дом, вполне мог замерзнуть, потерять силы с голоду и усталости, стать жертвой разбойников или дикого зверя. Поэтому принять, согреть, накормить и дать отдохнуть гостю — дело святое, просто необходимое. Свято соблюдать гостеприимство — значит, иметь нохчалла.

     Дороги и тропинки в горах узкие, часто проходят лентами вдоль обрывов и скал. Не быть взаимно вежливыми просто невозможно. Поскандалив или поспорив можно сорваться в пропасть. Быть вежливым или уступчивым — это нохчалла.

     В тяжелейших условиях безземелья, будучи запертым в горах, когда по степям и долинам рыскали воинственные кочевые племена и народы, необходима была коллективная взаимопомощь. По сути дела, на протяжении веков и тысячелетий горцы жили по законам военной демократии. Быть всегда готовым к взаимоподдержке и взаимовыручке — это нохчалла. Коллективная помощь соседу, односельчанину, называемая словом «белхи» — это нохчалла.

У людей, придерживающихся Нохчалла, чрезвычайно высока была цена слову. Слово истинного чеченца было и остается тверже всего. Ибо Слово — это и прощенная кровная месть, которую ни при каких условиях нельзя возобновлять.

     Слово — это решение спора из-за долины или горы. Слово — это остановленная война, прощенная обида, восстановленная семья, измененный образ жизни. Иными словами, там, где общественная жизнь регламентировалась не государственными актами и силовыми структурами, не судебными постановлениями и административными мерами, все решалось крепким мужским Словом. Это Слово чаще всего было не менее прочно, чем клятва на Коране. Быть хозяином Слова и не отступать от него даже ценой жизни — это нохчалла.

     Чеченцы и ингуши — реликтовые народы, обозримая история которых уходит в глубь многих тысячелетий, о чем мы уже говорили. С тех сказочно далеких времен вайнахи сумели сохранить свой язык, антропологические характеристики, генную и историческую память, благодаря стойкости, выносливости, соблюдению своих выпестованных обычаев и традиций. Чеченец-мужчина с мальчишеских лет воспитывался защитником, воином, солдатом свободы. Самый древний вид приветствия вайнахов, который сохранен и сегодня, гласит — приходи свободным! Быть мужественным, готовым в любое время вступить в бой с врагом — это нохчалла. Быть свободным, независимым — это Нохчалла.

     Понятие нохчалла несовместимо с неравенством, ущербностью, ущемлением человеческого достоинства.

    Поэтому среди чеченцев и ингушей никогда не было князей и холопов. Рабы, правда, были, но они не были вайнахами, и поэтому на них понятие нохчалла просто не могло распространиться.

     Даже сегодня любой чеченец может и обязан, смело открыть дверь другого чеченца, какой бы высокий пост он ни занимал. Никогда и ни перед кем истинный чеченец или ингуш не снимал шапку, не гнул спину, не унижался что-то выпрашивая.

     Абсолютное, безусловное равенство друг перед другом независимо от богатства, чина, силы, прочих различий — это нохчалла. Почтение к старшим, родственникам — это Нохчалла.

     С выходом на равнину, с изменением социально-экономических условий жизни несколько притупилась актуальность некоторых горских законов. Однако вайнахи не торопятся свернуть с Пути пророков, расстаться со своим Кодексом Чести. О вайнахах говорят, что они скорее отторгнут какие-то нормы шариаты, чем изменят своим устоявшимся обычаям и традициям.

    Весь комплекс, весь спектр нравственных, этических норм, добровольно принятый на себя вайнахом, чтобы строго следовать им в течение всей своей жизни — есть Нохчалла. 
     У мудреца спросили: что такое «Нохчалла»? Горец ответил «Нохчалла — это найти выдержку и терпение после того, когда выдержка и терпение кончаются».
     В самом деле, груз обязанностей, который ложится на истинного чеченца или ингуша, настолько тяжел, что если человека не воспитать с детства, не пронести его по сложным лабиринтам жизни.
     Нохчалла — это когда человек уважает другого человека, ни в коей мере не демонстрируя своего превосходства. Если человек все же чувствует, что он в чем-то силен или находится в привилегированном положении, он должен быть особенно учтив и приветлив, дабы не задеть самолюбие другого. Так, сидящий верхом на лошади должен здороваться первым с пешим человеком. Если же пешеход старше всадника, всадник обязательно должен сойти с коня.

     Особое уважение человек должен оказывать родственникам своей матери и жены. Наиболее воспитанные слезали с коней не только на улице, где проживали родственники, но даже при въезде в село, где они проживали.
     Нохчалла — это безусловно, неприятие любого насилия, любого принуждения. Из истории известно, что с помощью силы вайнахов не смогли заставить даже принять Ислам. Поэтому в памяти народа не сохранилось имя ни одного исламского миссионера, который приходил с мечом. Другое дело, когда к ним приходили учителя — устазы. И поэтому в народной памяти не забыт ни один из десятков устазов.
     Люди со стороны, не знающие что такое «Нохчалла» принимают качества вайнахов за слабость, доверчивость, наивность. Ведь истинный чеченец или истинный ингуш, которых, безусловно, абсолютное большинство, не могут себе позволить лгать, лукавить ни в маленьких, ни в больших вопросах. Нохчалла — это умение дружить, оставаться верным дружбе всю жизнь. Дружить у вайнахов означает быть вместе и в дни печали, и в дни радости.
 
Башни, скалы грели нашу волю
Ежечасно нас  готовя к бою.
Наши души стали как гранит,
Как веков связующая нить. (Н. С-Х.)


Антропология хурритов – нахов

     В 1956 году, когда, благодаря тбилисским антропологам, в научный оборот уже внедрилось название "кавкасионский тип". Московский антрополог Г.Ф. Дебец отметил, что этот тип сохранил в себе черты старого европеоидного, кроманьонского населения, обладавшего такими же высокими скелетами и массивными черепами.
     В.П.Алексеев по итогам своих собственных исследований подтвердил это мнение, добавив только, что кавкасионский тип имеет не только все кроманьонские признаки, но и южный генезис.
     Здесь мы приходим к истине, что вайнахи сложились путем смешения двух рас – кроманойдной и переднеазиатской. В результате этого смешения появилась новая необычная раса – кавкасионская.


     КАВКАСИОНСКИЙ ТИП

     Тип сформировался в III тыс. до н.э. на основе древнейшего кроманьонского населения горного Кавказа и пришедших сюда сино-кавказских народов протопереднеазиатского типа. Встречается только на Кавказе.
     Описан учёными Натишвили и Абдушелишвили в 1954 году. По многим показателям кавкасионцы близки понтийцами. Параллельной формой являются представители ультра-динарского типа (балканские борреби), живущие в Черногории, Албании и на Крите. Они, правда, отличаются более низким черепом и более темной окраской. 
     Выделяют центральный, южный и дагестанский кластеры. Высок процент носителей II группы крови (А2)…

    Центральный кластер.

 
     Но кавкасионский тип сложился на основе смешения переднеазиатского типа (хурриты) и местного исконно кавказского (аборигенный тип) – кроманойдного.
     Хурриты имели переднеазиатский антропологический тип.
     Кроманойдный тип – это древнейший тип населения Европы (тип предков германцев, славян, кельтов).
     Здесь стоит сделать пометку – изначально существовал единый протоевропеоидный тип. Со временем он разделился на две ветки -1) кроманойдный (североевропейские народы) и 2) южный протосредиземноморский.  Дальше эти расы продолжали эволюционировать - кроманойдный тип разделился на несколько (нордический, фальский, балтийский и другие).
     Протосредиземноморский разделился на – собственно средиземноморский, протосемитический, переднеазиатский…
     На данный момент нет ни одного чистого представителя переднеазиатского типа, но наиболее близким к нему считается кавкасионский.
     Хурриты (переднеазиаты) в результате падения своей империи были вынуждены мигрировать на Кавказ с Армянского нагорья. Уже на самом Кавказе они встретили кроманойдное население, которое ассимилировали в себе, по причине превосходства культуры хуррито-урартов.

http://www.kavkazweb.net/forum/




 

Давно остыли предков очаги.
Лишь души их витают средь камней.
Почаще, брат, сюда ты приходи
Из суеты бесцельных праздных дней. (Н. С-Х.)


Хурриты


     Вплоть до конца XVIII века («География Грузии» царевича Вахушти Багратиони) в грузинской письменной традиции вайнахов называли дурдзуками (или дзурдзуками). Это же название в различных огласовках присутствует и во многих средневековых арабских и армянских сочинениях, в которых упоминаются предки современных чеченцев и ингушей.

     В грузинских источниках этноним дурдзуки, относящийся к вайнахам, впервые обнаруживается в так называемых «Сообщениях Григория Просветителя», составленных в IV веке новой эры. Оригинал этого произведения не сохранился и оно известно лишь в арабском переводе IX века, в котором интересующий нас этноним передается в форме «Д-р-з-к-й-т».В собственно арабских сочинениях (сообщение Факих-Хамадани о том, что в стране Дзурдзукии находится множество крепостей, «каждая из которых – укрепленный замок»), название дзурдзуков (дурдзуков) появляется с X века. (Возможно, от сур дукъ – «войска хребет». Ср: хен сур – «стражи войска», от чего произошло грузинское название вайнахских горцев - хевсуры. Н. С-Х. М.)

 
     В древнеармянских источниках это название в форме дурцк (дурцук) отмечено впервые в «Армянской Географии» VII века. Крупнейший грузинский ученый-востоковед Г.А.Меликишвили еще в 1959 году обратил внимание на сходство этнонима дурдзук (дзурдзук) с названием Маннейского города Дурдукки (Зурзукки). Впоследствии к этому сходству обращались многие исследователи (Виноградов и Чокаев – 1966; Харадзе и Робакидзе – 1968; Джамирзаев – 1980; Нунуев – 1987 и др.). Однако, отметив сходство этих названий, ни Меликишвили, ни другие ученые не сделали попыток объяснить это сходство исторически и лингвистически. Кроме того, до сих пор не разгадано значение этнонима дурдзук; непонятно, что он означает; почему вайнахов называли именно этим этнонимом. В данной статье, возможно, нам удастся решить некоторые аспекты этой интересной проблемы.

 
     Прежде всего необходимо уточнить, что название дурдзуки в грузинской традиции покрывало не всех нахов, а только их часть, наиболее сильную и социально организованную.

     В своде древних грузинских летописей «Картлис Цховреба» («Жизнь Грузии») отмечается, что первый грузинский царь Фарнаваз (III век до н.э.) женился на «деве из рода Кавкаса (племени) дурдзуков...». Далее излагаются сведения о рождении у Фарнаваза сына Саурмага, о вступлении последнего на трон Грузии, о восстании против юного царя грузинских князей, пытавшихся утвердить в стране иранскую династию, о бегстве Саурмага к дурдзукам (вайнахам) и о том, что родственники матери Саурмага собрали для него сильное войско, с которым царь вернулся в Грузию и подавил восстание князей-изменников. В «Картлис Цховреба» говорится: «Тогда же Саурмаг привел с собой всех дурдзуков – половину рода Кавкасианов...».
 
     Итак, дурдзуки (вайнахи) являлись в те времена (около 22 столетий назад) «половиной рода Кавкасианов», то есть сообщества нахских племен и народов, живших, как указывает «Картлис Цховреба», по обе стороны Кавказского хребта. Судя по всему, вайнахи доминировали в этом сообществе, так как «Картлис Цховреба» отмечает, что «над сыновьями Кавкаса был владыкой Дурдзук, сын Тирета» и что «Дурдзук был самым знаменитым среди сынов Кавкаса».

     Отсюда становится ясно, что дурдзуки (вайнахи) были лишь частью более обширного массива нахоязычных племен и народов (кавкасианов).

     Кавкас, общий родоначальник нахов, возводится древними грузинскими летописями к пророку Ною. Отмечается следующая родословная: Ной – его сын Яфет, сын Яфета Таршис, сын Таршиса Таргамос, сын Таргамоса Кавкас. 
     Вайнахи (дурдзуки) являются наиболее знаменитыми потомками Кавкаса. Продолжив поиск других «потомков Кавкаса» мы придем к весьма любопытным историческим фактам, которые заставят переоценить многие устоявшиеся штампы научного кавказоведения. Но мы вернемся к этой теме в других статьях, а пока продолжим историко-лингвистический анализ названия дурдзуки.

     В 719 году до н.э. ассирийская армия под предводительством царя Саргона II совершила военный поход против Маннейского царства, итоги которого имеют непосредственное отношение к расследуемой нами проблеме. Вот как объясняет мотивы этого похода сам Саргон II:

 
     «В третьем году моего правления укрепленные города Шуандахуль и Дурдукка задумали мятеж против Иранзу маннейского, влачившего мое ярмо, и положились на Митатти зикиртского. Митатти зикиртский оказал им помощь, дав им своих воинов и всадников. Многочисленные войска бога Ашшура я ополчил и выступил в поход на завоевание этих городов; сильными осадными орудиями я пробил их укрепленные стены и сравнял их с землей; людей с их имуществом я полонил; эти города я разрушил, снес и сжег в огне. Людей Суку, Бала и Абитикна, которые посоветовали дурной совет, ведущий к исторжению их корня, и вступили в соглашение с Русой урартским, из-за совершенного ими греха я переселил их с их места в западную страну Хатти».

     Мятеж перечисленных в анналах Саргона II маннейских городов вспыхнул, как это видно из текста, под влиянием проурартских сил. Жители городов Суку, Балы и Абитикны, подстрекавшие к восстанию, были переселены в «западную страну Хатти» или, если цитировать буквально, «в страну Хатти страны Амуру». Термин «Амуру» может означать как в узком смысле Сирию, так и вообще географический запад. Под «страной Хатти» ассирийские тексты той эпохи понимают обычно Сирию, Финикию и Палестину, а также всю Малую Азию (Анатолию). В узком смысле «страна Хатти» – это царство Каркемиш. Жители Суку, Балы и Абитикны были, очевидно, переселены в Малую Азию, где Ассирия в ту пору проявляла большую военную активность: в двумя годами раньше, в 717 году до н.э. Саргон II разгромил «страну мушков» (Фригию) и царство Каркемиш.
 
В любом случае ясно, что захваченное в маннейских городах население было депортировано ассирийцами куда-то в западном направлении.

    О жителях Шуандахуля и Дурдукки указывается, что их «с их имуществом полонили», то есть захватили для последующего переселения. Следовательно, жители этих двух городов-крепостей не были уничтожены или обращены в рабство – ассирийцы никогда не стеснялись в сочных красках описывать зверства, которые они творили над приговоренными к уничтожению жителями захваченных территорий. Не смущались они отмечать и факты обращения в рабство.

    Но куда были угнаны взятые в плен жители Дурдукки, которые интересуют нас в первую очередь? Мы имеем все основания предполагать, что они разделили участь жителей других захваченных ассирийцами маннейских городов, то есть были переселены в Малую Азию. У ассирийцев было в обычае переселять захваченное население в противоположные концы империи, а Малая Азия как раз и составляла западную окраину ассирийской державы, тогда как Манна находилась на противоположной, восточной окраине империи, в окрестностях озера Урмии (современный Иран).
 
     Для более детального уточнения этого вопроса попытаемся выяснить судьбу захваченного ассирийцами населения за период с 719 по 712 гг. – именно эти семь лет непрерывных походов отмечены в анналах Саргона II. Итак:
719 г. Захвачены пять маннейских городов – Шуандахуль, Дурдукка, Суку, Бала и Абитикна. Их население угнано на запад, в Малую Азию;
717 г. Поход во Фригию и царство Каркемиш. Захваченное население, как указывается в анналах Саргона II, угнано в Сирию (в Дамаск);
716 г. Второй поход в Манну. Ассирийская армия захватила правителя области Аллабрия, который вместе с семьей был куда-то переселен (куда не уточняется);
715 г. Урартский царь Руса вводит на территорию Манны свою армию и занимает гарнизонами 22 крепости. Ассирийцы, не решаясь выступить против сильного противника, удовольствуются пограничными набегами на Манну, в результате которых в их руки попадает 4200 мирных жителей, которых угоняют в западном направлении. Вялость ассирийцев объясняется тем, что в тот момент их основные силы задействованы в походах на Мидию, Палестину и Киликию;
714 г. Собрав воедино все свои войска, Саргон II вторгается в Манну и Урарту и хвастливо отмечает, что захватил 260 человек «царского рода». Судьба этих людей неизвестна;
713 г. Четвертый поход на Манну, видимо, неудачный, потому что не упоминаются захваченные люди. В том же году ассирийцы нападают на «царство Табал» (то же самое, что «страна мушков», Фригия). Здесь отмечен интересный для нас факт заселения «царства Табал» людьми, захваченными в предыдущих походах, преимущественно в Маннейском царстве;
712 г. Поход Саргона II в Малую Азию, на «страну города Мелид». Тархунази, царь Мелида, бежит из захваченной ассирийцами столицы в город Тил-Гаримме, и Саргон II отмечает: «Я накрыл этот город (Тил-Гаримме), как туча... Тархунази, их царя, вместе с его воинами я бросил в железные цепи, а его жену, его сыновей, его дочерей, вместе с 5000 пленными воинами, я привел в Ашшур. Город Тил-Гаримме заново я заселил и ввел в него людей, завоеванных моими руками».

    Следовательно, город Тил-Гаримме был заселен людьми, захваченными в предыдущих походах. Посмотрим, откуда могли быть приведены эти невольные переселенцы.

     Из предыдущего мы видели, что пленники, чья численность была бы достаточна для заселения города Тил-Гаримме, захватывались ассирийцами лишь в походах 719, 717 и 715 годов. Но пленники похода 715 года исключаются, потому что Саргон II уточняет, что угнал их в Сирию и поселил в Дамаске. Остаются жители пяти маннейских городов (в том числе Дурдукки), захваченные в походе 719 года, и те 4200 человек, захваченные в набегах на Манну в 715 году. Таким образом, выясняется, что опустошенный ассирийцами от своих жителей город Тил-Гаримме был в 712 году заново заселен пленниками из Манны.

    Коснемся вкратце вопроса о том, кем в этническом отношении являлись маннейцы, в том числе и жители Дурдукки. Не будем упускать из виду, что через много столетий название этого города стало связываться с вайнахами.

     Все необходимые нам сведения содержатся в объемном труде ученого-востоковеда Г.А.Меликишвили «Некоторые вопросы истории Маннейского царства» (ВДИ, 1949 г.№1). Этим трудом мы и будем пользоваться.

     Манна была одной из тех древних стран, что входили в обширный круг «стран Наири». Более того, Маннейское царство «в продолжение IX-VIII вв. до н.э. представляло самое значительное политическое объединение после Урарту среди «стран Наири», а начиная с конца VIII в., когда Урарту значительно ослабело, Манна, по-видимому, становится самой значительной силой в области Наири (Нахири)».
 

  То, что Манна входила в круг «стран Наири» является прямым свидетельством того, что она была населена (как и Урарту) хурритами. Географический термин «Наири» являлся у ассирийцев общим обозначением территорий, расположенных к северу от их страны и населенных с глубокой древности различными хурритскими племенами. В обзорной монографии Г.А.Меликишвили «Наири-Урарту» (Тбилиси, 1954 г.) отмечается, что название Наири проникло в ассирийский язык как переогласовка древнейшего названия хурритской империи Митанни – Нахриа, Нахарина.

   Г.А.Меликишвили, Б.Б.Пиотровский, И.М.Дьяконов и другие крупные ученые-востоковеды прямо пишут в своих трудах, что маннейцы – это хурриты. Это нам и нужно было выяснить для дальнейших сопоставлений.
 

     Вспомним снова родословную дурдзуков в «Картлис Цховреба»: Ной – Яфет – Таршис – Таргамос – Кавкас – Дурдзук. Получается, что между Ноем и Дурдзуком лежит четыре поколений этнархов, в числе которых назван и Таргамос, отец непосредственно Кавкаса – эпонима нахов. Кто такой Таргамос?
     Этот Таргамос упоминается в Библии, в так называемой «Таблице народов», являясь, как и в грузинских летописях, внуком Яфета (Бытие, 10:3). Правда, в Библии имяэтого персонажа звучит как Торгама.
Интересно, что в Библии названия Урарту (Арарат), Манна (Мини) и Таргамос (Торгама) упоминаются в одном блоке, как обозначение стран с родственным населением, и тут всплывает один очень любопытный для нас факт: названием Торгама в Библии обозначен город, который в ассирийских текстах носил уже известное нам название Тил-Гаримме. Об этом пишет ученый-востоковед И.М.Дьяконов («Ассиро-вавилонские источники по истории Урарту», ВДИ, 1951 г., №2).
     Жители маннейской (хурритской) крепости Дурдукки были в конце VIII века до н.э переселены ассирийцами в город Тил-Гаримме (Торгама); дурдзуки в грузинских летописях названы потомками Таргамоса. Мы видим две независимые цепочки данных. Одна из них связывает жителей Дурдукки (дурдуккийцев) с городом Торгама (Тил-Гаримме), а вторая – дурдзуков с родоначальником Таргамосом. Здесь редкий случай, когда реальная история подтверждает легенду.

     В данной статье мы попытались обрисовать путь части хурритов (дурдуккийцев из Манны) в Торгаму. В одной из будущих статей мы надеемся описать путь дурдуккийцев из Торгамы на Центральный Кавказ, где они фиксируются письменными источниками по крайней мере с IV века новой эры, являясь предками вайнахов…

www.checheninfo.ru
 

Урарту


Из статьи Араика  Степаняна,
ученого из Армении.


     Для изучения вопроса прародины чеченцев мы выбрали простую тактику, а именно: если нахско-дагестанский язык синокавказской группы формировался в Армянском Нагорье, то есть прямой резон там и искать корни народа нохчий. Предки чеченцев, согласно историческим, археологическим и лингвистическим данным, имели несомненное генетическое родство с древнейшим населением не только всего Кавказа, но и Передней Азии. Культурные и языковые связи чеченцев прослеживаются с цивилизацией междуречья Тигра и Евфрата, с хуррито-урартской общностью, с басками, хеттами, этрусками и т. д. Однако исследователи генезиса нохчий не дают ответа на вопрос: когда и откуда началась миграция древних вайнахов на Кавказ? Именно на эти вопросы мы попытаемся дать ответ.
      Прежде всего, следует разобраться в историческом содержании термина «Урарту», и этнонимах «вайнахи» и «нохчий».

     Государство Урарту, оно же Арарат – столица Ван или Биайна, – с точки зрения сторонников «теории Урарту», существовало около 350 лет на территории Армянского Нагорья. По той же теории «урартийцев» заменили армяне и создали свое государство Армения. Однако эта теория дала серьезные трещины после того, как чех Берджик Грозный (во второй половине 20 века) расшифровал хеттскую клинопись и прочитал богатейшие царские архивы хеттской столицы Хаттушаш. В этих документах совершенно определенно и недвусмысленно повествовалось о государстве на территории Армянского Нагорья – Хайаса, которое находилось в то же время и на том же месте, где и Урарту. Очевидно, что не могли существовать два государства в одно и то же время и на том же самом месте. Ученые сделали вывод, что Урарту соответствует географическое название Арарат (в Библии так и упоминается – «царство Араратское») (Иеремия 51: 27), но не как название этноса.

 

     На землях северной Турции и Армении в начале 1 тысячелетия до новой эры находилось государство Урарту – древняя прародина вайнахов.

     Название «Урарту» – ассирийское, в переводе с армянского – Арарат. Оно обозначает территорию по местному географическому названию. Ассирийцы Армению называли «Урарту» или «Арарту», персы – «Армина», хетты – «Хайаса», аккады «Армани». Здесь следует упомянуть, что сами себя армяне называют – хайами.
     Какое отношение имеют вайнахи к Армении?

 

     На основании исследований В.И. Иллича-Свитыча и А.Ю. Милитарёва, ряда других крупных лингвистов, при соотнесении их данных с археологическими материалами, в частности А.К. Векуа, фундаментальными работами Т. Гомбрелидзе и В. Иванова, А. Арорди, М. Гавукчяна и др., можно придти к следующим выводам относительно происхождения и расселения представителей древнейшего этноязыка вайнахов.
     В пределах XXX-XXV тыс. до н.э. осуществляется первичная дифференциация гипотетической восточно-средниземноморско-переднеазиатской праэтноязыковой общности людей начала верхнего палеолита на несколько этноязыковых массивов, среди которых в настоящее время более-менее отчетливо просматриваются три:
     1) Ностратический – с ареалом становления в пределах Закавказья, Южного Прикаспия, Загроса и прилегающих к ним областей (в настоящее время в него включают языковых предков индоевропейских, уральских, алтайских, картвельских и эламо-дравидских народов). Здесь стоит отметить новую работу А. Арорди «Генезис Айа», где автор этим ностратическим языком называет язык айа.

 
2) Афразийский – между средним Евфратом и Нижним Нилом, с центром в Палестине, Заиорданье и Сирии (от него происходят языковые предки семитских народов, древних египтян, а также носители современных берберско-туарегических, чадских, кушитских и омотских языков северной половины Африки).
3) Синокавказский – в пределах Армянского Нагорья и Анатолии – Армянская Месопотамия (с ним генетически связываются не только древние и некоторые современные языки Средиземноморья и Кавказа, такие как баскский, этрусский, хеттский, хуррритский, «урартский», абхазо-адыгейские и нахско-дагестанские, в частности чеченский, лезгинский и пр., но и, как ни странно, языки сино-тибетской группы, в том числе и китайский).

     Праностратическая общность в ее современном понимании складывалась на Армянском Нагорье. Из ее юго-восточной части потомки представителей западного ареала синокавказской общности в течение IX – VI тыс. д.н.э. распространяются по всему Северному Средиземноморью, Балкано-Дунайскому региону, Причерноморью и Кавказу. Их реликты известны как баски в Пиренеях и адыгейцы или чеченцы в горах Кавказа.
     Северными соседями древних семитов были носители древнеанатолийско-северокавказских языков, представленные, главным образом, двумя ветвями западной, хеттской – в Малой Азии (с ответвлениями на Северном Кавказе в виде языковых предков абхазо-адыгейских народов), и восточной, хурритской – на Армянском Нагорье (с ответвлениями на Северном Кавказе в виде предков нахско-дагестанских народов).
    Таким образом, лингвисты утверждают, что нахско-дагестанский язык формировался в Армянском Нагорье, значит, языковые сходства армянского и вайнахского каким – то образом должны отражаться в их географических названиях.
     «Нах» по армянски «начало»
     На основе анализа топонимических названий Армении, Чечни, Ингушетии можно определить регионы (губернии) в Армении, откуда вышли первые нохчий и двинулись на Северный Кавказ.
     Возьмем чеченское селение Хой. По-армянски это слово означает – дикий баран, овен. В этом слове примечательно то, что от него, по мнению О. Пиликяна, происходит самоназвание армян – хай, таким переходом хой-хоай-хай. Существуют еще три версии о происхождении этнонима хай. Армянский город Хой – бывший Гер, а по данным Авесты – Вер, который арии построили в стране Ар – Мана, находился в исторической Армении – область Васпуракан. Сегодня Хой находится на территории Ирана.


 

    Урарту. Письмена нахов – правайнахов.

     Есть большое сходство между ингушским селением Эрзи и армянскими городами Алзи, Арзни, Арзан, Эрзрум и Ерзнка. На мой взгляд, ингушское селение Эрзи имеет родственные связи с армянским Алзи.
Приведу лишь несколько названий чеченских селений, которые схожи с именами городов и племён Армении.

Чеченский:           Армянский:
Шатой                Шот, Шатик
Харачой               Корчай(кх)
Армхи                Арме, Урме, Архи
Таргим                Торгом
Гехи                Гехи
Бейни                Биайяи – Ван
Ассы                Аззи

     Скажем сразу, что мы не согласны с А. П. Берже, который слово «нохчий» выводит от чеченского «нахчи», означающего сыр. То есть люди, изобилующие сыром.

 
     Название «вайнах» имеет значение этнической общности, куда входили чеченцы, ингуши и бацбийцы. Слово «вайнах» состоит из двух корней – «вай» и «нах». В слове «нохчо» тоже есть корень «нох». Согласно исследованиям Ю. Дешериева, древнейшей формой слова «нохчо» было «нахча», с чем мы охотно соглашаемся. Однако, что же означает слово – «нахча»? Есть несколько толкований этого слова:
     1) армянское толкование, где слово «нах» происходит от библейского Ноя, который после всемирного потопа спустился с горы Арарат. Место, где он поселился, называется – Нахиджеван (Нахчаван на старом армянском), который означает место (ван), куда спустился (идж или эдж) Ной (Нах).
     2) В «Армянской географии» вайнахские племена упоминаются в VII в. под названием - нахчаматеанк, нахчаматсанк. Это слово лингвисты переводят на чеченский язык, который означает – говорящие на языке нохчий. На наш взгляд, эти толкования не совсем верны. И вот почему. «Нах» по чеченски означает «народ». «Нах» по армянски – «начало, сперва», «нахни» – предок, праотец. Стало быть, в слове «Нахчаван» корень «нах» является не синонимом Ноя, а означает «первый человек, праотец», который на этом месте поселился. Таким образом, город Нахчаван означает город праотца, первого предка.

     Слово – «вай», на наш взгляд, со времен раннего неолита связано с древним божеством – Аи. От этого божества армяне получили свое название Хай, а страну назвали Хайкх - Хайастан, а области Вайкх и Тайкх и т.д. Шумеры Айу называли Энки или Эя. Таким образом, слово «вайнах» означает «предки или народ», поклоняющиеся богу Айа.
     Сущностная ошибка ряда исследователей заключается в том, что армянское слово «нахчаматеанк» они пытаются толковать в чеченской этимологии, что, на наш взгляд, в корне не верно. Таким образом, ассирийцы перевели армянское слово Арарат на свой язык, и на свет появилось новое государство «Урарту». Так, например, К.П. Патканов слово «нахчаматяны» разбил на три части: «нахча», «мат», «яны» (суффикс множественного числа древнеармянского языка). Он считает, что «нахча» соответствует вайнахам, а «мат» означает язык по – чеченски.
 
Поэтому, чтобы понять суть слова «нахчаматсанк» его следует толковать в армянской этимологии. Первая часть в слове «нахчаматсанк» и «нахчаматеанк» уже нам известно: «нахча» – «праотец, предок», или «народ», а вот вторая часть: «матеанк» и «матсанк» – это название и племени и области Матян в исторической Армении, на юге озера Урмия. А на северо-западе озера Ван жили племена мардуцайки (марды). Возьмем название «нохчимохк»: «нохчи» – «мохк». На юге озера Ван есть армянское княжество Мокк, это означает – предки из Мокка. Остановимся на ряде других примеров сходства названий армянских и вайнахских селений и городов, которые соседствуют друг с другом. Опорным пунктом обозначаем княжество Вайк (Вай-нах) и по часовой стрелке спустимся вниз. На юге Вайка находится губерния Нахчаван (Нохчо).


 

Застыли статуи, замолкли письмена.
Но лишь для тех, в ком кровь не говорит.
А для вайнахов каждая строка
О славе из глубин веков твердит. (Н. С-Х.)
 
     На западе от Нахчавана крепость Шот (Шатой). От Нахчавана спускаемся к озеро Урмия (Армхи) – Капутан – Матиана, не доходя до озера прямо по курсу город Хой (Хой), он же Гер. На юге озера Урмия княжество Матян (матянк, нахча-матянк). Этот список можно продолжить. Таким образом, напрашивается вывод, что, во-первых, слово «вайнахи» указывает этническое происхождение. Во-вторых, слово «нахчаматеанк» и «нахчаматсанк» или «нахчамохк» указывают место их прародины, то есть из каких мест они эмигрировали на Кавказ. Таким образом, слово «вайнах»- понятие этническое, а «нахчаматянк», «нахчамтсанк» и «нахчамохк» – географическое. Когда вайнахи эмигрировали из Армении?

     Обратимся к баскским источникам.
     В 1927г. выходит на свет книга Бернардо Эсторнес Ласая: «Долина Ронкала», где он пишет: «По священным писаниям, после всемирного потопа мир разрушился, и спасся только Ной и его семья. У Ноя появился внук от сына Иафета, которого звали Тубал.
     Жили они в Азии, в стране по имени Армения, когда началось строительство знаменитой башни Вавилона, по той причине смешались языки и от этого, по мнению одного автора, появился язык басков. Непонимание языков людей заставило скитаться по миру.
     Праотец Тубал, которого еще звали Аитор, означающее что-то похожее на «праотец басков», вместе с армянами держал путь к западным краям Европы для проживания.
     «Задерживаясь долгие годы на Кавказе, они решают продолжить свой прерванный путь – всегда на Запад».

    Как видно из вышесказанного, баски считают своей прародиной Армению. В целом, по теме басков существует немало спорных моментов, но мы здесь не будем на них останавливаться. Скажем лишь, что в Испании огромное количество баскских названий, схожих с армянскими. Басковеды Испании и Армении нашли свыше 400 баскских слов, которые в армянском языке имеют идентичный смысл.
 
Следует отметить, что эмиграция из Армянского Нагорья на Кавказ происходила по нескольким этапам.
     Первый этап – это эпоха VII – IV тыс. до н.э., когда мигранты поклонялись богине Аи -Айа – Эя – Э. Причиной эмиграции пра-пра-вайнахов, поклоняющихся богине Луны Айа, шумеров и др. – являлась их укорененная приверженность матриархату в противостоянии с нарождающимся патриархатом у солнцепоклонников Армянского Нагорья, поклоняющимся богу Ар. Вайнахи переселились на Кавказ, баски пошли на запад в Европу, а шумеры спустились вниз по течению Тигра и Евфрата.
     Второй этап – III – I тыс. д.н.э., арийская эпоха, когда у армян главный бог – Ар или Ара (Ардини), у славян Яр – Ярило, у вайнахов – Ерды.
     Третий этап – это где-то с VI века д. н.э. В это время в Закавказье появились разные кочевые народы, которые являлись преградой на пути из Армении на Кавказ.
     Уже в VII веке нохчий выступают под именем «нахчаматянк». О них армянский историограф Г. Алишан пишет, что они очень похожи на армян, со своими адатами, обрядами, танцами, мелодичными песнями, жертвоприношениями, поклонениями деревьям и т.д. Не все материалы про вайнахов, которые находятся в Матенадаране (крупнейшее книгохранилище древних рукописей в Ереване), изучены. Они ждут своих исследователей.

 
     Частые вторжения разных кочевых племен на Кавказ – тюрков, хазар, монголов и др. – нарушали спокойную (относительно) жизнь вайнахов. Какая задача встала в этот период перед нохчий? Главная – выжить, не раствориться среди кочевых народов, сохранить свою самобытность, обычаи, адаты и т. д. Для этого они поднялись в горы. В горах они находились в относительной безопасности. Именно замкнутая жизнь в горах стала причиной отсутствия государственности вайнахов. Они при угрозе извне объединялись против врагов, отбивались и далее жили у себя в горах. Точно так же, как и армяне, отбивались от врагов. От аккадских и ассирийских царей мы узнаем, что когда они шли на Армению, то против них выступили около 60 племенных союзов.

 
     На территории вайнахов жило много других народов: тюрки, монголы и др., и закономерно кровосмешение. Встал вопрос: как определить, кто есть кто? Ответ очень прост: по семенам (чеч. – тукхуму, арм.- тохум, тахум), по родам (тейпам), то есть, по ним определяли свое место в обществе – «свой» или «чужой». Вот тогда и появились жестокие и изнуряющие обычаи кровной мести. У армян вместо понятия тейпа были князя (нахарары), и между ними была вражда. Причиной вражды становилась кровь, опять же семена – тукхуму. Армянские князья не признавали ни чистокровных князей, ни тем более тех, кто претендовал на царский престол. И вот, пока они между собой решали, кто из них чистокровный, вначале персы с византийцами покорили Армению, а потом арабы, монголы и турки. До сих пор в Чечне вопрос тейпов имеет большое значение. Посторонним трудно понять значение и место тейпов в общественно-политической жизни Чечни. Только сами чеченцы могут определить внутри себя, кто есть кто.

 
     Четвертый этап – это XV-XVI век, когда принявшие ислам армяне из Османской империи (исторической части Армении) переходят в Персию, а оттуда уже в Чечню. Про этих армян очень красноречиво пишет армянский историк Лео. Это несколько армянских «тейпов» из гор Санасунк, которые занимались грабежом турецких налоговых служб. Это происходило таким образом: турки, когда проходили по их ущельем за сбором налогов, то их беспрепятственно пропускали, а когда они, собрав налоги, возвращались, то на них нападали и грабили. Наказать или поймать их было невозможно, потому что они не имели постоянного дома, их домами были горы. Поэтому турецкий султан дал команду обходить этот район.
 
     В конце хочу отметить, что еще недостаточно основательно изучена связь вайнахов с Армянским Нагорьем. И этот тезис не ставит под сомнением теорию об автохтонности вайнахов. По той простой причине, что когда первые нохчий пришли на Кавказ, там не было жителей, потому что эта территория находилась под водой Каспия. Но это уже другая тема.
 
 This entry was posted in Armenia and tagged chechens, чеченцы by style-am. Bookmark the permalink.

     От составителя.
     Утверждения армянского ученого не бесспорны. Одно очевидно: на территории современных Армении, Турции во всей Передней Азии до границы с древним Египтом в доисторические времена господствующими были хуррито-урартские племена – прямые предки сегодняшних вайнахов. Это также подтверждается Майкопским и Куро-Аракским археологическими культурами, ареал распространения которых достигает предгорий Северного Кавказа.



  Древние археологические культуры
на территории  Нахистана

 
       Три, пять тысячи лет назад Северный Кавказ, в том числе древний Нахистан, находились в ареале знаменитых Майкопской  и Куро-Аракской  археологических культур.  Эти культуры были тесно связаны с величайшими цивилизациями Закавказья и Ближнего Востока. Факт, который, к сожалению, не берется во внимание нашими академическими историками при написании истории вайнахов.  (Н. С-Х.)



Неолит и энеолит Кавказа
               
    Большинство неолитических памятников, открытых в этом регионе, находятся в Закавказье, в Азербайджане и Западной Грузии.
     На территории Северного Кавказа неолитические стоянки открыты на побережье Черного моря, в Прикубанье, Кабардино-Балкарии и Дагестане. Отдельные каменные неолитические орудия обнаружены в равнинных и горных районах Чечни, что также может свидетельствовать о возможном существовании здесь стоянок новокаменного века…
 

      Присутствие в культурном слое поселения земледельческих орудий (зернотерок, пестов, терочников) свидетельствует о зачатках земледелия в позднем неолите Северного Кавказа.
    В эпоху позднего неолита равнинные, предгорные и горные районы Кавказа оказываются заселенными. Неолитические поселения представляли собой открытые стоянки по берегам рек или пещеры природного происхождения. В это время уже появляются зачатки скотоводства и земледелия, как об этом свидетельствует инвентарь древних памятников. Переход от присваивающего хозяйства к воспроизводящему приводит к быстрому росту численности населения, к освоению практически всех пригодных для жизни районов Северного Кавказа.
     Совершенствуются каменные и кремневые орудия труда. В памятниках позднего неолит широко представлены топоры, долота, стамески, терочники, пиковидные орудия. Развитие земледелия способствует совершенствованию земледельческих орудий: каменных мотыг, зернотерок, ступок, пестов.
     Возникают различные религиозные культы, отражающие, прежде всего, хозяйственную деятельность древних племен, земледелие и скотоводство. Сначала в Закавказье, а затем и на Северном Кавказе складывается определенный обряд погребения, который также отражает религиозные представления людей каменного века.
      Энеолит Северного Кавказа исследован достаточно слабо, даже по сравнению с неолитом. Открыты единичные стоянки и погребальные памятники этого времени, инвентарь которых может дать общее представление о характере хозяйственной деятельности энеолитических племен.

     В эпоху энеолита, несмотря на появление медных изделий, камень продолжает оставаться основным сырьем для производства орудий труда и вооружения. Но все же, по сравнению с неолитом, в меднокаменном веке происходит значительный прогресс в экономике и общественной жизни древних племен. Более высокого уровня, чем в предыдущую эпоху, достигает развитие скотоводства и земледелия, активизируются межплеменные связи, появляются экономические и культурные предпосылки для рождения высокоразвитых культур ранней бронзы.

     Погребения эпохи энеолита открыты на территории Чечни.
Курганное погребение у села Бамут до деталей повторяет черты захоронения в Нальчикском могильнике. Здесь также обнаружен мелкий пастовый бисер, разбросанный по всей могиле, и в области черепа – кремневая пластинка с ретушью по краям.
     Разрушенное погребение у города Грозного также содержало  кремневую ножевидную пластину с ретушью по краям и круглую мергелевую подвеску.
 
 
1.      Куро-араксская археологическая культура
 
     Куро-араксская археологическая культура возникла в конце IV тысячелетия на территории Восточного Закавказья, в междуречье Куры и Аракса, а также  на Армянском нагорье. (Родина хурритов. Н. С-Х.). Отсюда она распространилась почти на все Закавказье, на отдельные районы Передней Азии, вплоть до Сирии и Палестины, а к северу на Дагестан и юго-восточные районы Чечни и Осетии.

 

     Куро-араксская культура представлена, в основном, бытовыми памятниками, хотя обнаружено немало и погребений, относящихся к ней.
Поселения куро-аракских племен располагались на холмах и возвышенных местах, а также по берегам рек и на горных склонах. Чаще всего куро-араксские племена устраивали свои поселения на естественно укрепленных холмах, как, например, Сержень-юртовское поселение на территории Юго-Восточной Чечни. Некоторые поселения куро-араксской культуры обнесены искусственными рвами и каменными или сырцовыми стенами. В Шенгавите куро-араксское поселение было укреплено оборонительной стеной с башнями, сложенной из каменных блоков и имело подземный ход к реке.
     Наиболее распространенным типом жилища были дома круглого или овального плана, которые строились из камня, сырцового кирпича или турлучной техникой, но на некоторых поселениях встречаются и прямоугольные постройки. Дома перекрывались деревянными балочными конструкциями с глиняным наполнением. В некоторых из них сохранились следы от центрального опорного столба. Круглые глиняные очаги располагали в центре жилища. Большое распространение получили у куро-араксских племен глиняные очажные подставки различного типа, в том числе и в виде стилизованных фигурок быков. (Быки хурри (утро) и Шерри (вечер) – фигурировали в хурритской мифологии, а также в мифологии этрусков, принесших образцы цивилизации древнему Риму. Н. С-Х.)


    Основу хозяйства племен куро-араксской культуры составляли земледелие и скотоводство. Толщина культурных напластований, которая на некоторых поселениях достигает восьми метров, говорит об их оседлом, земледельческом характере.
     Именно земледелие являлось основным занятием куро-араксских племен. Об этом свидетельствует многочисленный земледельческий инвентарь и даже зерна различных злаков, обнаруженные в культурных пластах куро-араксских поселений. Поля куро-араксские племена обрабатывали мотыгой, но уже в эпоху расцвета использовали простейший плуг и соху. Они сеяли пшеницу различных пород, ячмень, а также выращивали лен для производства ткани.
     Уборку урожая производили серпами, первоначально с обсидиановыми, затем с кремневыми вкладышами. На позднем этапе развития куро-араксской культуры для этого уже использовали бронзовые серпы, а также молотильные доски для молотьбы и каменные зернотерки для помола. О высоком уровне производства зерна говорят зернохранилища, обнаруженные на многих поселениях куро-араксской культуры.
     Хозяйство куро-араксских племен было комплексным, поэтому и скотоводство было не менее развитым, чем земледелие. Большое место в нем занимало разведение крупного рогатого скота, который использовался в качестве тягловой силы и транспортного средства, как об этом свидетельствуют археологические находки на куро-араксских поселениях Северного Кавказа. Развитый характер отгонного скотоводства у куро-араксских племен, в результате которого были освоены  высокогорные районы Кавказа, может свидетельствовать о доместикации куро-араксскими племенами лошади.
     Высокого уровня  достигает у куро-араксских племен металлургия. Они освоили весь цикл производства бронзы от добычи медной руды до литейного дела. Кавказ и Закавказье становятся одним из крупнейших очагов металлопроизводства Старого Света.
     На поселениях куро-араксской культуры найдено множество печей для выплавки меди, разнообразные орудия труда, оружие и украшения из бронзы, в том числе топоры, плоские тесла, клинки ножей, шилья, наконечники копий.
     Находки костяных и глиняных пряслиц, следы ткани на сосудах, а также обрывок ткани, обнаруженный на одном из поселений этой эпохи, свидетельствуют о существовании у носителей куро-араксской культуры текстильного производства.
      Керамика куро-араксской культуры настолько своеобразна, что служит основным, идентифицирующим ее атрибутом.
    Керамические изделия характеризуются черной лощеной поверхностью и розовой подкладкой изнутри, некоторые из них имеют красно-охристую окраску и идентичны более поздней, майкопской керамике. Они изготовлялись вручную, из хорошо промешенной глины с различными примесями. Вполне возможно, что при изготовлении некоторых сосудов использовался примитивный гончарный круг. Керамические изделия отличаются хорошей отделкой поверхности и высоким качеством обжига, который производился в специальных гончарных горнах. Куро-араксская керамика имеет различные формы: крутые плоскодонные широкогорлые сосуды с округлым туловом, большие яйцевидные сосуды с непропорционально узким днищем, округлые сосуды с цилиндрической шейкой, кувшины, горшки, чаши, миски, кубки.   

 
     Погребальные сооружения племен куро-араксской культуры – это в основном грунтовые ямы, каменные ящики, склепы подковообразной формы. Они уже отражают сложную социальную организацию общества.
    Религиозно-мифологические представления куро-араксских племен были довольно разнообразными и, в основном, отражали характер их хозяйственной деятельности. Это и различные земледельческие культы, прежде всего культ богини плодородия, культ солнца и связанный с ним культ огня, и, по всей видимости, культ домашнего очага.
     Во второй половине III тысячелетия до нашей эры большинство поселений куро-араксской культуры были покинуты их жителями. Это, мнению ученых, могло быть вызвано экологическими, климатическими  причинами или продвижением с юга других племен. Одна часть куро-араксских племен продвинулась на север и северо-восток, в высокогорные районы Кавказа, другая  – на юг, в Переднюю Азию.
    Этническая принадлежность куро-араксских племен до сих является предметом острых научных дискуссий. Вероятнее всего, это были хурритские племена, которые в конце IV тысячелетия откололись от основного нахско-хурритского этнического массива и устремились на юг, в Закавказье и Переднюю Азию. Это подтверждается и археологическими материалами, и лингвистическими соответствиями.
     … Но в тоже время куро-араксская культура обладает рядом общих черт с майкопской археологической культурой Северного Кавказа, которые проявляются в погребальном обряде, керамике и других предметах, что также может свидетельствовать об их общих истоках.
     Это подтверждается и характером, и направлением миграции хурритских племен, которая отражается в исторических источниках III тысячелетия до нашей эры.

 
     В свое время известный исследователь Е.И.Крупнов писал: «Сходство памятников майкопской культуры с памятниками культуры Куро-Араксского энеолита (рельефный криволинейный орнамент на керамике, формы наконечников стрел и т.д.) и соединение этих культур в поселениях Чечено-Ингушетии позволяют видеть в майкопской культуре северо-западный вариант некогда единой археологической культуры всего Кавказского перешейка. Все увеличивающееся число данных о связях этих древних культур превращает этот вопрос в важную проблему древнейшего культурного кавказского единства и его отношения к какой-то большой и тоже единой этнической общности…  Несомненно, кавказская языковая семья оформилась очень давно, еще в неолитическую эпоху, может быть, еще до выступления на историческую арену Старого Света семитических, индоевропейских, угро-финских и тем более тюрко-язычных народов».

     Хурритские племена являлись частью нахско-хурритского этнического массива, который занимал территорию от Кубани до Дагестана, занимая юго-восточную часть этого ареала, включавшего юго-восточные и южные районы Чечни и западные районы Дагестана. Подтверждением этому является уровень и характер лингвистических соответствий между хурритским и другими кавказскими языками. Хурритский язык обнаруживает наибольшую близость именно к нахскому языку, и только затем к дагестанским языкам. Это говорит о том, что распад нахско-дагестанской языковой общности, если таковая существовала вообще, произошел уже к началу IV тысячелетия до нашей эры. Иначе хурритский язык был бы одинаково близок и к нахским, и к дагестанским языкам. С другой стороны, характер лингвистических соответствий свидетельствует о том, что хурритские племена являлись восточной частью нахско-хурритского массива и были соседями носителей дагестанских языков.
     К концу IV тысячелетия до нашей эры хурритские племена устремляются на юг, в Закавказье, а позднее и в Переднюю Азию, и создают там новую культуру. В период расцвета  куро-араксской культуры хурритские племена расселяются по всему Закавказью, включая высокогорные районы, а часть из них возвращается в районы прежнего проживания на территории Северного Кавказа и приходит в соприкосновение с нахскими племенами – носителями майкопской культуры. В районах, где встречаются эти две культуры, появляются поселения, материальная культура которых обладает синкретическими чертами  обеих археологических культур. Это было возможно только при определенной этнической близости их носителей.
     В III тысячелетии до нашей эры хурритские племена Закавказья по неизвестным для нас причинам покидают свои поселения и устремляются на юг. Их миграция и расселение по пути передвижения зафиксированы в исторических источниках III тысячелетия до нашей эры. Потомками хурритов на Северном Кавказе являлись жители Ауха, Ичкерии и Чеберлоя. Но уже после XV века они были ассимилированы чеченцами – потомками алан, мигрировавшими сюда из западных районов Кавказа, по преданию, из Нашха.
     Хурриты играли в течение многих веков ведущую роль в Передней Азии. В XVI веке  они создали государство Митанни со столицей Вашшуканни в Северной Месопотамии. Оно упоминается в хеттских документах и как «Хурри», и как «Митанни».
     Митанни играло доминирующую роль в Передней Азии в течение нескольких столетий. Под его влиянием находились многие области, прилегающие к нему, в том числе Аррапха, Киццуватна, Ашшур, Алалах.
Социальная организация хурритов напоминала организацию чеченских средневековых тейповых общин. У них существовали большесемейные общины, именуемые в документах домами – биту или башнями – димту (ср. чеч. цIа – дом, группа близкородственных семей).
     Несколько семейных общин образовывали село, которое являлось территориальной или территориально-родственной общиной. Селения располагались вокруг укрепленного поселения, где находился главный храм,  жилища правителя и должностных лиц города-государства. У хурритов существовал совет старейшин и народное собрание, которые активно участвовали в процессе управления.
      К концу XIV века до нашей эры Митанни попало в зависимость от Ассирии и к 1300 году до нашей эры перестало существовать. Нельзя исключать и того, что часть хурритов под давлением семитских племен сместилась на север, в район Армянского нагорья.

 2.      Майкопская археологическая культура
 
     Древнейшей археологической культурой, создатели которой могут идентифицироваться непосредственно с предками нахов, является так называемая майкопская культура, которая была названа по имени курганного погребения, найденного вблизи города Майкоп в конце XIX века.
      Курган представлял собой насыпь высотой более десяти метров, под которой находились два погребения: одно, основное,  непосредственно под насыпью, в яме, другое в самой насыпи. Основная могила представляла собой четырехугольную яму, вырытую в грунте, ориентированную по оси северо-восток – юго-запад. Вокруг нее был сооружен кромлех из известковых плит. Стены могилы были укреплены деревянными конструкциями, а дно выложено мелкими речными булыжниками. Она была поделена деревянными перегородками на южную и северную половину, а последняя была разделена на две равные части. В южной половине могилы было одно погребение (погребенный лежал в скорченном положении на боку, засыпанный красной краской,  головой на юго-восток), в северной половине в  каждой из частей было по одному погребению.
     Могила (большей частью южная его половина) содержала большое количество золотых бляшек в форме львов, быков, золотые кольца и бусы, золотые и серебряные сосуды, кремневые наконечники стрел, каменный шлифованный топор, медные орудия труда, керамику различной формы и назначения.

 
     … В XX веке, в течение нескольких десятилетий, погребальные и бытовые памятники майкопской культуры были открыты в Ставрополье, в Кабардино-Балкарии, в Чечне (у ст. Мекенской на Тереке, у селения Бамут на Фортанге, у селения Бачи-юрт на реке Гонсол, у селения Сержень-юрт, у селения Зандак).
     Таким образом, майкопская культура в период своего расцвета распространилась на всю предгорную и равнинную часть Северного Кавказа от Таманского полуострова на западе и до границы Дагестана на юго-востоке. На юге и юго-востоке Чечено-Ингушетии, в основном, в приграничных с Грузией и Дагестаном районах, племена майкопской культуры приходят в соприкосновение с племенами более древней куро-араксской культуры.  Инвентарь бытовых и погребальных памятников содержит в себе устойчивые черты и признаки обеих культур. 
    … Очевидно, майкопская культура первоначально зародилась в северо-западных и центральных районах Северного Кавказа. Подтверждением этому служит концентрация археологических памятников раннего периода существования этой культуры на Северо-Западном Кавказе, в Прикубанье и Пятигорье. Но памятники раннего этапа развития майкопской культуры обнаружены и восточнее, на территории Чечни, у станицы Мекенской. При этом,   бытовые предметы и орудия труда из ранних памятников майкопской культуры отличаются крайней архаичностью.   

 
     … Проблема этнической принадлежности носителей майкопской культуры является очень важной для изучения древней и средневековой истории Северного Кавказа, так как речь идет об этнокультурной преемственности населения на протяжении нескольких тысячелетий, вплоть до монголо-татарского нашествия. Это связано с тем, что майкопская археологическая культура генетически связана с более поздней, северокавказской, которая, в свою очередь, трансформировалась в  культуру эпохи поздней бронзы и раннего железа, так называемую кобанскую культуру. Есть все основания говорить о генетической преемственности между кобанцами и аланами, так как археологические материалы не выявляют  следов каких-либо массовых вторжений на указанную территорию вплоть до эпохи гуннского нашествия .
     Именно поэтому проблема этнической принадлежности носителей майкопской культуры привлекает внимание исследователей уже более ста лет и является предметов острых научных дискуссий и в наше время.
      В основе «миграционной» теории лежит  идея о массовом переселении переднеазиатских племен на Северный Кавказ в III тысячелетии до нашей эры с уже сложившимися культурными традициями производства керамики и обработки металла. Н.А.Николаева и В.А.Софронов, основываясь на аналогиях изобразительных мотивов двух серебряных кувшинов из Майкопского кургана в  археологических памятниках III тысячелетия до нашей эры Средней и Северной Месопотамии (особенно в комплексе Тель Хуэйра, в Сирии), и используя как исторический источник текст Ветхого Завета, выдвинули гипотезу о перемещении на Северный Кавказ из района Харрана семитских племен, которые и являются создателями майкопской культуры. (Обратите внимание, с каким упорством рвутся на Северный Кавказ те, кто мечтают обрести тут любой ценой семитские корни.  О проекте «Великая Хазария» читатель, вероятно, наслышан. Н. С-Х.)
     Археолог И.М. Мизиев на основе предполагаемых шумеро-майкопских культурных аналогий выдвинул гипотезу о тюркском происхождении шумеров, и, соответственно, майкопских племен.
     «Миграционная» теория была подвергнута справедливой и объективной критике в научной литературе. Материала  двух кувшинов из Майкопского кургана, которые, вероятнее всего,  имеют импортное происхождение, недостаточно для того, чтобы судить о характере майкопского искусства вообще. Хронологическая и функционально-видовая синхронность предметов керамики также не может быть достаточным основанием для отнесения их к одному источнику и предположения этнического родства их создателей, так как подобные аналогии можно найти при сравнении любых синхронных археологических культур.
    Использование ветхозаветного текста как исторического источника, учитывая абсолютную условность его хронологии, для воссоздания объективной картины конкретных исторических событий также представляется довольно проблематичным. К тому же, и семиты, и тюрки появляются на территории Северного Кавказа не ранее VI – VIII века нашей эры, и никаких следов их более древнего пребывания в этом регионе не сохранилось,  ни в топонимике этих мест, ни в языках автохтонных народов, ни в исторических преданиях.

 
     Выдающийся археолог и кавказовед Е.И. Крупнов относил племена майкопской культуры к племенам абхазо-адыгского круга, но носители адыгских языков в древности занимали юго-западную часть Кавказа и вплоть до монголо-татарского нашествия не расселялись восточнее левобережья Кубани. Кабардинцы начинают кочевать в центральных районах Кавказа уже после нашествия монголов и орд Тимура в то время, когда эти территории были совершенно опустошены, аланское население большей частью было уничтожено, а оставшиеся в живых жители равнин укрылись в горных ущельях. На этой территории не сохранилось никаких следов  древнего адыгского субстрата, ни культурного, ни  языкового. Поэтому у нас нет никаких оснований относить майкопские племена к народам абхазо-адыгского круга.
     Начиная с эпохи расцвета майкопской культуры, когда уже, по всей видимости, завершается процесс сложения племен, на Северном Кавказе, на территории от Кубани до Аргуна формируется союз близкородственных племен, который вбирая в себя и ассимилируя отдельные группы степного населения, сохраняется вплоть до монголо-татарского нашествия. В этих же границах в течение  почти пяти тысячелетий сохраняется и культурная преемственность, от майкопской культуры до аланской, а позднее уже в более узких пределах, и до позднесредневековой чеченской культуры.
     К тому же, ни у кого не вызывает сомнений местное происхождение материалов ранних этапов майкопской культуры, зафиксированных в бытовых и погребальных памятниках Северо-Западного и Центрального Кавказа. Местный характер основного компонента бытового и производственного инвентаря подтверждается археологическими материалами практически всех раскопанных поселений майкопской культуры, относящихся к разным этапам ее существования.
     Майкопская культура была создана древним автохтонным населением – предками современного нахского населения Кавказа – и зародилась на местной основе. Но при этом надо учитывать достаточно сильное влияние древних переднеазиатских цивилизаций на культурное развитие Северного Кавказа, которое фиксируется исследователями уже по материалам местного неолита.

 
     Культурное влияние Месопотамии на регион усиливается по неясным причинам именно в эпоху ранней бронзы Северного Кавказа. Этот процесс может объясняться и активизацией торгово-экономических связей, и миграцией отдельных групп месопотамского  населения на Северный Кавказ, и потребностью переднеазиатских ремесленных центров в сырье, но наряду с этим основной причиной этих контактов, вероятнее всего,  является этническое и языковое родство населения этих регионов.
     Передвижения близкородственных нахских племен через хребет с юга на север и обратно вплоть до конца I тысячелетия нашей эры фиксируются в исторических источниках и народных преданиях. О родственных связях части племен Передней Азии и носителей майкопской культуры свидетельствуют и их религиозные представления. Судя по каменным кольцам  – кромлехам, среди племен майкопской культуры были распространены культы неба и небесных светил, что  было свойственно в то же время и населению Передней Азии, но у них еще сохранялись более примитивные культы священных гор, рек, лесов.
     Майкопская культура датируется исследователями приблизительно концом  IV – началом II тысячелетия  до нашей эры. На западе она граничила с дольменной культурой,  на юге и востоке – с куро-араксской (с ней она была связана генетически), на севере -  с ямной, катакомбной, а позже и срубной археологическими культурами.
    Племена майкопской культуры занимали в основном предгорные и равнинные районы Северного Кавказа, но, по всей видимости, поддерживали тесные отношения с горными районами. Они располагали свои поселения в труднодоступных местах: на речных мысах или террасах, вдоль рек, имеющих высокие обрывистые берега, которые служили им естественным укреплением. (Точно так же поступают вайнахи вплоть до позднего средневековья. Н. С-Х.) С незащищенной стороны они окружали свои поселения оборонительными стенами, выложенными из камня, имевшими внушительные для того времени размеры. Например, поселение Мешоко, которое является наиболее исследованным бытовым памятником майкопской культуры, имело оборонительную стену длиной до 150 метров и шириной до четырех метров. Поселение располагалось на мысу, образованном при слиянии реки Белой и ручья Мешоко. Дома располагались по краю, примыкая к оборонительной стене, в центре поселка находился загон для скота. Культурный слой поселения насыщен обломками керамики, каменными и костяными орудиями, украшениями, костями животных, большим количеством клиновидных шлифованных каменных топоров, сходных с топором из Майкопского кургана.
    …Наиболее интересным памятником майкопской культуры на территории современной Чечни является Бамутский курганный могильник. В его погребениях обнаружен богатый и разнообразный инвентарь: красно-охристая керамика, бронзовые кинжалы и топоры,  бронзовые наконечники копий, костяные и кремневые наконечники стрел, орудия труда из бронзы и кремня, бронзовые котлы, украшенные жемчужным орнаментом, аналогичные материалу из Новосвободненских курганов, украшения из бронзы и камня.
     Материальная культура майкопских племен в эпоху расцвета достигла высокого уровня. Основу хозяйства составляли скотоводство и земледелие. Как свидетельствуют археологические материалы, скотоводство на раннем этапе развития было более развито, чем земледелие, с преобладанием разведения мелкого рогатого скота. Передвижения майкопских племен на большие расстояния, активный культурно-экономический обмен с цивилизациями Передней Азии дают основание предполагать активное использование лошади для верховой езды. Для эпохи расцвета майкопской культуры можно также предположить появление ранних форм отгонного скотоводства. Земледелие было мотыжным. 
    …Племена майкопской культуры достигли высокого уровня в металлообработке. Об этом свидетельствуют металлические изделия местного производства, найденные в погребениях: бронзовое оружие, орудия труда, бронзовая посуда. Майкопские воины обладали оружием по эффективности не уступающим даже оружию воинов государственного периода древнего Египта и Шумера (копья с бронзовыми наконечниками, бронзовые топоры, кинжалы). На протяжении более тысячи лет, примерно до середины II тысячелетия до нашей эры, Кавказ оставался единственным источником, откуда металл поступал в сопредельные области Восточной Европы, к племенам ямной и катакомбной культур.
     Несмотря на высокий уровень развития металлообработки майкопцы изготовляли и продолжали пользоваться каменными орудиями труда и оружием. Археологические материалы свидетельствуют также о высоком уровне развития керамического производства. Майкопские мастера уже знали гончарный круг и производили предметы керамики различной формы и назначения: горшки, кувшины, миски, крупные шаровидные и яйцевидные сосуды.
 
     В религиозных представлениях майкопских племен наряду с культом солнца и неба, а также различных животных, заимствованных, по всей видимости, из Передней Азии, существовали более древние культы гор, рек, лесов. Фрагменты глиняных статуэток, найденные в различных археологических комплексах майкопской культуры, и имеющие аналогии в древних культурах Передней Азии III тысячелетия до нашей эры, имеют, по всей видимости, отношение к древним земледельческим культам. Богатый инвентарь погребений свидетельствует о существовании веры в загробную жизнь.
     Майкопская археологическая культура просуществовала более тысячи лет. В эпоху своего расцвета она занимала обширную территорию от Прикубанья до Дагестана. Главной ее особенностью были активные  культурно-экономические контакты с Передней Азией и Закавказьем, которые, во многом определили специфику ее развития. Интенсивное развитие экономики, особенно скотоводства и металлообработки и керамического производства, привели к раннему социальному расслоению и сосредоточению в руках родоплеменной верхушки огромных богатств в виде скота, драгоценных металлов, бронзовых изделий, обособлению наиболее сильных в экономическом отношении патриархальных семей, выдвигавших из своей среды вождей всего племени. Появление новых технологий вооружения должно было способствовать появлению зачатков рабства.
     К началу II тысячелетия наиболее яркие черты этой культуры постепенно угасают под влиянием различных факторов. К важнейшим из них относятся: прекращение контактов с Передней Азией и активизация связей с населением степной полосы Причерноморья и Поволжья, более отсталым в социально-культурном плане,  с последующей инфильтрацией отдельных групп степных племен в среду майкопцев.
     В это время прекращается приток импортных изделий с юга, исчезают захоронения с богатым погребальным инвентарем. Начинается определенная деградация материальной культуры майкопцев, хотя этот процесс был неравномерным для различных районов Северного Кавказа.
     Майкопская культура постепенно трансформируется в северокавказскую археологическую культуру, сохраняя долгое время отдельные черты в предметах быта, вооружении и обряде погребения уже в недрах новой культуры.
 
 
       3.   Северокавказская археологическая культура
 
    В начале II тысячелетия до нашей эры майкопская археологическая культура  постепенно сменяется новой, которую ученые назвали северокавказской культурой. Она не была материальной культурой нового населения этого региона, а сложилась на основе майкопской культуры и генетически из нее вытекала, как об этом свидетельствует сходство похоронного ритуала, возведение надмогильных каменных кромлехов и, соответственно, унаследование религиозных представлений, взаимосвязь образцов керамики, а также почти полное совпадение территорий распространения. При этом сохранились погребальные памятники переходного периода, которые сохранили какие-то черты майкопской культуры, но уже содержат иной погребальный обряд или инвентарь, представляющий новую культуру.
     Наиболее интересным памятником переходного времени, который В.И. Марковин отнес к раннему этапу северокавказской археологической культуры,  является курганное захоронение у Ульского аула в Прикубанье.
    … Наиболее ранним погребальным памятником этой культуры на территории современной Чечни является курганное захоронение в дольменообразном ящике у селения Закан-юрт.
   
     На основе майкопских черт в обряде погребения, архаичности инвентаря, а также аналогий в древних комплексах Закавказья и Передней Азии, В.И. Марковин определил границы раннего этапа северокавказской археологической культуры началом II тысячелетия до нашей эры и 1700 годом до нашей эры. К концу его черты майкопской культуры уже окончательно угасли, а особенности новой археологической культуры обрели определенную устойчивость.
     К середине II тысячелетия до нашей эры окончательно складываются черты нового погребального обряда, типы погребального инвентаря, характерные именно для северокавказской археологической культуры. Это время завершения ее второго этапа, границы которого определяются 1700 годом до нашей эры и 1500 годом нашей эры.
 

     По всей территории распространения северокавказской археологической культуры от Прикубанья до левобережья Сулака почти все погребения этого времени содержат бронзовые проушные топоры, бронзовые орудия и оружие, литые украшения, покрытые узором, каменные топоры и булавы, орнаментированные сосуды. При этом изделия из бронзы украшены ярким орнаментом в виде шнура, спирали, налепных кружочков, сосуды – оттисками шнура, спиральными вдавлениями.
     В этот период можно говорить об определенном расцвете материальной культуры северокавказских племен, тогда как на ранней стадии существования северокавказской культуры ощущалась явная ее деградация по сравнению с предыдущей майкопской археологической культурой. Это проявляется и в разнообразии инвентаря погребений, и в более высокой технологии производства. К примеру, курганное захоронение у станицы Андрюковской содержало медный кинжал с нервюрой, круглый медальон, орнаментированный узором в виде шнура и спирали, медные подвески, височное кольцо овальной формы, молоточковидную булавку.
     На территории современной Чечни типичным памятником второго этапа развития северокавказской культуры является грунтовый могильник Гатын-кале в Аргунском ущелье. В погребениях обнаружены многовитковые бронзовые браслеты, булавки с волютооразными навершиями, бронзовые и пастовые бусы, подвески в виде ложечек и колец, височные кольца, глиняные сосуды.

 
     К концу II тысячелетия до нашей эры в различных районах Северного Кавказа носители северокавказской археологической культуры приходят в соприкосновение с представителями северных степных культур, прежде всего катакомбной и срубной. На западе, в Прикубанье, эти процессы приобретают более глубокий и системный  характер. В погребениях этого региона появляются новые черты не только в инвентаре, но и в погребальном обряде. Постепенно меняется облик материальной культуры, приобретая смешанный характер. На Центральном Кавказе эти процессы протекают медленнее, влияние степных культур ощущается меньше и в погребальном обряде, и в предметах материальной культуры. На восточной границе ареала, в Дагестане, где усиливается влияние местных энеолитических культур, северокавказская культура также теряет свои специфические черты. Это время исследователи относят к третьему этапу ее существования. Границы его определяются приблизительно  серединой II тысячелетия до нашей эры – концом II тысячелетия до нашей эры. В этот период усиливаются локальные различия в материальной культуре и погребальном обряде у племен северокавказской культуры в различных районах Северного Кавказа. На их основе, в недрах старой культуры зарождаются черты новых археологических культур, прежде всего прикубанской и кобанской. К примеру, бронзовый топор, найденный у селения Закан-юрт в Чечне, является прототипом кобанских топориков.

     Материальная культура северокавказских племен эпохи расцвета была довольно развитой и разнообразной, как это показывает инвентарь погребений. Северокавказская керамика отличается разнообразием форм и тщательной отделкой. Сосуды имеют красновато-коричневую или черную поверхность, украшаются орнаментом в виде оттисков шнура, вдавлениями треугольного штампа, «елочным» узором.
    Погребальные памятники северокавказской культуры содержат также большое количество бронзовых изделий, что говорит о высоком уровне развития металлургии и металлообработки. К наиболее типичным металлическим предметам инвентаря погребений относятся тесловидные топоры, бронзовые топоры с проушиной, обоюдоострые листовидные ножи, бронзовые булавки различных форм, подвески, височные кольца, браслеты и бусы.
     Добыча и обработка медной руды на Северном Кавказе имела свои специфические особенности в сравнении с Закавказьем и Передней Азией. Руда добывалась, в основном, вручную с поверхности залежей, но также использовались штольни, и шахты. В верховьях реки большой Зеленчук была открыта горизонтальная шахта и отходящие от нее штольни, в которых были обнаружены орудия рудокопов – каменные желобчатые молоты и каменный терочник. Для производства бронзы вместо олова использовался мышьяк. Такой сплав отличался твердостью и меньшей тугоплавкостью. Северокавказские мастера освоили технику литья металла.
Несмотря на высокий уровень  металлообработки, северокавказцы широко использовали каменные орудия труда и оружие: мотыги, серпы, топорики, булавы.
     Активное использование камня характерно для всех погребальных памятников северокавказской культуры этого времени.
    По всей видимости, камень играл особую роль и в похоронном ритуале, и, по всей видимости, в религиозных воззрениях северокавказцев. Во-первых, камень очень широко использовали при погребении, как и в эпоху майкопской культуры (каменные вымостки в курганах, кольца-кромлехи вокруг могил). Во-вторых, в погребениях северокавказцев находят камни-амулеты, что говорит о том, что камень играл важную роль в их жизни, и ему приписывалась чудодейственная сила. Интересные реликты этого культа остались в чеченском языке: т1о – камень, т1а – ладонь, т1ом – война. Слово «т1о – камень» образует целый семантический ряд со значением «камень + ладонь = война». Таким образом, в чеченском языке слово «война» восходит к древнейшему оружию человека – камню.
    Основную роль в хозяйстве носителей северокавказской культуры играли скотоводство и земледелие. Земледелие было более развитым, чем в предыдущую эпоху, – культивировались различные виды злаков (пшеница, ячмень). Земледелие было мотыжным, для обработки земли использовались мотыги из твердых пород камня. Если на раннем этапе северокавказской культуры уборка урожая производилась серпами с кремневыми вкладышами, то позднее распространились бронзовые серпы. Для помола зерна использовались каменные зернотерки, которые очень часто встречаются в погребениях северокавказской культуры.
     Основу скотоводства составляло разведение овец, коз и крупного рогатого скота. Овцеводство было отгонным, это прослеживается по находкам предметов северокавказской культуры и в высокогорных районах, куда скот отгоняли на летние пастбища, и в прикаспийских степях, где его пасли зимой. Отгонное скотоводство в зачаточном состоянии, по всей видимости, было характерно и для майкопских племен. Этому способствовало и разведение лошадей, которые использовались только для верховой езды. Найденная в Ульском кургане глиняная модель двухколесной повозки свидетельствует о том, что северокавказские племена уже были знакомы с колесной телегой.
     О форме жилищ той эпохи можно судить по различным типам могил, так как в древности могилы очень часто повторяли земные дома. И даже строительный материал для земных и вечных жилищ использовался один и тот же, в зависимости от его доступности. В горных районах, где уже в предыдущую эпоху стали строить дома из камня, были распространены каменные склепы и каменные ящики, в лесных районах, где строились деревянные дома, и камня было мало, использовались деревянные конструкции при возведении могил. Как и в предыдущую эпоху, жилища в этом ареале были прямоугольной формы.
     Несмотря на скудость материала, свидетельствующего о характере поселений и жилищ племен северокавказской культуры, разнообразные типы могил говорят о том, что они обладали довольно высокой техникой жилищного и, возможно, фортификационного строительства. Именно к северокавказской культуре археологи относят жилую постройку у селения Гатын-Кале в горной Чечне. Она была прямоугольной в плане, стены сплетены из хвороста и обмазаны глиной. Жилище было разделено на две камеры внутренней стеной, выстроенной из камня. Пол в жилище был выложен каменной плиткой.
     Погребальная культура северокавказцев была очень разнообразной: курганы, каменные ящики, склепы, грунтовые ямы. В таком виде нахи Северного Кавказа сохранят ее вплоть до Позднего Средневековья.
По погребениям, в которых находят оружие, украшения, посуду, видно, что носители северокавказской культуры верили в загробную жизнь и считали ее простым продолжением земной жизни. Подобные воззрения были присущи нахам и в Средневековье.
    Религиозные культы племен северокавказской культуры остались почти неизменными с эпохи майкопской культуры: культ неба, солнца, гор, культ предков.
    Северокавказская археологическая культура в позднейшем ее варианте распространилась на большой территории, включая Предкавказье, но уже в конце II – начале I тысячелетия до нашей эры ее черты в ареале расселения нахских племен постепенно растворяются в новой, зарождающейся на ее основе кобанской культуре.
 
 4.      Кобанская археологическая культура
 
     К середине II – к началу I тысячелетия до нашей эры северокавказская культура сменяется так называемой кобанской археологической культурой. Обе эти культуры были связаны генетически и принадлежали одному этносу. Основной ареал распространения кобанской культуры совпадает с зоной предыдущей, северокавказской, смещаясь при этом на юг, к Главному Кавказскому хребту, а в районе Центрального Кавказа и за границы хребта. На севере граница ее доходила до современной Ставропольской возвышенности. Это отражало характер расселения нахских племен, которые под натиском многочисленных диких орд ирано-, угро-, тюркоязычных кочевников были вынуждены сдвигаться на юг и восток, вытесняя и частично ассимилируя народы, создавшие куро-аракскую культуру. Наиболее древние памятники кобанской культуры найдены на территории древней Двалетии (современной Южной Осетии) – это XVI век до нашей эры. На Северном Кавказе самые ранние памятники кобанской культуры датируются XII веком, самые поздние – IV  веком до нашей эры.
     Основой хозяйственной деятельности кобанцев было скотоводство и земледелие. 
    О развитии земледелия у кобанцев можно судить по археологическим материалам из предгорных и равнинных районов.
      Кобанцы культивировали пшеницу, ячмень, рожь, просо. При обработке пашен использовали деревянную соху, плуг, мотыгу с бронзовой насадкой, каменные серпы с кремневым вкладышем, бронзовые серпы, а к VII веку до нашей эры деревянные плуги начинают оснащаться железными лемехами, появляются железные серпы. Зерно хранили в сосудах и специальных ямах. Для молотьбы использовали молотильные доски, для помола – каменные зернотерки, песты и ступки.
     Несмотря на высокий уровень развития скотоводства, немалое место в экономике кобанцев занимала охота. Об этом свидетельствуют находки костей различных диких животных в культурных пластах поселений, а также изображение сцены охоты на оленя на поясе из листовой бронзы. По всей видимости, древние охотники уже использовали собаку.
 
     Высокого уровня кобанцы достигли в металлообработке. Они разработали довольно совершенные для своего времени технологии добычи и обработки медной руды и создания высококачественной бронзы. Кобанские племена перешли к ремесленному производству металла и металлических изделий. Например, на Серженьюртовском поселении (Восточная Чечня) кобанской эпохи обнаружены остатки трех мастерских по обработке металла. В одном из помещений находилась плавильная печь. Кроме того, в мастерских найдены обломки медеплавильных тиглей, литейные формы, бронзовые слитки, большое количество металлических изделий.
    На Бамутском поселении (Западная Чечня) кобанской культуры найдены глиняные формы для отливки бронзовых украшений.
     Кобанская бронза состояла из сплава меди с оловом, которое ввозилось на Северный Кавказ из Закавказья. Из нее изготавливали орудия труда, оружие, посуду, конскую сбрую, предметы культа, украшения.
     С X века до нашей эры носители кобанской культуры начинают осваивать железо, и уже к VII веку до нашей эры они переходят к массовому его использованию.
     Кобанские племена достигли высокого уровня в производстве оружия. В их памятниках в большом количестве представлены бронзовые и железные топоры, кинжалы, наконечники копий и стрел, кинжальные клинки, а также биметаллические кинжалы с железным клинком и бронзовой рукоятью. 
    Особым изяществом отличаются бронзовые кобанские топоры, украшенные разнообразным орнаментом. В погребениях позднего этапа кобанской культуры встречаются  мечи и кинжалы скифского типа, в том числе и мечи-акинаки.
     Кроме того в кобанских погребениях обнаружено большое количество различных бронзовых украшений и предметов одежды: богато орнаментированные пояса из листовой бронзы, поясные пряжки различных форм, булавки, фибулы, браслеты, перстни, серьги.
     Не менее развитым было у кобанцев гончарное производство. По материалам кобанских поселений можно предположить, что производство керамики было у них поставлено на ремесленную основу. Например, на Серженьюртовском поселении кобанской культуры (Восточная Чечня) обнаружены остатки гончарных мастерских с печами для обжига. Кобанская керамика отличается высоким качеством изготовления и обжига. Она представлена горшками, чашами, кружками, мисками и сосудами различных форм и размеров. Большинство изделий черного цвета, поверхность их часто залощена. Кобанские сосуды  украшены разнообразным орнаментом, чаще всего, геометрических форм.
    Поселения кобанцев располагались на возвышенных местах, в долинах рек, на горных плато. Жилища и культово-хозяйственные комплексы строились поквартально, узкие улицы были вымощены булыжником. Дома в основном имели прямоугольную форму, но иногда и овальную, по всей видимости, вследствие внешнего влияния. В горной зоне жилища сложены из камня на глинистом растворе, на равнине – турлучные.

     Типичным кобанским поселением раннего этапа (X-VII вв. до нашей эры) было Серженьюртовское поселение в Восточной Чечне. Оно располагалось в предгорье, но имело два холма-убежища с крутыми склонами, один из которых был укреплен искусственным рвом. Улицы поселения были вымощены булыжником, дома выстроены в турлучной технике. Основания стен сложены из камней или глиняных блоков, стены возведены из плетня, обмазанного глиной. Постройки были разделены на жилую и производственную часть. В жилом помещении устраивались очаги различных форм и конструкций. Производственные помещения представляли собой керамические и бронзолитейные мастерские. На поселении открыто большое количество ям хозяйственного назначения.
Кроме того археологические материалы Серженьюртовского поселения дают представление о религиозной жизни кобанских племен. На одном из холмов-убежищ открыто святилище и предметы ритуального характера (жертвенники, глиняные антропоморфные и зооморфные статуэтки, амулеты-обереги, пинтадеры с магическими изображениями креста, свастики и спирали). В основе религиозных представлений кобанцев, видимо, был культ солнца и неба, как об этом свидетельствуют изображения свастики, спирали, а также глиняные модели колес среди ритуальных предметов святилища. Антропоморфные и зооморфные статуэтки могут свидетельствовать о культе плодородия у кобанских племен. Со времен майкопской культуры могли существовать и более древние культы: священных гор, рек, рощ, которые сохранялись в экологической культуре чеченцев вплоть до середины XX века.
 
     … Исследователи выделяют три локальных варианта кобанской культуры: западный – район Пятигорья и Кабардино-Балкарии, центральный – Северная и Южная Осетия, восточный – Чечня и Ингушетия, а также три хронологических пласта в ее развитии: первый – XII – XI вв. до нашей эры, второй – IX – VII вв. до нашей эры, третий – VII – IV вв. до нашей эры.
      
     Очень мало древних источников, которые бы могли дополнительно пролить свет на историю нахских племен этого периода, населявших зону распространения кобанской культуры. Страбон упоминает гаргареев, живших на этой территории в I веке до нашей эры, которые, по всей видимости, были одним из нахских племен (ср.: чеч. гаьргар – родственный, близкий).
     Кобанцы в древнегрузинских хрониках именуются кавкасионами и дурдзуками. Они были одним из самых влиятельных этнических массивов на Кавказе. Но это была эпоха, когда оседлое население Северного Кавказа сталкивается с военной угрозой с севера, со степной зоны, со стороны многочисленных диких орд кочевников. В это время на обозначенной территории начинается строительство укрепленных поселений, обнесенных валом и рвом или каменной стеной.
     По всей видимости, к еще более ранней эпохе относятся развалины древних строений, которые были построены из огромных каменных глыб. Эти строения называются циклопическими. Согласно старинным преданиям их строили вампалы – огромные одноглазые великаны (в древнегреческой мифологии они назывались циклопами). По другим преданиям – легендарные предки вайнахов – нарты, обладавшие огромным ростом и силой. Действительно, кажется, что простым смертным было бы не под силу  передвигать в условиях гор огромные монолиты весом до нескольких тонн.
     На самом деле циклопические постройки в Чечне и Ингушетии являются одним из звеньев развития местных архитектурных традиций в русле позднейшей северокавказской, а затем ранней кобанской культуры. Каменные башенные постройки циклопического типа, развалины которых сохранились на территории Чечни у селений Орсой, Баулой, Никарой, Цеча-Ахк, Дошхакле, существовали у нахских племен, по крайней мере, с  I тысячелетия до нашей эры.
     Циклопические постройки сохранились и на территории Закавказья. В Армении они строились на вершинах холмов. В центре, на вершине холма, находились жилые помещения, которые были окружены огромными необработанными валунами, выложенными концентрическими кругами. При вторжении врагов жители поселений защищались, укрываясь за валунами. Интересно, что строительство этих поселений народные предания, так же как и в Чечено-Ингушетии, приписывают ачкатарам, одноглазым великанам, то есть циклопам.
     Большое количество руин циклопических поселений и крепостей  находится на территории Грузии. По времени строительства, месту расположения, размерам и формам построек, характеру поселений исследователи делят их на несколько групп. Самые древние датируются временем энеолита, самые поздние – Ранним Средневековьем.
     Археолог С.Умаров, обследовавший циклопические постройки в ущелье Цеча-Ахк, на западе горной Чечни, датировал этот памятник I тысячелетием нашей эры, то есть Ранним Средневековьем, исходя из датировки обломков керамических изделий, найденных вокруг укрепления. Но это может быть только одним из оснований для выявления времени строительства укрепленных жилищ. При датировке древних архитектурных сооружений нужно не только исходить из археологических данных, но и учитывать такие типологические особенности, как выбор места для поселения, типы жилищ, строительная техника, могильники. При этом также нельзя забывать о факторе их вторичного использования. Прочные каменные постройки могли иногда использоваться в условиях гор несколько столетий. Например, два нижних этажа боевой башни в Хачароевском ущелье, построенной, по крайней мере, до XV века, использовались в качестве жилья еще в середине прошлого столетия, при этом они были оштукатурены и побелены изнутри. А средневековая жилая башня  в селении Хаскали до сих пор используется для хранения сена и как загон для скота.
     Как известно, единственным критерием определения времени строительства вайнахских башен в научных исследованиях большинства ученых является конструкция бойниц. При этом на основе того, что бойницы большинства вайнахских башен могли использоваться только для стрельбы из ружья, делался вывод, что они были построены не раньше XVI века. На самом же деле бойницы большинства обследованных нами башен непригодны для стрельбы из ружья и являются обычными смотровыми щелями. Например, в той же Гучан-Калинской башне смотровые щели были расширены позднее и приспособлены для стрельбы из ружья, так же как и в Хаскалинской, что легко заметить при простом визуальном наблюдении. Интенсивная стрельба велась обычно с верхнего этажа. Для этого были приспособлены специальные балкончики – машикули, конструкция которых позволяла стрелять из любого оружия с определенной долей безопасности для стрелка.
     Циклопические постройки в других регионах Кавказа исследователи относят  к I тысячелетию до нашей эры.
      К этому времени можно отнести и циклопические постройки поселения Цеча-Ахк, если исходить  из их архитектурных особенностей. Место для поселения выбрано таким же образом, как это делали носители майкопской и северокавказской культур – на гребне высокого мыса, который с трех сторон омывается  водой и имеет обрывистые склоны с востока, севера и запада.
Древнее поселение Цеча-Ахк состоит из двух групп огромных построек, которые цепью вытянулись вдоль террасы. Эти постройки представляют собой сооружения гигантских размеров и имеют прямоугольный план.
Несмотря на то что все эти сооружения сильно разрушены, по их руинам можно судить об определенной технике строительства, что дает возможность их относительной датировки.
     Во-первых, от них остались стены высотой от одного до двух метров, сложенные из огромных необработанных каменных глыб. Эти строения были многокамерными, о чем можно судить по остаткам стен. По руинам некоторых построек можно предположить, что они были двухэтажными, но невозможно судить об их фортификационных особенностях. По характеру кладки (камни выложены беспорядочно, без связи между собой, угловые камни также между собой не связаны) и по уровню обработки камня (камни совершенно не обработаны) эти постройки можно отнести  к концу II  – к середине I тысячелетия до нашей эры, но никак не к Раннему Средневековью.
     Гигантские планы этих жилищ могут говорить об определенной социальной структуре общества того времени. По всей видимости, население здесь проживало большими семейными общинами, которые постепенно дробились в процессе эволюции. К циклопическим сооружениям пристраивались дополнительные помещения небольших размеров.
Это было время, когда на огромной территории от Кубани  до Андийского хребта существовало крупное политическое объединение древних нахских племен. Контролируя главный кавказский проход – Дарьяльское ущелье, и держа под постоянной опасностью вооруженного вторжения закавказские страны, в первую очередь Картли и Армению, нахское политическое образование представляло грозную военно-политическую силу на Кавказе. Оно оказывало большое политическое влияние на соседние страны.
     С этим, вероятно, связано и то, что в этот период не строили специальных фортификационных сооружений, а лишь использовали для оборонительных целей рельеф местности и гигантские размеры жилищ.
     К III – II векам до нашей эры из-за ряда крупных военных неудач военно-политический союз нахов распался на более мелкие образования. Кроме того, усиливается угроза постоянных вторжений кочевников с севера. Именно в такие периоды преобладающей становится оборона отдельных поселений, что отражается на характере архитектуры.
     На последнем этапе развития кобанской культуры происходит сужение ареала ее распространения, а также усиливаются различия в материальной культуре горных и равнинных районов. Как свидетельствуют археологические материалы, уже с VII века до нашей эры усиливается влияние степных племен на культуру жителей предгорий и равнин, что приводит, в конечном счете, к формированию здесь новой археологической культуры. Но реликты кобанской культуры в различном виде нахские племена сохраняют до позднего средневековья.
 
5. Скифы и сарматы

 
   Примерно с VII века до нашей эры  на территории расселения древних нахских племен появляются скифские племена. До сих пор остается дискуссионным вопрос о происхождении скифов, их языковой принадлежности, этнической идентичности.

Так называемая скифская археологическая культура в определенный период времени простирается от Причерноморья и равнин Северного Кавказа на западе и до Алтая и Восточной Сибири на востоке. Но остается неясным, был ли это единый этнос или группа родственных племен, или же под этим названием существовали не связанные общностью происхождения народы, которых объединяла единая материальная культура. Несмотря на предположение некоторых лингвистов о том, что скифский язык (если вообще существовал единый язык на таком огромном пространстве) относится к иранским языкам, до сих пор нет ни одной работы, которая бы аргументировано это доказывала. В этом деле не могут быть основой доказательства, ни топонимика, ни ономастика. Так как характер личных имен и в более древние времена был связан с религиозным культом, а топонимика часто переосмысливается и адаптируется в зависимости от языковой принадлежности автора того или иного исторического сочинения или народа, который позже живет на этой территории.
 
     На Северном Кавказе в ареале распространения кобанской археологической культуры археологи обнаруживают следы ее взаимодействия со скифской материальной культурой  примерно с VII века до нашей эры, что проявляется в характере погребального ритуала, оружия и конского снаряжения, керамики и предметов быта. Кобанская материальная культура того периода, по мнению исследователей, испытывает определенное влияние так называемого скифского «звериного» стиля, хотя зооморфность присуща изделиям кобанцев и более древнего времени.
 
     Пока невозможно определить, были ли так называемые скифские племена Северного Кавказа автохтонами, испытавшими определенное культурное влияние степных племен, или же это кочевые племена, пришедшие сюда  с востока. Но тесное сосуществование кобанцев и скифов, определенный симбиоз их культур, а также совместные походы в Закавказье и Переднюю Азию, дают больше оснований предполагать первое.
     Что же касается происхождения кавказских сарматов, то более определенно можно говорить об их автохтонном происхождении. Это подтверждается и свидетельствами античных авторов (Страбон), и ономастикой, и археологическим и антропологическим материалом.
 
         6.   Аланская археологическая культура
 
     С I века нашей эры на территории распространения кобанской культуры античными авторами упоминаются аланы.  Вплоть до последнего времени считалось, что аланы были частью огромного массива сарматских племен, продвинувшихся в равнинные и предгорные районы Северного Кавказа из Нижнего Поволжья и Приуралья.

 

     Выводы об ираноязычности алан делались не на основе данных археологии, лингвистики, исторических источников, а исходя из того, что язык осетин, которые без достаточной научной аргументации считались единственными потомками алан, был иранским.
     Но границы расселения алан, данные топонимики, археологии и антропологии говорят о том, что аланы были потомками носителей кобанской культуры, то есть нахами.
     Те различия в материальной культуре, которые появляются у племен равнинной и горной зон, объясняются, прежде всего, определенной консервативностью хозяйственно-экономического уклада горцев, малочисленностью внешних контактов и их определенной изоляцией от внешнего мира.
     На рубеже нашей эры на территории расселения нахских племен кобанская культура начинает распадаться на горную и равнинную. При этом культура горных кобанцев долгое время сохраняет архаичные черты и самобытность, а в равнинной части Северного Кавказа на основе кобанской культуры начинает развиваться аланская культура, которая испытывает определенное влияние кочевого населения степной зоны.

     Исторические источники, в том числе и сочинения античных авторов, не дают никаких оснований предполагать принадлежность  к ираноязычным племенам  не только алан, но и северокавказских сарматов.
     Античный географ Страбон считал родственным не только население горной и равнинной зон Северного Кавказа, но и относил к нему племена Северной Грузии. Описывая население древней Иберии, он указывает, что «горную часть занимает большинство иберов, живущее по обычаю скифов и сарматов и будто бы родственное им». Кроме того, говоря о народах, которые приходили в причерноморские города для торговли, он пишет, что «большая часть их принадлежит к сарматскому племени, и все они называются кавказцами».
     В «Армянской географии VII века» Анании Ширакаци, которая, по сути дела, является компиляцией сочинения Птолемея, в тех местах, где античный автор пишет о яксаматах, армянский историк заменяет этот этноним нахчаматами и располагает их у устья Дона. Нет сомнения в том, что Ширакаци прекрасно знал географию расселения кавказских народов, как это видно по его сочинению, и сделал эту замену осознанно.
     К.Патканов в комментариях к труду Анании Ширакаци выделил ряд этнонимов, упоминаемых в «Географии» (сармат, савромат, яксамат, хечмат-ак), заканчивающихся суффиксом «mat», в том числе и «нахчемат», или «нахчиматеанк» в армянском варианте. По его мнению, данный этноним состоит из двух чеченских слов: «нахче» – самоназвание чеченцев, и «матт» – страна, язык, и армянского окончания множественного числа – «еанк». Таким образом, этнонимы с корневой частью «мат», по его мнению, являются нахоязычными.
     Известный грузинский историк И.А.Джавахишвили не только поддержал идею К.Патканова, но и обосновал ее новыми аргументами. По его мнению, племена равнинной зоны Северного Кавказа обозначались этнонимом «шармат», а не «сармат».

Так как ни в греческом, ни в латинском языке не было звука «ш», в написании и произношении античных авторов он стал звучать как «сармат». Этноним «шармат» И.А.Джавахишвили делил на два элемента: «шар» – «мат». При этом первый элемент он считал этническим обозначением, которое встречалось в более древние времена в различных районах Кавказа и упоминается в исторических сочинениях средневековых грузинских авторов. К примеру, у Георгия Мерчули, грузинского историка X века, есть упоминание о владениях в северной части Абхазии Шаройского государя, то есть Шаро. Оно сохранилось, по его мнению, в топонимике горной Чечни: в названии реки Шаро-Аргун и исторической области Шарой, а также в виде Шарван, Шаро в Восточном Закавказье. При этом нельзя не отметить и работу чеченского ученого Я.Вагапова «Сарматы и вайнахи». В ней автор убедительно обосновал нахоязычность большинства сарматских и аланских этнонимов и личных имен, которые упоминаются в различных исторических источниках. Исследователь считал, что «в древнейшем из рассматриваемого ряда этнониме «савромат» его первая часть соответствует вайнахскому «совра» – мягкая кожа с характерным естественным рисунком на поверхности (мерея). То есть «савромат» означало кожаное племя. Это объясняется тем, что у савроматов в одежде много было кожи: кожаный плащ, кожаные шлем, обувь… Название сарматов в форме «шарма» отмечено у адыгов, с ним же связывают ученые и фамилию Шеремет, Шереметев. Вайнахское «шера меттиг» (с суффиксом «иг») и его более древняя форма «шара мат» – гладкое, ровное место, подсказывают, что «сармат» не что иное, как «шармат». То есть вначале «сармат – шармат» должно было быть названием равнины, а от этого названия местности жители равнины, степи должны были получить название «шарматай», «шарматой», что значит «равнинные».
     Название «харимат» также может быть разложено на две части: уже известное нам «мат» и слово «хари» – сторожевой, от слова «ха» – «стража», с суффиксом имен прилагательных «ри». Очевидно, в силу каких-то специфических функций это племя получило подобное название. По смыслу такой же характер носит название горного чеченского села Хой, буквально «стражи, охранники». Также по-вайнахски объясняются и остальные сарматские племенные названия с корнем «мат» в их составе. Сложные слова с тем же «мат» в роли обозначения местности и общности людей представлены и в вайнахских языках».
     В работах многих исследователей истории Кавказа последовательно проводилась мысль о том, что вайнахские племена, населявшие территорию от Андийского хребта до Дарьяльского ущелья в начале нашей эры и в Раннем Средневековье, обозначались этнонимом «дурдзуки». На самом же деле, это было грузинское название небольшой части вайнахов, населявших высокогорные районы в верховьях рек Аргун, Асса, Армхи. Особенно ясно это просматривается в «Географии Грузии» Вахушти Багратиони. Дурдзукети, Кистети были областями, гораздо более близкими в географическом плане к Грузии, чем к основной территории расселения нахов, и всегда находились в орбите ее внешней и даже внутренней политики.
 
     Овсы средневековых грузинских источников также не имеют прямого отношения к современному этнониму «осетины». Это всего лишь грузинское название алан, которое позже волею случая (что нередко происходило в истории многих народов) закрепилось за этнической общностью, образовавшейся в результате смешения исконного, аланского (нахского) элемента с пришлым, иранским.  При этом вытеснение иранским языком, так же как и тюркским, нахского языка в центральных районах Кавказа происходило в течение длительного времени. Последним периодом, определившим язык новой этнической общности,  была эпоха нашествия Тимура, когда в ущельях  Центрального Кавказа были размещены ираноязычные гарнизоны для охраны горных проходов. В более древние времена основные горные дороги охранялись отрядами вначале персидских, а затем арабских правителей. Их воины, несшие здесь караульную службу, также были в основном выходцами из Ирана.
    Интересную версию происхождения осетин предложил Ю.Клапрот, ссылаясь при этом на Диодора Сицилийского. По его мнению, «скифы привели колонию мидийцев в Сарматию, страну на севере Кавказа. От нее и происходят осетины, которые еще и сегодня называются «ирон».
     В горные ущелья Северо-Западного Кавказа под давлением монголов, а затем отрядов Тимура из Предкавказья переместились и половцы. Здесь они смешались с аланским населением, в среде которого уже могли присутствовать тюркоязычные савиры, вытесненные с равнины гуннами. В результате появились карачаевцы и балкарцы, этносы, которые сохранили единство материальной и духовной культуры с нахами-аланами и кавкасионский антропологический облик, но стали тюркоязычными.
     Возможно объяснение на основе чеченского языка и этнонима «аланы», если учесть, что в древние времена этнические образования нередко получали наименования в соответствии с их основным религиозным культом, по имени главного божества или тотема. В течение тысячелетий основным культом древних нахских племен был культ солнца, культ дневного светила, который позже воплотился в идею Единого и Великого  Дела.
     В чеченском языке сохранились удивительные ключи к разгадке древнейших, глубинных связей между  религиозными культами и духовными категориями. Человеческая душа обозначается понятием «са», имеющим также значение «свет», в том числе и «дневной свет».
Среди древних нахских племен многие имели названия, связанные с различными ипостасями солнца, например майстой (Ма – древнее божество солнца), мялхи (Малх –обращение к солнцу во время молитвы), садой (Са – свет), ц1ов-бацой (Ц1у – божество огня).
     Согласно древним источникам культ солнца и огня был главным в религиозной идеологии алан. Этноним «алан» можно возвести к чеченскому слову «алуо» – пламя, жар, солнечный жар. Аланы – дети огня или солнечного пламени, что может также характеризовать их воинственный характер, о котором писали многие древние авторы.
      Таким образом,  «аланы» – всего лишь один из этнонимов, обозначавших нахские племена предгорий и равнин в определенный период времени. Различия в материальной культуре (о них чаще всего судят по погребениям) не всегда могут быть достаточным основанием для этнической идентификации.

      Основным и, по сути дела, единственным этническим определителем алан как кочевого ираноязычного племени, мигрировавшего в Предкавказье в начале новой эры с Поволжья и Южного Приуралья, считались погребальные сооружения в виде катакомб.
      Но катакомбные захоронения у сарматских племен, живших в междуречье Волги и Дона и  Южном Приуралье, составляют незначительный процент по отношению к другим видам погребальных сооружений. И они не только не предшествуют хронологически северокавказским катакомбам, а появляются позже, что видно по погребальному инвентарю. Очевидно, катакомбы у сарматов междуречья Волги и Дона появляются во II–III веках нашей эры под влиянием северокавказской традиции. Все археологические материалы с территории первоначального расселения ираноязычных савроматов-сарматов говорят о том, что невозможно увязать между собой два господствующих в науке положения: с одной стороны, отнесение алан к кругу ираноязычных сармато-массагетских племен; с другой – привнесение сарматскими племенами на рубеже нашей эры катакомбного способа погребения на Северный Кавказ.
     Археологические материалы не дают никаких оснований для предположения принадлежности катакомбных захоронений Северного Кавказа именно пришлым ираноязычным племенам, так как с IV века нашей эры на его территории «распространяется единая, довольно своеобразная материальная культура, характеризующаяся специфическим набором керамики, главным образом сероглиняной лощеной, особыми типами пряжек, туалетных принадлежностей, поясных наборов». Инвентарь этой культуры представлен в самых различных погребальных сооружениях: грунтовых ямах, каменных ящиках, склепах, катакомбах. Поэтому катакомбный способ захоронения не может быть объективным критерием для определения этнической принадлежности аланской культуры, тем более отнесения ее к культуре ираноязычных сарматов. 
     Ранее Е.И.Крупнов пришел к выводу о том, что аланы, «занимавшие территории почти от Дагестана до Прикубанья, являлись родоначальниками не только осетин, но и других народов Северного Кавказа, в частности чеченцев, ингушей». При этом он опирался на антропологические исследования, согласно которым, население равнинных районов Северного Кавказа и горной зоны в начале нашей эры относилось к одному и тому же антропологическому типу. В указанный период на этой территории не произошло смены местного населения, и аланы могли быть только  нахским племенем.
 
     Самым удивительным является тот факт, что, обнаруживая полную несостоятельность теории иранского происхождения алан с точки зрения археологии и антропологии, большинство исследователей даже не пытались поставить под сомнение их ираноязычность, ссылаясь при этом как на бесспорный аргумент, на статью В.И.Абаева “Alanica” в монографии «Осетинский язык и фольклор». В.И.Абаев приходит к выводу об иранском происхождении аланского языка всего лишь на основе двух коротких фраз: аланской (предположительно) вставки в тексте «Теогонии» византийского писателя XII века Цеца и зеленчукской надписи на могильной стеле.
Аланская фраза в прочтении И.Моравчика воспроизводится В.И.Абаевым следующим образом:
tapagcaV mesjili coi;na korJin [-----]
to jarnetzn kintzi mesjili kaiterjoua [--] ougge
и должна переводиться согласно греческому подстрочнику Цеца как
«Добрый день, господин мой, повелительница, откуда ты?»
«Тебе не стыдно, госпожа моя?»
     Все слова в греческом предложении писались слитно, и разделить их, не зная языка, очень сложно. В аланской фразе, написанной греческим письмом, это практически невозможно, даже если рядом дается параллельный перевод на греческом языке, так как порядок слов в предложении в этих двух языках, вероятнее всего, не совпадал.
     В.И.Абаев разбивает аланскую фразу на отдельные слова произвольно. Но даже это не помогает ему найти соответствующие параллели в современном осетинском языке. Например, в  качестве соответствия сочетанию mesjili, которое византийский писатель переводит как auJenta mou – мой господин, исследователь предлагает осетинское ma afsin – моя хозяйка. Но здесь более подошло бы грузинское me shvili – сын мой, которое в греческом варианте могло быть написано именно как mesjili. Создается впечатление, что византийский писатель имел смутное представление об аланском языке, и его «аланская» фраза представляла собой набор слов из различных кавказских языков.
     Чтобы прочитать аланское приветствие, приведенное у Цеца как осетинское, исследователю приходится совершать абсолютно неубедительные экскурсы в историческую фонетику осетинского языка. И все же для того, чтобы как-то обосновать свои выводы, В.И.Абаев предлагает иное чтение некоторых слов, например csi;na вместо co;na. Но двоеточие (знак разделения) над ; в слове co;;na в рукописи предполагает, что перед – ; должен находиться гласный. Подобное написание указывает на то, что оба гласных должны читаться раздельно, а не как дифтонг.
     «Аланская» фраза Цеца вряд ли может быть достоверно прочитана. И, соответственно, невозможно определить ее языковую принадлежность.
     При дешифровке средневековых надписей нужно учитывать, что осетинский язык имеет довольно большой и древний пласт лексических заимствований из нахских языков.

     Не более достоверной является трактовка В.И.Абаевым и зелечункской надписи. Надпись эта была обнаружена на каменной могильной плите, на берегу реки Зеленчук, на территории современной Карачаево-Черкесии. Она была датирована археологом Вс.Миллером XI–XII веками нашей эры.
 
   … Надпись без больших затруднений читается на основе морфологических норм современного чеченского языка. Во-первых, в чеченском языке соблюдается та же последовательность в употреблении имен отца и сына. Во-вторых, притяжательный падеж на –i (греческое (византийское)  -h) является обычным (без носового призвука n) для многих чеченских диалектов и в разговорной речи. 
     …Следовательно, мы можем считать зеленчукскую надпись, датируемую исследователями X–XII веками, древнейшей письменной фиксацией аланского или средневекового нахского (чеченского) языка. Косвенным подтверждением этому может служить существование надписи, состоявшей из двух строк и выполненной также древнегреческим письмом, на камне основания одной из башен Кирды в Аргунском ущелье.
     Миф об иранском происхождении аланского языка основывается на мистификации известного ученого, и, к сожалению, такие случаи в исторической науке нередки.
 
    … В III – VIII веках Алания находится в зоне передвижения многочисленных диких кочевых племен, прежде всего гуннов, которые превращают в руины и пепелища городища и поселения алан. Их влияние в регионе заметно ослабевает. К этому времени относится первая волна миграции алан, или равнинных нахов, в горные районы Кавказа.
     Однако, несмотря на нашествие гуннов, долины и предгорья Северного Кавказа продолжают населять нахские племена, которые ведут оседлый образ жизни и занимаются земледелием и отгонным скотоводством. В данный период на этой территории возникает большое количество земляных городищ, окруженных глубокими рвами,  насыпными валами, башнями и цитаделями.
     В V–VII  веках аланы находятся уже в более мирных отношениях с гуннами и участвуют в военных походах последних на Восточную Европу и Закавказье.
     В этот период аланы продолжают играть крупную роль в политической жизни Кавказского  региона. Они постоянно расширяют свои территории, оказывают военное давление на адыгские племена в целях выхода к Черному морю.
 
    О ведущей роли алан на Кавказе говорит и то, что первым дипломатическим шагом нового, Хазарского государства было заключение союза с аланским царем, «так как царство алан сильнее и крепче всех народов, которые вокруг».
    Анания Ширакаци в «Географии…» пишет о том, что территория расселения алан простирается в равнинной части до впадения Сунжи в Терек. К югу от алан живут родственные им племена двалов, цанаров и дурдзуков. Выделено мной. Н. С-Х.)

    В начале VIII века начинается новый период активности арабского халифата на Кавказе. Арабы захватывают Закавказье и часть Дагестана. Мужественное сопротивление цанаров и других горных нахских племен, прикрывавших проходы на Северный Кавказ, явилось непреодолимым препятствием для арабских полководцев в их продвижении и закреплении на территории Алании. Цанары неоднократно поднимались против арабов и обращали в бегство считавшееся непобедимым арабское войско. Мощное восстание цанаров, по сообщению арабского автора ал-Якуби, произошло в начале IX  века, когда к восставшим присоединились соседние племена. Они обратили в бегство наместника халифа, тюрка Бугу, который отличался особой жесткостью по отношению к населению завоеванных областей Закавказья.
     Арабы совершили несколько походов на Аланию, огнем и мечом пройдя по ее городам и селам. Но, в конце концов, они были вынуждены отказаться от продвижения на север и защищаться от воинственных нахов, выстраивая вдоль Главного Кавказского хребта крепости и заставы. Возможно, в этот период начинается усиление нахами системы сигнальных и сторожевых башен на самом юге своей страны.
     В X–XI веках политическое значение Алании вновь возрастает. Алания становится мощным государством, имеющим сильное и многочисленное войско и играющим важную роль на юго-востоке Европы.
Арабские источники того времени сообщают о стране алан, как о богатой многочисленными крепостями и укреплениями.
     Ал-Масуди пишет об Алании как о сильном государстве, царь которого «могуществен, мужествен, очень силен, ведет твердую политику среди царей». Территория Алании согласно его информации простирается от Серира (Западный  Дагестан – Л.Ильясов) до кашаков (адыгов – Л.Ильясов). Аланский царь располагает крупным войском в 30 тысяч воинов. От него находится в вассальной зависимости царь абхазов и некоторые адыгские племена.
     Согласно Ибн Рустэ, аланы делятся на четыре племени. Наиболее сильным и знатным является племя дахсас, что может быть арабской версией чеченского «нахчаш» – одной из форм самоназвания чеченцев.
    Но междоусобные войны и борьба за власть между отдельными правителями приводят к ослаблению могущества Алании. Перед нашествием монголов Алания согласно источникам того времени была уже фактически раздробленной страной.
    После опустошительного нашествия Тимура на Кавказ Алания исчезла с политической карты мира, а оставшиеся в живых аланы ушли в горные ущелья, где проживали родственные им нахские племена.
 
    Таким образом, есть все основания полагать, что аланы – всего лишь один из этнонимов, обозначавших нахские племена предгорий и равнин в определенный период времени. Различия в материальной культуре (о них чаще всего судят по погребениям) не могут быть достаточным основанием для этнической идентификации. К примеру, материальная и погребальная культура равнинной и горной Чечни почти всегда имела существенные различия. И если по ним судить об этнической принадлежности ее носителей, то можно было бы отнести их к разным этносам даже в 40-х годах 20-го столетия.

    Петроглифы найдены во многих местах Северного Кавказа, например, в Дагестане (село Гоор), в Чечне (села Хой, Химой и Шарой), в Ингушетии (село Эгикал).

     С научной точки зрения, является весьма сомнительным предположение о внезапном появлении на огромной территории единого народа, который сразу же начинает доминировать в этом регионе, так же, как и быстрый его переход от кочевого образа жизни и скотоводства к оседлости и земледелию. К тому же, если учесть, что археологические материалы не дают информации о глобальных военных действиях в тот период и насильственном вытеснении  или уничтожении коренного населения.
    Анонимный автор сочинения «Границы мира», живший в 10 веке, пишет о том, что «среди алан есть горцы и степняки».
    Именно в аланскую эпоху, а возможно, и ранее, была создана Великая сигнальная система нахов, которая состояла из сигнальных (боевых) башен и объединяла разбросанные на огромной территории общества в минуту военной опасности.

     Материальная культура алан была достаточно развитой для своего времени. Основу экономики алан составляли земледелие и скотоводство. О большой роли земледелия свидетельствуют многочисленные находки на поселениях и городищах фрагментов зернотерок и жерновов, хозяйственных ям для хранения зерна, а также зерен пшеницы и проса. Животноводство у алан было отгонным, что также является подтверждением этнического родства жителей равнины и высокогорных районов. Многочисленные кости животных на аланских бытовых памятниках говорят о важной роли в их хозяйстве овцеводства. Кроме того аланы разводили свиней, крупный рогатый скот, лошадей, а также занимались охотой и рыболовством.
     Высокого развития достигло у них гончарное производство. Почти вся керамика, найденная на бытовых поселениях и погребальных памятниках, изготовлена на гончарном круге. Она имеет разнообразную форму и цвет: горшки с отогнутым венчиком, кувшины с высоким вытянутым горлом, миски, кружки, пифосообразные сосуды для хранения сыпучих и жидких продуктов. Керамические изделия черного или серого лощения, орнаментированы врезными линиями, валиком, различными налепами. Почти все они имеют прототипы в кобанской керамике.
     Инвентарь погребальных памятников довольно однообразен и беден, за исключением захоронений представителей знати. Он представлен пластинчатыми браслетами с точечным узором, металлическими зеркалами, серьгами, бусами, конской сбруей. В одной из катакомб у станицы Змейской найдена богато украшенная серебром с позолотой и драгоценными камнями сабля, принадлежавшая, по всей видимости, местному князю.
     Кроме предметов местного производства, в аланских погребениях много привозных вещей из многих районов мира: Арабского Востока, Киевской Руси, Европы. Это свидетельствует о широких торговых контактах алан со всеми окружающими народами.
     Высокого уровня достигло в Алании каменное зодчество. Вся ее территория, как свидетельствуют средневековые источники,  была покрыта множество крепостей и замков.
 
     С V – VI веков нашей эры на территории Алании появляются городища с мощным культурным слоем и оборонительными сооружениями. Аланы занимались земледелием и скотоводством, рыболовством и охотой. Значительных успехов они достигли в металлообработке, гончарном деле,  вели широкий торговый обмен со всеми окружающими народами.
     В VII–IX веках на территории Алании появляются городища, укрепленные глубокими рвами, а также с мощными цитаделями.
В отличие от кочевников, жилища которых были круглыми, аланы, так же как и их древние предки, строили прямоугольные жилища двух типов: наземные и углубленные в землю.
     Наземные жилища строились в турлучной технике с глиняной обмазкой, перекрытия опирались на опорные столбы.
     Полуподземные жилища были почти квадратными в плане и углублялись в землю почти на метр. Предположительно, они имели двускатную кровлю. Остатки аланских жилищ обоих видов были обнаружены на городище Алхан-Кала, в Чечне. В горной зоне были распространены жилища из камня, а также различные виды каменных погребальных сооружений.
     Улицы аланских поселений были вымощены булыжником. Дома окружали хозяйственные постройки.

 .
     Одним из крупнейших аланских городищ I тысячелетия нашей эры является Алханкалинское городище в Чечне. Городище было укреплено глубоким рвом с крутыми склонами, валом и мощной каменной стеной. В центральной части городища находилась цитадель, также окруженная рвом. На территории городища обнаружены остатки турлучных построек, между которыми была проложена булыжная мостовая. Найденный археологический инвентарь позволяет предположить, что это поселение существовало с VII века до нашей эры до  XIII века нашей эры.
    Массовое строительство цитаделей, боевых башен и комплексов на территории Чечни, и вообще в ареале расселения нахов,  относится к XII–XIII векам, то есть к позднеаланскому эпохе, хотя расцвет нахской архитектуры приходится уже на XV–XVI века, а в западных районах на XVII–XVIII века. Раннее угасание башенного строительства  в горной Чечне связано с возвращением чеченцев на равнину в XVI–XVII веках.
     Именно в аланскую эпоху, а возможно и ранее, была создана Великая сигнальная система нахов, которая состояла из сигнальных (боевых) башен и объединяла разбросанные на огромной территории общества в минуту военной опасности.
     Из сохранившихся на территории Чечни и Ингушетии каменных сооружений к аланской эпохе можно отнести некоторые постройки поселения Цеча-Ахк, расположенного на западе Чечни, в ущелье реки Фортанга. По характеру обработки камня и использованию известкового раствора, а также по преобладающей горизонтальной планировке их можно датировать I–VII веками. Эти архитектурные сооружения уже можно разделить на боевые и жилые. Боевые башни почти полностью разрушились, от них остались только нижние этажи, по которым из-за завала камней невозможно определить их план.

     Жилые башни сохранились лучше. Одна из них сохранилась на высоту от двух до трех метров и имеет форму вытянутого прямоугольника: 14 метров х 7,5 метров. Толщина стен – до одного метра. Башня выложена из необработанных каменных блоков с применением небольшого количества известкового раствора.
     Почти не отличаются от нее и башни, расположенные на других участках этой части поселения: они имеют вытянутый план, состоят из двух-трех камер, имеют два или три этажа. Толщина стен – около метра, техника кладки тоже очень примитивная, хотя используется известковый раствор. Эти башни отличаются от классических жилых башен Чечни горизонтальной планировкой, низкой техникой кладки и обработки камня, но уже в них появляются элементы конструкций, свойственные последним. Это прежде всего наличие опорного столба, арочные проемы (дверные и оконные), расширение их с внутренней стороны.
    К позднеаланской  эпохе  (XI–XIIвв.) также можно отнести еще одну группу башен поселения Цеча-Ахк. Подтверждением этому могут служить археологические материалы, обнаруженные вблизи поселения при раскопках.
Башни этой группы (примерно, XI–XIII вв.) отличаются от более древних сооружений вертикальной планировкой, планами, близкими к квадрату, большей высотой и количеством этажей (три-четыре), стены сложены гораздо аккуратней, кроме того, башни заметно суживаются кверху и имеют значительно больше оконных проемов и бойниц.
 
 

Нет другого на земле народа
Кто честь с таким упорством сберегал.
И как бы не свирепствовала свора,
Страну свою врагам не отдавал. (Н. С-Х.)

 

      ИСТОРИЧЕСКИЕ ОБЛАСТИ ЧЕЧНИ



     Маьлхиста

    Маьлхиста расположенная на левом берегу Аргуна, на границе с Грузией, между руслами рек Меши-хи и БIаьста-хи. Маьлхиста в переводе с чеченского – «страна солнца». Название это, вероятно, связано с тем, что солнце считалось тотемным предком чеченского племени, жившего здесь. Хотя есть и другое предположение: дело в том, что южные склоны хребта Коре-лам, на котором находилось большинство селений Маьлхисты, круглый год освещены солнцем.

     Остались в Маьлхисте и следы былого христианства. Прежде всего в топонимике, например, в названии селения ЖIаре — «Крестовое», которое расположено по правому берегу Меши-хи, а также ЖIаре-Хьостуй – «Крестовый родник», расположенный недалеко от селения. Можно отнести к христианскому изображение в виде распятия на боевой башне в ЦIой-пхьеде, а также изображение человеческой фигуры с копьем, по всей видимости, Святого Георгия, который был очень почитаем на Кавказе и отождествлялся с древним богом солнца.

     Именно здесь, по преданию, собиралось в прошлом общечеченское войско. Как гласит легенда, в далекие времена в Маьлхиста, у подножия самых высоких гор, в ущелье, где быстрое течение Аргуна образует широкую дельту, один раз в год собирались чеченские воины. Как бы далеко они ни жили, каждый из них должен был прибыть сюда в назначенный день, пока не взошло солнце. Того, кто приезжал последним после восхода солнца, ждала казнь. Таков был закон, установленный Высшим Советом страны — Мехк-кхелом. Однажды, торопясь на очередной сбор, скакал по ущелью воин, зная, какое суровое наказание ждет его, если он опоздает. Но, увидев солнце, поднимающееся над вершинами, и стройные ряды воинов, он замедлил бег коня. «Ты опоздал, воин. Следуя закону, мы должны казнить тебя, – сказали ему старейшины, входившие в Высший Совет страны. – Но сначала ты должен назвать причину». Молчание нависло над ущельем, только мерный гул Аргуна нарушал тишину. Ни слова не произнес воин, опустив голову и приготовившись к смерти. «Ты должен назвать причину», – повторил старейшина. «Я вчера женился, – произнес воин тихо, – но узнал, что моя невеста любит другого. И решил погибнуть, чтобы она получила свободу и могла соединиться с любимым».

     Но тут послышался стук копыт, и люди увидели всадника, несущегося на быстром коне. «Подождите! Я приехал последним, казните меня!» – крикнул он. И когда спросили у него причину, по которой он опоздал, воин ответил: «Вчера девушка, которую я любил, вышла замуж. Зная, что ее жених может опоздать на сбор, я, приехав сюда пораньше, ждал его, спрятавшись в ущелье. И увидев его, сразу же поехал вслед за ним. Я не хотел, чтобы его смерть омрачила жизнь девушки, которую я любил. Я же готов к смерти». Удивились старейшины, и ушли на совет. Наступил полдень, прошел вечер, и только поздно ночью они вынесли свой приговор: «Пока среди нас есть такие благородные люди, ничто не угрожает чеченской земле. Мы отменяем суровый закон предков. Пусть больше никогда по этой причине не прольется чеченская кровь в ущелье Маьлхисты».

     Когда-то Маьлхиста была густонаселенной. Здесь насчитывалось до четырнадцати селений. Доза, Банах, Комалх, Коратах, ЖIарие, БIениста, Сахана, Икалчу, Тертие, Меши – их развалины раскинулись по ущельям Аргуна и Меши-хи, в основном по южному склону хребта Коре-лам, мрачным безмолвием подчеркивая бренность жизни и вечность смерти и камня. Словно печать заклятия довлеет над башнями, в которых еще полвека назад бурлила жизнь и кипели человеческие страсти.
    Но более всего поражает мрачным великолепием ЦIойн-пхьеде – древний культовый центр Маьлхисты. ЦIойн-пхьеде – это, прежде всего, некрополь, город мертвых, состоящий из полусотни каменных склепов.

     При входе в город мертвых у тропы стоят два столпообразных сооружения. Это селинги – языческие святилища. Возле них выполняли разного рода культовые ритуалы и приносили в жертву животных. Кроме того, отправляясь в путь, в специальные чаши, посвященные божеству, люди клали деньги, кольца, серьги и другие ценные вещи, и никто до них не дотрагивался. Считалось, что тот, кто возьмет что-либо из этих вещей, в наказание будет лишен разума.

     Сразу за святилищами располагаются склепы, которые разбросаны небольшими группами по северному склону горы. Склеп, или, по-чеченски, маьлхан-каш, то есть солнечная могила – это прямоугольная постройка в виде домика, выложенного из камней, на известковом растворе. Наружные стены некоторых склепов замазаны глиняно-известковым раствором. Некоторые склепы состоят из двух помещений, одно из которых служило поминальной камерой. В ней вдоль стен выложены скамьи из камня и устроены ниши для свечей. В поминальной камере родственники в дни священных праздников пили ритуальное пиво и поминали покойных. В фасадной стене склепа устроен лаз — четырехугольное отверстие, обрамленное каменной рамкой.
      Старики утверждают, что в старые времена эти отверстия закрывались специальными каменными плитами. Очень часто камни с лицевой стороны склепов украшены петроглифами, они охраняли склеп от темных сил. Чаще всего это свастики, кресты, спирали. Кроме того, на некоторых склепах сохранились знаки, которые, вероятнее всего, были своеобразными фамильными гербами. Над лазом одного из склепов на северо-восточной стороне некрополя в стену встроен хорошо обработанный камень округлой формы, напоминающий человеческий череп. Он почти зеркально гладкий, по всей видимости, от постоянного прикосновения человеческих рук.
     Внутри склепов, вдоль стен, устраивались каменные полки в два-три ряда, на которых укладывали покойников. Рядом с умершим оставляли оружие, предметы домашнего обихода, которые, по представлению их родственников, могли им понадобиться в ином мире. Хотя большинство склепов было разграблено после выселения местных жителей в 1944 году, но до сих пор в некоторых из них чудом сохранились изделия из керамики и дерева, стрелы, женские украшения.

    Возникновение и существование коллективных склеповых захоронений датируется 1X—XIV веками. Народные предания по-разному говорят об их происхождении. Согласно одной из легенд, склепы начали строить во время эпидемий, когда люди оставляли свои селения, спасаясь от мора, и некому было хоронить умерших. Больные сами приходили в склепы и умирали на каменных полках.
     Сведения о страшной эпидемии в Маьлхисте сохранились в легенде об Ун-нане и мелхинцах. Ун-нана, богиня болезней, посетила празднество, посвященное богине плодородия Тушоли. Но во время ритуального шествия она посчитала, что молящиеся оскорбили ее своим невниманием, и наслала на них заразные болезни.
     Над склепами возвышается боевая башня. Она снабжена множеством бойниц, а у самого верха – машикулями. На камни башни нанесены петроглифы – магические знаки, которые должны были оберегать башню и воинов от врага.
     К югу от «города мертвых» находилось прежде селение ЦIойн-пхьеде, отделенное от некрополя прочной каменной стеной, примыкающей к башне. Это было большое по масштабам горной Чечни селение. Как говорят старики, в ЦIойн-пхьеде из одних только ворот выезжало шестьдесят воинов на одинаково серых конях. Оно было очень хорошо укреплено. С северной стороны его прикрывала боевая башня и высокая каменная стена, с юга – высокий, неприступный обрыв, с юго-восточной стороны, над Аргуном возвышается мощный замок. Селение ЦIойн-пхьеде было разрушено в результате междоусобной войны.
    Как рассказывает легенда, три месяца осаждали его враги и не могли взять. В ЦIойн-пхьеде жила девушка, возлюбленный которой находился в стане врагов. Поздней ночью она поднялась на стену и указала осаждавшим безопасный проход со стороны пропасти. Враги ворвались в селение, и оно было разрушено до основания.

    Вследствие удаленности от равнины и хороших естественных укреплений и фортификационных сооружений, построенных по всему Аргунскому ущелью, до Маьлхисты редко доходил внешний враг. Но междоусобные войны, кровная месть терзали эту землю. Подобное положение старики объясняли проклятием Ун-наны, богини болезней. Когда-то в ЦIойн-пхьеде жили три брата – Цатеш, Матеш, Макхера. Они совершали поминки по своей матери и приносили в жертву скот. Все именитые маьлхи собрались здесь. Туда пришла и Ун-Нана, чтобы пустить на людей заразу. На плечах у нее висели переметные сумы, полные золы. «Если мы не убьем Ун-Нану, то она погубит наших гостей» – подумали братья и ударом сабли отсекли ей голову. Голова Ун-наны покатилась по склону и пробормотала: «Да не придет моровая болезнь в Маьлхисту, да не иссякнут война и вражда среди маьлхи».

   Действительно, все в ущельях Маьлхисты напоминает о том, что люди, которые здесь жили, находились в состоянии войны всех со всеми.
     К востоку от селения Коротах лежат селения Комалха, Банах – на левом берегу Аргуна и Доза – на правом. Посередине меж этих трех аулов сохранилось живописное место, которое называлось Узум-метте — «Место, где исполняются песни». В средние века, во время священных празднеств, жрецы пели здесь культовые песни, и, когда раздавались звуки песни, жители окрестных селений знали о начале религиозных церемоний.
     Вверх по ущелью реки Меши-хи, вдоль хребта Коре-лам, лежат руины селений Икалчу, БIениста, Сахана, Терте, Мешех. В селении Терте хорошо сохранился башенный комплекс, а также некрополь на южной окраине.
    На правом берегу реки Меши-хи было всего лишь два селения: Кегине и ЖIаре. Сторожевая башня ЖIаре видна с мыса ЦIойн-пхьеде, она нависает над пропастью на высокой, обрывистой скале.
    В работах этнографов, археологов Маьлхиста, как правило, характеризуется как мрачный и угрюмый край. На самом деле ущелья Маьлхисты очень красивы в любое время года. Весной здесь цветут дикая слива, шиповник, очень много разных цветов. Зимой, даже в январе, тепло и солнечно. Золотистого цвета трава и ярко-зеленые сосны живописно смотрятся на фоне серых скал и снежных вершин. Прекрасно вписываются в пейзаж и величественные башни, черные камни которых эффектно контрастируют с золотом травы.
    Вплоть до 1944 года почти вся Маьлхиста была заселена, имелась даже школа-интернат в селении Сахана. Но после выселения жителей в 1944 году большинство боевых и жилых башен было взорвано, а некрополи разграблены.


     Майста

     Майста – древняя историческая область Чечни. Она расположена в высокогорье, к востоку от реки Чанти-Аргун, вдоль границы с Грузией. Это самый суровый и прекрасный величественной красотой край горной Чечни.

     Вечные льды, громады скал, глубокие пропасти, дикие горные реки удивительным образом сочетаются здесь с густыми буковыми и сосновыми рощами, зарослями диких фруктовых деревьев и кустарников, морем цветов в летнее время. А над всем этим возвышаются древние башни — молчаливые хранители вековых тайн.
     «Майста» - Маас та («та» - суффикс) в переводе с чеченского — «На Маас, то есть, к Маасу (Магасу). Вероятно, сюда переселились вайнахи из равнинной столицы Алании Магаса (Мааса) после нашествия отрядов Чингисхана.
   Некогда эта область была очень густо заселена. Вдоль реки Майстойн-эрк, притока Чанти-Аргуна, тянулись селения Васеркел, Ца-кале, Пуога, Туга. Они располагались в труднодоступных, стратегически важных местах, закрывая ущелья Майсты со всех сторон, неприступными замками вставая на пути врага.
     В средние века Майста была своеобразной столицей горной Чечни. Здесь, согласно преданиям, жил легендарный Молкх, родоначальник части чеченцев, который затем переселился в Нашх. Одно время в Майсте собирался Мехк кхел страны нахов для решения насущных вопросов и выработки норм обычного права.
     Майста долгое время оставалась культовым центром Чечни, здесь существовала жреческая каста, обладавшая тайными знаниями и умениями врачевателей.

     В ХУ11 - ХIХ веках население Майсты страдало от безземелья и нищеты, вынуждено было периодически мигрировать в другие регионы, главным образом в Грузию. Майстинцы в этот период занимались разведением овец и совершали набеги в целях наживы на Грузию.

     От былого величия Майсты остались не только предания и воинственный характер ее жителей, но и огромное количество каменных построек, относящихся, по мнению ученых, к X111 —XV11 векам.

     Особенно поражают воображение развалины средневекового башенного селения Васеркел, лежащего на высоком каменном утесе, на правом берегу реки Майстойн-эрк. Руины каменных башен сливаются с серыми скалами, образуя причудливых очертаний замок. На самой вершине утеса стоит боевая башня, с которой просматривается вся окрестность, а также видны башни Ца-кале и Пуога. На западной окраине — башни нависают над тропой, которая идет вдоль реки. Невозможно не восхищаться мужеством и искусством строителей башен.
     Селение Васеркел было расположено на пересечении путей из Дагестана в Аргунское ущелье и из Чечни в Грузию. Это была настоящая средневековая крепость, с боевыми башнями, каменными стенами, практически неприступная для врагов. По преданию, она была разрушена во время войн еще в раннем Средневековье, и с тех, в ней никто не жил.

     Недалеко от крепости Васеркел находится крупнейший на Кавказе некрополь – «город мертвых», состоящий из полусотни каменных склепов, разбросанных по склонам. Они служили усыпальницами для отдельных майстинских фамилий. В основном это небольшие каменные домики с двускатной кровлей из больших сланцевых плит, с квадратным лазом с лицевой стороны. Но встречаются и двухэтажные склепы, свидетельствующие о богатстве и могуществе фамилии.
    К востоку от Васеркел на пологом склоне расположено селение Ца-кале или, в переводе с чеченского языка, «поселение, посвященное божеству Цу». Ца-кале — это оборонительный комплекс замкового типа, состоящий из одной боевой и нескольких жилых башен. Боевая башня представляет собой классический вариант вайнахской (чечено-ингушской) башни с пирамидальной кровлей, которую завершает конусообразный камень — цIурку. Считалось, что за установку этого камня, кроме обычной платы, хозяин башни должен был подарить мастеру быка. Очевидно, этот камень первоначально имел магическое, культовое значение.
    Жилые башни Ца-кале можно отнести к полубоевым, они намного выше обычных и имеют машикули. Боевая и жилые башни образуют замок, промежутки между ними перекрыты каменными стенами. Во дворе замка хорошо сохранился сиелинг – столпообразное святилище, у которого майстинцы молились, просили покровительства и помощи в делах, приносили жертвы. Но сиелинг в Ца-кале с давних времен не имел культового значения и сохранился как дань прошлому. К северу от селения находится мусульманское кладбище, где майстинцы хоронили покойников вплоть до 1944 года. Жители Майсты с глубоким уважением относились к прошлому, поэтому, приняв ислам, они не стали уничтожать прежние святилища и склепы, чтобы не осквернить память своих отцов.
 
    На стенах башен в Ца-кале много петроглифов: в виде спиралей, солярных знаков, фигур людей, а также обязательное почти на всех башнях изображение руки. Но наиболее интересной представляется надпись в виде петроглифического письма на стене жилой башни в Васеркел, на краю высокого обрыва. Это своеобразный документ древней письменности чеченцев, который еще предстоит расшифровать ученым.

     К западу от Васеркел и Ца-кале, по левому берегу Майстойн-эрк, расположены башенные селения Пуога и Туга. Пуога — это несколько башенных комплексов, каждый из которых образует мощный замок, состоящий из боевой и нескольких жилых башен. Башни Пуога очень массивны и высоки и построены с хорошим знанием фортификационного и военного искусства.
 
     Все четыре селения в Майсте расположены таким образом, чтобы при необходимости их жители могли обмениваться сигналами об опасности, зажигая на башнях огни. С селениями Пуога и Туга связано имя легендарного Джоколы, мужественного и справедливого предводителя майстинцев, известного не только в Чечне, но и в соседней Грузии. Во времена Кавказской войны Майста относилась к тем чеченским обществам, которые не хотели подчиняться ни российским властям, ни имаму Шамилю и отчаянно сопротивлялись любым попыткам покорить их. Особенно успешно майстинцы воевали, когда ими руководил Джокола. Позже, по предложению грузинских князей, Джокола ушел с родственниками в Грузию и основал там несколько селений в Панкисском ущелье. Но по возвращении в Чечню был обманом схвачен мюридами Шамиля и казнен.
    Сохранились записки русского офицера Л.А. Зиссермана, посетившего Майсту в конце 40-х годов XIX века. Он восхищается удивительным гостеприимством майстинцев. Во время праздника, устроенного в честь гостя, стали состязаться в стрельбе из винтовки. Когда гость промахнулся, никто из майстинцев, которые во все времена считались отличными стрелками и искусными охотниками, не попал в цель, чтобы не унизить достоинство гостя. Показать свое мастерство поручили десятилетнему мальчику, который без труда поразил цель. Описывает Л.А. Зиссерман и ритуал братания с Джоколой, само имя которого стало ему гарантией безопасности в этих опасных для путешествия местах.
 
    Но жители майстинских ущелий были не только храбрыми и искусными воинами. На весь Кавказ славились они искусством врачевания. Майстинцы знали секреты многих целебных трав, с давних времен умели делать трепанацию черепа и особенно искусно лечили раны, нанесенные холодным и огнестрельным оружием. Искусство местных целителей привлекало сюда людей не только из Чечни, но из Грузии, Осетии, Кабарды. В Майсте существовали жреческие фамилии, которые передавали по наследству тайны магии, секреты гипноза. Возможно, к мистицизму располагала сама атмосфера этих ущелий, где тени древних башен сливаются с очертаниями скал, оставляя в душе странное, неземное впечатление.

     Особенным авторитетом среди чеченцев жители Майсты пользовались как знатоки чеченского права. Вплоть до 1944 года существовал Майстойн кхел, своего рода верховный суд Чечни, где знатоки права за определенную мзду разбирали тяжбы и споры не только чеченцев, но и ингушей, грузин. В Майстойн кхел обращались в том случае, если при разбирательстве дела другие судебные учреждения заходили в тупик. Суд майстинцев считался справедливым, и его решения всегда исполнялись. Сохранилась легенда о судебном искусстве майстинцев: «Однажды по горному ущелью, вдоль высокого обрыва шел путник. Нечаянно он выронил из рук тяжелый посох, который с грохотом упал в пропасть. Пастух, сидевший неподалеку, вздрогнув от неожиданного шума, сорвался с обрыва и разбился. Родственники погибшего потребовали огромный штраф от путника. Последний обратился в Майстойн-кхел. Старейшина, посчитав это дело легким, передал его юноше, и он рассудил так: в смерти пастуха виновны три стороны — путник, по неосторожности выронивший посох, посох, который, упав, произвел шум, напугавший пастуха, пастух, который оказался настолько трусливым, что сорвался в пропасть от случайного шума. Следовательно, заключил юный судья, виновный должен выплатить только треть штрафа. Таким образом он избавил путника от несправедливого иска.
Кроме всего прочего, майстинцы были еще и прекрасными строителями. Согласно фольклорным источникам, они строили башни не только в горах Чечни, но и в Хевсуретии и Тушетии.

     В позднем Средневековье в Майсте существовали те же языческие культы, что и по всей Чечне, хотя были и свои, местные особенности. Например, культ лам-Тишуол, горного духа, который обитал на вершине горы Дакох-корт (Майстойн-лам) и покровительствовал воинам и охотникам. Также, по поверьям майстинцев, на вершине этой горы жила богиня справедливости Дика, которая научила людей различать добро и зло. На северном склоне Майстинского хребта, южнее Туга, находится священная роща, в которую ни один охотник не войдет, не омывшись прежде в речной воде, иначе злая вьюга сорвется с ледяной вершины Тебулосмта, преградит дорогу идущему, и тогда его неминуемо ждет смерть.

 
     Вплоть до недавних времен существовали священные заповедные рощи и в других районах горной Чечни. В них никто не смел сорвать цветок или сломать ветку. Дикие животные чувствовали себя здесь в безопасности, так как ни один охотник не осмеливался охотиться в священной роще. Прежде в них могли укрываться даже кровники, не боясь того, что их может настигнуть месть. По народному поверью, пребывание в заповедных рощах в течение определенного времени приводило к исцелению от многих заболеваний. Очень трепетным было отношение чеченцев к дереву. С древних времен они научились оберегать лес, разумно использовать его. Грушевое дерево, грецкий орех считались священными, и был строгий запрет на их рубку. До сих пор среди чеченцев существует поверье, согласно которому человек, срубивший ореховое или грушевое дерево, попадет в ад. Произвольная рубка леса запрещалась, а срубить дерево из озорства считалось страшным преступлением наряду с убийством человека. На дрова рекомендовалось заготавливать валежник, больные деревья, но нельзя было использовать в этих целях ценные породы.

    Граб также считался священным деревом. Он использовался чеченцами для изготовления оружия, и поэтому его рубка строго регламентировалась.

     Был распространен среди майстинцев и культ вершины. Они обращались к самой высокой в этой гряде гор снежной вершине Тебулосмта с молитвой: «О, великий Тулой-лам! О, священный Тулой-лам! Мы обращаемся к тебе с просьбой, а ты попроси за нас Великого Делу».

     Но тщетными оказались молитвы жителей Майсты. Селения Ца-кале, Пуога, Туга были разрушены в 1944 году при выселении чеченцев войсками НКВД. У башен были взорваны перекрытия и кровли, а затем они были подожжены изнутри.

    Безжизненны сегодня ущелья Майсты. Молчат мрачные тени Васеркел, суровые башни Пуога, величественные руины Ца-кале. Солнце зашло над Майстой, погрузив в безмолвие этот удивительный край.
 
     Но стоит гора Майстойн-лам, сверкая белоснежной вершиной, напоминая людям о том, что в этом мире рано или поздно добро восторжествует над злом, чистота и свет будут править разумом людей и воцарится на земле справедливость.

      К стати, остались записки папского посла в Москве Плано Карпини о том, что в горах Алании горцы двенадцать лет обороняли одну гору, не покоряяст татаро-монголам. Об этом было написано в книге Краснова «Физкультура и спорт в Чечено-Ингушетии», изданной в Грозном в начале шестидесятых годов. Приводим ниже рассказ замечательного автора с небольшими сокращениями:

«В юго-восточной части Чечено-Ингушетии расположена гора Тебулос-Мта, вершина которой поднимается на 4512 метров над уровнем моря. Среди чеченцев о восхождении на эту вершину имеется много старинных поверий. Почти все существующие поверия указывают на то, что восхождения на Тебулос-Мта связываются с желанием чеченского народа или отдельных горцев подняться как можно выше, чтобы защитить себя от врагов.
Первое предание, которое наиболее правдиво рисует попытку чеченцев подняться на Тебулос-Мта с целью укрытия от татаро-монгольских захватчиков, относится, по всей вероятности, к XIII веку.

Племена, живущие в юго-восточных горах Чечено-Ингушетии, узнав о нашествии «несметных полчищ врагов на лошадях, которые закрыли их землю, как черные тучи в ненастье закрывают солнце», решили уйти в недоступные для врага места. Все ущелья и горы, окружающие эти племена, были осмотрены, но нигде не нашлось надежного места, где бы можно встретить и разбить врага.
 Старики пришли к единодушному мнению: лучшим местом для укрытия от врагов является гора Тебулос-Мта. С этой горы чеченцы будут внезапно спускаться и уничтожать татар. Были выделены наиболее опытные и отважные охотники-горовосходители, которые знали подходы к этой вершине.
 Приготовив длинные веревки, сделанные из конского волоса, 12 молодых чеченцев во главе с 50-летним охотником Идигом пошли отыскивать наиболее легкий путь восхождения. Первоначально они осмотрели Тебулос-Мта с той стороны, «откуда появляется солнце», то есть с востока. Но там они увидели отвесные скалы и ледники. Несмотря на это, Идиг предложил попытаться подняться именно по этому, кажущемуся невозможным пути.
 После многих дождливых дней, наконец, они увидели синее небо, все залитое солнцем. Но как обманчива эта безоблачная синева в горах! Пробежало по небу небольшое облачко, затем появилась какая-то мгла над вершиной. А когда чеченцы начали преодолевать крутые стены скал, мгла окутала их. Задул сильный ветер, пошел снег.
 Найдя небольшой выступ скалы, группа укрылась под бурками от непогоды. Три дня и три ночи свирепствовал буран. Снег покрыл толстой пеленой склоны и вершину Тебулос-Мта. Путь чеченцев лежал к черному скалистому массиву, покрытому снегом, с серебряными извилинами замерзших ручьев. Со скал свисали огромных размеров ледяные сосульки, словно бороды злых ледяных великанов. Но не испугала смельчаков трудная дорога на вершину. Они пошли вперед.
Сначала карабкались по сильно разрушенным мягким скалам. По ним было идти легко. Дальше они становились прочнее и сложнее. Чеченцы перешли на скалолазание. До вершины оставалось 200 — 300 шагов, но в это время налетевшая снежная лавина смела их со скал.
 Из 13 человек только трое остались в живых, но и те были сильно побиты. Через несколько дней пришедшие искать их люди нашли смельчаков в жалком состоянии.
 Так трагически, согласно старинному поверию, закончилась первая попытка покорить Тебулос-Мта.
 Однако, несмотря на неудачу, старики сразу же послали другие группы на восхождение, так как в это время «татарские отряды Субеда, а затем Сарта вторглись в страну асов» (осетин), а войска Менга и другого начальника монголов завоевали землю черкизов.
Перед отправлением групп на восхождение израненный во время падения со скал Тебулос-Мта Идиг рассказал собравшимся идти в поход чеченцам, почему не сумел подняться на вершину его отряд. Он посоветовал начать восхождение с того места, откуда дует горячий ветер, то есть с юга, ибо на этих склонах меньше бывает снега.
Послушавшись совета Идига, чеченцы начали подниматься на Тебулос-Мта с юга. Путь оказался нетрудным. Вначале шли по высокой альпийской траве, затем начали подниматься по скалам, как по ступенькам. Причем наиболее удобный подъем вел чеченцев в сторону, где скрывается на ночь с человеческих глаз солнце, то есть к западу. Этот путь особенно был приятным и радостным для восходителей.
 
С этой стороны, то есть с запада, была видна дорога, откуда должна была появиться татарская конница. Другого пути в этот район не существовало. Правда, в эти места были тропинки с юга, с севера и с востока, но их непрошеные гости не энали. К тому же через перевалы, по которым проходили те тропы, не могли пройти кони. А татары без лошадей не были страшны для чеченцев, в пешем строю они воевали гораздо лучше пришельцев.
 В первый день чеченские воины дошли до предвершинного гребня. Здесь они нашли удобные площадки для размещения войск.
День клонился к закату, и в лучах заходящего солнца перед ними открылись отвесные стены недалеко стоящих, словно шеренги воинов, горных вершин. А вдали белым призраком поднимался Эльбрус. Гордый красавец Бетлам-Корт (Казбек), казалось, стоял совсем рядом с золотой головой, освещенной лучами заходящего солнца.
Задымились небольшие костры, разложенные из сухого конского помета. Жарилась баранина и варилась говядина. Воду принесли чеченцы в бурдюках из ручьев, берущих начало под отвесными скалами. Укрывшись бурками, воины всю ночь проспали крепким богатырским сном.
 С восходом солнца чеченцы вновь пошли на вершину. Крутые скалы стены сменились вершинным гребнем, состоящим из отдельных каменных глыб, покрытых толстыми шапками фирна, оставшегося от обильно выпадающего в этот год снега. Быстро начавшаяся портиться погода чуть не сорвала успешное восхождение на вершину. Всю местность окутал нахлынувший с запада туман. Почти на ощупь в густеющем тумане они выходят на гребешок, прямо ведущий к вершине.
 Чтобы не сорваться, воины остановились, связались веревками и укрепились ими за камни. Почти целый день вынуждены были просидеть восходители в ожидании улучшения погоды.
 Во второй половине дня вершина очистилась от тумана, и они бодро и быстро начали продвигаться вверх. Вершина оказалась совсем близко. Собравшиеся на самой высшей точке воины громко прокричали боевой клич. Попробовали пустить вниз стрелу из лука, а затем копье, которые были видны почти до самого места их падения. Дорога, откуда ждали татар, была видна на десятки агачей .
Посоветовавшись, решили устроить на вершине горы наблюдательный пункт, откуда следить за приближающимся неприятелем и сообщать криками или другими сигналами о появлении татаро-монгольских конников. Спуск с вершины был совершен по знакомой дороге быстро, без происшествий.
 Найдя дорогу на самую высокую гору Восточного Кавказа, чеченцы «решили натаскать туда корм для овец и топливо для воинов. Более месяца длилась днем и ночью заготовка сена и топлива.
Крупный рогатый скот был отправлен в потаенные, находящиеся за Тебулос-Мта в горах места. С ним были отправлены часть женщин и дети. Остальные женщины и мужчины, вооружившись копьями и стрелами, поднялись на боевые площадки Тебулос-Мта, где заготовили много камней для сбрасывания на подошедших к горе татарских конников.
 Только успели подняться на гору чеченцы, как к ней подошли несметные полчища татар. Они запрудили все ущелье.
 Не ожидавшие нападения татары остановились на ночлег у подножия Тебулос-Мта. Ночью на них обрушилась каменная лавина, сброшенная чеченцами с высоты. Многие татары были убиты, а оставшиеся в живых, давя друг друга, начали в панике убегать из опасного места.
 Днем собравшиеся татары пошли в наступление на чеченцев. Но и днем, несмотря на яростные атаки, они, потеряв много убитых и раненых, вынуждены были отступить.
Более месяца длилась кровавая битва чеченцев с татарами. Пришла глубокая осень.
 В горах выпал снег, татары вынуждены были уйти зимовать на юг, так как в покрытых снегом ущельях не было корма для лошадей.
 На следующий год, с наступлением лета, вновь пришли татарские полчища уничтожать горцев. Но и в этот год им не удаюсь захватить гору, на которой засели отважные чеченцы.
 Битва продолжалась 12 лет. Основное богатство чеченцев - скот был угнан татарами. Людей захватчики уничтожали сотнями.
Опустели ущелья и горы, только разжиревшие от людского мяса орлы летали над вершинами Кавказа. Словно саранча, уничтожившая тучные, в человеческий рост, посевы и превратившая зеленую степь в черную голую пустыню, так и татаро-монгольские полчища превратили густонаселенные и богатые предгорья, ущелья и горы Кавказа в безжизненные глухие места. Несмотря на ужасное разорение и опустошение некогда богатых родных мест, испытывая недостаток в продовольствии и вооружении, многочисленный отряд чеченцев, засевший на Гебулос-Мта, мужественно продолжал борьбу.
Понимая, что не в состоянии одолеть чеченцев силой, враги решили взять их хитростью. Для этой цели в осажденный в горах лагерь чеченцев они послали лазутчиков, которые начали уговаривать их спуститься с крепости и сложить оружие. По уверениям лазутчиков, тагаро-монголы не сделают вреда мужественным воинам, добровольно сдавшимся в плен. Горцы разгадали коварный замысел. Ночью, сделав вылазку, они перебили многих татар и заставили их отступить.
На следующий день татары подошли к чеченцам в пешем строю без оружия и предложили прекратить военные действия, пообещав отпустить взятых накануне в плен детей и женщин, находившихся в «тайном укрытии», а со спустившимися с укрепленной горы воинами всегда держать мир и дружбу.
 После долгих споров, положившись на обещание татар отпустить женщин и детей, а также не чинить расправы с воинами, чеченцы решили спуститься с гор. На горе остались Идиг да несколько наиболее верных ему сподвижников-друзей.
 Однако враги нарушили обещание. Когда чеченцы спустились с горы, выскочившие из засады многочисленные вооруженные отряды татарских конников перебили в жестоком бою всех до одного чеченцев, а затем уничтожили женщин и детей. Оставшиеся в живых чеченцы были угнаны в рабство.
Так, согласно народному преданию, закончилась 12-летняя битва чеченцев с иноземными захватчиками. Не плененный татарами хромой Идиг с небольшим отрядом впоследствии рассказывал о постигшей печальной участи чеченцев и о коварстве татаро-монгольских поработителей.
Таким образом, знание родных гор, умение совершать восхождения на их вершины, умение использовать горы для борьбы с противником — все это применяли чеченцы для защиты своей родины. Из этого эпизода можно сделать вывод: чеченцы являлись с незапамятных времен замечательными горовосходителями.
Трудно установить, действительно ли сохранились в народной памяти до наших дней кровавые эпизоды нашествия татаро-монгольских захватчиков и упорная борьба горцев с ними. Но имена татаро-монгольских предводителей, хотя и в искаженном виде, неграмотные горцы-долгожители, чьи племена не имели до Советской власти письменности, называли еще в 40-х годах XX столетия во многих местах «Субед», «Менга», «Сарта» — о таких татаро-монгольских захватчиках говорил 180-летний Арогири Хазитов. Нет никакого сомнения, что имя хана Субедея осталось в народной памяти чеченцев как «Субед» Хана Менгу, видимо, и в XIII веке горцы называли «Менга», так это имя кровавого палача народа, передаваемое из поколения в поколение, дошло и до наших дней. Не подлежит никакому сомнению, что «Сарта» — это также искаженное имя ненавистного народу татаро-монгольского хана Сартака.
Какие же имеются достоверные источники, которые могут подтвердить чеченское предание о их борьбе с татаро монголами? Их имеется много.
 Русские летописи и другие источники с подлинной достоверностью указывают на то, что «отряд Субедея совершил поход в «страну асов» (осетин) в 1236 г.; затем отряды Менгухана и Кадана ходили на черкесов. Народы Северного Кавказа еще долго вели освободительную борьбу с татаро-монгольскими захватчиками» .
На протяжении многих десятилетий не затихала борьба народов Северного Кавказа, в том числе и предков чеченцев и ингушей, с татаро-монгольскими захватчиками. В середине 40-х годов XIII века папский посол на Руси Плано Карпини в числе земель, «доселе еще не подчинившихся татарам», называл и «некую часть аланов»; он же сообщал, что татаро-монголы уже в течение 12 лет ведут осаду «одной горы в земле аланов», которые мужественны сопротивлялись, «убили много татар и притом вельмож» .
Не исключена возможность, что Плано Карпини именно и указывает об одной горе в земле аланов, осаду которой в течение 12 лет вели татаро-монголы. Защитникам этой горы, согласно народному преданию, являлись предки современных чеченцев. И другие современники отмечали мужественную борьбу горцев Северного Кавказа с татаро-монгольскими завоевателями. Так, например, «посол французского короля Рубруквис в 50-х годах XIII века отметил, что земля черкесов «не повинуется татарам», что лезги и аланы также не покорены татаро-монголами и что на борьбу с ними была отвлечена пятая часть войск хана Сартака» .

Имеющиеся письменные источники и народные предания о «защите чеченцами горы Тебулос-Мта являются серьезной основой для дальнейшего исследования борьбы горцев Северного Кавказа, в том числе чеченцев и ингушей, с татаро-монгольским нашествием. Оборона горы Тебулос-Мта — яркая страница истории борьбы за независимость народов Северного Кавказа.
"Среди альпинистов и географов известно, что название вершины Тебулос-Мта связано с грузинской транскрипцией. Мта по-грузински означает гора. Несмотря на это, среди чеченцев было распространено мнение, что название вершины Тебулос-Мта, как повествуют многочисленные легенды, произошло от имен: мужского Тебул и женского Мате. Впоследствии в народе это название претерпело некоторые изменения, и вершина стала называться Тебулос-Мта.
Чеченские предания повествуют следующее: бедный чеченец Тебул горячо любил княжескую дочь Мате, которая также отвечала ему полной взаимностью. Но ее отец, узнав об этом, решил жестоко наказать работающего у него дерзкого пастуха Тебула. Любящие друг друга Тебул и Мате убежали в горы и сумели подняться на безымянную вершину, которая уходила высоко в облака. При приближении погони, организованной князем, Тебул бросился со скалы в пропасть, а Мате последовала за любимым, поэтому в память о погибших эта гора была названа Тебул-Мате. Другая легенда указывает, что якобы Тебул и Мате, не желавшие подчиниться жестокому отцу, на этой горе основали жилище, из которого пошло свободное племя чеченцев.
Из третьей легенды мы узнаем, что чабан Тебул и бедная девушка Мате, приручив диких коз, стали впоследствии иметь их бесчисленные стада, которыми они во время нашествия турок пять лет кормили пришедшие сюда племена чеченцев.
Если верить народным преданиям, то следует отметить, что не только мужчина, но и чеченская женщина совершала восхождение на вершину Тебулос-Мта или же была на склонах этой овеянной легендами вершины. Несомненно одно — гора высотой 4512 метров хранит поэтически-историческую быль, передаваемую из поколения в поколение, о людях, соединение имен которых дало название этой вершины.

Правда, среди горцев Северного Кавказа сложено много легенд, которые повествуют о том, что некоторые географические названия произошли от соединения двух имен. Так, например, плоскогорье Лагонаке произошло от названия имени пастуха Лаго, который любил княжескую дочь Наке. Это название перенесено на все карты мира.
В недалекие от нас времена о горе Тебулос-Мта также сложено много романтических преданий. Все они повествуют о том, что восхождения на эту вершину связаны с желанием людей скрыться от несправедливости, преследований и устроить счастливую и свободную жизнь. Так, например, одно из преданий указывает о восхождении на Тебулос-Мта двух молодых охотников, которые случайно во время охоты ранили знатного чеченца, бывшего по женской линии в родстве с кумыкским князем. Узнав о ранении богатого чеченца, его родственники и приближенные решили отомстить молодым, из бедного рода горцам.
 Чтобы избежать смерти и не навлечь беду на своих родственников, молодые охотники братья Измаил и Аслахан решили найти место, где бы можно поселиться всему роду. Попав в глухие, с живописной растительностью ущелья, «где трава скрывала всадника на лошади», братья решили подняться на самую высокую вершину того района, где раньше счастливо жили Тебул и Мате.
 Упоминание в предании о горе, где обитали Тебул и Мате, является доказательством того, что речь идет именно о вершине Тебулос-Мта. Обойдя подножье этой горы, Измаил и Аслахан нашли путь к этой вершине. В первый день они поднялись до того места, где «из-под земли бьют родники». На другой день, пройдя «боевые места, откуда чеченцы били войска монгольского хана Сарта», братья благополучно взошли на самую высокую точку этой вершины. Необозримые просторы родных гор предстали перед их взорами. Охотники решили: лучшего места для жительства им не найти. С этой мыслью они отправились в обратный путь, чтобы привести сюда своих одноаульцев. Но, выйдя на перевал, откуда уже был виден их родной аул, они попали в засаду, устроенную родственниками раненного на охоте богача-чеченца, и были биты.»

 


   Аьккха

   Аьккхи — горная частьЧечни, граничащая на юге с Кей, на востоке – с Нашхом, на западе – с Ялхарой, на севере – с районами чеченского общества Орстхой. Когда-то область была густо заселена. Руины башенных селений Зенгали, Бици, Керети, Воуги, Ами, Итир-кале до сих пор напоминают о суровом прошлом этих гор.

     Основным занятием жителей Акки являлось скотоводство и земледелие. Кроме того, они славились как прекрасные охотники и воины.

     Аккинцы приняли активное участие в Кавказской войне в отрядах имама Шамиля. Многие укрепленные селения осаждались царскими войсками, многие башенные строения были разрушены во время штурма и обстрела из артиллерийских орудий.
 
М.А. Иванов, посетивший Акки в начале прошлого столетия, писал об этом: «На возвышенных площадках разбросаны каменные сакли нескольких отселков старшинства. Они группируются в большинстве случаев вокруг старинных башен, которыми вообще богата эта местность, служившая в отдаленном прошлом ареной бесконечных распрей и междоусобиц, а в ближайшую эпоху — борьбы Шамиля с русскими войсками. Об этих последних событиях среди населения сохранились еще свежие воспоминания: рассказывают о том, как брались русскими крепкие башни, как гремели пушечные выстрелы и артиллерийские снаряды разбивали твердыни горцев».

     Еще в Позднем Средневековье аккинцы занимали территории к западу не только от истоков Гехи, но и Фортанги и Ассы. Аккинцы тейпа Ваппи жили и в Джейрахском, и в Дарьяльском ущелье, в селениях Ларс, Гвилети. В русских источниках того времени упоминается владетель Ларсова кабака (селения –Прим. автора) Салтан-мурза, который был братом Ших-мурзы Окоцкого. Согласно полевым материалам, чеченский тейп Багачарой выселился из района, который находится у истоков Сунжи, у горного хребта Багучар. В те времена этот тейп относился к тукхуму Акки, но багачаройцы даже после переселения на правый берег Шаро-Аргуна продолжали считать себя частью аккинского тукхума. Часть багачаройцев еще в XVI веке основала село Багачарой у выхода из Аргунского ущелья неподалеку от селения Гойты. В 1825 году оно было сожжено русскими войсками в результате трехдневного сражения. Это сражение было описано князем Волконским в одном из писем к своему другу.

     В XV–XVI веках часть аккинцев мигрировала на восток, в Ичкерию, а также в районы расселения нахского племени «овхой» (сегодня – это западные районы Дагестана), которые, по всей видимости, являются потомками древнего племени аорсов, упоминаемого Страбоном. Позже в эти же районы переселились орстхоевцы (цечой) из ущелья Цеча-ахк, а также пешхой. В результате появился чеченский субэтнос, который, идентифицируя себя как часть чеченского этноса, выделяет себя в нем как «акки» в отличие от «лам-акки» – горных аккинцев, которые сегодня живут почти во всех районах Чечни.
     После окончания Кавказской войны в XIX веке многие жители Акки переселились в Турцию. Тейп Ваппи, как и некоторые орстхоевские фамилии, покинул Чечню почти полностью.

     Несмотря на множество древних селений, до нашего времени в более или менее сохранном виде дошло очень мало памятников архитектуры. В селении Зенгали, расположенном к югу от озера Галанчож, на левом берегу реки Гехи, сохранилось около двадцати жилых башен различной сохранности, построенных из хорошо обработанного камня. Отдельные жилые и полубоевые башни сохранились в селениях Бици, Керети, Мизиркала. Во время последних двух войн они были подвергнуты бомбардировке российскими самолетами.

 
     Дожившие до наших дней архитектурные строения свидетельствуют о высоком мастерстве их строителей. Акки, как и Терлой, и Майста, славилась своими мастерами. Сохранилась легенда об одном из них – знаменитом строителе башен Дисхи. По дороге в селение Воуги стоит одинокая башня. Местные жители называют ее Дисхи-боу. Говорят, что ее построил мастер Дисхи.
      В одном из селений Акки Дисхи сосватал девушку. Однажды весной, когда легче всего было купить или выменять овечью шерсть, он попросил невесту сшить ему шубу. Она пообещала, но почему-то долго не могла закончить работу. Дисхи рассердился за невнимательное отношение к своей просьбе и сказал невесте, что он быстрее построит башню, чем она сошьет шубу.
     Он принялся за работу. Возвел стены, а когда нужно было завершить кровлю, деревянные подмостки, на которых лежали тяжелые камни, не выдержали и рухнули. И погиб мастер Дисхи. Услышала об этом невеста, прибежала к башне и, увидев мертвого жениха, взобралась на башню и бросилась вниз. Так и осталась башня недостроенной. А люди в память о знаменитом мастере назвали ее Дисхи-боу – башней Дисхи.
 
     К одному из красивейших памятников жилой архитектуры чеченцев можно отнести жилую башню Мизир-Кала, которую отличают изящество пропорций, утонченный декор, высокая техника строительства, что обычно более характерно для боевых башен.

     Над левым берегом речки Акки-хи, на высоком каменном обрыве, расположена встроенная в скальную нишу башня Итир-кале. Ее можно назвать маленькой крепостью. Доступ к ней невозможен, так как деревянные мостки, переброшенные со скалы на скалу, давно рухнули. Стены почти полностью развалились, остались только фрагменты. Согласно полевым материалам, владельцем крепости был местный феодал Гаж, который отличался жестоким и свирепым нравом. Он брал пошлину в виде овечьей шерсти и пороха с проезжающих по этой дороге людей. По преданию, Гаж был убит восставшими соплеменниками.

     Сегодня ущелья Акки безлюдны. В вечном безмолвии застыли силуэты древних башен. И никто не может сказать, вернется ли когда-нибудь сюда жизнь вновь.


 
 
     Нашха

     Это историческая область на западе Чечни у истоков реки Гихи. На западе она граничит с Аьккхийн-мохк, на юге – с обществом ТIерла, на востоке – с Пешха.

Согласно чеченским преданиям, в Нашхе находилась древнейшая столица чеченцев. Здесь родился легендарный герой Чечни – Турпал Нахчо. Отсюда вышли все коренные чеченские тейпы и расселились на восток и север, от Ичкерии до берегов Сунжи и Терека.

 В старинной чеченской песне поется:

Как от удара шашки о кремень сыплются искры,
Так мы рассыпались от Турпало Нохчо.
Мы родились ночью, когда щенилась волчица.
Нам дали имя утром, когда барс ревом своим
Будил окресность.
Вот мы кто, потомки Турпала Нохчо.
Когда перестает дождь – небо становится ясным,
Когда сердце бьется свободно в груди – глаза не льют слез.
Так вверимся Богу. Без него нет победы.
Не посрамим славы нашего Турпала Нохчо!
     В Нашхе почти до середины XIX века хранился огромный медный котел. Он был украшен продольными пластинами, на которых были выбиты названия коренных чеченских тейпов. Котел был распилен на пластины по приказанию имама Шамиля, который всегда стремился уничтожить все, что связано с древней историей чеченцев, будь то башни или старинные грамоты и рукописи. В Нашхе же, по преданию, хранилась национальная хроника – «Къоман тептар», рассказывающая о происхождении коренных чеченских тейпов, и национальная печать – кьоман мухар.

     В Нашхе долгие годы собирался Мехк-кхел – Совет страны, в который входили представители вольных нахских обществ.

     Нашх, вероятно, был своего рода перевалочным пунктом для чеченских племен при их миграции с запада на восток. О том, что нахские племена в древности занимали западные области Кавказа, свидетельствует топонимика этих мест, подтверждают это и некоторые исторические источники, например «Армянская география VII века» Анания Ширакаци, а также труды античных авторов.

     По всей видимости, под Нашхом до ХIV–ХVII веков (период массовой миграции чеченцев с запада на восток и с юга на север) подразумевалась или более обширная территория, или, как считает этнограф С.-М. Хасиев, столица страны нахов.
     Передвигаясь в поисках новых земель на восток и север, чеченцы не забывали о своих истоках. Даже в наше время, совсем еще недавно, старики, задавая человеку вопрос о его происхождении, спрашивали: «Из Нашха ли происходит ваш тейп?» То есть, является ли он древним, знатным.

     В Галончожской котловине сохранилось много культовых мест, с которыми связаны различные легенды, например утес Муьйти. Согласно преданию, это был камень, на котором сидел старейшина Муьйта, председательствуя на собраниях чеченского Мехк-кхела.

     Озеро Галайн-чIож считалось священным, упоминанием его духов скреплялись клятвы, а его окрестности были когда-то культовым центром чеченцев. Особо здесь чтился, помимо других общечеченских культов, культ божества плодородия Тушоли. У селения Вийлах сохранилось каменное изваяние этого божества.

     Согласно историческим источникам XVIII века, Галайн-чIож являлся в свое время центром распространения христианства среди чеченцев. По свидетельствам путешественников, здесь еще в конце XVIII столетия сохранялись христианские храмы, которые, правда, к тому времени уже утратили культовое значение.

     В конце XVII века в Галанчожской котловине и вокруг нее жили чеченские тейпы Аьккхий, Нашхой, Пешхой, ЦIечой, Галай, Мержой, Ялхарой, которые, по преданию, в более древние времена объединялись одним племенным названием «Балой».

     Приблизительно с начала XVIII века собственно Нашха стала называться территория в верховьях реки Гихи, включавшая селения Моцкъара, Чармах, Хайбах, Тестара, Хийлах, МогIуста, Хижигхо. По преданию, их основали шестеро братьев.

 
     В селении Хайбах сохранилось сооружение, которое представляет собой классический тип вайнахской башни с пирамидальной кровлей. Она была построена в XVII веке, а в наше время реставрирована. На стенах башни много петроглифов, а пирамидальную кровлю завершает белый конусообразный камень – цIурку. К северу от боевой башни – руины комплекса, состоящего из боевой и жилой башни, от него остались только часть стен и отдельные детали.

    К западу от селения Моцкъара, на отвесной стене горы Нашхойн-лам сохранилось башенное убежище. Оно находится на высоте более десяти метров от склона и представляет собой скальные ниши в три яруса, заложенные камнями, с дверными и оконными проемами. В прежние времена в таких убежищах пастухи и путники укрывались от случайных нападений или могли жить кровники, скрываясь от мести врагов.

     По преданию, к северу от села МогIуста когда-то располагалась дорожная гостиница – хьашацIе. Такие гостиницы обычно строились у родников и представляли собой небольшой домик с камином или очагом, в котором могли переночевать два-три человека. Они предназначались для странников, охотников и пастухов. Обычно тот, кто ночевал или останавливался здесь на отдых, уходя, оставлял часть своей пищи, а охотники – шкуры, оленьи и турьи рога – в дар святым, покровительствующим путникам.

     В Тестара сохранилось несколько жилых башен, в которых люди жили вплоть до выселения в 1944 году.

     От села Чармах остались только руины башен. Недалеко от селения, на окраине древнего кладбища, стоит крестообразная стела, с которой связана старинная легенда. Она гласит: «В давние времена жила здесь красивая девушка, которая была очень гордой и своенравной. Многие сватались к ней, но никому она не отдавала предпочтения. И вот один юноша решил во что бы то ни стало жениться на ней. Он собрал дружину, чтобы захватить ее силой. Но, узнав, что они приближаются к ее селу, девушка произнесла заклинание, и все они превратились в камни. Эти камни до сих пор можно видеть на склоне горы у селения Чармах».

     Селения Моцкъара, Хижигхо, Хийлах лежат в руинах. Те боевые и жилые башни, которые не разрушили люди, не пощадило время. Безжизненно и бесстрастно взирают их развалины на окружающий мир.

 
     Терлой-мохк

     Терлой-мохк – историческая область на юге горной Чечни, на левом берегу Аргуна. С юга она граничила с Кей-мохк, с севера – с Дишни, с запада – с Пешхой, восточная граница ее шла по левому берегу Аргуна, где на высоком склоне стоял величественный комплекс из трех боевых башен – КIирда-бIаьвнаш. По ее территории протекали три левых притока Аргуна: Никарой, БархIай, БIавлой, по имени которых назывались и три патронимические группы, составлявшие общество Терлой.

     Магомед Мамакаев включил Терлой в число девяти чеченских тукхумов, хотя и полевые материалы, и предания говорят о том, что это был один из крупнейших чеченских тейпов, который имел все классические признаки тейпа, в том числе и такие реликтовые, как тейповый культ.

     Топоним «Терла», по всей вероятности, восходит к чеченскому «тIера» — верхний, высокогорный. Жители горных районов до сих пор называют Терлой-мохк «ТIера», а его жителей «тIерий», то есть верхние.

     ТIерлой-мохк начинается с башенного укрепления КIирда-бIаьвнаш, которое расположено на высоком мысе, образуемом при впадении в Аргун его левым притоком Терлой-ахк. Согласно тептарам (семейной хронике), хранившимся у предков Ахмеда Сулейманова до февраля 1944 года, после крушения аланской области Сим-Сим в войне с Тимуром царь и приближенные отступили на запад с большим караваном, нагруженным оружием и казной. Они дошли до реки Аргун и на левом берегу его, на высоком мысе, заложили мощное башенное укрепление. Остатки этого укрепления сохранились до наших дней под названием «Кирда-бавнаш». Потомки царя пытались утвердиться здесь, назначив князьями своих вельмож Бийриг Бичу и Элди Талата, которые сразу же начали междоусобную войну. Царь и его сын Байра не сумели укрепиться здесь, восстановить свою прежнюю власть и вместе со своим войском ушли частью в Китай, частью в Японию.


     Жители ТIерлой-мохк сравнительно поздно приняли ислам в отличии от населения восточных районов Чечни. Поэтому здесь множество мест и топонимов, связанных с различными языческими культами.

     По информации А. Сулейманова, «на окраине древнего аула Никара находилось культовое место «Меркан нение» – Матери страны, где в более древние времена стоял храм, посвященный Матери страны. Праздник «Меркан Нана» отмечался ранней весной, перед началом весенних полевых работ. Сначала выбирали самую красивую девушку, наряжали ее, надевали на голову венок из цветов, которые девушки плели при лунном свете. Девушка – «Меркан Нана» вела за веревку первотелку красной масти с надочажной цепью на шее. К рогам первотелки привязывали красные ленты. Ее сопровождали жители Никароя с пением гимнов, неся вино, хлеб и сыр. Процессия обходила аул и проходила к храму. Жрец трижды обходил вокруг храма, исполняя магические обряды, а затем приносил в жертву пробуждающейся природе корову». Обряд поклонения «Меркан Нане» существовал в других районах горной Чечни, в Ингушетии и Грузии.

     Кроме того, к северо-востоку от селения Желашка, на горе ТIерлойн-Лам, находятся развалины средневекового святилища ТIерлойн-Дели, которое представляло собой сооружение прямоугольной формы, сложенное из камней, с широким дверным проемом в виде арки. Постройка была, по всей видимости, довольно высокой, если высота сохранившейся стены составляет почти три метра. Со стороны фасада небольшая каменная ограда образует дворик. Согласно полевым материалам, два раза в году, весной и осенью, к нему собирались на молитву жители (только мужчины) Терлоевского и Бавлоевского ущелий. Кроме того, в дождливые годы к святилищу приходили молиться о прекращении ненастья, а в засушливое время просили дождя. ТIерлойн-Дели почитали охотники, которые оставляли в дар святилищу наконечники стрел, а также рога и шкуры убитых животных.

     В прежние времена ТIерлойн-мохк был очень густо населен, в его ущельях располагались селения БархIа, Уьйта, Ушна, Гуро, Бушни, Элда-пхьа, Сени, Моцкъара, Никара, БIавла. Многие из этих селений были башенными, а в черте некоторых из них, как например, Моцкъара, Никара, стояли мощные замки.


 

     Никара.

     В селении Элда-пха было три боевые башни. Одна башня полностью развалилась, от нее осталось только основание. Две другие сохранились на уровне двух этажей. Боевые башни и поселение Элда-пха предание связывает с именем Элди Талата, который, согласно тептарам, был придворным аланского царя, так же как и Берг-Бич, владелец укрепления КIирда-бIаьвнаш. Они находились в состоянии постоянной вражды, которая закончилась лишь после смерти обоих.

     Селение Моцкъара состоит из десятка жилых башен и двух мощных замков. Первый замок включает две пристроенные друг к другу жилые башни, а второй – три жилые и одну боевую башню, обнесенные каменной стеной высотой более двух метров. На стене одной из башен петроглифы: спираль и крест в круге.

     На окраине Моцкъара, рядом с кладбищем, состоящим из наземных склеповых могильников и поздних мусульманских захоронений, сохранилось языческое столпообразное святилище. Стены святилища сложены из серого плитняка на известковом растворе, оштукатурены и побелены желтоватой известью. Кровля у него пирамидально-ступенчатая. Высота святилища – более двух метров. Со стороны фасада имеется стрельчатая ниша.

     Никара, по всей видимости, было одним из древнейших поселений ТIерлойн-мохк, культовым центром и своеобразной столицей тIерлой. Об этом могут свидетельствовать и руины циклопических построек, древнейшие из которых относятся к II–I тысячилетию до н. э.

     В Никара сохранились около десятка жилых башен, которые имеют три или четыре этажа, одна пятиэтажная полубоевая башня, боевая башня с пирамидально-ступенчатой кровлей. Постройки, ступенями спускаясь вниз по склону, в комплексе образуют мощный замок. Недалеко от Никара находится селение Бушни, в котором сохранились руины жилых башен, построенных из огромных камней, по всей видимости, циклопического происхождения.



 

Иногда и камни зарастают.
Мелеют реки и озера тают.
Лишь память наша никогда не тленна
Когда любовь  к народу неизменна. (Н. С-Х.)



     Чеберлой

    Чеберлой - историческая область, расположенная на юго-востоке Чечни. Границы этой горной области точно не определены, наиболее распространенным является мнение о том, что к Чеберлою относятся только район Макажоя, озера Кезеной-Ам, селений Хой и Харкарой.
     Более достоверной представляется информация о границах общества Чеберлой известного чеченского этнографа и фольклориста Ахмада Сулейманова, который основывается на свидетельствах стариков, живших здесь до выселения. По его мнению, Чеберлой на севере граничит с землями общества Нижалой и Ичкерией, на западе - с обществом Шаро (Нохчкела, Босси), на юге и востоке - с Дагестаном. Это наиболее отдаленный и недоступный район Чечни, который практически не имел никаких контактов с внешним миром. Вероятно, именно поэтому в чеберлоевском диалекте чеченского языка сохранились архаические черты (отсутствие лабиализованных гласных, сохранение древних форм местоимений и т.д.), которые сближают его с западными вайнахскими диалектами, особенно с ингушским языком.

    Топоним «Чеберлой» восходит к чеченскому «чеба аре» - ровное место, котловина, а «лой» является топонимическим суффиксом.

     Чеберлой стал заселяться чеченцами, которые мигрировали из западных районов Кавказа, сравнительно поздно, не ранее XV века. У некоторых тейпов, живущих в районе Чеберлоя, сохранились предания об их происхождении из западных районов Чечни. Так, по преданию тейпа Макажой, их родоначальником был Турач, переселившийся в эти места из Нашха.

     Жители селения Кезеной ведут свое происхождение от потомков бедной вдовы, оставшейся в живых после гибели селения, которое стояло на месте озера.

    В исторических источниках XIX века некоторые русские авторы, исходя из особенностей чеберлоевского диалекта, а также антропологических признаков (светлые волосы, зеленые глаза), пытались приписать чеберлоевцам славянское происхождение. На самом деле жители собственно Чеберлоя (например, макажой) отличаются черным цветом волос и смуглой кожей.

     Так, например, предполагалось русское происхождение тейпа «орсой» по созвучию с чеченским словом «оьрси» - русский. Но это слово в чеченском языке является заимствованным и не могло появиться в чеченском языке ранее XVII века, а название тейпа и селения Орсой более древнего происхождения. Здесь более вероятным представляется сближение с «аорсами», племенами, которые жили в Предкавказье в первых веках нашей эры.

     В древних исторических сочинениях, например у Плиния, упоминаются племена содов, которых соотносят с чеченским тейпом садой. Но вряд ли в то время в районе Чеберлоя могли жить нахские племена. Тем более что сами садой считают себя выходцами из Нашха, где они имели долю в родовом котле коренных чеченских тейпов. Вообще, садой, согласно фольклорному материалу, собранному А.Сулеймановым, считали себя привилегированными, «али», то есть княжеского происхождения, и вели постоянные войны с чеберлойцами, пытаясь подчинить их, при этом не считали себя принадлежащими чеберлоевскому обществу.

      В русских источниках впервые Чеберлой упоминается в документах XVI - XVII веков как «Чабрил», а жители этого края называются «шибутянами, шубутами», так же как и их соседи по Шаро - и Чанти-Аргуну.

     Особенности материальной культуры этих районов свидетельствуют о существовании на этой территории дочеченского субстрата. По всей вероятности, вплоть до конца XV века на территории Ичкерии и Чеберлоя жили другие племена, которые затем были большей частью вытеснены, а частично ассимилированы чеченцами в их передвижении с запада на восток. Доказательством этому могут служить и более древние пласты археологической культуры этих территорий. Территория Чеберлоя входит в ареал культуры, которую археологи называют каякентско-харачоевской.

     В ареале обитания древних нахов в это же время существовала так называемая кобанская культура. Но, вероятно, эта миграция была длительной, так как в преданиях местных жителей говорится о том, что до поселения их предков в этих местах жили орстхоевцы.

     Так, согласно полевым материалам, записанным здесь В.Кобычевым, «первыми насельниками в Чеберлое были эрстхойцы, потом пришли стрелки из лука-арбалета (Iад къам). Стрелки из лука, по преданию, прибыли из-под горы Нашаха, расположенной в верховьях реки Рошни-чу. Вначале в качестве разведчиков нашахойцы выслали трех человек, но местные жители убили их. Тогда для отмщения прибыл целый отряд, который выстроил укрепление на месте нынешнего селения Хой. С этих пор нашахойцы прочно овладели Чеберлоем». Из Нашха был прислан в качестве правителя Чеберлоя, согласно преданию, и легендарный Алдам-Гези, который выбрал в качестве резиденции селение Кезеной, где выстроил сильно укрепленный замок. Руины его сохранились до сих пор.

     Чеберлой - край удивительной красоты: каменистые горные каньоны, бурные реки, водопады, густые леса и величественное озеро Кезеной-Ам.

Озеро Кезеной расположено на высоте 1869 метров. По преданию, на месте этого озера когда-то было древнее селение. Народ в нем жил вольготно и благодатно, не зная ни невзгод, ни лишений. Как-то раз в это селение пришел нищий - белобородый старец. Он стучался во многие двери, но никто не отворил ему, никто не подал даже куска хлеба. И лишь бедная вдова, жившая на окраине села в полуразвалившейся избушке, впустила его на ночлег и поделилась с ним своим скудным ужином. Утром старец сказал бедной вдове: «Я не нищий, а ангел. Жители этого селения будут наказаны за алчность и несоблюдение обычая гостеприимства - селение погибнет. Ты же должна уйти со своими детьми и подняться на склон горы». С этими словами старец исчез. И не успела вдова взойти на гору, как бурный поток воды с горных склонов обрушился на селение, и оно исчезло в волнах.

      А потомки бедной вдовы основали новое селение неподалеку от озера и назвали его Кезеной. Согласно другому преданию, селение основал орстхоевец Кезен со своими сыновьями. Но пришедший из Нашха (Западная Чечня) Алдам победил Кезена и стал владетелем этой местности.
     Селение Кезеной расположено к югу от озера, в нескольких километрах от него. Главной его достопримечательностью является крепость, возвышающаяся над селением, - это крепость Алдам-Гези (ГIези-Алдаман ков), развалины которой и сейчас видны на высокой скале
     Крепость состоит из цитадели, группы полуразрушенных зданий и жилой башни, известной под названием «башни Дауда». Башня прямоугольная, почти квадратная, высота ее сохранившихся стен - около семи метров. В центре башни - остатки опорного столба, один из угловых камней, связывающих стены.

     К югу от башни Дауда находится мечеть, под дверной порог которой вделана надгробная плита. Это надгробие, по свидетельству местных жителей, принадлежит чеченскому герою Сурхо, сыну Ады. Сурхо, согласно историческим преданиям, победил в войне кабардинского князя Мусоста и поделил его земли между бедными. В честь его победы было названо село Сурхохи (в Ингушетии) и сложена героическая песня - илли.

    Религиозные действия и праздники в Кезеное сопровождались общественным пивоварением: в чашечном камне в помещении рядом с мечетью толкли ячмень для ритуального пива. Подобный камень можно видеть рядом с жилой башней в селении Туга, в Майсте.

     Крепость Алдам-Гези расположена на высокой скальной площадке и обнесена каменной стеной. Внутри цитадели сохранился фундамент боевой башни. Комплекс, по всей вероятности, построен в XVI веке, а мечеть - в более поздние времена. Это подтверждается и особенностями архитектурного стиля строений. Если жилая башня построена в чисто вайнахском стиле: центральный опорный столб, угловые камни, связывающие стены, использование раствора, то архитектура мечети является чисто дагестанской. Она, по всей вероятности, была построена после XVII века, то есть после распространения ислама в Чеберлое.

     Жители Чеберлоя одними из первых среди чеченцев приняли ислам. И, вероятно, поэтому здесь не сохранилось, в отличие от других районов Чечни, склеповых захоронений. Но тот факт, что здесь очень много склеповых надгробий, говорит о том, что они были распространены в свое время и на этой территории. Склеповидные надгробия есть и у селения Пуога в Майсте. Их появление здесь связано с тем, что майстинцы, приняв ислам, перестали строить коллективные склепы, но в надгробиях индивидуальных могил они сохранили их архитектурные формы, хотя и в уменьшенном виде.

     Во времена имамата Шамиля чеберлоевцы оказали жестокое сопротивление попыткам имама ввести шариат в своих обществах. В ответ Шамиль ввел в Чеберлой войска, состоящие из аварцев и андийцев, и восстание было потоплено в крови. Многие селения Чеберлоя оказались разрушены и сожжены, в том числе по приказу Шамиля было уничтожено множество боевых башен.

     К западу от озера находится группа селений, самым крупным из которых является Макажой, который чеберлоевцы издавна считали своей столицей.      По мнению А.Сулейманова, топоним Макажой и, соответственно, наименование тейпа Макажой связано с древним военным термином «макаж» - клинообразное построение воинов-копьеносцев во время атаки неприятельских войск. Такой клин двигался впереди атакующих войск, первым рассекал вражеские цепи, заходя в тыл врага, брал его в окружение и уничтожал.

     В Макаж входили самые отчаянные и физически выносливые воины.

 
     В Макажое почти не сохранилось памятников архитектуры. Единственной достопримечательностью его можно считать жилую башню, перестроенную в мечеть. Мечеть, минарет которой построен в виде боевой башни, есть и в селении Эткали, и в некоторых других селах центральной Чечни.

Недалеко от Кезеноя находится селение Хой. Этот топоним с чеченского переводится как «стражники». Вероятно, это связано с тем, что селение было пограничным и его жители несли сторожевую службу. Об этом, кстати, напоминает и «Хойн-гIала - башня стражников» - единственная боевая башня, оставшаяся от укрепления. Башня возведена на скальном основании из хорошо обработанного камня, кладка на глинисто-известковом растворе. Хотя и по архитектурным приемам, и технике кладки видно, что башню строил чеченский мастер, она отличается от классических вайнахских башен. Она ниже и приземистее, к тому же имеет не совсем обычные для вайнахских боевых башен машикули, опоясывающие ее сплошным квадратом. По своим пропорциям башни Чеберлоя ближе к осетинским.

     Боевая башня в селении Хой украшена множеством петроглифов: это и перекрестия с кругами, и круги с елочными и волнистыми узорами, и Т-образный знак, то есть символика, характерная только для вайнахских башен.

     К востоку от Макажоя находится селение Харкарой. На скалистых склонах,  среди средневековых руин возвышается боевая башня - единственная сохранившаяся средневековая постройка. В стенах башни много бойниц, завершали башню машикули, до нашего времени сохранился только один из них. В юго-восточной стене башни вмонтирован камень с изображением руки мастера.

    Вокруг селения Макажой разбросаны более мелкие средневековые поселения: Джалкх, Тундухой, Орсой. Однако от них остались только руины, на камнях которых сохранилось очень много петроглифов. В селении Орсой также сохранились развалины циклопических построек.
 

   Шарой

   Историческая область Шарой лежит в верховьях реки Шаро – Арун, к востоку от чеченских обществ Чанти и Хачарой, к западу от Чеберлоя. Название ее, вероятнее всего, связано с прилагательным «шера» - гладкий, плоский, которое в горных диалектах звучит как «шара». Оно может объясняться тем, что течение Шаро-Аргуна образует широкие ущелья с пологими берегами. Шарой состоял из нескольких десятков селений, крупнейшими из которых были Шарой, Химой, Хакмадой и Шикарой.
 
     Известный грузинский историк И.А.Джавахишвили связывал с топонимами Шарой, Шаро-Аргун этноним «сармат», который, по его мнению, звучал как «шармат». Но так как в греческом и латинском нет звука «ш», он был зафиксирован в античных источниках как «сармат».

     Селение Шарой представляло собой башенное поселение, состоявшее из трех боевых и нескольких жилых башен, которые были расположены недалеко друг от друга, образуя неприступный заком. Промежутки между отдельными строениями защищались каменными стенами. По сути дела, это была настоящая средневековая крепость. Она находилась на перекрестке важнейших дорог и занимала возвышенность, которая имела стратегическое положение. Жители Шароя имели возможность контролировать дорогу из Закавказья и Дагестана в Аргунское ущелье, а также в Чеберлой и Ичкерию.

     Из трех боевых башен, сохранившихся до начала XX века, сейчас осталась одна. Бруно Плечке, бывавший в этих горах в 20-х годах, застал две боевые и несколько жилых башен еще в относительно хорошем состоянии. Но жилые башни были взорваны в 1944 году, а одна из боевых башен разрушена при бомбежке в 1995 году.

     Если Шарой являлся административным центром этой области, то селение Химой, которое находится в нескольких километрах к юго-востоку от него, было ее культовым центром. Согласно полевым материалам, на окраине Химоя были солнечные часы, которые представляли собой круг из огромных камней, в центре которого находился высокий каменный столб. По всей видимости, это были не только часы, но и своеобразная обсерватория для наблюдения за движением солнца. По информации С.-М.Хасиева, в древности, в определенный период развития культа солнца, у чеченцев был наложен запрет на наблюдение за солнечным светилом. И жрецы наблюдали за его тенью, считая тень ипостасью солнца.

     Подтверждением того, что Химой был культовым центром, может служить обилие петроглифов на сохранившихся средневековых постройках селения. Это и двойные спирали, и кресты, и круги. Но наиболее интересным является классическая свастика с прямоугольными концами. В таком виде она больше нигде на Кавказе не встречается, хотя в различных вариантах присутствует на стенах многих чеченских башен, в более древние времена - на кобанской керамике, затем в виде тамги на гончарных изделиях алан.

     В Средневековье почти все селения Шароя были башенными, то есть состояли из жилых и боевых башен. Многие из них, особенно боевые башни, были разрушены во время Кавказской войны, часть во время выселения чеченцев в 1944 году.

     Сегодня руины величественных каменных строений сохранились в селениях Шарой, Химой, Хакмадой, Шикарой. Современные дома с двускатными кровлями кажутся рядом с полуразрушенными каменными башенными постройками жилищами карликов.


 
    Эршта

    Область Эрштха (эрштхой, арштхой, орстхой) – находилась к западу от Лам-Аьккха и Ялхара и включала в себя район, примыкающий к озеру Галан-Чож, ущелью реки Фортанга, а также Ассы в нижнем течении.
     После ухода с Кавказа отрядов Чингисхана орстхойцы одними из первых спустились в предгорья, а затем и в долину между реками Сунжа и Асса. Здесь они столкнулись с кабардинцами, которые вели тогда кочевой образ жизни и пасли свой скот на освободившейся после ухода монголов территории.
    Вообще, как свидетельствуют исторические и фольклорные источники, этнонимом «орстхой/арстхой» первоначально обозначались все нахоязычные жители предгорья. А та часть нахов, которая с XVIII века стала называться «орстхой», в более ранние времена имела племенное название «балой», куда входили и аьккхи, и пешхой, и некоторые другие чеченские тейпы. По всей видимости, это была каста воинов.
Этимология этнонима «орстхой» довольно прозрачна: по-чеченски «арц» – невысокий хребет, «арстхой» – жители предгорий или Черных гор. Но возможно, что чеченское «арц» в более древние времена имело значение «крепость, крепостной вал», что вполне возможно. В таком случае древний сигнал об опасности «орцах довла» приобретает конкретный смысл: «Укройтесь в крепости» (или за крепостным валом).

     Согласно фольклорным материалам, до прихода чеченцев из западных районов Кавказа, в Ичкерии и Чаберлое также жили орстхой, которые говорили на языке, имевшем некоторые отличия от чеченского языка. Но вряд ли их сегодня можно идентифицировать с жителями Эршты.

     Орстхой занимались земледелием и скотоводством, а в горных районах, в селениях Верхний и Нижний Даттых, кроме того, добычей соли.
 
     Орстхой довольно рано, по сравнению со своими соседями, приняли ислам и  активно участвовали в Кавказской войне в отрядах Шамиля. Они постоянно совершали набеги на селения ингушей, которые к тому времени стали подданными русского царя. Об этом говорят многочисленные жалобы ингушских старшин, сохранившиеся в российских архивах.

    При выселении части кавказских народов в Турцию, после окончания Кавказской войны, орстхой почти полностью покинули родину, не желая подчиняться российской администрации. Оставшиеся были расселены царской властью по чеченским и ингушским селам, а на их землях была образована Сунженская казачья линия для разделения чеченцев и ингушей.

     Территория Эрштхой очень богата каменными башенными постройками. Руины их сохранились в селениях Базанте, Гандал-баса, Нижний и Верхний Даттых, ЦIеча-Аьхк, Эгичож. Хотя область находится на самом западе Чечни, архитектура ее по своим основным параметрам тяготеет к формам Центральной Чечни, то есть Аргунского ущелья.

     Селение ЦIеча-Аьхк насыщено башенными постройками самых различных эпох. Древнейшее поселение ЦIеча-Аьхк относится к I тыс. до н. э. Оно состоит из циклопических построек, которые представляют собой сооружения прямоугольного плана, построенные из огромных необработанных камней. Гигантские планы этих жилищ могут говорить об определенной социальной структуре общества того времени. По всей видимости, население здесь проживало большими общесемейными общинами, которые постепенно дробились в процессе эволюции. Кстати, это подтверждается и тем, что к циклопическим сооружениям пристраивались дополнительные помещения небольших размеров.

     Сохранились здесь и постройки раннеаланской эпохи (I–VII вв.). Среди них уже можно различить боевые и жилые башни.

    Жилые башни, несмотря на невысокий уровень строительной техники, имеют уже конструкции, свойственные поздним, классическим постройкам: наличие опорного столба, арочные проемы (дверные и оконные), расширение их с внутренней стороны. Поздне - аланские постройки (это подтверждается здесь и обилием археологического материала) по своим формам приближаются к классическим.

     К XV–XVII векам можно отнести мощный замок селения ЦIеча-Аьхк, состоящий из одной боевой и двух жилых башен. Боевая башня имеет квадратное основание (5 x 5 м), большое количество оконных проемов с круглыми арками, камни обработаны, кладка выполнена очень тщательно, на фасаде башни имеются элементы декора. Жилые башни, пристроенные к боевой башне, ничем не отличаются от нее по технике кладки и уровню обработки камня, то есть все элементы замка были построены в одно и то же время.
     К вершине фортификационного зодчества чеченцев можно отнести крепость Эги-чож, в которой воплощены все лучшие достижения нахской архитектуры.
 

     Ичкерия

     Ичкерия – самая восточная область Чечни, расположенная к северо-востоку от Чеберлоя. Название ее образовано, по всей видимости, от кумыкского «ичи ери» – внутренняя земля, область. Интересную трактовку наименованию дал И.В. Попов, автор работы «Ичкеринцы», посетивший этот край в конце XIX века: «Ичкерия состоит из двух слов: «ич» и «гери».  Упомянутые слова переводятся кумыками так: ич – средина, гери – ровная местность среди возвышенных гор. Кроме того, слово «гери» как в отношении одного лица, так и целого народа означает, что он был когда-то богатым и сильным, но вследствие различных исторических обстоятельств потерял свое значение и сделался бедным и слабым».
 
     Территория Ичкерии вновь была заселена чеченцами, так же как и Чеберлой, не ранее XV века. Представители большинства ичкерийских тейпов считают себя потомками выходцев из западных районов Кавказа. Основным перевальным пунктом этой миграции и, по всей видимости, столицей средневековой Чечни был Нашха.

     Первыми переселенцами из Нашха в Ичкерию, а затем в долины Ярыксу и Акташ были представители тейпов Пешхой и ЦIечой. Об этом повествует легенда, которая была опубликована в XIX веке: «Где-то в стороне Башлам есть горы, из которых вытекают реки Асса, Фортанга и Гехи. Эти горы называются Аьккхийн-лам, там некогда жили предки чеченцев — лам-керисти (т.е. христиане). Эта местность — колыбель чеченцев. Четырнадцать поколений назад часть лам-керисти вышла оттуда и двинулась на восток по причине того, что на их родине от многолюдства им жить стало тесно. Они прошли мимо рек Аргуна и Аксая, но эти реки им не понравились, наконец, они пришли в место, где ныне стоит аул Юрт-аух. Первыми поселенцами здесь были фамилии Парчхой и ЦIечой. Когда они прибыли сюда, в этих местах стоял только один хутор Анди. Других поселений не было».

     Затем, согласно историческим и фольклорным источникам, из Нашха выселились другие ичкерийские тейпы. Выходцами из Нашха считают себя и многие чеберлоевские тейпы, а также общества Аргунского ущелья.

 
     По одной из генеалогических легенд, основателем Ичкерии был Молкх, переселившийся сначала из МIайста в Нашха, а оттуда вместе со своим сыном Тинин Вуьсу в Ичкерию.

     При переселении чеченцы для того, чтобы закрепить свое право на эту землю, назвали ее «Нохчи-Мохк» – «земля чеченцев», как это часто бывает при колонизации.

     В Позднем Средневековье здесь собирался чеченский Мехк-кхел. Об этом, кстати, также писал И.В. Попов: «Курган, заметный на возвышенности, сделан усилиями человеческого труда: он насыпан руками людей, как говорит предание. Место это, центр Ичкерии, служило сборным пунктом для старейшин ичкерийцев, жизнь которых, переходя фазисы своего развития, потребовала, наконец, более правильных социальных отношений... Первая встреча на горе Кхетташ-корт не была последнею: сюда собирались для изменения адата, если он был неприменим к условиям общественной жизни. Единственный способ решения тяжб, какого бы свойства они не были, был приговор медиаторов, выбираемых как истцом, так и ответчиком. Приговор этих старейшин не допускал апелляций, и тяжущиеся свято исполняли их постановления. В тех же спорных случаях, на которые еще обычая не существовало, ичкерийцы-старейшины отправляли в Нашха, откуда они всегда возвращались удовлетворенными. Самый чистый обычай, по мнению чеченцев и ичкерийцев, существовал в Нашха».

     Согласно фольклорным и историческим данным, каменная боевая башня с пирамидальной кровлей стояла у аула Хорочой. При раскопках возле ее развалин были обнаружены археологические материалы ХIV–ХV веков. В XIX веке была выпущена почтовая открытка с ее изображением.

     По преданию, до прихода в Ичкерию колонистов из Нашха здесь жили орстхойцы. Некоторые башни в Ичкерии, которые упоминаются в старинных легендах, связываются с их именем.
 
     Оно является одним из крупнейших по протяженности ущелий Кавказа. Ущелье тянется почти сто двадцать километров: от Хевсуретии до Черных гор и выходит на Чеченскую равнину. Аргунское ущелье расположено в самом сердце Чечни. Слева находятся ущелья Нашха, Кей и Аьккхийн-мохка, справа – каньоны Шароя, ущелья Чеберлоя и горные долиныИчкерии.
 
     Именно по Аргунскому ущелью, наряду с Дарьялом, проходил путь из Европы в Азию, из России в Закавказье и Переднюю Азию. Русские посольские и торговые миссии следовали в Грузию именно по этому пути вплоть до конца XVIII века. Об использовании ее чеченцами в конце XIX –начале XX века писал Н.С. Иваненков: «Дальше на юг продолжение этой дороги обращается во вьючную тропу, которая ведет в пределы Тифлисской губернии. Поэтой же дороге, перевалив через главный хребет гор, можно доехать и до столицы Грузии – Тифлиса, и этим путем население пользуется, идя в Грузию на заработки».
 
     Орды кочевников неоднократно пытались с севера прорваться по этому ущелью в Закавказье, но никогда им это не удавалось. Арабские войска в IХ–Х веках штурмовали башни и башенные селения воинственных горных племен, которые мужественно отражали их попытки пройти по этому ущелью на север.
 
     Следует отметить, что дорога в менталитете чеченцев не просто конкретное понятие, а нравственная категория. С древних времен все, что относилось к дороге, считалось священным. Согласно поверью,человек, проложивший дорогу или построивший мост, заслуживает рая. Следить за состоянием дороги, проходящей мимо селения, считалось коллективной обязанностью всех его жителей. Кроме того, они несли моральную ответственность за всех проезжающих по этому отрезку пути и должны были оказывать гостеприимство запоздалым путникам. Жесткий запрет налагался на все, что могло осквернить дорогу, повредить ее. Нельзя было брать с дороги даже камень, занимать пядьземли, относящейся к ней, а разрушение моста вообще считалось страшным преступлением.  У чеченцев сложилась особая этика отношений в дороге. Понятие «накьост» (спутник, попутчик) имеет в чеченском языке и значение «друг, товарищ».

     Согласно вайнахской мифологии, людей в пути, особенно в ночное время, охраняли тарамы — духи, двойники человека. Ритуальность всего, что связано с дорогой, восходит к тем далеким временам, когда у чеченцев существовал культ дороги.

     Чеченские башни подверглись интенсивному разрушению во время Кавказской войны. Много башен было разрушено и разобрано вовремя строительства военных укреплений русской армии: Евдокимовского, Шатойского, Воздвиженского. Камни использовались для строительства крепостных стен.
 
     Для того чтобы построить одну крепость, разбирались десятки башен вокруге. По информации Н.С. Иваненкова, для постройки Евдокимовского укрепления у местных жителей было куплено и разобрано двенадцать каменных башен. Согласно А.П. Берже, две башни у входа в Аргунское ущелье были разрушены пристроительстве Воздвиженского укрепления (на месте селения Чахкери). При строительстве военного укрепления в Зонахе также была разрушена боевая башня на окраине селения. Немало башен и древних могильников разрушили при расширении дороги вдоль берега Аргуна. Большинство найденных в то время различных предметов из могильников самых разных эпох просто вывезли.

     На западном склоне хребта БIен-Дукъ, который тянется по правому берегу Аргуна, параллельно его течению, недалеко от селения Зонах, находится обрыв «Кхо йоI еха боьра» (обрыв, где живут три девы). Согласно преданию, на вершинах этих скал обитали три божественные девы: Маьлх-Азни, Дарий-Ден-Кхокха и Дийка-Дела-ЙоI. Предводитель нартов Сеска-Солса каждый день, утром и вечером, появлялся здесь на своем сказочном коне, который совершал прыжки с хребта БIен-Дукъ на гору Ерди-Корт, а с Ерди-Корт перепрыгивал на вершину Нохчийн-барз. Сестрам надоели ухаживания Сеска-Солсы, и они вместе со своей матерью Сатой переселились на вершину Дакох-Корт, которая находится в МIайста, на границе с Хевсурети. У жителей МIайста было поверье, согласно которому на вершине горы Дакох-Корт живет Дийка – богиня добра и справедливости, научившая людей различать добро и зло.

     Впервые в этнографическом очерке А. Ипполитова упоминаются две боевые башни у въезда в селение Шатой с севера – на левомберегу Аргуна. Согласно легенде, которая приводится многими авторами, эти башнибыли построены двумя братьями. По преданию, один из братьев убил другого вссоре, возникшей из-за пленницы, сам же покинул навсегда родные места. Башни современем разрушились.



Чем выше в горы – молчаливей камни.
Ты слышать совестью их научись.
Могучим духом предков укрепись. (Н. С-Х.)

 
     На самом же деле, вероятнее всего, эти башни были сторожевыми и контролировали проходящую рядом дорогу. Подтверждением этому может служить и тот факт, что боевые башни практически никогда не использовались как жилые и, в общем, не были приспособлены для этого.

     Боевая башня Гучан-кхалле расположена направом берегу Аргуна, на высоком скалистом мысе, который образует небольшая речка Гучан-эрк, впадающая в Аргун. Она выложена из тщательно подобранных, а в некоторых случаях хорошо обработанных камней разной величины, на известковом растворе.

     Согласно фольклорным источникам, эта башня называлась ГIонат-гIала – «крылатая башня». Это имя ей дал полководец Тамерлана, который не смог взять штурмом башню и селение.

     Две башни стояли на правом берегу Аргуна, недалеко от селения Уьш-кхаллой, у самого основания скалистой горы Селин-лам. До нашего времени от одной из башен сохранилось только основание. Она было разрушена при выселении чеченцев в 1944 году. Вторая башня сохранилось почти полностью.

     Сохранилось предание, согласно которому в этих башнях заседал Совет мудрецов, куда обращались ищущие правды и справедливости горцы от всех этнических сообществ, начиная от Пхейн-Мохк (Хевсуретия), расположенного у истоков Аргуна, и до самой предгорной равнины. Но, по всей вероятности, это всего лишь легенда.

     На самом деле уьш-кхаллоевские башни были сторожевыми. В прежние времена дорога в этом месте проходила по правому берегу Аргуна. Недалеко от башен был деревянный навесной мост, который при необходимости можно было поднять и убрать. Рядом с ним существовал каменный арочный мост, построенный без применения каких-либо других материалов, кроме камня. Стража, которая находилась в башне, контролировала дорогу и мост и брала пошлину с проезжающих торговых людей в виде пороха, свинца, шерсти, сукна, овец. Башня была построена, согласно полевым материалам, в XI–XII веках.

     Селение Итон-кхалле лежит в широкой котловине, образованной течением Аргуна. Южная часть его, Пхьакоче, наиболее древняя.Здесь, на возвышенном месте, стояло прежде укрепление, состоящее из нескольких боевых и жилых башен, обнесенных высокой каменной стеной. Отсюда контролировалась дорога в Грузию и Дагестан, а также в другие районы Чечни. В наше время от укрепления остались руины боевой башни и комплекс каменных построек прямоугольной формы. Одно из сооружений, внутри которого сохранились остатки каменных колонн и тайники, обычные для культовых построек,исследователи считают древним языческим святилищем. Кроме того, здесь остались развалины нескольких жилых башен. Развалины боевой башни сохранились и направом берегу Аргуна, при въезде в селение со стороны Уьш-кхаллоя. Она, по всей видимости, была сигнальной башней и соединялась визуальной связью с Бе-кхайлинским комплексом и замком Пхьакоче.

 
    Основание Итон-кхалле связывают с именем Итона, который пришел сюда из селения Бацой-мохк, находившегося выше по Аргуну.В широкой речной долине, в том месте, где находится село, Итон, охотившийся в этих местах, прилег отдохнуть, повесив свой лук на дереве. Когда он проснулся, то увидел, что на его оружии птичка свила гнездо. Итон воспринял это как добрый знак и решил остаться здесь, построив башню. Он нанялся пастухом к князю Дишни-эла, владельцу башенного комплекса на горе Бе-кхайла. Впоследствии, у Итона родился сын Желе, который, повзрослев, женился на дочери князя. Он так же, каки Итон, пас стадо Дишни-эла. Сын Желе отказался работать на своего деда и восстал против него. Князь решил разрушить Итон-кхалле и убить своего зятя и внука. Но об этом узнала жена Желе, Нанаг, дочь Дишни-эла, которая решила предупредить их об опасности. С криком бросилась она в сторону селения, нокнязь догнал ее и смертельно ранил. По просьбе дочери, он похоронил ее здесьже, на полпути между башнями отца и мужа. В результате войны между Желе, которому помог князь Доьра-эла, и Дешни-эла последний потерпел поражение. О тех трагических событиях напоминает одинокий могильный камень Нанаг-каш.

(http://www.checheninfo.ru, http://nohchalla.com,
http://nazma.se)





ЦАНАРЫ

Вайнахи в Закавказье.

 


     Цанары относятся к тем народам, чья роль в истории Кавказа настолько основательно забыта, что о них знает лишь узкий круг ученых-специалистов, занимающихся древними летописями. О цанарах не упоминают учебники по истории, о них не пишут научные монографии, о них нет ни картин, ни фильмов, ни художественных книг. Весьма короток и перечень статей, в которых в связи с различными историческими событиями на Кавказе упоминаются цанары.

     Легендарные цанары – средневековые вайнахи Закавказья. (Цана – альптйские травы, главное богатство животноводов. Альпийские луга – основная причина всех средневековых военных разборок.)

      Однако их именем полны средневековые и ещё более древние хроники греков, римлян, армян, грузин и арабов. Цанары произвели неизгладимое впечатление на своих современников. Арабские и армянские средневековые авторы пытались доказать родство своих народов с цанарами, к их названию добавляли почтительный эпитет «храбрые горцы», к ним обращались за помощью цари и вельможи сопредельных государств.

      Этот народ предан забвению, но он не исчез. В Кахетии до сих пор живут их огрузинившиеся потомки — мохевцы. В Ингушетии — клан Мальсаговых и в Чечне — тайп ЧIантий, — прямые потомки цанаров, одной их самых славных частей вайнахского круга племен и народов.

      Зимой 853 года цанары совершили самое великое деяние в своей истории. На южных склонах Большого Кавказа, у горловины Дарьяльского ущелья, они сначала остановили и затем наголову разбили 120 тысячную армию Багдадского халифа, вторгшуюся в Закавказье. Об этой войне, об этой победе и о происхождении цанаров мы и хотим рассказать читателю.
 
     Две тысячи лет назад, согласно Картлис цховреба (Житие Грузии) Леонтия Мровели, одно из нахских племен дзурдзуков переселилось из Закавказья на северные склоны Большого Кавказского хребта. По утверждениям грузинских историков Джавахишвили, Генко и других горные племена Грузии цанары, двалы, сваны, пшавы, хевсуры и другие являются огрузинившимися нахами. Но на указанной на карте территории Грузии нахи проживали и проживают по сей день.

      Знаменитый арабский ученый-энциклопедист ал-Масуди в книге «Мурудж аз-захаб» («Золотые истоки»), написанной в 20-30-е годы X века, приводит такие сведения о цанарах: «...между приграничной областью Тбилиси и уже упомянутой крепостью „Аланские ворота" лежит царство Санария (Цанар), царь которого называется корискус (греческое хорэпископос), что является обычным титулом здешних царей... Они христиане. В этой стране они господствуют над многими народами. Санары утверждают, что они те, кого мы называли среди народов в стране Маариб (в Йемене)».

      Что это за загадочное царство на карте средневекового Кавказа, чьи границы протянулись от окрестностей Тбилиси до Дарьяльского прохода («Аланские ворота»)? Как историки, столь подробные в своих исследованиях, могли «не заметить» целое царство? Если ответ на второй вопрос целиком лежит в сфере исследовательской этики, искаженной современной политической конъюнктурой, то на первый вопрос можно ответить более или менее подробно. Начнем издалека, от древнейших сведений, обнаруженных нами о цанарах, и с вопросов, связанных с их происхождением.

      В средневековой армянской исторической традиции существовало стойкое мнение о том, что цанары являлись потомками халдов-урартийцев. В «Армянской Географии» VII века есть свидетельство о том, что «чанет (цаны-цанары) суть халтик (халды)». Об этом же, но более подробно, писал и армянский автор VIII века Вардан, связавший происхождение кахетинских цанаров с теми же халдами-урартийцами.

      После крушения в 590 г. до н.э. Урарту, часть его жителей продвинулась на север, и вскоре основала два новых государства на Кавказе. Оба эти государства носили название «Халдия». Одна из этих Халдий располагалась в районе озера Севан («море Эрета» в древнегрузинских источниках), а вторая — на восточном берегу Черного моря, в исторической Колхиде (по-урартийски Колха или Кулха — урартская клинопись передавала звуки «о» и «у» одним и тем же знаком). Об этих постурартских государствах подробно писали Геродот, Диодор Сицилийский, Гекатей Милетский и Ксенофонт. Последний вместе с корпусом греческих наемников прошел эти места из конца в конец и собрал все увиденное в свою знаменитую книгу «Анабасис» («Восхождение»).
 
      О реальности «севанской» Халдии свидетельствуют не только античные авторы, но и археология. Речь идет о «межевых камнях» царя Арташеса. Крупнейший историк раннесредневековой Армении Мовсес Хоренаци (Моисей Хоренский), живший, согласно традиции, в V — начале VI вв. оставил нам описание того, как царь Арташес (II век до н.э.) приказал обозначить границы Армении пограничными столбами («Межевыми камнями»). На одном из таких камней, найденном археологами на берегу Севана, отчетливо читается название сопредельной страны — Халтик. Это ещё одно свидетельство того, что Халдия («Халтик» в армянской транскрипции) располагалась к северу от Армении. Кроме того, эта надпись показывает, что «севанская» Халдия существовала, по крайней мере, ещё во II веке до н.э., и что граница между Халдией и Арменией проходила в районе этого озера.

      В контексте истории цанаров для нас гораздо важнее вторая, колхидская Халдия. Известно, что эту область (южную часть Колхиды) в начале новой эры продолжали населять племена, являвшиеся этническими потомками старого хуррито-урартского населения, издавна освоившего данный регион и образовавшего ещё в конце II тысячелетия до н.э. сильное государство Диаухи, затем распавшееся на целый ряд племенных союзов

    Многие античные авторы, и среди них выдающийся греческий ученый Страбон из Амасии (64 г. до н.э. — 24 г. до н.э.), отмечают, что Южную Колхиду населяли халды (их часто ещё называли халибами), моссиники, ганахи и махелоны (называемые иногда макронами). Племенное наименование халдов связано с именем верховного бога урартийцев Халди. Моссиники, по свидетельству греческих авторов Дионисия и Евстафия, получили своё название от слова моссины, что означает «деревянные башни», то есть «моссиники» никто иные как «жители башен». В этнониме ганах отчетливо выделяется широко распространенный в древней Малой Азии префикс «га», в значении «страна», «место обитания». Га-нах, таким образом, «страна нахов». Что касается махелонов, то этим словом (макалон) до сих пор обозначают ингушей осетины. По свидетельству Халида Ошаева, горные чеченцы также называют ингушей «махелонами» («махлой»). Любопытно, что слово «ганах» сохранилось в языке осетин в значении «башня». Можно сказать, что халды (халибы), моссиники, ганахи и махелоны были единым этносом, различные племенные подразделения которого носили свои локальные названия (субэтнонимы). Это обстоятельство недвусмысленно отмечает в своей «Географии» Страбон.

      Средневековое башенное строительство у вайнахов уходит своими истоками в деревянную башенную архитектуру более древних времен. «Иначе, — отмечает историк и архитектор Аркадий Гольдштейн, — архитектурные формы средневековых сооружений Чечено-Ингушетии и Северной Осетии просто необъяснимы». Единственным регионом Кавказа и прилегающих областей, где известно строительство деревянных башен, являлась Колхида. Знаменитый римский архитектор Витрувий оставил нам подробное описание процесса строительства и внешнего вида колхидских башен:
 
     «У колхов на Понте (Черное море) благодаря обилию лесов кладут лежмя на землю цельные деревья справа и слева и на таком расстоянии друг от друга, какое допускает длина деревьев, а на концы их помещают другие, поперечные, замыкающие внутреннее пространство жилища. Затем скрепляют по четырем сторонам углы положенными друг на друга бревнами, и таким образом выводя бревенчатые стены по отвесу к нижним бревнам, они возводят к верху башни, а промежутки, оставшиеся из-за толщины леса, затыкают щепками и глиной. Так же они делают и крыши; обрубая концы поперечных балок, они перекрещивают их, постепенно суживая, и таким образом с четырех сторон выводят к верху в виде пирамид...».

     Археологические изыскания на территории бывшей Колхиды (в частности, раскопки на поселении Симагра) подтвердили реальность описанной Витрувием техники строительства колхидских деревянных башен. Любой, кто видел вайнахские боевые башни, вспомнит стройные силуэты этих изящных сооружений, увенчанные пирамидальными крышами. Вполне возможно, что колхидские деревянные, квадратные в плане башни, покрытые пирамидальными крышами, явились древнейшими прототипами тех башен, что до сих пор высятся в вайнахских горах.
    Строительство башен и слово «башни» в племенных названиях — лишь одно звено в цепи тех связей, что объединяют в этнокультурную преемственность древнее население Колхиды и вайнахов. На этот счет имеются и более конкретные данные, часть которых мы изложим ниже.

    Ещё в начале новой эры в Колхиде существовало совместное царство ганахов и махелонов. Страбон отмечает, что махелоны — это старое название санов. Евстафий говорит об этом более развернуто: «Махелоны — народ понтийский... Их мы называем санами или, вульгарнее цанами... и страну санов называют Цаникой, употребляющие вульгарную форму имени». Таким образом, Евстафий наряду с греческим приводит и местное, «вульгарное» название этого народа — цаны. Мы видим, что махелоны и цаны оказываются одним народом, обозначаемым двумя названиями. Добавим сюда и уже цитированное выше указание «Армянской Географии» о том, что «цаны суть халды». Следовательно, древние и раннесредневековые авторы свидетельствуют о том, что в начале новой эры цаны (цанары), махелоны (предки современных ингушей), ганахи (нахи) и халды (урартийцы) в этой части Кавказа, известном под названием Колхида, входили в единое царство и составляли этническое единство.

   Затем, в том же столетии, то есть в начале новой эры, Колхида по каким-то причинам пустеет, большинство населения покидает её. Сообщение об этом оставил нам Гай Плиний Секунд (23-79 гг. н.э.). Г.А. Меликишвили полагает, что миграция населения Колхиды была вызвана набегами на эту страну «горных племен». Однако эта причина маловероятна. Все античные авторы, начиная с Ксенофонта (430-353 гг. до н.э.), отмечали необычайную воинственность халдов (халибов) и других колхидских племен. Скорее, они сами являлись источником постоянной военной угрозы для соседей. Упомянем, что ганахи прославились еще и как свирепые пираты, грабившие греческие и римские суда не только в водах Черного моря, но и в Средиземноморском море. О воинственности колхидских племен Арриан, губернатор Каппадокии, в «Объезде Эвксинского понта» (Черное море) специально докладывает в имперский Рим:
 
      «Мы проехали мимо следующих народов: с трапезунтцами, как говорит и Ксенофонт, граничат колхи. Тот народ который, по его словам, отличается наибольшей воинственностью и непримиримой враждой к трапезунтцам, он называет дрилами, а по моему мнению, это — саны: они до сих пор очень воинственны... и живут в укрепленных местечках; народ этот не имеет царей и с давнего времени обязан платить дань римлянам, но они платят взносы неаккуратно; впрочем, теперь, бог даст, они будут аккуратны, или мы выгоним их из страны. Рядом с ними живут махелоны и ганахи; у них царь Анхиал...».

      История умалчивает о том, привели ли римляне в исполнение свою угрозу выгнать непокорных и воинственных цанов (цанаров) из Колхиды, но сама угроза весьма примечательна.

      Московский ученый Муравьев С.Н., осуществивший новейший перевод Плиния, в своих примечаниях оставляет без комментариев сообщению древнего автора о «безлюдных областях Колхиды», заметив, что историкам еще предстоит объяснить эти таинственные слова. По нашему мнению, уход населения Колхиды из страны можно объяснить двумя причинами. Или римляне действительно предприняли жесткие карательные акции по отношению к воинственным цанарам, махелонам и ганахам, или их заставило мигрировать какое-то неизвестное нам пока экологическое бедствие. Во всяком случае, тот же Плиний первым среди античных авторов упоминает цанов (цанаров) в районе, прилегающем с юга к Дарьяльскому проходу.      Другой античный автор Клавдий Птолемей (2-я половина II в н.э.) упоминает цанаров (санаров) как племя, живущее за Албанией Кавказской, рядом с тусками (тушинами) и дидурами. На карте мира, составленной во второй половине IV в. н.э. римским географом Касторием, Санария помещена там же, где её локализуют Плиний и Птолемей.

    Таким образом, мы можем с уверенностью говорить о том, что уже с первых столетий новой эры цанары, покинув Колхиду, обитали в тех районах, где спустя почти тысячу лет застал их арабский географ ал-Масуди. Но остается невыясненным, почему ал-Масуди, как указывалось выше, связал происхождение цанаров с Йеменом? Чтобы ответить на этот вопрос, нам придется сделать краткий экскурс в область преданий вайнахов о своем происхождении.

     Первая легенда, касающаяся этой темы, записана Страбоном. Как сообщает «отец географии», гаргареи (общепризнанные предки вайнахов) совместно с амазонками переселились на центральный Кавказ («Керавнские горы») «из Фемиксиры, что на реке Термедонте». Город Фемиксиры и река Термидонт являлись хорошо известными географическими пунктами античной эпохи и, по свидетельству древних авторов и их средневековых комментаторов, располагались в Южной Колхиде, на земле халдов-халибов, в тех районах Причерноморья, которые ныне находятся в границах Турции. О месторасположении Фемиксир и Термедонта в стране халдов (халибов) мы знаем, в частности, из «Описания населенной земли» Дионисия и из трудов Евстафия. Как мы видим, гаргарейцы и амазонки мигрировали на Центральный Кавказ из той же страны, что и цаны-цанары, только гораздо раньше, так как ко времени Страбона это переселение успело обрасти легендами и производило впечатление глубокой архаичности.

      В своде древнегрузинских летописей «Картлис цховреба» («Жизнь Грузии»), составление которого приписывается монаху Леонти Мровели, сообщается, что легендарный первопредок нахских племен Кавкас, седьмой сын прародителя всех коренных кавказских народов Таргамоса, пришел в страну, названную по его имени Кавказом, с юга, «от границ Ассирийской земли». В средневековой грузинской традиции Кавказом назывался не весь регион между двумя морями — Черным и Каспийским, а лишь центральная горная его часть, населенная вайнахскими (нахскими) племенами. О заселении Северного Кавказа предками вайнахов «Картлис цховреба» сообщает следующими словами:

     «Земли же к северу от Кавказа не только не были уделом Таргамоса, но не было и жителей к северу от Кавказа. Были безлюдными пространства те от Кавказа до Великой реки (то есть Волги), что впадает в море Дарубандское (Каспийское море). Потому-то и избрал Таргамос из множества героев двух — Лекана и Кавкаса. Дал Лекану земли от моря Дарубандского до реки Ломехи (то есть Терека; грузинская летопись приводит здесь древнее вайнахское название этой реки: ломе-хи — „горная река"), к северу — до Великой реки Хазарети. Кавкасу — от реки Ломехи до рубежей Кавказа на западе».

     Таким образом, грузинские летописи свидетельствуют, что леки (дагестанцы) и вайнахи (кавкасиане) были первопоселенцами на Северном Кавказе и граница, их разделяющая, пролегала по течению Терека (Ломе-хи).

      В домусульманской легенде ингушей повествуется о древнем герое Маго (или Магале), который привел предков западных вайнахов на территорию их исторического обитания из какой-то «далекой южной страны на берегу Черного моря». Магал описывается как хранитель тайных знаний и повелитель ветров. О глубине его почитания свидетельствует древний храм Маго-йерд, сохранившийся в горах Ингушетии до наших дней. Несомненно, название ингушей в устах осетин и горных чеченцев (макалон, махлой) связано с именем Маго и, по сути, означает «люди, народ Маго». Что касается «южной страны на берегу Черного моря», откуда Маго (Магал) привел свой народ, то это, вне всяких сомнений, та самая «страна махелонов и ганахов», в которой под именем махелонов выступали, как уже отмечалось выше, цаны-цанары, покинувшие Колхиду в начале новой эры и переселившиеся на Центральный Кавказ.

    На тот же маршрут переселения указывает и чеченская летопись-тептар, переведенная с арабского и опубликованная в Петербурге в конце XIX-го столетия Н.Семеновым. Предки чеченцев, согласно этой летописи, пришли на Кавказ с юга, из страны, которая мыслилась составителями тептара на месте современной Сирии. Весьма примечательно, что одним из пунктов, через который прошли «предки племени Нахчу», тептар называет «страну Халиб». Иными словами, чеченские летописи не только сохранили это древнейшее наименование Колхиды, но и определенно связывают с этим регионом свою миграцию на север.

      Цанары не оставили нам преданий о своем происхождении, но армянская историческая традиция связывала их корни с халдами-халибами («Армянская География», Вардан). Однако ал-Масуди или не был знаком с этой традицией, или проигнорировал ее. Известно, что этот ученый, названный «Геродотом Востока», много путешествовал и, в частности, посетил Кавказ. Так что он вполне мог соприкоснуться с цанарами и услышать от них общевайнахское, по сути, историческое предание о переселении их предков откуда-то с юга. Отметим для себя, что арабы название цанаров всегда произносили со звуком «с» впереди — санары, санарийцы. Поэтому название древней причерноморской страны, откуда пришли на Кавказ предки цанаров, ал-Масуди мог воспринять как «Сана». Именно здесь, на наш взгляд, и кроется объяснение того, что ал-Масуди связал происхождение цанаров со страной Маариб (Йемен).

      К востоку от Хеви – Фяппе-Гелат – находится область Khevsureti – Хевсуретия – это исконно вайнахская земля Пхи-Мохк.
Фяппе-Гелат и Пхи-Мохк – это исторические области Алании (Аьлани Мохк) с древнейших времен, и они указываются в самых разных источниках (византийских, арабских, армянских, русских) под названием «саны, санары, цанары, соны» и пр.

     Дело в том, что ал-Масуди древнюю Сану в Колхиде перепутал с городом Сана — древней столицей Йемена. Его не смутило и то, что современные ему санарийцы (цанары) были христианами. Ведь и жители Йеменской Саны ещё в V веке приняли христианство из Эфиопии, что было известно арабскому ученому-энциклопедисту. Все эти факты вкупе с рассказами цанаров о своем южном происхождении и породили ошибочную «йеменскую» версию ал-Масуди, нашедшую отражение в книге «Золотые истоки».

      В V-VI столетиях цанары становятся одним из самых могущественных народов Кавказа. Все Закавказье было поделено между Ираном и Византией, и только цанары в числе других горских народов, обитавших на южных склонах Большого Кавказа, сумели сохранить свою независимость. Более того, согласно древнему грузинскому источнику «Мокцевай Картлисай», Иран и Византия, по взаимной договоренности, выплачивали цанарам ежегодное вознаграждение за то, что те охраняли Дарьяльское ущелье и регион Закавказья от вторжений с севера кочевых племен.
 
     В эти и последующие годы цанары устанавливают дипломатические отношения с Персией и Византией, а так же с Хазарией. Приняв из Византии христианство, цанары в политическом и культурном отношениях особенно тесно были связаны с греками и грузинами. Воздвигнув в своей стране мощные крепости, такие как Газави, Орчоби, Нахчеван, Ариши, Гардабан и другие (Гардабан являлся столицей Цанарети, и именно поэтому цанаров в старинных закавказских текстах часто называют еще и гардабанцами), цанары успешно отражали нападения как с севера, так и с юга. И доказательство тому — война цанаров против армии Буги аль-Кабира, о которой мы упомянули в начале этой статьи. Отметим, что Буга, прозванный «аль-Кабира», то есть «Великий», происходил от среднеазиатских тюрков, был вначале рабом, потом стал телохранителем халифа и дослужился до полководца.

     В IX столетии Багдадский халифат переживал политический кризис. Двадцать лет (с 817 по 837 гг.) продолжалось восстание закавказских маздакитов под предводительством Бабека. Непрерывные восстания происходят в Армении и Грузии. В 852 году армянские горцы, жившие на склонах Сасуна (Сасана), убили наместника халифа в Армении. В том же году от халифата отложился тбилисский эмир Исхак бен Исмаил, провозгласивший независимость управляемой им области. Чтобы наказать мятежников, халиф Джафар ал-Мутаваккиль (847-861) отправил в Закавказье громадную по тем временам армию в 120 тысяч человек во главе с Бугой аль-Кабира. Армянские исторические тексты говорят, что численность этой армии доходила до 150 тысяч. Вот как передает ход этой войны «Летопись Картли»:

 «Пришел тогда из Багдада турок Буга, холоп Амир-Мумна („повелитель мусульман", халиф), приславшего его во главе большой армии. Сокрушил он всю Армению и увел в полон всех ее мтаваров и (затем) пришел сюда и осадил город Тбилиси, ибо не повиновался ему эмир Саак (Исхак Бен Исмаил). Убил Сака, сокрушил Тбилиси, предал огню и разорил все окрестности его.
 
    Но царь абхазов Феодосий выступил против него и стал в Кверцхоби. Поведав об этом, Буга выставил против (Феодосия) спасалара своего Зирака и Баграта, сына Ашота куропалата. Схватились и обратили абхазов вспять, погибло множество людей. Царь Феодосий бежал по Двалетской дороге.

    Перед бежавшими вновь нежданно предстали гардабанцы (цанары) в Джварис-Гверди и премного навредили отступавшему воинству. Как только Буга узнал об этом, всем своим станом двинулся и прибыл в Чарталети, расположился здесь, взял у горцев заложников триста человек, пытался вторгнуться в Овсети и дошел до Цховата».

    Далее повествуется о том, как цанары, «принеся в жертву заложников своих», выступили против Буги аль-Кабира и нанесли ему сокрушительное поражение. Как отмечает летопись, «Бог шел им в помощь, ибо когда сразились, начался снегопад. Одарил Господь их мощью, и погибло бесчисленное множество воинов сарацинских». Судя по некоторым данным, цанары в этой битве потеряли 16 тысяч воинов.

     Следует отметить один важный момент. По свидетельству средневекового арабского историка ал-Йакуби, видя неизбежность столкновения с войсками Буги аль-Кабира, цанары заблаговременно обратились за помощью к государям трех стран: «сахибу ар-Рума» (Византия) «сахибу ал-хазар» (Хазарский каганат) и «сахибу ас-сакалиба» (Киевская Русь). Как отмечал историк А.П.Новосельцев, помощи из этих стран цанары так и не дождались.

     Победа цанаров над этой огромной армией могла показаться чудом в глазах современников, однако, достоверность ее подтверждается, наряду с грузинскими источниками, также сочинениями армянских и арабских авторов. Так, ал-Йакуби с меланхолической краткостью написал об этом событии: «Буга двинулся против санарийцев, сражался с ними, но они разбили его и обратили в бегство». О победе цанаров над Бугой аль-Кабира пишет в своей «Всемирной истории» («Тарих ал-Камил») и прославленный арабо-курдский историк Ибн аль-Асир (1169-1232 гг.).

  Из работы Хасана Бакаева.

 




Амазонки.

 

      «Амазонки, в греческой мифологии племя женщин-воительниц, ведущих свой род от бога войны Ареса и наяды Гармонии.

 Обитали они в Малой Азии или в предгорьях Кавказа. Считается, что их имя происходит от названия обычая выжигать у девочек левую грудь для более удобного владения боевым луком. Древние греки верили, что эти свирепые красавицы в определенное время года вступали в брак с мужчинами из других племен.

      Рожденных мальчиков они отдавали отцам или убивали, а девочек воспитывали в воинственном духе. Во время Троянской войны амазонки сражались на стороне троянцев, поэтому храбрец Ахилл, грек, победив в схватке их царицу Пенфисилею, рьяно опровергал слухи о любовной связи с ней. Статные воительницы привлекали не одного Ахилла.

      В битвах с амазонками участвовали Геракл и Тесей, который похитил царицу амазонок Антиопу, женился на ней и с ее помощью отразил вторжение дев-воительниц в Аттику. Один из двенадцати знаменитых подвигов Геракла состоял в похищении волшебного пояса царицы амазонок, красавицы Ипполиты, что потребовало от героя немалого самообладания. Амазономахия - битва греческих героев (Беллерофонта, Геракла, Тесея, Ахилла) и амазонок. Популярный сюжет в греческом искусстве и в живописи в эпоху барокко и классицизма.»

Источники:
 Мифология. Энциклопедия, -М.:Белфакс, 2002
 Легенды и сказания Древней Греции и Древнего Рима, -М.:Правда, 1988

     Мифы и легенды чеченцев и ингушей передают из далёкого прошлого сведения о существовании в горах Кавказа «свободных и гордых женщин»: Хур-Ами (Фур-Ами) или Хур-ки (Фур-ки). Эти легендарные женщины, возведённые, как и в греческой мифологии, в ранг богинь, жили в недоступных горных ущельях, скрываясь от преследований мужчин: мотивы, возникшие, вероятно, на закате эпохи матриархата. Натиск патриархата в лице Соска Солсы (ингушского полу-божества, рождённого от камня, который сам когда-то был древне-хурритской солярной богиней Шаушка / Сауска) не оставлял в покое этих гордых красавиц. Спасаясь от его настойчивых ухаживаний, они вынуждены были постоянно перебираться с одного места на другое. Подобные мотивы существуют и у других кавказских народов. Эти истории напоминают рассказы о легендарных амазонках древнегреческих авторов.

     Термин ‘амазонка’ был впервые употреблён Гомером, жившим примерно в 8-м или 7-м в. до н.э. (Илиада, III, 185-190; IV, 811-815): Приам напоминает Елене, что амазонки приходили уже раньше в Трою и что он с ними вступал в бой на стороне Фригийцев. Этот термин использовали также в своих сочинениях греческие драматурги и историки: Эсхил (525–456 гг. до н.э.); Геродот (между 490 и 480 — ок. 425 гг. до н. э.); Еврипид (ок. 480-406 гг. до н.э.); Диодор Сицилийский (прим. 90-30 гг. до н.э.); Страбон (64 или 63 г. до н.э. — 21 г. н.э.), Павзаний (второй век н.э.) и др.

     Амазонки были свободными женщинами, жившими отдельно от мужчин и имевшими свою собственную социальную и военную организацию. Для греков, которые считали все другие, кроме себя, народы «варварами», амазонки представлялись антиподами женщины и матери. Ибо они не соответствовали образу греческой женщины, призванной выйти замуж, заниматься домашним очагом, иметь детей, вскармливать их грудью, заниматься их воспитанием... Поэтому греческие мифические герои вели с ними постоянные и ожесточенные войны: Геракл сражался с ними, добиваясь пояса их предводительницы Ипполиты (или Антиопы); Тесей пленил Ипполиту во время набега в Аттику, но чтобы на ней жениться; Ахилл убил при осаде Трои другую их предводительницу, Пентезилею. «Отец истории» Геродот рассказывает, что скифы называли их ойёрпата или «убивицами (пата) мужчин (ойёр)».

     Греческие авторы не дают никаких сведений об их этнической принадлежности, отмечая, однако, что они не были ни индо-европейками, ни семитками. Считается, что они являлись дочерьми бога войны Ареса и нимфы Гармонии; при этом уточняется, что Арес был не греческим, а фракийским богом, страны, расположенной на востоке Балканского полуострова. Страбон, древнегреческий географ и путешественник, предлагал три этнонима, связываемые им с амазонками: Хелазон, Алазон и Амазон (География, XI, 5, 1-4, XII, 3, 21-24). Сам Страбон, детство которого прошло у берегов Чёрного моря (в Амазее), склонялся к этнониму Амазон.

     Совпадая с греческим словом ;;;;;;, означающим «лишённая груди», термин породил мифы, представляющие этих легендарных женщин без одной груди. Они рассказывают, что амазонки «сжигали» правую грудь новорождённой девочке, чтобы в дальнейшем она не мешала ей стрелять из лука. Однако кавказские (вайнахские) легенды рисуют своих «амазонок» красивыми и здоровыми женщинами с развитой грудью. Следовательно, термин ;;;;;; не может быть метонимией, характеризующей их этот физический недостаток. В связи с этим второй этноним, Алазон, предложенный Страбоном, представляется более приемлемым. Ибо он совпадает с кавказским гидронимом (название реки) и топонимом (название её долины) Алазань в северо-восточной Грузии, где амазонки, якобы, проживали по соседству с гаргареями, считающимися древне-галгайскими племенами. Многие кавказские племена носили патронимы, связанные с названиями рек. В этой долине проживают нахские этнические группы: её древнейшие жители бацбийцы и пришедшие туда позже кистины (или кисты).

    Страбон рассказывал, ссылаясь на Аппиана Александрийского (ок. 95-165 гг.), древнеримского историка, писавшего по-гречески, что эти легендарные женщины жили в горах, возвышающихся над Кавказской Албанией (Алванией), неподалеку от Керавнских гор (Montagnes Cerauniennes), к западу от Каспийского моря. Говорят также, что они были отделены от алванцев (предков дагестанцев) «скифскими» племенами: легами и гелами. Метродор Скепсийскский, греческий философ и риторик 1-го века до н. э., хорошо знавший и географию, добавляет, что амазонки пришли на Кавказ вместе с гаргареями и проживали по соседству с ними на северном склоне Кавказского Хребта у Керавнских гор. Этот часто упоминаемый ороним напоминает название горы галгаев в Ингушетии — Квирин-лам (или «Гора коршунов»). Говорят, что амазонки жили там до начала Троянской войны, поводом к которой, как известно, послужило похищение троянским царевичем Парисом жены спартанского царя Менелая, Елены.

    Однажды амазонки, сражавшиеся против греков на берегах Термодона, столкнулись со своими соседями, легами и гелами, ставшими позже их союзниками в войне против Митридата, царя Понта, правившего в 121-63 гг. до н.э. Патронимы этих «скифских» племён напоминают кавказские этнонимы: леки или лаки, современный дагестанский народ; и гелы (у Палласа гаелы) или гела-т-хой, бывшее племя и современный большой ингушский род. Это свидетельствует о том, что у древних греков этноним ‘скифы’ покрывал также часть автохтонного населения Кавказа. Тогда эти «скифские» племена выслали им навстречу молодых воинов, которым удалось добиться их расположения. Однако на предложение стать их жёнами амазонки, говорят, выдвигали обязательное условие: претендент на их руку должен был сначала убить в бою врага. Став жёнами кавказцев, они сохраняли ещё некоторое время свой прежний образ жизни : участвовали в скачках, охотились, ходили вместе с мужьями и братьями в военные походы.

     Древнегреческий философ Плутарх (ок. 45-ок. 127 гг.) пишет (Жизнь Помпея, 35), что во время своих военных кампаний против кавказцев Римляне обнаружили на поле боя оружие амазонок. Говоря об этой далёкой эпохе и сравнивая её с обычаями и нравами вайнахов, французский востоковед Жорж Шарашидзе пишет, что «эти народы внушали всегда страх. Война была образом их жизни, и в течение двух тысяч лет они постоянно участвовали в сражениях. Однажды в походе против Митридата, который царствовал неподалёку, Помпей решил захватить часть Албании, которая в то время была не современной балканской страной, а включала территорию Дагестана, Чечении и Ингушии [Ингушетии]. Разразилась жестокая битва, унёсшая много человеческих жизней с обеих сторон. Военный метод кавказцев уже был в ходу в то далёкое время: они наступали, отходили и снова атаковали. К вечеру, после жесточайшего сражения, генералы Помпея обнаружили несколько трупов женщин, вооружённых пиками и щитами. [...] Поскольку амазонки уже тогда были локализованы в горах Кавказа, они решили, что те воины были их супругами. Согласно легенде, амазонки жили к северу от главного хребта, а те к югу. Несколько раз в году они встречались для того, чтобы провести ночь вместе, следуя при этом строгому правилу: не пытаться увидеть, кто с кем провёл время. Затем дети мужского пола отсылались к отцам. Эти племена или „супруги амазонок" назывались гаргареями — именем сегодняшних ингушей, называющих себя на своём языке галгаями. Ещё задолго до нашей эры эти народы были известны грекам. Все без исключения» [CHARACHIDZE, Georges, «Les epoux des Amazones: Entretien sur le Caucase avec Georges Charachidze» / Propos recueillis par Claude Liscia en avril 2000, in : Europe, aout-septembre 2000, p. 251-252].

     Страбон уточняет, что амазонки встречались с гаргареями один раз в год на два весенних месяца около реки Термодон, считающейся некоторыми историками главной рекой вайнахов, Тереком, для воспроизводства. Остальное же время они жили отдельным обществом и не допускали к себе мужчин. Новорождённых девочек они оставляли при себе и воспитывали из них новое поколение женщин-воительниц, а мальчиков относили к границе страны их отцов, гаргареев, и передавали им. Встречи происходили в темноте ночи и наугад.

     Среди прежних ингушей был очень распространён ритуал, восходящий к самым отдалённым эпохам и являвшийся обязательным элементом всех празднеств: зоахалол или «выбор супруга». Он иногда практикуется и сегодня. Современные ингуши называют его «шуточным сватовством». Молодые люди «выбирают» себе пару и «ухаживают» за ней весь вечер незаметно для непосвящённых. Это сватовство, возможно, перекликается с ритуалом, сопровождавшим встречи амазонок и гаргареев у Керавнских гор (Квирин-лам). Судя по ингушскому зоахалол, встречи их были хорошо организованы. Амазонки знали партнёра, с которым они должны были зачать новую жизнь, не только в лицо: они требовали подробной информации о его характере, о его человеческих достоинствах и качествах воина.

     Эта идея была высказана ингушским учёным Абукаром Х. Танкиевым и изложена в его работе «Духовные башни ингушского народа: сборник статей и материалов о народной культуре» (Саратов, Детская книга, 1997, с. 79-86). В церемонии «сватовства» участвуют две группы, состоящие из одинакового количества девушек и молодых людей и сидящих или стоящих друг против друга. Руководят ими тамады, выбранные тут же из числа самых достойных.

     Ритуал начинается со сватовства тамады девушек и тамады юношей. Молодой человек, играющий роль «баловня» обеих групп и сидящий вторым от тамады на особенном б’едж гIанд («стул незаконорожденного»), обращается сначала к фусум-нане, «хозяйке дома», стоящей во главе группы девушек и не принимающей участия в «сватовстве». Он просит у неё разрешение обратиться к тамаде девушек и представляет той своего тамаду. Описав все его человеческие качества в самых лучших выражениях, он просит её стать его «женой». После оживлённого диалога девушка, «убедившись», что нашла подходящую себе пару, «соглашается». Затем инициатива «сватовства» переходит к самим тамадам. Абукар Танкиев обращает внимание на то, что решающее слово в выборе пары остаётся за девушками, организованными в группу, где каждая имеет своё место и свою функцию. Тамада мужчин, просит каждый раз у своей «супруги» разрешение обратиться к очередной девушке и представляет той сидящего напротив молодого человека. По формировании каждой новой пары молодые люди дружно встают и благодарят девушку за честь, которую она оказала их товарищу, и выражают паре свои лучшие пожелания. Затем следует пауза, заполненная танцами, пением или занимательными историями.

     Согласно Абукару Танкиеву, этот уникальный ритуал является далёким эхом, донёсшим до нас в виде «шуточного зоахалола» воспоминания о реальных встречах прабабушек («амазонок» Кавказа) и пра-отцов ингушей. Вайнахи считают, что их предки произошли от этого союза.

     У древних вайнахов мальчики, рождённые от легендарных женщин-воительниц и несущие на себе ореол славы своих матерей, по всей видимости, глубоко почитались. Возможно также, что число их, в силу каких-либо причин, было незначительным. Легенды, собранные нашими современниками, передают, что у молодой пары народных избранников, посланной однажды в священную ночь в горы за пророческими сновидениями, предрекающими божью волю для всего общества, наутро чудесным образом родился мальчик с «сиянием вокруг головы», который, однако, тут же умер. С развитием патриархата его стали считать плодом греха и разврата и называть б’едж или «рождённый в оргии (б’у)». [Однако возможно также, что слово б’eдж является более поздним заимствованием из грузинского языка, бич’о («мальчик»), получившим в ингушском пежоративное значение, как грузинское слово п’ури «хлеб», означающее в ингушском «еда» с пежоративным смыслом: п’ури ба-а.]

     Диодор Сицилийский сообщает, что амазонки, бывало, калечили детей мужского пола сразу же после их рождения: они выкручивая им руки и ноги с тем, чтобы сделать их неспособными воевать в будущем против своих «матерей». Этот мотив перекликается с чеченским мифом Пхьармат («Кузнец Страны»), рассказывающим о том, что богиня Очага Ц’иk’ур-нана, супруга бога Пламени и мать Пхьармата, обращалась со своими сыновьями точно так же, как амазонки с новорождёнными мальчиками. У неё было много сыновей, которых она любила. Но случалось, что она жестоко наказывала их за ослушание, кроме самого младшего — Пхьармата, к которому была особенно привязана. Однажды один из её сыновей совершил серьёзный проступок. Разгневанная мать хотела выкрутить ему руки и ноги (kьjgash-kogash tshьra daxa). Пхьармат, бросившийся на выручку брату, прибежал, когда мать уже успела выкрутить тому одну ногу (xa tshьra ma diakxineh). Ему удалось умолить её отпустить несчастного, который с тех пор остался хромым (xonushxa).

     Одной из отличительных особенностей амазонок в греческой иконографии является «фригийский колпак» или каска с «гребнем». Древние авторы (Гомер, позже — Диодор) относят период ношения «фригийского колпака» ко второму вторжению амазонок во Фригию (юго-восточную Анатолию), когда Приам пришёл на помощь фригийцам при битве у Сангариоса. Этот колпак удивительным образом напоминает прежние типично ингушские женские головные уборы: древний «двурогий» курхарс, но особенно более поздний «однорогий» ч’угул. У других народов Кавказа, включая родственных чеченцев, эти уборы не были известны.

     Легенды доносят до нас отголоски о существовании у древних ингушей женских гарнизонов, о девушках, выбиравших себе суженых, о воительницах, выходивших замуж только за того, кто их одолевал в единоборстве. Устная традиция хранит память о тех героинях, которые бились на дуэли против захватчиков, чтобы отвоевать землю отцов. Одна из них, легендарная ‘Аби, повергшая на поединке кабардинского князя, запечатлена на картине ингушского художника Хож-Ахмеда Имагожева. Эти истории напоминают амазонок, сражавшихся против греков у реки Термодон, защищая свою родину. В более поздних легендах вайнахские женщины теряют инициативу воительниц, но остаются верными помощницами и мудрыми советчицами для своих мужей-нартов.

     Ещё в конце 19-го века у ингушей существовали типично женские праздники. Известный вайнахский писатель Идрис Базоркин описал в своём романе-эпопее один из них, проходивший в Джейрахе за перевалом Трёх Обелисков и куда доступ для мужчин был запрещён (Идрис БАЗОРКИН, «Из тьмы веков», Грозный, Чеч. -Инг. кн. изд-во, 1989, с. 89-96). Осенью, после сбора урожая, женщины и девушки собирались в этом священном месте, выбирали себе предводительницу, которая назначала «свиту», отряд «воительниц», и руководила праздником. Полностью отрешившись от своих ежедневных семейных забот, женщины устраивали в этот единственный в году свободный день скачки, танцевали и пели песни, напоминающие гимны древних амазонок:

 Забудьте, что вы женщины!
 Мы здесь — свободный народ;
 И память о женском долге
 Пусть с первым глотком умрёт!

 Второй глоток мы выпьем
 За бывших наших мужчин.
 И пусть отныне не станет
 Над нами из них ни один!

 С третьим глотком, сестрицы,
 Жить начинаем мы.
 Над женской страною — солнце!
 И нет ни печали, ни тьмы!

 Уймите, боги, воду и огонь!
 Пошлите солнце нам и месяц.

 К нам в гости фур-фуры пришли.
 На горы спускается ночь...
 Пусть каждой она принесёт
 Не сына, а славную дочь!..

Одна старая героиня романа утверждает, что раньше у ингушек подобные праздники бывали каждый день, тогда как у их мужей только раз в году.

     Исследователи 19-го века писали, что женщины в вайнахском обществе пользовались большим уважением. Наделённые издревле иммунитетом неприкосновенности, они могли выступать в роли посредниц и миротворцев во время межродовых или межплеменных разногласий и конфликтов. Они находились, кроме того, под покровительством четырёх божеств вайнахского пантеона:

— Сели, бога грозы и сурового судьи, способного пронзить молнией любого мужчину за убийство девушки или женщины, совершённого даже нечаянно;

— Мат-цели, доброжелательного бога сельского хозяйства и справедливого судьи, могущего, однако, серьёзно наказать мужчину (например, бросить в пропасть, но потом всё-таки спасти «по своей природной доброте») за оскорбление и даже за плохие мысли по отношению к женщине;

— Сусан-дялы, оберегающего будущих матерей;

— Агой, группы божеств — защитников девушек.

     Уважительное отношение к женщине и её неприкосновенность распространяются у вайнахов и на представительниц других народов, включая тех, с кем они находятся в конфликте. Глубокое уважение и сострадание, проявляемое к Матери, на какой бы стороне барьера она не находилась, можно было наблюдать, например, в Чечении 1994–1996 гг., воюющей с российской армией. В самом разгаре войны чеченцы принимали у себя русских матерей, приехавших на розыски своих пропавших сыновей. Они предоставляли им ночлег, делились с ними пищей и помогали, как могли, в их поисках.

     Современные вайнахские женщины в решении многих общественных вопросов отдают первенство своим отцам, братьям и мужьям. Однако в решающие моменты истории народа в них снова «просыпаются» те волевые качества и тa сила духа, которые были присущи их далёким «прабабушкам» — героическим кавказским амазонкам.

http://www.galga.ru/publ/1-1-0-1
Автор: Марет Цароева



     Из работы Руслана Плиева «Амазонки Кавказа»

     Обратим внимание на сообщение древнегреческого ученого Страбона: «...Амазонки живут в соседстве с гаргарейцами в северных предгорьях тех частей Кавказских гор, которые называются Керавнийскими... Весной у них есть два особых месяца, когда они (амазонки. – Р.П.) поднимаются на соседнюю гору, отделяющую их от гаргарейцев. По некоему стародавнему обычаю и гаргарейцы тоже восходят на эту гору, чтобы, совершив вместе с женщинами жертвоприношение, сойтись с ними для деторождения».   

    Авторитетные ученые не оспаривают мнения о нахском происхождении этнонима – гаргарейцы (гаргареи). Все это свидетельствует, что Центральный Кавказ и его северные предгорья издревле населялись нахоязычными гаргар(еями), женской половиной которых были легендарные амазонки Кавказа.

    Только длительными и устойчивыми связями гаргар(еев) и амазонок, только тем, что кавказские амазонки не являются вымыслом древних авторов, можно объяснить происхождение существовавшего в прошлом в Ингyшетии, Чечении довольно необычного явления. Издревле, вплоть до ХIХ века, вайнахские женщины отмечали праздник, именовавшийся «Сесарий цiей» – «Женский праздник». Ежегодно на один день горянки уходили в безлюдную местность, оставив семьи и самые неотложные дела. Собравшись в круг, избирали из старших по возрасту самую мудрую и благочестивую и поэтому безукоризненно авторитетную женщину своей «царицей».

   Из числа юных, красивых, сильных и чистых девушек ей выделялись «свита» и «охрана». Женщины, наряженные в мужские одеяния, вооруженные, в течение всего дня предавались далеко не женским делам: пиршествовали, плясали по-мужски, состязались в стрельбе, боролись, джигитовали, проводили скачки и т.д. Примечательно, что не только к женщинам, но и к местности, на которой они проводили свой праздник, не имел права и не смел приблизиться ни один мужчина. Иначе не оберешься позора, ибо набредший, то есть попавший туда случайно, мужчина мог быть подвергнут по велению «царицы» насто­ящей экзекуции.

   Объяснение этому необычному женскому празднику только одно: из года в год, по многовековой традиции, горянки осуществляли инсценировку некогда реально существовавшего царства своих далеких праматерей – царства амазонок, признававших мужчин только из-за необходимости воспроизводить ряды амазонок.

    Данное заключение подтверждается сообщенными знатоками древностей преданиями. Они не читали трудов древних и современных историков. Им неизвестно слово амазонка. Немало интересного они знают о некогда существовавшем царстве жен­щин от своих дедов, прадедов, прапрадедов... Передавая из поколений в поколения сохраненные свидетельства древнего бытия своего народа, они являются его памятью, к сожалению, иссякающей.

    Старики говорили автору настоящей работы: «Когда на вайнахов еще не было влияния христианской и мусульманской религий, в период пребывания далеких предков в язычестве, женский праздник («Сесарий цiей») отмечался несколько иначе, чем в по­следние столетия».

     Раз в год, в день этого праздника все женщины совершали восхождения на гору совершенно нагими. Они безжалостно расправлялись с любым обнаруженным вблизи них мужчиной. Несмотря на это, почти все мужчины из различных укрытий и тайников подсматривали за находящейся в необычном состоянии своей прекрасной половиной. На вершине горы женщины приносили в жертву языческим богам домашний скот, пиршествовали. Большую часть дня проводили в вакхических танцах вокруг фаллического памятника. Такого рода обряд мог существовать до IХ-Х вв. н.э., то есть до начала проникновения христианства в Горную Ингyшетию из Грузии.
 
   Женские праздники с присущими им особенностями развились из предшествовавших церемониалов. Народные предания сообщают, что в еще более древние времена, по всему похоже, во времена, близкие к «страбоновским», на вершину все той же горы раз в год восходили нагие женщины. Они совершали жертвоприношения, раскладывали снедь, и каждя из них усаживалась на теплую и мягкую шкуру принесенного в жертву животного. В это время на вершине горы появлялись мужчины, становились в ряд перед женщинами. Мужчины и женщины не были односельчанами, не признавали друг друга соплеменниками и не всегда были знакомыми. Группу женщин и мужчин возглавляли, как говорят информаторы, их старшие жрецы. Надо полагать, что они же являлись племенными или родовыми предводителями.

    Старшая жрица «невест» и старший жрец «женихов» оценивали («мах бур») каждого мужчину и каждую женщину. На основе «равноценности», взаимного соответствия составляли пары. Мужчина усаживался рядом с определенной ему жрецами «невестой» на заблаговременно подготовленной шкуре, предназначенной, как выясняется, для брачного ложа. Эти «браки», по сообщениям информаторов, длились не менее месяца. Затем женщины и мужчины расходились до очередной встречи на целый год.

     Гора, на которой они в течение столетий ежегодно встречались, известна старейшим жителям Горной Ингушетии. Она носит название, которое из соображений этического характера передать в настоящей работе в подлинном звучании не представляется возможным. Смысловое и чрезвычайно «приглаженное» его содержание можно передать в виде: «Там, где виден женский срам».

     Шли века. По зову крови и под напором окружающей среды, постепенно уходя к мужчинам, многие амазонки изменили образ жизни своих матерей. Не всегда без сопротивления матриархат уступал арену бытия патриархату. Некоторые амазонки по-прежнему относились к мужчинам только как к существам, необходимым для воспроизводства. Они скрылись от казавшегося враждебным им мира мужчин, ушли в труднодоступные местности. В течение тысячелетий эти женщины хранили верность воззрению своих далеких праматерей – невосприятию мужчин в качестве надежных партнеров и опоры в жизни.

     Только этим обстоятельством объясняется бесчисленное множество рассказов стариков-вайнахов о том, что издавна, в далеком и недалеком прошлом, вплоть до текущего столетия в горах нередкими были случаи похищения мужчин, оказавшихся в лесистой безлюдной местности, необычайно красивыми женщинами – алмазами.

     Старики свидетельствуют и о том, что иногда, зная о приближении к ним мужчины, лесные женщины завлекали его в свой круг мелодичными песнями, музыкой и танцами, которые они вершили в лесу, вокруг костра. Алмазы либо склоняли мужчин к близости, либо совершали над ними насилие. Вырвавшиеся от них и вернувшиеся домой мужчины, как правило, становились психически ущербными.

   Рассказывая о таких случаях, старики нередко называют имена людей, с которыми произошли такого рода приключения. Иногда средь побывавших в плену у алмазов они указывают на своих близких или далеких родственников. Никто не поколеблет уверенности старых рассказчиков в том, что лесные женщины – это реальность. Единственная их уступка при попытках разуверить в этой убежденности заключается в том, что они констатируют факт исчезновения или не обнаружения лесных женщин в последние 60-70 лет.

   Надо учесть, что эти рассказы никак не соотносимы с безобразными, поросшими шерстью человекообразными существами, подобными «снежному человеку», на правдоподобности которых, в отличие от свидетельств об алмазах, люди старших поколений не настаивают.

    Древние нахи словом алмаз именовали амазонок. Слава амазонок, далеко распространившаяся молва об одичавших лесных женщинах, именовавшихся, как и их праматери, алмаз, – вот подлинные истоки и причины появления множества мифов об алмазах, албастах, албассах и т.п.

    Если изложенные суждения верны, то остается посочувствовать амазонкам, физически полноценным женщинам, в связи с тем, что древние греки так переиначили их самоназвание, что известное просвещенному миру их название возводят к обозначению существовавшего якобы у амазонок обычая выжигать у девочек левую грудь для удобства владения оружием.

    История сохранила всего несколько имен амазонок. Пентесилея – имя самой известной из них, предводительницы амазонок, пришедших на помощь осажденным греками троянцам и убитой под стенами Трои Ахиллом. Всякий сносно владеющий хотя бы одним из нахских языков может заключить, что Пентесилея есть результат восприятия древними греками имени и титула предводительницы-царицы амазонок просто одним именем. К этой мысли ведет сопоставление имени Пентесилея с вайнахским словосочетанием Панта цiили йа – «Панта святая (жрица) есть». Панта – древнее нахское женское имя, цiили – «богова, святая, жрица». Имя царицы амазонок – Панта в слиянии с ее титулом цiили йа – «жрица есмь» дало греческую форму имени леген­дарной царицы и жрицы Панты.

     Сохранилось немало древних преданий о происхождении нахских родов и племен. Средь них известны два предания о происхождении ингушских фамилий от алмаз (амазонка). Такой, например, является фамилия Могушковых.

     Предание гласит, что после очередной встречи алмаз (амазонок) с горцами одна из них, влюбившаяся во временного напарника, не ушла после окончания брачных игрищ с подругами, осталась с возлюбленным в горах. Со временем она стала всеобщей любимицей, ибо почитала обычаи народа, принявшего ее, превосходила всех своим трудолюбием, ловкостью, силой и отвагой. Не было ей равных в скачках и владении оружием. Людей привлекала ее доброта, восхищала красота. Она удостоилась небывалой для женщин и редкой для мужчин чести: с ней советовались старейшины.

    Народ дал ей имя – Могушк (Могуш - «Могущая, Могучая, Всемогучая» + к – суффикс, придающий имени ласкательный оттенок). Имя ее имело значение «Всемогучая». Необычным почитанием ее сородичами и потомками объясняется исключительность того, что от имени женщины происходит название фамилии Могушковых. Каждый вайнах обязан знать и, как правило, в деталях знает свою родословную, имена всех прямых предков и даже родоначальника. Среди чеченцев, например, немало людей, могущих назвать имена тридцати-сорока и более своих праотцов. Поэтому никто не убедит Могушковых в неправдоподобности свидетельств древнего предания о происхождении их фамилии от имени алмаз (амазонки) – Могушк(и).

http://www.psj.ru/saver_national/detail.

 

Краткая этническая история вайнахов

К происхождению чеченцев и ингушей

 

            Происхождение любого народа - проблема сложная, для решения которой требуются десятилетия. Проблема тем труднее, что для ее решения недостаточны данные только одной отрасли гуманитарных наук, скажем, данные языкознания, археологии или этнографии, взятые в отдельности. В наибольшей степени сказанное относится к тем народам, которые не имели своей письменности в историческом прошлом, к каковым относится и чечено-ингушский народ.
             Чеченцы и ингуши, как и другие народы, прошли сложный и длительный путь развития. Путь этот измеряется тысячелетиями, и единственный спутник народа, свидетель его прошлой истории, дошедшей до наших дней - это язык, в котором, запечатлилось прошлое вайнахов.
             "Данные языка,- говорит проф. В.И Абаев,- если они правильно интерпретируются, приобретают, наряду с другими свидетельствами, большое значение при решении этногенетических вопросов". (В.И. Абаев". Этногенез осетин по данным языка. Тезисы докладов научной сессии, посвященной проблеме происхождения осетинского народа. Орджоникидзе, 1966 г., стр. 3). Особую услугу в решении данной проблемы призваны оказать такие отрасли языкознания, как топонимика и этнонимика. Большую услугу в решении вопросов этногенеза призваны оказывать диалекты, в которых в законсервированном виде сохраняются омертвевшие формы языка, служившие обозначением предметов, понятий и представлений народа в историческом прошлом.
 
       Историческая наука не располагает сколько-нибудь убедительными сведениями о социальной дифференции чеченцев и ингушей в раннее и позднее средневековье. Но данным некоторых историков у чеченцев и ингушей бытовал родовой строй, чуть ли не в 18-19 веках. Данные же языка и этнографии убедительно опровергают эти доводы как несостоятельные.
       В чеченском и ингушском языках издревле бытуют термины эла (аьла) - князь, лай - раб, ялхо - наемный работник, вацархо - эксплуатируемый и другие, говорящие о бытовании у чеченцев и ингушей князей и рабов, даже в далеком прошлом.
       О бытовании у чеченцев и ингушей христианства (а христианство как монотеистическая религия не может бытовать у народа с родовым строем), также свидетельствуют термины, обозначающие атрибуты этой идеологии, например: керста - христианин (ср. русск. Крест), ж1ар - крест, бибал - библия, килс - церковь (груз, эклиси) и другие.
        При этом следует помнить, что в лексике языка нет слов, возникших сами по себе, что "ни мысль, ни язык не образуют сами по себе особого царства... они суть только проявления действительной жизни". (К.Маркс, Ф.Энгельс).
       Предпринимая в данной статье попытку, высказать свои соображения по вопросу этногенеза чеченцев и ингушей мы, конечно, опираемся в основном на данные языка, но при этом по возможности используем данные других смежных наук.
       Чеченцы, ингуши и цово-тушины (бацбийцы) будучи родственны по языку, материальной и духовной культуре составляют одну из групп так называемой иберийско-кавказской этнической семьи, куда входят автохтонные народности Дагестана, Грузии, Адыгеи, Черкесии и Кабардино-Балкарии грузины, адыгейцы, черкесы, кабардинцы, аварцы, даргинцы, лакцы, лезгины и другие. В данную этническую семью ученные включают басков Испании и юга Франции.

       Все перечисленные народы родственны между собой по происхождению и языку. Это значит, что некогда единый народ распался на несколько народностей. Каждая со своим языком и другими этническими особенностями, хотя и близкими. Многоязычие Кавказа - это следствие дифференциации единого этнического монолита, который сложился, по мнению большинства ученых, в Предкавказских степях и в Древней Передней Азии, составлявшей культурно-историческую общность с Кавказским Перешейком.
       Ученые пришли к выводу о том, что кавказская этническая общность предположительно сложившаяся около 5 тыс. лет до н.э. в Передней Азии, начинает постепенное миграционное движение в сторону Кавказского Перешейка, к берегам Черного и Каспийского морей. Этот миграционный поток не утихал до 2 тыс. лет до н.э. и, просачиваясь в горные ущелья в направлении с юга на север, охватывает весь кавказский регион.
       По мнению антрополога проф. В.В. Бунака, заселение "Северного Кавказа происходило двумя потоками одним - двигавшимся по западной окраине Кавказа, другим - по восточной... В центре Кавказа они встретились и образовали собственный своеобразный тип, в разных видоизменениях встречающийся к югу от Главного Кавказского хребта". (Е.И. Крупнов. "Средневековая Ингушетия". М., 1971, стр.42).
       Этот этнический поток, представляя собой конгломерат родственных между собой родоплеменных образований, с незначительными различиями в языке, материальной и духовной культуре. По мере ослабления миграционного движения (рубеж 3-2 тыс.) происходит дальнейшая дифференциация этнических единиц и углубление различий между некогда родственными племенами. К этому времени следует отнести начало распада единого кавказского этнического массива на три этнические региона – дагестансконахский, картвельский и абхазо-адыгский. Такой вывод основывается не только на данных языка, но и археологии. К этому времени уже оформились первые государства Ближнего Востока (Шумер, Элам, Урарту, Митании и др.), языкам которых мы находим аналогии в языках современных народов Кавказа, в частности чеченцев и ингушей, как свидетельство былого этнического единства последних с народами, создавшими указанные древнейшие цивилизации человечества. Наследие указанного единства прослеживается и в некоторых чертах духовной и материальной культуры чеченцев и других народов Кавказа. Кавказские языки и культура народов Кавказа находят себе аналогии также в культуре и языке Хурритов, хеттов, Урарту, Албании, Греции, этрусков и других древних народов и государственных образований. Так, например, по единодушному мнению ученных, известный человечеству миф "О прикованном Прометее" греки вынесли с Кавказа. И в фольклоре многих народов Кавказа имеются легенды о прикованных богатырях со сходным с греческим мифом содержанием. Особенно поражает чеченский вариант мифа, который почти полностью совпадает с греческим мифом эсхиловского варианта. (См. наш: "Образ Прометея в фольклоре чеченцев и ингушей". Известия ЧИНИИИЯЛ, т.6. Грозный 1971).
       "В греческом... - говорил акад. М.Я. Марр, - такие простые слова, как душа, брат, море являются яфетическими (т.е. кавказскими - К.Ч.). Названия богов, героев, селений, гор, рек Греции являются яфетическими" (Н.Я. Марр. Армянская культура, ее корни и доисторические связи по данным языкознания. В сб. "Язык и история". М., 1936, стр.80).
 
       Г. А. Мелишвили в своем труде "К истории Древней Грузии". (Тбилиси, 1954) локализует предполагаемых далеких предков вайнахов в среднем течении р. Евфрат под названием Цупани (2 тыс. до н. э.). По мнению академика название Цупани происходит от имени верховного языческого божества вайнахов Ц1у (отсюда чеч. Ц1у стаг, инг. ц1у и ц1ей – праздник) (А) ни - суффикс со значением места (ср. названия сел Эрсана (Эрсеной), Гуьна (Гуной), Ведана (Ведено)). Как видно, данный суффикс и поныне существует в вайнахских языках в том же указанном выше значении. Основа Ц1у не имеет смысла, но известны как теонимы в современных чеченском и ингушском языках; в далеком прошлом государство называлось по имени этого культа.
       Известно, что в 783 году до н.э. царь Урарту Аргишти переселил из Цупани и из соседней области Хате 6600 тысяч воинов и поселил их в местности Арин-Берд, основав город Ирпуни (нынешний Ереван). Название Арин-Берд полностью и вторая часть топонима Ирпуни (-уни) четко этимологизируются посредством вайнахских языков (арин) ср. чеч-инг. арие - пространство, форма род. падежа арен (а) -пространственный, -н- формат род. падежа, берд - берег, скала, -уни - формат, обозначающий местность (см. выше: Ведена и др.). На языке Урарту (по данным Клинописи), арин - степь, равнина, берд - крепость. О связях вайнахов с Урарту подробнее ниже.
       По данным проф. Р.М. Магомедова дифференциация кавказских народов произошло уже на Кавказе (рубеж 3-2 тыс.) (см. Р.М. Магомедов. Дагестан. Исторические этюды. Махачкала, 1975).
       Но если вопрос о времени и месте выделения нахского этноса из общекавказского массива является дискуссионным, то общепризнанным в науке считается родство культуры и языков кавказских народов с культурой и языком Урарту-Хурритов.
       Вот что по этому поводу пишет АС. Чикобава: "Уже теперь можно предположительно утверждать, что определенные положения урартского языка находят объяснения при помощи данных иберийско-кавказских языков, прежде всего нахских (чеченского, бацбийского)". (А.С. Чикобава. "Проблемы родства иберийско-кавказских языков". Тезисы докладов. Махачкала. 1965, стр. 7). Подобные мысли высказаны и другими маститыми учеными (акад. Г.А. Меликишвили, проф. Ю.Д. Дешериев, И.М. Дъяконов и др.). Нахские языки на сегодня изучены слабее остальных групп иберийско-кавказской семьи и дальнейшее их изучение приблизит окончательное решение проблемы. Уже на сегодня можно констатировать, что решение вопроса значительно продвинулось вперед, за время, прошедшее с момента приведенных высказываний ученых. Не трудно понять насколько перспективно углубленное изучение нахских языков, особенно их диалектов.
       Остановимся на некоторых сходных моментах, в том числе нахских и урартского языков.
 
       Тушпа - так называлась столица Урарту. Известно, что в древности главный город, религиозный, культурный центр государства у многих народов, назывался по имени верховного божества, Так было и в Урарту. И по урартски приведенное название означало "город бога Туш", па - город, поселение.
       Подобным образом этимологизируется данное название и на базе нахских языков: Туш - одно из верховных божеств вайнахов в период господства у них язычества, позже христианства, божество деторождения и возрождающейся природы. Еще в прошлом веке, по свидетельству Б. Далгата, ингуши совершали обряды, посвященные этому божеству. Удод так и называется у ингушей тушол котам или тушолиг (курица тушола) (л – детерминант) и считается священной птицей как у чеченцев, так и у ингушей (ее нельзя убить, в нее нельзя бросать камни).
 
    Близкородственная чеченцам и ингушам народность, живущая в Грузии, - тушины - названа по имени этого божества, так как род, племя и народность в древности носили имя своего тотема (ср. название чем тайпа Ц1онтарой от имени божества огня Ц1у и др.). Другой компонент данного топонима также четко этимологизируется из нахских языков. Па (пхьа) в древненахском означало поселение, село, населенный пункт. До сих пор в близкородственном тушинском, в языке чеченцев, живущих в Грузии (кистинцы) и в горских диалектах Чечни населенный пункт называется этим словом. Встречается это слово и во многих топонимах горной Чечено-Ингушетии как реликт: Пхъеда, Пхъамат, Пхъакоч и др. "Пхъа" было также имя языческого божества поселения, человечества у вайнахов. Основа эта наличествует также в имени героя-богоборца вайнахского Фольклора Пхъармат, с которым мы связываем известный греческий богоборец Прометей, (см. нашу "Образ Прометея в фольклоре чеченцев и ингушей". Известия ЧИ НИИИИЯЛ т. 4. Литературоведение Грозный, 1971).
      Одно из ведущих племени Урарту носило имя Биайна. Этим словом урартийцы называли также свою страну, что было естественно, если учесть то обстоятельство, что страна у многих народов называлась по имени ведущего народа. Сравните название многочисленного чеченского племени бени и село Бена. Этот же корень наличествует в топониме Бени-Ведана и в ингушском названии одного из грузинских горных племен мохевцев-бений, от которых по поверью происходят ингуши Мальсаговы.
      В языке Урарту охраняемая укрепленная местность, или крепость, называлась - хой. В том же значении это слово встречается в чечено-ингушской топонимии: Хой - село в Чеберлое, которое действительно имело стратегическое значение, т.к. преграждало путь в чеберлоевскую котловину со стороны Дагестана и плоскости Чечни. Отсюда название речки Г1ой (х-г1), протекающей через село Гойты, название которого (чеч. Г1ойт1а) также производно от Г1ой (хой), -т1а-послелог со значением места. О том, что приведенные параллели не случайное совпадение показывает тот факт, что чеченский вариант представляет собой форма мн. числа от ха - охрана, -й- формат множественности, а корень этот встречается во многих топонимах Чечено-Ингушетии: Хан-Кала, Хан-Корта (русск. Хаян-Корт) и др. Урарт. Дурдукка (город возле Урмийского озера). Известно, что в далеком прошлом нахские племена назывались дзурдзуки. Случай, когда названия народностей восходит к названиям местностей распространенное явление в науке. Кроме того, первая часть данного топонима-этнонима встречается в вайнахской топонимии и антропонимии: Дзурз-корта (местность в районе Итум-калы), корта - глава, холм, бугор; Дзуърза - мужское имя (село Эрсеной Веденского р-на) и пр.
         Урарт. Цудала (назв. Города, (чеч. Ц1удала) сложное слово, состоящее из двух компонентов - Ц1у - бог огня, дала - верховный бог языческого пантеона).
          Урарт. Эритна - название горы, чеч. Эртина - название горы (Веденский р-н), Урарт. Арзашку - название местности, чеч. Ирзошка (Веденский р-н, возле с. Харачой). По чечено-ингушски Ирзуо - лесная поляна. Здесь, возможно, имеет место случайное совпадение в основе этого слова, но такое допущение исключается в окончании - шка, т.к. это весьма распространенный в нахской топонимии, живой формат направительного падежа мн. числа - ш (формат множественности), -ка - га - собственно формат (ср. с.с. Сема1ашка, Човхашка, Галашка и т.д.).
 
        Разными учеными в разное время отмечалось наличие на территории современной Армении и в районе озера Ван, Урми многочисленных топонимов с повторяющимися элементами -ли, -ни, -та (см. в частности ГА. Халатьян. "О некоторых географических названиях Древней Армении в связи с данными ванских надписей". ВДИ No 2, 1949). Вот эти топонимы: Тали, Ардиштих1инили, Наксуана, Х1алдина, Мана, Х1итина, Абаени, Х1ушани, Азани, Ардини, Миссита, Миста и другие.
        Окончания, наличествующие в приведенных топонимах, совпадают с аналогичными форматами топонимических названий территории современной Чечено-Ингушетии, особенно ее горной полосы; см. соответственно:
        Ч1ебил-ла, нижа-ла, Саъра-ла, Б1ав-ла, (названия сел и обществ) Эрса-на, Гуь-на, Веда-на, Белг1а-ни (инг.), Бе-на, Шоь-на и другие названия сел; Гих-т1а, Пой-т1а Мартан-т1а, Эхаш-т1а (названия сел), и другие.
        За пределами Чечено-Ингушетии топонимы на – т1а (та) отмечены также в Тушетии (Г.С.С.Р.); см. Этел-та, Ц1ова-та, Индур-та и др., в которых яснее выступает формат - "та" как топонимообразуюший элемент нахских языков.
        В науке о языке принято считать наиболее надежными, в смысле генетического родства языков, совпадения приведенного типа, когда ряд топонимов с повторяющимися форматами одного региона совпадает с таким же рядом топонимов другого региона.
        Имеет место совпадения в нахских и урартском культовые названия древнейшего типа.
        Урарт. Ма - верховный бог солнца. В том же значении это название отмечено и в нахских языках, хотя в настоящее время оно выступает лишь в составе производных и сложных слов со значением культа солнца: малх (лх – детерминант) - солнце, см. также топонимы м1айста (с, та – детерминанты), маьлхаста (производящая основа "ма"); Маска - название села (ма - основа, ска – детерминанты), маскара (б. село), Меша-хи - речка, мальсаг - "человек солнце", отсюда фамилия Мальсагов, Муоъсаг - имя человека в том же значении и т.д.
        Урарт. Тайшеби - одно из верховных божеств; чеч., инг. Туш ((Тушол - божество природы и деторождения; ср. еще инг. Тайшабание - детская игра). Случаи, когда названия божеств превращаются в названия детских игр известны в науке; см. чеч. Галг1ожмех ловзар - игра в городки от Гал - название одного из древних божеств солнца).
        Отмечены также случаи превращения имен божеств в имена людей. Так, название урартского божества Ашура в чеченском встречается как женское имя Ашура, а также урарт. Азани, чеч. Айзан (ласкат. Айзани), урарт. Ашту - имя божества, чеч. Ашту женское имя, урарт. Лагаш, чеч. Лагаш, Лакаш - мужское имя и др. Урарт, Кибела - бог весны, чеч. Кебила - женское имя, урарт. Дика - имя божества, чеч. дика - хорошо, Дика - мужское имя. Имеет место превращение топонимов в собственные имена: урарт. Киндари-Сангара - название местности, чеч. Киндар-Сангара - мужские имена. Имеет место совпадения прочей лексики, например:
        урарт. суре - войско, чеч. сура - в том же значении, отсюда топонимы Суъйр - корта, Суърат1а (подробно о слове сура см. К.З. Чокаев. "Географические названия Чечено-Ингушетии". Рукопись. Архив ЧИНИИИЯЛ. Его же "Куда ведет корень вайнахов". Альманах. ”Орга", Nо 2,1968).
             урарт. шин - два, чеч., инг. ши - два,
             урарт. тиш, чеч., инг. тиша - старый,
             урарт. 1у - пастух, чеч., инг. 1у - в том же значении,
             урарт. хаза, чеч., инг. хаза - слышать,
             урарт. але, чеч. ала, инг. ала, чеб. ала - сказать; см. еще
             урарт. Мануа-с але "Мануа сказал", чеч. Мануа-с але (чеб.) в том же значении. Здесь, как видно, совпадает целое словосочетание с грамматическими показателями (формат эргативного падежа – с).

        Лулаби - так называли урартийцы своих соседей, что означало чужак, враг. Если учесть конкретную историческую обстановку того времени, когда урартийцы подвергались постоянным нашествиям и нападениям соседнего государства Ассирии, такая семантика данного слова становится понятной, так как значение слова изменяются в зависимости от условий жизни носителей языка. В современном чеченском и ингушском это слово четко разлагается на составные части и имеет значение соседи (лула – сосед, би - формант мн. числа, сохранившийся в близкородственном бацбийском и поныне; см. бац - би "те, которые на траве" от бац (буц) – трава).
         Имеет место схождения грамматических форм, что особенно важно при определении генетического родства языков, т.к. грамматический строй наиболее устойчивый раздел языка. Например, отмечены случаи совпадения форм эргативного (активного), родительного, дательного падежей современных нахских с одной стороны и урартского языка - с другой; см. урар. х1алдини ули таран Сардури-си але. Богу Халду могущественному Сардур говорит. Ср. чеч. Х1алдина (таройолчу) сардурас але (чеб). Формы дательного и активного падежа в этих предложениях совпадают (-на, -с); см.также: урарт. Пили кару Илдаруни ни агуби; ср. чеч. Алари Илдаруни-ани агнеду. Канад провел от реки Илдаруниани. Мы здесь чеченский вариант привели лишь с частным учетом исторических изменений, опуская отдельные формы, которых не было в древнем вайнахском, в частности послелог т1ера. Если учесть все изменения, то мы можем точно воспроизвести урартский вариант; Так апари мог получиться из пили - канава, агнеду (отбросив формант -не- и заменив классный показатель д на б) можно восстановить в прежней форме - агуби и т.д.
        В языке урарту ученые обнаружили формат множественного числа - аже; ср. чеч., инг. -аш - аж в том же значении. Подобные превращения у нахов правомерны, например, ваша - важа.
        В работе М. Каганкатваци "История агван", написанной 1300 лет тому назад, сказано: "Уты, Соды, гаргары - братья и происходят они от отца по имени Ура". Ура - основа слова Урарту, уты - это удинцы (родственный нахам и другим народам Кавказа, но живущие а Азербайджане), Соды - видимо содойцы (некогда сильный чеченский тайп, представители которых и поныне живут в Веденском и других районах ЧИАССР; племя это отмечено в древнегреческих источниках (II в. н. э.); см. об этом: В.Б. Виноградов, К.З. Чокаев. Древние названия и размещения вайнахских племен. Известия ЧИНИИИЯЛ, т.II. Археолого-этнографический сборник. Грозный, 1966); этноним гаргары четко расшифровывается при помощи чеченского языка как родственники, близкие. Большинство ученых склонны видеть в гаргарах предков нахов.
 
        По данным археологических раскопок, проводимых на бывшей территории Урарту советскими и зарубежными учеными отмечено много общих моментов в материальной культуре Урарту, с одной стороны, нахов - с другой.
        По мере археологического изучения бывшей территории Урарту, а также фольклора, языка и этнографии чеченцев и ингушей такие сходные моменты будут увеличиваться, так как родство здесь несомненное.
        Государство Урарту образовалось в IX веке до н.э. и просуществовало 300 лет. В 6 веке до н. э. под ударами государств Ассирии и Мидии Урарту перестало существовать как государство.
        Урарту - первое государство, возникшее на территории нашей страны. Народы Урарту достигли высокого по тому времени уровня развития культуры, техники и экономики.
        После распада Урарту как государства в Закавказье возникает государство Албания. По данным источников ведущим народом в Албании были гаргары. Господствующей религией Албании в одно время было христианство. Языком религии и школьного обучения являлся язык гаргаров. (см. А. Шанидзе "Новооткрытый алфавит кавказских албанцев и его значение для науки". Изв. ИЯИМК. груз филиала АНСССР, т. 4, 1938 и др.).
        Как свидетельство пребывания далеких предков вайнахов в Закавказье, на бывшей территории Албании отмечены многочисленные топонимы, объясняемые только из нахских и частично из дагестанских языков (см. Ц1унда, Эрети, Арцах, Арциан; ср. чеч. Ц1уоьнта (ра), Эртан, Эрга, Эрсана, Орцах и др.). Топонимы, объясняемые из нахских и дагестанских отмечены также в Восточной Грузии, Хевсуретии, Пшхавии, Мохевии, Тушетии.

        Впервые современное этническое название чеченцев нахчи в виде нахчаматьяне отмечено в армянских источниках IV века н.э. Этот же этноним встречается в "Армянской географии" Моисея Хоренского (VII век н.э.) который (этноним) локализируется главным образом в предгорной полосе современной территории плоскостной Чечено-Ингушетии (см. карту из указанной "Географии"). Однако в разное время нахские племена в источниках встречаются под разными названиями: соды, гаргары, дзурзуки, двалы (от дал), нахчаматьяне, цанары, глигвы, кисты, калканы, мичиги ((мичигизы (чеченцы Ичкерии), шибуты (шатойцы), мереджи (мержой), чечен, чеченец, ингуш и т.д.
        Было бы ошибочным думать, что чеченцы и ингуши представляют собой, так сказать, этнически "чистыми" народами, без примеси представителей других народностей. В своем развитии чечено-ингушский народ проделал долгий путь, в продолжении которого, как и любой другой народ, скрещивался со многими народами, в результате вобрал в себя многие этнические группы, но и терял какую-то часть своего этноса, охваченную объективным процессом ассимиляции с другими народами.

 
        Еще Н.Я. Марр писал: "Не скрою, что в горцах Грузии, вместе с ними в хевсурах, пшавах, вижу огрузинившиеся чеченские племена". (Н.Я. Марр. "К истории передвижения яфетических народов с юга на север Кавказа". Известия АН, 1916, Nо 15, стр. 1395-1396).
        На сессии, посвященной проблеме происхождения осетинского народа (Орджоникидзе, 1966 г.) устами большинства ученых-кавказоведов было заявлено, что осетинский народ является "истыми кавказцами по происхождению и культуре и иранцами по языку". Отмечалось наличие значительного процента нахского этноса в составе современных осетин. О чем свидетельствует также топонимия Осетии (Ц1уш, Цltq, Wlейлам, Ц1ейлон и др.).
        Среди кумыков встречаются граждане, считающие себя выходцами из чеченцев.
         В составе современных чеченцев и ингушей имеется значительный процент представителей тюркских, осетинского, дагестанских, грузинского, монгольского, русского народов. О чем свидетельствует опять-таки прежде всего чеченский и ингушский языки, в которых значительный процент заимствованных слов и грамматических форм, и фольклор.

Чокаев К.З.
доктор фил. наук, профессор


К вопросу этнической истории вайнахов.

     Этническая история вайнахов (чеченцев, ингушей, цоватушин) уходит в глубь тысячелетий. В Месопотамии (в междуречье Тигра и Евфрата), в Шумерах, в Анатолии, Сирийском и Армянском нагорьях, в Закавказье и на берегах Средиземного моря остались величественные и таинственные следы хурритских государств, городов, поселений, относящихся к IV–I тысячелетиям до н. э. Именно хурритов выделяет современная историческая наука в качестве древнейших прапредков нахских народов.

     О праве нахов наследовать генетическую, культурно-историческую память своих далеких предков свидетельствуют многочисленные данные в области языка, археологии, антропологии, топонимии, летописных и фольклорных источников, параллели и преемственности в обычаях, обрядах, традициях. Речь идет, однако, не об одномоментном процессе переселения хурритских племен из Передней Азии в северные предгорья Большого Кавказского хребта, где сейчас компактно живут чеченцы и ингуши. Многочисленные и величественные в прошлом хурритские государства и общины: Шумеры, Митанни (Нахарина), Алзи, Карахар, Аррапха, Урарту (Наири, Биайни) и другие, — в разные исторические времена растворились в новых государственных образованиях, и основная часть хурритов, этрусков, урартов, была ассимилирована более многочисленными кочевыми племенами семитов, ассирийцев, персов, тюрков и других.
 
     Сенсационное сообщение о тесной связи древних нахов с переднеазиатскими цивилизациями было сделано в середине шестидесятых годов выдающимся кавказоведом, профессором, лауреатом Ленинской премии Евгением Ивановичем Крупновым:

    «…С изучением прошлого многонационального Кавказа связывается и проблема этногенеза определенного круга древних и самобытных народов, образующих особую языковую группу (так называемую иберийско-кавказскую семью языков). Как известно, она резко отлична от всех других языковых семей мира и оказалась связанной с древнейшими народами Передней и Малой Азии еще до выступления на историческую арену индоевропейских, тюркских и угро-финских народов».

     Впервые в советской историографии материалы о близком родстве хуррито-урартского языка с нахскими языками были опубликованы в 1954 году польским лингвистом Я. Брауном и советским языковедом А. Климовым. Позже это открытие получило подтверждение в трудах видных ученых и краеведов: Ю.Д. Дешериева, И.М. Дьяконова, А.С. Чикобава, А.Ю. Милитарева, С.А Старостина, Х.З. Бакаева, К.З. Чокаева, С.М. Хасиева, А. Алихаджиева, С.М. Джамирзаева, Р.М. Нашхоева и других.

    Среди зарубежных ученых, обративших внимание на этнолингвистическую близость чеченцев с древним населением Передней Азии, был немецкий языковед Иосиф Карст. В 1937 году в своей работе «Начало Средиземноморья. Доисторические средиземноморские народы, их происхождение, расселение и родство. Этнолингвистические исследования» (г. Гейдельберг) он писал:

     «Чеченцы — не собственно кавказцы, но этнически и лингвистически: резко отделяются от прочих горских народов Кавказа. Они — перемещенный на Кавказ отпрыск великого гиперборейско-палеоазиатского (переднеазиатского) племени, которое простиралось от Турана (Турции. — Н. С.Х.) через Северную Месопотамию в Ханаан. Своим евфологическим вокализмом, своим строением, не терпящим никаких нагромождений согласных, чеченский язык характеризуется как член семьи, которая некогда географически и генетически стояла ближе к протохамитическому, чем к собственно кавказским языкам».

     Карст называет чеченский язык «перепрыгнувшим северным отпрыском праязыка», который некогда занимал гораздо более южную территорию в доармянско-алародийской (т. е. урартской) Передней Азии.
 
     Из российских дореволюционных авторов о происхождении вайнахов с удивительной научной прозорливостью еще в 1913 году писал Константин Михайлович Туманов в своей книге «О доисторическом языке Закавказья», изданной в Тифлисе. Проанализировав многочисленные материалы в области языка, топонимии, письменные источники и предания, автор пришел к выводу, что еще до выступления на историческую арену нынешних закавказских народов, здесь широко были расселены предки чеченцев и ингушей. Туманов еще тогда предположил, что знаменитые «ванские надписи» — урартские клинописные тексты — сделаны предками вайнахов. Это предположение в последующем полностью подтвердилось. У ученых сегодня не вызывает сомнения, что из всех известных языков мира ближе всех к урарто-хурритскому стоит язык современных чеченцев и ингушей.

     В этногенезе современных чеченцев и ингушей приняли участие, разумеется, и аборигены, проживавшие издревле на северных склонах Большого Кавказского хребта и степной зоны, протянувшейся до низовьев Волги на севере и берега Каспийского моря на востоке.

     На территории современной Чечни, в районе озера Кезеной Ам в Веденском районе, обнаружены следы людей, проживавших здесь 40 тысяч лет назад. Таким образом, мы можем констатировать, что современные чеченцы, ингуши, цоватушины — потомки основателей древних переднеазиатских и закавказских цивилизаций, а их нынешняя родина — место обитания древнейших людей, где наслоились одна над другую множество материальных и духовных культур. Свидетели драматической, героической истории новонахов на Северном Кавказе — различные циклопические сооружения из громадных каменных глыб, скифские курганы, возвышающиеся в плоскостной зоне Нахистана, древние и средневековые башни, которые впечатляют даже сегодня своим изяществом, мастерством их создателей.
 
     Каким образом далекие предки вайнахов перешли Главный Кавказский хребет и осели на его северных предгорьях и долинах? Много источников проливает свет на этот процесс. Главный и наиболее достоверный из них — «Картлис Цховреба» (Житие Грузии) — свод грузинских летописей, приписываемый Леонтию Мровели. В этих летописях, уходящих в доисторическую глубину, отмечается роль дзурдзуков — предков вайнахов, переселившихся из передне-азиатского общества Дурдукка (вокруг озера Урмия) в исторических процессах Закавказья в 1 тыс. до новой эры. Очевидно, основные из этих летописей возникли в конце 1 тыс. до н. э., после походов Александра Македонского, хотя в них повествуется о событиях как предшествовавших походу, относящемуся ко времени государства Урарту, так и о событиях значительно более поздних. Легендарная форма повествования, в которой, как обычно, путаются события разных эпох, ясно свидетельствует, о том, что далекие предки вайнахов играли весьма активную политическую роль во всем Закавказье и на Северном Кавказе. В летописях отмечается, что самым именитым и могущественным из всех детей Кавказоса (мифического родоначальника всех кавказских народов) был Дзурдзук. Это к дзурдзукам обратился на рубеже новой эры первый грузинский царь Фарнаваз с просьбой о помощи, когда хотел утвердиться на престоле в борьбе с раздробленными эриставствами (феодальными княжествами). Союз дзурдзуков с иберами и картвелами был укреплен браком Фарнаваза с женщиной из дзурдзуков.
 
     Восточные хурритские племена государства Урарту, проживавшие у озера Урмия, назывались матиенами. В «армянской географии» раннего Средневековья предки чеченцев и ингушей известны как нахчматеане.
       Матиены, нахчматеане, дзурдзуки — это одни и те же нахские племена, которые на протяжении долгого исторического периода оставались на виду, сохраняли свою материальную и духовную культуру, менталитет, обеспечивали преемственность традиций, образа жизни. Подобным историческим и этническим мостом между населением древнего хуррито-урартского мира и собственно вайнахами с Центрального Кавказа были и другие родственные племена и общины.
 
     Урартийцы не были полностью ассимилированы армянами, они на протяжении столетий продолжали жить самостоятельной жизнью как в Центральном Закавказье, так и на Черноморском побережье. Часть урартских племен слились со временем с доминирующими этносами. Другая часть сохраняла себя, оставаясь реликтовыми островками, и сумела дожить до сегодняшних дней.

     Именно такими реликтовыми этносами являются сегодняшние чеченцы, ингуши, цова-тушины, другие народы и народности, сумевшие выжить по воле Бога в ущельях древнего Кавказа.

     Малоизученная, но изобилующая достоверными данными, история нахов между хуррито-урартскими царствами в Передней Азии и новонахскими государственными образованиями времен монголо-татарского нашествия свидетельствует о том, что нахи являлись практически основой для возникновения в Центральном Кавказе новых народов и этнических групп, которых до тех пор вообще не существовало в природе. Нахский этнос лежит в основе возникновения осетин, хевсуров, двалов, сванов, тушин, удин и других племен и народов. Историк Вахушти (1696–1770 гг.) утверждал также, что кахетинцы считают своими дзурдзуков, гливов и кистов, «а они не ведают об этом с того времени, как отпали».

     Нахские племена, союзы племен и царств, располагавшиеся в центре Кавказа по обе стороны хребта в начале первой половины новой эры, — это дзурдзуки, эры, кахи, ганахи, халибы, мехелоны, хоны, цанары, табалы, диаухи, мялхи, соды. Иногда эти племена различными авторами объединялись собирательными названиями типа дзурдзуки, нахчматеане, кисты.
 
     Хуррито-нахские и близкие к ним племена и общины оказались в Центральном и Восточном Закавказье не только после распада Урарту — последнего, самого мощного царства хурритов. Академик Г. А. Меликишвили утверждает, что «быстрое освоение этих земель (закавказских), превращение их в органическую часть империи в немалой степени обусловлено тем обстоятельством, что урартийцам здесь приходилось иметь дело с населением, стоящим в этническом отношении близко к населению центральных областей Урарту».
 
     И все-таки достоверные, однозначные следы проживания хуррито-нахских племен в Закавказье со своими названиями и конкретными местами нахождения мы обнаруживаем только после распада Урартского царства. Возможно, это объясняется отсутствием письменных источников в то отдаленное время. Но в самом древнем письменном источнике от Леонтия Мровели мы находим фразу из эпохи Александра Македонского (IV в. до н. э): «Вслед за этим (т. е. после нашествия Александра Македонского на Картли) вновь пришли племена халдейские, и они также обосновались в Картли». Историком Хасаном Бакаевым доказана принадлежность урартийских эров — одного из самых крупных племен в государстве — к хуррито-нахам. Именно с эрами, которые были, возможно, самыми могущественными в Урарту, связаны названия Эребуни (жилище эров, «бун» — на чеченском языке — жилище); название Ерасх (и) — река Эров. «Хан» — хуррито-нахский специальный формант, образующий гидронимы», — утверждает Х. Бакаев.
 
     Река Тигр по-хурритски называлась Аранцахи, что на чеченском языке означает «равнинная река». Река, которая протекала по территории причерноморских хурритов (махелоны, халибы и другие) называлась и до сих пор называется Чорохи, что на языке чеченцев означает «внутренняя река». Терек в древности носил название Ломехи, т. е. «горная река». Современная Лиахви в Юго-Осетии осетинами называется Леуахи, т. е. по-нахски, «ледниковая река». Название Ерасхи семантически дополняет этот ряд и допускает такой перевод — «эров река». У Леонтия Мровели названо «море Оретское» как один из рубежей «страны Таргамоса». В древнеармянской версии труда Леонтия Мровели это название передано как «море Эрета» (Ерета). Из текста ясно, что под этим названием подразумевается не Черное и не Каспийское моря, под «морем Эрета» подразумевалось в древности озеро Севан.

      В тех районах, где Аракс (Ерасхи) протекал по месту обитания эров, уже в эпоху армянского царства располагался говорк (округ) Ераз, находилось ущелье Ерасх (Ерасхадзор, где дзор — «ущелье») и там же располагалась «вершина Ерасхадзора»). Любопытно, что неподалеку от этой вершины упоминается община Нахчрадзор, т. е. община ущелья Нахчра. Очевидно, что «нахчра» перекликается с самоназванием чеченцев — нахче, как справедливо утверждает в своих последних исследованиях Бакаев.

     На рубеже новой эры наиболее крупное кахетинское общество со всех сторон окружено нахоязычными племенами и общинами. С юга к нему примыкали нахоязычные цанары, с запада — нахоязычные двалы, с востока — нахоязычные эры (жившие и в самой Кахети), а с севера нахоязычные дзурдзуки. Что касается племени кахов, давших название Кахетии, то это часть нахоязычных тушин, жившая в равнинной части исторической Тушетии и называвшая себя кабацой, а свою территорию Ках-Баца.

      Нахоязычными были также закавказские племена табалы, туали, тибарены, халды.

     К эпохе раннего Средневековья относится расцвет каменного строительства в горах нахов. Все ущелья верховьев Дарьяла, Ассы, Аргуна, Фортанги были застроены сложными каменными архитектурными сооружениями, такими, как боевые и жилые башни, замки, склепы, храмы, святилища. Позже появились целые поселения — крепости, которые до сих пор поражают своим великолепием, мастерством зодчих. Многие боевые башни возводились на пиках скал и были практически недоступны неприятелю. Такие архитектурные сооружения, которые рассматриваются как произведения искусства, могли появиться только при высоком уровне производства, при высокой развитости социально-культурной жизни.

     Ко времени великих исторических потрясений, к которому относится эпопея с монголо-татарским вторжением, в западной части Чечни располагалось царство Алания, а в восточной части плоскостной и предгорной Чечни, в районе нынешних Гудермесского и Ножай-Юртовского районов было расположено чеченское царство Симсир. Особенностью этого царства (в истории известно имя наиболее влиятельного правителя Симсира — Гаюрхан) было то, что оно входило в число исламских государств и имело тесные взаимоотношения с соседними дагестанскими княжествами.

     С-Х. Нунуев. к.и.н.



     Из истории грузино-вайнахских отношений: Чеченцы Грузии.
 
     Чеченцы относятся к нахско-дагестанской языковой группе, в свою очередь примыкающей к иберийско-кавказской, т.е. являются автохтонами Кавказа. В нахскую группу, которую часть ученых рассматривает как отдельную, входят чеченцы, ингуши и бацбийцы  (цова-тушины). Нах-люди, а чеченцы и ингуши, объединенные единой религией и судьбой, называют себя вайнах (наши люди).

     Что касается бацбийцев (цова-тушин), то они приняли подданство грузинских царей примерно в XVI веке, где и живут поныне.
 
     Доисторическая родина нахских народов (чеченцев, ингушей, цова-тушин) – Закавказье и Передняя Азия. Прапредками нахских народов считают  урартов и хуритов, проживавших в III-II тысячелетии  до н.э. в обширном географическом пространстве  от Кавказских гор до рек Тигра и Ефрат в Месопотамии.

     На рубеже новой эры в Закавказье, на территории нынешней восточной Грузии, проживали нахские племена дзурдзуков. Эти племена широко известны в древних исторических преданиях «Картлис Цховреба» – житие Грузии. Согласно преданиям, племена дзурдзуков были настолько влиятельными, что цари Картлии считали за честь породниться с ними. Так, грузинский Эристави (князь) Фарнаваз (III-II век до н.э), как пишется в летописи, женившись на женщине из дзурдзуков «обезопасил себя от всех врагов и стал царем над всей Картлией и Эгриси». Комментируя этот факт, грузинский ученый Абрам Шавхелишвили пишет: «Цитата указывает на то обстоятельство, что вайнахи имели в глубоком прошлом большое значение даже для такого сильного государства, каким  была тогда Грузия».

     События позже развивались таким образом, что часть нахских племен переселилось в ущелья северного склона Большого Кавказского хребта, а часть осталась жить в Закавказье. Как пишет академик И. Джавахишвили, в настоящее время «хевсуры, пшавы, сваны, двалы и некоторые другие, представляются грунизированными племенами нахского народа». То есть, оставшиеся  в Грузии дзурдзуки в течении двух тысяч лет постепенно подверглись процессу ассимиляции, за исключением бацбийцев (цова-тушин).

     Факт проживания нахских народов в Закавказье в доисторические времена находит подтверждение в работах ряда крупных специалистов – археологов, антропологов, историков.

     Процесс взаимного проникновения нахов в Грузию и грузин на новую родину чеченцев и ингушей не прекращался практически никогда. Об этом пишет в своих работах А.И. Шавхелишвили «Из историй взаимоотношений между грузинским и чечено-ингушским народами» (г.Грозный, 1963 г); Ю.Д. Дешериева «Сравнительно-историческая грамматика нахских языков и проблемы происхождения и исторического развития горских кавказских народов» (Грозный, 1963 г.); С-Х.М. Нунуев «Нахи, пророки, судьба» (Москва, 1996 г.).

     На тесные экономические, культурные и политические связи между Грузией и Нахистаном в течении двух последних тысячелетий указывали авторы разных времен - Леонтий Мровели («История Грузии»), Вахушти Багратиони («Описание грузинского царства»), Мари Броссе («История Грузии»), А. Генко («Из культурного прошлого ингушей»), И.А. Джавахишвили («История грузинского народа»); В. Гамрекели («О племени двалов») и другие.

     Нахистан соединяли с Грузией такие известные проходы через горы как Дарьяльский, Хуландойский, Аргунский. В настоящее время в Ахметовском районе Грузии живут такие вайнахские тейпы как майстинцы, мелхистинцы, хилдыхароевцы, дышнинцы, феппинцы, джераховцы. Этническая граница между местами проживания чечено-ингушских племен и Грузией проходит по линии от Башламского узла на стыке границ Дагестана, Чечни и Грузии, до гор Тебулос-МТА (Тюлой-лам) и Диклос-МТА (Доко-Лам), истоков Ассы и до гор в районе Сиони в верхней части течения реки Терек.
 
     Хуландойский район ведет в Тушетию, на Парсму, Аргунский проход – на Хевсурию, в Панкисское ущелье. Самый главный проход – Дарьяльский, здесь проложена Военно-Грузинская дорога, а она, в свою очередь, соединяет со всеми основными транспортными магистралями Грузии. Дарьяльский проход связывал вайнахов с грузинами при совместном отпоре арабских завоевателей в раннем средневековье. К примеру, совместными усилиями было отражено нападение в 736-738 гг. полчищ Мервана ибн-Мухаммеда.

     О тесных культурных, духовных связях вайнахов с грузинами говорят такие факты, как строительство в Нахистане грузинскими миссионерами христианских храмов, один из которых – Тхаба-Ерды – сохранился в горах Ингушетии до наших дней.

     В Панкисское ущелье перекочевало много вайнахов во время монголо-татарского нашествия (XII-XIII вв.), а также во время опустошительной агрессии Тамерлана (Тимура) (XIV в.). Известна жесточайшая война Тамерлана за овладение Дарьяльским ущельем в 1394 году. Ущелье охранялось совместными усилиями грузин, осетин и вайнахов. Полчищам Тимура удалось прорваться в долину Арагви, но овладеть им так и не удалось. В 1400 году Тамерлан вновь предпринял попытку и опять потерпел поражение. Последняя волна переселения прошла во время Кавказской войны XIX века.

     Древние поселения нахов на территории Грузии (Тушетии) такие – Хисо, Дикло, Чиго, Чешо, Чонтио, Парема. Из многих древних поселений в наши дни сохранились только каменные развалины.
     «Алазанские горы, Панкисское ущелье – огромная живописная котловина, – пишет профессор Ю.Дешериев, – окруженная зелеными склонами гор, служащими прекрасными альпийскими пастбищами». Над котловиной возвышается гора Борбало (круглая гора), у подножья которой озеро Аум. Оттуда берут свое начало реки Алазань, Риони, Аргун. Река Аргун, берущая начало в Грузии, протекает по всей южной Чечне через множество сел, словно связывая между собой нахов испокон веков проживающих на южных и северных склонах Большого Кавказского хребта.

     Во время последних событий, связанных с боевыми действиями в Чечне, в Панкисское ущелье перебрались до двадцати тысяч беженцев, где были приняты родственными племенами не просто дружелюбно, а по-братски.
 
     В своде древних грузинских летописей "Картлис цховреба" ("Жизнь Грузии") отмечается, что первый грузинский царь Фарнаваз (III век до нашей эры) женился "на деве из рода Кавкаса (племени) дурдзуков…". Далее излагаются сведения о рождении у Фарнаваза сына Саурмага, о вступлении последнего на трон Грузии, о восстании против юного царя грузинских князей, пытавших утвердить в Картли иранскую династию, о бегстве Саурмага с дворцовой гвардией, нанятой из римлян, к дурдзукам (вайнахам) и том, как вайнахи-дурдзуки, родственники матери Саурмага, собрали сильное войско, с которым царь вернулся в Грузию и изгнал князей-предателей и иранцев. В "Картлис цховреба" говорится: "Тогда же Саурмаг привел с собой всех дурдзуков - половину рода Кавкасианов…"


 

Здесь наши предки спорили с орлами.
Их гордый дух всегда и всюду с нами. (Н. С-Х.)

     Итак, дурдзуки (вайнахи) являлись в те времена (более двух тысяч лет назад) "половиной рода Кавкасианов", то есть сообщества  племен и народов, живших, как указывается в "Картлис цховреба", по обе стороны Кавказского хребта.
     Общий родоначальник нахов, Кавкас, возводится древними грузинскими летописями к пророку Ною: сын Ноя Яфет; сын Яфета Таршис; сын Таршиса Таргамос; сын Таргамоса Кавкас. Вайнахи (дурдзуки) являются самыми знаменитыми потомками Кавкаса.
     Картлис цховреба" отмечает, что "над сыновьями Кавкаса был владыкой Дурдзук, сын Тирета" и что "Дурдзук был самым знаменитым среди сынов Кавкаса".
     Вспомним снова родословную дурдзуков в "Картлис цховреба". Ной - Яфет - Таршис - Таргамос - Кавкас - Дурдзук. Получается, что между Ноем и Дурдзуком лежат пять поколений этнархов, а между нахами, родоначальником которых в "Картлис цховреба" назван Кавкас, и Ноем лежат всего три поколения: Яфет,Таршис и Таргамос.
     Таргамос упоминается в Библии, в так называемой "Таблице народов", являясь, как и в грузинских летописях, внуком Яфета (см. "Бытие", гл.10.ст.3). Правда, в Библии имя этого персонажа звучит как Торгама.

     Чеченцы в этногенетических легендах объясняют название Нохчи (Нахче) как «община Ноя», «народ Ноя». Учитывая, что имя пророка Ноя (мир ему) в древнееврейском оригинале Библии звучало как Ноах, а в Коране – Нух, а так же то обстоятельство, что компонент чи, по мнению ученых (например, немецкого лингвиста Дирра и академика Марра) есть старое яфетическое слово в значении «человек», «люди», эта «народная этимология» чеченцев имеет под собой серьезные основания.
 
    ИА "Чеченинфо"




Вайнахи


     Уважаемые читатели!
 
     При составлении данного издания мы выбрали очерк грузинского ученого Георгия Анчабадзе, чей объективный, непредвзятый подход к проблеме представляется наиболее объектьивным с профессиональной точки зрения. Ведь важнее и интереснее знать, что о нас думают представители других народов.
      Предлагаем сокращенный  вариант с незначительными правками.. Оригинал -  http://www.ru.wikipedia.org.

     На Кавказе давно уже существует мысль о кавказском единстве, основанном на общности происхождения. Грузинский автор XI в. Леонтий Мровели, начинающий свой труд по истории древней Грузии с мифических времен Кавказа, составил генеалогическое “древо” народов, его населяющих, согласно которому армяне, грузины, вайнахи, дагестанские племена и др. имеют общего предка — легендарного Таргамоса (Торгома). По сообщению Мровели, расселившиеся по всему Кавказу потомки Таргамоса, помня о своем братстве, долгое время жили в дружбе между собой и сообща выступали против внешних врагов, нападавших на их родину.

 
     Исторический обзор

     На Кавказе человек появился на заре своей истории. Об этом свидетельствуют уникальные открытия последних лет, сделанные в Грузии, в Дманисском районе (юго-западнее Тбилиси), где обнаружены останки древнейшего человека, которым примерно 1,8 млн лет. На сегодня это самый ранний памятник такого рода за пределами Африки, считающейся колыбелью человечества.

     В Закавказье известны также стоянки древнепалеолитических людей, живших около 400 тысяч лет назад, однако, широкое освоение людьми всей территории Кавказа произошло, примерно, 150-180 тысяч лет тому назад.

     В конце IV — начале I тысячелетия до н.э. Кавказ являлся одним из центров высокоразвитой металлургии бронзы. На Северном Кавказе и в Закавказье обнаружены погребения племенной знати, относящиеся к III–II тысячелетиям до н.э., которые содержат богатейшие ювелирные изделия, золотые и серебряные сосуды, оружие. Результаты археологических исследований свидетельствуют о достаточно высоком уровне общественно-культурного развития на Кавказе в III-I тыс. до н.э. В культуре кавказских племен бронзового века чувствуется влияние древних цивилизаций Месопотамии и Анатолии. С другой стороны, прослеживается культурное влияние Кавказа на обширные районы Восточной Европы.

     Древнейшее государство на Кавказе — Урарту (IX–VI вв. до н.э.), включавшее земли Южного Закавказья. Язык урартов, — этнического ядра этого государства,  был близок к языкам нахской группы.

      Урартские цари воевали на территории Закавказья с раннегосударственными объединениями местных племен, в том числе — грузинских. Позднее на западе современной Грузии сложилось государство Колхида (к VI в. до н.э.), а на востоке — Иберия (в конце IV в. до н.э.).
    В Южном Закавказье, после падения Урарту, постепенно распространились древнеармянские племена, однако процесс образования самостоятельного армянского государства затянулся, так как эта страна попала под власть персидских, а затем греко-македонских завоевателей. Лишь в 189 г. до н.э. возникло царство Великая Армения, достигшее большого могущества в первой половине I в. до н.э., когда ее владения простирались от Каспийского моря до Средиземного.

     Часть населения Северного Кавказа в раннем средневековье (V-Х вв.) жила еще в условиях военной демократии, но в Дагестане уже с V-VI веков существовали государственные образования. В VII веке тюркские племена Северо-Западного Прикаспия создали могущественную державу — Хазарский каганат. К Х веку сложилось также Аланское царство, охватившее значительную часть Центрального Предкавказья.

    В XIII веке Закавказье и низменности Северного Кавказа завоевали монголы. После освобождения от монгольского владычества в XIV–XV вв. в Грузии и Азербайджане образовались несколько самостоятельных государств. Что касается Армении, ее феодальная государственность была уничтожена завоевателями, а территория вошла в состав сопредельных государств.
 
 
     В 1801 г. российский царизм, под предлогом защиты грузинского народа от внешних врагов, аннексировал Восточногрузинское царство. Вскоре были захвачены и западногрузинские политические образования, а в результате успешных войн с Ираном и Турцией в состав империи вошли Северный Азербайджан, Восточная Армения и часть Южной Грузии.

     После присоединения Завкавказья к России, территория горских народов оказалась со всех сторон окруженной имперскими владениями, однако это не только не сломило горцев, а заставило их еще упорнее сражаться за свою свободу.

    В Кавказской войне активно участвовали чеченцы, народы горного Дагестана, адыги, убыхи и горные абхазские племена, не складывавшие оружия до 1859–1864 гг. Эта продолжавшаяся десятилетиями освободительная война насыщена героическими эпизодами и по сей день является подлинным символом антиколониальной борьбы, опыт которой изучался еще европейскими и североамериканскими революционерами XIX в. Царской России только с большими потерями, благодаря огромному превосходству сил удалось победить горцев. В 1859 г. потерпел поражение и сдался Шамиль, — прославленный руководитель освободительного движения народов Дагестана и Чечни, имя которого по сей день пользуется большим уважением в этих странах, а также среди большинства других коренных жителей Кавказа.


    К 1864 г. было подавлено сопротивление горцев на Западном Кавказе. Датой окончательного покорения Кавказа и окончания Русско-горской войны считается 21 мая 1864 г., когда царскими войсками был захвачен последний опорный пункт западноабхазских племен, расположенный в горном ущелье, недалеко от Черного моря. Но и после этого народы Северного Кавказа несколько раз поднимали восстания против царизма. Особенно значительным было восстание в Чечне и Дагестане в 1877 г.

    Тяжелый колониальный гнет, установленный царизмом, вызывал вооруженные выступления и на Южном Кавказе. Были восстания грузин (1804, 1810, 1812–1813, 1819–1820, 1841 гг.), абхазов (1821, 1824, 1840–1842, 1866, 1877 гг.), закавказских аварцев и цахуров (1830, 1844 гг.), талышей (1831 г.), лезгин и азербайджанцев (1837 г.).

    Наиболее непримиримые элементы из мусульманского населения оставляли свои земли и переселялись в Османскую Турцию. Уходили грузины-мусульмане и некоторые группы азербайджанских кочевников. Наиболее массовые формы приняло переселение горских народов после окончания Кавказской войны. Особенно пострадали от него адыго-абхазские народы, у которых в общей сложности число ушедших (не менее 600 тысяч человек) превысило число оставшихся на родной земле. В результате, с этнической карты Кавказа исчез народ убыхов, проживавший в районе современного города-курорта Сочи. Резко сократилась территория расселения адыгов, абхазов и абазин. Количество эмигрировавших чеченцев и дагестанцев исчисляется десятками тысяч. Переселялись в Турцию и давнишние подданые России, например, ногайцы.


     Этой трагедии кавказских народов всемерно способствовало правительство царской России, стремившейся освободить новоприобретенные земли от их беспокойных и свободолюбивых обитателей, а также султанской Турции, рассчитывавшей получить в лице воинственных горцев новый источник для пополнения своих вооруженных сил.

     Вместе с тем, присоединение к России объективно имело для народов Кавказа и некоторые позитивные последствия: была ликвидирована феодальная раздробленность, началось экономическое развитие, приобщение к русской, а через нее к европейской цивилизации, благотворно повлияло на культурное развитие местных народов.

     С крушением царизма в 1917 г. у народов Кавказа появилась надежда на восстановление национального суверенитета. В мае Грузия, Армения и Азербайджан стали независимыми республиками. Национальные правительства появились и на Северном Кавказе. Однако в 1920–1921 гг. вооруженные силы Советской России решительно подавили нарождавшуюся независимость Кавказа. Союзные республики и автономии, образованные в рамках СССР, практически пользовались лишь ограниченным самоуправлением. В результате тотальных политических репрессий, проводившихся в Советском Союзе в 20-30-х годах, карательными органами были казнены и сосланы в концентрационные лагеря сотни тысяч представителей кавказских народов. Особенно пострадали при этом бывшие дворяне, представители интеллигенции и духовенства, трудовое крестьянство.

     В период Советско-германской войны 1941–1945 гг. народы Кавказа внесли весомый вклад в победу Советского Союза. Однако война еще не была закончена, когда в конце 1943 и в 1944 г. по обвинению в пособничестве врагу в Центральную Азию и Сибирь были высланы целые народы, в том числе с Кавказа — карачаевцы, балкарцы, чеченцы, ингуши, „месхетинцы“. Когда совершалась эта варварская акция, десятки тысяч сыновей этих народов сражались на фронтах против фашизма. Во второй половине 50-х годов, когда депортированные народы Северного Кавказа получили политическую реабилитацию, и им позволили вернуться на родину, десятков тысяч высланных уже не было в живых.

     Однако, говоря о преступлениях советского режима, было бы несправедливо умолчать о том, что за годы советской власти немало было сделано в области экономического развития и культурного строительства на Кавказе. Особенно это касается малочисленных народов, получивших в этот период письменность и литературу на родном языке, создавших национальные кадры творческой и научно-технической интеллигенции.

 
    1. О происхождении вайнахов

     Вайнахи, как уже известно читателю, относятся к древнейшему коренному населению Кавказа. Примечательно, что по генеалогической схеме Леонтия Мровели, легендарный прародитель вайнахов носил имя “Кавкас”, откуда идет название кавкасианы, один из этнонимов, которым древнегрузинские письменные источники обозначали предков современных чеченцев и ингушей. Таким образом, получается, что, по крайней мере, по названию, грузинская историческая традиция представляет вайнахов самым „кавказским“ народом из кавказцев (Кавказ-Кавкас-кавкасианы). По версии Леонтия Мровели, Кавкас и его брат Лек (этнарх леков — народов горного Дагестана) переселились из Закавказья на Северный Кавказ, который до них был безлюдным, и заняли территорию от гор до устья Волги. Данные археологии свидетельствуют, что древнекавказские племена в бронзовом веке проживали как в горах Северного Кавказа, так и на плоскости, заходя далеко в степь.

     У самих чеченцев и ингушей о своем происхождении существуют различные предания. Самые распространенные два, передающиеся в различных версиях. Одно из них говорит, что предком вайнахов был пришелец из Шама (Сирии), вынужденный бежать оттуда из-за кровной мести. Пришелец этот якобы первое время жил в Грузии, а затем поселился в нагорной Чечне, в урочище под названием Нашх. Это предание интересно тем, что оно также выводит вайнахов с юга. Что же касается конкретно сирийского происхождения, то это явно поздняя деталь и связана уже с распространением ислама. Версии о своем происхождении из разных арабских стран содержат этногенетические сказания и других кавказских народов, приобщенных к исламу.
 
     По другому чеченскому преданию, все чеченцы произошли из урочища Нашх, от которого якобы происходит самоназвание чеченцев — нохчи. Все „чистые“ чеченские роды (тайпы) утверждают, что они вышли из Нашха. Говорят, в ауле Нашх до первой половины XX в. хранился громадный котел, склепанный из отдельных медных пластинок, на которых якобы были выгравированы названия всех чеченских тайпов и тукхумов (тайповых союзов, племен). Если происходил спор о том, является ли данный тайп „чистым чеченским“, люди отправлялись в Нашх и удостоверялись в своей правоте или неправоте.

     По преданиям, первоначальное число чеченских тайпов было около 20, но в дальнейшем их количество увеличилось из-за деления старых родов и вхождения в состав чеченского этноса новых родовых групп. В настоящее время тайпов насчитывается более 150. Тайповая организация и тайповые связи и сегодня играют огромную роль в чеченском обществе.

     Важным обстоятельством, которое необходимо учитывать при решении вопроса о происхождении вайнахов, является их генетическая принадлежность к восточной ветви кавказской этнолингвистической семьи. Некоторые ученые считают, что племена, говорившие на восточнокавказских (вайнахо-дагестанских) или близких к ним языках, задолго до нашей эры обитали не только в восточной части Северного Кавказа и Закавказья, но и на территории Передней Азии, вплоть до Загроса, Месопотамии, Сирии и Малой Азии, проникая даже, возможно, на некоторые острова Средиземноморья. В частности, все большее подтверждение находит тезис родства предков вайнахо-дагестанских народов с хурритами и урартами, культурными народами древности, создавшими во II–I тысячелетиях до н.э. могущественные государства Древнего Востока. Как полагают, отношения между протохурритоурартским и другими восточнокавказскими языками примерно такие же, как между древними письменными языками индоевропейской семьи.

     С течением времени вайнахо-дагестанские племена, проживавшие южнее Кавказского хребта, почти полностью растворились среди других народов. Этническую индивидуальность сохранили в основном те группы, которые находились на Северо-Восточном Кавказе. Здесь и сложился вайнахский этнос, много позднее разделившийся на чеченский и ингушский народы. В разные исторические периоды вайнахами тут были ассимилированы группы ираноязычных племен, а также выходцы из Дагестана, Грузии, тюркских народов и др.

     2. Вайнахские племена в древности

     Территория Чечни и Ингушетии заселена с древнейших времен, о чем свидетельствуют находки архаических каменных орудий, восходящих к началу среднего палеолита (свыше 40 тысяч лет назад). При этом следы пребывания человека каменного века обнаружены как на плоскости, так и в нагорной части Ингушетии и Чечни. Открытие металлов (на Кавказе медные изделия появляются в V-IV тысячелетиях до н.э.) и развитие скотоводства способствовало еще более широкому освоению человеком территории Северного Кавказа, и в частности, его горной области. Продвижение населения в горы было вызвано, прежде всего, как полагают, экономическими причинами — потребностью в металле и поисками пастбищ для скота. В бронзовом веке и в период раннего железа (конец IV-I тыс. до н.э.) основой хозяйства были пастушеское скотоводство и земледелие, значительную роль играли охота и бортничество. Общественный строй был патриархально-родовым.

На территории Чечни и Ингушетии в конце II и в первой половине I тысячелетий до н.э. проживали две группы местных кавказских племен, которые ученые условно именуют племенами кобанской и каякентско-хорочоевской культур. Первые занимали территорию Западной Чечни, Ингушетии и далее на запад, до верховьев Кубани, вторые обитали в Восточной Чечне и Дагестане. Прослеживаются связи этих племен с населением других областей Кавказа.

По той части Кавказа, где расположена страна вайнахов, с древнейших времен проходили пути торговых и военно-политических сношений населения Европы и Азии. Поэтому в ее недрах скрыты разнообразные памятники материальной культуры, оставленные не только местными автохтонными племенами — прямыми предками чеченцев и ингушей, но и целым рядом пришлых племен, более или менее долго находившихся на этой территории.

     Самое раннее вторжение кочевников на Северный Кавказ, зафиксированное в письменных исторических источниках, — это нашествие скифов и их походы через Кавказ в Переднюю Азию (VII в. до н.э.). Ираноязычные скифские племена, вышедшие из степей современного Казахстана и Нижнего Поволжья, вначале обрушились на население Северного Кавказа и, преодолев его сопротивление, проникли на Южный Кавказ, откуда стали совершать грабительские набеги на государства Передней Азии. Ассирийские клинописи и древнегреческий историк Геродот описывают деятельность скифских военных отрядов в странах Древнего Востока, грузинский же автор Леонтий Мровели освещает борьбу с кочевниками на Кавказе, и многие его сообщения подтверждаются результатами археологических раскопок.

     Так, выяснилось, что в VII в. до н.э. внезапно прекращается жизнь во многих, до того густонаселенных поселениях в предгорной полосе Северного Кавказа. Например, исследования Сержень-Юртовского холма в Чечне выявили картину жестокого штурма и разорения убежища местного (кобанского) племени враждебными степняками.

     По сведениям Мровели, разбитые в столкновении с пришельцами кавказцы отступили в горы и закрепились в труднодоступных ущельях. После этого в грузинских хрониках появляется еще один этнический термин, обозначающий предков вайнахов, — дурдзуки, идущий якобы от имени другого легендарного героя, “самого именитого среди потомков Кавкаса”, — Дурдзука, под предводительством которого, по сообщению Мровели, совершилось перемещение вайнахов в горы.
 
     Глухие воспоминания об этой эпохе доносят до нас некоторые топонимические названия страны вайнахов. Например, на Чеченской равнине, недалеко друг от друга текут две реки, Валерик и Мартан, впадающие в Сунжу. Название Валерик (точнее — Валарг) переводится с чеченского языка как “река смерти мужчин”, а Мартан (Мард-тан) на сармато-аланском языке означал “река убийств”, “река смерти (мертвых)”. Получается, что две соседние реки в предгорьях южнее Сунжи носят одинаково мрачные названия, но на разных языках. 
 

     Однако взаимоотношения между степняками и горцами не сводились только к взаимным нападениям. Номады, прочно освоившие предкавказскую плоскость, со временем завязали с обитателями горных ущелий экономические и политические связи с взаимной выгодой и взаимными уступками. Часть кочевников стала переходить к земледелию и оседлому образу жизни, основывая укрепленные поселения, остатки которых открыты и на территории равнинной Чечни. Между вождями алано-сарматских и вайнахо-дагестанских племен стали оформляться союзнические отношения с целью организации совместных военных экспедиций в богатые страны, расположенные южнее Большого Кавказа.

     Правители древней Иберии, контролировавшие основные перевальные пути через Центральный Кавказ, быстро оценили, какую пользу можно извлечь из союза с воинственными отрядами северокавказских народов. В конце IV в. до н.э. ибериец знатного рода Фарнаваз, поднявший восстание против ставленника македонских завоевателей, призвал к себе на помощь сарматов и горцев. Одолев своих противников и объявив себя царем Иберии, Фарнаваз заключил долгосрочный военно-политический союз с племенами Северного Кавказа. По обычаю времени союз был скреплен династическими браками: Фарнаваз выдал свою сестру замуж за одного из сарматских вождей, а сам женился на женщине из народа дурдзуков.
 
     В „Картлис цховреба“ описаны военно-политические отношения Древней Грузии с вайнахскими племенами. Например, рассказывается, как против царя Саурмага, сына Фарнаваза, восстали эриставы (правители военно-административных областей Иберии) и хотели убить его. Саурмаг тайно бежал в страну дурдзуков, к братьям своей матери, заручился поддержкой вайнахов и сарматов, а также оставшихся верными ему представителей иберийской знати, и с их помощью решительно подавил мятеж (III в. до н.э.).
     Несмотря на спорадические столкновения, происходившие между грузинами и населением Северного Кавказа, военно-политический союз, заключенный при Фарнавазе, в целом оставался в силе и в первых веках н.э. Усилившееся в этот период Иберийское государство вело активную внешнюю политику, широко пользуясь поддержкой кочевых и горских племен с севера. Пропущенные через территорию Иберии конные отряды алано-сарматских и вайнахо-дагестанских племен создавали реальную угрозу не только соседним Армении и Албании, но даже Парфянскому царству и восточным провинциям Римской империи.
     Грузинский историк Леонтий Мровели, который приводит сведения по древней истории вайнахов, — автор XI в., использовавший для описания событий, происходивших задолго до его времени, какие-то древние, не дошедшие до нас источники, частично, возможно, относящиеся к раннеиберийскому периоду. Однако некоторые сведения о предках чеченцев и ингушей можно найти и в сочинениях авторов собственно античной эпохи. Так, обращает внимание название народа гаргареев, упоминаемых в „Географии“ Страбона, а также у Плиния Старшего и Плутарха (I–II вв. н.э.). Гаргареи локализуются на Северо-Восточном Кавказе, по соседству с дагестанскими племенами гелов и легов, а также с сарматским племенем сираков. Полагают, что в гаргареях нужно видеть вайнахскую этническую общность, так как этот термин по сей день бытует у них в значении — “родня”, “родственник” (по-ингушски гаргар, по-чеченски гергера). Некоторые ученые считают даже, что в самоназвании современных ингушей — галгаи — отразилось этническое имя гаргареев.

     Далее в описании Страбона среди земледельческих племен, проживающих на северных склонах Кавказа, встречаются этнонимы: исадики и хамекиты, которых ученые сопоставляют с названиями родоплеменных подразделений вайнахов — Садой (в Чечне) и Хамхи (в Ингушетии).

 
    Многочисленные археологические памятники, оставленные аланами на территории Чечни и Ингушетии, как на плоскости, так и в горах, свидетельствуют, что и здесь имело место глубокое проникновение ираноязычных элементов. Однако это не привело к деэтнизации местного населения. Вайнахи сохранили свою культуру и язык, и постепенно аланский этнический элемент растворился среди них, потеряв свои отличительные этнографические особенности.

Дольше сохранялось аланское население в плоскостной зоне Чечни и Ингушетии, где аланы составляли большинство. Здесь открыты крупные поселения на берегах Терека и Сунжи. Наиболее значительным из них является укрепленное городище Алхан-Кала в 16 км западнее г. Грозного. Найденная там керамика V–XII веков — типично аланская. По-видимому, это был политический и экономический центр местных аланских племен.

    В окрестностях Алхан-Калы и ряда других равнинных поселений археологами открыты многочисленные катакомбы — характерные погребения алан. Горнокавказские же племена не сооружали катакомб. У них на протяжении веков устойчиво сохранялась традиция погребения в каменных ящиках или склепах.

    Между горцами и аланами, теснившими в своем движении на юг местные племена, поначалу сложились враждебные отношения. Видимо, поэтому, когда в 458 г. грузинский царь Вахтанг Горгасал совершил поход на Северный Кавказ с целью наказать аланов за грабительский набег в Грузию, „цари кавкасианов“ поддержали его, выставив в помощь грузинам многочисленное ополчение. Однако с течением времени взаимоотношения между соседями нормализовались. Часть вайнахов, возможно, даже вошла в конфедерацию племен, созданную аланами.

     Еще один раннесредневековый письменный исторический источник, в котором упоминаются вайнахские племена, — это „Армянская география“ VII в. н.э. Этот замечательный памятник отличается довольно хорошей осведомленностью о горских кавказских племенах и народах. При перечислении племен Предкавказья и Большого Кавказа автор “Армянской географии” упоминает этнонимы, явно относящиеся к вайнахам. В частности, это нахчматьяны, кусты, дурцки. По исследованиям лингвистов, „нахчматьяны“ это те, которые говорят на чеченском языке (нахчи мотт — „чеченский язык“). В этнониме нетрудно увидеть термин „кисти“ (русская форма: „кистины“), которым грузины по сей день называют горных вайнахов, как чеченцев, . Что же касается племени “дурцки”, то это явно дурдзуки, неоднократно упоминаемые на страницах грузинских источников более позднего времени. Видимо, автор “Армянской географии” при описании кавказских горцев в значительной степени пользовался информацией, исходящей от грузин, что неудивительно, ибо грузины, как непосредственные соседи вайнахов, могли передавать свои знания о них армянам и другим более дальним народам. Параллельное же упоминание в „Географии“ нескольких вайнахских этнонимов объясняется этнополитической раздробленностью предков чеченцев и ингушей, делившихся на ряд племен, известных у соседей под разными названиями.

    Надо полагать, нахчматьяны проживали в Юго-Восточной Чечне (историческая Ичкерия, или нынешние Ножай-Юртовский и Веденский районы), которую чеченцы называют Нохчи-мохк — Нохчойская (Чеченская) земля. Впоследствии, в процессе этнической консолидации чеченских племен, выходцы из этой области распространили свое племенное название — нохчи — на все остальные племена, говорившие на чеченском языке. Ведущая роль насельников Нохчи-мохк в образовании чеченского этноса, видимо, объясняется тем фактом, что их край всегда был экономически сильным и славился как плодородный земледельческий регион, житница местных племен и народов.

    В VII–IX вв. главной политической силой на Северном Кавказе выступает Хазарский каганат. Хазары — полукочевой тюркоязычный народ, обитавший в Северо-Западном Прикаспии, — создали государство, включавшее почти все степные и лесостепные области Восточной Европы. Под политическим влиянием хазар на юге находились народы Северного Кавказа, а на севере — некоторые восточнославянские и финно-угорские племена.

     Падение Хазарского государства (Х в.) открыло дорогу на запад новым волнам тюркских кочевников. Так, в XI веке в степях Восточной Европы и Северного Кавказа появились многочисленные кыпчакские племена. Они, как видно, потеснили алан, господствовавших до этого в равнинных районах Чечни и Ингушетии, и захватили у них часть земель. Известно, что в конце XII в. ставка одного из кыпчакских ханов располагалась на реке Сунже.
     Предки вайнахских народов были язычниками. По их представлениям, все вокруг было населено богами и духами. Главным божеством считался Дела — верховный бог неба. Были еще бог грома и молнии — Села, богиня ветра — Фурки, богиня солнца — Аза, бог охоты и злаков — Елта, бог скал — Хаггаерда, военное божество — Молыз-Ерды, “мать воды” — Хинана и другие божества и духи. Особо почиталась богиня плодородия — Тушоли, с культом которой было связано множество обрядов и поверий. По всей горной части страны вайнахов разбросаны пункты, связанные с именем Тушоли (святилища, памятники, священные местности и пр.), но центром ее культа, видимо, являлась Ассинская котловина в Ингушетии, где хранился деревянный идол богини с железной маской, изображавшей строгое женское лицо. (Тушоли — единственное вайнахское божество, имеющее антропоморфное изображение.) Когда весной в праздник жрец (цIени стаг — „чистый человек“) выносил идола из святилища, народ в ужасе падал ниц, не смея взглянуть на богиню. Бездетные женщины, по поверью, прикоснувшись к этой фигуре, обретали потомство.
     В XII и начале XIII в. вайнахские племена находились под политическим влиянием феодального Грузинского царства, достигшего в этот период вершины своего могущества. Важным инструментом этого воздействия была христианская религия, которую грузинские миссионеры энергично насаждали в горах Северного Кавказа. 

     Правители Грузии были кровно заинтересованы в верности и союзничестве горских племен, охранявших кавказские проходы и поставлявших вспомогательные отряды в грузинскую армию
     Отряды северокавказских народов привлекались правителями Грузии и в оборонительных войнах. Например, в “Картлис цховреба” отмечено участие дурдзуков в борьбе против войск хорезмшаха Джалал ад-Дина, напавшего на Тбилиси в 1226 г. По-видимому, вайнахи, а также некоторые другие народы Северного Кавказа, участвовали в большинстве крупных войн феодальной Грузии XI–XV вв., но письменные исторические источники этого периода, отличающиеся краткостью изложения, не всегда фиксируют факты, считавшиеся тогда обычным делом. Иногда же вспомогательные отряды с севера упоминаются в грузинских хрониках под собирательным названием — “все горцы”.
Кавказ много раз становился объектом вторжений иноземных захватчиков, но одним из самых губительных было монгольское нашествие. Первые разведывательные отряды монголов появились на Кавказе в 1220–1222 гг., но завоевание степей и предгорий Северного Кавказа произошло в результате крупномасштабных походов 1237–1240 гг. Огнем и мечом пройдя по Предкавказью, монголы разгромили кыпчаков, адыгов и аланов. Аланские поселения на равнинах Чечни и Ингушетии были стерты с лица земли.
Монголы попытались проникнуть и в горы, населенные вайнахскими племенами, но встретили здесь упорное сопротивление, которое так и не сумели сломить. Тактические свойства лесисто-пересеченной местности помогали горцам отстаивать свои позиции и создавали непреодолимые трудности монгольским воинам, выросшим в степных просторах. Поэтому сохранили независимость от монголов и горцы Дагестана, а также отступившая в горы часть алан и адыгов.
 
     Впрочем, монголы не скоро отказались от попыток покорить жителей горных ущелий. Исторические хроники сообщают, что еще в 50-70-х гг. XIII в. на Северном Кавказе продолжалась вооруженная борьба местных народов против монгольских завоевателей. Однако легкодоступные степи и предгорья прочно вошли в состав мировой империи потомков Чингис хана. После ее распада на несколько монгольских государств (улусов), северокавказские низменности отошли к улусу Джучи, или Золотой Орде. Ханы Джучиева улуса, власть которых распространялалась на огромной территории от Венгрии и Финского залива до великой сибирской реки Оби, и от северной тайги до кавказских гор и среднеазиатских степей, не раз разбивали свои кочевья на берегах Терека и Сунжи.

     Народная память вайнахов донесла до нас многочисленные предания о борьбе предков чеченцев и ингушей с огромными полчищами пришельцев, живших в юртах (переносные жилища тюрко-монгольских кочевников), об эпизодах героических сражений с коварным врагом. Особенно интересно предание о двенадцатилетней обороне горы Тебулосмта, на склонах которой укрывались обитатели Аргунского ущелья. В таких легендах иногда упоминаются имена исторически хорошо известных монгольских ханов и военачальников.

     Во второй половине XIV в. могущество Золотой Орды начинает падать. В конце столетия исламский миссионер Тимур, потомок монголов, осевших в Средней Азии, нанес Орде удар такой силы, что та уже не смогла оправиться. ( Тимур не был жестоким насильником, как утверждают отдельные недобросовестные авторы. Сохранились записи, что он разрушал и бросал в пропасть капища язычников, так-как пытался насадить ислам. Но горцы не принимали все, что навязывалось силой. Прошло еще определенное время, пока вайнахи поняли величие, преимущества и истину единобожия. Н. С-Х.)
     Запертые в горах вайнахи, перед постоянной угрозой набегов степняков, укрепляли свои поселения и жилища. Именно в XIII–XIV вв. появились в горах первые оборонительные башни, ставшие с течением времени обязательным атрибутом вайнахских селений, придающие им своеобразный и неповторимый вид. В рассматриваемое время среди  вайнахов появляются феодальные владельцы, власть которых ограничивалась советом старейшин (Мехка Кхел).  Процесс феодализации родоплеменной верхушки предков чеченцев и ингушей развивался давно, но медленно, так как условия жизни в горах, при ограниченной экономической базе, предполагали справедливое распределение земли и прочих природных благ. (У горцев существовал обычай «байтал ваккхар», раскулачивание обнаглевшего владельца.  Н. С-Х.)               

     Таким образом, вайнахским родовым и территориальным общинам в борьбе с феодализирующейся знатью удалось в значительной мере отстоять свою свободу и общинное устройство в общественной жизни. В Чечне и Ингушетии, в отличие от большинства других областей Северного Кавказа, так и не сложилась юридически оформленная аристократия. „Мы все свободны“ — с гордостью заявляли чеченцы. Однако говорить о полном равноправии среди вайнахов, разумеется, нельзя. В руках старейшин и военных предводителей по-прежнему скапливались богатства, они пользовались властью и влиянием, имели рабов и зависимых людей. В обществе выделялись богатые и бедные семьи, сильные и слабые роды. Например, бросив взгляд на русско-ингушские взаимоотношения XVIII и начала XIX в., можно заметить, что от лица народа обычно выступают “почетные”, “лучшие” фамилии, заключающие договоры от имени всех ингушей.

 
     Общественный быт вайнахов регулировался обычным правом.
Священным считалось право хозяина на свой дом. За оскорбления или насилия, совершенные в доме, нарушитель должен был нести большую ответственность, чем за такие же проступки на улице.
К числу наиболее существенных институтов родового строя, сохранившихся у вайнахов до последнего времени, относится кровная месть. 
За убийство внутри рода действовали другие обычно-правовые нормы, и дело редко доходило до ответных убийств.

     Священным считался обычай гостеприимства. Дом вайнаха был открыт для каждого посетителя. Любой путник, независимо от его национальности или веры, которого в пути застала ночь или непогода, мог попроситься переночевать в первое жилище, встреченное по пути, и его там принимали с почетом

     Вайнахи, проживая в горах, селились кровнородственными группами. В каждом селе, обычно, жили представители одного рода — тайпа. Союз нескольких родов составлял тукхум, члены которого были связаны обязательством разрешать мирным путем взаимные споры и помогать друг другу во время войны. Тукхумы отличались также особенностями говора. В Чечне, например, известны тукхумы — Нохчмахкой (Ичкеринский), Аьккхий (Аккинский), Чебарлой, Маьлхий, Шуотой и др.

     У вайнахов были развиты также домашние промыслы и ремесла. Производили орудия труда, бурки, сукно, ковры, глиняную и металлическую посуду. Во многих аулах были оружейники и серебряники. Первые занимались изготовлением огнестрельного (ружья, пистолеты) и холодного (шашки, кинжалы, ножи) оружия. Особенно славились булатные клинки, выделываемые в чеченском ауле Атаги. Признанными центрами металлообработки были также селения Шатой, Ведено, Дарго, Шали и др. Серебряных дел мастера изготовляли женские и мужские наборные пояса, женские нагрудные и височные украшения, серебряные наборы на оружие и конскую сбрую и многое другое.

Кроме оружия и украшений вайнахи производили сельскохозяйственные орудия труда и предметы домашнего обихода.


     4. Начало русско-вайнахских взаимоотношений

     Начало проникновения Русского государства на Северо-Восточный Кавказ относится к XVI веку, когда в притеречной полосе современной территории Чечни и Дагестана появились первые казачьи поселения и царские крепости. Казаками — вольными людьми — становились крестьяне и жители городских предместий, убегавшие из Руси от феодальной кабалы. Они оседали на берегах Дона, Волги, Терека, Яика (Урала) и других рек, не входивших тогда еще в состав Русского государства. Жили казаки охотой, рыболовством, бортничеством, позднее занялись земледелием, нередко разбойничали, но чаще устанавливали мирные связи с местным населением, отдельные представители которого, по тем или иным причинам, присоединялись к казакам, становились членами их сообщества.
Московские цари, активно расширявшие свои владения, умело использовали в своих целях военизированные казачьи общины. Посылая им боеприпасы, деньги, хлеб, жалуя различными льготами, они привязывали к себе казачество, постепенно превращая его в авангард своей военно-политической экспансии. Поэтому туда, где появлялись казаки, с течением времени приходили царские войска, чиновники, строились опорные пункты и начиналось всестороннее освоение земель Русским централизованным государством.

     Так было и на Тереке. Разрозненные группы казаков стали оседать тут с середины XVI в., в основном по среднему течению реки, близ устья Сунжи, и здесь же в 1567 г. возникла первая царская крепость с постоянным гарнизоном и артиллерией. Вокруг этой крепости организовалось первое на Кавказе казачье военное сообщество, названное впоследствии Терским казачьим войском. Вскоре центр русских владений на Северо-Восточном Кавказе был перенесен в основанный в 1588 г. город Терки, в устье Терека, и северный берег реки, ниже современного Моздока, прочно вошел в состав Русского государства.
 
     Царские воеводы предприняли вскоре ряд энергичных попыток продвинуться и южнее Терека, в Дагестан. Русские войска в конце XVI и в начале XVII веков несколько раз вторгались в эту страну, но после первых успехов потерпели полное поражение и были вынуждены отступить. 
У вайнахов с русскими вначале установились вполне мирные взаимоотношения. Развивалась торговля, многие горцы служили в Терском городе, селились около него. Старшины некоторых чеченских и ингушских селений даже присягали на верность русскому государю, хотя эта зависимость носила чисто номинальный характер.

     В добрососедстве жили вайнахи также с терскими казаками. Казаки, в недавнем прошлом беглые и “гулящие” люди, учились хозяйствовать в новой для них природной среде у местных племен, стали по-горски вооружаться, одеваться и убирать свои жилища. Чеченцы и ингуши, со своей стороны, тоже многому научились у казаков. В казачьих поселениях (с начала XVIII в. называемых станицами) не раз скрывались кровники, которым угрожала месть. Многие оседали там, женились на казачках и принимали православную веру, давая начало казачьим родам вайнахского происхождения.
С другой стороны, немало русских людей (солдат, крестьян, казаков) перебегало к вайнахам. Среди горцев они всегда находили приют и гостеприимство.

     Наступление Российского государства на Кавказе возобнавляется в начале XVIII в., когда окрепшая и преобразовавшаяся в результате реформаторской деятельности царя (с 1721 г. императора) Петра I (1682–1725) держава уже не удовлетворяется формальным признанием русского протектората отдельными горскими племенами, и готовится к широкомасштабному броску, с целью полностью подчинить своей власти Северный Кавказ. Известный историк-кавказовед Н. Покровский писал, что царизм при этом преследовал две задачи: 1) захват новых земель и 2) завоевание торговых путей на Восток.
 
     Готовясь к наступлению на Кавказе, царь Петр еще в 1714 г. предложил Сенату — высшему государственному органу Российской империи — учинить совет: „каким образом горных народов к нашей стороне приклонить“. Одновременно, на Тереке закладывается первая на Кавказе кордонная линия, местные казаки окончательно включаются в государственную военную структуру и усиливаются переселенцами с Дона. Цепь казачьих станиц по северному берегу Терека, наряду с государственными крепостями и укреплениями, занятыми гарнизонами регулярных войск, составила основу терской кордонной линии. Справедливо считается, что эти мероприятия преследовали не только оборонительные, но и сугубо наступательные цели.
В 1722 г. Петр I выступил в свой известный Персидский поход для утверждения русского владычества в Западном Прикаспии. Официальной целью экспедиции было наказание лезгин, убивших русских купцов при разорении азербайджанского города Шемахи, но царь начал покорять кавказские земли, начиная  от  Терека, от которого чеченцы были уже оттеснены.
      Отдельные отряды войск при этом выдвигались и значительно западнее от главных сил, вплоть до пределов Чечни. Во время этой кампании произошло первое столкновение чеченцев с русскими регулярными войсками. Конная группа бригадира Ветерани (2000 драгун и 400 казаков), посланная на захват кумыкского селения Эндери, была атакована чеченцами, пришедшими на помощь кумыкам, и понесла значительные потери
 
     После смерти Петра правящие круги России на время приостановили широкомасштабное наступление на горцев, хотя продолжали укреплять терскую кордонную линию, строить новые крепости–опорные пункты. Происходили также отдельные стычки с кавказскими народами, в том числе и с чеченцами. Н. Покровский началом борьбы с чеченцами за захват чеченской плоскости считает 1739 г., когда из нижнетеречных станиц была образована сплошная укрепленная линия, опиравшаяся на город-крепость Кизляр. В 1758 г. на чеченцев, которые „совсем оказались противными российской стороне“, ходил в поход кизлярский комендант генерал Фрауендорф. Неравенство в силах вынуждало отдельные вайнахские общества изъявлять покорность империи и выдавать в знак верности аманатов (заложников), однако эта зависимость носила поверхностный характер и не приводила к реальному подчинению горцев.

     Новая активизация наступательной политики на Кавказе наблюдается с восшествием на российский престол Екатерины II (1762-1796). Закладка Моздокской крепости в 1763 г. вызвала ряд столкновений с кабардинцами, а в результате победы над турками в войне 1768–1774 гг. Российская империя уже прочно овладела Азово-Каспийским междуморьем и повела планомерное наступление на горские народы, жившие южнее. В частности, на чеченцев еще в 1770 г. было совершено три похода, с целью привести их в „подданическое повиновение”.
     Начинается многолетняя вооруженная борьба, вошедшая в историю под названием Кавказской, или Русско-горской войны. Со стороны горцев эта была справедливая война и велась она главным образом силами чеченцев, народов горного Дагестана и адыго-абхазской группы. 

     5. Чеченцы и ингуши в Кавказской войне

     Начало Кавказской (Русско-горской) войны датируют по-разному, в основном в пределах первой четверти XIX в., но, по нашему мнению, начало ее следует относить к 80-м гг. XVIII в., когда разрозненное сопротивление царизму вышло за пределы отдельных областей (Закубанье, Кабарда, Чечня, Дагестан) и приняло, по существу, общесеверокавказские масштабы, с четкими религиозно-политическими лозунгами.


Так, весной 1785 г. в Чечне появился мусульманский проповедник — шейх Мансур, или Ушурма, который, стремясь объединить горцев для борьбы с царскими колонизаторами, в своих публичных выступлениях призывал их к газавату, или „священной войне“ против „неверных“. Таким образом, идеологической основой, позволившей частично консолидировать в антиколониальной борьбе разноплеменное и политически разобщенное кавказское население, стал ислам.

     Ислам на Северном Кавказе стал распространяться еше во времена Арабского халифата, но его утверждение в качестве господствующей религии для большинства местных народов — значительно более позднее явление. Так, к вайнахам на плоскость и в предгорья это учение, по-видимому, проникло не ранее XV-XVI веков. Известно, что ингушские старейшины присягали в XVIII — начале XIX в. не на коране, а именем своих языческих богов, хотя к этому времени мусульманство уже бытовало среди определенной части ингушей.

     Яркая и загадочная для европейцев личность шейха Мансура уже в конце XVIII в. породила ряд фантастических версий об его якобы некавказском происхождении. Утверждали, что он итальянский авантюрист (солдат или монах), обратившийся в мусульманство, или потомок рода Надир шаха Персидского. Разные слухи приписывали ему то польское происхождение, то происхождение из оренбургских степей. Однако наукой давно уже отвергнуты эти мнения, как ничего общего не имеющие с историчской правдой. Доказано чеченское происхождение Мансура.

     Ушурма родился в 1760 г. в селении Алды (равнинная Чечня) в небогатой семье. В юности пас скот, занимался хлебопашеством. В 22 года женился, имел троих детей. С юношеских лет он завоевал уважение односельчан высоконравственным образом жизни, умом, твердым характером. Несмотря на неграмотность, Ушурма был прекрасным оратором и тонким психологом.

     С 1785 г. Ушурма начинает активную религиозно-политическую деятельность. Своими проповедями он завоевал широкую известность и поддержку со стороны влиятельных мулл и богословов Чечни, которые объявили его шейхом и дали имя Мансур, что по-арабски значит “победитель”

     К Мансуру отовсюду стекались горцы, как простые крестьяне, так и представители феодальной знати. Среди его многочисленных приверженцев были не только чеченцы, но и кумыки, жители горного Дагестана, адыги, ингуши, осетины, ногайцы… Российское командование с опаской следило за процессами, происходившими за Тереком. Летом 1785 г. против аула Алды, местопребывания имама, был направлен трехтысячный отряд полковника Пьери с заданием захватить “лжепророка... и восстановить нарушенное им в том краю спокойствие”. Оставив часть войск для охраны переправы через Сунжу, Пьери с основными силами (три батальона пехоты и казачья сотня, при двух орудиях) ворвался в Алды, оставленный жителями, и предал его огню. Мансура каратели не обнаружили, но на обратном пути, проходя через лес, сами попали в засаду, устроенную чеченцами. В бою русский отряд был полностью разгромлен, а Пьери — убит. По официальным данным погибло 8 офицеров и 414 солдат, в плен попало 162 человека, подавляющее большинство уцелевших было ранено. Горцами были захвачены оба орудия.

     Эта победа принесла громкую славу Мансуру. Русские не терпели такого поражения на Кавказе со времен неудачных походов в Дагестан в начале XVII в., и поэтому сподвижники шейха не преминули объявить результаты боя исполнением его пророчеств. Количество сторонников Мансура быстро росло. Это был период наивысшего подъема его движения.

     Стремясь развить успех, Мансур атаковал центр русского владычества на Северо-Восточном Кавказе — Кизляр, но штурм был отбит. Горцы сумели захватить только одно укрепление, прикрывавшее переправу через Терек в окрестностях города. Однако ночью армия шейха заблудилась, попала в болото и в этот момент была атакована казаками. Пришлось отступить с большими потерями

     Шейху Мансуру удалось поднять на антиколониальное восстание все народы Северного Кавказа.

     Неудачными оказались и второй штурм Кизляра, и прорыв в Кабарду, для соединения с местными повстанцами. В сражении у древних развалин Татартупа, русские войска нанесли отрядам горцев (чеченцы, кабардинцы, кумыки и др.) поражение и отбросили их назад. В 1787 г. Мансур был вынужден бежать в Закубанье, где во главе адыгских отрядов он еще несколько лет действовал против русских в союзе с турками (шла Русско-турецкая война 1787-1791 гг.), однако в 1791 г. при взятии русскими войсками Анапы попал в плен и закончил свои дни в каземате Шлиссельбургской крепости. (По другим данным, Мансур умер на Соловецких островах.)

     Таким образом, шейх Мансур, или Ушурма, — чеченец из аула Алды — был первым крупным организатором освободительного движения горцев против царской России на Северном Кавказе. Выступление под его руководством, имевшее религиозную окраску, но по своей сути являвшееся антиколониальным, можно считать началом собственно Кавказской войны.

     За первое десятилетие XIX в. царизм аннексировал ряд территорий в Грузии и Северном Азербайджане. Новоприобретенные провинции сообщались с метрополией, фактически, единственной сухопутной дорогой через Дарьяльский проход, по праву названной Военно-Грузинской дорогой. Осетины, жившие западнее этой стратегической магистрали, считались подданными империи с 1774 г., но ингуши, проживавшие восточнее, сохраняли независимость. Между тем, интересы обеспечения безопасности сообщения с Тифлисом (Тбилиси), центром российских владений на юге, требовали ввода царских войск на территорию Ингушетии и подчинения ее российскому контро

     Действуя по принципу „divide et impera“ , русские власти спровоцировали 5 июня 1810 г. военное столкновение ингушей с чеченцами, чтобы затем, проявив „заботу“ об ингушах, принять их в подданство России. Главнокомандующий русскими войсками на Кавказе, генерал Тормасов, поручил коменданту Владикавказской крепости воспользоваться этим случаем и склонить ингушей к подданству Российской империи. Действительно, 22 августа 1810 г. во Владикавказе между представителями ингушского народа и русской военной администрации был подписан официальный акт о добровольном присоединении Ингушетии к России. Согласно условиям договора ингуши обязались помогать русским в защите Военно-Грузинской дороги от нападений враждебных России племен, а также принять на свою территорию русские войска, разместившиеся вскоре в новопостроенном укреплении Назрань, в верховьях Сунжи. Взамен от имени русского правительства ингушам были обещаны “справедливость”, “выгоды”, „преимущества“ и защита от врагов. Ингуши получили также обещание, что земли, занятые ими на плоскости, а также по правой стороне Терека, останутся навечно в их владении.

     Впрочем, по акту 1810 г. под контроль царской администрации попала в основном плоскостная Ингушетия, горные же ингушские общества еще в середине XIX в. считались „полупокорными“. Против них несколько раз посылались карательные экспедиции

     После поражения Мансура плоскостная Чечня, простиравшаяся от Терека до Черных гор, рассматривалась русской администрацией как зависимая от империи страна, хотя сами чеченцы вассалами себя не считали. Что же касается горной части Чечни, то она была еще практически недосягаема для русского оружия.

     В 1816 г. главнокомандующим русскими войсками на Кавказе был назначен генерал Ермолов, наделенный неограниченной военной, гражданской и дипломатической властью. При нем активизируются действия армии против горцев, с целью добиться решающего изменения обстановки в пользу Российской империи.

     В планах Ермолова важное место занимала Чечня. Он решил выбить чеченцев с плоскости, прижать к горам, лишить тучных полей и пастбищ и тем самым заставить покориться раз и навсегда.

     В конце 10-х гг. XIX в. начинается большое наступление на равнинную Чечню. По направлению к главным населенным пунктам прорубались широкие просеки в лесах, служивших чеченцам естественными укреплениями в их борьбе против царских колонизаторов. В конце просек основывались крепости, соединяющиеся между собой и уже существующими опорными пунктами — цепью укреплений. Крепость, основанная в низовьях Сунжи, получила название „Грозная“ (современный город Грозный). По мнению завоевателей, даже своим названием она должна была устрашать непокорных. В 1817–1823 гг. образовалась Сунженская укрепленная линия, которая рассекла равнинную Чечню на две части. Территория между Тереком и Сунжей была завоевана русскими, а чеченцы изгнаны с насиженных мест в засунженские предгорья. Оставили только тех горцев, которые покорились царизму. Таких колонизаторы называли “мирными” горцами, в отличие от непокоренных, которых именовали обычно “немирными”, а также “разбойниками”, “злодеями” и “хищниками”. От “мирных” горцев требовалась не только безусловная покорность, но и активное участие в борьбе против единоплеменников, не подчиняющихся России. Колониальная администрация брала из мирных аулов заложников, или аманатов (обычно это были дети старшин и других влиятельных лиц), которые содержались в русских крепостях. В случае восстания в ауле или даже прохода через его территорию партии враждебных горцев, аулу угрожало разорение, а заложникам — смертная казнь через повешение. Ермолов приказывал проверять, насколько мирные чеченцы добросовестно сражаются с “немирными”. Если оказывалось, что сопротивление было оказано слабое, лишь для отвода глаз, тогда, гласила инструкция, — “деревня истребляется огнем, жен и детей вырезают”.

     Все это не могло не оказывать известного влияния на местное население. В Чечне усиливается глухое брожение, готовое перерасти в массовое вооруженное выступление. Чтобы не допустить такой исход событий, русское командование прибегло к испытанному методу. В Чечню были направлены карательные экспедиции, разорившие дотла ряд непокорных аулов. Нередко при этом уничтожалось все их население, включая женщин, детей, стариков.

     Характерна история гибели аула Дади-Юрт, лежавшего на правом берегу Терека, который в сентябре 1819 г. Ермолов приказал окружить и “наказать оружием, никому не давая пощады”.

    Узнав о предстоящей карательной акции, один из казаков, друживший с горцами, глубокой ночью тайно пробрался к берегу Терека и громко крикнул по-чеченский: “Гей, дадиюртовцы! Через три дня ваш аул будет окружен и уничтожен! Уходите!“ В селении услышали крик, но не придали ему должного значения, а 14 сентября Дади-Юрт атаковали каратели (шесть пехотных рот и семь сотен казаков с 5 орудиями). Разгорелся неравный бой, чеченцы защищались отчаянно, воинам помогали женщины и дети, каждую саклю приходилось брать штурмом. Когда у горцев кончились ружейные заряды, они с шашками и кинжалами бросились на солдат и почти все полегли в бою. Аул был разрушен до основания. Было убита большая часть его жителей — около 400 человек. Каратели потеряли убитыми и ранеными 230 солдат и офицеров.


Однако такие меры только подливали масла в огонь. В ответ на уничтожение аулов на кордонную линию участились набеги, причем чеченцы все чаще координировали свои действия с аварцами и другими народами. В ночь на 20 июля 1825 г. было захвачено штурмом и разрушено одно из русских укреплений на Тереке. Из гарнизона форта, насчитывавшего 181 человек, 98 были убиты, а 13 взяты в плен.

    Русское командование очень беспокоил своими действиями чеченский предводитель Бейбулат Таймиев (Тайми Биболт). Бейбулат пользовался огромным влиянием среди соотечественников, а также соседних народов Северного Кавказа. Он был избран председателем „совета страны“  — мехк-кхела. В течение многих лет (первый набег за Терек Бейбулат совершил в 1802 г.) этот „главный чеченский наездник“, как именуют Бейбулата в официальных донесениях, не давал покоя царским генералам, пока не был убит кровником в 1831 г.

     Уступая русской регулярной армии в организации и огневой мощи (артиллерии), чеченцы выработали партизанскую тактику сопротивления, что давало им возможность вести борьбу в течение долгих лет. Вот как описывает характер боевых действий в Чечне русский военный историк XIX в. В. Потто:

     „Русские войска, вступая в Чечню, в открытых местах обыкновенно совершенно не встречали сопротивления. Но только что начинался лес, как загоралась сильная перестрелка, редко в авангарде, чаще в боковых цепях и почти всегда в арьергарде. И чем пересеченнее была местность, чем гуще лес, тем сильнее шла и перестрелка… И так дело шло обыкновенно до тех пор, пока войска стойко сохраняли порядок. Но горе, если ослабевала или расстраивалась где-нибудь цепь; тогда сотни шашек и кинжалов мгновенно вырастали перед ней, как из земли, и чеченцы с гиком кидались в середину колонны. Начиналась ужасная резня, потому что чеченцы проворны и беспощадны, как тигры”.

     К началу XIX в. чеченцы уже имели репутацию особо воинственных и непокорных. Генерал Ермолов, с позиции царского военачальника, называл их “опаснейшими злодеями”. Своим подчиненным Ермолов предписывал: „почаще тревожить чеченцев… схватывать людей, скот, лошадей, сжигать хлеб, сено, одним словом, наносить им сколь возможно более вреда“. Предписания эти усердно исполнялись. Русские военные считали, что воздействовать на „азиатов“ можно только силой.

     В своих карательных акциях царская власть руководствовалась принципом круговой поруки. За вину отдельных лиц мстили целым обществам и племенам. Например, такой случай произошел в 1825 г. в укреплении Герзель-Аул. Русские собрали здесь 318 „мирных“ чеченских и кумыкских старшин, перед которыми выступили два генерала, осыпавшие их бранью и угрозами за подозрение в связях с лицами, повинными в набегах. Внезапно один из горцев, выхватив кинжал, напал на генералов, убив на месте одного из них и смертельно ранив другого. В ответ раздалась команда: „коли!“ и солдаты, окружавшие собрание, перебили всех старшин.

     Это происшествие вызвало бурю возмущения в Чечне и Дагестане. Давно покорившиеся русским кумыкские аулы послали гонцов к Бейбулату просить помощи. Ситуация приняла настолько угрожающий характер, что карательную экспедицию в Чечню пришлось возглавить лично Ермолову. В ожесточенном сражении на реке Аргун 30 января 1826 г. русские одержали победу.

     В 1832 г. Чечню и горную Ингушетию разорил один из преемников Ермолова на посту главнокомандующего на Кавказе, генерал Розен, опустошивший 60 аулов.

     Однако жестокость завоевателей только усиливала сопротивление горцев. В 20-х гг. XIX в. на Северо-Восточном Кавказе начинается новое объединительное движение, проходившее под знаменем „мюридизма“ — одной из разновидностей ислама, в результате которого в горах Дагестана и Чечни образовалось теократическое государство — имамат. В 1834 г. его возглавил аварец Шамиль (1797–1871), талантливый государственный деятель и полководец. Под его руководством чеченцы и дагестанцы еще 25 лет отстаивали свою независимость в борьбе с Российской империей.

    Северокавказский (Чечено-Дагестанский) имамат, находившийся в перманентном военном противостоянии с могущественной империей, нуждался в боеспособных вооруженных силах. Поэтому все его мужское население, способное носить оружие, считалось военнообязанным. От воинской повинности были освобождены лишь жители некоторых селений, производивших огнестрельное и холодное оружие, порох и т.д.  По переписи, проведенной в имамате в 1841 г., количество мужчин, способных встать под оружие, составляло 65 тысяч человек. По данным же русских источников Шамиль располагал 5-тысячным постоянным войском и 48-тысячным ополчением. Кроме того, имам имел еще и личную гвардию, насчитывавшую около тысячи самых отборных воинов. Среди гвардейцев (муртазеков) было много чеченцев. Однако сосредоточить все силы на одном операционном направлении, разумеется, было невозможно. Самое большое войско, собранное Шамилем для действий одновременно и в одном направлении, насчитывало 12 тысяч человек (поход в Грузию, 1854 г.).

     Имамат был разделен на военно-административные единицы — наибства, число и размеры которых часто менялись. Во главе наибств стояли назначаемые Шамилем наибы, наделенные административной, военной и судебной властью. При каждом наибе был специальный штат должностных лиц и постоянный отряд воинов-мюридов. Кроме того, наибы собирали ополчение жителей своего округа и командовали им во время боевых действий. В ополчение, как правило, каждая семья выставляла одного вооруженного бойца (на полностью вооруженном горце были кремневая винтовка, один или два пистолета, шашка и кинжал), но иногда бывали случаи, когда созывали всех, могущих носить оружие. Нередко при защите аулов на оборонительные позиции добровольно выходили и женщины, не только выполняя вспомогательные функции, но и сражаясь наравне с мужчинами.
 
     В 1839 г. царское командование приняло решение двойным ударом по Дагестану, где тогда находился центр мюридского движения, покончить с Шамилем. Кульминационным моментом этой кровавой драмы стал штурм главной ставки имама, высокогорного аула Ахульго, стоивший русским около трех тысяч солдат и офицеров. Ахульго пал, а раненый Шамиль с немногими уцелевшими сподвижниками скрылся в Чечне.

     В Петербург полетели победные реляции об “усмирении” Дагестана, но вскоре оказалось, что радоваться было рано. Поддержанный чеченцами Шамиль перешел в контрнаступление и спустя немного времени изгнал русских из значительной части нагорного Дагестана.

    Период наибольших успехов Шамиля приходится на начало 1840-х гг. В этом основная заслуга чеченцев, которые своей основной массой примкнули к возглавляемому им движению. После разрушения Ахульго, политический центр имамата перемещается в Чечню. Здесь находились последующие резиденции Шамиля — Дарго и Ведено. Русское командование в ответ усилило на Чечню военный нажим. В июле 1840 г. генерал Галафеев огнем и мечом прошел по стране, уничтожая всё попадавшееся ему на пути. 11 июля на реке Валерик чеченцы атаковали отряд Галафеева, которому с трудом удалось отбиться, потеряв 29 офицеров и 316 солдат. Свидетелем этого боя был великий русский поэт М.Ю. Лермонтов, описавший его в стихотворении “Валерик”.

    Не принесли осязательных результатов и повторная экспедиция, проведенная осенью того же года, и карательные походы 1841 г. В результате систематических нашествий русских войск к началу 1840-х гг. половина аулов плоскостной Чечни была уже сожжена, однако русским не удалось добиться покорности от чеченцев, и едва войска возвращались на свои базы, как горцы снова нападали на кордонную линию, прорываясь, порой до Моздока и Кизляра.

     Весной 1842 г. генерал Граббе, покоритель Ахульго, с крупными силами вторгся в Чечню, но потерпел тяжелое поражение в ичкеринских лесах, потеряв убитыми и ранеными около 2000 человек.
 
    В 1843 г. Шамиль перешел в наступление и наголову разбил царские войска в Дагестане. Горцы захватили 13 укрепленных пунктов и огромную добычу, в виде десятков артиллерийских орудий, большого количества боеприпасов и продовольствия.

     Недовольный действиями своей армии на Кавказе император Николай I в 1844 г. назначил здесь наместником и главнокомандующим князя Воронцова, предоставив ему чрезвычайные полномочия. В мае 1845 г. с 25-тысячным отрядом при 46 орудиях и 2 тыс. конницы, Воронцов вторгся глубоко в горы и захватил резиденцию Шамиля — аул Дарго. Однако в целом экспедиция Воронцова не увенчалась успехом. Его войска попали в окружение и спаслись от гибели лишь благодаря помощи подоспевших на выручку подкреплений под командованием генерала Фрейтага. По официальным данным общие потери русских в этом походе составили 3867 человек, среди убитых было три генерала. Неофициальные источники называют значительно более высокие цифры русских потерь.

     В апреле 1846 г. Шамиль с 10-тысячным чечено-дагестанским ополчением вторгся в Кабарду, чтобы соединиться с адыгами и образовать сплошной антирусский фронт от Дагестана до Черного моря. Но этот замысел остался неосуществим, в основном, из-за пассивности кабардинцев, занявших выжидательную позицию. Русское командование, мобилизуя все силы, затребовало подкрепления из Тифлиса по Военно-Грузинской дороге. Шамиль отправил часть войск к Дарьяльскому проходу, чтобы перерезать сообщение с Грузией, но ингуши и осетины сорвали планы имама, не пропустив его отряды через свои земли. Шамилю пришлось вернуться в Чечню. С ним ушла и небольшая группа кабардинцев, примкнувшая к его войску.


     С 1846 г. Воронцов вернулся к тактике Ермолова: сжимая имамат кольцом укреплений и методично истребляя непокорные аулы, его войска медленно продвигались в глубину гор. Шамиль несколько раз пытался прорвать блокаду, но силы горцев таяли, а русские постоянно перебрасывали на Кавказ новые части и соединения.

 
     Во второй половине 50-х гг. империя уже имела на Кавказе 360-тысячную армию, главные силы которой (около 200 тысяч солдат и офицеров) действовали против Чечни и горного Дагестана, окруженных со всех сторон российскими владениями. Благодаря подавляющему численному превосходству и ценой огромных потерь русским войскам удалось подавить сопротивление главных сил Шамиля. Укрепленный аул Ведено, столица имамата с 1845 г., был взят штурмом (февраль 1859 г.). Следует отметить, что среди защитников Ведено было немало русских перебежчиков — солдат и казаков, живших в одном из кварталов аула. Шамиль отступил в Дагестан и осажденный на горе Гуниб, после безнадежного боя, 26 августа 1859 г. сдался князю Барятинскому, главнокомандующему и наместнику царя на Кавказе.

 
     После окончания Кавказской войны (1864 г.) покинули родину и переселились в Османскую империю сотни тысяч горцев, не желавших мириться с господством русских. Среди ушедших было более 20 тысяч вайнахов.

     В 1858 г. вспыхнуло восстание ингушей, вызванное произволом царской администрации, насильственно переселявшей их из мелких населенных пунктов в укрупненные аулы, с целью облегчить полицейский контроль над населением, а освободившиеся земли использовать для колониальных нужд. До 5 тысяч повстанцев атаковали укрепление Назрань, но были отбиты. Попытка Шамиля прорваться на помощь ингушам не увенчалась успехом. После подавления ингушского восстания его руководители были казнены, а несколько сот активных участников высланы с Кавказа. К этому времени относится и окончательное покорение Россией горных ингушских обществ.
 
     6. Чечня и Ингушетия в составе Российской империи
 
     Российское правительство, чтобы держать вайнахов в повиновении, заселило плоскость казаками, а в горах, в стратегически важных пунктах, построило крепости и поставило военные гарнизоны. Началась эпоха колониального ига. Управление носило жёсткий военно-полицейский характер. Однако это не сломило дух народного сопротивления: в 1860–1861 гг. в Чечне действуют партизанские отряды Байсунгура, Атабая, Солтамурада, Умы Дуева и других предводителей, воевавших в свое время под флагом Шамиля, но не сложивших оружия после Гуниба; вспыхивают локальные восстания, которые жестоко подавлялись властями. “Неблагонадежные” аулы выселялись на плоскость, в окружение казачьих станиц. Фольклорные памятники, созданные после завоевания Кавказа, передают самоощущение вольнолюбивого народа, оказавшегося под гнетом самодержавия. Так, в одной чеченской песне поется:

Пояс на тонком стане
Ты замени
Кушаком —
Велит тебе царская власть.

Ладно скроенную
Черкеску суконную
На лохмотья смени —
Велит тебе царская власть.


Папаху свою
Из каракуля
На колпак смени —
Велит тебе царская власть.

Стальное оружие
Предков
Замени хворостиной —
Велит тебе царская власть.

Слезь с коня своего,
Выросшего с тобой,
Пешим стань —
Велит тебе царская власть.

Убийцам братьев твоих,
Не признающим Бога,
Стань рабом и притихни —
Велит тебе царская власть.

Ложись с ними рядом спать
На общей стоянке,
Из миски одной жри —
Велит тебе царская власть…

     Кроме открытого вооруженного сопротивления в Чечне в начале 60-х гг. возникло религиозно-мистическое движение — зикризм (араб. зикруллах — молитвословие). Его проповедник — шейх Кунта-Хаджи, человек, известный честным образом жизни, строгой нравственностью и трудолюбием, призывал к миру и любви к ближнему. От своих последователей (мюридов) Кунта требовал соблюдать шариат, а выход из всех бед, обрушившихся на людей, искать у Бога, уповать только на его милость. 
Царская администрация вначале снисходительно смотрела на мирное движение зикристов, но из-за бурного роста численности последователей Кунты встревожилась. В 1864 г. Кунта-Хаджи и его брат были арестованы и срочно вывезены из Чечни. Спустя несколько дней до трех тысяч зикристов, собравшись около селения Шали, потребовали от властей их освобождения, но получили отказ. Для разгона толпы были выдвинуты войска и артиллерия. Тогда верующие с одними шашками и кинжалами в руках пошли в атаку на выстроенные в боевой порядок войска и были встречены пулями и картечью (чеченцы назвали потом эту трагедию кинжальным боем). Погибли 164 зикриста, в том числе 6 женщин, переодетых в мужскую одежду. Кунта-Хаджи в тюрьме был сильно истощен. Следы его пребывания в Устюжине Новгородской губернии обрываются в 1867 году.


     После шалинской бойни царская администрация запретила зикризм под угрозой немедленной высылки из Чечни, но движение ушло в подполье. Некоторые его последователи избрали и более радикальные формы сопротивления. Так, зикрист Таза Экмирзаев в 1865 г. объявил себя имамом и попытался поднять вооруженное восстание. В воззваниях, которые он рассылал по всей Чечне и Дагестану, говорилось: “Будьте готовы к священной войне, к изгнанию неверных из принадлежащего нам края”. Однако движение не получило широкого развития и было подавлено с помощью чиновной и духовной верхушки чеченцев. Схваченный Таза был сослан на каторгу, с последующим вечным поселением в Сибирь. Наказанию подверглись также другие активные участники выступления и поддержавшие их аулы.
 
     Гораздо более массовым было народное восстание 1877 г., охватившее большую часть Чечни и Дагестана. Царское правительство, опасавшееся возобновления Кавказской войны, двинуло на подавление восстания крупные силы. Только лишь в Чечне действовало более 30 тысяч карателей, с артиллерией, насчитывавшей больше ста стволов. Плохо вооруженные повстанцы были разбиты и отступили в труднодоступные горные районы. Подавление восстания, как обычно, сопровождалось истреблением аулов. Команды карателей рыскали по дорогам, убивая каждого встречного. Делалось это с тем, чтобы путем тотального террора убить всякую мысль о сопротивлении. В результате последующей судебной расправы руководители чеченских повстанцев — Алибек-Хаджи, Ума Дуев и его сын — Дада Умаев, Дада Залмаев и другие (всего 11 человек), были повешены в Грозном, более 500 человек сосланы в Сибирь и северорусские губернии. (Вместе с дагестанцами общее количество участников восстания 1877 г., высланных с Кавказа, превысило 5 тыс. чел.)
 
     После этого национальное сопротивление кавказских горцев острее всего проявляется в абречестве. Абречество — давнишнее явление на Кавказе, но после утверждения русского владычества в крае оно приняло особенную окраску. Царские власти называли абреков разбойниками, но их не следует смешивать с обыкновенными уголовниками. Это были бунтари, которые, столкнувшись с государственной машиной по какому-либо поводу и не желая мириться с несправедливостью, взялись за оружие. Действуя в одиночку или небольшими группами, абреки мстили государству за себя и свой народ: убивали ненавистных чиновников, грабили банки, казенные учреждения, богачей-эксплуататоров. Отобранные деньги и ценности абреки нередко затем распределяли среди бедных крестьян. Абречество имело широкую социальную поддержку и, безусловно, отражало недовольство масс национально-колониальным гнетом. Народ смотрел на абреков как на своих защитников, и сам тоже защищал их, помогая скрываться от царской фемиды. Поэтому, абреки годами оставались “неуловимыми“.

     В эпоху царского владычества первым прославленным чеченским абреком был Вара, убитый в бою с отрядом драгун в 1865 г.. Последующий период характерен для Чечни и Ингушетии действиями многих знаменитых абреков (Геха, Мехти, Успан, Эска, Аюб, Саламбек и др.), но самым известным абреком в Чечне, да и, пожалуй, на всем Кавказе, был Зелимхан из Харачоя. Его абреческая эпопея длилась с 1901 по 1913 г. и отмечена поистине громкими делами. Молва о Зелимхане гремела по всей России. За его голову власти назначали огромные суммы денег, Зелимхана преследовали многочисленные карательные отряды. За подозрение в укрывательстве и помощи Зелимхану сослали в Сибирь десятки семей и отдельных лиц, облагали огромными штрафами целые общества, наводняли села экзекуционными отрядами, но народ не выдавал его. Многие даже верили, что Зелимхан объявит себя имамом и изгонит царскую власть. Лишь в сентябре 1913 г. карателям удалось обнаружить тяжело заболевшего Зелимхана и убить его.

     По-видимому, массового восстания вайнахов под руководством религиозных лидеров или абреков, вроде Зелимхана, всерьез опасалось и царское правительство, поэтому, в 1912 г. из Чечни и Ингушетии вглубь России было выслано около десяти виднейших шейхов.

     После окончания Русско-горской войны царское правительство для политического закрепления завоевания Северного Кавказа провело реорганизацию административного управления края. Чечня и Ингушетия были включены в образованную в 1860 г. Терскую область, где кроме вайнахов проживали также кабардинцы, осетины, балкарцы, ногайцы, часть кумыков, терские казаки и др. Кроме того, из центральных частей России на Северный Кавказ устремились массы обездоленных крестьян, освобожденных от крепостной неволи реформой 1861 г. Эти русские переселенцы составили категорию “иногородцев”, которая не пользовалась правами казаков и находилась в земельной и экономической зависимости от них.

     Управление для гражданского, казачьего и горского населения Северного Кавказа носило раздельный характер. Все горские народы теперь находились в ведении так называемого “военно-народного” управления, отличавшегося от казачьего и общегражданского управления Российской империи. Во главе Терской области и входивших в его состав округов и отделов стояли царские генералы и офицеры, в руках которых была сосредоточена вся полнота власти. Эта система управления, рассчитанная на угнетение народных масс, тормозила экономическое и культурное развитие края.

     Исключительно остро стоял земельный вопрос. Свыше 90 % населения области еще в начале ХХ в. занималось сельским хозяйством. Между тем чеченцы и ингуши, у которых были конфискованы огромные земельные массивы в пользу казны и казачества, буквально бедствовали от недостатка земли. Особенно трудное положение сложилось в нагорных районах, где до 40 процентов хозяйств совершенно не имели пахотных и сенокосных участков. По статистическим данным, в горной Чечне на мужскую душу в среднем приходилось 1,2 десятины пахотной земли, а Ингушетии — 0,2 десятины (в среднем по горной Чечено-Ингушетии — 0,7 десятины). Современники писали, что горные ингуши получают такой урожай, который только не дает им умереть с голоду. В то же время казачество в целом было обеспечено землей. Так, в Сунженском отделе Терской области на одного казака приходилось 10,7 десятины, а в Кизлярском отделе — до 27,5 десятины земли.

     Недостаток земли заставлял горских крестьян арендовать сотни тысяч десятин у казачества, казны, частных владельцев, уходить летом на заработки в казачьи станицы и города.
 
     Обнищанию основной массы чечено-ингушского населения способствовали также высокие государственные налоги, которыми они были обложены, и которые возрастали из года в год. Интересно, что соседние с ингушами осетины, исповедовавшие в основном христианство и по численности в два раза превосходившие ингушей, платили в 1866 г. 10 000 руб., тогда как ингуши платили 13 000, а в 1889 г. осетины и ингуши платили уже по 17 000 руб. Несомненно, делалось это с целью разъединения соседей и подкупа единоверных осетин.

     Вышесказанному, разумеется, не противоречит тот факт, что среди вайнахов встречались зажиточные и богатые люди, обладавшие достаточным количеством земли, стадами крупного и мелкого рогатого скота, табунами коней. Разбогатевшие горцы вкладывали свои капиталы в промышленность, создавали акционерные компании, например, “Новоалдынская”, “Староюртовская” и др. Появились и чеченцы-нефтепромышленники, владельцы заводов и магазинов, но таких были, конечно, единицы.

 
     Невозможность существования только за счет земледелия с давних пор толкала вайнахов на занятия кустарными промыслами. В конце XIX в. в Чечне и Ингушетии сохранялись промыслы по обработке металлов, шерсти, шелка и др. Их продукция не только удовлетворяла собственные потребности, но и продавалась на стороне в значительных количествах. Так, большим спросом пользовались бурки, сукно и холодное оружие чеченского производства.

     На примере Терской области можно видеть, как царизм осуществлял на Кавказе свою колониальную политику, превращая этот край в придаток российской экономики.

     С конца XIX в. основным предметом вывоза отсюда становится нефть, а также нефтепродукты. Первая скважина, давшая мощный нефтяной фонтан, была пробурена около Грозного 6 октября 1893 г. В окрестностях города вскоре возник нефтяной район, который теперь называется Старопромысловым.
     Главным источником для пополнения быстро растущего рабочего класса Грозненского промышленного района являлись русские рабочие и разорившиеся крестьяне, приезжавшие из центральной России. Пролетариат Грозного пополнялся также и за счет притока обезземелившихся чеченцев, ингушей, дагестанцев и казачьей бедноты.

     Горцы на промыслах, заводах и стройках выполняли исключительно “черную работу”. Царизм намеренно сохранял барьеры между рабочими русской и кавказских национальностей. Этническая дискриминация дошла до того, что в 1891 г. начальник Терской области, генерал Коханов, издал постановление, запрещающее проживать в черте города всем чеченцам и ингушам, не состоящим на государственной службе. Вайнахи были изгнаны из Грозного. Прошло много лет, прежде чем им снова разрешили селиться в городе.

     Социально-экономическая напряженность и межнациональные противоречия, искусственно разжигаемые властями, нередко приводили к вооруженным стычкам между вайнахами и казаками. Во время российской революции 1905–1907 гг. дело чуть ли не дошло до массовых столкновений. Интересно, что на одном из секретных отчетов начальника Терской области, в котором сообщалось, что стычки казаков с чеченцами и ингушами приносят большой материальный ущерб и человеческие жертвы, император Николай II написал: “По моему мнению, именно это средство и поддерживает в терских казаках их старую дедовскую удаль, а посему принимать меры к смягчению обстановки нет никакой надобности”.


* * *

 
   В начале августа 1914 г. ведущие европейские государства развязали Первую Мировую войну за передел мира и сфер влияния, в которой Россия, вместе с ее союзниками, боролась против блока центральных держав, возглавляемого Германией.

 
     На горцев-мусульман в Российской империи не распространялась всеобщая воинская повинность, взамен которой с них взимали специальный налог. Однако в русской армии служило немало офицеров, выходцев из социальной верхушки горскокавказских народов. Кроме того, царское правительство, как в мирное, так и особенно в военное время содержало конные воинские формирования из кавказских горцев, комплектуемые на вольнонаемной основе. Например, национальные формирования кавказских горцев (в том числе чеченцев и ингушей) участвовали, и хорошо себя зарекомендовали, в войнах России с Турцией (1877–1878 гг.) и Японией (1904–1905 гг.).
 
     Ряд добровольческих частей и соединений выставили горские народы и в Первой Мировой войне. Из них особо следует отметить Кавказскую туземную конно-иррегулярную дивизию, более известную под названием Дикой дивизии. В ее состав вошли шесть конных полков кавказских народов: Кабардинский, 2-й Дагестанский, Татарский, Чеченский, Ингушский и Черкесский; кроме того, Осетинская пешая бригада и ряд других подразделений. Командный состав дивизии состоял в основном из офицеров, представляющих родовитые фамилии Кавказа и России. В отличие от других соединений русской армии, рядовых тут называли не “нижними чинами”, а “всадниками”, которые получали достаточно высокое жалование и обращались к офицерам на “ты”. “Дикая” дивизия отличилась в боях на Восточном фронте Мировой войны (для России это был западный фронт) и в 1917 г. была развернута в Кавказский Туземный конный корпус с добавлением новых национальных полков.
 
      Российская революция и вайнахи.

     Вооруженный захват власти большевистской партией и развязанный ее руководством террор против имущих слоев населения, вызвал консолидацию „контрреволюционных“ сил России и небывалую по масштабам в мировой истории гражданскую войну, унесшую миллионы человеческих жизней. Однако “белые” в плане идеологии ничего не смогли противопоставить популистской пропаганде большевиков (“красных”). В результате подавляющая часть населения на контролируемых ими территориях оказалась в оппозиции к белым, частью по настроению, а частью — активно. 
Так, в марте 1917 г. во Владикавказе состоялся I горский съезд, где была образована мультинациональная организация “Союз объединенных горцев Кавказа“. Ее центральный комитет был избран временным правительством провозглашенного в ноябре того же года автономного Северокавказского свободного государства, или Горской республики. Когда в России разгорелась гражданская война, Горская республика объявила о своей полной независимости и выходе из состава России (11 мая 1918 г.)
     Среди видных деятелей Горской республики были чеченец Тапа Чермоев , возглавлявший некоторое время ее правительство, председатель парламента ингуш Васан-Гирей Джабаги, военный министр кумык Нухбек Тарковский, министр внутренних дел кабардинец Пшемахо Коцев, министр иностранних дел Гайдар Баммат и др. Горская республика декларативно охватывала всю территорию Северного Кавказа со столицей во Владикавказе, однако ее государственные структуры, фактически, функционировали только в Дагестане и вскоре пали под натиском деникинской Добровольческой армии, выступавшей под лозунгом: “За единую и неделимую Россию!”.

     Вступив в пределы Терской области, деникинцы в начале февраля 1919 г. развернули наступление на ее центр — город Владикавказ, удерживаемый советскими силами. Часть их войск (три конные дивизии, пластунская бригада и другие части) во главе с генералом Ляховым, подошла к ингушским селениям Кантышево и Долаково, прикрывавшим Владикавказ с северо-востока. Белые в ультимативной форме потребовали от ингушей пропустить их к городу, а также возместить казакам убытки, причиненные в предыдущий период (1917-1918 гг.), когда между ингушами и соседними казачьими станицами происходили вооруженные стычки, выдать всех красных, находившихся на территории Ингушетии, и сформировать 2 конных полка и 2 конных батареи для службы в деникинской армии. В противном случае генерал Ляхов угрожал стереть с лица земли Кантышево, Долаково и другие селения. Ингуши ответили отказом, и белые с превосходящими силами двинулись в наступление. В районе плоскостных ингушских селений Долаково, Кантышево, Базоркино, Кескем, Пседах, Сагопши развернулись упорные бои. Так начался первый период борьбы вайнахов с деникинской армией.

 
     Ингуши, как и чеченцы, были в то время относительно неплохо вооружены. Горцы всегда считали, что мужчине необходимо иметь личное оружие и часто, отказывая себе в самом необходимом, покупали престижную винтовку или пистолет с боеприпасами. Неоднократные попытки царской администрации разоружить вайнахов, и в целом горцев Кавказа, не приводили к успеху. 
     В бою с деникинской армией, укомплектованной опытными военными кадрами, имевшей огромный технический и людской перевес, ингуши и поддерживавшие их немногочисленные красные формирования продемонстрировали беспримерное мужество, оказали отчаянное сопротивление. Но ингушские селения были сметены артиллерийским огнем, а их защитники были вынуждены отступить с тяжелыми потерями. Большой урон понесли и деникинцы. По признанию самого генерала Ляхова, под Кантышево, Долаково и Базоркино белые потеряли только убитыми 2500 человек.

     Пройдя через Ингушетию, а также осетинские аулы, расположенные по левому берегу Терека, деникинцы 11 февраля 1919 г. атаковали Владикавказ и захватили его. Находившиеся в городе отряды красных в большом беспорядке отступили по Военно-Грузинской дороге на юг и, оказавшись в Грузии, сдались местным властям.

    Но ингуши и после этого продолжали воевать с белыми. Так, в марте 1919 г. в результате совместной операции ингушские и кабардинские партизаны под селением Курп разгромили два батальона деникинцев, в июле того же года произошли кровопролитные бои в районе селений Сурхохи и Экажево и т.д., однако в целом центр вайнахского сопротивления белым с весны 1919 г. переместился в Чечню.

     В Чечне, как и в Ингушетии, еще до октябрьского переворота в России существовал национальный совет с местопребыванием в селении Старые Атаги. Атагинсгий Совет не поддерживал большевиков и поэтому в советской историографии он был объявлен “реакционным”. Зато оплотом большевизма на территории Чечни являлся город Грозный с его русским пролетариатом и большевизированным военным гарнизоном. В начале ноября 1917 г. грозненские большевики, опираясь на 111-й пехотный полк, расположенный в городе, фактически захватили власть в свои руки. Из городских и промысловых рабочих была организована красная гвардия, получившая оружие из военных складов и арсеналов, находившихся в ведении гарнизона.
     Возникновение в Грозном вооруженного большевистского центра вызвало ответную реакцию казачьих и горских лидеров. Войсковой атаман терского казачества М. Караулов в конце ноября 1917 г. потребовал от 111-го пехотного полка, чтобы тот немедленно расформировался. Полк не подчинился. Тогда уже центральный исполнительный комитет “Союза горцев Северного Кавказа” от имени всей Чечни, опираясь на части Дикой дивизии, возвратившейся с фронта, а также чеченское ополчение, собранное по призыву Т.Чермоева, предъявил ультиматум 111-му полку — сложить оружие и покинуть Терскую область. Ввиду того, что в случае невыполнения ультиматума городу угрожал артиллерийский обстрел и штурм чеченскими формированиями, а казачество заявило о своем нейтралитете, солдаты 111-го полка и красногвардейцы покинули Грозный и ушли в Ставрополь. Вместе с ними бежали руководители грозненских большевиков и несколько тысяч семей горожан. В город вступили подразделения чеченского полка Дикой дивизии.

     Однако вскоре чечено-казачьи взаимоотношения опять обострились. После убийства казаками группы чеченцев в декабре 1917 г. между казаками и городскими низами Грозного, с одной стороны, и чеченцами — с другой, начались столкновения, в ходе которых было уничтожено несколько аулов и станиц. На I сьезде народов Терской области, состоявшемся в Моздоке в январе 1918 г., куда не были приглашены вайнахи, казачьи представители требовали объявить войну чеченцам и ингушам, но сьезд не поддержал это требование.

     В обстановке межнационального кризиса в Терской области, большевики провозгласили установление здесь советской власти (март 1918 г.), хотя, фактически, еще не контролировали большую часть края. Многие горцы поддержали большевиков, поверив их эгалитарным лозунгам и обещаниям предоставить народам бывшей Российской империи возможность национального самоопределения.

     Провозглашение советской власти на Тереке вызвало резкую активизацию ее противников. В июне 1918 г. началось восстание казаков, изгнавших большевиков из ряда населенных пунктов. Но попытки захватить главные города области, Владикавказ и Грозный, не увенчались успехом. Особенно затяжной характер приняли бои вокруг Грозного, который в течение трех месяцев (с августа по ноябрь 1918 г.) был осажден казаками.

                Впрочем, на этом этапе советская власть на Тереке вскоре пала, и связано это с вторжением в Терскую область Добровольческой армии, о чем уже писалось выше.

     Деникинские войска заняли Грозный 4 февраля 1919 г., изгнав оттуда большевиков, и вплотную подошли к чеченским аулам. В Чечне, как и на всем пространстве бывшей Российской империи, общество было политически расколото. Наряду с националистами и исламистами, здесь были и сторонники большевиков, а также приверженцы белого движения. Однако перед угрозой деникинского вторжения произошло объединение большей части политических сил Чечни. Временно их поддержали и русские большевики. В марте и апреле 1919 г. под селениями Гойты, Бердыкель, Алхан-Юрт, Цацан-Юрт и др. развернулись ожесточенные бои между чеченцами и частями Добрармии. Потери с обеих сторон были ощутимыми. Так, из защитников Гойты пало более 200 чеченцев и 20 русских красноармейцев. Под Алхан-Юртом было убито более 400 чеченцев и 700 белых. Деникинцам удалось на время закрепиться в плоскостной Чечне. Что касается горных районов, куда отступили их противники, там к 1919 г. образовался мусульманский эмират со столицей в Ведено, возглавляемый шейхом Узун-Хаджи.
       Ввиду того, что значительная часть чеченцев (особенно в восточной части страны) поддерживала Узун-Хаджи, религиозного деятеля из Дагестана, он смог развернуть небольшую, но боеспособную армию, которая вступила в борьбу с деникинцами.
 
     Большевики, признав de facto правительство Узун-Хаджи, гарантировали горцам полное национальное самоопределение, а отдельные подразделения красных, оттесненные к горам белогвардейцами, даже выступали под флагом эмирата. Этот противоестественный союз между большевиками и теократическим государственным образованием, каким являлся северокавказский эмират, объясняется, конечно, задачами борьбы с общим противником — деникинской армией.
     Сражения узун-хаджинских войск с белогвардейцами в районе аулов Шали, Сержень-Юрта, Гудермеса, слободы Воздвиженской, станицы Петропавловской и др. шли почти весь 1919 г. В них принимали участие и отряды т.н. Чеченской Красной армии под руководством Асланбека Шерипова (1897–1919), павшего в бою под Воздвиженской. Населенные пункты плоскостной Чечни переходили из рук в руки, 26 аулов было сожжено карателями. Для борьбы с северокавказскими партизанами (Чечни, Ингушетии, Дагестана, Кабарды и др.) Деникин был вынужден перебрасывать войска на Кавказ, ослабляя свои главные силы, наступавшие на московском направлении.
 
Перелом в пользу советской власти на Северном Кавказе произошел в 1920 г. Тогда же распался северокавказский эмират и умер от тифа Узун-Хаджи. Бывшего главу его правительства (“великого везира”) Иналука Арсанкуева-Дышнинского большевики убили прямо на улице Грозного в 1921 г., свалив затем убийство на бандитов.

 


Чеченцы в Великой Отечественной войне

 



СПИСОК УЧАСТНИКОВ ОБОРОНЫ БРЕСТСКОЙ КРЕПОСТИ
И ПРИЛЕГАЮЩЕГО К НЕЙ РАЙОНА, ПРИЗВАННЫХ ИЗ
ЧЕЧЕНО-ИНГУШСКОЙ АССР

 
 
 


     "Когда говорят о мужестве, вспоминают Брест, когда говорят об испытаниях, вспоминают Брест, когда говорят о жизнях, отданных за нашу землю, вспоминают Брест. Это общее для нас начало войны, символ этого начала — трагического и героического. И когда мы говорим "Брест", ведь это мы думаем не только о защитниках Бреста, мы думаем вообще о том, как мы выстояли, как мы остановили врага, как мы разрушили его планы, как немцы не дошли за 6 недель до Москвы, как рухнул блицкриг, как они проигрывали войну" (Константин Симонов)
 
Годы рождения не приводятся
(в основном это были родившиеся в 1917-1921 годах).

1. Абаев Сайпудди (фото)1 Сел. Новые Атаги Шалинского р-на. Чеченец. Учитель. Призван в армию в октябре 1939 года. Служил перед войной в крепости Брест. Пропал б/в (сведения с/с). 1 Условные сокращения: (фото) - в архиве писателя имеется фотография; (сведения с/с) - сведения сельсовета; пропал б/в - пропал без вести.

2. Абдулкадыров Али Сел. Старые Атаги Грозненского р-на. Чеченец. Участник финской кампании. Перед войной родные получали письма от него из Бреста. Пропал б/в (сведения с/с).

3. Абдулмуслиев Аюб Сел. Бено-Юрт Надтеречного р-на. Чеченец. В армию призван в феврале 1940 года (свед. Надтеречного райвоенкомата). Служил в 125-м стрелковом полку в 1-й роте рядовым. Пропал б/в.

4. Абдурахманов Косум Сел. Знаменское Надтеречного р-на. Чеченец. Призван в армию в 1939 году. Полк неизвестен. Пропал б/в (сведения с/с).

5. Абдрахманов Салих (фото) Гор. Грозный. Казанский татарин. Комсомолец. Студент III курса Грозненского нефтяного техникума. Сохранились письма Салиха из Бреста. По свидетельству Бедрицкого и Байбекова, погиб в крепости. Служил в 44-м стрелковом полку.

6. Абдурахманов Шамсу (фото) Сел. Аллерой Ножай-Юртовского р-на. Чеченец. В армию призван в 1939 году. Служил в 125-м стрелковом полку рядовым. Последнее письмо получено из Бреста перед самой войной. Пропал б/в (сведения с/с и родных).

7. Абдулхаджиев Джунайд Сел. Дачу-Барзой Грозненского р-на. Чеченец. Призван Ст. Атагинским РВК осенью 1940 года. Служил в 44-м стрелковом полку рядовым. Пропал б/в (сведения с/с и участников обороны).

 
8. Аблушев Хумаид (фото) Сел. Надтеречное Надтеречного р-на. Чеченец. Полк неизвестен. Из крепости вышел в первый день. Умер дома в с. Надтеречном.

9. Адуев Эльдархан Сел. Гухой Советского р-на. Чеченец. Призван в армию в феврале 1940 года. Служил рядовым в 333-м стрелковом полку, 4-й роте. Убит в крепости (сведения участника обороны Бейтемирова С. А.). 10. Азамов Халид Сел. Надтеречное Надтеречного р-на. Чеченец. В армию призван в феврале 1940 года. Жив1.

1 Все сведения такого характера действительны на 1971-й год.

11. Акиев Курейш Усманович Сел. Верхние Ачалуки Малгобекского р-на. Ингуш. Служил в роте связи 125-го стрелкового полка. Вышел из крепости в первый день боев. Участвовал в бою с захватчиками под Жабинкой. Живет в родном селе.

12. Алиев Махмуд Сел. Чишки Грозненского р-на. Чеченец. Комсомолец. Пропал б/в (сведения с/с и участника обороны Вахи Хидаева).

13. Алероев Салман Тимаевич (фото) Сел. Пседах Малгобекского р-на. Чеченец. В армию был призван в феврале 1940 года (сведения Малгобекского РВК). По сведениям в настоящее время проживает в Казахстане. На фото снят с Хашакиевым Абдурахманом из с. Чемульга, погибшим в крепости.

14. Алибулатов Шахабутдин Сел. Кенхи Советского р-на. Чеченец. С ним в Брестской крепости служили Садимов Анаб и Хасанов Муртазали - двоюродные братья Шахабутдина. Все трое пропали без вести. Салимов Анаб перед войной был дома в отпуске и уехал обратно 11 июня (сведения участника Бейтемирова С.-А., сельсовета и родных Алибулатова). Служил рядовым в 333-м стрелковом полку.

15. Алисултанов Саламбек Сел. Старые Атаги Грозненского р-на. Чеченец. Комсомолец. Служил в 125-м стрелковом полку в 3-м батальоне рядовым. Погиб в крепости (данные с/с и участника обороны Хайтаева Мусы).

16. Ампукаев Ахмад Сел. Дуба-Юрт Шалинского р-на. Чеченец. Служил в Брестской крепости в 125-м стрелковом полку рядовым. Пропал б/в (сведения Хидаева Вахи из Дуба-Юрта, с которым Ампукаев служил).

17. Амхадов Майрбек Сел. Дачу-Барзой Грозненского р-на. Чеченец. Призван в армию в 1940 году Атагинским РВК. Служил в Брестской крепости. Полк неизвестен. Пропал б/в (сведения с/с и родных).

18. Анарчев Василий Федорович Ст. Вознесенская Малгобекского р-на. Русский. Комсомолец. Призван в армию Малгобекским РВК в феврале 1940 года. Служил в 333-м стрелковом полку в 3-й пулеметной роте. Пропал б/в.
 

19. Анзоров Зайна (фото) Сел. Старые Атаги Грозненского р-на. Чеченец. Комсомолец. Служил рядовым в 125-м стрелковом полку. Погиб в крепости (сведения Хайтаева М. и Староатагинского с/с).

20. Арбиев Исраил Сел. Знаменское Надтеречного р-на. Чеченец. Призван был в армию в октябре 1940 года. Служил сначала в 222-м стрелковом полку, стоявшем на ст. Черемха Брестской области. Арбиев Исраил в составе 222-го полка участвовал в финской кампании. По некоторым данным, служил в 125-м полку. Пропал б/в (сведения Надтеречного РВК и участников обороны).

21. Арсагиреев Хожахмет Сел. Новые Атаги Шалинского р-на. Чеченец. Служил в 131-м артполку. Пропал б/в (сведения сослуживцев).

22. Арсеноев Магомед Патиевич Сел. Пседах Малгобекского р-на. Чеченец. По свидетельству родственников, был призван в армию в 1939 году. Перед войной получали от него письма из Бреста. Согласно свидетельству участника обороны Брестской крепости А. Сопикова, изложенном в книге Шахова "На берегах Буга", Арсеноев расстрелян фашистами вблизи села Ореховка Смоленской обл. (см. очерк "Партизаны").

23. Аскиев Хумайд Сел. Дуба-Юрт Шалинского р-на. Чеченец. Комсомолец. Служил рядовым в 125-м стрелковом полку. Погиб в крепости (сведения участника обороны Хидаева Бахи и др.).

24. Астемиров Магомет Сел. Новые Атаги Шалинского р-на. Чеченец. Комсомолец. В армию призван в октябре 1939 года. В каком полку он служил, неизвестно. По свидетельству родственников, Астемиров Магомет, Магомедов Али и Дагуев Абубешир перед самой войной приезжали из Бреста в отпуск. После того, как они вернулись на место службы, началась война. Все трое пропали без вести (сведения с/с и родственников).

25. Асхабов (Масаев) Зайнди (фото) Гор. Гудермес Гудермесского р-на. Чеченец. Комсомолец. Призван в армию в октябре 1940 года. Служил рядовым в 455-м стрелковом полку. Погиб в крепости (сведения участников обороны Гайтукаева Али, Беловешкина М. Е.).

26. Арсемиков (Ибрагимов) Абдул-Муталиб Старые Атаги Грозненского р-на. Чеченец. 131-й артполк, 1-я батарея. Пропал б/в (сведения М. Махмадова).

27. Ахаршаев Сираждин Сел. Мекень-Юрт Надтеречного р-на. Чеченец. Сначала служил в 222-м стрелковом полку, стоявшем на ст. Черемха Брестской обл. Позже перевели Ахаршаева в крепость Брест. Полк неизвестен. Пропал б/в (сведения Надтеречного РВК и участника обороны крепости Закриева Саида из хутора Конева).

28. Ахмадов Алхазур Сел. Знаменское Надтеречного р-на. Чеченец. Призван в армию в феврале 1940 года. Полк неизвестен. Пропал б/в (сведения участников обороны. Ахмадов числится в списке из 37 человек, направленных Надтеречным РВК в г. Речицу, часть из которых была переведена в Брест).

29. Ахмадов Амхад (фото) Сел. Энгеной Ножай-Юртовского р-на. Чеченец. Служил в 125-м стрелковом полку. Пропал б/в (сведения с/с).

30. Ахматханов Адам Сел. Знаменское Надтеречного р-на. Чеченец. Призван в армию 1939 году. Пропал б/в (сведения с/с).

31. Аюбов Али Сел. Надтеречное Надтеречного р-на. Чеченец. Призван в армию в октябре 1940 года. Сначала служил в 222-м полку в ст. Черемха Брестской области. В каком полку служил в Брестской крепости, неизвестно. На третий день боев участник обороны Закриев Саид встретил Аюбова Али в г. Кобрине в бою. Пропал Аюбов без вести после того, как выбрался из окруженной крепости (сведения Надтеречного РВК, Закриева Саида, Хасиева Ахмата и др.).

32. Аюбов Умар (фото) Сел. Чишки Грозненского р-на. Чеченец. Комсомолец. Служил в 333-м стрелковом полку. Погиб в крепости (сведения участника обороны Хидаева Вахи). Родители Аюбова получают на сына пенсию.

 
33. Байбеков Абдулла Сабирович (фото) Гор. Грозный. Казанский татарин. Призван в армию в октябре 1940 года. Жив. (См. рассказ "Жажда"). Был в плену. Служил в 44-м стрелковом полку сержантом.

34. Байсаров Ахмад Хасанович Сел. Хакмадой Советского р-на. Чеченец. В армию призван в октябре 1940 года. Служил в 44-м стрелковом полку Пропал б/в (сведения с/с и участника обороны Бейтемирова С. А.).

35. Байгиреев (Хасан?) Сел. Чири-Юрт Шалинского р-на. Чеченец. Служил в 125-м стрелковом полку. Пропал б/в (сведения сослуживцев).

36. Байсагуров Хуру (фото) Чеченец-аккинец. Из Хасав-Юртовского района. Родственники в совхозе "Дружба". Служил перед войной в крепости Брест вместе с аккинцами Идрисовым Мовлидом и Яшировым Темирсолтой. Все пропали б/в (сведения родственников).

37. Байсуркаев Домби Сел. Мекень-Юрт Надтеречного р-на. Чеченец. Сначала был в 222-м стрелковом полку. Потом служил рядовым в 44-м стрелковом полку. Пропал б/в (сведения Надтеречного РВК и участников обороны).

38. Бакриев Магомет Гор. Гудермес Гудермесского р-на. Чеченец. Призван в октябре 1940 года. Рядовой 455-го стрелкового полка. Погиб в крепости (сведения Гайтукаева А.).

39. Балаев Хусейн Баматович Гор. Малгобек. Кумык. Служил в 333-м стрелковом полку, куда был направлен РВК в феврале 1940 года. Пропал б/в (сведения родных).

40. Балоев Ногай (фото) Сел. Пседах Малгобекского р-на. Чеченец. В армии служил вместе с Пешхоевым Вахой Датиевичем, односельцем. Предположительно, служил в 333-м стрелковом полку, так как Ваха был направлен в этот полк Малгобекским РВК. Погиб в крепости. В первый день войны он был в Цитадели (сведения Алероева С).

41. Балюков Петр Савельевич (фото) Станица Нестеровская Сунженского р-на. Русский. Служил в 455-м стрелковом полку в 8-й роте. Был другом Гайтукаева Али. По словам последнего, Петр Балюков в первый день боев был в крепости. Мать получает пенсию. По данным Центрального Управления по учету потерь солдат и сержантов, Балюков Петр значится пропавшим без вести в декабре 1941 года.

42. Бахмурзиев Хамзат Ютиевич Сел. Верхние Ачалуки Малгобекского р-на. Ингуш. Служил в 10-м отдельном инженерном батальоне 6-й дивизии. Пропал б/в (сообщение родственников).

43. Бацашев Саид-Ахмат (фото) Сел. Итум-Кала Советского р-на. Чеченец. Комсомолец. Ушел в армию добровольно в 17 лет. Рядовой 333-го стрелкового полка 3-го батальона 8-й роты. Призван в армию в феврале 1940 года. Погиб в крепости, (сведения участника обороны Бейтемирова С.-А.).

44. Бедрицкий Петр Семенович (фото) Гор. Грозный. Русский. Призван в армию в октябре 1940 года. Жив. Был в плену. (См. воспоминания "По боевой тревоге").

45. Бейбулатов Саид-Хасан (фото) Сел. Новые Атаги Шалинского р-на. Чеченец. Комсомолец, шел в армию добровольно в 1939 году. Служил в 125-м стреловом полку сержантом во взводе связи в 3-м батальоне. Пропал б/в (сведения с/с, родственников и участников обороны).

46. Бейтемиров Сайд-Ахмат (фото) Сел. Элистанжи Веденского р-на. Чеченец. (См. очерк "В огненной купели"). Умер в 1970 году в Чечено-Ингушетии.

47. Бекмурзаев Нурди Сел. Надтеречное Надтеречного р-на. Чеченец. Надтеречным РВК был направлен в 333-й стрелковый полк в феврале 1940 года. Судьба неизвестна.

48. Бектемиров Ваха Сел. Новые Атаги Шалинского р-на. Чеченец. Служил в 125-м стрелковом полку. Пропал б/в (сведения сослуживцев).

49. Берсанукаев Абдул-Хамид Ахмадович Сел. Старые Атаги Грозненского р-на. Чеченец. В каком полку служил - неизвестно. Перед началом войны был в крепости. Пропал б/в (сведения с/с и участника обороны Хайтаева М. Я.).

50. Бетильгиреев Мади (фото) Сел. Дачу-Барзой Грозненского р-на. Чеченец. Служил в 125-м стрелковом полку. Пропал б/в (сведения с/с и участника обороны Хидаева В.).

51. Бециев Адага Сел. Итум-Кала Советского р-на. Чеченец. В армию призван в феврале 1940 года. Рядовой 333-го стрелкового полка 3-го батальона 8-й роты. Погиб в крепости (сведения Бейтемирова С.-А.).

52. Борисенко А. П. Станица Вознесенская Малгобекского р-на. Русский. Направлен был в Брест в 333-й стрелковый полк по наряду Малгобекского РВК. Борисенко А. П. служил в Бреста в канун войны. Судьба неизвестна (сведения односельцев-однополчан).

53. Бородаев Василий Иванович Станица Вознесенская Малгобекского р-на. Русский. Служил в 333-м стрелковом полку рядовым. Судьба неизвестна.

54. Булгучев Ази Мошкоевич Сел. Верхние Ачалуки Малгобекского р-на. Ингуш. В армию был призван в феврале 1940 года. Служил в 125-м стрелковом полку рядовым. Погиб в крепости (сведения участников обороны, Назрановского РВК и др.).

 
55. Булгучев Башир Саадович Сел. Верхние Ачалуки Малгобекского р-на. Ингуш. Служил в 125-м стрелковом полку рядовым. Погиб в крепости в первый день войны. В армию был призван в феврале 1940 года (сведения родственников).

56. Бурсаков Косум Сел. Калаус Надтеречного р-на. Чеченец. Служил сначала в 222-м стрелковом полку в ст. Черемха. В крепости, по некоторым данным, служил в 44-м стрелковом полку. Участник обороны Закриев Саид на 3-й день боев встретил Бурсакова около г. Кобрин после того, как он выбрался из окруженной крепости. Погиб Бурсаков, по-видимому, не в крепости (сведения Закриева С. и РВК).

57. Вазаев Гикало Сел. Братское Надтеречного р-на. Чеченец. Комсомолец. Направлен был в Брест Надтеречным РВК. Служил в одном полку с Пешихоевым Вахой и Коурнукаевым Бакарой предположительно в 333-м стрелковом. Пропал б/в (сведения участников обороны и список РВК).

58. Висингиреев Абдулла (фото) Сел. Ишхой-Юрт Гудермесского р-на. Чеченец. Комсомолец, Рядовой 455-го стрелкового полка. Погиб в крепости (сведения участника обороны Гайтукаева А. и с/с). 59. Гадаев Лукман (фото) Сел. Бено-Юрт Надтеречного р-на. Чеченец. Полк неизвестен. Пропал б/в.

60. Гайрханов Ахмат (он же Темирбулатов) Сел. Братское Надтеречного р-на. Чеченец. Призван в армию в октябре 1940 года. Надтеречным РВК направлен по наряду в Брест. Погиб в крепости (сведения участника обороны Хасиева Д., Надтеречного РВК).

61. Гайтукаев Али (фото) Сел. Ишхой-Юрт Гудермесского р-на. Чеченец. Служил в 455-м полку. Жив. Работает учителем в родном селе. (См. воспоминания "В 455-м стрелковом"). Был в плену.

62. Ганукаев Мовсар Сел. Шали Шалинского р-на. Чеченец. Служил в 125-м стрелковом полку. Убит на 3-й день войны, когда полз за боеприпасами (сведения участника обороны).

63. Гасанов Муртазали Сел. Кенхи Советского р-на. Чеченец. Служил в 44-м стрелковом полку рядовым. Погиб в крепости (сведения участника обороны Бейтемирова С. А.).

64. Гелаев Магомет (фото) Сел. Гухой Советского р-на. Чеченец. В армию призван в феврале 1940 года. Служил рядовым в 4-й роте 333-го стрелкового полка. Погиб в крепости (сведения участника обороны Бейтемирова С.- А.).

65. Гериханов Хожа (он же Бетризов) (фото) Сел. Братское Надтеречного р-на. Чеченец. Служил рядовым в 3-м стрелковом полку. Погиб в крепости (сведения участников обороны Хасиева А., Шабуева А. К. и др. Направлен в Брест по наряду Надтеречного РВК).

66. Гончаров И. В. Станица Вознесенская Малгобекского р-на. Русский. Направлен был в 333-й стрелковый полк в крепость Брест по наряду Малгобекского РВК в феврале 1940 года. Судьба неизвестна.

 67. Дагуев Абубешир Сел. Новые Атаги Шалинского р-на. Чеченец. Комсомолец. Призван в армию осенью 1939 года вместе с Магомедовым Али и Астемировым Магометом. Пропал б/в (сведения с/с и родных).

68. Дадаев Алхазур (Габаев) Сел. Гойты Урус-Мартановского р-на. Чеченец. Комсомолец, призван в армию из Заводского р-на г. Грозного. Служил в 44-м стрелковом полку. Последнее письмо от 21 июня 1941 года. Пропал б/в (сведения даны Доккой Дадаевым, родным братом, бывшим военным летчиком, капитаном, ныне инженером конторы "Грознефтеразведка").

69. Дакаев Хамзат Сел. Надтеречное Надтеречного р-на. Чеченец. В Брест направлен в феврале 1940 года Надтеречным РВК по наряду в числе 24 призывников. Служил в 125-м стрелковом полку. Пропал б/в.

70. Дементьев Михаил Иванович Гор. Грозный. Русский. Комсомолец. В Брест был направлен по наряду Малгобекского РВК в феврале 1940 года. 
71. Денисултанов Адес Ахтаевич Сел. Надтеречное Надтеречного р-на. Чеченец. Служил в 44-м стрелковом полку. Пропал б/в (сведения участников обороны Хасиева А., Шабуева А. К. и др.).

72. Дербок Челемент Юсупович (фото) Аул Октябрьский Теучежского р-на Адыгейской авт. обл. Адыгеец. Член ВКП(б). Направлен был в 333-й стрелковый полк в Брест Надтеречным РВК в феврале 1940 года. Выбрался из окруженной крепости. Сражался в блокированном Ленинграде. Пропал б/в.

73. Джаммирзаев Амсад (Дозу) Село Дачу-Барзой Грозненского р-на. Чеченец. Полк, в котором служил Джаммирзаев, неизвестен. Пропал б/в (сведения с/с и участников обороны).

74. Джанхотов Магомет Сел. Знаменское Надтеречного р-на. Чеченец. Служил в 333-м стрелковом полку. Пропал б/в (сведения участников обороны, данные с/с).

75. Джаутханов Адам Сел. Мекень-Юрт Надтеречного р-на. Чеченец. Полк неизвестен. Пропал б/в (сведения участников обороны. Наряд Надтеречного РВК от 16.Х.1940 года).

76. Джукаев Али (фото) Сел. Серноводское Сунженского р-на. Чеченец. 455-й стрелковый полк. По свидетельству бывшего санинструктора 9-й роты 455-го полка Пономарева Владимира, проживающего ныне в гор. Фролове Волгоградской области, Али Джукаев погиб в крепости приблизительно на десятый день боев.

77. Джумаев Хамид Сел. Старые Атаги Грозненского р-на. Чеченец. Служил в 131-м артполку. Пропал б/в (сведения с/с и участника обороны Хайтаева М. Я.).

78. Дзугаев Усам Усманович Сел. Минеральное Надтеречного р-на. Чеченец. Служил в 44-м стрелковом полку. Пропал б/в (сведения участников обороны Шабуева А. К., Хасиева А. и др. Наряд Надтеречного РВК от 16.Х.1940 года).

79. Дикаев Султан (Сангараев) Сел. Старые Атаги Грозненского р-на. Чеченец. Комсомолец. Полк неизвестен. Погиб в крепости (сведения с/с и участника обороны Хайтаева М.).

80. Досхоев Магомет-Гирей Исламович Сел. Кескем Малгобекского р-на. Ингуш. Направлен в Брест Малгобекским РВК. Служил в 333-м стрелковом полку. Судьба неизвестна.

81. Догаев Магомет Сел. Белгатой Шалинского р-на. Чеченец. Рядовой 84-го стрелкового полка. Пропал б/в (сведения Шалинского РВК и Абзаилова X. А.).

82. Дутуев Алади (Фото) Сел. Ишхой-Юрт Гудермесского р-на. Чеченец. Рядовой 455-го стрелкового полка. Погиб в крепости (сведения участника обороны Гайтукаева А. и с/с).

83. Духигов Мутуш Махдоевич (фото) Сел. Знаменское Надтеречного р-на. Чеченец. Рядовой 44-го стрелкового полка. Погиб в крепости (сведения участников обороны и наряд РВК).

84. Еваев Гикало Микаевич Сел. Серноводское Сунженского р-на. Чеченец. Комсомолец, рядовой 455-го стрелкового полка, 8-я рота. Погиб в крепости (сведения Гайтукаева А.).

85. Жуликов Петр Георгиевич (фото) Гор. Грозный. Русский. Член ВКП(б). Работал в Брестском подолье. (См. очерк "Несгибаемые").

86. Жуков Геннадий Александрович Гор. Грозный. Русский. Фельдшер. Был призван в армию из Надтеречного р-на и направлен в 333-й стрелковый полк в Брест в октябре 1940 года.   

87. Закаев Шарпудди Сел. Знаменское Надтеречного р-на. Чеченец. Направлен в Брест в 333-й стрелковый полк по наряду РВК от 10.II.1940 года. Погиб в крепости (сведения Надтеречного РВК и участников обороны). 88. Закриев Саид Хут. Конева Надтеречного р-на. Чеченец. Служил в 235-м отельном саперном батальоне. Жив.

89. Закриев Шарпудди Джамаллайлович (Мустафинов) Сел. Старая Сунжа Грозненского р-на. Чеченец. Комсомолец. Помкомвзвода в 3-м батальоне 125-го стрелкового полка. Пропал б/в (сведения с/с и участников обороны Хайтаева М. Я. и др.). Призван из сел. Старые Атаги.

90. Зацепин Николай Иванович (фото) Гор. Грозный. Русский. В армию призван в октябре 1940 года. Служил в 44-м стрелковом полку. Погиб в крепости (сведения участников обороны Бедрицкого П. С, Байбекова А. С). 91. Зухайраев Эдильхан Сел. Гвардейское Надтеречного р-на. Чеченец. Полк неизвестен. Пропал б/в (сведения участников обороны).

92. Ибиев Эльдархан Сел. Гухой Итум-Калинского р-на. Чеченец. Призван в армию в феврале 1940 года. Служил рядовым в 4-й роте 333-го сроелкового полка. Погиб в крепости (сведения Бейтемирова С. Л.).

93. Ибрагимов Абдул-Муталиб Арсемикович Сел. Старые Атаги Грозненского р-на. Чеченец. Служил в 1-й батарее 131-го артполка 6-й дивизии помощником политрука взвода. Комсомолец. Пропал б/в (сведения Махмадова М.).

94. Ибрагимов Зайнди (Масаев) Сел. Кошкельды Гудермесского р-на. Чеченец. Служил в 455-м стрелковом полку. Пропал б/в (сведения с/с и участника обороны Гайтукаева А.). По данным помкомвзвода - погиб в крепости.

95. Ибрагимов Осман (фото) Гор. Малгобек. Ингуш. Служил в 125-м стрелковом полку ефрейтором.

96. Ибрагимов Тапалу Был направлен Надтеречным РВК в 333-й стрелковый полк в феврале 1940 года. Судьба неизвестна.

97. Идрисов Мовлид (фото) Гор. Хасав-Юрт. Чеченец-аккинец. Служил в одном полку с Эдельхановым Висанапом. Оба пропали б/в (сведения участников обороны).

98. Имаалиев Халид (фото) Сел. Верхний Наур Надтеречного р-на. Чеченец. Направлен в крепость Брест Надтеречным РВК в феврале 1940 года. Служил рядовым 1-й роты 1-го батальона 125-го стрелкового полка. Пропал б/в (сведения Надтеречного РВК и участников обороны).
 
99. Ирисханов Султан Сел. Братское Надтеречного р-на. Чеченец. Направлен в крепость Брест Надтеречным РВК в октябре 1940 года. Полк неизвестен. Погиб в крепости (сведения участников обороны Хасиева А.).

100. Ирченко Алексей Селиверстович (фото) Станица Вознесенская Малгобекского р-на. Русский. Комсомолец. Направлен в крепость Брест Малгобекским РВК в феврале 1940 года. Служил рядовым в 833-м стрелковом полку. 

101. Исламов Хамид Сел. Гухой Советского р-на. Чеченец. В армию призван в феврале 1940 года. Служил рядовым в 333-м стрелковом полку в 4-й роте. Погиб в крепости (сведения Бейтемирова С.-А.).

102. Исмаилов Сулейман Сел. Кенхи Советского р-на. Чеченец. Служил в 333-м полку. Пропал б/в (сведения Бейтемирова С.-А.).

103. Исраилов Ирисхан (фото) Сел. Мекень-Юрт Надтеречного р-на. Чеченец. Комсомолец. Служил сначала в 222-м стрелковом полку, с мая 1941 года - в 44-м стрелковом полку. Из окруженной крепости Исраилов Ирисхан выбрался. Закриев Саид видел его на реке Десне и говорил с ним. Исраилов пропал б/в. В списках Надтеречного РВК он числится направленным в Брестскую крепость в октябре 1940 года.

104. Исраилов Махди Сел. Знаменское Надтеречного р-на. Чеченец. Полк неизвестен. Пропал б/в (сведения с/с и участников обороны).

105. Исраилов Хусейн Магометович Сел. Минеральное Надтеречного р-на. Чеченец. Полк, где служил Хусейн, неизвестен. По свидетельству Шабуева Абдулкахира (его односельчанина), Исраилов X. М. из окруженной-крепости выбрался. Участвовал в войне почти до конца. Умер в Казахстане (сведения с/с и Шабуева А. К.).

106. Итиев Давид (фото) Гор. Грозный. Горский еврей. Рядовой 44-го стрелкового полка. Пропал б/в. У сестры сохранилось пять писем, написанных из Картуз-Березы и Бреста. Письма переданы в Брестский музей.

107. Кагерманов Нурадди (фото) Сел. Серноводское Сунженского р-на. Чеченец. Комсомолец. Служил в 455-м стрелковом полку в 8-й роте рядовым. Пропал б/в (сведения с/с и участника обороны Гайтукаева А.).

108. Кадиев Хумайд Cел. Ишхой-Юрт Гудермесского р-на. Чеченец. Рядовой 455-го стрелкового полка. Погиб в крепости (сведения с/с и односельчанина и однополчанина Гайтукаева А.).
 
109. Кантаев Магамед Сел. Старые Атаги Грозненского р-на. Чеченец. Рядовой 125-го стрелкового полка 3-й батареи. Погиб в крепости (сведения с/с и участника обороны Хайтаева М. Я.).

110. Кокаев Хасан Сел. Улус-Керт Советского р-на. Чеченец. Служил в 125-м стреловом полку. Пропал б/в (сведения Хашумова З. и др.).

111. Коломинцев Иван Русский. Надтеречным РВК был направлен 16.Х.1940 года вместе с Жуковым Геннадием и другими в крепость Брест. Дальнейшая судьба неизвестна.

112. Колымцев Семен Трофимович Станица Вознесенская Малгобекского р-на. Русский. Рядовой 333-го стрелкового полка. Живет в станице. Направлен в Брестскую крепость Малгобекским РВК в феврале 1940 года в числе 37-ми призывников.

113. Коурнукаев Бакара Магадович (фото) Сел. Бено-Юрт Надтеречного р-на. Чеченец. Служил в 333-м стрелковом полку. Направлен в Брест Малгобекским РВК в Феврале 1940 года. Погиб в Бресте (сведения участников обороны, наряд Малгобекского РВК).

114. Кренделев Александр Дмитриевич (фото) Гор. Грозный, Новая Катаяма. Русский. Служил в 44-м стрелковом полку. Жив. (См. рассказ А. Кренделева "Пережитое").

115. Кулебяшкин Александр Иванович (фото) Гор. Грозный. Русский. Направлен в Брест Малгобекским РВК в феврале 1940 года. Жив.

116. Кунтаев Сайд-Хасан Сел. Старые Атаги Грозненского р-на. Чеченец. Служил в 125-м стрелковом полку рядовым. Пропал б/в (сведения Махмадова М.).

117. Лабазанов Магомет Сел. Итум-Кала Советского р-на. Чеченец. Рядовой 333-го стрелкового полка. Пропал б/в (сведения младшего лейтенанта Бейтемирова С. А.).

118. Лалаев Айндин Абдурахманович (фото) Сел. Толстой-Юрт Грозненского р-на. Чеченец. Член партии. Мл. командир, помкомвзвода 75-го отдельного разведбатальона. По отзыву воинов гарнизона, Айндин был замечательным кавалеристом-наездником. Погиб в крепости в первый день войны. Второй брат - Зайнди Лалаев - погиб в районе Керчи. Третий, Рамзан Лалаев, в звании сержанта служил в 225-м отдельном Чечено-Ингушском кавалерийском полку и сражался с немецкими оккупантами на подступах к Сталинграду. Отец - Абдурахман Лалаев - участник гражданской войны.

119. Магомадов Элибек (фото) Сел. Дуба-Юрт Шалинского р-на. Чеченец. Служил в 125-м стрелковом полку рядовым. Погиб в крепости (сведения участника обороны Хидаева В.).

120. Магомаев Али Газалиевич (фото) Сел. Новые Атаги Шалинского р-на. Чеченец. Полк неизвестен. Пропал б/в (сведения с/с и родственников).

121. Магомадов Усман (фото) Сел. Гвардейское Надтеречного р-на. Чеченец. Служил в 333-м стрелковом полку. Погиб в крепости (сведения участников обороны Хасиева А., Шабуева А.).

122. Магомедов Герейхан Умханович (фото) Сел. Адиль-Отар Хасав-Юртовского р-на Даг. АССР. Чеченец. Член ВЛКСМ. Призван в армию в феврале 1939 года. Служил в 333-м стрелковом полку. Окончил полковую школу. Вышел из Брестской крепости. До марта 1942 года присылал с фронта письма. Пропал б/в.

123. Магометов Али Магометович Сел. Новые Атаги Шалинского р-на. Чеченец. Полк неизвестен. Пропал б/в (сведения с/с и родственников).

124. Малаев Алдам (фото) Сел. Кень-Юрт Грозненского р-на. Чеченец. Служил в 333-м стрелковом полку. Жив. (См. рассказ "Двенадцать дней").

125. Мальсагов Махмуд (фото) Сел. Новые Атаги Шалинского р-на. Чеченец. Полк неизвестен. Пропал б/в (сведения с/с и родственников).

126. Мамацаев Хамид Сел. Дачу-Барзой Грозненского р-на. Чеченец. Полк неизвестен. Пропал б/в (сведения с/с).

127. Маринко Иван Иванович Станица Вознесенская Малгобекского р-на. Русский. Рядовой 333-го стрелкового полка. Из окруженной крепости вырвался на второй день. Жив.

128. Матаев Лечи-Хаджи (фото) Сел. Улус-Керт Советского р-на. Чеченец. Служил в 125-м стрелковом полку. Пропал б/в (сведения участников обороны Хидаева В., Бейтемирова С.-А.)

129. Махмадов Мухади Cел. Старые Атаги Грозненского р-на. Чеченец. В крепости служил шофером у командира 131-го артполка. В ночь нападения был в городе Бресте. (В сентябре 1939 года Махмадов занимал город Брест в составе советских войск, когда на улицах еще лежали тела убитых немцами польских солдат.) Сейчас Махмадов работает шофером скорой помощи в гор. Грозном.

130. Махмудов Джунайд (фото) Сел. Нойберды1 Гудермесского р-ка. Чеченец. Служил в 455-м стрелковом полку. Пропал б/в (сведения участника обороны Гайтукаева А.). 1 Село Новогрозненское.

131. Мачульский А. А. Станица Вознесенская Малгобекского р-на. Австриец по происхождению. Был направлен в крепость Брест в 333-й полк Малгобекским РВК в феврале 1940 года. 

132. Мидаев Муса (Мунаев) Сел. Знаменское Надтеречного р-на. Чеченец. Полк неизвестен. Погиб в крепости (сведения участников обороны).

133. Митаев Хожахмет Сел. Белгатой Шалинского р-на. Чеченец. Рядовой 84-го стрелкового полка. С фронта вернулся в Казахстан после шестого ранения и в 1946 году умер (сведения Шалинского военкомата и родственников).
 
134. Меснянкин Нестор Григорьевич (фото) Гор. Грозный. Русский. В крепости служил рядовым 333-го полка. Был в плену. Ныне работает на нефтеперегонном заводе.

135. Мудаев Абузахар Сел. Старые Атаги Грозненского р-на. Чеченец. Полк неизвестен. Пропал б/в (сведения с/с и участника обороны Хайтаева М. Я.).

136. Мударов Магомет Сел. Знаменское Надтеречного р-на. Чеченец. Служил в 333-м полку. Пропал б/в (сведения участников обороны, наряд РВК).

137. Мурадов Велипаша Сел. Энгель-Юрт Гудермесского р-на. Чеченец. Рядовой 455-го стрелкового полка. Пропал б/в (сведения участника обороны Гайтукаева А.).

138. Мурадов Магомет Сел. Чадри Советского р-на. Чеченец. Полк неизвестен. Служил в Бресте. Пропал б/в (сведения с/с и родственников).

139. Мурзабеков Юсуп Абдурахманович Сел. Яндырка Назрановского р-на. Ингуш. Служил в 10-м отдельном инженерном батальоне рядовым. Жив.

140. Мусаев Абдул-Муслим Сел. Гухой Советского р-на. Чеченец. Рядовой 4-й роты 333-го полка. Погиб в крепости (сведения Бейтемирова С. А.).

141. Мусаев Дуту (Эльмурзаев) (фото) Сел. Гвардейское Надтеречного р-на. Чеченец. Служил рядовым в 333-м полку. (По данным Шабуева А. К. - в 44-м полку). Пропал б/в (сведения участников обороны и с/с). 142. Мусхаджиев Нура Сел. Белгатой Шалинского р-на. Чеченец. Рядовой 84-го стрелкового полка. Пропал б/в (сведения Шалинского РВК и родственников).

143. Муситов Хамзат Сел. Белгатой Шалинского р-на. Чеченец. Рядовой 84-го полка. Пропал б/в (сведения военкомата и родственников).

144. Мутушев Бетирсултан Сел. Старые Атаги Грозненского р-на. Чеченец. Служил в первой батарее 131-го артполка 6-й дивизии помощником политрука взвода. Комсомолец. Вернулся домой (сведения Махмадова М.).

145. Мухадинов Сайд-Али Сел. Дуба-Юрт Шалинского р-на. Чеченец. Служил в 125-м стрелковом полку. Умер в лагере военнопленных от ран, полученных в боях за Брест. Мать получает пенсию.

146. Назыров Шама Магометович Сел. Старые Атаги Грозненского р-на. Чеченец. Член ВЛКСМ. Служил офицером в погранотряде близ крепости Брест вместе с Осмаевым Махмудом. Назыров застрелен немецким конвоем по дороге в плен (сведения Хайтаева М.).

147. Никитин Павел Алексеевич Гор. Малгобек. Русский. Служил в 333-м стрелковом полку в 3-м батальоне в 3-й пулеметной роте. Последнее письмо от него было получено сестрой Еленой Алексеевной 18 июня 1941 года. Пропал б/в (сведения РВК и письма сестры).

148. Озаев Магомет Сел. Кантышево Назрановского р-ка. Ингуш. Служил пулеметчиком в одном из полков. Погиб при прорыве из немецкого окружения (сведения участников обороны).

149. Орзаев Ахид (Сел. Чишки Грозненского р-на. Чеченец. Полк неизвестен. Пропал б/в (сведения участников обороны и родственников).

150. Орлов Дмитрий Логвинович (фото) Станица Троицкая Сунженского р-на. Русский. Служил в 455-м стрелковом полку вместе с Гайтукаевым Али. 

151. Осмаев Махмуд Хамидович Сел. Старые Атаги Грозненского р-на. Чеченец. Член ВЛКСМ. Служил офицером в погранотряде близ крепости Брест. Война застала на границе. Вернулся с войны в Казахстан в звании майора (сведения Хайтаева М.). Умер в Казахстане.

152. Палтаев Хуси (фото) Сел. Гвардейское Надтеречного р-на. Чеченец. Полк неизвестен. Погиб в крепости (сведения участников обороны, с/с, наряд РВК).

153. Паттахов Авади Сел. Знаменское Надтеречного р-на. Чеченец. Полк неизвестен. Пропал б/в (сведения Азамова X. и др.).

154. Пашаев Беса Сел. Ведено Веденского р-на. Чеченец. Рядовой 333-го стрелкового полка. Жив. Работает на овцетоварной ферме.

155. Петько Сергей Иванович (фото) Гор. Грозный. Русский. Рядовой 333-го стрелкового полка. Направлен в Брест Малгобекским РВК в феврале 1940 года. Пропал б/в (сведения родственников). 156. Пешхоев Ваха Датиевич (фото) Сел. Пседах Малгобекского р-на. Чеченец. Полк неизвестен. Направлен в Брест в 333-й стрелковый полк Малгобекским РВК в феврале 1940 года. Пропал б/в (сведения участников сбороны и родственников).

157. Плиев Сафарбек Лорсаевич Сел. Назрань Назрановского р-на. Ингуш. Пограничник. Отражал натиск фашистов на погранзаставе в 8-ми км от Бреста. Отступил после боя. Из 35 бойцов осталось в живых 9. Подполковник запаса. (Газета "Ленинский путь" от 10.VI.1961 г.).

158. Покусаев Иван Ефимович Станица Вознесенская Малгобекского р-на. Русский. Служил в 333-м стрелковом полку. Из окруженной крепости вышел на второй день боя. Жив. Работает в колхозе.

159. Попов Антон Данилович (фото) Гор. Малгобек. Русский. Служил рядовым в 333-м полку. По свидетельству однополчан и одностаничников Покусаева Е. И., Маринко И. И., погиб в Тереспольском укреплении. Направлен был в Брестскую крепость по наряду Малгобекского РВК в феврале 1940 года.

160. Протасов Сергей Михайлович (фото) Ст. Карабулакская Сунженского р-на. Русский. Курсант полковой школы 333-го стрелкового полка. Умер в 1971 году.

161. Садаев Андарбек Махмудович (фото) Сел. Старые Атаги Грозненского р-на. Чеченец. Полк неизвестен. Пропал б/в (сведения с/с и участника обороны Хайтаева М. Я.).

162. Саидов Юнус Юсупович Сел. Газгородок Надтеречного р-на. Чеченец. Служил в 455-м стрелковом полку(?). Пропал б/в (сведения участника обороны Малаева Алдама).

163. Саламов Алавди Сел. Ойсунгур Гудермесского р-на. Чеченец. Служил в 455-м стрелковом полку. Вырвался из окруженной крепости. Умер в Казахстане после войны (сведения Гайтукаева Али и с/с).

164. Салимов Анаб Сел. Кенхи Советского р-на. Чеченец. Рядовой 125-го стрелкового полка. Пропал б/в (сведения Бейтемирова С.-А.).

165. Самбиев Канта Хутор Конева Надтеречного р-на. Чеченец. Полк неизвестен. В Брест направлен по наряду Надтеречного РВК. Пропал б/в (сведения с/с).

166. Сардалов Элибек Сел. Бенгарой Советского р-на. Чеченец. Служил в 333-м стрелковом полку в 4-й роте. Пропал б/в (сведения мл. лейтенанта Бейтемирова С.-А.).

167. Сапиев Сайпуддин Сел. Старые Атаги Грозненского р-на. Чеченец. Служил в 125-м стрелковом полку в 3-м батальоне. Вырвался из окруженной крепости. Отступал с Хайтаевым М. Убит немецкой авиабомбой в госпитале в Мичуринске, где он лечился от раны, полученной под Ельцом.

168. Сатуев Осман Исмаилович (фото) Сел. Надтеречное Надтеречного р-на. Чеченец. Служил в 44-м стрелковом полку(?). Из крепости вырвался. Расстрелян фашистами в январе 1943 года. (См. рассказ "Партизаны").

169. Сербиев Раид Рашидович Сел. Старые Атаги Грозненского р-на. Чеченец. Работал в крепости поваром, плотником, сапожником. Погиб в крепости (сведения Махмадова М., Хайтаева М. и с/с).

170. Сербиев Салман Дениевич Сел. Старые Атаги Грозненского р-на. Чеченец. Полк неизвестен. Погиб в крепости. Двоюродный брат Раида (сведения Махмадова М., Хайтаева М. и с/с).

171. Сириев Усман Сайдулханович Сел. Ведено Веденского р-на. Чеченец. Служил в 333-м полку. Живет в Казахстане (сведения Бейтемирова С.-А.).

172. Солсаев Абаз Сел. Чишки Грозненского р-на. Чеченец. Полк неизвестен. Пропал б/в.

173. Солтаев Шамсуд Сел. Надтеречное Надтеречного р-на. Чеченец. Полк неизвестен. До перехода в Брестскую крепость служил в 222-м полку в ст. Черемха. Пропал б/в (сведения участников обороны Шабуева А.. Хасиева А.).

174. Сулейманов Магомет Джамалдаевич Сел. Кень-Юрт Грозненского р-на. Служил в 44-м стрелковом полку (по другим свидетельствам - в 333-м стрелковом). Пропал б/в (сведения Юсаева М., участника обороны).

175. Схаляко Юсуп Якубович Аул Хаштук Теучежского р-на Адыг. авт. обл. Адыгеец. Служил в 333-м полку. Погиб в крепости (сведения участников обороны).

176. Схатум Мухарбий Салихович (фото) Аул Хаштук Теучежского р-на Адыг. авт. обл. Адыгеец. В Бресте служил в штабе 28-го корпуса. Ныне полковник Советской Армии. Живет в Нальчике (сведения участников обороны).

177. Таймасханов Большевик Асхабович (фото) Сел. Дуба-Юрт Шалинского р-на. Чеченец. Служил в 125-м стрелковом полку. Пропал б/в (сведения Хидаева В.).

178. Тамаев Алавди Сел. Энгеной Ножай-Юртовского р-на. Чеченец. Полк неизвестен. Участвовал в боях. Будучи раненным, попал в плен, где его встретил Хуцуруев Абу-Саид (по сведениям с/с - пропал б/в). 179. Таузарханов Вита Сел. Кошкельды Гудермесского р-на. Чеченец. Служил в 455-м стрелковом полку. Пропал б/в (сведения Гайтукаева Али).

 
180. Ташаев Салман Сел. Мекень-Юрт Надтеречного р-на. Чеченец. Полк неизвестен. Из окруженной крепости вышел. Погиб после войны в Караганде в шахте (сведения Закриева С, наряд Надтеречного РВК).

181. Ташаев Актемир Джамалаевич Сел. Мекень-Юрт Надтеречного р-на. Чеченец. Образование среднее. Комсомолец. В армию призван из Старых промыслов г. Грозного, Пропал б/в (сведения Азамова X.).

182. Тихомиров Николай Иванович (фото) Гор. Грозный. Русский. Служил в 333-м стрелковом полку зам. командира 6-й роты. Звание - лейтенант. По свидетельству Бейтемирова С. А., Тихомирову было поручено обучение чеченцев 333-го полка, не владевших русским языком. Погиб в крепости. Родители живут в пос. Катаяма (г. Грозный).

183. Токаев Имран Сел. Улус-Керт Советского р-на. Чеченец. В армию призван вместе с Матаевым Лечи-Хаджи. Служил в 125-м стрелковом полку. Пропал б/в (сведения Хидаева Вахи).

184. Тукаев Нажмуддин Сел. Мекень-Юрт Надтеречного р-на. Чеченец. Служил в 44-м полку. Пропал б/в (сведения участников обороны и с/с).

185. Тутаев Абдурахман Сел. Бенгарой Советского р-на. Чеченец. Служил в 4-й роте 333-го полка. Знаменитый прыгун. Погиб в крепости (сведения Бейтемирова С.-А.).

186. Узуев Магомет Яхъяевич (фото) Сел. Итум-Кала Советского р-на. Чеченец. Кандидат в члены ВКП(б). Сержант 8-й роты 3-го батальона 333-го стрелкового полка. Погиб в крепости (сведения с/с, Бейтемирова С.-А. и ряда участников обороны).

187. Умаев Абдул-Межид Сел. Белгатой Шалинского р-на. Чеченец. Рядовой 84-го стрелкового полка. Пропал б/в (сведения Шалинского РВК и родственников).

188. Умаров Тапа Сел. Старые Атаги Грозненского р-на. Чеченец. Служил в 125-м стрелковом полку, 3-й батальон, 9-я рота. Был призван в армию вместе с Мухаддиновым Сайд-Али, Усмановым Ахматом из Дуба-Юрта и Дикаевым Султаном из Старых Атагов. Пропал б/в.

189. Усмаев Ширвани Сел. Бено-Юрт Надтеречного р-на. Чеченец. Призван в армию вместе с односельчанином Эльмурзаевым Баудином. Пропал б/в (сведения Знаменского с/с).

190. Усманов Ахмат Сел. Дуба-Юрт Шалинского р-на. Чеченец. Служил в 125-м стрелковом полку. Пропал б/в (сведения Хидаева Вахи).

191. Устарханов Али Даудович (фото) Сел. Кень-Юрт Грозненского р-на. Служил рядовым в 333-м полку. Пропал б/в (сведения Юсаева М. и родственников).

192. Хаблиев Махди Сел. Бено-Юрт Надтеречного р-на. Чеченец. Полк неизвестен. Пропал б/в (сведения Знаменского с/с).

193. Хаджиев Алаки (Асхабов) Сел. Знаменское Надтеречного р-на. Чеченец. Полк неизвестен. Пропал б/в (сведения участников обороны, наряд РВК).

194. Хадизов Абубакар Сел. Гвардейское Надтеречного р-на. Чеченец. Полк неизвестен. Пропал б/в (сведения участников обороны, наряд РВК).

195. Хайтаев Муса Якубович (фото) Сел Старые Атаги Грозненского р-на. Чеченец. Рядовой 125-го стрелкового полка. Жив.

196. Хамзатов Мовла Сел. Старые Атаги Грозненского р-на. Чеченец. Служил в пограничных войсках Брестского района. Предположительное звание - лейтенант. Пропал б/в. Его жена Асма при эвакуации семей военнослужащих попала в плен и пробыла во Франкфурте-на-Майне всю войну.

197. Хамидов Абдул-Муслим Ахтаевич Сел. Знаменское Надтеречного р-на. Чеченец. Полк неизвестен. Пропал б/в (сведения с/с).

198. Хамидов (он же Халадов) Хусейн (фото) Сел. Знаменское Надтеречного р-на. Чеченец. Служил рядовым в 333-м полку. Комсомолец. Пропал б/в (сведения РВК и участников обороны).

199. Хасаев Байса Мусаевич (фото) Сел. Дачу-Барзой Грозненского р-на. Чеченец. Комсомолец. Служил в 125-м стрелковом полку пулеметчиком. Погиб в крепости (сведения с/с, участников обороны и родственников).

200. Хасиев Ахмат (фото) Сел. Братское Надтеречного р-на. Чеченец. Служил в 333-м стрелковом полку. Жив. (См. рассказ "До Берлина не доходил").

201. Хасемиков Осман (фото) Сел. Гвардейское Надтеречного р-на. Чеченец. Рядовой зенитного артиллерийского дивизиона. Пропал б/в (сведения участников обороны, наряд РВК).

202. Хататаев Зивади Сел. Надтеречное Надтеречного р-на. Чеченец. Рядовой 333-го стрелкового полка 7-й роты. Пропал б/в (сведения участников обороны Хасиева А. и др.).

203. Хашакиев Абдурахман Солсабекович (фото) Сел. Чемульга Сунженского р-на. Ингуш. Полк неизвестен. Служил в Бресте с Алероевым Салманом. Пропал б/в (сведения родственников).

204. Хачароев Ширвани Сел. Чемульга Сунженского р-на. Чеченец. Полк неизвестен. В армию ушел с Хашакиевым Абдурахманом и служил вместе с ним в Бресте. Пропал б/в (сведения родственников Хашакиева).

205. Хашумов Зайндин Сел. Новые Атаги Шалинского р-на. Чеченец. Служил в 125-м стрелковом полку в батарее 45-мм пушек. Жив.

206. Хидаев Ваха Шидаевич Сел. Дуба-Юрт Шалинского р-на. Чеченец. Служил в 131-м артполку, входившем в гарнизон крепости. Жив.

207. Худаев Сайд-Хамзат Сел. Белгатой Шалинского р-на. Чеченец. Рядовой 84-го стрелкового полка. Пропал б/в (сведения РВК и родственников).

 
208. Хунигов Умар Сел. Бено-Юрт Надтеречного р-на. Чеченец. Служил в 222-м стрелковом полку в ст. Черемха. Оттуда в мае 1941 года был переведен в крепость. Полк неизвестен. Пропал б/в (сведения РВК).

209. Хонкарханов Хамзат Сел. Гвардейское Надтеречного р-на. Чеченец. Служил в 44-м стрелковом полку. Жив. (См. очерк "Партизаны").

210. Хусиев Ваха (фото) Сел. Надтеречное Надтеречного р-на. Чеченец. Артиллерист. Направлен в Брест по наряду РВК от 16.Х.1940 года. Погиб в крепости (сведения участников обороны).

211. Хуцуруев Абусаид (фото) Сел. Аллерой Шалинского р-на. Чеченец. Служил рядовым в 84-м стрелковом полку. Был в плену. Жив. (См. воспоминания "В доте").

212. Хюзиев Саид Магометович Сел. Шали Шалинского р-на. Чеченец. Служил в 125-м стрелковом полку. Погиб в крепости от снаряда в первый день (сведения участников обороны).

213. Цельдиев Луга Сел. Чишки Грозненского р-на. Чеченец. В армию призван вместе с Аюбовым Умаром. Полк неизвестен. Пропал б/в (сведения участника обороны Хидаева В.).

214. Цечоев Халид Датоевич Сел. Средние Ачалуки Малгобекского р-на. Ингуш. Рядовой 125-го стрелкового полка. По свидетельству участников обороны, погиб в первый день боя вместе с пятью чеченцами от взрыва снаряда.

215. Цуров Магомет Сафарбиевич Сел. Длинная долина Пригородного р-на. Ингуш. Полк неизвестен. Погиб в первые дни боев.

216. Чергизов Макашерип Абдурзакович (фото) Сел. Ачалуки Малгобекского р-на. Ингуш. Рядовой 125-го стрелкового полка 3-го батальона. По сведениям умер от ран в лагере Бяла-Подляска.

217. Шабуев Абдулкахир (фото) Сел. Минеральное Надтеречного р-на. Чеченец. Служил в 333-м стрелковом полку. Жив. (См. рассказ "Прорыв").

218. Шамилев Харон Сел. Гудермес Гудермесского р-на. Чеченец. Рядовой 455-го стрелкового полка. Пропал б/в (сведения Гайтукаева Али).

219. Шаханов Я. Т. Кумык. Был направлен Малгобекским РВК в 333-й стрелковый полк. Никаких сведений о его судьбе нет.
 
220. Шахмаев Нурадди (Хасанов) (фото) Сел. Гвардейское Надтеречного р-на. Чеченец. Старший лейтенант. Служил в 125-м стрелковом полку. Жив.

221. Эдиев Хаважи Сел. Братское Надтеречного р-на. Чеченец. Полк неизвестен. Пропал б/в (сведения участников обороны Хасиева А. и др.).

222. Эдельханов Висанап Сел. Минай-Тогай Хасав-Юртовского р-на. Чеченец-аккинец. Полк неизвестен. По свидетельству Закриева Саида, вырвался из окруженной крепости на 3-й день боев. Закриев встретил его на Украине близ Полтавы. Пропал б/в.

223. Эдельханов Даша Сел. Гвардейское Надтеречного р-на. Чеченец. Комсомолец. Рядовой 333-го стрелкового полка. В витрине Брестского музея выставлены обгорелые остатки его комсомольского билета, найденного в каземате, откуда он вел бой.

224. Эдельсултанов Ахмат (фото) Сел. Гухой Итум-Калинского р-на. Чеченец. Служил в 4-й роте 333-го стрелкового полка рядовым. Погиб в крепости (сведения Бейтемирова С.-А.).

225. Эдильсултанов Ахмат Эдильсултанович (фото) Сел. Гвардейское Надтеречного р-на. Чеченец. Был направлен в Брест в феврале 1940 года Малгобекским РВК. Служил в минометном взводе 333-го стрелкового полка. Пропал б/в (сведения РВК и участников обороны).

226. Эдильсултанов Салман Сел. Старые Атаги Грозненского р-на. Чеченец. Служил в первой батарее 131-го артполка 6-й дивизии помощником политрука взвода. Вернулся домой (сведения Махмадова М.). 227. Элибаев Абдулхан (фото) Сел. Турту-хутор Ножай-Юртовского р-на. Чеченец. Полк неизвестен. В армию призван вместе с Абдурахмановым Шамсу из Аллероя. Оба пропали б/в (сведения с/с, родственников).

228. Элисханов Исрапил Мустапаевич (фото) Гор. Малгобек (происходил из села Кизлярское КБАССР). Кумык. Служил в 333-м стрелковом полку. Пропал б/в (сведения РВК, письма родственников).

229. Эльдаров Сахаб (фото) Сел. Дуба-Юрт Шалинского р-на. Чеченец. Рядовой 125-го стрелкового полка(?). Погиб в крепости (сведения Хидаева Вахи).

230. Эльдарханов Магомет Сел. Белгатой Шалинского р-на. Чеченец. Рядовой 84-го стрелкового полка. Умер в немецком плену 21.IХ.1941 г. (сведения Шалинского военкомата и родственников).

231. Эльмурзаев Баудин (фото) Сел. Бено-Юрт Надтеречного р-на. Полк неизвестен. Пропал б/в (сведения участников обороны и с/с).

232. Эльмурзаев Баудин (фото) Сел. Гвардейское Надтеречного р-на. Чеченец. Сражался с фашистами в районе Бреста, не в крепости. Первоначально служил в 487-м стрелковом полку. Работает в совхозе. Лейтенант запаса.

233. Эльмурзаев Селимсолта Сел. Энгель-Юрт Ножай-Юртовского р-на. Чеченец. Полк неизвестен. Пропал б/в (сведения с/с).

234. Эльмурзаев Элим Сел. Толстой-Юрт Грозненского р-на. Чеченец. Пулеметчик 333-го полка. Убит на глазах у Шабуева А. при прорыве из крепости.

235. Эсбулатов Мадарсолта (фото) Сел. Азамат-Юрт Гудермесского р-на. Чеченец. Рядовой 455-го стрелкового полка. Погиб в крепости (сведения Гайтукаева А., Беловешкина М.).

236. Эсмурзиев Султан Сел. Средние Ачалуки Малгобекского р-на. Ингуш. Служил в 10-м отдельном инженерном батальоне. Убит в первый день войны снарядом (сведения участников обороны).

237. Юсаев Мовлид Сел. Кень-Юрт Грозненского р-на. Чеченец. Служил в 333-м полку. Жив. (См. рассказ "Побег из плена").

238. Якубов Р. Г. Чеченец. Был направлен по наряду Малгобекского РВК в 333-й стрелковый полк в крепость Брест в феврале 1940 года. Судьба неизвестна.

239. Ясуев Селим Сел. Дачу-Барзой Грозненского р-на. Чеченец. Полк неизвестен. Пропал б/в. Мать получала пенсию (сведения с/с и родственников).

240. Яширов Темирсултан (фото) Сел. Юрт-Аух Хасав-Юртовского р-на. Чеченец-аккинец. Полк неизвестен. Пропал б/в (сведения родственников).

По материалам http://nohchalla.com


 
 
Что ты ищешь в Коране
Чего в совести нет?
Ты тогда лишь в исламе,
Если ты – человек.

Не обманывай Бога
Что ты набожен, если
Твоя вера – в обрядах,
В процедурах и лести,
А не в совести, чести.

Ведь Творцу не нужны
Ни твоя борода,
Ни зеленый халат,
Ни зубренный аят.

Ты хоть трижды хаджи,
Ты – Иблису лишь брат,
Если ты средь людей
Алчен, льстив, вороват.

Ты благое твори,
И заботливым будь.
Верен будь Нохчалле.
В этом – истинный путь.

       
        ОСОБЕННОСТИ ИСЛАМА В НАХИСТАНЕ,


     Касаясь тематики дохристианских, доисламских верований чеченцев, ингушей и их предков, исследователи чаще всего называют этот период язычеством, хотя сам этот термин весьма расплывчат и мало что может объяснять по сути. Факты свидетельствуют о единстве и взаимосвязи древних вайнахских племен с доисторическими цивилизациями Закавказья и Передней Азии. Поэтому становится понятной причина столь широкого распространения даже среди сегодняшних чеченцев и ингушей имен хуррито-урартских и других преднеазиатских божеств: Халад, Нана, Ану, Ашура, Дики, Кибела, Аруба, Хебат, Хара и другие.

     Из переднеазиатского пантеона божеств пришли к чеченцам и ингушам, по мнению профессора К. Чокаева, широко распространенные в глубокой древности божества Цу и Туш.

     В качестве доказательства К. Чокаев приводит факт, что древнее нахское население Грузии тушин с бацой разделялось по признаку их поклонения тому или иному божеству — туш-бацой и цу-бацой. Топонимы с корнем Туш и Цу по сей день сохранились в горах Чечни и Ингушетии.

 
     Трудами исследователей установлены многие названия бытовавших у вайнахов божеств в доисламскую эпоху. Среди них Дели/Дяла — верховный, древнейший бог; Села/Сяли — бог грома и молнии; Сигал/Стинал — божество неба; Тушоли — богиня деторождения; Кинч — мать луны; Елт — покровитель хлебов; Молыз — бог войны; Фурке — богиня ветров и другие.

     Многочисленные святилища, сохранившиеся в основном в развалинах в горах Чечни и Ингушетии, можно отнести, очевидно, к родоплеменным божествам.

     Среди них, к примеру, Галь-Ерда, Селитха, Фаппиерда и другие. Ерда, по мнению профессора И. Алироева, означает «святилище».

     Доисламскую религию вайнахов вполне можно охарактеризовать как синкретическую, с более или менее выраженными чертами христианства. Особенно наглядно сильное влияние христианства мы видим в Ассиновском ущелье Ингушетии, где известны три христианские церкви: Тхаба-Ерда, Алби-Ерда и Таргимский храм. Были ли христианские церкви и храмы в Чечне — трудно судить. Возможно, памятники христианства в Ингушетии сохранились вследствии того, что здесь ислам был принят позже, чем в Чечне.

 
         Исламизация вайнахов в течении более чем двух последних веков осуществлялась в форме суфизма накшбандийского  тариката, наибольшее распространение которого на Северном Кавказе связано с именами Мухаммеда Ярагинского (муллы Магомеда из лезгинского села Яраг), шейха Мансура, имама Шамиля.
       Суфийский тарикат  накшбандийа стал по существу идеологической базой  кавказского мюридизма, движения горских народов под руководством имама Шамиля.
      Духовным отцом тариката, первым  в силсила – (цепи духовной преемственности) признан ходжа из Бухары Юсуф ал-Хамадани (умер в 1140 году), который  передал свои знания будущему создателю школы ходжаган ал-Гидждувани.
        В обществе дервишей школы ходжаган обучался правилам их мистического пути сын бухарского чеканщика (накшбанда) Бахааддин Мухаммад, широко известный как шейх Накшбанд – один из видных представителей среднеазиатского суфизма в XIV в.
        Своим названием Тасаввуф накшбандийа (суфизм накшбандийского толка) братство дервишей накшбандийа обязано пятому в цепи руководителей накшбандийа – Бахааддину Накшбанду (1318-1389 гг.), заложившему организационные основы этого тариката.
 
       Накшбандийа представляет собой одно из двенадцати основополагающих (материнских) братств строго суннитских воззрений, духовно восходящее к так называемой «золотой цепи»  (силсилат аз захаб). Это означает, что накшбандийское братство генеалогически соединено с самим Пророком – духовно.
       Бахааддин  Накшбанд считал, что каждый суфий должен строго следовать Сунне Пророка и его сподвижников и выполнять все предписания шариата. Главное в накшбандийском тарикате – поиск истины как слияние с Богом.
       Шейх Накшбанд исходил из того, что духовно - нравственная чистота, бескорыстие, скромность и аскетизм земной жизни, отшельничество (пребывание в обители) и отказ от общения с властью создают необходимые условия для поиска истины.

 
       Он категорически отвергал показную религиозность и обрядность (показную, рекламную набожность).  Публичные радения (сама`), привлекавшие людей танцами и музыкой, а также громкий (джахр) зикр. Бахааддин  Накшбанд проповедовал поиск истины и тихий (хафийа) зикр, в том числе коллективный.
        Разумеется, и речи быть не могло о том, чтобы использовать свою набожность в попытках возвыситься над людьми, всячески подчеркивая свою особую близость к Всевышнему Аллаху и получая от этого неплохие дивиденды, чем грешат отдельные сегодняшние чиновники от конфессий и прочие самозванцы.
      Важным постулатом учения Бахааддина  Накшбанда было его особое толкование силсилат ал-барака («цепи благодати»), то есть передачи святости от основателя братства  к его фактическому руководителю,  а также мушахада («видение патрона во время медитации»). Он отвергал и то, и другое: барака даруется любому мюриду и шейху непосредственно Богом; во время медитации мюрид должен взирать не на шейха, а в глубину своего сердца. «Выбей, вырежи  в своем сердце поминание имени Божьего»  и смотри в свое сердце, чтобы удостовериться, что в сердце нет ничего, кроме Бога.

       Оппонируя в этих вопросах высшему суфийскому духовенству, Бахаадин Накшбанд вставал на сторону рядовых мюридов-мистиков, что делало его популярным в народе.
      Накшбандийа получил широкое распространение в мире, функционируя с XV в. до наших дней на огромной территории от Каира  и Боснии до Ганьсу и Суматры и от Поволжья и Северного Кавказа до Индии и Хиджаза.
      Получив широкое распространение в мире, братство накшбандийа  ревниво сохраняло свои доктринальные  принципы и основные обряды, но при  этом, дало несколько мощных ветвей, которые в новых условиях породили самостоятельные братства.
      Единственный постулат накшбандийа, который претерпевал изменения в разных регионах и в разное время – это отношение к властям. После смерти Бахааддина, наибольшего влияния накшбандийа достиг в правление ходжи Убайдаллаха Ахрара (1404-1490), который, желая  защитить городское население Самарканда и Карши (Узбекистан) от тюркских кочевых племен, внес в учение накшбандийа принципиально новое  положение об отношении к властям:  «Чтобы исполнять свою духовную миссию в мире, необходимо привлечение  политической власти» .
      Именно со времен Ходжи Ахрара за братством накшбандийа закрепилось как неотъемлемое его качество – политическая активность, стремление вступать в общение с властями, чтобы «завоевав их души», влиять на их политику в отношении народа. Но не прислуживать власти, забывая при этом интересы народа.

 
      На Северном Кавказе получила развитие иная ветвь этого суфийского тариката – накшбандийа-халидийа, основателем которой был курдский шейх Маулана Халида аль-Багдади (умер в 1821 году).
     Накшбандийа - халидийа, проникшее на Северный Кавказ в первой половине XIХ в., могло укорениться здесь только в активно-политизированном варианте. «Политически ориентированное, призывавшее мусульман сражаться против социальной несправедливости, исходящей от собственных угнетателей и колонизаторов, оно претерпевает соответствующую трансформацию, что отличает его от своей первоначальной мистической основы, связанной  с именем бухарского суфия Баха ад-дина Накшбанди (1318-1389)» .
     Тасаввуф накшбандийа стал активно распространяться в странах Востока именно в тот исторический период, когда вайнахские общины объективно и субъективно «созрели» для восприятия ислама – в XV в. В распространении этого тариката в конце XVIII- первой половине XIХ в. большую роль сыграли дагестанские улемы и, прежде всего, Мухаммед Ярагинский и Джамаледдин Казикумухский, школу которых прошли все мусульманские лидеры Северного Кавказа.
       Из чеченцев наиболее ярким  был шейх Мансур. «Мансур был первым накшбандийским лидером, который проповедовал священную войну в Чечне и Дагестане  и не оставил преемника», - писал  Чантел Лемерсье-Куэлгужи в статье «Суфизм на карте Азии» .
       О принадлежности шейха Мансура к накшбандийскому тарикату  писали многие исследователи  суфизма на Северном Кавказе – отечественные и зарубежные. По мнению французского исламоведа А.Беннигсена, главные позиции из программы шейха Мансура (нравственное очищение, борьба против адата и газават против царских колонизаторов) «включены в религиозную доктрину имамов братства Накшбанди, известную на Кавказе в XIХ веке» .

        Причиной Кавказской войны  была экспансионистская политика царизма: «Самодержавие пришло на Кавказ с двумя задачами: захватить для русского помещика плодородные кавказский земли  и обеспечить русскому купцу обладание торговыми путями» . Война была довольно прибыльным предприятием для всех слоев русского общества:  «… результаты ограбления горских земель оказались значительны». 
       Для эффективной борьбы с завоевателями горцам не хватало сплачивающей разноязыкие народы общей идеи  и единых принципов организации. И то, и другое предлагал ислам: исламский призыв к газавату -  священной войне с завоевателями, с «неверными» был мгновенно подхвачен горцами, которым импонировал и главный догмат ислама - «равенство всех мусульман перед Аллахом».
      По убеждению мусульман у них есть только один властитель – единый Бог-Аллах. Последователи  мюридизма считали, что мусульманин не может быть чьим-то рабом и не должен  платить различным эксплуататорам унизительной дани. Эти исламские принципы находили сочувствие  и поддержку у большинства горцев, изнемогавших под двойным (феодальным и колониальным) гнетом. «На Кавказе ничего не могло быть популярнее этого предписания ислама (газавата - войны с колонизаторами – С.-Х.Н.), и вот почему мюридизм так быстро принял здесь громадные размеры, каких не имел нигде, и получил важное значение» , - писал  Н. Добролюбов.
       Политизация ислама на Северном Кавказе означала, что произошло слияние исламской идеологии  с социально-политическими (антифеодальными) и военно-политическими (национально-освободительными) устремлениями горских народов, прежде всего чеченского и дагестанского. Естественно, востребованными в таких исторических условиях стали горские лидеры, поднимавшие соплеменников на освободительную борьбу именно под знаменем ислама, исламского лозунга газавата.
      Одним из таких лидеров, сформировавшихся в собственной национальной среде, был шейх Мансур – чеченец Ушурма из Алдов, обладавший  харизмой идейного борца за веру и свободу своего народа, личной отвагой и волей, наделенный ораторским и военным талантами, и, к тому же, величественной внешностью.
       Ушурма возглавил восстание горцев под мусульманским именем шейха Мансура (Победителя), объединив многочисленных сторонников своей религиозно-политической программы создания на Северном Кавказе исламского государства. Шейх Мансур получил поддержку мусульман и духовенства не только Чечни, но и Дагестана, Азербайджана.
       С 1785 года до момента пленения шейха Мансура в 1791 году по Чечне и Дагестану прокатилась волна многочисленных кровопролитных народных восстаний, связанных с призывом этого мусульманского лидера.
       По имеющимся данным Мансур (Ушурма) был родом из чеченского тайпа Элистанжхой и родился в 1760 или 1765 году  в селении Алды, имел семью (жену и троих детей), получил религиозное образование в Дагестане, став мусульманским проповедником.
       Позже, в 1783 году  примкнул к мюридскому братству накшбандийа.
       Как шейх накшбандийского тариката он был для своего мюридского окружения примером истинного мусульманского  и горского благочестия и благородства, скромности и аскетизма, строгого соблюдения суфийской практики уединения (халбат), а главное – страстного пропагандиста ислама.

      В исторической науке нет единого мнения о деятельности и личности шейха Мансура. Многие исследователи прошлого и настоящего (Н.Дубровин, А.Бенигсен, Г.Скитский, Ш.Ахмадов, А.Яндаров и др.) неоднозначно оценивают шейха Мансура как историческую личность.
       Нельзя не согласиться с позицией историков, увидевших в проповедях шейха Мансура логически выстроенную систему, программу исламизации своих соплеменников. Содержание этой программы сводилось к постепенному переходу от утверждения  среди вайнахов чистого  и аскетического ислама, к борьбе с адатами, консервировавшими  отжившие традиции и обычаи, и только затем – к газавату против «неверных», против царских колонизаторов .
      Проповеди  шейха Мансура  поначалу не содержали прямых антиколониальных призывов. Свою проповедническую миссию шейх Мансур видел прежде всего в утверждении «истинного» ислама, полагая, что чеченский народ, вместе  с другими народами Северного Кавказа, сможет противостоять колониальному режиму  царской России только утвердившись в мусульманстве как единой для них религии, только избавившись от пороков, закрепленных адатами и освященных многочисленными языческими божками разных тейпов. Он обличал упорствовавших в невежестве горцев и их старшин, отстаивавших закон кровной мести, право горской знати превращать должника-соплеменника в бесправного раба, а главное – цеплявшихся за примитивное многобожие, препятствовавшее духовному единению народа.
      Именно духовное объединение горцев как необходимое условие их политического объединения и формирования общего антиколониального движения шейх Мансур считал первоочередной задачей своей проповедческой деятельности.  «Одним из страстных и настойчивых стремлений  шейх-Мансура, - писал царский историк В.Потто, - было соединить в одно все горские народы. На то, чтобы помешать этому, и были направлены все усилия русского оружия».   
 
      До решения этой задачи шейх Мансур всемерно предостерегал горцев-мусульман от военных столкновений с царскими войсками, стремясь уберечь их от безрассудного кровопролития, преждевременного втягивания разрозненных отрядов разноязыких северокавказских народов в крупномасштабный военный конфликт с одной из самых сильных армий мира.

     Он считал исламизацию горских народов необходимым и крайне важным подготовительным этапом их объединения, который требует времени и терпения: «Божией милостью, - говорил шейх Мансур в своей проповеди,- войски мои в сем свете возьмут верх и покорят другие народы, а вам надлежит до оного иметь терпение» .
     Обращаясь к «мусульманам, верующим в единого Бога и почитающим великого пророка Магомета»,  шейх  Мансур призывал: «Будьте к вере прилежны и подобострастны, не сделайтеся законопреступниками, за доброе поведение получите воздаяние от Бога, а за ослушание – гнев и погибель. Подданные  ж  к  россиянам, будьте к ним справедливы и не касайтеся до малейшей шалости, пока я  с Россиею войду в разговоры; содержите сие свято, а если кто из вас сделает им шалости, то я с таковыми управлюся» .
       Даже  в то время, когда военные действия начали царские войска,  шейх Мансур неоднократно пытался остановить кровопролитие  и заключить мир, обещая в своих проповедях «оберегать мусульман от дурных поступков» .
      Дело в том, что царизм, завершив важный этап в своей колониальной стратегии на Кавказе (строительство системы военных укреплений от Каспия до Азова), вновь активизировал карательные и грабительские «прогулки» по
горским селениям, вызвав среди населения волну протестов и сопротивления.

 
     Шейх Мансур пытался сдержать горцев от нападений на  русские военные укрепления и неоднократно обращался к российской  стороне  с инициативой о переговорах для мирного разрешения назревшего конфликта.

     Однако имперская политика царской России, осуществлявшаяся  по принципу «уничтожать непокорных»,  вовсе не предполагала проявления терпимости к горским народам, тем более мусульманским. Царские генералы и чиновники не допускали даже мысли о возможности переговоров о мире с шейхом Мансуром – этим «бесстыжим самозванцем». Такие переговоры, по их убеждению, «оскорбительны для империи»; статус великой державы требовал полного подавления восстания во главе с шейхом Мансуром.
    Генералам империи всегда прежде и теперь нужны были ошеломляющие победы «одним полком за два часа».
       Шейх Мансур призывал горцев научиться жить по шариату, сплотиться в исламе – в молитвах, нравственном совершенствовании  согласно исламской этике. Как справедливо отмечал Б.В.Скитский, первая часть религиозной программы шейха Мансура утверждала новый быт горцев, построенный на пуританской морали .  Такая унификация образа жизни  всех горских народов была важным шагом к их духовному и организационному единению под исламским знаменем. Что касается аскетизма, то российское  колониальное владычество, проводившее политику  тотального экономического разорения Чечни и Дагестана, давно уже «обеспечило» горским народам условия жизни, при которых аскетизм был нормой физического выживания.

      Проповеди шейха Мансура, нацеленные на искоренение адата, языческого многобожия и утверждение консолидации горских народов на основе единых законов шариата, были объективно прогрессивным явлением и находили понимание и поддержку в народе.

      Так, в письме жителей селения Алды и Чечен-аул (9 октября 1785 года), адресованном царскому наместнику генералу П.С. Потемкину сообщалось: «… между нами оказался один имам, который не что иное делает, как только подтверждает нам наш закон и наставляет всех, дабы  между ими никаких не было вражды и протчего и жили б спокойно. Если же кто пустится на воровство, то того он может губить и повесить» .
      Вначале своей проповеднической деятельности шейх Мансур призывал  соплеменников и других северокавказских горцев к нравственному совершенствованию, познанию исламского учения, уважению морально-этических представлений ислама и соблюдению законов шариата. Шейх жестко выступал против адата: «Обычайные же обряды не наблюдать, а быть так, как духовный закон учрежден. Дурность же оставить, довольно, что по сию пору все дела делали никому иному угодные как только диаволу…».      
      Замена обычного права (адата) исламским правом (шариатом) поднимала вайнахские общества на новый  культурно-правовой уровень, способствовала качественной смене национальных элит - вместо своевольных и безграмотных старшин  все больший авторитет и власть среди горцев завоевывали представители мусульманского духовенства .
      Как известно, «ислам и Арабский Халифат сыграли  важнейшую роль в истории многих народов. Именно в Халифате процесс взаимодействия различных цивилизаций породил новую высокоразвитую культуру, языком которой стал арабский, а идеологической основой – покорность, именно арабо-мусульманская культура на много веков определила пути развития народов, исповедовавших ислам…». 
      Идейная пропаганда шейха Мансура в пользу шариата привлекла к нему симпатии мусульманской богословской верхушки Северного Кавказа, которая всемерно поддерживала молодого шейха. Высвечивая слабые стороны адата, улемы восхваляли справедливость шариатских норм и мудрость проповедей шейха Мансура, призывавшего горцев отказаться от обычного права .
      Многие нормы адата гирями висели на вайнахском обществе, нарушая гармонию естественной жизни, порождая падение нравов и преступность, разоряя окончательно и без того небогатые горские семьи. Например, но нормам адата «урду» (калым – плата, доля, полагавшаяся жене на случай смерти мужа или развода, которая передавалась родителям невесты как гарантия её материальной самостоятельности), в XVIII  в. достиг столь больших размеров, что зачастую был неподъёмным для многих семей, особенно тех, где преобладали сыновья.
        Столь же непосильными для многих горских семей были расходы на похороны, соответствовавшие  традициям и нормам адата.
        Наследование имущества по адату осуществлялось  исключительно по мужской линии, то есть вдова оставалась ни с чем, если у неё не было совершеннолетнего сына, способного принять наследство отца и заботиться о матери.


      Шариат в большей мере соответствовал потребностям реформировавшегося вайнахского общества. По шариату излишества, связанные с женитьбой (уплата калыма - урду, никах, никагах) и ритуалом похорон считались грехом, а женщины имели право на свою, пусть меньшую, чем мужчины, долю наследства. Поэтому призыв шейха Мансура: «Не пьянствуйте, табаку не курите…  а после смерти, какого человека бывает оставшееся имение разделить родственникам, тем, коим принадлежит» , встречал в чеченском народе понимание и поддержку.
     Ушурма из Алдов, прежде чем стать шейхом Мансуром должен был внушить своим соплеменникам доверие, заставить их слушать и воспринимать проповеди аскетизма, физического и духовного очищения, мусульманской нравственности, постоянного покаяния и молитв. Молодой проповедник избрал для этого самый эффективный метод, увлекая людей своим личным примером, обращаясь к истокам национального менталитета и культуры. 
     Для вайнахских обществ, раздираемых внутренними противоречиями переходного - от патриархальщины к феодализму - периода, обнищавших  и уставших от постоянных издевательств русской колониальной администраци религиозно-нравственное учение молодого суфия из Алдов представлялось поначалу чем-то оторванным от реальности, благим намерением, светлым идеалом, не способным осуществиться в условиях физического выживания. В том, что народ воспринял проповеди Ушурмы и признал его своим шейхом, устазом (ходатаем перед Аллахом на Высшем Суде) главную роль сыграли следующие обстоятельства:
      Во-первых, объективная тяга народа к восстановлению и укреплению  высоконравственных основ своей жизни, принципов национального менталитета, национальной идеологии «Нохчалла», как гарантии этнического самосохранения. Ушурма проповедовал идеи добра, равенства, братства, справедливости и честности.  Он призывал отказаться от кровной мести, воровства, курения и пьянства, совершения дурных поступков, искренне покаяться и усердно молиться Аллаху.
      Во-вторых, религиозная убежденность и личный пример Ушурмы  в покаяниях и молитвах, аскетическом образе жизни. Ушурма, исполняя суфийский  обряд очищения и перехода к праведной жизни – халват  (халбат), уединился и провел сорок дней в глубокой яме «на воде и хлебе», истово молясь за своих соплеменников .
       Вслед за ним, по его призыву, целые селения накладывали не себя трёхдневный пост (марха), каялись в грехах и молились, совершая ритуальный танец зикр. Люди вокруг Ушурмы менялись на глазах, нравственно очищались, становились добрее друг к другу. Чеченский этнограф Умалат Лаудаев писал, что «тогда народ до такой степени обратился на истинный путь, что найденные вещи и деньги привязывали на шесты и выставляли на дорогах, пока настоящий владелец не снимал их».
      В-третьих, народное доверие и признание Ушурмы из Алдов шейхом Мансуром (Победителем) было связано с нарастающим ожесточением российской колонизаторской политики на Северном Кавказе и, в частности, карательной экспедицией отряда царского полковника Пьери (Пиери) в июле 1785 года, разорившего и предавшего огню родной аул шейха Мансура – Алды. Позже, на месте уничтоженного аула Алды  российские колонизаторы построили свою крепость Грозную.
       Царизм был серьёзно обеспокоен быстрым распространением влияния и авторитета молодого шейха: на мусульманского проповедника началась настоящая полицейская охота. Однако моногократные попытки арестовать шейха Мансура оканчивались неудачей. В селение Алды были посланы части отборных российских войск под командованием полковника Пьери, которые сожгли не только  родной дом ненавистного шейха, но и лишили крова всех  его односельчан.
      В ответ погорельцы и жители соседних селений, вооружившись кто чем мог, во главе с шейхом Мансуром устроили карателям засаду и полностью уничтожили отряд Пьери. Это событие имело огромный  резонанс в горах Северного Кавказа. Шейх Мансур все более приобретал славу и авторитет национального лидера, призывавшего горцев к  объединению под знаменем Ислама и совместному выступлению против колонизаторов.
     «Весть о печальной участи русского отряда, - писал В.А. Потто,- мигом разнеслась по горам, и от всех кавказских племен под знамя пророка устремились новые толпы приверженцев» . После победы над отрядом Пьери, шейх Мансур двинулся в сторону Кизляра, где взорвал пороховые погреба Каргинского редута и уничтожил его гарнизон. Новая победа притупила бдительность шейха Мансура и его сподвижников, которые «изменой были заведены в топкие болота с трясинными окнами и попали в очень опасное положение» .
        Потеряв значительную часть своего отряда, шейх Мансур «решил сначала усилить свои скопища кабардинцами, давно уже искавшими случая пристать к чеченским хищникам. С появлением Шейх-Мансура  в Кабарде народ, а за ним и князья почти поголовно стали переходить под его знамя» .


      По мере ужесточения колониального режима, усиливалось недовольство в горских народах, активизировалось стремление к идейному и организационному объединению  в целях достойного отпора колонизаторам и «спевшимся» с ними местным феодалам.

     Важной особенностью этого исторического момента является то, что призыв шейха Мансура к своим соплеменникам и единоверцам о вступлении в газават – войну с русскими колонизаторами, прозвучал на фоне заметного усиления конфронтации стран исламского мира с христианской Россией, активно продвигавшей своё военное присутствие на Кавказе. Причем Россия не ограничивала своё влияние на Кавказе исключительно военным присутствием: строительством военных застав, крепостей и военных поселений.
       Активно развивались экономические связи России с Кавказом в целом и  Северным Кавказом в частности.
       Важную роль в укреплении русских позиций на Северном Кавказе сыграли крепость Кизляр, построенная в 1735 году и крепость Моздок, заложенная в 1763 году.
        Во времена русской императрицы Екатерины II на Кавказ стало завозиться много разнообразных товаров российской  промышленности. В целях стимулирования товарно-денежных отношений среди горских народов, в 1765 году по указу Екатерины II кабардинцы, осетины и кумыки освобождались от уплаты пошлины при продаже изделий местных ремесленников, а также скота и продуктов сельского хозяйства в русских крепостях и поселениях . Это обеспечивало платежеспособность горского населения  и, в то же время, удовлетворяло интересы русского купечества и дворянства в создании новой сырьевой базы для зарождающейся русской промышленности.
      Кроме того, во второй половине XVIII в. международная обстановка благоприятствовала продвижению России на южном направлении: из всех стран, осуществлявших притязания на Кавказ (Иран, Турция, Крым, Англия, Франция, Россия) только Россия имела поддержку среди различных слоёв кавказского населения.
        Пророссийская ориентация кавказских народов была связана с надеждой найти защиту от набегов восточных завоевателей и от произвола местных агрессивных феодалов.

       Победа России в войне с Турцией (1768-1774 гг.) дала ей выход к Черному морю; Крым, издавна служивший орудием султанской Турции в её враждебной политике на Кавказе, был объявлен самостоятельным, а затем присоединен к России; Турция вынуждена была признать законным   присоединение к России Кабарды, а в 1783 году в крепости Георгиевск был подписан трактат («дружественный договор»), в соответствии с которым  был узаконен протекторат России над Грузией и русские войска вошли на территорию  Кахетино-картлинского царства.
       Вслед за Грузией под протекторат России устремились многие дагестанские феодалы, в том числе весьма влиятельный Тарковский шамхал Баммат, кайтагский умций, аварский и казикумухский ханы. Между российским наместником Кавказа генерал-поручиком П.С. Потемкиным и северокавказскими феодалами устанавливались доверительные отношения.
      Достаточно сказать, что аварскому правителю Умма-хану «были выделены из российской казны специальные средства для формирования военизированных отрядов готовых выступить вместе с русскими против турок. Так складывались благоприятные условия для сближения Дагестана с Россией».
      Однако политические успехи России на южном направлении – продвижение русского военного присутствия и экономического влияния на Кавказе, особенно в Грузии и Армении, сильно встревожили не только  султанскую Турцию, шахский Иран, но и их европейских антироссийски настроенных советников и вдохновителей Англию и Францию, озабоченных судьбой своих колоний и протекторатов на Ближнем Востоке.
      Закулисная дипломатия европейских советников целенаправленно вела к новой российско-турецкой войне.

       План противодействия России на Кавказе сводился к следующему: во-первых, не позволить закрепиться русским войскам в Закавказье, вынудив Грузию разорвать дружественный союз с Россией; во-вторых, враждебно настроить, поднять на войну с Россией под знаменем Ислама мусульманские народы  Кавказа.
      На этом историческом фоне восстание горцев под предводительством шейха Мансура  воспринималось царизмом как выступление на стороне врагов империи, как участие в «мусульманском сговоре» против христианской России.
       Однако не следует забывать, что Россия выступала на Северном Кавказе как завоеватель и  колонизатор горских народов. Горские народы защищали себя и свою территорию. Россия, участвуя в схватке с Ираном, Турцией и другими «претендентами» на северокавказские земли, вряд ли могла  (и имела моральное право) рассчитывать на поддержку завоеванного населения, постоянно подвергавшегося притеснениям и унижениям.
       В то время горцы по определению не могли стать сторонниками Российской империи.
       Истинные причины народного восстания, которое возглавил шейх Мансур, - беспредел, чинимый колониальной администрацией, царскими генералами и казачьими атаманами, а также местными богатеями жалобы на которых напрочь игнорировались российскими властями.
        Для имперских чинов горский лидер шейх Мансур был «чеченским голодранцем», «нищим самозванцем» и даже «развратником» (в том смысле, что его проповеди «развращали» людей идеями свободы и независимости, мобилизовывали на борьбу с властью завоевателей), поэтому  их единственным желанием было «изловить и наказать отменно» чеченского «лжепророка».
        Неудивительно, что генерал - лейтенант царской армии И.Ф. Бларамберг в своих «Кавказских рукописях» дает шейху Мансуру, мягко  говоря, необъективную, имперски тенденциозную оценку, превращая национального героя чеченского народа в продажную марионетку Оттоманской Порты:  «В 1785 году среди чеченцев появился лжепророк Ших-Мансур. Это был дервиш, направленный Оттоманской Портой к кавказским горцам под предлогом распространения ислама, но с секретной миссией поднять их на мятеж против России. Этот фанатик - дервиш, называвший себя пророком, с таким рвением выполнял свою двойную миссию, что через шесть лет чеченцы и черкесские народности превратились в ревностных магометан и находились в тот период в состоянии открытой  вражды с Россией. В это время они понастроили мечетей, а число их проповедников значительно выросло. Эти последние под именем «кади», «мулла» и «имам» приобрели большое влияние, как в делах отправления правосудия, так и в решении политических вопросов» .
       Царские генералы и чиновники колониальной администрации не желая признавать, что именно их «рвение» в осуществлении, по выражению известного историка С.К. Бушуева, «зверской завоевательной политики царизма»  породило «мятеж против России», создавали мифы о, якобы, исключительно внешних, спровоцированных исламскими государствами,  выступлениях горцев, характеризуя последних как фанатиков и злобных дикарей, понимающих только воздействие силой.
      Генеральская трактовка событий, связанных с восстанием горских народов под руководством шейха Мансура была призвана  идеологически оправдать практику «еромоловщины», основанную на том, чтобы держать покоренные народы в узде страха, голода и рабского бесправия, чтобы беспрепятственно осуществлять политику откровенного, циничного геноцида местного населения, высвобождения территории Северного Кавказа для русских переселенцев  и казачества.
       Со времени восстания горских народов под руководством шейха Мансура прошло уже более 220 лет – срок,  достаточный для объективного исследования и научно добросовестных оценок и выводов. Однако в исторической литературе продолжают появляться публикации авторов, мыслящих в духе чиновников колониальной администрации  и  царских генералов типа И.Ф. Бларамберга.
       Вышедшая в 1999 году в Москве монография  Надежды Емельяновой «Мусульмане Кабарды» - пример именно такого отношения к историческому материалу . Здесь налицо все возможные пороки историографии: вместо поиска научной истины через объективный анализ возможно полного объёма исторического материала – его примитивная подгонка под собственную (проимперскую) идеологическую концепцию с использованием тенденциозно подобранных и зачастую сфальсифицированных исторических фактов.
       Достаточно  сказать, что ни сам шейх Мансур, ни северокавказские горцы не считали и не называли проповедника ислама – пророком.
        Как известно, в Коране указаны имена двадцати восьми пророков ислама, главным среди которых является пророк Мухаммед.
       Ушурма из Алдов  не посмел бы поставить себя в этот коранический ряд. «Лжепророком» его издевательски  нарекли царские чиновники и генералы, обнаружив при этом полное невежество в основах мусульманской религии. И если со стороны генералов подобные проявления невежества – недостаток культуры, то со стороны историка, исследующего исламскую практику, - это непрофессионализм, если не провокация.
       Чеченец  Ушурма из Алдов (шейх Мансур) никогда не был в Турции и, следовательно, не мог быть заслан Оттоманской Портой для исполнения «секретной миссии» спровоцировать мятеж против России в интересах Турции. Военные действия начал не шейх Мансур, а военно-казачий отряд под командованием полковника Пьери, который был уничтожен разгневанными жителями четырех селений: Алды, Гойты, Алхан-юрта и Чечен-аула в ответ на разграбление и сожжение родного аула Ушурмы.

 
       Перечень фальсификаций  и тенденциозных оценок в работе Н. Емельяновой можно продолжать долго. Автор целенаправленно ведет читателя к выводам: восстание горских народов под руководством шейха Мансура  не имело, якобы, объективной мотивации, а спровоцировано враждебной России Турцией; шейх Мансур – не защитник национальных интересов горцев, а провокатор и шпион; горцы, особенно чеченцы, всегда ненавидели Россию, русских, православных, что в совокупности трудно трактовать иначе, как попытку косвенного оправдания современной чеченофобии и геноцида мирного населения в духе будановых, ульманов, барсуковых, руководствовавшихся лозунгами типа «чеченцы только силу уважают», «все чеченцы либо воры, либо бандиты» или «хороший чеченец – мертвый чеченец»…

       Этнополитическая обстановка в Северокавказском регионе и без того накалена, чтобы усугублять её «научными» изысканиями всевозможных шовинистов.

     Возвращаясь к  теме антиколониального выступления горских народов Северного Кавказа в последней четверти XVIII в. против царской России, следует отметить, что естественное стремление кавказских народов к национальной свободе эксплуатировалось как  Россией, так и её соперниками по завоеванию Кавказа.  «В своей активной политике на Кавказе, - писал известный дагестанский историк Р.М. Магомедов, - Россия опиралась на народно-освободительное движение кавказских горцев, направленное против ирано-турецких агрессоров. Русский царизм при этом не ставил себе освободительных целей, а руководствовался исключительно интересами русского дворянства и купечества».
      В свою очередь, лидеры антиколониальных выступлений горских народов пытались найти поддержку у единоверцев (Турции, Ирана), используя их соперничество с Россией. Но это  вовсе не означает, что волна многочисленных восстаний, охвативших Дагестан, Чечню, Кабарду и  Осетию с начала тридцатых годов XVIII века  против российских колонизаторов и местных феодалов, в том числе и, прежде всего, – совместное выступление горских народов под руководством шейха Мансура, явились следствием всего лишь особого «рвения» продажного дервиша.
     Оказавшись между «молотом и наковальней» в русско-турецкой  и русско-иранской схватке за Кавказ, горские лидеры вынуждены были лавировать, чтобы соблюсти собственные интересы – сохранить свои народы, освободиться от власти завоевателей.
       История  взаимоотношений горских народов с Российской империей в XVIII - XIХ вв.  содержит немало эпизодов, доказывающих, что горские лидеры, осуществляя собственную политику, умело использовали обострение противоречий между Россией и Ираном, Россией и Турцией – все эти страны были одинаково враждебны горским народам.
       С одной стороны, Иран, накануне войны с Россией (1804 год) пытался воспользоваться восстанием горцев под руководством осетинского феодала Ахмеда Дударова, которые перекрыли Военно-Грузинскую дорогу и прервали сообщение между Владикавказом и Тифлисом, а главное, помешали продвижению русских войск в Закавказье.
        В адрес горских старшин от имени шаха Ирана (Фетх-Али-шаха) шли хвалебные фирманы за то, что горцы «пересекли дорогу гяурам» и призывы запереть русским войскам все проходы через Дагестан, «так что, если бы они вздумали перешагнуть на эту сторону, то были бы истреблены вами»
       С другой стороны, русские военные чиновники и русский император деловито обсуждали проблему: «для спокойствия Грузии» достаточно «совершенно истребить в Закавказье лезгин»  или заодно и чеченцев? От имени императора граф Воронцов справлялся об этом у генерала Цицианова: «…какой способ имеется об усмирении или также истреблении их?» .
      В своей самостоятельной политике горские лидеры исходили из того, чтобы любыми мерами ослабить жесткое колониальное давление царской России, но при этом не допустить установления на Северном Кавказе  власти иранской или турецкой деспотии. Поэтому горцы зачастую отказывались поддерживать «единоверцев», несмотря на заманчивые заявления восточных владык.
       В то же время, они прибегали к военному давлению на российскую сторону, приурочивая свои антиколониальные выступления к моменту наибольшего напряжения в отношениях России  с Ираном и Турцией, оттягивая на себя часть военной силы.
      И все-таки позитивный опыт общения горских народов с русским народом в доколониальный  период не был забыт, поэтому горцы надеялись, что проявленная ими добрая воля – нежелание идти в фарватере ирано-турецкой политики - найдет адекватный отклик у российской стороны.
        Однако николаевская Россия не давала горцам шанса на выживание, а  заставляла брать в руки оружие и объединяться в борьбе против царизма. 

      После отстранения генерала Ермолова, наместником на Кавказ был назначен И.В. Паскевич, который в 1827 году разбил войска наследного принца Ирана Аббас-Мирзы и занял иранский город Тавриз, вынудив персов подписать Туркманчайский договор (10 февраля 1828 года) и, тем самым, исключил Иран из числа соперников России в колонизации Кавказа. Объясняя причины своего поражения, иранский принц Аббас-Мирза указал как на главную – отставку А.П. Ермолова, «жестокость которого давала Ирану надежных союзников на Кавказе, а справедливые и благородные качества Паскевича привлекали к нему и явных сторонников шаха» .

      Тарикат накшбандийа до восстания горцев под руководством шейха Мансура проявлял себя как мистическое  учение, ориентировавшее мусульман на духовно-нравственное совершенствование, на познание и единение с Богом и полное послушание своему учителю – устазу.
     Однако карательная политика генерала Ермолова, духовного брата масон – декабристов, играющего в политике России специфическую роль, на подобие роли Шаманова в последних войнах на Северном Кавказе, изменила религиозно-политическую обстановку в Дагестане и Чечне: внутри мусульманских общин, последователей накшбандийа, произошло расслоение.
       Среди сторонников этого направления суфизма, всегда выступавших против любого насилия и войн, выдвинулось воинственное крыло накшбандийа - халидийа, получившее наибольшее распространение в Азербайджане, Дагестане, а позже и в Чечне. Именно сторонники накшбандийа - халидийа, к которым относился и шейх Мансур, призывали горцев к газавату против  царских колонизаторов.

       Главная причина, толкнувшая горские народы к газавату, заключалась «прежде всего, в экономическом разорении и политическом унижении горского населения царизмом» , «священная война (газават, джихад) была ответом горцев Дагестане и Чечни на зверскую завоевательную политику царизма» .


     Впервые в вайнахской истории к принятию ислама, объединению горцев в национально-освободительной борьбе под знаменем ислама, под лозунгом газавата призывал не дагестанский, турецкий или арабский проповедник, а этнический чеченец, пользовавшийся авторитетом  бескорыстного и храброго защитника своего народа.
       Впервые полиэтническая горская масса осознала необходимость идейного единения (в данном случае – в исламе как надплеменной монотеистической религии) для совместного выступления против местных феодалов, корыстные интересы которых во многом совпадали с интересами колониальной администрации.
      Впервые решимость горских народов сбросить с себя колониальное иго вылилось в мощное восстание, охватившее в конце XVIII века весь Северный Кавказ.
       И, наконец, впервые в этом многострадальном регионе, буквально разрываемом на части империями с севера и юга, забрезжила перспектива создания единого горского мусульманского государства, способного обеспечить безопасность и будущность этим малочисленным этносам.
       Царизм недооценил политическую и идеологическую значимость этого восстания  и масштаб личности шейха Мансура, ставших, по существу, предтечей мощного национально-освободительного движения горцев Северного Кавказа под исламским знаменем и под руководством имама Шамиля, который воплотил в жизнь (пусть на короткий срок – четверть века) замысел шейха Мансура  о создании имамата – исламского государства.
       Безусловное военное превосходство над повстанческими отрядами горцев ослепляло царских генералов и чиновников, не позволяло увидеть в  выступлениях горцев под руководством шейха Мансура латентно зреющего более крупного восстания.
       С шейхом Мансуром царские генералы и чиновники колониальной администрации отказывались говорить, награждая его при этом унизительными эпитетами «самозванец», «конокрад», «лжепророк» и пр. А в ответ на предложения шейха Мансура о мире, царизм, напротив, только усиливал жесткое давление на горское население. Прошло время, пролились «потоки крови» и царизм, опасаясь нового всплеска антиколониальных выступлений северокавказских народов, уважительно разговаривал с поверженным лидером горцев – имамом Шамилем.


          Суммируя вышеизложенное, можно сделать следующие выводы:

          - вторая половина  XVIII в. характеризуется на Северном Кавказе крайним обострением политических и социально-экономических отношений, обусловивших формирование социальной базы антифеодальных и антиколониальных выступлений горских народов;
           - многовековое «присутствие» ислама (наряду с христианством и язычеством) в вайнахском социуме сменилось  во второй половине XVIII в.  его  главенствующим положением, определявшим все сферы общественной и личной жизни чеченцев и ингушей – произошло глубокое укоренение ислама на Северном Кавказе;
           - в вайнахской среде сформировался новый тип выдающегося политического лидера, способного, в отличие от прежних – бунтарей, мстивших отдельным феодалам или генералам за притеснения – мыслить масштабно, не ограничиваясь интересами своего тайпа, тукхума, этноса.
           Чеченец Ушурма из селения Алды (шейх Мансур) сумел подняться до осмысления общих интересов всех горских народов – необходимости их идейно-организационной исламской консолидации не только в борьбе с колонизаторами и местными феодалами, но и в целях созидания единого государства как гарантии их этнического будущего. Шейх Мансур не только впервые выдвинул идею создания северокавказского имамата, но и предпринял активные действия к осуществлению этой идеи.
       Именно в этот исторический  момент, накануне восстания горцев под предводительством шейха Мансура, в период его подготовки, произошло окончательное утверждение ислама в Чечне в форме суфизма накшбандийского тариката. Резкая политизация ислама – появление радикального крыла накшбандийского тариката и формирование специфически местного его варианта – кавказского мюридизма является следствием крайне враждебной по отношению к горским народам колониальной политики царизма.
        Неоправданно грубая экспансионистская политика  Российской Империи на Северном Кавказе способствовала не только укоренению ислама в этом регионе, но и его политизации в наиболее радикальной форме.
       Шейх Мансур был пленен после взятия русскими войсками крепости Анапа, в которой он скрывался,  отправлен в Петербург, а затем в 1791году сослан в Соловецкий монастырь.
 
    Через четыре года в Соловецком монастыре скончался  великий чеченец, миротворец по призванию и выдающийся полководец по принуждению,  шейх Мансур (Победитель) – первый чеченский лидер новой северокавказской истории новонахов, призвавший свой народ к объединению и нравственному очищению, в свете подлинного ислама и нохчалла, и, не встретив понимания у высокомерных царских лакеев,  завершивший свою короткую и необычайно яркую жизнь в присвоенной ему роли  итальянского шпиона, турецкого агента, заурядного бунтаря.

     «Мансур умер. Но дело его и его мысль не остались без  результата и мюридизм, правда, спустя уже много лет после него, все-таки поднял голову. Он получил широкое развитие, когда во главе движения стал Кази-мулла, а за ним последовательно явились Гамзат-бек и Шамиль – эти последние представители фанатичной секты, стоившей России тридцатилетней войны и потоков крови» .
      Имя шейха Мансура часто спекулируется всевозможными псевдопатриотами и сепаратистами, забывая, что он, как и святой Кунта –Хаджи Кишиев полвека спустя, был прежде всего гуманистом, дипломатом, миротворцем, и упорно стремился достигнуть с великим северным соседом взаимопонимания.
       Но по иронии судьбы великий сосед (Россия) удостоил особых почестей только имама Шамиля, очевидно, потому что именно благодаря его потугам, перенесшим военные действия из Дагестана в Нахистан, население Чечни сократилось более чем вдвое. А если учитывать неродившееся  потомство,  подорванную экономику и воспалившуюся на века историческую память, то произошла национальная катострофа, последствия которой не сгладятся никогда.
       Ведь вся тяжесть четвертьвековой войны с отборными карательными дивизиями империи и последующих восстаний легла именно на чеченцев, и чеченские аулы и хутора вырезались и сжигались дотла, а не дагестанские. В Дагестан имам вернулся только для того, чтобы сдаться в «почетный» плен.
 
       Причины политизации и радикализации ислама в форме суфизма - тарикатизма на  современном Северном Кавказе, особенно в Чечне, нельзя понять до конца без экскурса в прошлое, когда из  «мирных искателей истины» - суфийские братства (последователи тариката накшбандийа)  - превратились в грозное идейное оружие в борьбе с царскими колонизаторами.
     «В двадцатых годах,- писал царский генерал Р.А.Фадеев, - между горскими обществами не существовало никакой политической связи, даже редко обнаруживалось сочувствие…  мусульманского фанатизма у горцев еще не существовало, как не существовало и самой религии, кроме названия…»
      Книга Р.А. Фадеева «Кавказская война», при всей тенденциозности автора – теоретика и активного участника колонизации Северного Кавказа, содержит немало фактов и наблюдений, рисующих истинную картину событий того времени.
 

      Разобщенность горских  обществ делала их легкой добычей завоевателей: «… при нашем наступлении каждое общество защищалось и покорялось отдельно», «сила регулярного оружия против  людей, не видавших ничего подобного, на первых порах была неотразима. В двадцатых годах (XIX века – С.-Х. Н.) горцы решительно не выдерживали артиллерийского огня; несмотря на свою храбрость и ловкость, они были бессильны перед сомкнутой массой как перед подвижною крепостью. Самые отважные разбойники не скоро и не легко превращаются в воинов».
       Однако горские народы проявили неожиданную для царских генералов обучаемость и уже через десять-пятнадцать лет, познав имперскую карательную систему, сделали свой исторический выбор в пользу ислама.
       «До этого времени мусульманство было распространено на Кавказе, целые столетия, не оказывая никакого влияния ни на  общественную жизнь, ни на личное состояние горцев»   Колониальная политика  царизма стала мощным катализатором в процессе распространения и укоренения мюридизма в наиболее радикальной форме, ставшей  идейной и организационной основой антиколониального движения горских народов. Как генерал-колонизатор Р.А.Фадеев объяснял столь быстрое и повсеместное увлечение горцев мюридизмом очень просто: «Горцы потому и поддались исламизму, что он оправдывал их свирепый характер, придавая ему законное освящение». 
      Однако как исследователь-кавказовед, Р.А.Фадеев справедливо признавал: «Мюридизм мог родиться на Кавказе…. от естественной потребности духа, возбужденной, но не удовлетворенной Кораном; а развился он в таких размерах потому, что служил выражением главной страсти  и главной черты исламизма, ненависти к неверным, в стране, занятой неверными» (курсив наш – С.Х.Н.) .

      Следует отметить, что ислам не призывает к тотальной ненависти и войне с «неверными» -  иноверцами как таковыми, но считает правомерной войну с неверными, притесняющими мусульман, тем более, завоевателями. Поэтому в доколониальный период никакой исламский призыв на войну с русскими как иноверцами, не мог найти отклика в вайнахской среде. Многовековой опыт межнационального общения вайнахов и русских (хозяйственно- торговых, соседских и родственных отношений) был в основе своей позитивным, взаимоплодотворным.
      Как известно, задолго до активной государственной экспансии царской России на Северный Кавказ, начавшейся после взятия Иваном IV (Грозным) Казани и Астрахани в 1556 году, осуществлялась естественная миграция русских людей (беглых крепостных, безземельных крестьян, староверов, преследуемых властями бунтарей и др.) на земли вайнахских обществ. По мнению историков, эта миграция стала заметной примерно с X века, после похода Святослава на хазар и основания на Кубани Тмутараканского княжества, сыгравшего определенную роль в распространении христианства  среди горских народов. «Свободные общества» вайнахов доброжелательно принимали селившихся среди них русских. Лев Толстой, хорошо знавший историю гребенского казачества, в своей повести «Казаки» писал: «Очень, очень давно предки их …бежали  из России и поселились за Тереком между чеченцами… Живя между чеченцами, казаки перероднились с ними и усвоили себе обычаи, образ жизни и нравы горцев… Еще до сих пор казацкие роды считаются родством с чеченцами».
      Такой опыт межнационального и межконфессионального общения между вайнахами и русскими не давал оснований для столь решительного принятия горцами радикального ислама, проповедовавшего ненависть к «неверным» в лице русского народа и его религии. Однако с началом колонизации северокавказских народов и в особенности с приходом на Северный Кавказ генерала Ермолова, ситуация кардинально изменилась: горцы увидели перед собой других русских - жестоких царских колонизаторов, сеявших смерть и ненависть, изгонявших их из своих домов, сжигавших целые аулы, осквернявших святые для них места. Объединяясь в борьбе с этими «неверными», горцы «разом увлеклись мюридическими проповедями» .

 
      Если абстрагироваться от традиционных для царского генерала проявлений великодержавно - шовинистического сознания, априори воспринимавшего горские народы как «необузданно дикие», «фанатичные», «не знавшие общественно организованных форм жизни», то можно утверждать, что Фадеев Р.А., как ни один из своих современников, писавших о горских народах, глубоко осмыслил  процесс их исламизации. «Мюридизм, - писал он,- раздел жизнь (горцев – С.-Х. Н.)  донага и взамен всего, чего он лишил человека, наполнил его душу сумасбродствами мусульманского мистицизма. Этим средством он образовал невиданное до сих пор политическое общество в несколько сот тысяч людей, передавших в руки власти и волю, и совесть. Если не буквально, то, по крайней мере, в главных чертах, мюридизм осуществил этот идеал и сейчас же обратил созданное им братство в военную машину против нас».
       Доведенные до отчаяния зверствами ермоловшины, горцы окунулись в мюридизм как в омут, доверив шейхам свои мысли и жизни. «Население гор переродилось. Повелевая всем и всеми беспрекословно, мюридизм заменил скудость своих средств энергией и в диких горах, целые тысячелетия отвергавших всякое гражданское устройство, создал  общественную казну, провиантские магазины, пороховые заводы, артиллерию, крепости. Вместо отдельных обществ без связи и порядка нас  встретила в горах сплошная масса, отражавшая каждый удар общими усилиями».

       Безусловно, ислам (мюридизм) объединял и мобилизовывал горские народы в борьбе с колонизаторами, но в данный исторический момент ими двигал не религиозный (исламский) фанатизм, а свободолюбие, желание избавить свой народ от завоевателей.
      Ислам был необходимым, но вторичным фактором в этой борьбе, скорее символом, чем сущностью и целью. Для горцев Северного Кавказа и, прежде всего, чеченцев, дагестанцев, это была отечественная война: «мирные и немирные общества были почти в одинаковой степени заражены учением исправительного тариката»; «первое появление мюридов почти всегда служило сигналом к восстанию покорных племен.
     Мирная деревня, только что пройденная русскою колонною, через час иногда обращались в неприятельскую позицию. Где бы ни стоял русский  отряд, тыл  его  не был обеспечен… Увлекаемые фанатизмом, горцы не думали о завтрашнем дне и без вздоха покидали отцовский дом и маленьких детей, чтобы пойти резаться с русскими… в продолжение пятнадцати лет кавказская  земля буквально горела под русскими ногами».
       Все это красноречиво свидетельствует о том, что царские колонизаторы столкнулись на Северном Кавказе не с кучкой дикарей – «свирепых» и одурманенных до фанатизма протурецкими исламистами, а с цивилизованными народами, способными организовываться, объединиться и достойно
противостоять захватчиками. «В Кавказских горах вооруженные силы – все жители от двенадцати лет и до последней дряхлости».
      Мюридизм является по существу разновидностью суфизма. Религиозная философия суфиев основывалась на том, что истина не познается разумом, а постигается исключительно мистическим созерцанием Бога.
      Суфии мюридистского толка исходили из трех степеней такого созерцания, которых должен достичь каждый мюрид под руководством своего учителя – наставника – устаза, шейха: во-первых, созерцание воли божьей; во-вторых, созерцание качества его; в-третьих, созерцание лица божьего.

       Жизнь мюрида была обставлена массой запретов, порой просто нелепых: не курить, не употреблять спиртное и …не есть чеснок, не препятствовать контролю семейных, интимных отношений со стороны специально назначенных шейхом соглядатаев.

      Апофеозом абсолютного подчинения мюрида-вайнаха своему религиозному наставнику было насильственное  принятие как формы воспитательного воздействия – телесных наказаний за различные проступки. Это ломало стержневую основу вайнахского менталитета – полное неприятие насилия над личностью: у чеченцев и ингушей считалось позором физически наказывать даже детей; непослушных «воспитывали» старшие дети, с ранних лет приучая их к уважительному  отношению к старшим вообще.
       Наиболее видными лидерами кавказского мюридизма были дагестанские  богословы, сменявшие друг друга и олицетворявшие собой все исторические, идейные  и политические особенности формирования, развития и заката этого религиозно – политического движения на Северном Кавказе.

      Основоположником кавказского мюридизма считается кюринский кадий (шариатский судья) из дагестанского аула Яраг мулла Магомет (Мухаммад Ярагинский), который разработал не только идеологию мюридизма, но и систему его политической реализации вплоть до создания имамата – самостоятельного исламского государства на Северном Кавказе.
       Познание мюридизма и вхождение в одно из мюридских братств было возможно в соответствии  с суфийской доктриной, только через посредство наставника (мюршида, шейха, устаза), который поучал и контролировал все сферы жизни своего ученика – мюрида и был его душеприказщиком, непререкаемым авторитетом и властелином. Ни один последователь суфизма не мог оставаться без наставника: «Кто не имеет шейха, - говорил известный в Дагестане и Чечне исламский теолог Джамаледдин Казикумухский, - для того шейхом является сам дъявол» .
       Мухаммад Ярагинский принял «знание» от своего мюршида шейха Хас-Мухаммада Ширванского, который, в свою очередь, от шейха Исмаила Кюрдамирского – одного из первых  суфиев накшбандийского толка, принесших это учение на Кавказ.
      Считалось, что вся эта цепочка в строго индивидуальной системе наставничества и вовлечения мусульман в  суфийские братства, восходит к пророку Мухаммаду, да благословит Его Аллах и приветствует, и находится под Его благословением.

        В основе идейно-политических взглядов Мухаммада Ярагинского, провозглашенного на   совещании в селении Ярага (1823 г.) шейхом, лежали следующие постулаты: во-первых, мусульманин не может  быть под властью неверного; мусульманин не может быть ничьим рабом; мусульманин не должен никому платить ясак (подати, налоги), даже своему единоверцу; во-вторых, все мусульмане  равны перед Аллахом; каждый мусульманин рожден, по воле Аллаха, свободным человеком; и в-третьих,  главным делом для каждого мусульманина, особенно попавшего или опасавшегося попасть под власть неверных, является «газават»…, а потом  исполнение шариата. Для мусульман исполнение шариата без газавата – не есть спасение…Будучи же под властью неверных и чьей бы то ни было, все намазы, посты, странствия в Мекку, жертва бедным, чтение Корана – ничего не значат, а узы брака, связывающие мусульман, делаются незаконными» .
      «Кто хочет быть истинным мусульманином, - говорил в одной из своих проповедей мулла Магомет из Яраги, - тот да последует моему учению, гнушаясь роскоши, проводя дни и ночи в молитве, избегая шумных забав грешников, их плясок  и грешных песен, возвышаясь душой и мыслями к Всевышнему и предаваясь всеми силами безотчетной любви  к нему».  На начальном этапе познания учения от мусульманина требовалось полное устранение от всех радостей жизни и сосредоточение мыслями и чувствами только на Боге.
       В своем родном ауле Яраг мулла Магомет открыл школу, где готовил и собирал единомышленников и последователей. Именно здесь в 1828 году состоялся  тайный совет самых авторитетных среди  горцев религиозных деятелей, принявших решение об объявлении газавата – войны с «неверными», захватившими их родину – земли мусульман, присваивающими их дома, имущество, пренебрегающими их национальными обычаями и традициями, оскверняющими  мусульманские святыни, жестоко притесняющими горские народы. Другими словами, газават объявлялся с соблюдением основополагающих исламских канонов.

 
      Имя дагестанского муллы Магомета, по существу реформировавшего мирный мистический тарикатский суфизм в активно-политический, действенный и воинственный кавказский мюридизм, который превратил набожных мусульманских дервишей, оторванных от реальной жизни, в сплоченное духовно и организационно многотысячное исламское воинство, безусловно, подчиненное шейхам, имаму, приобрело особую популярность и авторитет.
       К  мулле Магомету в аул Яраг потянулись люди со всего мусульманского Кавказа. В открытой  им  школе постигали учение (мюридизм) все будущие лидеры мюридского движения: Кази – Мулла, Гамзат-бек и будущий имам Шамиль. «Мулла Магомет был душою мюридизма, но сам никогда не выступал на сцену, не принимал начальства, даже не проповедовал публично. Он только создал учение и приготовил людей. Все предводители мюридизма вышли из его школы».
      Подавляя свободный разум и волю человека, проповедуя уход в мистику и жесткий  аскетизм, мюридизм превращал своих последователей – мюридов в слепое оружие в руках шейхов-мюршидов, своего рода зомбированное воинство, готовое воевать и умирать по их команде.
      Востребованность именно такого воинства осознавалось горскими лидерами, исходя из сложностей исторического момента: во-первых, колониальная система  царизма вела к геноциду  (физическому уничтожению) горских народов; во-вторых, назрела необходимость объединения разноязыких горских народов в единое целое, ибо многочисленные разрозненные восстания горцев только помогали карателям вершить свои человеконенавистнические планы; в-третьих, горским народам противостояли силы, многократно превышавшие их собственные, поэтому надежды горцев связывались не с вооружением и численностью войск, а самоотверженностью воинов, преданных своему отечеству и укрепленных духом, верой.

       Таким образом, стремление  избавиться от колониальной зависимости и притеснений собственной алчной аристократии привело вайнахов под  власть мюридских шейхов и имама – не менее алчных и не менее жестоких, отнимавших у горцев абсолютно все – имущество, семью, а главное – личную свободу. Горцы вынуждены были терпеть все это только ради избавления от ермоловщины, но протест против мюридских нововведений нарастал и грозил взрывом возмущения в любой момент.
 
        Призыв муллы Магомета к газавату имел эффект зажженного факеля, брошенного на сухую солому – пламя праведного гнева против колонизаторов и готовности к борьбе с ними быстро охватывало один аул за другим. Это не удивительно: семя радикального исламизма (кавказского мюридизма) было своевременно брошено на политическую почву, готовую его принять, хорошо «возделанную и удобренную» карательными экспедициями царских  генералов и казачьих атаманов по всему Северному Кавказу, но особенно по  Чечне.
       Первый взрыв мюридизма – очень энергичный, но столь же эмоциональный, а значит слабо подготовленный, возглавил ученик Кази-Магомета – известного исламского богослова, последователя муллы Магомета и участника совета в дагестанском  селении   Яраг – Кази-Мулла. Полное имя его – Шах-Гази-хан-Мухаммед.
     После упомянутого совета в Яраге Кази-Магомет назначил Кази-Муллу военным главой газавата и провозгласил Имамом. В январе – феврале 1830 года состоялось первое вооруженное выступление мюридов под руководством Кази-Муллы в Дагестане (вторжение в Аварию), закончившееся неудачей.  В последующие два года Кази-Мулла подготовил и осуществил под своим руководством крупномасштабное восстание последователей мюридизма по всему Дагестану.
      Однако и на этот раз Кази-Муллу и восставших мюридов ждала неудача: возвращаемые из Турции после заключения Андрианопольского мира (1829 год) царские войска, многократно превышавшие горцев по военной силе, потопили восстание в крови. Среди многочисленных жертв  карательных походов царизма – 1831 и 1832 годов был и сам Кази-Мулла. Колониальная администрация сочла «бунт покоренного мусульманского населения» не столь опасным, а после его подавления – проблему мюридизма вообще снятой с повестки дня, не стоящей дальнейшего внимания.
       Царские власти явно недооценили силу религиозной идеологии, взятой на вооружение антиколониальными силами. Мюридизм «ушел   в подполье», обособившись в дальних высокогорных  селениях Чечни, Ингушетии и Дагестана, продолжая расширять свое влияние, особенно на народы восточного Кавказа. В течение шести лет царизм занимался укреплением своего военного присутствия на западном Кавказе, со стороны причерноморья, самонадеянно предполагая, что Лезгиния (Дагестан) и Чечня достаточно «наказаны»  и «замирены», а с мюридизмом покончено навсегда.
     Однако военные действия 1837 - 1838 годов, предпринятые царскими войсками для поддержки и охраны пророссийской Аварии, где во время вторжения мюридов Кази-Муллы была уничтожена вся семья аварского хана, показали, что мюридизм значительно укрепился в идейно – политическом и военно-политическом отношении, причем настолько, что  вновь возникла необходимость в 1839 году перенести главные действия российских войск с западного Кавказа на восточный: «непокоренные племена восточного Кавказа были для нас чрезвычайно опасны… Восточная группа Кавказа лежит посреди мусульманской части наместничества, естественно сочувствовавшей единоверцам, - писал царский генерал. – В этих горах, наконец, только что было поднято знамя газавата, войны за веру; оттуда раздался призывный клич всем  мусульманам – стать грудью против владычества гяуров» .
       Реалистично мыслившие представители российских имперских  верхов из числа дипломатов, генералов, дворян-офицеров, зачастую выступавших в роли исследователей «кавказских проблем», прекрасно понимали, что горские лидеры, с поразительной оперативностью сплотившие многоэтничный Северный Кавказ под  лозунгом «войны за веру», далеки от религиозного фанатизма. Более того, они своим призывом к газавату нарушали главные постулаты Ислама – истинных суфиев: «… кавказский мюридизм …не был уже тем чистым нравственным учением, которое создано и освящено было первыми мусульманскими богословами. Истинный тарикат… требовал измождения тела вечным постом, молитвой, самосозерцанием и не допускал даже ношения оружия; для газавата нужны были, напротив, зоркие очи и крепки мышцы , чтобы владеть кинжалом и винтовкой… Вот почему истинных мюридов… было не много; их считали сотнями, тогда как становившихся под знамя мюридизма набирались десятки тысяч, но зато от этих последних и не требовалось уже ничего, кроме строгого исполнения шариата, обязательного для каждого мусульманина, а из тарикатов – лишь основное правило: слепое повиновение имаму. Таким образом, кавказский мюридизм являлся  просто политическим орудием…».
       В.Потто верно подметил: истинный суфизм (тарикатизм) – мистический, мирный реформировался в довольно короткий срок в воинственный кавказский мюридизм, став по существу политическим оружием в борьбе северокавказских горцев против российской экспансии, точнее идеологической оболочкой общенационального военно-политического движения народов Северного Кавказа против порабощения, за свою родину, за этническое самосохранение, за право жить на своей земле в соответствии со своими традициями, обычаями, религией, культурой.
      Российское общество в целом не очень понимало и почти не интересовалось «кавказскими делами», но со стороны прогрессивных, демократических деятелей России освободительная борьба горцев Северного Кавказа пользовалась искренним сочувствием: «Борьба велась со стороны горцев, - писал Н.А.Добролюбов, - за независимость их страны, за неприкосновенность их быта». 
     «Чеченцы бесспорно храбрейший народ в восточных горах, - писал  царский генерал Фадеев Р.А..- Походы в их землю всегда стоили нам кровавых жертв. Но это племя никогда не проникалось мюридизмом вполне. Из всех восточных горцев чеченцы больше всех сохраняли личную и общественную самостоятельность и заставили Шамиля, властвовавшего в Дагестане деспотически, сделать им тысячу уступок в образе правления, в народных повинностях, в обрядовой строгости веры. Газават (война против неверных) был для них только предлогом отстаивать свою племенную независимость…»

       Что касается «истинного суфизма»  (тарикатского), то он сыграл тогда (в первой трети XIX в.) и сыграет позже (в период сталинских репрессий) очень важную положительную роль в истории вайнахов,  способствуя их этническому самосохранению.
       В первом случае «истинный суфизм» через религиозные братства приобщал горские массы к исламскому образу мыслей, исламскому (шариатскому) образу повседневной жизни, что значительно расширяло культурно-политический кругозор горцев, помогало им, преодолевая узкоэтнические интересы, осмысливать и правильно оценивать происходившие события с позиций общих интересов всех горских народов.   
 
 
 Именно здесь, в общих молитвах и разговорах о жизненных проблемах, зрело национальное самосознание вайнахов, понимание необходимости совместного выступления против местных угнетателей и колонизаторов.
       Именно здесь осуществлялся процесс подготовки общественного сознания вайнахских обществ к восприятию новой для них идеологии мюридизма, главным постулатом которой был газават – война против «власти неверных» под знаменем ислама, объединенными силами всех горских народов под руководством имама, неподчинение которому грозило смертью вне зависимости от этнической или социальной принадлежности.


       Идея «газавата» витала в воздухе и получила, наконец, оформление в мюридизме. Тарикатисты, создав необходимые  условия для  беспрепятственного познания ислама в широко разветвленной структуре религиозных школ и мюридских братств, способствовали быстрому распространению этой идеи среди горцев.
      Идеей газавата овладели сотни тысяч горцев за несколько месяцев, а перспектива ее материализации серьезно обеспокоила царскую администрацию. Дело в том, что до определенного момента колониальная администрация снисходительно воспринимала религиозные собрания местных дервишей – мирных, пребывавших в постоянных молитвах, мистических созерцаниях и грезах о «соединении с Богом».
       И только в марте 1824 года, когда тысячи горцев устремились в аул Яраг, чтобы услышать проповедника муллу Магомета о газавате против неверных-завоевателей, царизм обеспокоился растущей популярностью идеолога мюридизма. Начались  полицейские преследования шейха Мухаммеда Ярагинского (муллы Магомета из Ярага) и его соратников.
       Воинственный кавказский мюридизм в значительной мере стал ответом на крайне жестокую систему колонизации горских народов, автором и главным исполнителем которой был генерал  Ермолов. Многие историки и политики сходятся в одном: назначение  его на должность главнокомандующего русскими войсками на Кавказе стало поворотным пунктом в сторону крайнего обострения обстановки в регионе, приведшей, в конечном счете, к многолетней и кровопролитной Кавказской войне .
      Опыт генерала Е.Ф. Энгельгардта, назначенного в 1826 году командующим Левым флангом (туда входила Чечня), предпочитавшего в своей деятельности политические, а не военно-карательные методы общения с горцами, опроверг ермоловские стереотипы. Е.Ф.Энгельгардт происходил из семьи прибалтийских немецких аристократов, ему претили варварские экзекуции над покоренным населением, практиковавшиеся ермоловскими войсками и казачьими отрядами. Он считал, что гуманная и мудрая политика   российских властей в отношении горцев способна изменить к лучшему обстановку на Северном Кавказе. Это было крайне важно в канун новых неизбежных войн России с Ираном и Турцией.
       В 1828  году, в условиях начавшейся очередной русско-турецкой войны, турецкие эмиссары именем своего султана Махмуда II активно призывали дагестанцев, чеченцев и других горцев подняться против русского владычества.
        В чеченском ауле Майртуп состоялся по этому поводу съезд чеченских старшин, который решил не выступать в поддержку турецкого султана: «…сие совещание не имело успеха… Чечня поныне осталась спокойною…».  Такая позиция горцев является убедительным подтверждением правоты генерала Энгельгардта, с приходом которого, как писали  в своем обращении к новому наместнику Кавказа И.В. Паскевичу чеченские старшины, они, наконец, «…. приобрели спокойствие и… не видим со стороны его лжи, обмана и нарушений условий».
       Таким образом, как свидетельствуют исторические факты, в соответствующих условиях мирный суфизм (тарикатизм) может  резко радикализироваться,  оказывать негативное влияние  на политическиепроцессы.


       Основателем  тариката ал-кадирийа считают известного  в арабском мире ханбалитского проповедника Абд ал-Кадира ал-Джилани  (Гилани),  жившего в 1077-1166 годы. Это суфийское братство, являющееся одним из двенадцати основополагающих, наибольшее распространение получило в конце ХIII в. в Турции, Курдистане, Афганистане, Северной и Западной Африке.
        Вопрос о том, как тарикат кадирийа проник на Северный Кавказ до настоящего времени остается спорным: одни считают, что проповедники кадирийа пришли из Турции, другие – из Саудовской Аравии, Египта во время хаджа, совершаемого дагестанцами, чеченцами, ингушами и другими мусульманами Северного Кавказа.
       Братство кадирийского тариката в Чечне и Ингушетии, как и в других регионах, имело свои особенности доктринального и  обрядового  характера, которые во многом определялись политической обстановкой.
       В конце Кавказской войны вся Чечня лежала  в руинах, значительная часть населения была уничтожена, покалечена физически и психически. Царила атмосфера с одной стороны – ярой ненависти к русским колонизаторам, с другой – пессимизма и уныния.
        Потери чеченского народа – человеческие, материальные, моральные - были катастрофическими. Именно в этот тяжелейший для чеченского и других горских народов момент, начал свою проповедческую деятельность кадирийа Кунта-Хаджи, призывая народ к прекращению войны во имя собственного сохранения и возрождения, братству и взаимопомощи, терпению и оптимизму.
      Влияние кадирийского тариката, главным  интерпретатором которого выступил шейх Кунта-Хаджи,  возрастало с каждым днем.  В Чечне и Ингушетии стали появляться своего рода ответвления этого братства, носившие названия по именам их организаторов.
      Среди наиболее приближенных последователей шейха Кунта-Хаджи, его векилей, были Батал-Хаджи Белхороев  из ингушского селения Сурхохи, Баммат-Гирей-Хаджи Митаев  из селения  Автуры, Чиммирза из Майртупа, Юсуп – Хаджи из Махкеты. Вскоре векили Кунта-Хаджи создали свои вирды, положив начало активному процессу отпочковывания все новых вирдов от недавно единого братства  шейха Кунта-Хаджи:  Гаербек-Хаджи, Кахарма-Хаджи, Мани-шейха,  и  другие. Причем кончина руководителя вирда зачастую означала упразднение последнего.

        Кунта-Хаджи в своем учении исходил из глубокого понимания вайнахского национального менталитета: чтобы выстоять после национальной катастрофы (Кавказской войны) необходимо мирное время для духовного и физического восстановления этноса, накопления сил. Цель, главная идея учения Кунта-Хаджи была не пораженческой, а  возрожденческой.  Кунта-Хаджи  выступал категорически против «борьбы с империей до последнего чеченца»: чеченцев мало, поэтому каждый должен быть духовным столпом своего народа, а не безликим и послушным элементом воинственной горской массы, увлекаемой имамом Шамилем, власть которого держалась в значительной мере на героизме и самопожертвовании мюридов-чеченцев.

       Известно, что имам Шамиль как руководитель национально-освободительного движения горских народов, много раз проявлял неоправданную расточительность и жестокость, когда речь шла об использовании именно чеченских отрядов, обрекая их на огромные людские потери.
         Кунта-Хаджи в своих проповедях обращался к каждому чеченцу, каждому отдельному человеку своего племени, осознавая, что в силу своей национальной ментальности, чеченец-мюрид действует по принципу «и один в поле воин». Поэтому в условиях партизанской войны, навязанной горцами  царским войскам, оплотом сопротивления становился каждый. Каждый и должен был принять решение о прекращении военного сопротивления. Шейх прекрасно понимал, что никакое принуждение здесь невозможно, также как принятие коллективного решения большинством.

 
       В этой  связи представляют интерес размышления русского историка Кавказской войны Р.А. Фадеева над тем, почему французская армия  «не может одолеть сопротивления полудиких горцев и кочевников»  Алжира, а российские войска – полвека «длят» Кавказскую войну?  Военный историк считал, что после полутора столетий «сокрушительного превосходства европейцы встретили… серьёзных противников и стойкое сопротивление. Посреди растленных государств азиатского мира, известных до того Европе, сохранились кое-где, в малодоступных местах обрывки древних населений, которых не коснулась язва, отравившая Восток; племена простые, воинственные, сильные именно отсутствием всякой централизации, которых потому невозможно было сокрушить одним ударом, а приходилось покорять человека за человеком… Мы  встретили здесь  азиатцев, которые как воины, были вовсе  не азиатцами» .
       Исторический феномен чеченского национального характера в условиях оборонительной войны приобретал особый политический смысл, который учитывал шейх Кунта-Хаджи. Он понимал, что чеченский народ постигло глубокое разочарование и неверие в свои силы,  возможность изменить трагическую реальность, что надежды на лучшую долю и национальное освобождение горцы все больше связывают с Богом. Но Кунта-Хаджи понимал и то, что в силу своего национального менталитета – безрассудной храбрости и нежелания отступать перед любым по силе противником, чеченцы погибают как народ.
       Подверженное фрустрации  чеченское общество раскололось на три основных части по своему психическому состоянию: две крайности – агрессивно-активную часть, не желавшую складывать оружие, обуреваемую ненавистью и мщением царским карателям, и  пассивную – обратившуюся к мистике, а  также третью –  значительную часть чеченского народа,  пребывавшую в депрессивном состоянии душевной неопределенности, которая,  однако, больше склонялась к поиску истины в небесах, чем на многострадальной земле. Поэтому  проповедника кадирийского тариката Кунта-Хаджи восприняли в народе как мессию.
     Обращаясь к чеченскому народу, Кунта-Хаджи не призывал его к поражению, тем более, унижению перед врагом,  или признанию своей слабости. Напротив, он пытался  сохранить чеченский национальный менталитет, основанный на чувстве внутренней свободы, чтобы не дать чеченцам «потерять себя», окончательно впасть в пессимизм,  «сломаться»  под тяжестью невосполнимых потерь и бед.  Поэтому Кунта-Хаджи не произносил проповедей  перед большим скоплением народа, не старался привлечь к себе внимание. Его проповедческая деятельность была нацелена на то, чтобы через индивидуально сознание горца-мюрида повлиять на общественное сознание, подвести свой народ  к необходимости переосмысления своей судьбы, а именно: переоценке военно-политических реалий, своих возможностей, исторической перспективы.
       Широко известна знаменитая, программная проповедь устаза, аулия Кунта – Хаджи, являющаяся его основным завещанием потомкам: 

       «Братья! Мы  из-за систематических восстаний катастрофически уменьшаемся. Царская власть уже твердо укрепилась в нашем крае... Дальнейшее  сопротивление властям богу неугодно! И если скажут, чтобы вы шли в церкви, идите, ибо они только строения, а  мы в душе мусульмане. Если вас заставляют носить кресты, носите их, так как это только железки, оставаясь в душе магометанами. Но!  Если ваших женщин будут использовать и насиловать, заставлять забыть язык и обычаи, подымайтесь и бейтесь до смерти,  до последнего оставшегося!  Свобода и честь народа – это его язык, обычаи, культура, дружба и взаимопомощь, прощение друг другу обид и  помощь вдовам и сиротам, разделение друг с другом последнего куска чурека»

     Путь к возрождению чеченского народа, изувеченного войной, Кунта-Хаджи видел через его духовное обновление и возвышение, через внутреннее религиозно-нравственное совершенствование личности горца. Особое место в миролюбивой проповедческой деятельности шейха Кунта-Хаджи занимали идеи ненасилия и зикр.
     Феномен ненасилия в учении исламского суфийского тариката кадирийа, в частности, учении  Кунта-Хаджи, изучен недостаточно. Между тем, идеи ненасилия как главного условия сохранения человечества и продолжения истории, занимали умы гениальных личностей мира: Конфуция, Сократа, Марка Аврелия, Льва Толстого, Махатмы Ганди. В этом ряду выдающихся мудрецов и моралистов  имя чеченского шейха Кунта-Хаджи должно занять почетное место, тем более что существует весьма обоснованная версия того, что суфийскими идеями непротивления злу насилием великий русский писатель Лев Толстой проникся именно на Кавказе, в Чечне, чем объясняется также его воля на исходе жизни быть «добрым магометанином».

       Как известно, в России в конце XIX- начале ХХ в. сформировалось религиозно-утопическое направление общественной мысли и общественное движение «Толстовство», основанное на учении Л.Н. Толстого.
      Толстовцы проповедовали непротивление злу насилием, религиозно-нравственное совершенствование как средство преобразования общества, за что подвергались преследованиям со стороны власти и церкви.
       Впервые в русской истории писатель Лев Толстой в художественно-философской форме осмыслил вопрос о движущих силах исторического процесса, проблему взаимосвязи и взаимообусловленности свободы личности и общества.
        В романе «Война и мир» (1866 год) Л. Толстой пришел к выводу, что любое историческое событие является не только объективным, детерминированным предшествовавшими фактами и событиями; в этом смысле человек и общество не свободны в выборе, но и субъективным, дающим свободу выбора каждому отдельному человеку, принимающему осознанное решение в силу своего «разума и совести».
         Другими словами, Лев Толстой считал, что свобода и мораль общества складывается как причинный «итог, суммирующий множество свободных решений отдельных людей. И поскольку «царство божие внутри нас» , постольку  каждый человек, чтобы  осознать себя свободной личностью, должен усвоить многовековую народную мудрость (историю, традиции и обычаи, язык и культуру своего  и других народов) и религиозную веру, дающих человеку нравственные ориентиры. При этом писатель высказывал христианско-фундаменталистские идеи возврата к первоначальному  нравственному учению христианства, которое церковь подменила идеями, вуалируюшими её фактическое оправдание власти и творимого ею зла. «Религия людей, не признающих религии, есть религия покорности всему тому, что делает сильное большинство, т.е. короче, религия повиновения существующей власти» , - писал Л.Толстой.
 
       Он осуждал насилие над целыми народами, когда, например, западные народы, занявшиеся промышленным производством в ущерб земледельческому труду, начинают «обманом и насилием отнимать для своего пропитания труды восточных народов» .
       Толстовское учение о непротивлении злу насилием имело огромное влияние на мировую культуру и политику. Религиозно-этические и социальные идеи Л.Н. Толстого нашли много единомышленников и последователей, одним из которых был Махатма Ганди.
        Истоком же толстовского учения о непротивлении злу насилием было учение Кунта-Хаджи  Кишиева – чеченца из селения Исти - Су.  Дело  том, что Лев Толстой в молодые годы (1851-1854) служил в армии на Кавказе, был знаком и воодушевлен   учением великого чеченца Кунта-Хаджи.   
       Отношение Л.Н. Толстого к кавказским народам, особенно к чеченскому, среди которого он провел почти три года, было напрочь лишено имперского высокомерия. Напротив, он испытывал искренний человеческий и писательский интерес к духовному строю, нравам и обычаям чеченцев и, несмотря на продолжавшуюся Кавказскую войну, испытывал к «противнику» чувства восхищения и уважения.
      Уже через три месяца пребывания в Чечне, Лев Николаевич с нескрываемой симпатией (об этом свидетельствуют дневниковые записи писателя) говорит о своих друзьях-чеченцах. Чеченцы всегда высоко ценили  желание и стремление русского человека добиться от них не страха (по-ермоловски), а понимания и уважения. Делая запись в своем дневнике, Л.Н. Толстой писал о предстоящей поездке в селение Хамамат-Юрт:  «… постараюсь внушить им уважение»
         Зикр в суфизме кадирийского тариката – главный ритуал, поэтому сторонников шейха Кунта-Хаджи (кунтахаджинцев) называют ещё «зикристами». В буквальном переводе с арабского зикр означает «упоминание»  или «память».

 
       Ритуал «зикра» основывается на двух обязательных действиях: многократном поминании Бога и специфической психотехнике исполнения этих поминаний. Основоположники кадирийа (Сахл ат-Тустари, ал-Халладж и  ал-Калабази)  считали зикр столпом суфизма, а регулярное участие в этом ритуале – необходимым условием истиграк, то есть состояния погруженности, психологической отрешенности от реального мира, которое приближает мюрида к Богу, очищает его.
      Правильное исполнение зикра требовало особой психофизической, а не только религиозной подготовки.  Надо было знать молитвы  и  практически владеть специфическими методиками ритуала: ритмизованными движениями и регламентированной позой (джалса), контролем собственного дыхания на выдохе-вдохе «с целью концентрации сознания и координирования движений тела с мысленным повторением или произнесением вслух формулы Зикра, которую следовало произносить  направленной в особые части тела в сочетании с задержкой дыхания».
      Входить в состояние транса учились путем долгих и трудных тренировок по отработанным веками психотехническим методикам суфиев.
      Известный дагестанский теолог Джамалутдин Казикумухский в  «Адабуль Марзия» (Правилах достодолжного приличия) так поучал мюридов: «Во время воспоминания, мюрид должен ещё произносить положительно-отрицательное изречение , задержав дыхание, нечетное число раз, как-то: три, пять, семь раз и  т. д.  до двадцати одного в течение каждого дыхания. Когда дойдет до того, что может произнести в одно дыхание означенное  нечетное число раз, тогда должен посмотреть на результат: если достигнет чего-нибудь, то хорошо; если ничего не выйдет, т.е. не почувствует в себе перемены состояния, то это происходит от какого-то отступления от этих правил. Тогда пусть мюрид снова начнет и постарается строго соблюсти все вышесказанные правила».
      Зикр можно было отправлять индивидуально (в уединении) или коллективно, группами верующих, громким голосом или шепотом, с использованием музыкальных инструментов (барабана, скрипки, свирели)  или без них.
        Главное – зикр, особенно коллективный, должен был вызывать у суфия состояние экстатического транса. Кадирийские братства в Чечне использовали для этого различные психотехнические приемы: движение мюридов по одному кругу или по нескольким кругам в разные стороны, сначала медленно, затем всё быстрее,  с выкриками семи имен Бога.  В состоянии транса верующий приближается к Богу.
       Как отмечалось выше, Кавказская война разрушила жизнь горских народов, особенно Чечни и Дагестана, не только в материальном и физическом смысле, но и в психическом: налицо были все признаки фрустрации общества и так называемого «синдрома войны». В этих условиях очень важными факторами возрожденческой программы (учения) Кунта-Хаджи: стали психо-реабилитационный, психотерапевтический, психооздоровительный, содержавшиеся в сложном ритуале суфиев - зикре. 
       По мнению современных психотерапевтов, трансперсональные состояния, в которые суфии входят с помощью веками отработанной психотехнической системы, когда преодолевается барьер обыденного сознания и человек, сбрасывая  с себя все переживания и заботы материального мира,  погружается в религиозный экстаз, имеют психотерапевтический, лечебный эффект. «Очищенное» таким состоянием сознание верующего позволяет ему избавиться от психического перенапряжения и различных страхов (фобий).
      Мистический опыт суфиев, в частности способность входить в трансперсональное состояние и достигать «запредельной», «высшей» энергетической субстанции» , по мнению известного психолога С. Грофа «…не только приводят к резкому улучшению состояния психически больных людей, но и к полному их выздоровлению» . Более того, после такой психотерапии люди не только избавляются от пессимизма, приходят в норму, но испытывают прилив сил, творческий подъём, желание жить и созидать.   Таким образом, научно подтверждаются великие прозрения суфиев, даруемые им Всевышним Творцом. 
        С самого начала деятельности Кунта-Хаджи на него ополчились со всех сторон: имам Шамиль и сторонники накшбандийского тариката, провозгласившие газават, царские власти и армейские чины, зарубежные единоверцы, исходившие из принципа:  чем хуже обстановка на Кавказе, тем лучше для врагов Российской империи.


       Не удивительно, что начавшийся под влиянием проповедей Кунта-Хаджи  спад горской, особенно чеченской воинственности, приводил в бешенство имама Шамиля. Многим горцам, разочаровавшимся в своем лидере как защитнике народных, национальных интересов, миролюбивые призывы шейха Кунта-Хаджи служили морально-религиозным оправданием, придавали решимость для отхода от имама Шамиля и его алчных и жестоких наибов.
        Если суммировать главные причины столь быстрого роста влияния и расширения сети вирдов Кунта-Хаджи, а главное, резкого неприятия учения и братств Кунта-Хаджи со стороны имама Шамиля, то следует назвать такие: во-первых, глубокий политический кризис имамата Шамиля - авторитарного мусульманского государства, существовавшего  27 лет и рухнувшего, когда горские народы  и, прежде всего, чеченский народ, лишили Шамиля былой  активной поддержки и доверия.
       Ислам  с самого начала распространялся на Северном Кавказе (в Дагестане, IX в.) преимущественно в трех из двенадцати тарикатах суфизма – накшбандийа, кадирийа и шализийа.  Причем тарикат шализийа имел распространение только в Дагестане.
      Как уже отмечалось,  тарикаты  накшбандийа  и  кадирийа имели единую социальную основу (мюридские общины - сельские, квартальные), которая  легко «накладывалась» на общественный строй горских народов, особенно вайнахских, рьяно оберегавших военно-демократические (негосударственные) принципы своей национальной жизни.
      Для чеченцев и ингушей  было одинаково неприемлемо любое государство – русское, представленное царским наместником Терской области, осуществлявшее управление горскими народами военно-колониальными методами, и имамат (мусульманское государство) Шамиля, державшееся на  его единоличной власти.  По    выражению Л.Н. Толстого, на Северном Кавказе тогда столкнулись «два полюса властного абсолютизма – азиатского и европейского» .  В основе и того, и другого были авторитаризм, диктат и несправедливость, с которыми свободолюбивые горцы смириться не могли, создав собственную систему вполне автономных социальных (точнее, религиозно-социальных) организмов, практически не связанных и даже игнорировавших государственные институты, -  вирдовые братства.
        По существу, вирдовые братства, обосновавшиеся  во всех вайнахских селениях, являлись реальной «альтернативой государственному аппарату… вполне исламской по своему духу и форме, так как устаз,  стоявший во главе каждого братства,  выступал по отношению к своим мюридам в роли имама, соединяющего как религиозную, так и светскую и судебную власти» .
       Во-вторых, идеологический кризис, выразившийся в значительном спаде влияния накшбандизма как государственной идеологии имамата, основанной на воинственном газавате. «Преодоление газаватского мюридизма, - справедливо отмечает С.Б. Виситаев, - происходило в двух формах: первая – появление новой формы мюридизма, в которой наблюдается мистическое преодоление идей газавата, а вместе с ними накшбендизма… вторая - -деформация самого накшбендизма, выразившаяся,  прежде всего, в отказе от открытого газавата». 
        Важно подчеркнуть и другое: автор вышеприведенного тезиса исходит из того, что кадирийский тарикат  не был завезен на Северный Кавказ как готовый идеологический продукт, а стал следствием реформирования накшбандийского тариката под влиянием известных военно-политических событий.
 
     «Деформированный» накшбандизм, то есть тарикат, отказавшийся от воинственного газавата, миролюбивый, толерантный, признающий газават как внутреннее  нравственное совершенствование личности – это и есть по существу новый (кадирийский) тарикат, который проповедовал шейх Кунта-Хаджи и его сторонники «кунтахаджинцы», «зикристы».
       В-третьих, безусловным катализатором политического и идеологического кризисов шамилевского имамата были личностные качества имама, его гипертрофированное властолюбие: «…он боялся того влияния, которое проповедники, подобные Кунта-Хаджи, всегда имеют на народ.  Влияние – это нравственная сила, власть, а власти, кроме своей собственной, Шамиль не терпел никакой».
        Преследования со стороны имама вынудили Кунта-Хаджи покинуть родину. После нескольких лет, проведенных в Мекке, в 1861 году Кунта-Хаджи вернулся в Чечню, чтобы с ещё большей активностью проповедовать суфизм кадирийского тариката. Однако шейх вновь подвергся жестоким преследованиям, на этот раз со стороны русского царизма.
       Миротворческая деятельность Кунта-Хаджи вызывала неприятие царских колониальных властей (администрации и военных) по двум основным причинам: во-первых, царизм опасался возрождения, нарастания новой волны воинственного наибского мюридизма.  Казалось бы, в учении и практике кадирийского тариката не было ничего воинственного. Кунта-Хаджи проповедовал идеи непротивления злу насилием, миролюбия и покорности власти, нравственного очищения, «мирного мюридизма» .
        Как отмечает современный исследователь, «кадирийский суфий  Кунта-Хаджи действительно призывал к мирному сосуществованию с русскими и «внутреннему« (духовному) джихаду как способу достижения духовного и морального совершенства и чистоты помыслов». 
         Уставшие от войны горцы с пониманием воспринимали идеи  Кунта-Хаджи, многие становились мюридами кадирийского тариката, складывали оружие и погружались в мистико-религиозное самопознание и нравственное самосовершенствование.

        В то же время, миролюбивый исламский суфийский тарикат кадирийа был той идеологической и организационной  основой, которая служила реализации возрожденческого учения Кунта-Хаджи - чеченского свободолюбия как духовного стержня национального менталитета. Именно это в деятельности Кунта-Хаджи – стремление возродить дух свободолюбия, национального достоинства и оптимизма чеченского народа, настораживало царскую администрацию: «Зикра, служа поводом к народным сборищам, - доносил в Петербург царский генерал,- дает возможность людям неблагонадёжным волновать умы» .
        Другой, не менее важной причиной преследований миролюбца Кунта-Хаджи со стороны царизма была воинственно-непримиримая позиция колониальной администрации превратившей Северный Кавказ в военный полигон для обучения и повышения боеспособности русской армии в условиях, приближенных к Ирану и Турции, военное противостояние с которыми  не прекращалось в течение XIX века.
       Во всяком случае, было немало «рассуждений иностранных в таком роде, что мы длим нарочно Кавказскую войну для того, чтобы упражнять свою армию!» , - писал русский генерал-историк.
       Главное, что объединяло имама Шамиля и царскую колониальную администрацию в неприятии деятельности шейха Кунта-Хаджи  и жестоких преследованиях проповедника кадирийского тариката, был вопрос религиозно-политической власти, прежде всего  в Чечне и Ингушетии.
       Известно, что шейх Кунта-Хаджи пользовался в народе постоянно растущей популярностью как проповедник мира, социальной справедливости и нравственности, как противник деспотизма Шамиля и его наибов, как честный и трудолюбивый человек. Кунта-Хаджи открыто и убедительно предсказывал скорое падение имамата Шамиля и призывал своих соплеменников не проливать кровь за это деспотическое  государство.

     Однако имама Шамиля, запретившего деятельность Кунта-Хаджи, беспокоили не только антивоенные (антигазаватские) проповеди молодого шейха, но тот факт, что последователи кадирийского тариката организационно оформлялись в «оппозиционное» религиозно-политическое объединение – новую мусульманскую общину, не признававшую доктрину газавата, авторитета и власти имама Шамиля, то есть представлявшую собой параллельную, предельно разветвленную и закрытую систему власти в Нахистане (Чечне и Ингушетии).
      Уже  через  два-три  года  после  возвращения шейха Кунта-Хаджи из Мекки общины последователей его учения насчитывали  до шести тысяч мюридов.  Наиболее крупные общины кунтахаджинцев (зикристов) были в самых больших селениях плоскостного  Нахистана, что послужило фактором духовного и политического сближения чеченцев и ингушей как единого этноса, что было исключительно важно как в прошлом, так и в наше время.
        Именно это – создание параллельных не только имамату, но и царской колониальной администрации религиозно-политических властных структур, функционировавших по законам жесткой конспирации и дисциплины, одухотворенных идеями религиозного и этнического братства, в огромной мере беспокоило и даже пугало близкий к развалу имамат Шамиля и  пребывавшую в постоянном напряжении администрацию царского наместника.
       Надо признать, что для этого были объективные основания: последователи кадирийского тариката организовали в Чечне восемь новых наибств, которым были подчинены туркхи – религиозные старшины в селениях, где действовали общины зикристов. 
      Старшины, назначенные Терской администрацией в те же селения, фактически не имели власти, уступив её туркхам,  выступавшим от имени самого Кунта-Хаджи.
       За шейхом Кунта-Хаджи и его семьей по указанию начальника Терской  области был установлен полицейский надзор. Пытаясь столкнуть сторонников двух тарикатов (накшбандийа и кадирийа), царские чиновники использовали зависимых от них представителей чеченского духовенства, чтобы спровоцировать последних на открытые выступления против зикристов, развернуть повсеместно критику учения Кунта-Хаджи. Все эти меры не дали задуманного результата.
       За короткий срок практически вся Чечня и Ингушетия «были покрыты этим тайным учением, как крепкой сетью. Все, кому не нравился существующий порядок вещей,  все, которые жалели о старом, добром времени, о времени шариата, все эти называли себя учениками и последователями Кунта-Хаджи и поборниками мусульманской веры… Начались открытые сборы народа в домах векилей и на улицах, сопровождавшиеся песнями, криком и иступленной пляскою, с обнаженным оружием в руках. Тайные убийства наших солдат и казаков учащались с каждым днем  все более и более» .
       И хотя  шейх Кунта-Хаджи не призывал  и, тем более, не участвовал в подготовке каких-либо выступлений своих последователей, сам факт объединения мюридов вокруг векилей кадирийских братств неминуемо выдвигал на повестку дня идеи национально-освободительной и антифеодальной  борьбы.
       Властям было известно о полной непричастности шейха Кунта-Хаджи к приготовлениям восстания, тем не менее, против шейха и его окружения начались репрессии – аресты, пытки, ссылки. Очевидно, определяющую роль сыграли и доносы различных прислужников. «Особо был отмечен полковник Касим Курумов, о котором в реляции начальства сказано, что он бдительно следил за развитием учения зикра, «проникнув в темные замыслы оного», установил главных деятелей и первым донес начальству о необходимости пресечь повстанческую деятельность зикристов. Получили награды видные муллы Абдул-Кадыр Хордаев, Идик Исламов, Мустафа Абдуллаев и Махмуд Баршиков». 2
       В начале 1864 года было арестовано и сослано 18 человек из числа кадирийских братств, а 3 января 1864 года по личному распоряжению великого князя М.Романова были арестованы шейх Кунта-Хаджи, его брат Мовсар и несколько руководителей общин. Из селения Сержень-Юрт они были доставлены в крепость Грозную, затем их путь (тюремный этап) проходил через Владикавказ, Ставрополь, Новочеркасск. Сосланный на «вечное поселение» в город Устюжино Новгородской губернии «под надзор полиции».


     В 30-х годах ХХ века еще не все башенные и замковые комплексы в Чечне были разрушены охотниками за «абреками» и «бандитами».

     В самом центре империи, на глазах православного милосердного русского люда, доведенный голодом и холодом до истощения и совершенно оторванный от семьи, томился, не прося милостыни и не унижаясь перед своими насильниками, великий чеченский гуманист, символ разума и милосердия эпохи – шейх Кунта-Хаджи, призывавший к миру с Россией и нравственному очищению свой измученный войной народ.

       А где-то рядом, в то же время, ярый враг России имам Шамиль со своим многочисленным семейством пребывал в сытости и благополучии на положении «гостя» российского императора. А доносчики получали новые звезды на погоны.

       Зло, грубая сила, антинародная власть погребли слабые, начавшие распространяться в Чечне и за её пределами ростки новой великой философии – философии ненасилия, которая, безусловно, должна была остановить процесс перманентного геноцида вайнахов, провоцируемого определенными силами с далеко идущими намерениями. Философия, которая должна была обеспечить нахам вечность, как в свое время учение о гибкости Конфуция заложили основу вечной истории Китая.

       Однако судьба учения Кунта-Хаджи и суфийских братств – последователей шейха, была не столь печальной. Достаточно сказать, что и сегодня в Нахистане это учение пользуется неизменным авторитетом, а число последователей зикризма насчитывает десятки тысяч.
       После ареста Кунта-Хаджи в Нахистане было немало событий, подтверждающих притягательность идей зикризма в народе,  несмотря на постоянные и жестокие преследования царизма.
       Именно после ареста Кунта-Хаджи суфийское исламское учение и суфийские братства кадирийа значительно политизировались, заимев опыт массовых протестов и кровавого столкновения с царизмом. В целях освобождения своего устаза, зикристы пытались поднять в новое всеобщее восстание. Однако уставший от войны народ слабо откликался на такие призывы.
      Желая спасти своего шейха, последователи Кунта-Хаджи со всей Чечни собрались в селении Герменчук возле Шали. Трехтысячная толпа зикристов, вооруженная только холодным оружием двинулась на русские батареи в религиозно-фанатичной уверенности, что их шейх Кунта-Хаджи совершит чудо,  и они останутся в живых.
       В этом неравном и странном бою, вошедшем в историю как «кинжальный бой 18 января 1865 года» царскими войсками было в упор расстреляно более 400 человек, среди которых были и женщины.
       После расправы над участниками «кинжального» наступления, Главнокомандующий Кавказской армией докладывал царю о том, что «дело подавления враждебного нашему правительству учения  зикра» прошло успешно и «организация партии  зикра  расстроена,  при столкновении с нашими войсками она понесла огромную потерю» . Потери выражались и в другом: массовые аресты, осуждение сотен людей на каторгу, выдавливание зикристов за пределы Кавказа в Турцию. Царские насильники и их местные лакеи торжествовали.
      Однако уже весной, 24 мая 1865 года вспыхнуло новое восстание зикристов под руководством чеченца из Харачоя Тазы Экмирзаева.  «Восстание Тазы Экмирзаева, начавшееся через год после ареста Кунта-Хаджи и подавления «кинжального» боя зикристов, служит подтверждением того, что политическое крыло кунтахаджинского движения не только не исчезло, но и, наоборот, усиливалось и предприняло очередную попытку поднять широкую освободительную войну в крае»
       Постоянные преследования со стороны колониальной  администрации заставили последователей тариката кадирийа (кунтахаджинцев, зикристов) перейти на условия подпольного существования, создав при этом сложную систему конспирации и самозащиты.
       Важным моментом в религиозной жизни вайнахов в этот период стало политическое объединение братств кадирийа  с последователями другого суфийского тариката – накшбандийа. Их объединило  совместное выступление против царских колонизаторов в 1877-1878 годах.  Восстание под руководством Алибека-Хаджи Алданова было одним из последних мощных выступлений чеченцев против царских колонизаторов в XIX  веке, после которого они избрали иной метод борьбы, по существу партизанский. Такой метод борьбы (мелкими группами или в одиночку) давно был известен на Кавказе как абречество.
       Зачастую абреками становились люди, доведенные до отчаяния издевательствами царских и местных властителей. Абреки мстили им за обнищание семьи, смерть близких, поруганную честь. После казни (через повешение) лидеров восстания многие зикристы были полны решимости отомстить за них. Абречество активизировалось по всему Нахистану.
       Феномен абречества – это обостренный  Кавказской войной особый вид партизанской  борьбы, соединивший в себе цели и энергию повстанца - защитника  своего народа, притесняемого внешними и внутренними врагами, с целями и энергией мстителя за непрощённые обиды конкретному лицу или группе лиц, власти.
        С обречеством сталкивались в разное время на Западе, среди других народов Северного Кавказа и Закавказья. Но именно среди вайнахов в обозначенное время абречество преобрело особый размах.
      
 

 Абрекам сочувствовали и помогали: выдать абрека властям было равносильно предательству своего народа. Конечно, без «благословения» шейхов и мюридов суфийских братств абреки не пользовались бы поддержкой народа.
        Чеченский абрек Зелимхан, долгое время не дававший покоя царской колониальной администрации,  был   известен  далеко   за    пределами      Кавказа. За ним многие годы следила вся европейская пресса.

       Зелимхан, как последователь учения Кунта-Хаджи, пользовался расположением и поддержкой Бамматгирея-Хаджи.
       В 80-е годы XIX века под именем  этого отчаянного и храброго горца действовали десятки его товарищей.


     Один из башен в Хайбах, где в 1944 году палачи НКВД заживо сожгли более 700 человек, нетранспортабельных для депортации – беременных женщин, детей, инвалидов, глубоких стариков.

        «В 1886 году в Чечне снова сеялись смуты, - писал царский историк Е. Максимов, - а в самое последнее время возрождение религиозно-политического учения зикристов опять едва не наделало нам хлопот» .
       Абречество и абреков оценивали по-разному в зависимости от исторического контекста и политических симпатий: одни их называли разбойниками, другие – героями и защитниками обездоленных.       Абречество как форма индивидуального протеста, как «явление отчаяния»  – безусловно, должно было иметь социальную базу.
         В Чечне и Ингушетии  социальной базой абречества было три четверти населения, доведенного царизмом и местными богатеями до состояния полной нищеты. Нельзя согласиться с оценкой абречества, содержащейся в книге Н.П. Гриценко «Классовая и антиколониальная борьба крестьян Чечено-Ингушетии на рубеже XIX –ХХ веков», в которой автор разделяет абреков на политических борцов и просто  уголовников. Дело в том, что последних в народе никогда не считали  абреками  –  грабители испокон века были на всех дорогах мира.
         Абречество  как социальной явление, «как протест против произвола царских чиновников, местных старшин и богатеев, имевшее политическую окраску» , пользовалось народной поддержкой. Поэтому позиция Ф. Серова нам представляется более правильной: «Абречество – явление глубоко общественное, глубоко идейное. Смысл абреческой борьбы был безусловно героическим» .
       Прежде чем сделать выбор в пользу абреческой жизни, человек осознавал, что у него нет иных средств добиться справедливости. Он советовался со своим устазом, шейхом. Идейная решимость абрека укреплялась тем, что он выступал не просто защитником своей семьи, народа, но и его религии, которую притесняли царские власти.
        Размах абречества, а главное, его связь с суфийскими  братствами, сеяли страх среди царских чиновников. Власти были уверены, что зикристы помогают абреку Зелимхану во всем, что он «…являясь рьяным последователем упомянутой секты (братства кадирийа), пользуется покровительством … шейхов и служит для них орудием противодействия русской власти. Шейхи эти… поддерживают с Зелимханом тесное сношение, благословляют его на отчаянные разбои, комплектуют его шайку своими последователями-мюридами, доставляют ему оружие и патроны, и тщательно укрывают его» .
       На Нахистан и Дагестан обрушились новые репрессии: были арестованы и сосланы наиболее авторитетные шейхи зикристов, в том числе: Батал-Хаджи Белхороев, мулла Магомед, Абдул-Азиз Шаптукаев, Чиммирза-Хаджи и другие. 
      Жесткие репрессии против населения Чечни в начале ХХ века, особенно в 1911-1913 годах, вынудили более тысячи чеченских семей эмигрировать в Турцию.

      Поводя итог, важно обратить внимание на ряд моментов.
      Условия жесткого подполья и отсутствие единого организационного центра способствовали появлению многочисленных новых зикристских вирдов, некоторые из которых приобретали огромное влияние в народе. Таким влиянием и авторитетом пользовался шейх Бамматгирей-Хаджи (Овда) из селения Автуры – один из наиболее близких учеников и последователей шейха Кунта-Хаджи, создавший самостоятельный кадирийский вирд: исполняя зикр, члены этого вирдового братства не двигались по кругу, а подпрыгивали на месте.  Произнося сотни раз «Нет бога, кроме Аллаха!», они резко опускали вперед или откидывали назад голову, входя таким образом, в состояние религиозного экстаза.
       Следует подчеркнуть, что появление многочисленных вирдов кадирийского тариката (зикристов) вовсе не означало внутреннего раскола  этого суфийского братства – в доктринально-мусульманском смысле все они едины. Напротив, появление новых вирдов, различавшихся некоторыми особенностями ритуала  и внешнего вида мюридов, свидетельствовало о расширении влияния кадирийского тариката по всему Нахистану. В Чечне были наиболее влиятельными «новыми» вирдами кунтахаджинцев – Баматгирея-Хаджи Митаева, Чиммирзы Таумирзаева, в Ингушетии – Батал-Хаджи Белхороева.
       В отчетах и донесениях царских  чиновников и военных заметно беспокойство по поводу того, что зикристы активизировали свою деятельность, что зикристы «приобрели большую силу», что «они не хотят признавать никакой власти, кроме власти своего шейха» . Причем особую обеспокоенность властей вызывала активизация политической деятельности вирдового братства Баматгирея-Хаджи, «имевшего поползновение играть первенствующую роль в округе и устраивать как бы государство в государстве» .
         В предоктябрьский период  в Нахистане практически не было селения, где бы не действовали вирдовые братства, фактически представлявшие собой не просто параллельную официальной, а главную, «первенствующую»,  власть.

       Рассуждая о двух наиболее распространенных в Чечне и Ингушетии тарикатах (накшбандийа и кадирийа) многие исследователи подчеркивают их различие по форме (особенности в исполнении некоторых обрядов), но не по содержанию – религиозной доктрине.
       Что касается идеологической, политической сущности этих тарикатов, то накшбандийа на Северном Кавказе  закрепил за собой  характеристику «политизированного», «воинственного», в отличие от «миролюбивого» кадирийа.
       Однако не следует, на наш взгляд, принимать эти характеристики вне исторического контекста – идейно-политическая направленность ислама вообще и каждого из вышеназванных суфийских тарикатов  в частности изменялась в зависимости от конкретной исторической ситуации и конкретных политических сил, связанных с ними.
       Тарикат накшбандийа проник в Чечню из Дагестана и наибольшее распространение получил в XVIII в., когда назрели все условия для антиколониального взрыва горских масс. Неудивительно поэтому, что политизация накшбандийского тариката суфизма приняла форму «кавказского мюридизма», ставшего идеологической основой радикального политического движения горских народов, провозглашавшего доктрину «газавата» как безусловной обязанности каждого суфия вести войну с «неверными», захватившими земли мусульман  и притесняющими мусульманский народ. Участие в «священной войне с неверными» провозглашалось более важной обязанностью мюрида, чем самое скрупулезное исполнение шариата.
       А в современной Чечне  суфии  накшбандийского тариката, напротив, демонстрируют миролюбие, полную лояльность власти и преданность шариату. Подобные метаморфозы  происходили и с другим суфийским тарикатом - кадирийа от миролюбивой  политической направленности в исторический момент своего распространения в Чечне (вторая половина XIX века) до  радикализма в условиях режима Джохара Дудаева. Впрочем, вряд ли зикристы сознательно меняли свои религиозные  взгляды. Просто их пытались использовать в своих политических интересах разного рода самозванцы и авантюристы, что говорит о низком уровне религиозного и политического самосознания постсоветской прослойки нахского общества.

С-Х. Нунуев.
 

                ЧЕЧЕНСКИЙ РОД (ТАЙП)

 
     Чеченский тукхум это своего рода военно-экономический союз определенной группы тайпов, не связанных между собой кровным родством, но объединившихся в более высокую ассоциацию для совместного решения общих задач защиты от нападения противника и экономического обмена. Тукхум занимал определенную территорию, которая состояла из фактически заселенной им местности, а равно и окружающего района, где тайпы, входившие в тукхум, занимались охотой, скотоводством и земледелием. Каждый тукхум говорил на определенном диалекте одного и того же вайнахского языка.

     Некоторые историки считают, что между тукхумом и тайпом, взятыми в их исторической динамике, нет никакой разницы, кроме количественной, что как тукхум, так и тайп могут в определенной последовательности выполнять функции и рода, и фратрии, то есть союза родов.   Хотя тукхум и означает в переводе семя, яйцо, говоря о внутренней структуре его необходимо подчеркнуть, что эта организация, впредставлении чеченцев, никогда не рисовалась как группа кровнородственных семей, а представляет собой союз родов, объединившихся во фратрию по своему территориальному и диалектологическому единству.
 
    Чеченский тукхум, в отличие от рода, не имел официального главы, равно как и своего военачальника (бячча). Отсюда видно, что тукхум был не столько органом управления, сколько общественной организацией, тогда как тайп был необходимой и логической стадией прогресса в развитии идеи управления. Но возникновение союза тайпов (тукхумов) представляло собой также несомненный прогресс, происходящий на одной и той же территории как неуклонный процесс к возникновению нации, хотя тенденция к локальному разделению по родам и продолжала существовать.

    Совещательным органом тукхума был совет старейшин, который состоял из представителей всех тайпов, входивших в данный тукхум, на равных по положению и почету правах. Тукхумный совет созывался в случае необходимости, для решения межтайповых споров и разногласий, для защиты интересов как отдельных тайпов, так и всего тукхума. Затем следовал совет страны (мехкан кхел), в котором вместе с родовой знатью тон задавали служители божеств — жрецы.

     На этом совете обсуждались также отдельные положения, обычаи различных провинций, и в зависимости от их экономической и правовой целесообразности, они здесь же обобщались и получали санкцию всенародной власти. Тукхумный совет имел право объявлять войну и заключать мир, вести переговоры с помощью своих и чужих послов, заключать союзы и порывать их.

     Вот почему еще надо полагать, что понятия тукхум и тайп далеко не идентичны. Следовательно, тукхум, как показывает и сам термин, не кровнородственный союз, а всего-навсего братство и представляет собой естественное образование, выросшее из организации. Это союз или ассоциация нескольких тайпов одного и того же племени, сложившиеся для определенных целей. Но в Чечне есть и союзы кровнородственных родов, образовавшиеся путем сегментации одного начального рода, как, например, чантийцы и терлоевцы. В состав терлоевцев входят такие кровнородственные группы, именующие себя гарами, иногда и родами, как Бешни, Бавлой, Жерахой, Кенахой, Мацархой Никарой, Ошний, Санахой, Шюндий, Элтпархой и др.

     Из ста тридцати пяти тайпов, составлявших чеченское общество в середине XIX века, три четверти были объединены в девяти фратриях (союзах). Объединялись и в кровнородственные союзы. Так, например, Борзой, Бугарой, Хилдехарой и другие. Были в Чечне и такие тайпы, которые не входили в тукхумы и жили самостоятельно. Такие, например, как Зурзакхой, Майстой, Пешхой, Садой и так далее.

     Дела тукхума, как мы уже писали, решались советом старейшин, созываемым им по мере необходимости. Но тукхум как орган не имел каких-либо функций управления, принадлежавших тайпу, хотя он и был облачен, в общей социальной системе, определенными полезными полномочиями в связи с необходимостью какой-либо организации, большей, чем тайп.

 
     Таким образом, договорившись между собой разрешать мирным путем взаимные споры и помогать друг другу в обороне и нападении на противника, тайпы объединялись в тукхумы прежде всего по территориальным признакам. Так, например, нохчмах-койцы занимали территорию восточной Чечни (Бена, Сесана, Шела и частично Ведено). Надо полагать, что нохчмахкойцы, составившие основное ядро чеченцев, первыми поселились и в районе Аксая, Мичига и вдоль реки Терека.

     Характерно отметить здесь и такую деталь, что нохчмахкойцы своей древней родиной считают Ношхой (местечко в районе Галанчожа), хотя с незапамятных времен живут на территории своего нынешнего поселения.

     Отдельные тайпы из этого тукхума, например, Беной и Центорой, настолько сильно увеличились, что давно уже забыли о своем первоначальном кровном родстве. Брак между беноевцами и центароевцами давно стал обычным явлением. Выйдя за пределы своей древней земли, представители этих тайпов уже, по крайней мере, с XVI века стали расселяться по другим районам современной Чечни. Трудно найти в наше время населенный пункт, где бы не было представителя, например, беноевцев.

     Таким образом, по мере своего увеличения тот или иной тайп в свою очередь расчленялся на несколько родов, и гары прежнего рода в этом случае становились самостоятельными родами, а первоначальный род продолжал существовать уже как тукхум — союз родов. Есть в Чечне и такие тайпы, которые в силу тех или иных исторических обстоятельств не входили ни в какие тукхумы, жили и развивались самостоятельно. Эти тайпы образовались как из аборигенов данного края, так и из пришлых лиц. Поэтому следует считать тайп той основной ячейкой, откуда любой чеченец исчисляет свои первоначальные кровнородственные отношения и связи по отцовской линии.

 
     Когда чеченцы хотят подчеркнуть отсутствие родства у какого-нибудь человека, то обычно говорят: У этого человека нет ни рода, ни племени.

Итак, что же такое чеченский тайп и какие общественно-экономические принципы устанавливает правовой институт тайпизма?

     Знаменитый американский исследователь первобытного строя, посвятивший себя изучению обычаев и нравов древних индейцев, Л. Морган в своей работе «АпаепЬ, служившей основным источником для известной работы Фридриха Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства», дает следующее описание родового строя у индейцев: «Все его (рода. — Ред.) члены — свободные люди, обязанные защищать друг друга, они обладают равными личными правами, — ни сахемы, ни военные вожди не претендуют ни на какие преимущества; они составляют братство, связанное кровными узами. Свобода, равенство, братство, хотя это никогда не было сформулировано, были основными принципами рода, а род, в свою очередь, был единицей целой общественной системы, основой организованного индейского общества».
     Чеченский тайп — это тоже группа людей или семейств, выросших на основе примитивных производственных отношений. Члены его, пользуясь одинаковыми личными правами, связаны между собой кровным родством праотцовской линии. Свобода, равенство и братство, хотя никем не были сформулированы, здесь также составляли главное начало тайпа, этой основы всей организации чеченского общества. Но чеченский тайп рассматриваемого нами периода (после XVI века) отнюдь не был уже архаическим родом, каким был у ирокезов. Нет! Тайповый строй чеченцев этого периода является продуктом собственного заката, проявлением его потенциальных внутренних противоречий, разложения до сих пор казавшихся незыблемыми форм, вытекавших из первоначальных правовых принципов тайпизма, которые раньше цементировали тайповый строй и искусственно сдерживали его разложение. Эти старые формы и тайповые принципы уже вступили в противоречие с теми социально-имущественными сдвигами, которые с каждым днем возрастали внутри отдельных тайповых ячеек. Юридическая оболочка тайповых корпораций уже не соответствовала имущественной структуре общества.

 
     Однако была очень важная причина внешнего характера, которая сохраняла в силе «старое право» и «гармонировала» его с происшедшими новыми сдвигами, а именно: малочисленные чеченские тайпы жили в это время в окружении более сильных соседей (грузин, кабардинцев, кумыков и других), феодальная знать которых постоянно так или иначе посягала на вольность. Эти внешние условия, прежде всего, и отсутствие у чеченцев сложившихся форм государственности сильно повлияли на сплочение тайпов, и эта сплоченность перед лицом внешней опасности, придавала вид (конечно, только вид) равенства, братства, защиты интересов друг друга.

     Итак, тайп в понятии чеченцев — патриархальная экзогамная группа людей, происходящих от одного общего предка. Известны четыре термина, служившие для обозначения боковых ветвей, сегментировавшихся от тайпа и употреблявшиеся у чеченцев с незапамятных времен для обозначения крупных родственных групп, которые представляют собой определенное общественное, территориальное и прежде всего кровнородственное единство: вяр, гар, некий, ца. Только первый из них — вяр многозначен и наряду с остальными терминами обозначает кровнородственную группу людей, причем более точно определяет понятие род-тайп.

 
     Тайпов в Чечне насчитывалось более ста тридцати пяти. Из них более двадцати не коренные, а образовавшиеся от представителей других народов, но уже давно прочно вошедшие в состав чеченского общества, ассимилировавшиеся в разное время и при различных условиях: одни их них шли в страну вайнахов сами, в поисках удобных земель, а других приводили сюда сложившиеся исторические обстоятельства, и они были вынуждены перенять чужой для них язык, чужие обычаи. Разумеется, эти люди не имели здесь ни тайповых гор, ни общинных земель, ни каменных склепов (солнечных могил) для похорон своих умерших сородичей. Но по примеру аборигенов этого края, они сплотились в кровные родства, оказывали помощь членам своей общины, объявляли кровную месть за убийство своего сородича, придерживались других общественно-обязательных принципов правового института тайпизма. Это обстоятельство для нас интересно еще и тем, что оно решительно отвергает «теорию» абсолютно чистого этнического происхождения вайнахов, в частности, чеченцев.

 
     Следует, отметить, что происходил и обратный процесс. Так, например, известно, что такие довольно крупные ингушские фамилии, как Ахриевы, Льяновы и Боровы происходят из чеченского рода дышнинцев, Дарцыговы, Бузуртановы (Насыркор-товские) и Хаутиевы — из терлоевцев и т. д. По мере размножения тайп распадался на две или более части — гары, и каждый из этих гаров с течением времени составлял самостоятельный тайп. Чтобы подтвердить свою принадлежность к аборигенам Чечни, каждый чеченец должен был помнить имена не менее двенадцати лиц из числа своих дальних предков.

 
     Старейшины и вожаки чеченских тайпов не всегда обладали недоступными замками, не украшали свои выезды фамильными гербами. Они не гарцевали в сверкающих доспехах и не бились на романтических турнирах. Подражая тайповой демократии в обществе, они все еще имели вид мирных крестьян: водили по горам отары овец, пахали и сеяли сами. Но высокие понятия чести, равенства и братства между всеми членами тайповой общины пришли в новый этап тайповых отношений не в ореоле прежней чистоты и благородства, а в извращенной, модернизированной форме, порожденной наглой жестокостью и высокомерными притязаниями сильных и богатых.

     В своей основной массе вайнахи очень настороженно и чутко относились ко всяким попыткам и поползновениям к зарождению феодальной власти и феодальной аристократии и общими усилиями в корне пресекали их. Об этом свидетельствуют богатейший фольклорный материал и обычай байтал ваккхар (раскулачивание), бытовавший у чеченцев и очень редко встречающийся у других народов.

     И все же процесс разложения тайповой общины явственно прослеживается у чеченцев еще с позднего Средневековья (XIII–XIV вв.). Причем этот процесс и тогда знаменует не первоначальную стадию, а уже ту ступень, которой предшествовали более ранние шаги.
 

     Экономической основой тайпа были скотоводство, земледелие и охота. Скот являлся тем базисом, который определял специфические особенности чеченского тайпа того периода… Поля и усадьбы также являлись важнейшей частью тайпового имущества. Земледелием чеченцы занимались с древнейших времен, еще в начале XVII века качкалыковские чеченцы имели богатые виноградники, сеяли пшеницу, просо, ячмень, а позже стали возделывать кукурузу.
     Майсты и вообще Средне-Аргунский район Чечни XVII века славились своими мудрыми лекарями, хорошо лечившими раны, делавшими ампутацию органов и даже трепанацию черепа. Майстинцам, например, еще задолго до появления русских на Кавказе, известна была прививка оспы. Они славились и как искусные строители боевых и жилых башен. И наконец, майстинцы славились и как знатоки адата — тайпового права. Именно сюда, в Майста, который в силу своего географического положения был защищен от всевозможных нападений врагов, съезжались старейшины тайпов на официальные совещания для обсуждения адатно-тайповых вопросов…
     Местом, где также обсуждались вопросы общечеченского адата, была и гора Кхеташ-Корта, возле аула Центорой. Но это было уже значительно позже.

М. Мамакаев

 

Чеченские тукхумы и тайпы

     Исследованные нами различные источники свидетельствуют, что в XVI-XVII вв. в Чечне сложились девять тукхумов: Аьккхий, Мальхий, Нохчмахкахой, TIep-лой, ЧIаьнтий, ЧIебарлой, Шарой, Шуотой и Эрштхой.

     Чеченский тукхум — это союз определённой группы тейпов, не связанных между собой кровным родством, но объединившихся в более высокую ассоциацию для совместного решения общих задач — защиты от нападения противника и экономического обмена. Тукхум занимал определённую территорию, которая состояла из фактически заселённой им местности, а равно и окружающего района, где тайпы, входившие в тукхум, занимались охотой, скотоводством и земледелием. Каждый тукхум говорил на определённом диалекте Чеченского языка.

     Чеченский тейп — это общность людей, связанных между собой кровным родством по отцовской линии. Каждый из них имел свои общинные земли и тейповую гору (от названия которой часто происходило название тейпа). Тейпы внутри себя делятся на «гары» (ветви) и «некъи» — фамилии. Чеченские тейпы объединены в девять тукхумов, своего рода территориальные союзы. Кровнородственные связи у чеченцев служили целям экономического и военного единения.

     В середине XIX века чеченское общество состояло из 135 тейпов. В настоящее время они подразделяются на горные (около 100 тейпов) и равнинные (около 70 тейпов).
В настоящее время представители одного тейпа живут рассредоточенно. Крупные тейпы распределены по всей территории Чечни.

Список тукхумов и входящих в них тайпов:

Аккий (чеч. Аьккхий)

Аккой (чеч. lаккой)
Кевой (чеч. Кевой)
Пулой (чеч. Пулой)
Зогой (чеч. ЗІогой)
Кархой (чеч. Кхархой)
Пхарчой (чеч. Пхьарчой)
Пхарчахой (чеч. Пхьарчахой)
Чонтой (чеч. ЧІонтой)
Ноккой (чеч. Ноккхой)
Овршой (чеч. Овршой)
Пордалой (чеч. Пордалой)
Жевой (чеч. Жевой)
Ваппий (чеч. Ваьппий)
Шинарой (чеч. Шинрой)
Мелхий (чеч. Маьлхий)
Амхой (чеч. Іамхой )
Баетий (чеч. БІаьетий)
Бастий (чеч. БІаьстий)
Бенастхой (чеч. БІаьнастхой)
Икалчхой (чеч. Икалчхой)
Италчхой (чеч. Италчхой)
Комалхой (чеч. Куомалхой)
Коратхой (чеч. Кхуоруоттахой)
Мешихой (чеч. Мешиехой)
Тертхой (чеч. ТертгІой)
Саханахой (чеч. Сахьанахой)
Жархой (чеч. ЖІархой)
Кеганхой (чеч. КІаьганхой)
Юеганхой (чеч. Юхеганхой)
Чархой (чеч. ЧІархой)
Эрхой (чеч. Аьрхой)
Барчахой (чеч. Барчхой)
 
Нохчмахкахой (чеч. Нохчмахкахой)

Алларой (чеч. Іалларой)
Айткалой (чеч. Айткхаьллой)
Беной (чеч. Беной)
Центорой (чеч. ЦІонтарой)
Гендаргеной (чеч. Гендарганой)
Деттахой (чеч. Даьттахой)
Курчалой (чеч. Курчалой)
Гуной (чеч. Гуной)
Харачой (чеч. Хорчой)
Ширдий (чеч. Ширдий)
Садой (чеч. Садой)
Шуоной (чеч. Шоьной)
Эгишбатой (чеч. АьгІашбатой)
Элистанжхой (чеч. Іаьлистанжхой)
Энакалой (чеч. Аьнакхаьллой)
Энгеной (чеч. Аьнганой)
Эрсеной (чеч. Аьрсаной)
Тазенкалой (чеч. Тезакхаьллой)
Билтой (чеч. Билтой
Ишхой (чеч. Ишхой
Белгатой (чеч. БеллагІаттой)
Сесаной (чеч. Саьсаной)
Чермой (чеч. Чаьрмой)
Зандакой (чеч. Зондукъой)
Ялхой (чеч. Йалхой)
Бийтарой (чеч. Бийтарой)
Гордалой (чеч. ГІордалой)
Ихирхой (чеч. Ихирхой)
Сингалхой (чеч. Сингалхой)
Чартой (чеч. Чартой)
Терлой (чеч. ТІаьрлой)
Бавлой (чеч. БІавлой)
Гемерой (чеч. Гимрой)
Гезехой (чеч. Гизхой)
Кенахой (чеч. Кхенахой)
Моцарой (чеч. Моцкъарой)
Никарой (чеч. Никъ-Арой)
Ошний (чеч. Оьшний)
Сенахой (чеч. Саьнахой)
Шундий (чеч. Шуьндий)
Элдаперой (чеч. Аьлдапхьархой)
Мештерой (чеч. Мештарой)
Горой (чеч. Гуорой)
Геший (чеч. ГІеший)
Юрдахой (чеч. Юьрдахой)
Тухой (чеч. Тоьхой)
Идахой (чеч. Идахой)
Целтакумой (чеч. ЦІелтуккхумой)
Арстахой (чеч. Арстахой)
Желашкхой (чеч. Желашкхой)
Бархой (чеч. Бархой)
Бушной (чеч. Боьшний)
Бешхой (чеч. Бешхой)
Гелашхой (чеч. Гилшхой)
Жерахой (чеч. Жерахой).
Чантий (чеч. ЧІаьнтий)
Чантий (чеч. ЧІаьнтий)
Дишний (чеч. Дишний)
Зумсой (чеч. Зумсой)
Хачарой (чеч. Хьачарой)
Хилдехарой (чеч. Хилдехьарой)
Коктой (чеч. Кхокхтой).
Чеберлой (чеч. ЧІаьбарлой)
Сирхой (чеч. Сирхой)
Ачалой (чеч. Ачалой)
Ригахой (чеч. Ригахой)
Чубехкинарой (чеч. Чубаьхкинарой)
Кулой (чеч. Къулой)
Арцахой (чеч. Арцхой)
Нижелой (чеч. Нижлой)
Бегачерой (чеч. Богачарой)
Осхарой (чеч. Осхарой)
Чуринмехкахой (чеч. Чурейнмахкахой)
Макажой (чеч. МакІажой)
Кезеной (чеч. Къоьзуной)
Ихорой (чеч. Ихорой)
Хой (чеч. Хой)
Харкарой (чеч. Хьаркъарой)
Кулинахой (чеч. Куланхой)
Желошкхой (чеч. Желошкхой)
Шимерой (чеч. Шимрой)
Цацакой (чеч. Цацакъой)
Каухой (чеч. Ковхой)
Хорсухой (чеч. Хьорсухой)
Арсой (чеч. Орсой)
Буний (чеч. Буний)
Цикарой (чеч. ЦІикарой)
Нохч-Киелой (чеч. Нохч-КІиелой)
Хиндой (чеч. ХІиндой)
Басхой (чеч. Бассахой)
Боссой (чеч. Буосой)
Циндой (чеч. ЦІиндой)
Коштой(чеч. КІоштой)
Чуной (чеч. ЧІуной)
Монахой (чеч. Меънахой)
Дай (чеч. ДІай)
Инзой (чеч. Инзой)
Сельберой (чеч. Саьльбюрой)
Лешкарой (чеч. Лаьшкарой)
Нуйхой (чеч. Нуйхой)
Гулатхой (чеч. Гулатхой)
Сиккой (чеч. Сиккхой)
Занастой (чеч. Занастой)
Салой (чеч. Салой)
Зурхой (чеч. Зуьрхой)
Тундукой (чеч. Тундукъой)
Шарой (чеч. Шарой)
Шарой (чеч. Шарой)
Шикарой (чеч. Шикъарой)
Хакмадой (чеч. Хьакмадой)
Хуландой (чеч. Хуландой)
Химой (чеч. ХІимой)
Жогалдой (чеч. ЖогІалдой)
Сандухой (чеч. Сандухой)
Кочехой (чеч. Кочехой)
Буттий (чеч. Буттий)
Кебосой (чеч. Кебосой)
Кеселой (чеч. КІесалой)
Мазухой (чеч. Мозухой)
Серчихой (чеч. Серчихой)
Говалдой (чеч. Говалдой)
Дукархой (чеч. Дукархой)
Хашелдой (чеч. Хьашалдой)
Чехилдой (чеч. Чехилдой)
Жангулдой (чеч. Жангулдой)
Босой (чеч. Босой)
Даней (чеч. Даной)
Цесий (чеч. ЦІесий)
Икарой (чеч. Икъарой)
Хихой (чеч. Хихой)
Кенхой (чеч. Кхенхой)
Чейрой (чеч. Ча-арой)
Кирий (чеч. Кирий)
Шатой (чеч. Шуотой)
Вашиндарой (чеч. Ваштархой)
Хаккой (чеч. Хьаккой)
Саной (чеч. Суоной)
Саттой (чеч. Саьттой)
Памтой (чеч. Пхьамтой)
Гаттой (чеч. ГІаьттой)
Дехестой (чеч. Дехастой)
Келой (чеч. КІелой)
Мускулхой (чеч. Мускулхой)
Ургюххой (чеч. Іуьргюххой)
Варандой (чеч. Варандой)
Мяршой (чеч. Маьршой)
Нихалой (чеч. Нихлой)
Тумсой (чеч. Тумсой)
Лашкарой (чеч. Лаьшкара)
Орстхой (чеч. Орстхой, Эрштхой)
Балой (чеч. Буолой)
Ялхорой (чеч. Йалхорой)
Виелхой (чеч. ВиелгІой)
Калой (чеч. Къолой)
Галай (чеч. Галай)
Мержой (чеч. Мерджой)
Цечой (чеч. ЦІечой)
Хайхарой (чеч. Хьаьвхьарой)
Гандалой (чеч. ГІандалой)
Терхой (чеч. Терхой)
Мужахой (чеч. Мужахой)
Алха-Неки (чеч. Іалха-Некъе)
Андалой (чеч. Іандалой)
Белхарой (чеч. Белхарой)
Мужгахой (чеч. Мужгахой)
Гарчой (чеч. ГІарчой)
Булгуч-Неки (чеч. Булгуч-Некъе)
Оьрг-Неки (чеч. Оьрг-Некъе)
Перг-Неки (чеч. Перг-Некъе)
Бока-Неки (чеч. Бока-Некъе)
Виелха-Неки (чеч. ВиелгІа-Некъе)

Тейпы, не входящие в Туккхум

Нашхой (чеч. Нашхой)
Пешхой (чеч. Пешхой)
Майстой (чеч. МІайстой)
Мулкой (чеч. Мулкъой)
Гухой (чеч. Гуохой)
Кей (чеч. Ковхой)
Чинхой (чеч. ЧІинхой)
Гучинги (чеч. Гучинги)
Башинги (чеч. Башинги)
Дзурдзукой (чеч. Зурзакъой)
(http://chechen.clan.su/index/chechenskie)




 

                Заповедники Чечни

 
     В Чеченской Республике около полусотни государственных памятников природы. В их числе - десять заказников для охраны отдельных видов животных и растений. Живописные горные пейзажи и озера представляют интерес для путешественников и туристов. А некоторые природные ресурсы, такие как минеральные и грязевые источники, имеют лечебное значение.
 
     Аргунский заповедник - исторический музей под открытым небом, расположен на юге Чеченской Республики, на самой высокогорной и труднодоступной части Республики, по границе Веденского района, вдоль границы с Дагестаном, в верховьях рек Шаро-Аргун и Чанты-Аргун. Общая площадь заповедника - 240 тысяч гектаров. В заповедник входят территории Итум-Калинского и Шаройского районов полностью, а также частично Ачхой-Мартановского (Галанчож, Ялхарой, Акки и Хайбах), Веденского (Кезеной, Хой и Макажой) и Шатойского (Борзой, Тумсой, Харсеной) районов.
     Аргунский государственный историко-архитектурный и природный музей-заповедник призван служить сохранению историко-культурных и природных территорий.  Он создан на основе комплексов памятников истории, культуры и природы Чанты-Аргунского и Шаро-Аргунского ущелий, связанных между собой исторически, этнически, ландшафтно, и представляющих собой особую историческую, научную  и архитектурную ценность в сочетании с окружающими их уникальными природными комплексами.
     В Аргунском музее-заповеднике, как в историко-географическом пространстве,  сохранилось множество уникальных объектов материальной культуры: пещерные стоянки, в которых обитали древние жители, селища, поселения, грунтовые могильники, подземные и надземные родовые склепы, боевые и жилые башни, архитектурные и замковые комплексы. По заключению ученых, хронологический диапазон недвижимых памятников истории и культуры территории музея-заповедника охватывает период от II-го тысячелетия до н.э.- до ХIХ  в. Здесь представлены практически все типы памятников разных эпох данного края.

 Легендарный Майста (Маас-та). Возник высоко в горах после того, как пал знаменитый Магас, столица Алании в долине.
     На территории Аргунского музея-заповедника достаточно много крупных объектов, более или менее сохранившихся в первоначальном состоянии. Это боевые башни в селениях: Шатой, Ушкалой, Дёре, Хаскале, Хачарой, Малхисты, Майстах, Галанчож и другие; архитектурные и замковые комплексы Пакочкский, Шаройский, Шикаройский, Хойский, Тератийский,  “Город мертвых” (“Цойн-Педе”) в Малхистах, “Васеркали” в Майстах и др.
Территория Аргунского музея-заповедника – самая высокогорная часть Чечни, общей площадью 240 тыс. га. По своим природным условиям эта территория по праву является благодатным краем для развития различных видов туризма и экскурсий. Прекрасные горные  ландшафты, высокогорные альпийские луга, бурные реки и водопады, высокогорные озера:  cамое крупное на Северном Кавказе озеро Кезеной-Ам, Галанчожское, Урдюхоевское и Безенойское. Эти озера – излюбленные достопримечательные места не только жителей Чечни, но и гостей Чеченской республики.
     Здесь уместно вспомнить слова одного представителя Швейцарии, побывавшего в 1987 году в Галанчожских горах: “По сравнению с этим краем Швейцария – ничто. Если наладить жизнь в  этих горах, сделать край обжитым,  развить туризм и базу отдыха, то он станет райским уголком”. 
   В целях сохранения уникальных памятников истории и архитектуры, а также для сохранения и воспроизводства, находящихся под угрозой исчезновения редких видов фауны и флоры в 1988 году Аргунский заповедник получил статус государственного историко-архитектурного и природного музея-заповедника.
   
    На территории Аргунского заповедника находятся около 600 памятников истории, культуры, археологии, архитектуры и природы, которые связаны между собой исторически, этнически, ландшафтно и представляют собой особую историческую, научную и архитектурную ценность. Из них более 150 башенных поселений, в которых сотни жилых и боевых башен различной степени сохранности, около 20 культовых сооружений, более 150 полуподземных и надземных склепов. Эти постройки датируются учеными X-XV веками. В настоящее время, историками и археологами еще проводятся работы по изучению, классификации и научной паспортизации памятников старины.
     Многие из архитектурных комплексов заповедника, - к примеру, Хойский, Химойский, Пакочский, Маистинский, Цекалойский - представляют собой типы горских склеповых жилищ конца позднего средневековья. Сто лет назад Аргунское ущелье называли ущельем башен.
 
     Так, на въезде в ущелье Шатой, у входа стояли три башни и, далее, по всему периметру - более сотни башен по Чанты-Аргунскому ущелью вплоть до границы с Грузией. Они располагались так, что от подножия одной башни можно было увидеть костер в окне или бойнице следующей башни. Таким образом, в старину, чеченцы передавали сигнал о военной опасности и узнавали о приближении врага, готовясь к обороне. Еще летописцы Чингисхана писали о войне с людьми, живущими в каменных башнях. 
     На протяжении сотен лет башни, расположенные на территории Аргунского заповедника, подвергались разрушению. Очень сильно башенные постройки пострадали в XIX веке, во время Кавказской войны. Кроме этого, эпоху повального уничтожения, башням пришлось пережить в Советские времена, когда в 1944 году, во время депортации чеченцев, башни целенаправленно взрывались. Сегодня точное число разрушенных архитектурных памятников невозможно точно установить, поскольку многие из них расположены в высокогорных, труднодоступных местах.
 
     Богатая природа заповедника - еще одна из национальных достояний Чечни. Большая площадь ледников - 67 кв. километров, питающие Шаро-Аргун, Чанты-Аргун и многие горные реки. На территории заповедника - многочисленные минеральные источники различного состава, разной температуры, с широким диапазоном лечебных свойств. Разнообразен животный мир заповедника. Многие из зверей и птиц занесены в Красную Книгу.
     В Чечне около полусотни государственных памятников природы. В их числе – десять заказников для охраны отдельных видов животных и растений. Живописные горные пейзажи и озера представляют интерес для путешественников и туристов. А некоторые природные ресурсы, такие как минеральные и грязевые источники, имеют лечебное значение.
В некоторых заказниках Чеченской республики запрещена охота, рыбная ловля и выпас скота. Туристические маршруты осуществляются по природным заповедникам Чечни:
Аргунский государственный музей-заповедник, Аргунский охотничий заказник, Веденский охотничий заказник, Галанчожское озеро, Генеральское озеро, Джалкинское озеро,  озеро Казеной-Ам, Памятники ледникового периода, Парабочевский охотничий заказник, Степной охотничий заказник, Три родника, Урус-Мартановский охотничий заказник,  Шалинский охотничий заказник,  Шатойский охотничий заказник.
 
     Одна из особых достопримечательностей горной части Чеченской республики - каменные башни, возвышающиеся над террасами горных селений. Они признаны высшим достижением каменного зодчества Чеченской Республики и стали для исследователей своеобразной каменной летописью.
     Время сооружения башен в основном - 14-18 века. Каждая эпоха накладывала свой отпечаток на их архитектуру. Башни имели коническую форму. Строились они без фундамента. В четырехугольное основание клали камни-монолиты, углы стен скрепляли специальным угловым камнем, он выступал внутрь и служил опорой между ярусами-этажами. Ярусы соединялись внутренними лестницами, которые для безопасности на ночь поднимали. Существовало три вида башен: жилые, сторожевые и боевые. Жилые имели 2-3 яруса, плоскую кровлю и арочные проемы. Сторожевые башни ставились на входе и выходе из ущелья. Боевые - в 4-5 ярусов - достигали порой высоту до 30 метров. Боевые башни венчались бойницами и пирамидально-ступенчатой крышей. Нижняя часть башни часто служила жилищем.
     Каменные башни и хозяйственные постройки около них обносили высоким забором. Так возникала неприступная крепость. У исследователей она   получила название «замкового комплекса». По виду комплекса можно было судить о достатке хозяина, о его пристрастии к какому-либо ремеслу, а иногда и о его положении в обществе. Например, вольноотпущенному рабу-пленнику разрешалось построить не только свой дом, но и башню, с одним условием - она должна была остаться недостроенной.
     Сквозь века каменные башни донесли до потомков искусство своих создателей. Мастера-каменотесы украшали отдельные камни рисунками-петроглифами. Мастера-строители были опытными инженерами: при большой высоте сооруженные ими башни сохраняли устойчивость и прочность. Зодчие почитались в народе и хорошо оплачивались. Ценилось искусство чеченских строителей и в соседних районах Кавказа, куда их приглашали работать.
(http://www.chechnyatravel.com)

 
Джейрахско-Ассинский государственный историко-архитектурный и природный музей-заповедник

 
     В республике Ингушетия действует Джейрахско-Ассинский государственный историко-архитектурный и природный музей-заповедник с 1988г. Принята "Государственная программа сохранения и развития Джейрахско-Ассиновского государственного историко-архитектурного и природного музея-заповедника". Программа предусматривает проведение основных мероприятий по сохранению памятников истории, культуры и природы, их научному изучению, консервации и реставрации. Сочетание природных комплексов с многочисленными средневековыми памятниками архитектуры создаёт благоприятные возможности для развития туризма.   
 
     Горная зона Ингушетии богата уникальными памятниками природы, такими, как Таргимская долина, ущелья рек Армхи и Асса. Здесь сосредоточено много памятников истории и культуры, наиболее значительными из которых являются храмы Алби-Ерды, Тхаба-Ерды, замковый комплекс Вовнушки, архитектурные комплексы Хамхи, Таргим, Эгикал и др.

     Ингушские башни уникальны по своей архитектуре. Сотни лет стоят они взметнувшись в небо. Памятники повествуют о мастерстве древних зодчих, об обычаях и традициях горцев, о людях, прославивших когда-то этот прекрасный край. Башенные комплексы строили порой на вершинах скал. С чем это могло быть связано? Вопросы войны и мира всегда стояли остро для народов Кавказа. Для строительства башен места определялись так, чтобы о появлении врагов огненными сигналами разные селения могли сообщать друг другу о надвигающейся опасности. Мы можем обратить внимание на одинокую башню, которая возвышается на пути от с.Фалхан к сс. Лежг и Ольгетти. Она являлась не только боевой, но и сигнальной. Она хорошо видна была в селениях Фалхан и Лежг, а свою очередь башня аула Лежг видна в с.Эрзи. На западном склоне горы Мат-лом возвышается ещё одна одинокая башня, которая как бы нависает над селениями Эрзи, Шуаны и др. Огненные сигналы, поданные в Джейрахе, достигли бы Фуртоуг, затем Харпе, Бейни и постепенно по всей стране… Башни строились на скалах как для защиты от врагов, так и для сохранения годной для обработки земли. Важным условием выбора места для поселения являлось наличие источника воды. К источникам воды предки ингушей относились с особой бережливостью.

Внимание к архитектурным памятникам Ингушетии было обращено ещё в ХVIII-XIX вв.; в 20-40годы ХХ века к их изучению приступили исследователи Л. П. Семенов, Н.Ф. Яковлев, Е.Крупнов, М.М.Базоркин, художники И.П. Щеблыкин и Х. Ахриев и др. Каждая деталь местного быта, все встреченные археологические находки описывались ими с неизменной тщательностью. И.П. Щеблыкин, будучи художником, делал по ходу работ зарисовки средневековых построек. В последующие годы и на современном этапе продолжается изучение башенной архитектуры ингушей. "При удивительной стройности, пропорциональности и довольно большой высоте, – отмечал И.П. Щеблыкин, – они устойчивы и прочны. Поражаешься мастерству строителей, их вкусу и умению так великолепно разрешить и воплотить в реальные формы свои замыслы и фантазии". Башенные комплексы, подобно самим горам Кавказа, имеют целостность, завершенность.

     Некогда ингуши в горной зоне жили отдельными обществами: Галгаевское (отсюда самоназвание Ингушей), Цоринское, Джейраховское и Мецхальское. В силу своего места проживания и исторических судеб ингуши испытывали влияние различных религий: переднеазийского язычества, зороастризма, христианства, мусульманства. Л.Семенов, проводивший археологические и этнографические экспедиции в горах Ингушетии, пришел к такому выводу: "В ингушских памятниках отражена смена трех религий, последовательно сменявших одна другую – языческая (наиболее древняя), христианская (начавшая проникать сюда около ХIIвека), мусульманская (проникшая около ХVIIвека)".

Горы, скалы, бурный поток Ассы, башенные исполины, склепы – всё это Джейрахско-Ассинский музей-заповедник.

   У самого входа в Джейрахское ущелье раскинулось ингушское селение Фуртоуг. От былой боевой башни сохранилось лишь основание. Башни селения Фуртоуг приземистые. Они шире, ниже и мало ссужаются кверху. Такие башни называли "гала". Они служили основным жилым помещением в эпоху средневековья. Склепы этого селения разрушены.


    Джейрахское ущелье является крупным центром культуры ингушей. Селение Джейрах раскинулось по обе стороны дороги, а над ним – склоны могучей, скалистой горы Мат-лом и стройная высокая башня, с устремленной ввысь чешуйчатой верхушкой.

    Гора Мат-лом кажется недоступной. Скалистые утесы напоминают тело гиганта. Змейкой вьётся тропинка по горному склону, через луга, по завалам. Навстречу ползут туманы, напоенные ароматами трав, холодным дыханием освежая лица путников.

    На горе Мат-лом некогда находилось три святилища: "Сусон-дэла", "Мятер-Дяла" и "Мятцил". От первого святилища остались лишь руины. Остатки Мятар-Дяла находятся севернее от названного святилища. Оно полуразрушено. Святилище "Мятцил" – культовое святилище с прямоугольным основанием и двускатной ступенчатой крышей. Архитектура здания лаконична и строга. С боковых сторон в него ведут два входа, каждый из которых завершается аркой. В давние исторические времена здесь происходили грандиозные моления. Жителями гор этот храм почитался.

Старинные постройки селения Бейни расположены у подножия горы Мат-лом. Особенно красивы они на фоне неба с плывущими белыми облаками…

     Далее тропинка в горах ведёт к селениям Лежг и Ольгетти, мимо одинокой боевой башни. Над селением Лежг возвышается высокая, очень стройная боевая башня. Селение Ольгетти, насчитывающее сотни лет заново отстроенное после стихийного бедствия в 2002году, живописно расположилось над долиной реки Армхи.

     Севернее Лежги, на отроге горы Мат-лом находится Фалхан – крупный башенный посёлок замкового типа. Замок Дзараховых, состоящий из соединений жилой башни с боевой выходит одной стороной к глубокому оврагу. Боевая башня в высоту достигает 25м. Интересны величественные склепы селения Фалхан. Склеповый некрополь из 12-ти гробниц посёлка Фалхан находится на горном склоне на северо-западе от селения.

     Некогда непреступный комплекс замкового типа селения Мецхал находится  северо-восточнее селения Фалхан, на отроге горы Мат-лом. Здесь некогда находились обособленные, но тесно взаимосвязанные, мощные башенные замковые комплексы Точиевых и Котиевых. Этот башенный комплекс был административным и культурно-экономическим центром поздне-средневекового Джейрахско-Мецхальского горно-ингушского общества.

     Селение Эрзи (Эрзи в переводе означает "орёл"). "В селении Эрзи насчитывается девять боевых и двадцать две жилые башни. Боевые башни замыкают со всех сторон селение, одна их них, прислонившись к пластам сланца, стоит у входа в аул. Жилые башни расположены между боевыми, занимая всю площадь слегка покатой террасы. Башни сложены в основном из речных валунов и лишь по углам встречаются массивные тесаные блоки… У основания башен лежат более крупные камни. Стены скреплены отдельными плоскими плитами. Башенные постройки не имеют фундамента, они поставлены непосредственно на скальную или сланцевую основу – материк.

     Существовал такой обычай – место, отобранное под башню, поливалось молоком. Если молоко при этом не просачивалось в землю, то такой участок считался хорошим, и тогда начинали строительство…

     Постройки селения Эрзи позволяют довольно полно представить основные особенности архитектурного стиля".

Жилые башни "гала" редко когда достигали высоты более 10 м. Были они двух- и трехэтажными. В центре башни находился опорный четырёхгранный столб. Крыша жилых башен была плоской.
 
     Особенно красивы в ауле Эрзи боевые башни. Они строились прочно, с учётом возможных случайностей. Боевая башня имеет один входной проём, реже два, и ведут они сразу же на второй и третий этажи. Переходы устраивались по углам и располагались зигзагообразно. Боевые башни в высоту достигают 25-30метров при ширине стен у подножия до 6 метров. Обычно завершается боевая башня пирамидально-ступенчатым покрытием. Издали оно кажется чешуйчатым.

     Строительство боевой, да и жилой башни обставлялось очень торжественно. В народе были известны имена строителей. Они строили не только у себя на Родине, но и у соседних народов. Они обладали прекрасным чувством меры, что и позволило им создать такие сооружения, которые смогли сохраниться до наших дней. Искусство своё передавали по наследству. Исторические документы хранят имена ингушских мастеров, славившихся искусством возведения боевых пирамидальных башен, которые являются высшим достижением каменного зодчества северокавказских народов.

     Строительство башни должно было закончиться в течение одного года – ровно через 365 дней. Если же это не удавалось сделать, то стройку приостанавливали, что было крайне нежелательно, так как в этом случае род признавался слабым.

     Часто башни сочетаются с окружающим пейзажем и по цвету почти не отличаются от ближайших скал. Стены сложены из хорошо подогнанных камней. У подъёма к селению Эрзи стоят склепы. Рядом со склепами находилось святилище Эрзели.

Свидетель жизни многих поколений горцев река Армхи бурлит и клокочет как и сотни лет назад…

"В водах твоих, как в зеркале,
 Явственно отражались
 Люди, деревья, скалы,
 Лошади, птицы, звери,
 Праздники и сраженья,
 Много событий разных.."

(Д.Мальсагов. "Поток Арамхи")


     Аул Нижнее Хули. Из этого селения вышли известные строители башен. Скалистые горы разрезают полотнища туч. Часто можно обратить внимание на то, как погружается в туман священная гора Цей-лом. На этой горе стоит святилище. О чём молились здесь жители гор – о мире, о жизни?
 
     Вскоре открывается панорама аула Эгикал. Эгикал является одним из крупнейших башенных комплексов горной Ингушетии. Расположен этот замковый комплекс на южном склоне горы Цей – лом, в двух километрах от реки Ассы и занимает площадь около пятидесяти гектаров. По периметру аула находятся подземные, полуподземные, надземные захоронения домусульманского и мусульманского периода. В склепах – "солнечных могильниках" – видны останки предков ингушей. Мусульманские кладбища вплотную подходят к башенному комплексу. На некоторых плитах – "чуртах" – сохранились тексты, написанные арабской вязью.

Из Эгикала вышли десятки известных фамилий Ингушетии: Газдиевы, Базоркины, Аушевы, Ужаховы, Дахкильговы и другие ингушские фамилии. Каждый род имел своё фамильное кладбище. В структурном отношении комплекс Эгикал имеет более ста различных по типу построек: боевые, полубоевые, жилые башни, святилища, склепы – круглые, башнеобразные, наземные и подземные. Датируются они ХII-ХVII веками, хотя история комплекса уходит далеко вглубь веков.


О почтительной древности Эгикала свидетельствует и его название, восходящее к Страбону и Грузинским древним летописям. На эту же глубокую древность указывают и находки предметов куро-аракской культуры в Эгикале.

В Эгикале было четыре боевых башни. Сегодня из них осталась только одна стройная, высокая боевая башня, на ней углублённые изображения человеческой фигуры.

"Снежные вершины,
 громады скал
 от сотворения мира
 в хаосе поднявшиеся к небу,
 дремучие леса,
 кипящие потоки шумных рек,
 луга, охваченные радугой цветенья
 и ароматом трав…"

И.Базоркин

 
    Уникальным памятником средневековья является храм Тхаба-ерды. Он был построен ещё в IХ веке. Длина – 16,20 м., ширина – 7, 60м. В 1781 году впервые на его архитектуру обратили внимание путешественники Штедер, затем в 1811 году М.Энгельгардт, в 1886 г. В.Ф. Миллер. Тогда ещё храм был в полной сохранности.
    Стены храма сложены из самого разнородного камня, фасад и отдельные детали храма облицованы плитами мягкого известкового конгломерата. Миллер В.Ф. застал в полной сохранности барельеф на фасаде храма Тхаба-ерды: "В пространном сферическом треугольнике, окруженном как бы выпуклой рамою, представлены в середине человек, по-видимому, сидящий на седалище, с моделью церкви на голове; по бокам его две стоящие фигуры – правая (от зрителя) держит в левой руке крест, а правую положила на рукоять меча; левая фигура в епитрахили и с кистями винограда на плечах…В той же западной стене, по обеим сторонам среднего барельефа, вделаны плиты с изображениями двух ангелов; над барельефом – под коньком – ещё плита с неявственной человеческой фигурой, с рукою на рукояти меча". Время сильно попортило изображения.

    Храм Тхаба-ерды был центром для предков ингушей. Здесь собирались жители окрестных селений Эгикал, Таргим, Хамхи и др. Старейшины самых крупных селений возглавляли моления. Храм был высоко почитаем.

Селение Таргим расположено ниже по течению реки Ассы. В чём то оно напоминает селение Эгикал. Жилые постройки окружены боевыми башнями. Составной частью любого башенного комплекса Ингушетии всегда являются склепы – "солнечные могильники". Возводя башни, мудрые предки ингушей одновременно строили и наземные склепы, чтобы достойно проводить человека в иной мир.
 
В районе селения Таргим находился храм Альби-Ерды. Сегодня от него остались только остатки стен.
 
Удивительным по стилю является башенный комплекс "Вовнушки". И как только удавалось строить такие фантастические сооружения предкам ингушей?! Это какую развитую культуру и глубокие знания в различных областях науки они должны были иметь, чтобы так искусно вписывая в лоно природы, возводить на скалах стройные исполины.
 
     Джейрахско-ассинский государственный историко – архитектурный музей-заповедник – это десятки башен, множество склепов, святилищ и других сооружений. В Музей-заповедник входит более 100 уникальных архитектурных комплексов (с численностью от 10 до 60 памятников в каждом) разной степени сохранности.

     Архитектура и схожа и отлична. В целом всей башенной архитектуре ингушей характерны такие черты как стройность, рациональность и прочность. Но при всей схожести башенные комплексы имеют свои особенности. В разных селах работали мастера, имевшие свой творческий почерк, свою архитектурную манеру. Постройки башенной архитектуры это не только реальные свидетели прошлого, но и своеобразные памятники давно прошедших дней. Они напоминают о далеких, порой легендарных страницах истории ингушей, повествуют о материальном благосостоянии и мощи того или иного рода и их места в социальной структуре ингушского общества. "Ингушские башни для своего времени были подлинным чудом человеческого гения, как для нашего столетия новые шаги человека в небо", – писал исследователь Крупнов Е.

 

 
    Башенная архитектура ингушей – это источник бессмертия народа, неповторимости, колоссальности его характера и яркое заявление о том, что смыслом жизни человека ингушского общества является высвобождение его беспредельной потенциальной духовной энергии.

Дзарахова З.М.-Т., к.и.н.


                Вайнахкие пословицы и поговорки

 


1. Больше всех о справедливости кричат воры.
2. Белые ручки чужой труд любят.
3. Бесполезно числиться в списке, если на лугу не имеешь доли.
4. Богатством ума не купишь.
5. Боровшийся необдуманно без удачи погиб.
6. Брат без брата, что сокол без крыла, сестра без брата, что голая хворостинка.
7. Бродячий пес без удара палки не останется.
8. Бывает — арбу грузят на лодку, бывает — лодку грузят на арбу.
9. Без горя на сердце глаз не заплачет, без тучи на небе дождь не пойдет.
10. В недружной семье добра не бывает.
11. Волк, состарившись, охотится за кузнечиками.
12. Быстрая вода до моря не дошла.
13. В бесплодное дерево палкой не швыряют.
14. В яму, вырытую для других, попадешь сам.
15. Войну легко начать, трудно завершить.
16. Вежливость из раба сделала князя, плохой нрав из князя сделал раба.
17. Вора обворовали — Бог рассмеялся.
18. Впервые разбогатевший днем свечу зажег.
19. Высокой чинаре всегда ветер, молодцу всегда упреки.
20. Глаз боязлив — рука храбра.
21. Гнев матери — как снег: выпадает много, но тает быстро.
22. Говорить много — серебро, а молчать — золото.
23. Гончар приделывает ручку кувшина, где ему захочется.
24. Горбатого могила исправит.
25. Груз своей арбы знает владелец.
26. Груша от грушевого дерева недалеко падает.
27. Движение — счастье юноши, покой — счастье девушки.
28. Девушка, расхваленная матерью, не поднялась в цене.
29. Долю опоздавшего кошка съела.
30. Друг из далекого края подобен сооруженной крепости.
31. Дружные кошки победили недружных волков.
32. Единство народа — несокрушимая крепость.
33. Если много съесть, мед горчит.
34. Если не хочешь войны, укрепи свой круг (окружение).
35. Женский ум короче лягушиного хвоста.
36. Живущий у реки брод знает.
37. Заблеешь — волк утащит, не заблеешь — чабан зарежет.
38. Запачкался — не жалей воды
39. Золото умеют ценить там, где оно добывается.
40. И к поражению войско привел один, и к победе — один.
41. И про самого красивого человека сказали, что у него, мол, шея длинная.
42. Инородцу легко жертвовать народом, среди которого живет.
43. Из жерди обод не выгнешь, из осленка коня не вырастишь.
44. Из чужих мест гончая зайца не поймала.
45. Имеющий двух жен не нуждается в собаке.
46. Имеющий лошадь остался, имеющий седло — уехал.
47. Имеющий тысячу друзей — спасся; имеющий тысячу голов скота — погиб.
48. Кто летом потеряет один день — зимой проголодает десять.
49. Когда сказали: «Пойдем уничтожать плохих людей», — самый плохой стал точить кинжал.
50. Задвигать засов после кражи коров бесполезно.
51. И собака поплывет, когда вода под хвост подойдет.
52. Красота — до вечера, доброта — до смерти.
53. Когда грозит смерть, и мышь кусается.
54. Кто сдержался перед соблазном, тому краснеть не придется.
55. К неудачнице и из отчего дома приходит соперница.
56. Когда предложили принести самую красивую вещь, ворона притащила своего птенца.
57. Кошке — забава, мышке — смерть.
58. Красивая жена сама себя стережет, некрасивую должен стеречь ее муж.
59. Лучшие сыны становятся сынами народа.
60. Люди боятся того, что не понимают.
61. Летом не поработаешь — зимой котел не закипит.
62. Месть стареет, но не забывается.
63. Необдуманно сделанное горем завершается.
64. Не бойся зимы, за которой следует весна, а бойся осени, за которой следует зима.
65. Народ можно обмануть на короткое время, но не навсегда.
66. Не подытоживай, в путь отправляясь, а подытоживай, с пути возвращаясь.
67. Не посмотревши вперед, не делай шагу; не оглянувшись назад, не вымолви слова.
68. Несдержанность — глупость, терпение — мудрость.
69. Не торопись и не забывайся.
70. На время ложь лучше, а навсегда — правда.
71. Не будет сына — не будет и крова.
72. Не будь сладким, как плод, — кто ни подойдет, съест.
73. Не осмелившийся ударить коня, ударил седло.
74. Не потребуешь того берега — не получишь и этого.
75. Не сдержишь слова — не сдержишь и клятву.
76. Не хочешь дружить — не заводи знакомства.
77. Незнакомое дело заводит на неправильный путь.
78. Нелегко и горячую кашу есть.
79. Несчастье за порогом — не несчастье.
80. Нет ничего слаще жизни, нет ничего быстрее глаза.
81. Обжегшись на супе, дует на воду.
82. Одна искра аул сожгла.
83. Отступить перед неизбежным поражением — это не трусость.
84. Обруч, не свернутый из прутика, не свернешь из жерди.
85. Огонь с водой не уживаются.
86. Ожиревший осел с обрыва упал.
87. Осел — не богатство, солома — не корм, сыворотка — не милостыня.
88. Осел, обозвавший другого ослом, в пропасть полетел.
89. Осел сам ношу тащит, сам и съедает.
90. Осел тогда лишь узнал, что он осел, когда его по ушам ударили.
91. Осторожный кабан кукурузы не поел.
92. Переселение — разорение.
93. По ковру и ноги протягивай.
94. Пришел накормить народ, а ушел съев последнего петуха.
95. Побывавший на мельнице переспорил побывавшего на войне.
96. Пока слово не вылетит изо рта — оно твой раб, вылетит — ты его раб.
97. Пояс потуже не затянешь — желанного добра не достигнешь.
98. При падении чинары не слышно было треска — не будет слышно и после падения.
99. Пустой барабан и пустой человек громко шумят.
100. «Просить» — раб, «дать» — князь.
101. Пусть хоть дом сгорит — огонь лучше; пусть хоть поле сгорит — солнце лучше.
102. Разрушить город, чтобы построить себе дворцы.
103. Разговорами гостей не накормишь.
104. Рана от шашки-ружья зажила, рана от языка — нет.
105. Ранняя смерть лучше позорной смерти.
106. Ругали скотоводов — владелец двух коз принял обиду на себя.
107. Ружье убило только одного, а язык — тысячу.
108. С воем рыскающий волк оленя не поймал.
109. С деньгами в кармане и на снежной горе арбуз достанешь.
110. С женой советуйся, но делай наоборот.
111. С нагого и семерым штанов не снять.
112. С огнем не шути, воде не верь.
113. С хорошим другом можно ехать хоть на край света.
114. Своя борона лучше чужого плуга.
115. Скверная ворона скверно и каркает.
116. Скотина, стоявшая с ослом, заржала по-ослиному.
117. Служи не ради благодарности, но ради Всевышнего и своей души.
118. Слепой в чужом глазу бельмо заметил.
119. Слово «не знаю» дороже тысячи рублей.
120. Сломается арба — дрова, падет вол — мясо.
121. Слушать сплетни — болезнь, не слушать — лекарство.
122. Собаку, лаявшую впустую, волк утащил.
123. Спасаясь от воды, попал под мельницу.
124. Сумасшедший уступил дорогу пьяному.
125. Съеденное — сила, наваленное на спину — груз.
126. Сын женился — у матери спина согнулась, дочь замуж вышла — выпрямилась
127. Там, где не светит солнце, земля греть не будет.
128. Терпение — стан победы.
129. Тихому не верь, быстрого не бойся.
130. Только война даст отпор войне.
131. Только вор поможет вору.
132. Торопливость душу взяла, терпение — гору взяло.
133. У пастуха, боявшегося волка, стадо не увеличивалось.
134. У рано встающего пастуха овца двойню родит.
135. У своих ворот и петух храбр.
136. Убежав от дождя, попал под водопад.
137. У ссоры длинный хвост.
138. Угостишь, чем богат, — щедрость, ударишь, чем подвернется, — храбрость.
139. Ум глупого человека — молчание.
140. Усвоенное в детстве — как высеченное на камне.
141. Хваленый владельцем конь не перегонит.
142. Хвали мерина, а садись на коня.
143. Холм, на котором стоишь, кажется высоким.
144. Хорошая лягушка в своем болоте живет.
145. Хорошего коня раз хлестнешь кнутом — на год хватит.
146. Хороший сын отцовское сердце радует.
147. Хороший сын — крепость, плохой сын — горе.
148. Хоть в Мекку повези, острота чеснока не пройдет.
149. Храбрость дома — трусость среди людей.
150. Цени, что имеешь, — так и богатство множится.
151. Чем больше прислушиваешься, тем больше шуму.
152. Чем жить курицей, лучше умереть петухом.
153. Чем просить, почетнее пастухом стать.
154. Что на дне котла — шумовка знает.
155. Что на уме — выскакивает на язык.
156. Что нравится — то и прекрасно.
157. Чужая лошадь хорошо подъем берет.
158. Язык без ног, но далеко пробирается.





                Национальный музей Чеченской Республики


Днем основания Национального музея Чеченской Республики является 7 ноября 1924 года. В этот день  отделом народного образования Грозного был открыт окружной музей по истории культуры и религии. Музей располагался в одной  из школ, занимая 2 комнаты. В газете «Грозненский рабочий» от 13 декабря 1924 г. была опубликована   заметка: «Окружной музей. Ему надо уделить больше внимания». Из содержания заметки видно, что сотрудники окружного музея намерены придать ему, кроме общекультурного направления, еще и краеведческое. В музей перевозятся из разных учреждений коллекции предметов, предоставляющих культурную ценность. В  феврале 1925 г. в окружном музее открылся отдел нумизматики. 

В музей  собирались и подбирались экспонаты по истории революционной борьбы в Грозном, по истории материальной культуре Чечни, религии. Намечалось открыть при музее отдел нефтяной промышленности. Одновременно музей приступил к работе по организации при нем общества по изучению краеведения. Работа по созданию музея проводилась с помощью местного коллекционера, страстного филателиста Бориса  Скалиотти, который  и стал первым его заведующим.
В 30-е годы Чеченский музей из обычного хранилища материальных памятников превратился в научно-исследовательское учреждение.

В 1934 г. Чеченская и Ингушская автономные области были объединены в Чечено-Ингушскую автономную область, а в 1936–м году  она была преобразована в автономную республику. С этого времени бывший Чеченский музей получил статус Чечено-Ингушского краеведческого музея.
В годы Великой отечественной войны музей не прекращает свою работу. В феврале 1944г. чеченцы и ингуши вынужденно покидая Родину, оставляют свои жилища с традиционным интерьером и предметами быта, реликвии, связывавшие многие поколения  людей, изделия художественного промысла и ювелирного искусства и мн.др. Многие предметы из этих ценностей навсегда потеряны для Чечни. В эти и последующие годы, вплоть до середины 50-х годов, музей существовал как Грозненский областной музей краеведения. Его фонды состояли из 3356 экспонатов.
После восстановления ЧИАССР (1957г.) музей принимал участие во Всесоюзных смотрах-конкурсах, в музее совершенствовались экспозиции, отражавшие успехи Чечено-Ингушетии в области экономики, образования и культуры, тем самым способствовавшие реализации его просветительской, воспитательной и пропагандистской  деятельности.
В 1967 г. музей был  удостоен диплома Министерства культуры СССР.
В 1973 г. музей был награжден дипломом II степени Министерством культуры РСФСР и др.
К 90-м годам Чеченский государственный объединенный музей был одним из крупнейших на Северном Кавказе и  насчитывал в своих фондах около 230 тысяч единиц хранения, а Чеченский республиканский музей изобразительных искусств им. П.З.Захарова – около 4 тысяч единиц.
К 1994 году на территории  ЧР функционировали два региональных музея: 1.Чеченский государственный объединенный музей (краеведческий музей) с филиалами: Литературно-мемориальный музей Арби Мамакаева в с.Надтеречное  Надтеречного района, Литературно-этнографический музей  Л.Толстого в ст. Старогладовской  Шелковского района, Историко-мемориальный  музей А.Шерипова в с.Шатой  Шатойского района 2.Чеченский республиканский музей изобразительных искусств им. академика П.З.Захарова  (основанный в 1961г),  в структуре  которого  имелись филиалы:  выставочный зал и студия-школа изобразительных искусств
К началу войны 1994-1996 гг.  музеи Чечни достигли наивысшего расцвета, приобрели новое здание, обширные музейные площади, позволявшие экспонировать многие музейные раритеты,  лежавшие в фондах невостребованными по идеологическим, политическим и другим  конъюнктурным соображениям.
Проблема  охраны культурных ценностей, особенно в период войны, давно волнует человечество. Еще более чем два тысячелетия назад греческий  летописец Полибий писал: «Я надеюсь, что будущие завоеватели научатся не разорять покоряемые ими города, что они будут воздерживаться от украшений своих стран за счет бед и несчастий других народов».

Символично, что именно по инициативе России в 1874 году на конференции в Брюсселе, была принята декларация по правам войны. В ст. 28 этой декларации  в вопросе об учреждениях и памятниках историко-культурного  значения отмечалось: «всякий захват, а также умышленное разрушение или повреждение подобных учреждений, памятников, художественных и научных произведений, преследуются подлежащее властью. В этой декларации впервые в международно-правовой практике предусматривалась определенная ответственность за причинение вреда культурным ценностям. Декларация  не была ратифицирована, тем не менее, она внесла свою лепту в развитие международных принципов и норм о законах и обычаях войны.
В последующем были приняты и другие важные документы, содержащие международные нормы и требования по охране культурных ценностей. Однако во время первой и второй мировой войн воюющие стороны продолжали варварски уничтожать памятники истории и культуры. В период второй мировой войны фашисты на временно оккупированной территории СССР разгромили, осквернили, сожгли, памятники культуры, зачастую используя их для отопления помещений.
После  губительных  последствий  второй мировой войны, приведших к колоссальному ущербу историко-культурному  наследию, ЮНЕСКО – международной межправительственной организацией ООН по вопросам образования, науки и культуры, принят  ряд важных документов в области охраны культурных ценностей. Членами ЮНЕСКО являются около 150 государств, в том числе и Российская Федерация.

В Декларации принципов   культурного международного сотрудничества, принятой на 14 сессии Генеральной конференции ЮНЕСКО 4 ноября 1966 года, в ст. 1 отмечалось: «Каждая культура  обладает достоинством и ценностью, которые следует уважать и сохранять». Особую важность в современном мире приобретает Гаагская конвенция и Протокол о защите культурных ценностей в случае вооруженного конфликта, подписанный 14 мая 1954 года. В преамбуле этой конвенции признавалось,  «что ущерб, наносимый культурным ценностям каждого народа, является ущербом для культурного наследия всего человечества», а государства, участницы конвенции брали на себя обязательство принять «все возможные меры для защиты культурных ценностей».
Военные действия, проходившие на территории республики, имели губительные последствия для историко-культурного наследия чеченского народа, музейной сети и музейного дела  в целом в республике. Практически уничтожена материально-техническая база музеев, разграблены  и утрачены музейные фонды – бесценные памятники истории и культуры ЧР, стерты с лица земли здания  национального музея и историко-мемориального музея  А.Шерипова.

В Чечню вернулись уникальные вещи - доспех воина, предположительно 15 века. Доспех был похищен во время ведения военных действий из мавзолея, находившегося в окрестностях села Тусхорой Итум-Калинского района.

(http://sinntem.livejournal.)

В связи с возникшей необходимостью консолидации сохранившихся  музейных фондов и в целях проведения единой музейной политики в республике, ранее существовавшие Чеченский государственный объединенный  музей и Чеченский республиканский музей изобразительного искусства им. академика П.Захарова были объединены в  октябре 1996 г. в единый Национальный музей Чеченской Республики.

В результате сотрудничества Министерства культуры ЧР, Третьяковской галереи и Национального музея ЧР в 2004 г. в Грозном проведены две выставки с участием генерального директора Третьяковской галереи В.А. Родионовым. Впервые в истории музейного дела республики в Грозном провел свое выездное заседание по гранту ЮНЕСКО  Российский комитет Международного совета музеев   (ИКОМ  РФ) во главе с его президентом В.Б. Ремизовым и с участием ответственного секретаря Комиссии РФ по делам ЮНЕСКО при Министерстве иностранных дел РФ Г.Э. Орджоникидзе. Делегация ИКОМ  РФ изучила состояние музейной сети республики и взяла на себя обязательство по обеспечению Национального музея ЧР оборудованием, необходимым для открытия и функционирования сайта в Интернете.   Национальный музей ЧР с целью выхода в мировое информационное, культурное пространство, просил Российский комитет Международного совета музеев   ходатайствовать  перед европейским отделением ЮНЕСКО об обращении к музеям мира с просьбой о выделении на восстановление Национального музея ЧР денежных средств, вырученных от однодневного   посещения их гражданами.

Национальный музей ЧР – государственное хранилище памятников истории и культуры, научно-исследовательское, научно-просветительное учреждение по исследованию, пропаганде историко-культурного наследия народа Чеченской Республики, по воспитанию гражданственности, художественных, эстетических вкусов, общечеловеческих ценностей на основе историко-культурного наследия народа и задача его восстановления должна стать одной из   приоритетных  в программе восстановления социально-экономической сферы республики.

Отрадно отметить, что в этом вопросе наметились существенные сдвиги. К маю месяцу  2007 года, на средства Регионального общественного фонда им. А.А. Кадырова  практически восстановлены музейные площади и их торжественное открытие   состоялось 18 мая в Международный день музеев. Восстановление музейных площадей позволило Национальному музею ЧР активизировать экспозиционно-выставочную деятельность, укреплять межрегиональные и международные связи.

Руководство республики, Министерство культуры ЧР относят к числу приоритетов восстановление Национального музея ЧР, как одного из важнейших средств воспитания национального самосознания.

 Одним из ярких событий в жизни музея явилось его посещение 19 мая 2008 г. президентом Чеченской Республики Р.А. Кадыровым, который ознакомился с экспозициями музея и вынес от этого массу впечатлений. Он заверил музейщиков и общественность в том, что он придает   большое  значение сохранению и популяризации исторического и культурного наследия народа Чеченской Республики и потому полон решимости всячески помогать в восстановлении и развитии Национального музея ЧР.   

Президент Чеченской Республики, Министерство культуры ЧР патронируют вопрос улучшения материально-технической базы Национального музея ЧР. По личному указанию президента Чеченской Республики Р.А. Кадырова на средства из Президентского фонда с начала 2009 г. заново с нулевой отметки отстроено  основное здание Литературно-этнографического музея Л.Н. Толстого, реставрированы уже имевшиеся и  возведены новые этнографические типологические постройки. Одновременно завершены ремонтно-реставрационные работы на старинном доме-особняке Литературного музея М.Ю. Лермонтова, облагорожена и декорирована территория музея. Названные музеи стали, без преувеличения, лучшими объектами культуры на территории Шелковского района.
По Федеральной целевой программе начато строительство в центре г. Грозного нового здания Национального музея ЧР, которое строится по индивидуальному проекту в национальных архитектурных формах и с соблюдением всех норм здания музейного назначения.
 
Одно из основных направлений деятельности Национального музея ЧР – комплектование музейных фондов. За поствоенный период музейные фонды увеличились на более чем 4 тыс. ед. хранения.
Музейное сознание является частью культурного сознания общества в целом, и чем выше уровень культуры в обществе, тем выше и музейное сознание. Почти 200 лет тому назад емко выразился о значении музея Бестужев-Рюмин, писавший: «Народ, желающий быть великим народом, должен знать свою историю, велик тот народ, который ясно сознает свое историческое призвание… Музей одно из самых могущественных средств воспитания  народного самосознания».

В.А. Асталов, генеральный директор
Национального музея  ЧР, к.и.н., доцент,
Заслуженный работник культуры ЧР.



 


                Чеченские и ингушские имена

 
 

   Чеченский и ингушский языки принадлежат к нахской группе. В чеченских и ингушских личных именах отражены специфики особенности фонетической системы, морфологическое строение нахских языков, а также лексическая единица этого языка, В имена этих народов главным образом входят:

- настоящие исконно ингушские и чеченские имена;
- имена, заимствованные из персидского и арабского языка;
- имена, заимствованные из других языков преимущественно через русский язык.


Мужские имена

А6али А6бас Абдулкерим Абдулмуслим Абдулмуталип Абу Абу6акар Абукар Абуязит Абуязид Ада Адам Аднан Айдамир Ака Акболат Аки Акмарза Актемар Аламкаж Алауддин Албаст Алдам Али Алибек Алихан Алсабик Алхазур Алхаст Альви Альтемир Амжа Амза Амирбек Амирхан Анас Андарбек Анзор Апти Арса Apсaмак Арсанак Apтаган Аси Асланбек Астемир Асхаб Атаби Ату Ахмат Бабай  Балта Басхан Батал Батир Батырбек Бауддин Башир Баштар Бейсагар Бека Бекмурза  Бексолтан Бектемир Бекхан Бено Берд Берса Берснака Беслан Бехо Биболат Билал Бисолта Вадуд Ваха Вахийта Веза Везирхан Виса Висангири Висар Висита Габис Гада Гази Гайрбек Гапур Гарси Геберт Геримхан Герихан Геха Гилани Гирма Гирмасолта Гойбетир Гойсум Гойтемир Дага Даккаш Далгат Дауд Даурбек Даша Дени Денильбек Денисолта Джабраил Джамал Джамалдин Джамалхав Джамбулат Джамирза Джогирг Джунид Дидиг Дика Дикалу Дима Довтмирза Дошлука Дудар Дударка Дукуз Зайнди Зайт Зайтмирза Зака Заур Заурбек Зияудди Зубаир Зураб Ибрагим Идиг Идрис Икрам Илес Имран Инал Иналук Индарби Ирез Иса Ислам Исмаил Исраил Исрапил Исхак Кагерман Казбек Канта Канташ Кати Кахир Кади Керим Керимсултан Косум Ламберд Лема Леча Лорса Лорсануко Лукман Магомед Мада Мажит Мазлак Майрбек Малсаг Мансур Махмут Машта Межед Микаил Минга Мирза Мита Мовла Мовлет Мовсар Мурат Мурзабек Муртаз Муса Муслим Мусост Мустапа Мустафа Мухаддин Мухарбек Мухмат Назарбек Назир Нака Нарт Насухан Ноха Нурдин Нурид Нуха Оздемир Омар Осман Паду  Паша Рамазан Расу Рахим Рахман Рашид Ризван Руман Руслан Сааду Садо Саид Сайда Сайдулла Сайпуддин Сакка Сала Салам Саламбек Салауддин Салман Сапар Сафар Сардал Сату Сафарбек Селим Сираждин Солса Солта Солтамурат Солтахан Сосланбек Сота Сугаип Сулейман Сулима Сулипа Султан Супьян Сурхо Сяльмирза Тагир Таймасхан Тайп Тапа Тарам Тархан Таус Таштемир Тембот Темирбек Тамерлан Тимир Тимирсолта Товсолта Тойсум Туган Тута Увайс Уддин Умалат Умар Уматгирей Усам Уси Усман Успа Файзул Фуртанбек Хаваж Хаджибекар Хаджимурат Хазби Хайдарбек Халид Халад Хамзат Хамид Ханпаша Харон Хасан Хасанбек Хасбулат Хаси Хизар Хожа Хумид Цок Чана Чопар Чхага Шаарани Шадид Шама Шамиль Шамса Шамсуддин Шарпуддин Шахаб Шахид Шерип Ширвани Шовхал Шугаип Эдил Эдильсултан Эльбарт Эльбек Эльби Эльдарха Эльджарка Эльмурза Эми Эмин Эрбулат Эскирхан Эсмурза Юнус Юсуп Юшаа Язид Якуб Янарса



 

Женские имена

Аа Агози Ада Ажу Аза Ази Азман Айбат Айбика Айдат Айза Айзан Айзани Аймани Айна Айшат Али Алпату Алуба Альбика Ама Аминат Анак Анет Ану Апинат Аровха Аружа Асет Асинат Асмарт Ахчи Ашура Ачи Байсари Бака Бакарбика Балкан Балшекар Бана Банати Барет Батази Баянт Бейназ Белижа Бесират Бика Бикату Билкис Гошмоха Гошорхан Гошта Губани Губати Дагман Дети Деши Дибихан Догмара Дугурхан Душта Езидат Езимат Езира Езихат Есита Жанати Жанетта Жанна Жансари Жемилат Жовзан Жовсари Жовхар Забант Забра Забрат Заза Заидат Зайдат 3айнап 3амана 3амза Замира Занет Зара Зарбат Зарган Зезиг Зелимат Зелиха Зерпат Зехидат Зиядат Золдусхан Зулай Зулпа Зулпат Зура Зухра Изайхат Изахат Иштар Кабиха Кайла Камсари Кали Келимат Кебила Кемиса Кемса Кесира Комета Куда Кудас Кужбахирг Кулсум Курбика Кужу Куржан Курпату Лайла Лариса  Лимана Мадина Мадинат Мажа Маймонат Майса Макка Малика Малка Маржан Марзет Марха Марьям Мелижа Муминат Нажабат Нанаш Наи Небисат Нинхурсаг Нурбика Нуржан Нурпат Нурсет Падам ПаладаПата Петимат Фатима Полла Рабу Разият Раиса Рахимат Ребиат Ровзан Роза Ройзат Рукият Руман Самарт Сану Сарсар Сегират Секинат Селима Селихат Сеният  Силжан  Совгат Совдат Султанат Сялбика Табарак Тазрет Тамара Тамаша Таус Товсари Тута УмисатУмия Фака Фаржет Фарзет Перизат Фариза Фатима Петимат Хабира Хава Хадижат Хазан Хазимат Хамасат Хасипат Хелипат Хелисат Хийжан Хулимат Хутмат Шайман Шамсет Шумисат Элиса Элита  Эниса Язара Язура


Источник: Хигир Б., "Восточные имена народов России"




ПРИЛОЖЕНИЯ

 

     Чеченцы

Всего: ; ок. 1,5 млн
  Россия: 1 431 360 (2010)
•   Чечня: 1 206 551 (2010)
•   Дагестан: 93 658 (2010)
•   Ингушетия: 18 765 (2010)
•   Москва: 14 524 (2010)
•   Ставропольский край: 11 980 (2010)
•   Ростовская область: 11 449 (2010)
•   Волгоградская область: 9 649 (2010)
•   Астраханская область: 7 229 (2010)
•   Ханты-Мансийский АО — Югра: 6 889 (2010)
•   Саратовская область: 5 738 (2010)
•   Калмыкия: 3 343 (2010)
•   Северная Осетия: 2 264 (2010)
•   Кабардино-Балкария: 1 965 (2010)
  Турция: 101 000
  Казахстан: 35 000
  Франция: 29 000
  Австрия: 24 000
  Бельгия: 17 000
  Иордания: 16 500
  Германия: 11 600
  Грузия: 10 100
  Ирак: 10 000
  Сирия: 6 100
  Азербайджан: 5 000
  Египет: 5 000
  Украина: 2 700
  Киргизия: 2 000
  Узбекистан: 1 500
  Туркмения: 800
  США: 379 (2003)

 


  Ингуши

Всего: 500—600 тыс. человек
  Россия: 444 833 (2010 г.)
•   Ингушетия: 385 537 (2010 г.)
•   Северная Осетия: 28 336 (2010 г.)
•   Москва: 4 354 (2010 г.)
•   Тюменская область: 2 994 (2010 г.)
•   Тюменская область без АО:
1 673 (2010 г.)
•   Ханты-Мансийский автономный округ:
884 (2010 г.)
•   Ямало-Ненецкий автономный округ:
437 (2010 г.)
•   Ставропольский край: 2 227 (2010 г.)
•   Ростовская область: 1 520 (2010 г.)
•   Чечня: 1 296 (2010 г.)
•   Кабардино-Балкария: 1 271 (2010 г.)
•   Московская область: 1 085 (2010 г.)
•   Санкт-Петербург: 930 (2010 г.)
•   Республика Саха: 923 (2010 г.)
•   Краснодарский край: 815 (2010 г.)
•   Новосибирская область: 751 (2010 г.)
•   Кемеровская область: 743 (2010 г.)
•   Магаданская область: 743 (2010 г.)
•   Ярославская область: 573 (2010 г.)
  Казахстан: 15 120 (2009 г.)
  Узбекистан: 700
  Киргизия: 568 (1999 г.)
  Украина: 455 (2001 г.)
  Белоруссия: 88 (2009 г.)
  Латвия: 36 (оценка 2010 г.)
   Таджикистан: 11 (перепись 2010 г.)




   2015 год. г. ГРОЗНЫЙ.